Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Двенадцатая глава

1

Мартин вышел из дому и, как только завернул за угол, увидел человека, который выручил его в трудную минуту, купив костюм.

Джозеф Болл весьма правдоподобно изобразил радость от встречи с Мартином и осведомился, куда спешит приятель. Впрочем, куда в такую пору может торопиться нормальный человек, если не в бар!

– Увы! – Мартин вздохнул. – На этот раз бар должен подождать. Прежде следует выполнить спешное поручение.

При этих словах Болл навострил уши. Незаметно он оглянулся. Все было в порядке – Медик и Лотар Лашке следовали за ними, соблюдая необходимую дистанцию.

– Дела, все дела, – ворчливо сказал Болл. – А у меня глотка пересохла, как колодец в знойной пустыне.

Мартин ответил, что утром уже принял порцию, так что может и потерпеть. А пока должен спешить. Время близится к трем часам пополудни. Еще немного, и учреждения закроются.

– Если речь идет о банках, то они работают до семи часов, – сказал Болл. – Вам нужен банк?

В ответ Мартин замотал головой.

– Вот ведь какой вы молчун. Что ж, вольному воля! – Болл сделал вид, будто хочет перейти улицу, на противоположной стороне которой находился бар с приглашающе распахнутой дверью.

– До свидания! – Мартин ощупал карман, в котором была записка. – Я побежал!

– Эй, погодите! Забыл сказать: видимо, сделка наша расстраивается…

При мысли, что ему вернут костюм, Мартин похолодел. Почти все деньги уже были истрачены. Где он возьмет такую большую сумму?

– Что случилось? – пробормотал он. – Ведь вы утверждали: костюм будто специально сшит на вас.

– Не в том дело. Экономка осмотрела его и нашла места, побитые молью…

Мартин энергично замотал головой. Этого не могло быть: костюм висел в шкафу, в карманах и у воротника были пакетики с нафталином.

– Ладно, – примирительно сказал Болл. – Пошли пропустим по стаканчику. Мне говорили, только что привезли ром с Ямайки. Идемте, приятель, сам я не видел дефектов, о которых упоминает экономка. А она могла и ошибиться. Идемте же потолкуем в баре, не сердите своего дружка!

Мартин вздохнул и поплелся за Боллом. Мысленно дал себе слово, что выпьет порцию и на том дело кончится. Поручение будет выполнено с задержкой на каких-нибудь четверть часа. Это несущественно. В конце концов, не каждый день в бар привозят настоящий ямайский ром!

Ром оказался крепким и ароматным. Выпив по стаканчику, заказали еще. Мартин пил и с опаской поглядывал на приятеля: вдруг вновь заведет речь о костюме! Но тот словно забыл об этом – тянул из стакана и болтал о всякой всячине. У отставного пилота отлегло от сердца. Теперь следовало улучить минуту и сбежать. Вскоре такая возможность появилась: собеседник отправился к стойке бара, где был телефон, снял трубку и набрал номер.

Пора! Схватив шляпу, Мартин стал выбираться из-за стола. Но его окликнули. Человек, который утром передал газету с интервью, сидел за соседним столиком, потягивая пиво, и дружески улыбался Мартину.

«Черт бы тебя побрал!» – подумал бывший пилот, но тоже улыбнулся знакомцу. Очевидно, тот принял это за приглашение, потому что подхватил свою кружку и пересел к Мартину.

А тут вернулся и собутыльник, звонивший по телефону. Таким образом Мартин оказался в обществе Джозефа Болла и Медика.

События развивались. Медик достал потертый замшевый кошелек и вытряхнул его содержимое на стол. Простодушно смеясь, рассказал, что полчаса назад нашел этот кошелек на панели близ кабака. Сколько же здесь денег?.. Ого, их вполне хватит, чтобы весело провести время! Он сгреб в кучу монеты и подозвал пробегавшего мимо кельнера. Рому на троих! Самого лучшего!

Мартин сделал протестующее движение: он в цейтноте, должен выполнить важное поручение. Собутыльники захохотали и стали его удерживать. Мартин предпринял несколько попыток встать из-за стола.

