Текст книги "Награда как социальный феномен. Введение в социологию наградного дела"

«Русская революция есть не только политика, но и религия (точнее, антирелигия), – вот что всего труднее понять Европе, для которой и сама религия давно уже политика», – писал Д. С. Мережковский. «…С Богом или против Бога, человек наших дней всемирен; из христианства, всемирной религии, выпадает он в антихристианство, антирелигию, тоже всемирную. Не здесь или там, а везде, во всем мире, происходит одно и то же: религиозная атмосфера так разрежена, что нечем дышать. Кто-то делает страшный опыт с человечеством: посадил его, как кролика, под стеклянный колпак и выкачал воздух. Эту общность русского духовного кризиса с европейским лучше всего понял великий русский религиозный мыслитель Розанов в своем предсмертном дневнике – «Апокалипсисе нашего времени»: «Глубокий фундамент всего теперь происходящего заключается в том, что в европейском (всем, и в том числе русском) человечестве образовались колоссальные пустоты от былого христианства, и в эти пустоты проваливается все: троны, классы, сословия, труд, богатства. Все потрясено, все потрясены. Все гибнут, все гибнет… все это проваливается в пустоту души, которая лишилась древнего (религиозного) содержания»[78]78
  Розанов В. В. Апокалипсис нашего времени. Сергиев Посад, 1917. Вып. 1. С. 2 (оборот обложки).


[Закрыть]»[79]79
  Мережковский Д. С. Тайна русской революции. Опыт социальной демонологии (1939) / Царство антихриста. Статьи периода эмиграции. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. С. 473, 484.


[Закрыть].

А вот слова Мережковского из его более ранней статьи: «Весь европейский Запад сейчас – в самом деле «запад», закат христианского солнца; «тихий свет вечерний», свет креста потухает на Западе и «свет с Востока» идет на него – звезда кроваво-красная. Пентаграмма – против Креста, Человекобожество – против Богочеловечества, Интернационал – против Церкви Вселенской. Что же это такое? Конец или только начало борьбы? Судя по европейскому Западу, – конец. Крест уже потух в сердце Европы; и на челе ее потухает; потухнет Крест и Пентаграмма вспыхнет. Все народы отреклись от Креста и Пентаграмме поклонились»[80]80
  Мережковский Д. С. Крест и Пентаграмма (1921) / Царство антихриста. Статьи периода эмиграции. СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. С. 196.


[Закрыть].

2. Основные понятия социологии наградного дела

Награда – не предмет, не вещь, хотя любая награда обязательно имеет предметно-вещную форму. Награда – это социальное отношение, явленное в предметно-вещной форме. Как всякое опредмеченное или овеществленное социальное отношение, награда представляет собой социальный символ. Ранее уже говорилось о сложности «символа» как понятия, были сделаны и первые шаги на пути описания награды как символа. Теперь попытаемся выявить основные символические функции награды. Выделяя их, мы исходим из социальной феноменологии награды, а не из каких-то априорных рациональных конструкций или концепций, заимствованных из известных социологических теорий.

Во-первых, любая награда всегда и везде символизирует, прежде всего, те славные социально-значимые деяния (подвиги, заслуги, достижения), за совершение которых ею удостаивают и которые символически представлены в знаках награды (в ленте, банте, звезде ордена, эмблеме ордена, медали, значка и т. д.).

Во-вторых, любая награда всегда и везде имеет персональный характер[81]81
  Как уже говорилось, при коллективных награждениях награждается не индивидуальная, а коллективная (собирательная) личность.


[Закрыть], т. е. адресована конкретной личности. Вот почему награда, связывая воедино личность и определённое социальное действие или алгоритм определённых социальных действий (образ жизни), символизирует социальное достижение награждённого, его достойный почёта и уважения социальный статус.

В-третьих (последнее по счёту, но не по значимости), любая награда всегда и везде символизирует власть того социального субъекта, который учредил награду и удостоил ею награжденного – вождя, правителя, государство, общественную или международную организацию и т. п. Как сказал бы Э. Канторович, награда символизирует незримое политическое тело власти и её господство[82]82
  См.: Kantorowicz E. Les Deux Corps du Roi. Essai sur la théologie politique du Moyen Age. Paris, 1989.


