Текст книги "Сердце спящего духа"

Буря

Нет, утром на острове решительно было нечего делать. Полакомившись скудным завтраком и внимательно выслушав историю Рене, старик бессовестно задрых возле кострища, даже не высказав к ней никакого отношения, раскинув руки крестом прямо посреди норы. Рене стало даже капельку обидно, что старика не заинтересовал его рассказ. Он ещё потоптался немного рядом. Зачем-то заглянул в угол с зарубками. Небольшая змейка мирно свернулась кольцами на плетёной кошёлке с картошкой. На её теле, ближе к голове, чётко обозначилась выпуклость. Вероятно, этой ночью она тоже позавтракала. Мальчик тяжело вздохнул и поднялся наверх.

Солнце было красным. Алое зарево залило полнеба. Такой кровавый рассвет Рене видел впервые.

– Ну, что новенького?

Рене вздрогнул. Он только что видел старика безмятежно спящим. Такой мгновенный переход к бодрствованию удивил мальчика.

– Ничего…

– Не может быть. Как уважающий себя воин, я не могу проспать драку, – хвастливо заявил он, – Ты что-нибудь слышишь?

– Нет. Тишина.

– Вот именно! Птицы молчат. Кузнечики не стрекочут, – старик выглядел всё более возбуждённым, – не иначе, чуют… чуют что-то. Что, Солнышко красно?

– Не то слово. Полнеба покраснело.

– A-а! Я же чую! Будет буря.

– Да слышал я эту примету. Мол, Солнце красное – жди ветра. Сколько раз проверял. Ерунда всё это.

– Нет, не ерунда. Просто люди нынче обленились. Спят много. Примета-то связана с восходом, а не с закатом. Если красен закат – назавтра жди тихого дождичка, а вот коли красен восход, да ещё так, как ты говоришь. Жди бури, брат! Пойдём-ка, лодочку подтянем повыше.

Старик бодро запрыгал по камням.

– Ио-хо! – возбуждённо закричал он, – Говорю тебе, буря идёт. Чувствуешь, роса не выпала?

Рене уставился себе под ноги. Трава вдоль каменистой тропинки действительно была сухой.

– Ио-хо-хо! – снова радостно закричал старик где-то внизу и погрозил кому-то невидимому в небе мускулистым жилистым кулаком, – Ю-га-га! А-ха-ха!

Он так заразительно шумел и кривлялся, что Рене вдруг ощутил невиданный прилив сил, дикую радость очищения, солоноватый привкус буйства. Раскинув руки, мальчишка с визгом бросился вниз, навстречу морю, свету, приключениям.

Море приняло его таким, как есть, – одетым. Рубашка намокла и потяжелела. Стёртые мозоли на руках отдались острой болью. Но, казалось, ничто не в силах отобрать у Рене его безудержную радость, его свободу. С визгом он поднял кучу брызг и окатил старика водой.

– Вот я тебя! – посерьёзнел тот, – Ну-ка, тащи лодку на берег!

Рене с гиканьем впрягся рядом со стариком, перекинул фал через плечо и весело потянул лодку на вершину холма. На вершине они перевернули судёнышко и основательно привязали к трём деревьям. Под лодку бросили вёсла.

– Сходи-ка домой, принеси провиант и воду, – приказал учитель.

– А может, лучше там оставить? – нерешительно спросил Рене, – Как-то надёжнее.

– Может и надёжнее, – согласился старик, – Только молния в тот дуб первым делом бьёт. Не в первый раз уже. Иди-иди, не бойся. Она сегодня сытая.

Рене спустился в нору. В дом, как сказал старик. Змея куда-то уползла. Мальчик подхватил кошёлку с картошкой и бурдючок с водой. Сейчас ему почему-то не хотелось здесь оставаться. Резко развернувшись, Рене выбежал наверх и вприпрыжку поскакал к лодке.

Неожиданно он остановился. Солнце ещё светило, но западная оконечность неба потемнела, встала тёмно-синей стеной. Буквально на глазах стена наливалась недобрыми серыми красками – верными спутницами дождя. Где-то в глубине этих красок искрились ниточки молний. Над морем тревожно закричали чайки. Поднялся ветер. Буря быстро приближалась.