– Сиди, парень! – Болл схватил его за плечо, заставил опуститься на стул.

– Может, и впрямь у человека спешное дело? – вступает в разговор Медик. Он ведет роль этакого сердобольного человека, врага насилия. – Пусть скажет, куда торопится, мы и решим, отпустить его или нет!

Медик обнимает Мартина, шепчет ему на ухо:

– Передал газету профессору? Как он отреагировал? И его русская гостья?

Глаза Мартина с тоской обращены к часам над стойкой бармена. Уже потеряно верных пятьдесят минут.

– Друзья! – он вновь делает попытку обрести свободу. – Друзья, поймите же, я просто обязан…

– Сиди! – рука Болла придавливает его к стулу. – Говори, куда торопишься?

Мартин глядит на часы. Минутная стрелка дрогнула и перескочила на очередное деление. Скоро четыре часа. А в пять, он знает, закрываются учреждения и конторы. Значит, закончится работа и в советском посольстве, люди разойдутся по квартирам… Как же он посмотрит в глаза Лаврову?

Часы на стене начинают бить. Четыре гулких удара, и каждый – будто удар молотком по голове Мартина. Он сидит, сцепив зубы, багровый от напряжения.

– Ну что с тобой, приятель? – участливо спрашивает Медик.

Мартин смотрит в его добрые, участливые глаза и… начинает рассказывать.

Болл быстро глядит на партнера. Тот отвечает не менее выразительным взглядом. Оба думают об одном и том же: дружок профессора Лаврова должен окончательно раскрыться! Они начинают хохотать. Болл достает платок и вытирает глаза – у него даже слезы проступили, так насмешил его Мартин. Ну какой нормальный человек поверит подобной брехне?

Бывший пилот затравленно озирается. Как ему убедить этих весельчаков? Он видит только одну возможность – показать записку Лаврова. Рука сама тянется к внутреннему карману пиджака.

Болл берет записку, вглядывается в торопливые строчки. Но ни он, ни Медик не могут разобрать ни слова!

– Это же по-русски! – кричит Мартин.

Вытянув шею, Медик взглядом отыскивает третьего партнера – Лотара Лашке. А тот уже спешит навстречу – оставил свой столик, когда услышал возглас Мартина. Медик трогает за рукав Джозефа Болла:

– Отвлеки парня!

В ту же секунду Болл набрасывается на Мартина, крича, чтобы тот перестал темнить и загадывать ребусы. Став за его спиной, Лотар Лашке быстро прочитывает записку. Несколько секунд раздумья – на большее нет времени – и решение принято. Записка снова у Медика.

– Езжайте в русское посольство, – шепчет ему Лашке.

– Все трое?

– Да!

– А вы?

– Я буду там. Я – «русский дипломат», поняли?

Медик озадаченно глядит вслед Лашке – тот уже пробирается к выходу.

2

В те минуты, когда профессор Лавров знакомился с интервью Сергея Чугунова, аналогичная газета легла на стол руководителя специальной службы, в ведении которой находилось подразделение инспектора Данлопа. Его вызвали и спросили, как документирована катастрофа с «ягуаром» Брызгалова.

– Заключение дорожной полиции гласит: всему виной искра статического электричества, взорвавшая бензин в баке автомобиля. Машина вздыбилась, потому что в момент взрыва потеряла управление и налетела на массивное каменное ограждение проезжей части улицы. Все оформлено надлежащим образом и подписано авторитетными специалистами.

– Теперь об интервью. Меня интересует то место, где идет речь о женщине. Ее реплики автор интервью считает странными. Я цитирую: «Будто Брызгалова не очень хорошо понимала, о чем говорит». Что он имел в виду?

– Не могу взять в толк, шеф. Все было сделано чисто… Мне тут же позвонил Шервуд и выразил удовлетворение хорошей работой… Уж не темнит ли Чугунов?

– Я знаю этого человека. Что-то он держит за пазухой, Данлоп, какой-то камень… Ну-ка, пусть прокрутят магнитную запись этой беседы. Слушать будем не мы одни – только что из России прибыл наш человек: в разное время провел в этой стране почти два десятка лет, хорошо знает язык…

Прослушав магнитную запись телефонного разговора Чугунова с Брызгаловой, шеф сказал, что все вроде бы в порядке. При этом он посмотрел на сотрудника, вернувшегося из России.