[Закрыть]. Через наградные знаки оно проглядывает вовне, демонстрируя своё реальное бытие.

Это базовые, стержневые социальные смыслы награды как символа.

При всей своей символической многогранности и смысловой переливчатости награда должна восприниматься всеми членами социума именно как награда, а, скажем, не как то, что лишь функционально полезно либо, наоборот, абсолютно бесполезно, зато красиво (украшение). Так, государь-император мог пожаловать подданным и свой портрет, и кафтан, и чин, и орден, и медаль, и многое другое. Но всё, что бы он им ни пожаловал, символизировало как лично для них, так и для всех окружающих Высочайшее Его Императорского Величества внимание к их персонам, оказанное им за их праведные труды на ниве гражданской службы либо за военные подвиги в бою с неприятелем. Общезначимость этой символизации, зафиксированная «Уставом о службе по определению от правительства», гарантировала единообразие в понимании и толковании символического смысла награды. Разумеется, каждый награждённый всегда вкладывает в полученную им награду свой особый символический смысл, а окружающие его люди каждый по-своему воспринимают и переживают сам факт его награждения. Но это не влияет ни на общезначимость символизации награды, ни на указанные выше базовые, стержневые смыслы награды как символа.

Вопрос о награде как социальном феномене мы рассматриваем в контексте социологии награды и наградного дела. Награды – не украшения, они нужны для практически необходимого дела – для управления людьми с помощью стимулирования и поощрения определённых социальных действий, способов поведения и образов жизни, а именно таких, которые требуются правящей власти в первую очередь для сохранения и поддержания своего господства и лишь затем для сохранения и процветания социума. Забегая вперёд, отметим, что эти две взаимосвязанные цели (определяющие актуальный спектр социальных функций наград и наградных систем) вовсе не обязательно должны противоречить друг другу: как раз наоборот, сильная правящая власть всегда была, есть и будет залогом благополучия и свободного развития социума. История подтверждает это. Всё зависит лишь от того, насколько власть умна, а привлеченные ею наградами верхи (элиты) ей лояльны, а также здоровы в духовно-нравственном и физически-телесном отношениях.

Следует сразу сказать: наградное дело – это дело власти, где, когда и какой бы она ни была, в каких бы формах ни проявлялась[83]83
  Проявления власти чрезвычайно многообразны. Например, управленческие, организационные, контрольные и иные функции, осуществляемые над естественным честолюбивым стремлением людей к победе, первенству, главенству, желанию быть лучшим в своей профессии и т. п., которые мы наблюдаем вне государственной власти, например, в спортивных состязаниях, школьных олимпиадах и т. п., даже просто в профессиональной трудовой деятельности – это всё властные функции.


[Закрыть]. Рассматривать награды вне реального социально-бытийного контекста их существования, т. е. в отрыве от властно-политических отношений вообще и от практического контекста реальной политики, в частности, – значит, не до конца видеть сущность наградных отношений и не вполне понимать их социально-антропологическую природу.

Учреждение наград, формулировка условий доступа к участию в борьбе за них, объявление условий их достижения, подготовка и проведение церемонии награждения, последующий контроль за судьбой награждённых и врученных им наград – это также особая практическая деятельность, причём важная, хотя и специфическая.

Наградное дело – это практическая наградная деятельность суверенных властных правителей, исторически трансформирующаяся в социальный институт по учреждению, присуждению и вручению наград, по формированию и реформированию наградных систем, а также по учёту и контролю за порядком награждений, за соблюдением прав и обязанностей награждённых, существующий в силу власти и легитимности её господства.

Под суверенными властными правителями, властителями, или власть имущими, имеются в виду, например, вожди, лидеры, главари, начальники, князья, цари, короли, председатели, руководители, генеральные секретари, президенты и т. д. Невозможно, да и нет надобности перечислять все исторически известные наименования людей, находящихся на вершине власти в социуме в определённом относительно замкнутом политическом пространстве в определённое социально-историческое время. Принципиальными здесь являются суверенность и легитимность власти, которая (в лице одного властителя либо многих власть имущих) учреждает награды. Таким образом, социальная сущность награды необходимо связана с сущностью власти (и её господства).

