Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

– Имеете в виду людей той же службы?

– Той или какой-нибудь иной, – падре поднял бокал и стал внимательно разглядывать на свет его содержимое. Казалось, он целиком увлечен этим занятием. – Ну, мы ждем, сеньора.

– Мне бы не хотелось продолжать эту тему. Вы чрезмерно настойчивы. Будто решили взять меня в услужение и вот – устраиваете экзамен…

Падре улыбнулся. Задав свой вопрос, приготовился к тому, что в ответ посыплются факты, имена, события – все многолетней давности, так что нельзя и думать о серьезной проверке. Сейчас он испытывал чувство облегчения.

– Мы и в самом деле думаем о вас, – сказал падре. – О вашей дальнейшей судьбе.

– Чего же от меня ждут, хотелось бы знать?

– Желают узнать, почему вы не искали нас. Знали, кто мы, и не делали попыток к сближению.

– Но ведь и вы не занимались аналогичными поисками. Я тоже могу спросить: почему?

– Как видите, поиски велись. Мы искали вас. Искали и нашли.

– Именно меня?

– Не вас персонально. Ищем нужных людей, ищем и будем продолжать поиски.

– Для какой конкретной цели?

Падре ответил не сразу, некоторое время беззвучно шевелил губами, будто прокатывал во рту нужные слова.

– Чтобы служить нашей Германии, – наконец с пафосом проговорил он.

Сизова глядела в глаза собеседнику и не могла поверить в то, что сейчас услышала. Столько трудной работы было проделано, чтобы принудить противника сказать именно эти слова!

Секунды текли. Она все еще молчала. Осторожно убрала руки под стол – почувствовала, что стали дрожать пальцы. С трудом подавила желание поднять голову и взглянуть наверх.

Там, на втором этаже дома, сидел человек и по скрытой трансляции слушал весь разговор…

Шестнадцатая глава

За день до того, как Луиза во второй раз отправилась в сельву, Центр получил сообщение Сизовой. В документе высказывались сомнения относительно целесообразности проникновения Луизы на остров в сложившихся обстоятельствах. Предлагался новый вариант финальной части операции. Центр должен был определить свое отношение к тому, что задумано.

Ответ пришел без промедления. Сизовой предстояло встретить гостя. Он возьмет на себя, если потребуется, главную тяжесть, когда дело дойдет до развязки.

Вечером того дня, когда вертолет вернул из сельвы Луизу и ее спутников, к кондитерской подошел мужчина. Рассматривая выставленные в витрине изделия, достал сигареты. Прохожие могли видеть: у человека не ладится с зажигалкой, потребовалось много усилий, чтобы вспыхнул огонек.

Он вспыхнул трижды и еще дважды – после паузы. Из торгового зала последовали две короткие вспышки. Разумеется, сигналила Сизова, за четверть часа до этого занявшая место кассирши.

Когда кондитерская была закрыта и сотрудники отпущены по домам, человек вновь приблизился к заведению – на этот раз с тыльной стороны, где был ход на верхний этаж, в жилые комнаты хозяйки.

Ставни на окнах были закрыты заблаговременно. Включив свет, Сизова обернулась и показала гостю на кресло.

Сейчас все ее внимание было сосредоточено на руках посланца из Центра. Получив приглашение сесть, Мигель взялся за спинку кресла левой рукой, чуть пододвинул его к столику двумя руками и только потом сел и как бы невзначай похлопал по подлокотнику пальцами правой руки. Тем самым он предъявил контрольный пароль безопасности – сообщал, что прибыл чисто, ничем не привлек внимания противника…

Они никогда прежде не встречались. О вновь прибывшем Сизова знала лишь, что это Мигель и что на него можно положиться.

Поставив перед гостем нехитрую снедь, она подсела к нему и приготовилась слушать.

Комбинацию с приглашением Лашке и Ловетти в кондитерскую предложил Мигель – хотел узнать, о чем они будут говорить, оценить их как противников. В этой компании окажется и падре – в тот час он обычно совершает ежедневный моцион от церкви к таверне Кармелы. А кондитерская как раз у него на пути…

Вернувшись после ночной встречи с Луизой, Сизова нерешительно остановилась на пороге комнаты. Мигель спал в кресле: ноги в клетчатых носках вытянуты по ковру, снятая обувь стоит в сторонке. Впрочем, гость тут же открыл глаза, пробормотал извинения: разморила долгая дорога по горному серпантину.