– И у меня нет замечаний, – сказал тот. – Разве только вот это – житель Советского Союза вряд ли назовет свое посольство русским…

– Имеете в виду то место, где Анна Брызгалова говорит, что не приедет в «русское посольство»?

– Привычнее прозвучало бы «советское посольство».

– Замечание не кажется мне существенным. Можно привести сотни примеров, когда русские в слово «Россия» вкладывают понятие обо всем Советском Союзе… Вспомните хотя бы широко известную реплику одного из политических комиссаров Красной Армии в критический момент обороны Москвы: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва». И все же интервью тревожит меня… Женщина все еще в доме Лаврова? Увезите ее оттуда. Увезите немедленно.

3

Данлоп покинул кабинет шефа в начале пятого часа вечера. Около тридцати минут затратил на подбор нового помещения для Анны Брызгаловой.

Выбор пал на одну из загородных резиденций секретной службы – здание было достаточно изолированно и комфортабельно, чтобы можно было поселить в нем пленницу. Сложнее оказалось с организацией питания и круглосуточного медицинского обслуживания пациентки. Кроме всего прочего, в доме постоянно должна была находиться охрана. Но Данлоп справился и с этими задачами.

Без четверти пять он сел в служебный автомобиль и назвал шоферу адрес.

Автомобиль притормозил возле дома Лаврова, когда время перевалило за пять вечера. Дверь отворила Гибсон. Данлоп осведомился, дома ли профессор, и показал свой полицейский жетон.

Гибсон позвала Лаврова. Не поздоровавшись, Данлоп спросил о состоянии больной.

– Не знаю, что ответить, – Лавров посмотрел на Гибсон, как бы ища у нее поддержки. – Ведь курс лечения только начат…

– Вот глядите! – Гибсон взяла со стола пачку бумажек. – Это анализы. Первые анализы пациентки профессора. Они получены только сегодня.

– Давайте! – Данлоп сунул анализы себе в карман. – Их будет смотреть другой врач. Я забираю больную.

– Но это невозможно! Она серьезно больна. Будет новое потрясение. Понимаете, чем это может кончиться?

– Все понимаю. Однако таково решение.

– Чье решение, позвольте узнать?

– Помогите больной одеться, – Данлоп взглянул на Гибсон. – Действуйте осторожно, не напугайте пациентку. Скажите, что ее везут на консультацию…

Гибсон сделала шаг к лестнице, ведущей в спальню.

– Погодите, Джоан! – крикнул Лавров. Он всем корпусом повернулся к Данлопу: – Только что была проведена сложная процедура. После нее больную нельзя тревожить. Придется вам подождать.

– Сколько?

Лавров беспомощно оглянулся на Гибсон.

– Часа два! – ответила она.

– Жду пятнадцать минут! – Данлоп взглянул на часы и уселся на стул. – У меня комфортабельный автомобиль. Я прикажу шоферу включить отопление. Ехать не очень далеко. Словом, с больной ничего не случится.

– Нет, это непостижимо! – Лавров взволнованно заходил по комнате, улучил секунду и выглянул в окно: вдруг люди, за которыми послан Мартин, уже приближаются к дому? Но улица была пустынная. – Позвольте узнать, зачем такая спешка? И вообще, на каком основании увозят больную?

– Можно подумать, вы не знаете, кто я такой, – усмехнулся Данлоп.

– Как же! Именно вы и уговорили меня взяться за лечение русской ученой. От вас было получено и разрешение – пользовать ее у меня на дому. Стойте!.. – Лавров схватился за лоб, напряженно размышляя. – Стойте, господин полицейский, я и забыл, что выдал вам расписку, когда получал больную…

– Расписка будет возвращена. Она в надежном месте – у меня в сейфе.

– В сейфе?! – вскрикнула Гибсон. – Значит, не здесь, не с вами?..