Социология наградного дела – это направление социологического поиска, которое всесторонне исследует наградное дело. Главные предметы социологии наградного дела – наградные системы, в первую очередь государственные и общественные, а также многообразные исторические и социальные практики награждений. Социологию наградного дела интересуют все формы и типы социальных отношений, возникающих в ходе учреждения, эволюции и функционирования наград и наградных систем.

Концептуальный развернутый ответ на вопрос, что такое «награда», образует ядровую часть социологии наградного дела – социологию награды. Ее предмет – награда как социальный феномен. При том, что наградное дело – дело власти, а стало быть, и особый инструмент политики, сама по себе награда не только чисто феноменально, но и научно-объективно, – это, прежде всего, социальный символ, мощный и многомерный, связывающий идеологию и политику любой правящий власти с национально-историческими культурными пластами социального бытия. Обе эти констатации нисколько друг другу не противоречат. Как было показано выше, властно-политические отношения насквозь пронизаны национально-культурными символами мифологического, религиозного и иного происхождения.

Награда как символ может включать в себя и, как правило, включает совершенно неполитические значения и смыслы, но при этом в целом остаётся властно-политическим символом второго порядка, или символом символов. Сама по себе награда является исторической реалией, поэтому соединяет в своём символическом значении политически-культурные и культурно-исторические слои различного происхождения. Символический смысл награды и её знаков слоист подобно тому, как понимал бытие Н. Гартман[84]84
  Hartmann N. Das Problem des gestigen Seins. Untersuchungen zue Grundlegung der Geschichtsphilosophie und der Geisteswissenschaften. Berlin, 1962.


[Закрыть]. Вот почему награда заслуживает исследования не только на философско-политическом, политологическом и социально-политическом уровнях, но также и на социально-антропологическом, социально-этическом, социально-экономическом, социально-культурном и других[85]85
  «Социальное» понимается здесь в самом широком смысле слова – как производное от понятия «социум».


[Закрыть].

«‘История’ в строгом смысле слова – это не частичные процессы, разыгрывающиеся в отдельных сферах духа, – писал Н. Гартман, – а их пересечение, их взаимодействие, их слоистое устройство и взаимообусловленность в одном времени и в одном общем событии, короче говоря, их конкретное единство»[86]86
  Гартман Н. Проблема духовного бытия. Исследования к обоснованию философии истории и наук о духе. Введение (пер. А. Н. Малинкина) / Логика культуры. Антология. М.-СПб: Университетская книга, 2009. С. 808.


[Закрыть]. Хотя эти слова не относятся непосредственно к награде, зато они имеют прямое отношение к методологии исследования награды как социально-исторической реалии и как социального феномена. Награды суть такие конкретные символические единства, материализованные «объективации духа», или «произведения», которые, выражаясь словами Н. Гартмана, «словно в капсулах, проносят и сохраняют духовные ценности через все изменения исторического духа»[87]87
  Гартман Н. Проблема духовного бытия. Исследования к обоснованию философии истории и наук о духе. Введение (пер. А. Н. Малинкина) / Логика культуры. Антология. М.-СПб: Университетская книга, 2009. С. 809.


[Закрыть].

Исследование феномена награды предполагает выявление и определение ее сущности и основных социальных функций. Рассмотрим эти вопросы в указанной последовательности.

1. Награда как социальный феномен первоначально возникает из феномена власти и господства и всякого рода властно-политических отношений. Социальная позиция награждающего всегда означает реальное превосходство и возникающее из него покровительство: более высокий возрастной ценз или место в семейной, клановой, родоплеменной иерархии; более высокий авторитет (мифического, религиозного или чисто морального свойства) либо статус в социальной иерархии; большую физическую либо военную силу или большие властно-политические полномочия; более высокий уровень материального благосостояния или более широкие экономические возможности. В любом случае, позиция награждающего преобладает, доминирует, господствует и т. п. над позицией награждаемого, который занимает позицию подчинённого, подданного, повинующегося, признающего эту власть, готового ей верно служить или, во всяком случае, лояльно мирящегося с ней, терпящего её.