Сизова понимающе кивнула. Она слушала гостя и непроизвольно изучала сидящего перед ней человека – годы работы в разведке выработали такой автоматизм… Посланец Центра был в возрасте, если и моложе ее самой, то ненамного. Кого-то напоминал Мигель – то ли густой, совершенно седой шевелюрой и спокойными внимательными глазами, то ли манерой держаться, слушать собеседника. Она подумала о Кузьмиче. Да, в сходных обстоятельствах вот так же вел себя и Кузьмич…

В Центре были согласны с точкой зрения Сизовой: в сложившихся обстоятельствах не следовало спешить с проникновением на остров. Этот вариант откладывался, пока не будут испробованы некоторые другие возможности… То, что предлагала Сизова в последнем документе, тоже не отвергалось, – Мигель, большой специалист в подобных делах, для того и прибыл, чтобы все уточнить, взвесить с учетом знания региона…

– Итак, мы с вами хорошо придумали насчет завтрашнего приема «дорогих гостей». Техника подготовлена?

Сизова подвела Мигеля к кондиционеру, вмонтированному в угол окна, извлекла из полости миниатюрный наушник:

– Будете слушать трансляцию. В комнате, где я их приму, три микрофона. Слышимость отчетливая, даже когда работает радио.

– Что потребуется от меня?

– Выключить этот штекер, когда они заявятся.

– Спасибо. Теперь вот что: если состоялась вербовка Луизы, то очередь, возможно, за вами. Я думал об этом, когда готовился к поездке сюда. И кое-что привез, – Мигель взял карандаш и бумажную салфетку, написал шестизначное число.

– Какой-то номер? – спросила Сизова.

– Да, – подтвердил Мигель. – Номер эсэсовской карточки Лотара Лашке. Сообщаю вам и точную дату вступления в СС этого человека. Запомнить ее легко. Лашке был принят в СС ко дню рождения Гитлера и в тот год, когда нацисты пришли к власти в Германии.

– 20 апреля 1933 года, – сказала Сизова.

– Когда будете принимать «гостей»?

– Планирую на три часа дня.

Мигель взглянул на часы, покачал головой:

– Уже рассветает. Времени у вас в обрез. Так что отправляйтесь в постель.

– Отдохните и вы – в смежной комнате. Можете не опасаться – сюда никто не придет, так заведено, что для уборки помещения горничная является только по моему личному вызову. В холодильнике запас еды.

– Понял. Покойной ночи…

– И вам всего доброго.

С момента приезда этого человека она почувствовала себя гораздо увереннее…

Сизова снова поднялась к Мигелю, как только проводила «гостей» и уехавшую с ними Луизу: хозяйка кондитерской считала, что заболевшему человеку нельзя оставаться там, где готовятся лакомства для сотен клиентов. Падре был согласен с таким аргументом и предложил взять девушку к себе в дом – ей будет обеспечен надлежащий уход.

– Итак, – сказал Мигель, – выделим главное. Противники решили применять принудительные инъекции наркотиков, чтобы воздействовать на Брызгалову. Последствия могут быть серьезные. Да они и не скрывают, что обрекают женщину на гибель. Каковы должны быть наши действия? Первое. Сделать так, чтобы Лашке и Ловетти не вернулись на остров. Без них не начнут применять инъекции.

– Как это осуществить?

– Пока не знаю. Будем думать… Теперь о покушении на генерала де Голля. Ваши знакомцы имели к этому делу отношение. Но какое именно? И как дальше будут развиваться события?

– Я бы хотела добавить… Персона Четыре семь, судя по всему, очень важное лицо.

– Полагаю, весьма важное… Вот сколько загадок возникло. И все надо решить без задержки, с ходу! Значит, следует предельно форсировать конец операции. Ни часа промедления. Первая задача – не пустить на остров Ловетти и Лашке.

– Но каким образом? – Сизова вздрогнула, резко подняла голову. – Я вспомнила, что вечером должна быть у падре…

– Да, вас пригласили на ужин. Но что из этого?

– А вот послушайте… Вы уже знаете, Ловетти интересуется неким вредителем деревьев, сок которых идет на изготовление жевательной резинки. Разволновался, места себе не находил, когда Хосеба поведала о старой плантации, уничтоженной тем самым вредителем. Тут же попросил Хосебу начертить план местности, чтобы в ближайшее время побывать на заброшенной плантации.