– Ну, где ты там? – замахал руками старик, – Давай, быстрее. Нам ещё далеко топать.

– Как, далеко? – удивился запыхавшийся мальчик, – Я думал…

– Чего ты думал? Разве от такой бури что-то под лодкой укроешь? Идём скорее.

Они огибали холм с юга, постепенно спускаясь по тропинке всё ниже. Холм становился всё круче, постепенно превращаясь в вертикальную каменную стену. Тропинка жалась к ней. Неожиданно, за очередным поворотом, Рене нащупал рукой следы старой каменной кладки.

– Что это? – удивился он.

– Не видишь, что ли? Стена, – не оборачиваясь, ответил учитель.

– Откуда здесь стена?

– Когда-то на этом острове был форт. Для того чтобы подняться наверх, нужно было пройти по этой тропинке. Там, с западной стороны, есть вход внутрь.

Они миновали ещё один поворот. Рене заметил в стене какое-то углубление наподобие окна.

– Вероятно, это была дорога для стражи, – заметил старик, – Пойдём, судя по всему, буря уже близко.

Теперь они стояли на западной оконечности острова. Тропинка окончилась неким подобием то ли площадки, то ли полуразрушенного балкона. Несмотря на то, что площадка располагалась достаточно высоко, ограждений, судя по всему, на ней никогда не было. Четыре высоких узких прохода сужались кверху и больше напоминали бойницы. Проходы вели внутрь разрушенного строения. Протиснуться в них можно было только боком.

Путники пролезли в бойницы, миновали ряд массивных колонн и, вспугнув целую стаю чаек, оказались в широком зале. Потолок зала был так высоко, что только смутно угадывался в наступивших сумерках. Напуганные чайки с криками метались под его сводами. Пол был изрядно загажен птицами.

Быстро темнело. Стена наступающего дождя, щедро раскрашенная лучами восходящего Солнца, представляла собой угнетающее зрелище. За этой стеной яростно сверкали зигзаги молний. Рене притих, подавленный грозным зрелищем. Бешеный порыв холодного ветра бросил на пол первые крупные капли.

Неистово полыхнуло. Рене зажмурил глаза. Гром ударил почти сразу. Ударил с такой силой, что мальчика буквально отбросило от бойницы. Рене поднялся, ослеплённый и оглушённый яростной атакой стихии. В этот момент на остров обрушился ливень. Ветер торжествующе взвыл. Ещё дважды полыхнула молния.

А потом началась буря. Дождь встал стеной. Молнии били не переставая. Грохот грома не утихал ни на секунду. Где-то наверху, прямо над ними, раздался треск ломаемого дерева. А ещё через мгновение Рене увидел ещё одно: буря несла в своём чреве могучую вековую иву, словно игрушку. Несколько раз перевернув её и буквально разорвав пополам, ветер бросил иву в бушующее море.

– Тьфу ты, – вскочил вдруг Рене.

– Стой, ты куда? – закричал старик.

– Камень… пергамент. Я забыл их… – Рене подбежал к бойницам, – Там, под дубом.

– Ты спятил! Назад!

– Я сейчас…

– Вернись! Тебя смоет в море!

Мальчика впечатало в стену. Вперёд. Ветер придавил так, что перехватило дыхание. Потоки мутной воды, стекающие по стене, щедро хлестали сверху. Что-то сильно ударило по голове. Рене ощутил на виске струйку крови. Крупный обломок стены упал позади, отрезав путь к отступлению. Сверху снова раздался треск ломаемого дерева. Стоя по щиколотку в воде, Рене осторожно тронулся вперёд. В этот момент резкий порыв ветра сбил его с ног. Мальчик, встав на четвереньки, упрямо двинулся дальше. За поворотом должно быть полегче: ветер будет дуть в спину. Вперёд…

За поворотом буря поволокла его по тропе, словно щепку. Остановиться. Руки и ноги скользили по мокрому камню. Рене не мог затормозить. Он уже видел следующий поворот и понимал, что за ним буря неизбежно сбросит его со скалы. Он сопротивлялся из последних сил, стараясь ухватиться за какой-нибудь выступ, но стихия не давала ему такого шанса. Остановиться.