– В самом деле, где моя расписка? – Лавров понял Джоан с полуслова. Появилась возможность оттянуть время. – Я не отдам больную, пока не получу назад столь важный для меня документ!

– Расписка сейчас будет, – Данлоп снял трубку телефона.

– А телефон не работает! – Лавров уже не скрывал злорадства. Он даже всплеснул руками от удовольствия: – Представьте себе: только привезли русскую больную, как немедленно испортился телефон. Вот ведь какое совпадение!

– Значит, отказываетесь выдать женщину? – в голосе Данлопа прозвучала угроза.

– Отказываюсь, – сказал Лавров. Он подошел к окну, вновь оглядел улицу. – Без расписки решительно отказываюсь.

Данлоп тоже приблизился к окну. Его заинтересовало, что это высматривает на улице профессор? Нет, за окном все было в порядке. Он заметил на углу прислонившегося к афишной тумбе человека и наметанным глазом определил в нем одного из агентов наблюдения за домом.

– Ладно, – сказал Данлоп, – я отправляюсь за распиской. Вернусь через тридцать – сорок минут. За это время экономка должна одеть и подготовить больную.

Он направился к выходу. Лавров поспешил отпереть дверь.

– Я скоро вернусь, – Данлоп взялся за ручку двери: – Проследите, чтобы больная была готова. Надеюсь, понимаете, что это в ваших интересах?

– Простите, мне не совсем ясно…

– Не ясно? Но вы перемещенное лицо, не так ли?

– Я давно получил здесь все права гражданина. Уж вы-то осведомлены об этом!

– Пусть так. Но вы были перемещенным лицом. Этого штриха вашей биографии мы не забываем.

4

Трое мужчин торопливо шли по людной в этот час улице. Из лабиринта проходных дворов они выбрались на оживленную магистраль, и Мартин прибавил шагу: впереди уже видна была цель, к которой он стремился, – элегантное здание с алым флагом на шпиле крыши.

– Минуту… – вдруг простонал Медик. – Я должен чуточку передохнуть…

– Стойте! – Джозеф Болл схватил Мартина за плечи. – Стойте, ему плохо!

– Но мы опаздываем!

– Не годится бросать человека в беде. Он бы вас не оставил! – Болл скорбно поджал губы.

Медик стоял, привалившись к афишной тумбе, широко открытым ртом хватал воздух. Мартин поднес к глазам руку с часами. Секундная стрелка мчалась по кругу, казалось бы, с непостижимой скоростью. Еще полчаса, и в посольстве прекратится прием посетителей?

– Пустите меня! Я побегу, а вы догоняйте, если хотите. Пустите же!..

Болл вдвое удлинил путь до посольства, заставив Мартина поплутать по проходным дворам. Теперь Медик инсценировал сердечный приступ. Это требовалось, чтобы Лотар Лашке успел добраться до цели и подготовить очередной этап комбинации.

В конце концов Мартину удалось вырваться из рук Болла, и он устремился вперед. Болл и Медик помчались следом.

– Не спешите, – кричал Болл, – держитесь солиднее? Что о вас подумают русские?

Аргумент подействовал. Рассудив, что его выставят, если он ворвется в здание посольства, поводя боками, как загнанная лошадь, Мартин перешел с бега на шаг.

Вот и цель. Здание посольства располагалось в парке и фасадом выходило к ограждавшей парк узорчатой чугунной решетке. Массивные ворота были отперты – только что в них въехал легковой автомобиль. Рядом с воротами находилась калитка. Возле нее прохаживался полицейский.

Мартин приблизился к калитке и уже открыл было рот, чтобы обратиться к полисмену, но Болл тронул его за плечо.

– Глядите, – прошептал он, – вот человек, который вам нужен.

Болл показывал на мужчину, появившегося из дверей посольского особняка. Это был Лотар Лашке.

Он подъехал сюда полчаса назад, поставил машину в отдалении и стал наблюдать за обстановкой. Первый вывод, который был сделан, заключался в том, что охрана не препятствует посетителям – те входят в здание свободно.