В своей «чистой» социологии Ф. Тённис, анализируя первичные общностные связи, приходит к выводу о том, что «…отцовство выступает как наиболее чистое основание идеи господства в рамках общности, где оно означает не использование и употребление на благо господина, а воспитание и научение как завершающую стадию порождения… (…) Но поскольку в борьбе и трудах господство мужчины оказывается более целесообразным, и поскольку благодаря браку отцовство приобретает достоверность естественного факта, – постольку господство отца является всеобщей формой культурного состояния»[88]88
  Тённис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. СПб.: «Владимир Даль». 2002. С. 20–21.


[Закрыть]. Общностные предпосылки властного влияния, которое характерно для наградных социальных взаимодействий в обществе, Ф. Тённис находит в выравнивании естественного перевеса воли более сильного человека над волей более слабого. При этом, чтобы добиться «чистоты» формы общностных связей, он выносит за скобки все реально возможные и часто происходящие в действительности отклонения во взаимосвязях между сильным и слабым: это, прежде всего, злоупотребления позицией силы в форме высокомерия, жестокости и, соответственно, враждебного, насильственного обхождения, которые вызывают недовольство и иные соответствующие реакции со стороны слабого.

«По природе же, – пишет Ф. Тённис, – все обстоит таким образом: преимущество в силе вообще есть в то же самое время преимущество в способности оказывать помощь; если на то вообще есть воля, то благодаря ощущению силы (поскольку последняя сама есть воля) она становится ещё сильнее и решительнее; и потому… сильный ощущает некую инстинктивную и наивную нежность [Zärtlichkeit] к слабому, удовольствие от возможности помогать и защищать, которое внутренне срастается с радостью обладания и наслаждением собственной властью. Превосходство в силе, применяемое во благо подчиненному или сообразующееся с его волей и потому находящее у него поддержку, я называю достоинством [Würde] или авторитетом; в таком случае можно различать три его вида: достоинство возраста, достоинство силы и достоинство мудрости или духа. Они, в свою очередь, соединяются в достоинстве, которое подобает отцу, стоящему над своими близкими в деле защиты, попечения и руководства»[89]89
  Тённис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. СПб.: «Владимир Даль». 2002. С. 23–24.


[Закрыть]. Троякое достоинство отца может вызывать чувства страха, почитания, почтения. Общность как первичная форма социальной взаимосвязи основывается, согласно Ф. Тённису, на «настроении [Gesinnung]», возникающем из двух «граничных» взаимных чувств – с одной стороны, нежности (в более слабом проявлении – благожелательности), с другой стороны, почтения (в более слабом проявлении – уважения). В определённых (домашних) условиях общность может возникнуть даже в отношениях между господином и слугой, отмечает Ф. Тённис[90]90
  Тённис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. СПб.: «Владимир Даль». 2002. С. 24–25.


[Закрыть].

Награда как социальный феномен общественной формы социальной взаимосвязи, или общества, не является предметом исследования Ф. Тённиса. Зато он рассматривает вознаграждение, возможно, потому, что его «чистая социология» имела политико-экономический уклон. Тем не менее, различия в словах не должны заслонять родственной близости феноменов вознаграждения (Lohn) и награды (Auszeichnung) в реальной действительности[91]91
  В русском языке различия в словах не столь существенны, как в немецком.