– Я все помню. Однако какая здесь связь с задачей, которую надо решать?

Сизова стала излагать свой план. Мигель надолго задумался.

– Они настойчивы, алчны, – сказала Сизова. – Весь расчет на то, что не выдержат, если поймут, что кто-то может их обойти.

– Что ж, резонно. Однако следует помнить: даже если это получится, мы решим только половину дела. Вторая половина – задержать Ловетти и Лашке в сельве. Надо иметь фору во времени, чтобы успеть все сделать как следует.

– Опять кто-то должен отправиться с ними, кто-то из наших… – Сизова побледнела и осеклась.

Совсем недавно дочь с риском для жизни провела сложную комбинацию в сельве. Теперь предстояло снова подставить ее врагам – только Луиза могла отправиться с ними на заброшенную плантацию, только она одна. И надежд на ее благополучное возвращение почти не будет: чтобы задержать Ловетти и Лашке в сельве, придется заплатить самую большую цену…

Семнадцатая глава

Ужинали на террасе, выходившей в густо разросшийся сад. Для Луизы поставили кресло близ хозяина дома. Стол, что называется, ломился от блюд – кабаний окорок с трюфелями и морковью; жаренная на открытом огне баранья нога с чесноком и сливами; далее гора сосисок – не каких-то американских «горячих собак», а истинно гамбургских, прокопченных в березовом дыму и в такой нежной оболочке, что она лопалась при одном прикосновении.

А начался ужин с того, что повар с помощником внесли и торжественно поставили на стол ведерный фарфоровый супник. Крышку сняли, и в ноздри сидящим ударил такой аромат, что все захлопали в ладоши.

Падре обернулся к Сизовой. Она сочла необходимым показать, что тоже испытывает блаженство.

– Узнали аромат?

– Еще бы! – Сизова покрутила головой. – Его не спутаешь ни с каким другим!

– Все же что это за варево?

– Боже, спаси и помилуй, мне снова устраивают экзамен!.. Хорошо, я готова. Перечисляю вошедшие в суп компоненты. Прежде всего, это свиное филе – нежное мясо с легкими прослойками жира. Далее – горох, предварительно вымоченный в молоке с уксусом. В заключение жаренный в сале лук, много лука в компании с чесноком, черным перцем и, конечно, лавровым листом… Хватит или продолжать? Прибавлю, что моя мать, приготовив «охотничий» суп, щедро заправляла его горчицей. Но это наше личное нововведение. Я знаю, на мызах косы Фрише-Нерунг охотники, подстрелив кабана, используют для супа еще и корицу и барбарис. Ну а в Померании…

– Стоп! Так вот вы откуда. Из каких именно мест?

Сизова сердито посмотрела на Лашке, задавшего этот вопрос:

– То меня экзаменуют как кулинара, то устраивают проверку по географии. Но я приглашена на званый ужин, а не в контору по найму.

Разговор за столом оборвался. В наступившей тишине послышался голос падре:

– В контору по найму? Что ж, вы не так далеки от истины, дорогая. Не бросите ли эту свою кондитерскую, чтобы заняться настоящим делом?

– Вам долго придется ждать ответа, – Сизова досадливо повела плечом. – С чего это вдруг я оставлю доходное дело? Увы, нет уже государства, которое бы нуждалось во мне. А к тем двум, что пришли ему на смену, я глубоко равнодушна.

Лашке встал, прошелся по террасе, остановился за стулом Сизовой:

– Как я понял, вы назвали три Германии: бывшую и теперешние. Ну а мы имеем в виду не их. Ту, которая будет!

Сизова всем корпусом повернулась к собеседнику. Лашке увидел в ее глазах заинтересованность, сомнение. Он прошел к своему месту, отпил из бокала.

– Верите в нее?

– В Германию номер четыре? – Сизова тряхнула головой. – Хотела бы верить.

– Она будет! И не только Германия. Будет новая Европа!

Наступило молчание. Оба видели: женщина рассеянно переложила нож с места на место, стала катать по скатерти хлебный шарик.

– Ну что же… – прерывая затянувшуюся паузу, она оглядела сидящих за столом. – Как я понимаю, вы знаете друг друга очень давно. Бесцеремонно прощупываете меня. Хотите, чтобы перед вами я вывернулась наизнанку?.. Но зачем вам я?

– Сразу не ответишь, – задумчиво проговорил Ловетти. – Сеньора бывала в театре кукол?

– Имеется в виду театр марионеток?