Затем внимание Лашке привлекли люди в форменных кителях и фуражках – моряки с зашедшего в этот порт советского судна. Они гурьбой вышли из особняка, и один нес толстую пачку газет. Лашке среагировал мгновенно – тронул моряка за плечо, кивком головы показал на газеты. Моряк хотел было пройти мимо, но в глазах незнакомца была такая горячая просьба! И он вытащил из пачки несколько газет.

«Из эмигрантов, – подумал моряк, передавая Лашке экземпляры «Правды» и «Морского флота». – Видно, мытарствует здесь, бедолага…»

Моряки ушли, и Лашке стал прохаживаться вдоль ограды посольского парка. Теперь, когда были добыты советские газеты, план дальнейших действий окончательно сложился. Только бы не помешала какая-нибудь случайность!..

Мартина и его спутников Лашке увидел, когда те пересекали ближайший перекресток. Он тотчас вошел в калитку и поднялся на крыльцо особняка.

Впереди, за широкими дверьми с зеркальными стеклами, был просторный холл.

Работавший там дежурный сотрудник посмотрел на появившегося в двери посетителя. А тот, хлопнув себя по лбу, вдруг поспешил назад, – как предположил сотрудник, что-то забыл в автомобиле…

И вот Лашке появился на крыльце. Спускается по лестнице – этакий неторопливый, степенный человек, выходящий из своего дома. Возле калитки задержался, заговорил с привратником, что-то показал ему в газете.

Мартин жадно вслушивался в речь Лотара Лашке. Несомненно, это была русская речь, и человек держал в руках русские газеты. Ко всему, он, Мартин, собственными глазами видел, что мужчина вышел из особняка русского посольства.

Но он все еще медлил.

А Лашке уже закончил диалог с привратником и направился к автомобильной стоянке.

– Чего же вы! – прошипел Медик и толкнул Мартина в бок.

– Сейчас уедет, – сказал Джозеф Болл, – и тогда надо будет объясняться со сторожем у ворот, ждать, чтобы он позвонил начальнику охраны, а тот, в свою очередь, – дежурному дипломату. Вон сколько времени уйдет попусту. А русский профессор и женщина, быть может, уже в критическом положении…

– Господин! – Мартин шагнул к человеку с газетой.

– Это вы мне? – Лашке сделал вид, будто хочет открыть дверцу большого черного лимузина с красным флажком на крыле. – Слушаю вас!

– Ведь вы сотрудник русского посольства?..

– Ну-ну, что у вас? – Лашке играл настороженность, недоверие к незнакомому человеку. – Чего вы хотите? Служебные разговоры я веду там, – он указал на здание посольства. – Идите к дежурному дипломату, изложите свое дело…

– Наш друг имеет важное поручение! – Джозеф Болл выступил вперед, подобострастно поклонился «дипломату». – Настолько важное, что оно не терпит отлагательства. – Он подтолкнул Мартина: – Говорите же, у господина нету времени ждать!

– Покажите записку! – крикнул Медик.

– Какая еще записка? – недовольно протянул Лашке. – Я тороплюсь, у меня нет времени…

Он не договорил, Мартин передал ему записку Лаврова. Лашке прочитал. Некоторое время медлил, будто раздумывал.

– Дело серьезное, – наконец сказал он. – Я должен вернуться, чтобы доложить…

– Стойте! – Медик обнял Мартина, подтолкнул его вперед. – В доме, откуда прибежал этот человек, все сидят как на иголках! Нельзя терять ни минуты времени. Где ваш автомобиль?

– Вот он, – Лашке указал на черный лимузин.

– Вы все сошли с ума! – крикнул Джозеф Болл. – Машина украшена красным флажком!.. А дом профессора обложен полицией – она сразу догадается, помешает… Как же быть? Нет ли у вас другой машины, попроще?

– Есть, – сказал Лашке. Он глядел на партнеров благодарными глазами – тот и другой отлично вели свои партии, умело подыгрывая и импровизируя. – За углом стоит мой автомобиль без флажка.

Они уже садились в машину, когда заметили оживление, возникшее у фасада посольского особняка. Туда подкатили несколько автомобилей. Из них выпрыгнули репортеры с фотоаппаратами, устремились к калитке.