[Закрыть]. На наш взгляд, всё сказанное Ф. Тённисом о вознаграждении имеет прямое отношение к награде. Его интересует чистая общественная форма социально-чувственного отношения, характерная для «услужных» (наградных) социальных взаимодействий. «Собственное значение вознаграждения, – пишет он, – состоит, скорее, в благодеянии, оказываемом добровольно, т. е. в этом случае, сообразно сущностной воле, и хотя, по видимости, такое благодеяние исходит, как правило, из признания оказанных добрых услуг, а также из высокой оценки тех или иных сущностных свойств и черт характера: заботливости, прилежания, преданности, оно всегда обусловлено усмотрением, расположенностью или восхищением одной стороны, и именно поэтому может быть понято как подарок, благосклонность или милость. Короче говоря, это такой способ давать, который подобает «старшему» (superior), и надлежащим образом практикуется соразмерно заслуге; потому вознаграждение и нужно понимать как следующее за потреблением блага, за принятием помощи и т. д.»[92]92
  Тённис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. СПб.: «Владимир Даль». 2002. С. 286.


[Закрыть].

Наградные отношения принципиально отличаются от принуждения – независимо от того, применяется ли насилие в таком принуждении или используется только угроза применения насилия. Даже самые рафинированные формы принуждения не имеют никакого отношения к социальной сущности награды, а если вдруг оказывается, что имеют, то наградные отношения лишаются своих существенных особенностей, т. е. по сути дела извращаются[93]93
  О такого рода извращениях мы вскользь упоминали в первой главе, когда говорили о появлении в определённые моменты истории СССР «добровольно-принудительного» характера наградных отношений. Именно такие извращения наносили непоправимый ущерб наградному делу в СССР и в конце концов дискредитировали его.


[Закрыть]. П. Сорокин говорил в этой связи о «добровольности» «услужных отношений». Н. Луман, отталкиваясь прежде всего от структурного функционализма Т. Парсонса, рассматривает власть как одно из «символически генерализованных средств коммуникации»[94]94
  Наряду с любовью, истиной, деньгами.


[Закрыть] и приходит к теоретически более сложной формулировке внепринудительного характера властных коммуникаций в социуме, под которые, с нашей точки зрения, в полной мере подпадают и наградных отношения. Он говорит о контигентности[95]95
  Контингентность – 1. Случайность как противоположность необходимости. 2. Отсутствие взаимной детерминации участников социального взаимодействия. «Принуждение, – пишет Н. Луман, – означает отказ от преимуществ символической генерализации, отказ от того, чтобы управлять селективностью партнера. По мере осуществления принуждения практикующий его возлагает на себя бремя селекции и принятия решений. В большинстве случаев можно говорить о том, что к насилию прибегают ввиду недостатка власти» (Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001. С. 19).


[Закрыть] обеих сторон коммуникации, т. е. об отсутствии взаимной детерминации участников социального взаимодействия.

«Коммуникация реализуется только в том случае, – пишет Н. Луман, – если в ней осознается селективность сообщения. Это означает, что оно может быть использовано для селекции состояния собственной системы. Отсюда следует контингентность обеих сторон коммуникации, т. е. возможность отклонения коммуникативно передаваемого предложения выбора. Эти возможные отклонения – как возможности – не могут быть элиминированы. (…) …В более развитых обществах формируется потребность в функциональной дифференциации как языкового кода в целом, так и в особенности таких символически генерализованных коммуникативных средств, как власть или истина, которые специально обусловливают и регулируют мотивацию принятия селективных предложений»[96]96
  Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001. С. 13, 14.


[Закрыть].

Таким образом, говоря о сущности награды как социального феномена, следует констатировать: во-первых, награда есть одно из проявлений власти – властное влияние; во-вторых, наградные отношения, формирующиеся в результате властного влияния, свободны от какого бы то ни было принуждения; в-третьих, наградные отношения могут быть рассмотрены в качестве особого (символического) «языка» власти, который надстраивается над естественными разговорными языками и используется властью для передачи в социум предложений, сопряжённых с добровольным индивидуально-личным выбором (в терминологии Н. Лумана: для трансляции сообщений с обоюдно контингентной селективностью).

2. С идеально-типической точки зрения, награда – это особая форма устойчивого социального взаимодействия между тремя социальными субъектами в социуме, когда один из них выступает в роли учредителя награды и награждающего, другой – в роли принимающего условия награждения и заслуживающего награду, а третий – в роли наблюдателя взаимоотношений между двумя первыми и потенциального участника в борьбе за награду.