В отчаянии в последнее мгновение Рене просто лёг на тропу. Убийственный порыв ветра взвыл над ним. Повернуть. Но теперь потоки воды, стекающие со стены, пытались снести его вниз. Это был тяжёлый выбор: быть смытым водой или унесённым ветром. Но выбор нужно было сделать: стихия не давала времени на раздумье. Повернуть…

За спиной послышался грохот. Буря размыла стену. Оползень перегородил тропу. Ветер чуть ослабел, и Рене рванулся влево. Повернуть! Тотчас же в то место, где он только что лежал, сполз огромный булыжник.

Здесь ветер был чуть слабее. Зато пытался сорвать его с дороги и сбросить вниз. Кроме того, каменная кладка была засыпана песком и гравием. Потоки воды делали мелкие камни ненадёжной опорой: они осыпались под ногами, мешая подняться. Но и этот участок мальчик преодолел. Наверх. Теперь он был почти на самой вершине и держался за ветви колючего кустарника. Руки были в крови. Ветер неистовствовал.

Последним шансом Рене была скорость. Очертания дуба уже угадывались сквозь яростную стихию. Бежать. Выждав момент, он вскочил и побежал навстречу ветру.

Небо словно взорвалось. В глазах полыхнуло. Оглушённого мальчика отбросило назад. Гигантское дерево вспыхнуло и раскололось.

Лишённая всего

Больно…

И всё-таки ей удалось снова открыть глаза. Ничего. Темно и пусто. Только звёзды… Звёзды сверху, звёзды снизу… Ой, это не звёзды. Это чьи-то глаза! Зелёные. Волки! Страшно…

Впрочем, Рене говорил, что волки летом людей не едят. Правда, мы ещё не совсем люди. И ещё не совсем лето. Или уже лето? Кто такой Рене? Ничего не помню. Почему я ничего не помню? Ой, волки мяукают… Нет, это не волки, это, наверное, кошки. Что они хотят? Куда-то зовут.

– Хорошо, хорошо, иду… ой-ой нет, не иду. Не могу. Больно.

Ирмуна снова опустилась на землю. Попыталась поднять руку… не смогла… рука, словно чужая, висела плетью. Собрав волю в кулак, девочка повторила попытку подняться. И снова не получилось. Вся правая половина тела будто онемела. Нога не слушалась. Рука не ощущалась совсем. С большим трудом ей удалось встать на четвереньки. Две пары горящих зелёных глаз оказались напротив. Совсем рядом.

– Придётся на четвереньках ползти, – вслух произнесла девочка.

Глаза замурчали.

Опираясь левой рукой, Ирмуна продвинулась немного вперёд. Неожиданно силы изменили ей, и она ткнулась лбом в землю.

– Ну, что зовёте? – отчаянно всхлипнула она в темноту, – Видите же, не могу.

Глаза мяукнули.

– К чему такая спешка? Как будто до утра не подождать?

Глаза моргнули и зашипели.

– Есть тут рядом какая-нибудь палка? Я ничего не вижу.

Глаза тут же метнулись в сторону и застыли шагах в трёх.

Девочка вдруг догадалась, что ей легче катиться по земле, чем ковылять на четвереньках. Перевалившись дважды через бесчувственный правый бок, она оказалась возле одной пары глаз и нащупала в темноте что-то узкое и длинное. Ножны! Ещё один оборот. Меч! Уже что-то. Какие интересные вещички иногда валяются в темноте!

Упс! А меч-то в крови! Весь. Хорошее дело! Кровь свежая? Нет, уже не очень. Вытереть бы обо что. Ещё пара кувырков. Ага, вот и травка. Вытираем меч и прячем в ножны. Вытираем… вытираем… вытираем. Ну и не надо!. Прячем… прячем. Ух, как неудобно это делать одной рукой! Нет, не прячем. Всё равно не спрятать. Лучше надеваем ножны на меч. Надеваем… есть, надели. Вроде правильно. Хотя, в темноте всё равно не видно. Ой, ремешки какие-то.