Вот и еще несколько лимузинов затормозили у входа в посольский парк и высадили людей с портативными кинокамерами.

– Минуту, – сказал Лашке, вылезая из машины, – кажется, я забыл запереть свой кабинет. Обождите, только передам ключ швейцару, чтобы он сделал это за меня.

И поспешил к калитке.

– В чем дело? – спросил он у привратника. – Почему столько репортеров? Что собираются снимать эти люди?

Привратник не забыл симпатичного посетителя с газетами и сообщил ему, что начинается пресс-конференция. Но это было все, что удалось узнать Лашке.

Он заторопился к своему автомобилю – понимал, что пресс-конференция вполне может иметь отношение к делу Анны Брызгаловой. Скорее! Как бы не опоздать!..

Часть четвертая

Первая глава

Телефон зазвонил поздно вечером: Александра Сизова только что вернулась домой и готовилась перед сном принять душ. И вот – этот звонок.

Она сняла трубку и в следующий миг вскочила с кресла.

– Какими судьбами? – закричала она, перейдя на испанский. – Приезжай ко мне, Марио! Ничего, что уже ночь, брось все и мчись сюда!

В кухне она поставила на газ воду для кофе, стала накрывать на стол.

Стоит напомнить читателю, что в канун Февральской революции гимназистка Саша Сизова[9]9
  О юности и зрелых годах Сизовой было рассказано в романе «Долгий путь в лабиринте».


[Закрыть] проникла в каторжную тюрьму, чтобы организовать побег большевику, носящему конспиративную кличку Кузьмич. В году восемнадцатом она же с риском для жизни спасла много ценностей молодому Советскому государству. Спустя полгода бандиты схватили разведчицу Сизову, вывели на расстрел. Пуля шла точно в сердце, но ударила в маленький браунинг, который Саша прятала на груди. Спас ей жизнь – вывез из бандитского логова и вылечил – испанец Энрико Гарсия, ставший затем мужем и боевым товарищем Саши. Позже, в годы Второй мировой войны, они выполнили в Германии труднейшее задание советской разведки. При этом двое из маленькой группы Сизовой – Энрико и тот самый большевик Кузьмич – погибли… Она прожила жизнь, полную нелегких испытаний. Но все это было за спиной, как бы в архиве. Потому что года вышли, и она уже оставила службу. Хорошая пенсия позволяла не думать о хлебе насущном. Дочь тоже твердо стояла на ногах – окончила медицинский вуз и ординатуру. В перспективе была спокойная жизнь, и безделье пока что не тяготило.

В дверь позвонили. Она отперла и оказалась в объятиях смуглого горбоносого мужчины с пышной седой шевелюрой.

– Сандра! – кричал он, целуя ее в обе щеки. – Сандра, ты все такая же молодая и красивая, самая красивая из всех женщин!

Она глядела на гостя и чувствовала, что может заплакать. Марио и его старший брат Энрико внешне мало были похожи, но все равно у них было много общего: темперамент, характер, образ мышления, взгляды на жизнь. А своего покойного мужа Александра Сизова боготворила. Нелишне прибавить, что младший Гарсия полной мерой хлебнул невзгод, но все переносил стойко, в самых критических обстоятельствах голову держал высоко, словом, и в этом был точь-в-точь как Энрико.

– Ну-ка, взгляни.

Марио протянул хозяйке книгу. На ее глянцевой обложке был изображен истощенный человек в полосатой лагерной робе.

Автором книги был он, Марио Гарсия. Сизова знала: он давно занимается литературной деятельностью, с тех пор, как был освобожден из нацистского лагеря. Но было известно и то, что рукописи Марио с резкой антифашистской направленностью не вызывали восторга у издателей его страны. И вот ему наконец повезло.

Сизова ласково провела ладонью по обложке книги.

– Марио, – сказала она, – неужели та самая повесть?

Он счастливо зажмурился.

Свою работу Марио задумал в сорок пятом году, когда вернулся из плена – не в Испанию, нет! – там и сейчас хозяйничал кровавый карлик Франциско Франко, и таким, как Марио, не нашлось бы на родине крыши над головой.