– Что ж, это точнее. Если бывали в таком театре, должны иметь представление о том, как люди заставляют кукол дергать руками и ногами.

– Это знает каждый ребенок… Выходит, собираетесь открыть театр марионеток и набираете кукловодов?

– Вот именно, – усмехнулся Лашке. – Только куклы у нас живые.

– Живые куклы? Как это понимать?

– В точности, как сказано. В театре куклы подобны людям. У нас наоборот. Вот все, что я могу пока сказать.

– Вы говорите серьезно?

– Абсолютно серьезно. Это и есть деятельность, необходимая той Германии, о которой мы с вами мечтаем. Итак, предложение сделано. Каков ответ?

– Я приму решение, если получу полную информацию о «куклах» и о цели, для которой они предназначены.

– Сперва требуется ваше слово.

– Я подумаю.

В продолжение всего разговора она ни разу не посмотрела на Луизу. Чувствовала на себе ее взгляд, но не отводила глаз от собеседников за столом. Не могла позволить себе хоть на мгновение ослабить внимание к противникам. Теперь, когда чуточку спало напряжение, она зажгла сигарету. Откинувшись на спинку стула, подняла голову и выпустила струйку дыма. Увидела: Луиза неподвижно лежит в кресле, будто и в самом деле больна. Выглядит неважно. Осунулась за эти последние дни? Или так падает свет, что кажется – щеки у нее ввалились, резче проступили скулы и на лице живут одни глаза…

Пришло время открывать главную тему – ту, что была обговорена с Мигелем. Сейчас Сизова искала зацепку, чтобы приступить к делу. Искала и не могла найти. Мешала Луиза – глядела на мать широко раскрытыми глазами, будто гипнотизировала.

Вошел лакей. Поставил на стол очередное блюдо и удалился, неслышно ступая. Вот и зацепка!.. Сизова проводила лакея долгим взглядом, даже повернулась на стуле.

– Чем вас заинтересовал этот человек? – спросил падре.

– Манерой ходить. Крадется, словно индеец.

– Но он белый, как все мы здесь. Белый, а не индеец. Чего это вы вдруг вспомнили индейцев?

– Не без причины. Может показаться смешным, но в кондитерскую стали наведываться и цветные. Недавно в торговый зал ввалилась группа оборванцев с кирками и заступами в руках – лесные индейцы. Обступили главную витрину. Лопаты и кирки побросали на пол, чтобы были свободны руки, и съели по пирожному.

– Ну вот, вас можно поздравить, – усмехнулся Ловетти. – Среди клиентов кондитерской появились и золотоискатели.

– Золотоискатели, сказали вы? Я тоже так подумала. Даже хотела рискнуть и открыть им кредит: расплатятся, когда вернутся из сельвы с самородками или песком. Но ошиблась. Они отправлялись в сельву на поиски наркотиков.

– Думаю, ошибаетесь вы, – сказал Ловетти. – Тем, кто ищет наркотические вещества, орудия земплекопов не нужны. Марихуана делается из листьев конопли. Сырьем для производства кокаина служат листья коки. Что же касается опиума, то добывают его из головок мака определенного сорта. Как видите, во всех случаях в дело идет верхняя часть растений, а не корни.

Он вдруг осекся. Сизова внутренне усмехнулась. Наверное, Ловетти вспомнил о корнях сорняков на плантациях дерева сепадилья!

– Ну не знаю, я не специалистка, – сказала она. – Вам виднее. Замечу лишь, что индейцы выглядели не новичками в этом деле… Впрочем, скоро все выяснится. Они обещали побывать в кондитерской после того, как отыщут в сельве какую-то заброшенную плантацию.

– Вы сказали, индейцы скоро вернутся? Как скоро?

– Насколько помню, разговор шел о плантации где-то неподалеку, в двух-трех днях пути отсюда… Но почему вас заинтересовали эти жалкие люди?

– Потому, что и мы не безразличны к наркотикам – они необходимы ученым для исследований. Так когда же могут вернуться индейцы?

– Кто знает?.. – Сизова задумалась. – Впрочем, попробуем прикинуть. У меня они были позавчера. Тогда же собирались отправиться в сельву. А до цели, как они утверждали, два или три дня пути. Значит, можно предположить, что уже завтра или через день отыщут эту самую заброшенную рощу…

– Плантацию! – поправил Ловетти.