Так. Где там наши глазки? Вон они! Далековато, не прикатишься. Надо встать. Опереться бы на что-нибудь. А меч для чего? Должен выдержать! Рене зря что ли старался? Рене? Надо запомнить это имя. О-о-о! Какая куча камней! Какой-то дурак прямо на дорогу камни высыпал! Найду – морду поцарапаю! Впрочем, какая мне раз… Ой! Ай! Нет-нет, теперь точно поцарапаю. А может, уже без меня поцарапали? Меч-то в крови. Н-да, совсем люди озверели. Из-за кучи камней зарезать друг друга готовы! Видно, драка была. А я? Я что, тоже дралась? Что это на меня нашло? Ладно, встречу – извинюсь. Или не встречу? А! Наверно, кошки меня для этого и зовут! Кому-то плохо! Точно! Вон сколько крови человек потерял!

– Эй! Есть кто в темноте… Что значит “Мяу”? Хорошо, хорошо… тихо – так тихо.

Рассвет застал девочку в пути. Вскоре показался и край Солнца. Кошки вели её на юго-восток. Упорно, без передышек. Стоило Ирмуне остановиться, они немедленно поднимали шум. Девочка была измотана до предела. И далеко уйти не смогла. Хорошо хоть запах остался позади.

Нога вроде отошла, идти стало легче. Но теперь она ощущала боль. С каждым шагом. Такую сильную, что хотелось плакать. Чтобы как-то от этой боли отвлечься, она попыталась вспомнить, что же с ней произошло. Не получилось. Девочка оглянулась и тупо посмотрела на свою тень. Она не могла вспомнить ничего. Даже своё имя. Словно вся прожитая жизнь и не существовала вовсе. Как будто она только что родилась. Там, на этом дворе, около какой-то груды камней. С больной ногой, бездействующей рукой и абсолютно пустой головой.

Нет, не совсем пустой. Она же там вспомнила какое-то имя. Да, Рене! – “Рене, который старался. Старался сделать… меч. И он ещё говорил… про что? Про то, что мы не совсем люди… Интересно, кто же мы? Ещё! Он говорил: “Ещё не люди”. Значит, когда-нибудь я буду людей? Не так! Человеком! Да, я буду человеком. А сейчас я кто? Хм. Я – будущий человек. Уже легче. Примем это к сведению.

Ох, как больно. Как болит нога. Ага! То, что болит – нога. У меня есть нога… два нога. Две ноги! Хорошо! Повторим пройденное. Я – будущий человек. У меня есть две ноги и меч. Хорошо. Одна нога болит. Плохо.

Меч не мой. Это меч Рене. А где мой? Не помню. А зачем нужен меч? Ну, тут всё ясно: чтобы опираться при ходьбе! Ага, я иду. Куда и зачем? Так, будущие человеки ходят куда-то и зачем-то. Ну, иду я, положим, вперёд. Почему вперёд? А потому что сзади я уже была! Вот! А зачем? За кошками. Значит, я иду вперёд с мечом, и у меня будут две кошки. Стоп, две кошки у меня уже есть. Зачем же я за ними иду? Мне нужно больше кошек! Я с кошками иду за кошками! Вот! А зачем мне кошки? Да пусть будут. Они мурчат!

Ну и что толку? Где они были со своим мурчанием, когда на нас напали? Ой! На нас напали? Когда? Ну ясно, когда. Когда кошки с мурчанием где-то болтались. И нам пришлось отбиваться без кошек. Вот! И мы отбились. Отбились? Ну да, я-то уж точно отбилась. А Рене? Рене, кажется, тоже. Он схватил камень. А, вот зачем эта куча камней. Её привезли, чтобы отбиваться.

Итак, подведём итог. Я – будущий человек. У меня есть две ноги и меч Рене, чтобы ходить. Кстати, нужно будет сказать Рене, что ходить с его мечом неудобно, тесёмочки какие-то кожаные болтаются, пусть переделает. Пока кошки где-то слонялись, мы отбились камнями из кучи. Я тоже отбилась из кучи и теперь иду за кошками, чтобы их было больше. За подмогой, наверное…”

Девочке так и не удалось вспомнить ничего путного. Тем не менее, отвлёкшись от своих мыслей, она обнаружила, что ушла уже достаточно далеко. Кошки вывели её к реке и милостиво разрешили сделать короткий привал перед переправой.