Марио обосновался в столице соседнего с Испанией государства, выписал к себе мать, здесь же и похоронил ее спустя четыре года и остался один на всем белом свете, потому что в войну потерял не только единственного брата, но и свою жену, тоже сражавшуюся против фашистов и погибшую в женском нацистском лагере Равенсбрюк. Была, разумеется, Александра – Сандра, как он ее называл, жена и верная подруга Энрико, но после войны они редко виделись – больше разговаривали по международному телефону.

И вот Марио вдруг появился в Москве, да еще и привез свою книгу!

Сизова знала, о чем она. Главный герой – сам он, Марио, шаг за шагом описывающий все то, что пережил в страшных концлагерях Гиммлера.

…Покончив с ужином, они устроились на угловом диване, под торшером, зажгли сигареты. Марио молча сделал несколько глубоких затяжек. Молчала и Сизова. Странно: ни за ужином, ни теперь гость не спросил о Луизе. А ведь он нежно любил племянницу, в каждом телефонном разговоре интересовался ее делами. Более того, год назад Луиза гостила у него все лето. Вернулась домой полная впечатлений: ведь впервые побывала за рубежом. Восторженно говорила о дяде – тот души в ней не чаял, таскал по музеям, возил по стране.

И вот теперь Марио второй час у них в доме и ни разу не спросил о Луизе…

– Сандра, – вдруг сказал гость, – что тебе известно о судьбе советского грузового теплохода «Капитан Рогов»?

– То же, что и всем, – Сизова рассеянно пожала плечами. – Где-то у берегов Латинской Америки наш сухогруз пропал. Поиски были безрезультатны.

– Некоторые считают, что это судно могло стать жертвой не стихии, а злого умысла.

– И ты в их числе?

– Да.

– Располагаешь данными, которых не было в прессе? Откуда они? Кому еще известны?

– Советским властям. Если точнее, сперва стали известны им, а потом уже мне.

– Ты говоришь загадками.

– Никаких загадок. Вероятно, ты была занята иными делами, и трагедия с «Капитаном Роговым» обошла тебя стороной… Но все мы весьма встревожены. Антифашисты моей страны убеждены, что к исчезновению «Рогова» причастны силы реакции. С нашей точки зрения, это очень большая опасность. Если, конечно, считать неофашистами не только примитивных громил, но главным образом тех, кто стоит у них за спиной. Поверь, это весьма серьезно. Фашизм непрерывно совершенствует свою организацию. Не удивлюсь, если выяснится, что существует всемирный фашистский клан.

– Вроде мирового масонства?

– Думаю, грань между масонами и фашистами весьма условна, если она вообще существует. Скорее всего, это птицы из одного гнезда… И вот мы пришли к выводу: силе должна быть противопоставлена сила. Поэтому мы тоже организуемся – списываемся с теми, кто дрался против нацизма в годы войны, насиделся в их тюрьмах и лагерях, – Марио потянулся к своему портфелю, отщелкнул замки: – Сейчас ты увидишь нечто любопытное.

– Погоди! – вдруг сказала Сизова. – Собираясь сюда, ты уже знал, что я оставила службу?

– Знал, – Марио стал доставать бумаги из портфеля.

– Значит, приехал с определенной целью?

– Именно так.

Зазвонил телефон. Луиза сообщала, что задерживается у подруги, там и заночует.

«Странно, – подумала Сизова, кладя трубку, – Марио слышал этот мой разговор, но и теперь не спросил о Луизе».

Она вернулась к журнальному столику, на котором гость раскладывал бумаги.

– Гляди, Сандра! – Марио ткнул пальцем в фотографию умершего человека, выловленного экипажем «Капитана Рогова».

Затем на стол легла копия сообщения, которое капитан Мисун отправил в свое пароходство. Строчки радиограммы, где говорилось о том, что советским судном заинтересовались подозрительные личности, и что вторично появилась летающая лодка, были подчеркнуты красным карандашом.

– Почему донесение капитана судна в свое пароходство отпечатано на ротапринте? – спросила Сизова. – И как вообще у тебя оказались эти документы?