Слово «роль» употребляется здесь как фигуральное выражение, языковой узус, поэтому не должно вводить в заблуждение: в данном случае речь идёт не о «теории социальных ролей», тем более не о ролевых играх. Здесь имеются в виду отнюдь не социально-психологические процессы межличностного взаимодействия внутри социальной группы или между представителями разных социальных групп. Речь идёт о возникающих в силу необходимости выживания и безопасности социума неигровых формах социального взаимодействия между властью, элитами и народом. Они самовоспроизводятся в любом социуме как устойчивые инвариантные социальные структуры и служат основой для возникновения, развития и институционализации игровых форм социальных взаимодействий[97]97
  О различии между неигровыми и игровыми формами наградных социальных взаимодействий см. в главе III.


[Закрыть].

Принципиально важным является момент постоянства, устойчивости наградных социальных взаимодействий. Для того, чтобы сформировались специфическое признаки наградных социальных отношений, необходимо, чтобы субъект, учреждающий награду и награждающей, занимался этим не время от времени, там и сям, абы как и от случая к случаю, а непрерывно, повсеместно, целенаправленно и системно. Другими словами, наградное дело как особый вид властно-политической деятельности впервые возникает там и тогда, где и когда естественные человеческие порывы жаловать наградами своих любимцев и всех «достойных» людей, которые совершили «благие деяния», так сказать, «от щедрот душевных», трансформируются в разумно культивируемую и планомерно организованную социально-политическую деятельность. Горячий эмоциональный порыв, личные пристрастия и прихоти заменяются на холодный расчёт и продуманную практику под беспристрастным девизом «ничего личного»: заслужил награду – получи, кто бы ты ни был. В последнем случае, награды может быть удостоен и враг[98]98
  Случаи «дипломатических» награждений встречаются в истории многих стран. Но известны и не дипломатические награждения врага. Так, командир крейсера «Варяг» капитан 1-го ранга В. Ф. Руднев был награждён орденом Восходящего солнца императором Японии в знак признания героизма русских моряков. Награду врага он принял, хотя никогда не носил.


[Закрыть], а друг, не имеющий заслуг, награды не получит.

Момент постоянства, устойчивости наградных отношений феноменологически первично связан с определёнными социальными чувствами людей и основанными на них социальными отношениями. Это прежде всего любовь, благосклонность, благодарность, благочестие, преданность, верность, лояльность, а также преклонение, подчинение, повиновение, покорность[99]99
  См. об этом в главе III.


[Закрыть]. Постоянство, устойчивость наградных социальных взаимодействий исторически первично зависят от личностных качеств и свойств характера власть имущих как учредителей наград (вождей, князей, царей), – от таких качеств, как благоразумие, справедливость, твёрдость, уравновешенность, последовательность, – однако в полной мере может быть обеспечена только обезличенным рациональным наградным правом и его систематическим (не избирательным) практическим применением.

В качестве примеров учреждений наград, которые не соответствуют признакам наградных социальных отношений в подлинном смысле, можно привести известные многим из личного опыта ситуации, когда кто-то, потеряв портфель с важными документами или портативный гаджет с персональными файлами, объявляет вознаграждение за их находку. То же самое надо сказать и об объявлениях граждан о награде за обнаружение пропавшего без вести человека или заблудившейся собаки. Точно также объявления государственных органов внутренних дел о награде за информацию о местонахождении преступников или за их поимку не являются наградной деятельностью государств и не входят в их наградные системы. И дело тут вовсе не в размерах вознаграждений, которые обещаны и будут вручены «счастливчикам». Они могут сильно превышать размеры, скажем, государственных премий или быть ценнее в денежном выражении тех знаков отличия, которые считаются официальными наградами.