– Отыщут ее, – продолжала Сизова, – и примутся за работу. Сколько они могут там провозиться? Ну, дня три или четыре…

– Минуту, – прервал ее Ловетти. Он обернулся к Луизе: – Информация совпадает с рассказом девушки по имени Хосеба?

Луиза напряженно следила за диалогом. Она уже разобралась в происходящем. Мать нацеливает противников на поиски сорняков. Значит, надо подыграть.

– Не знаю, – протянула она и пожала плечом. – Возможно, простое совпадение. Хосеба упоминала о плантации, а здесь говорится о роще…

– В устах невежественного индейца слово «роща» может иметь значение «плантация». Смотрите, кроме всего прочего, сходится и расстояние: девица тоже говорила о двух днях пути до заброшенной плантации.

– Да, Хосеба так и сказала: «Два дня пути». Сейчас я вспомнила и о том, что на заброшенной плантации надо искать какие-то корни. Это значит рыть землю. Да, индейцы запасались кирками и лопатами.

Ловетти встал из-за стола, прошел к балюстраде веранды. Туда же направился и Лашке.

Они вернулись хмурые, озабоченные. Молча заняли свои места.

– Там обязательно надо побывать, – сказал Ловетти. – Но лишь богу известно, сколько на это уйдет времени. А у нас и других дел по горло.

– Времени уйдет совсем немного, – вдруг сказала Сизова. – Может быть, лишь один световой день. Разумеется, если путники не станут продираться сквозь заросли в джунглях, а воспользуются геликоптером.

Лашке раскрыл рот. В следующую секунду швырнул вилку на стол и заявил, что чувствует себя полным идиотом. Чем иным объяснить тот факт, что он забыл о возможности слетать на плантацию!

А у Сизовой перед глазами стоял эпизод из далекой Гражданской войны.

Банда готовилась захватить уездный город. Но начеку были эскадроны красных кавалеристов – ждали итогов разведки, чтобы обрушиться на бандитов. Как облегчить им задачу? Сизова, проводившая разведку, решила обезглавить банду, увезя атамана на стареньком аэроплане…

В течение нескольких минут сидящие за столом мужчины обменивались репликами. Сошлись на том, что дорога займет не больше часа. Значит, весь день можно будет вдоволь поработать на плантации, а к вечеру вернуться в город. Итак, решено: они вылетают на рассвете.

Падре встал, сказав, что отправляется звонить пилоту. Сизова взяла сигарету, движением пальца попросила у Ловетти огонька.

– Полетите вдвоем? – спросила она, прикуривая.

– Конечно, – итальянец усмехнулся: – Уж не хотите ли составить компанию?

– Что делать кондитеру в зарослях тропического леса? – сказала Сизова. – Нет, затея не по мне. Вам нужны спутники помоложе, – она посмотрела на Луизу.

– Сеньоры, – услышал Ловетти у себя за спиной и обернулся. Он увидел: Луиза сбросила плед, уперлась ладонями в подлокотники кресла: – Я хочу есть!

Через минуту девушка сидела за столом. Ловетти и Лашке подкладывали ей лучшие куски.

– Черт меня побери, – шутил Ловетти, – вы словно боевой конь, почуявший поход. Даю слово: вернусь из сельвы и сварю вам лучшие в мире спагетти!

– Спасибо, но зачем ждать так долго? Помнится, кто-то хвастал, что умеет готовить спагетти даже на костре!

Ловетти, собиравшийся положить Луизе новую порцию дичи, застыл с вилкой в руке.

– В самом деле, – продолжала девушка, – почему бы мне не отправиться с вами? Это же не в автомобиле и тем более не пешком. Ройтесь в свое удовольствие в земле. Я же буду сидеть с ружьем на коленях, чтобы индейцы вновь не подшутили над милыми моему сердцу мужчинами. Заодно вскипячу воду для спагетти.

Мужчины захлопали в ладоши. Луиза улучила момент и взглянула на мать. Та чуть кивнула.

Появился падре.

– Я на стороне сеньориты, – сказал он, узнав, в чем дело. – В таком возрасте с трудом заболевают и легко выздоравливают. Ах, молодость, молодость!.. Но вас будто пошатывает.

– Остатки слабости. От долгого сидения затекли ступни. Не найдется ли в доме служанка, которая помассировала бы мне ноги?

Падре, к которому был обращен вопрос, развел руками.

– Увы, – сказал он, – здесь я бессилен.

– Может быть, вы?.. – Луиза обернулась к Сизовой.