– Вспомни, как иной раз ведется поиск исчезнувшего человека: полиция во все концы рассылает соответствующие фотографии и бумаги – вдруг кто-то поможет расследованию… Вот и морские власти твоей страны к поискам «Рогова» решили подключить иностранные судовые компании – разослали им копии донесений капитана Мисуна. А я – специалист по международному морскому праву, у себя в стране консультирую два страховых общества. Тебе кажется странным, что я получил доступ к этим бумагам?..

Сизова чувствовала: гость сказал не все, вот-вот выложит что-то еще, быть может, весьма важное. Так и оказалось. Марио извлек из портфеля новую фотографию – снимок части руки человека с татуировкой на сгибе локтя. Отчетливо были видны цифры – две двойки и две семерки – лагерный номер утопленника.

Марио засучил левый рукав своей сорочки. На руке у него тоже синели цифры. Обе татуировки были очень похожи по написанию.

– Неужели сидели в одном и том же лагере? – воскликнула Сизова.

– Да, в Освенциме. Но я ничего не знал об этом человеке.

Марио рассказал, как удалось выяснить личность лагерника. Копии снимка руки с татуировкой он разослал в десятки антифашистских организаций. И вот из ГДР и Польши сообщили: указанный лагерный номер принадлежал французскому химику и нейрохирургу Эжену Бартье, который с 1940 года был в филиале Освенцима – Биркенау, где функционировал биологический центр нацистского ученого Вольфрама Зиверса.

– Доктор Зиверс экспериментировал на людях, – сказал в заключение Марио. – Работа проходила в обстановке строгой секретности. Блоки Зиверса были наглухо изолированы от остальной территории лагеря. Предполагалось, что Эжен Бартье там и погиб, в Освенциме.

– А десятилетия спустя тело этого человека вдруг вылавливают в океане на другом конце планеты? – Сизова подержала в пальцах фотографию ученого, осторожно положила ее на стол.

– В этом вся штука, – вздохнул Марио. – Только нашли утопленника, как немедленно прилетает гидросамолет. Люди с самолета останавливают советское транспортное судно, силой забирают тело Бартье, чтобы тут же отправить его на дно моря… А затем исчезает и сам «Капитан Рогов». – Испанец раскрыл карту тихоокеанского побережья Латинской Америки, начертил на ней кружок. – Атолл «Морская звезда», о котором упоминал лоцман Хавкинс, находится где-то здесь. По справкам, частный остров. Вспомни процитированные капитаном Мисуном слова лоцмана: «Такой же самолет прилетает с этого острова».

– Я не совсем поняла… «Тот самый самолет»?

– В документе говорится: «Такой же».

– М-да… Значит, ты склонен считать, что на этом острове находился и Эжен Бартье?

– Другого не придумаешь, – Марио взял руку Сизовой, сжал в своих ладонях: – Что мог делать маститый ученый на этом проклятом острове? Почему своим исчезновением переполошил его обитателей? Смотри, разыскивали его по всему океану, пошли даже на то, чтобы задержать большое грузовое судно… Сандра, вдруг атолл «Морская звезда» – это некое обиталище нацистов? Что, если там держат в плену бывших лагерников из числа ученых?

Сизова молча перебирала фотографии погибшего. Задержала взгляд на снимке его исполосованной спины.

– Могут спросить, почему нацисты забрались так далеко? – продолжал Марио. – Ведь они неплохо чувствуют себя и в западной части Германии, да и не только там. Отвечу: все же не столь уверенно, как им бы хотелось. И здесь напрашивается аналогия. После Первой мировой войны, когда еще в силе был Версальский договор, свои первые подводные лодки и танки немцы строили на заводах и стапелях стран Скандинавии, в Испании и Португалии. Почему бы неонацистам не перенять этот опыт? Вот и приобретается островок, расположенный вдали от оживленных морских дорог… Сандра, они ведут там какие-то тайные исследования!..

– Возникает мысль, – вдруг сказала Сизова, – мысль о том, что этот Эжен Бартье понимал, что, скорее всего, погибнет. Понимал это и все же совершил побег. Зачем же он шел на верную смерть? Быть может, стремился передать на волю какую-то информацию, весьма важную?..