Совершенно очевидно, что вместе с находкой потерянных вещей, поимкой преступников, обнаружением пропавших живых существ и выдачей за них обещанной награды взаимоотношения между её учредителем и получателем заканчиваются и уже никогда не возобновляются по тому же самому поводу. Они однократны: проблема решена – инцидент исчерпан. Учредитель наград удовлетворил свою приватную потребность или свой корпоративный интерес, а удачливый счастливчик – свой приватный интерес. Таким образом, произошла взаимовыгодная частная сделка по типу оферты. Да и «счастливчик» потому так и называется, что на самом деле он никому не служил и никаких подвигов не совершал, а просто оказался в нужное время в нужном месте, аналогично тому, как это бывает при покупке лотерейных билетов. То есть, ему просто повезло.

Качество же подлинных наградных отношений таково, что они предполагают «служение», рассчитаны на всё будущее социально-историческое время социума с момента учреждения награды до конца власти её учредителя и охватывают в принципе всё социальное пространство в границах суверенной власти учредителя награды. Это означает, что они принципиально неоднократны: чем шире и чаще они будут воспроизводиться в социуме, тем лучше для всех. Ибо социальный смысл существования подлинных наградных отношений как раз в том и заключается, чтобы бесконечно прославлять могущество правящей власти (учредителя награды), укреплять её господство путём поощрения поступков, которые соответствуют её характеру, заодно пропагандируя среди подданных (граждан) определённые социально-этические добродетели.

3. С содержательной точки зрения, награждающего и заслуживающего награду объединяет устойчивый нравственно-волевой консенсус. Он создаёт социально-психологическую ситуацию, когда первый ожидает от второго (на месте которого может быть любой), чтобы за гласно объявленное им поощрение тот оказал ему экстраординарную услугу, а второй, признав поощрение для себя привлекательным («интересным») и значимым, добровольно готов экстраординарную услугу оказать, поскольку это не противоречит его представлениям о должном, и, в свою очередь, ожидает от первого обещанного вознаграждения (награды). Устойчивость нравственно-волевого консенсуса формируется за счёт того, что ожидание первого основывается на предположении лояльности (в конечном счете – верности, преданности) к нему второго, а ожидание второго – на предположении обязательности (в конечном счёте – благодарности) по отношению к нему первого. Социальная связанность взаимными ожиданиями двух субъектов наградного отношения усиливается по мере того, насколько эти отношения трансформировались в процессе социально-исторической эволюции в разумно культивируемую и планомерно организованную социально-политическую деятельность, приобрели обезличенный правовой институциональный характер[100]100
  См. об этом в главе III.


[Закрыть].

Такого рода бинарные социальные отношения П. Сорокин именует «услужными», или «рекомендуемыми»; мы называем их наградными. Награждаемым субъектом может быть, в принципе, любой член социума или человек из народа, лояльный власти. Но только «в принципе». Даже в современном развитом демократическом обществе не так просто заслужить государственные награды, хотя, казалось бы, доступ к ним широк, как никогда прежде в истории, а условия их достижения достаточно благоприятны. Но в том-то и дело, что тех, кто заслуживает наград, всегда было и будет намного больше тех, кто награды получает. Получают же их обычно те, кто в силу разных обстоятельств находится ближе к власти, либо это «счастливчики» из народа, выбранные властью в качестве образцово-показательных героев в пропагандистских целях.

В предшествующие исторические времена доступ к наградам ограничивался сословным устройством общества, так что награды могли получать только высшие сословия (дворянство). Гражданам крестьянского и мещанского сословий вообще не дозволялось «испрашивать» государственных наград, как это было, например, в Российской империи, либо доступные им награды были низшего ранга (как в случае с купечеством). Поскольку разговор об этом пойдет ниже, ограничимся здесь только теоретическим положением: не абстрактная, но реальная возможность быть награждённым всегда была привилегией лиц и групп, приближенных к власти. А это элиты социума.

Что касается устойчивого нравственно-волевого консенсуса, связывающего в единство награждающего и награждаемого, то, Н. Луман характеризует его так: «…Управляемые этими средствами [имеются в виду сверхъязыковые символические средства властной коммуникации – А.М.] коммуникативные процессы связывают партнеров, каждый из которых реализует свои собственные селективные достижения и знает о том, что то же самое делает и другой» (курсив автора)[101]101
  Луман Н. Власть. М.: Праксис, 2001. С. 16–17.