– Нет-нет, я вовсе не массажистка!

– Но вы так помогли, когда я обварилась кофе… Убеждена, вы умеете все!

– Мы просим вас, – падре галантно поклонился Сизовой, помог Луизе встать со стула. – У сеньориты в этом доме своя комната. Идите, вам не будут мешать.

– Ну что же, – сказала Сизова. – Никогда не была в такой ответственной роли. Но могу попробовать. – Взяла Луизу под руку. – Пусть нам принесут теплой воды и несколько полотенец.

Ее не удивило предложение хозяина дома. Понимала, что возможна очередная проверка.

Женщины скрылись в доме, и падре поднял бокал:

– В комнате установлены микрофоны. Но пусть все окончится хорошо!

– Надеетесь, что услышим новости? – спросил Лашке.

– Не надеюсь. Иначе, какая мне цена как психологу? Нет, до сих пор ни та, ни другая не сфальшивили даже в мелочи. А смотреть за ними все равно надо. Таковы правила, вы знаете их не хуже, чем я.

Некоторое время назад он заметил, что документы, уложенные в ящике стола по особой схеме, теперь чуть сдвинуты с места. Кем-то просматривались? Скорее всего, так и есть. Кем же? Он придумал новую проверку любителю читать чужие бумаги. Ловушка сработала. И «визитную карточку» оставил в ней… Лотар Лашке!

Падре вздохнул, вновь потянулся за вином. Наполнив бокал, взглянул на своего визави. Сидит, таращит глаза, не догадываясь, что полностью изобличен. Впрочем, последнее слово не подходит. Изобличают врагов. А Лашке, Ловетти и сам он, Иоганн Кропп, действуют в одной упряжке. Но в то же время присматривают друг за другом. Что ж, так было всегда. Примеры? Их сколько угодно. Начать с того, что фюрер пришел к власти благодаря таким людям, как Рем, Штрассер и Шлейхер. А настало время, сожрал их. Иначе бы слопали его. Фюрер не промедлил потому, что не спускал глаз не только с врагов, но и с единомышленников и друзей…

Он еще раз посмотрел на Лашке – самодоволен и счастлив. Еще бы, всех перехитрил. Знал бы он, что его обожаемая супруга всякий раз, когда появляется в городе, первым делом спешит сюда. А хозяин дома, уже предупрежденный, отсылает слуг…

Появился лакей – тот самый, что извлекал из письменного стола своего патрона документы для Лотара Лашке, негромко доложил падре: владелица кондитерской промассировала правую ногу девушки, сейчас принялась за левую: женщины ведут обычный разговор, неинтересный для наблюдателей.

Снова послышались шаги. Теперь шли двое, судя по перестуку каблуков – мужчина и женщина.

Так и оказалось. На веранду вышел слуга, стал у двери и посторонился, пропуская гостью.

– Аннели? – воскликнул Лотар Лашке, вскочив со стула. – Аннели, что случилось?

– Ничего ровным счетом, – Аннели Райс наморщила нос, принюхиваясь. – Просто дразнящие ароматы вашего пиршественного стола дошли и до острова. Взяла и приехала. Сказано же: «Запахло жареным!»

– Это выражение имеет совсем другой смысл, – осторожно вставил падре.

Аннели не удостоила его ответом. Поинтересовалась, почему третий день молчит связь? Падре объяснил причину: ремонт трансформатора будет завершен завтра.

– А о том, что на геликоптере исправный передатчик, конечно, забыли?

Падре сокрушенно развел руками: и верно, забыли! Но он лгал. Ловетти и Лашке за эти дни ему изрядно надоели. Поэтому возникшую неисправность радиостанции он воспринял как подарок неба: гости встревожатся из-за нарушения связи, поспешат вернуться на остров.

Райс с аппетитом ела и рассказывала о положении дел. Русская ученая уже несколько дней трудится в лаборатории. До работы с людьми дело еще не дошло – всему свое время. Пленница сильно переменилась – стала исполнительной, покорной. Скорее всего, причина тому – газета, привезенная Хуго Ловетти. Впрочем, не исключено, что ведется игра. Но скоро все определится – как только на остров доставят очередную партию препарата и можно будет приступить к практическим операциям с участием подопытных людей. Итак, на рассвете Лотар и Ловетти отправляются в экспедицию? Ну что ж, в добрый путь. Она тоже не задержится здесь – проводит их и вернется на остров… Конечно, слышала о неудачной акции против де Голля. Что ж, это в порядке вещей – слишком велика доля риска в подобных делах. Но придет и пора успехов… Персона Четыре семь – вот о ком надо думать прежде всего!