Ирмуна припала к воде и жадно начала пить. Потом девочка вспомнила, что меч был испачкан в крови, и решила его вымыть. Однако ей не удалось достать оружие: кровь свернулась окончательно и намертво приклеила его к ножнам. Чья это кровь, она так и не вспомнила.

Огонь и вода

Рене пришёл в себя почти сразу. И сразу снова рванулся к дубу. Дерево полыхало, несмотря на ливень. Потоки воды со всего плато ручейками устремлялись под корни исполина. Рене с разбегу впрыгнул в убежище и поскользнулся. В центре пола поток размыл глубокую промоину и широкой струёй изливался вниз. Где-то глубоко внизу был слышен шум падающей на камни воды. В этот момент водяной поток подточил края рытвины, и большой пласт глины исчез в водовороте.

Водяной поток вынес Рене прямо к заветному свёртку. Мальчик схватил его и стал отчаянно сопротивляться течению, пытаясь выбраться наружу. Размокшая глина предательски скользила под ногами. Рене схватился было за пучок травы, но в этот момент ещё один кусок пола сорвался вниз. Поток вынес его в самый центр водоворота. Мальчик чудом ухватился за какой-то корень. Расставив ноги, он упёрся в края промоины.

Теперь он буквально завис над водоворотом, не имея возможности выбраться. В правой руке он крепко удерживал свёрток с пергаментом. Левой держался за корень дуба. Ему оставалось только наблюдать, как вода размывает отверстие под ним.

Сверху на него валились горящие головни и ветки. Вода заливала его с головой, грозя утопить. Ступни ног всё глубже погружались в глиняное месиво. Опора становилась всё менее надёжной.

– Везёт мне сегодня, – пробормотал Рене.

Отвалилась ещё часть пола. Мальчик задрыгал левой ногой, пытаясь нащупать твёрдую землю.

– И с каждым разом сильнее, – буркнул он, провожая взглядом падающий кусок.

– Оп-па!

“Ну и силища у старика” – только успел подумать Рене.

Учитель рванул так, что у мальчика потемнело в глазах. Для Рене осталось тайной, как старику удалось пройти следом за ним? Ведь путь размыло. И откуда у него взялся этот длинный сыромятный ремень с вплетённым в него камнем, обвитый теперь вокруг толстого наклонённого ствола? И как учитель узнал, что ему нужна помощь? И самое главное: как он успел?

Они раскачивались вдвоём на сыромятном ремне. Старик и мальчик, которого он обхватил левой рукой поперёк живота. Правой рукой старик держался за ремень, глубоко врезавшийся в кожу.

– О-па-па! – радостно возвестил старик, энергично оттолкнувшись ногами от края промоины, – Ещё повоюем… оп-па-а!

Раскачавшись, он коротким движением бросил Рене к выходу. Покачавшись ещё немного, просто так, для удовольствия, старик спрыгнул сам.

– Неплохие качели. А? – спросил он.

– Д-да, – стуча от пережитого зубами, согласился мальчик.

– Когда в следующий раз надумаешь куда-то бежать, сначала старших спроси, мальчишка.

Рене обиженно засопел. Уши его полыхали.

– Позволь дать тебе один совет. Он тебе пригодится. Не бегай быстрее, чем думает голова. А если голова вообще не думает, лучше вообще не бегай. Себе дороже.

В этот момент от кроны дерева с треском и шумом отломилась толстая горящая ветка. Рене вздрогнул. Старик прислушался к шуму падения.

– Пошли. Здесь как-то неуютно становится, – просто произнёс он, – Эх, ремень жалко. Из-за тебя всё…

Они вышли наверх. Непогода ещё бушевала, но буря уже отступила, уходя на восток.

– Ну, и зачем ты туда полез? Надеюсь, это стоящая вещь?

– Не знаю, – Рене просто пожал плечами, – Я поднял это на Дороге Времени.

– Ого, – старик явно заинтересовался, – Надеюсь, в ней нет магии.