[Закрыть].

4. Третий субъект абсолютно необходим для наградного социального взаимодействия, поскольку только благодаря его участию наградные отношения приобретают социально-символическую форму. П. Сорокин исходил из бинарности «услужных отношений», поэтому, возможно, и не увидел в награде символа. Третий субъект наградных отношений не очевиден, в реальности он присутствует подчас латентно, иногда дистанцированно. Однако он всегда необходимо присутствует в сознании или подсознании людей как субъектов социального действия в виде общего фона или горизонта их жизненного мира.

Можно сказать, что наградные отношения бинарны (двоичны) по видимости, на уровне явления, в сущности же они сверхбинарны, а именно троичны. Но можно сказать иначе, и это также будет верно: наградные отношения бинарны до тех пор, пока наблюдающий их со стороны социальный субъект не осознаёт самого себя наряду с двумя другими субъектами наградных отношений составной частью единого социального процесса. Как только он осознаёт себя таковым, появляются предпосылки для более высокой (абстрактной) социальной позиции наблюдения и для адекватной ей перспективы, в рамках которой существование и воспроизводство бинарных наградных отношений признаётся необходимо зависимым от неограниченного количества подобных наблюдателей. Н. Луман называет трансформацию социальной системы, возникающую в результате рефлексии социальных наблюдателей о самих себе как наблюдателях в рамках определённой социальной системы, «самореференцией»[102]102
  Луман Н. Реальность массмедиа. М.: Праксис, 2005. С. 21–27.


[Закрыть] этой социальной системы благодаря присущему ей аутопойезису[103]103
  Аутопойезные системы – это «системы, которые, в качестве единств, определяются как сети производства компонентов, которые (1) рекурсивно, через свои интеракции, генерируют и реализуют сеть, которая производит их; и (2) конституируют, в пространстве своего существования, границы этих сетей как компоненты, которые участвуют в реализации сети» (Maturana H. Autopoiesis // Autopoiesis: A theory of living organization. New York: North Holland, 1981. P. 21 (цит. по: Шмерлина И. А. Обзор монографии: Матурана У., Варела Ф. Древо познания. Перевод с англ. Ю. А. Данилова. М.: Прогресс-Традиция, 2001 // Социологический журнал. 2003. № 2)).


[Закрыть].

Таким образом, третий субъект наградных отношений – это социум и прежде всего та его часть, которой потенциально адресована данная конкретная награда, согласно официальным условиям доступа к ней. В современных обществах это могут быть военнослужащие либо гражданские люди; это может быть и социум в целом, т. е. все «остальные» (помимо упомянутых выше двух субъектов наградных отношений) члены социума, которые наблюдают учреждение награды, процесс стремления к ней других, её достижения другими и их заслуженное (или не заслуженное) награждение.

Третий здесь отнюдь не лишний, и он – не только объект социально-коммуникативного влияния власти посредством такого мощного символа как награда, но самый настоящий «субъект». Его активность может быть не очень заметна на поверхности, но именно его глубинные движения решают судьбы правителей и государств, их наград и наградных систем. Речь идёт, во-первых, об элитах (по-своему важны для власти оппозиционные части элит, которые не идут с ней на контакт и по разным причинам ей не лояльны); во-вторых, о широких массах «простого» народа. Но почему наградное отношение предполагает «третьи лица» и зачем для него требуется третий социальный субъект?

Третий субъект наградного отношения необходим как «очевидец», «свидетель» факта учреждения наград, объявления условий их достижения, а главное – самого процесса достижения наград, т. е. совершения социально-значимых действий. Он необходим как «понятой», ревниво следящий за соблюдением награждающим установленных им процедур награждения и удостоверяющий их правильность. Он необходим как «третейский судья», «арбитр», оценивающий реально сложившуюся ситуацию и критически судящий о смыслах и адекватности актуальных награждений, стало быть, и о легитимности правящей власти. Но главное (это уже ответ на вопрос «зачем?») – он необходим как потенциальный «другой» активный участник борьбы за награды. Ведь это на самом деле для его «вербовки» они и учреждались.