– Не знаю, – Честно сознался Рене, – Никто не смог сказать мне, что это.

– А никто – это кто? – Поинтересовался старик.

– Ири-Тао.

– О-о… – значительно протянул старик, – А выбор-то неширок. Хотя и велик. Дай-ка, я попробую…

Приговор

– Ну, что там?

– Я не… – Рене как зачарованный смотрел на свои руки, – Не понимаю, что-то…

Пергамент размок до неприличия и никак не хотел разворачиваться. Перехватив магический камень, Рене встряхнул свиток. Камень в его левой руке вдруг вспыхнул и запульсировал тревожным светом. Свиток неестественно быстро расправился и стал похож на идеально ровную прямоугольную пластину. Через всё тело мальчика прошла необъяснимая дрожь. Пластину словно окутал туман. Затем она потеплела. Над ней сам собой возник небольшой смерч.

Пергамент высыхал. По мере того, как он сох, на нём проступали какие-то бугорки и впадины.

– Ой, на нём значки какие-то, иероглифы… нет, руны, – пергамент высох, текст выступил отчётливо, – Но я не могу прочесть! – в панике закричал Рене, – Я не знаю рун.

– Дай мне, – потребовал учитель.

Рене протянул ему пластинку с письменами. Старик выхватил её из руки мальчика и начал водить по рунам пальцами.

– Слушай, – произнёс он, – Это стихи. Они написаны древним руническим письмом. Я переведу тебе.

 
О ты, кому Огонь и Вода даны от рождения.
Ты, держащий Землю в левой руке, а Ветер – в правой.
Ты предназначен ему, или он предназначен тебе.
Иль никто никому не предпет.
Выбирай. Это – Судьба. Раз в тысячу лет.
Ищи его тогда, когда сойдутся все стихии мира.
Под символом жизни, над символом смерти.
Обрати его к Свету, если одержим высшей силой.
Все же другие ввергнут тебя во Тьму, а Вселенную – в Хаос.
Остановись, если сомневаешься. Не пускай Его в Мир.
Пусть придут другие. Раз в тысячу лет. Ибо это – Судьба.
Это – твой Приговор.
 

– А что это? – вскричал Рене.

– Не знаю. Здесь больше ничего нет, – пожал плечами старик, – Но решать тебе. Не знаю, как, но решать быстро. Я чувствую, как руны исчезают под пальцами. Если то, что здесь написано – правда, то они проявятся снова только через тысячу лет.

Рене с ужасом увидел, как пластинка снова превращается в кусок пергамента. Он окинул взором окрестности, стараясь разрешить загадку. Это должно быть где-то здесь, где-то рядом. “Все стихии мира”, воздух – ветер… вода – дождь. Земля… ну, земля всегда под ногами… молния – огонь…

Буря! Быстро, буря уходит. “Над символом смерти”… в могиле, что ли?

– Здесь есть кладбище?

– Что? – навострил уши старик.

– Здесь, на острове… кладбище, могилы, плиты какие-нибудь.

– A-а! Нет, ничего такого нет.

“Под символом жизни”… Я ещё подумал… подумал… Дуб! Символ смерти – заброшенный форт. Есть!

– Скорее, это под дубом. Там, где только что размыло землю.

Мальчик поднял взгляд и замер, поражённый. От дерева не осталось ничего. Там, где только что стоял властелин леса, осталась ровная площадка, присыпанная остывшей золой. Края провала закрывались прямо на глазах.

– Скорее, верёвка. Нужна верёвка, – закричал Рене.

– Если это твой путь, то ты сможешь пройти его, – покачал головой старик, – С верёвкой ли, без верёвки ли. Важен не способ, важен выбор.

Это было очень страшно: шагнуть в пропасть. Хорошо, что не было времени на раздумья. Мальчик с ужасом посмотрел на старика.

– Иди!

Коротко вскрикнув, Рене прыгнул вниз. Края размыва сомкнулись над ним.

Тяжело вздохнув, старик наклонился и потрогал золу. Она была ещё горячей от огня. И мокрой.

– Прах! Зола и пепел. Колыбель и могила. Всё начинает и всё кончает! Что ж, подождём. Всё равно делать нечего.