– Уф, и наелась же я! – она отодвинула тарелку и впервые благосклонно посмотрела на падре: – Все было вкусно. Вы хороший хозяин. Распорядитесь, чтобы принесли кофе.

Вместе с кофейником и чашками лакей водрузил в центре стола огромную вазу с пирожными. Отвечая на вопросительный взгляд гостьи, падре пояснил: изделия принесены из кондитерской, где по распоряжению ее владелицы изготовлен специальный ассортимент.

– Из той самой?

– Хочешь, познакомлю тебя с хозяйкой этого заведения? – сказал Лашке.

– Я уже поняла, что она здесь, – Райс показала на соседний стул, на спинке которого висела перламутровая сумочка. – Но куда вы ее дели?

Лашке не успел ответить – на веранду вышли Сизова и Луиза.

– Здорово! – пробормотал Ловетти, увидев, что девушка обрела свою обычную легкую походку.

Мужчины встали, дружно захлопали в ладоши. На глазах у всех Луиза обняла Сизову, поцеловала в щеку.

– Она вылечила меня, и я могу даже танцевать! – Луиза шагнула к Ловетти.

Итальянец подал ей руку.

– А я приглашаю вас! – падре поклонился Сизовой.

Динамики, вмонтированные в стены веранды, струили легкую ритмичную мелодию. Райс прихлебывала кофе и наблюдала за танцующими.

– Будут работать на нас, – негромко сказал Лашке.

– Обе? – Райс взяла из вазы новое пирожное. – А что они, собственно, умеют?

– С объяснением повременим.

– Я не знаю, что вы делаете лучше – готовите свои пирожные, массируете ножки захворавшим девушкам или танцуете! – падре усадил свою даму и занял место за столом.

– Где вы постигли это искусство? – Аннели Райс кивнула на вазу с пирожными. – Я съела три штуки и, кажется, возьму еще.

– Так сразу и не ответишь, – Сизова развела руками. – В моей стране каждая женщина отличная хозяйка. Конечно, при условии, что она дочь своей нации.

Разумеется, она узнала гостью. Странно, что Райс пожаловала в столь неурочное время. Ведь, судя по всему, ее не ждали. Что-то непредвиденное произошло на острове? Нет, за столом спокойны, даже веселы. Вот – Ловетти до сих пор танцует с Луизой…

– Попробуйте и новинку. Называется «хвост павлина».

– Что ж, лакомство и впрямь напоминает оперение красивой птицы. Глядите, отчетливо виден рисунок лиры. Шоколад с орехами?

– Тут сложная смесь, десяток различных компонентов и специй.

– Очень симпатично, – Аннели Райс задумалась. – Но помнится, когда-то я уже пробовала подобное изделие. Или мне показалось?

– Полагаю, что показалось, – ответила Сизова. – «Хвост павлина» придуман совсем недавно.

– Странно, – Райс вытерла пальцы о салфетку.

– Быть может, простое совпадение? – вступил в разговор падре. – Двойники есть даже среди живых существ.

– Совпадение удивительное, – сказала Райс. – Единственное различие: здесь вот, в кругу, была, помнится, кремовая свастика. Вспомнила. Это было в тот самый год, когда фюрер разделался с чехами.

– Весна 1939 года, – пробормотал падре. – Ну и память у вас!

– Еще бы мне забыть шикарную кондитерскую, о которой в Берлине было столько разговоров! Ведь я сластена, каких мир не видел, – Аннели Райс улыбнулась Сизовой: – Не сердитесь на меня, ладно? Как же она называлась, та кондитерская?.. А вы говорите «память». Но я вспомню, обязательно вспомню. Владельцами ее были функционер СД и какая-то женщина…

Эту реплику слышала и Луиза, вместе с итальянцем вернувшаяся к столу после танца. Остановившись позади Хуго Ловетти, она с острой тревогой глядела на мать.

В преддверии Второй мировой войны Сизова и ее супруг Энрико Гарсия выполняли в центре Европы особое задание. Обосновавшись в Австрии, они открыли кондитерскую фирму – сперва в этой стране, затем в Берлине. Видный нацист, сделавшийся совладельцем фирмы, способствовал, сам того не ведая, проникновению советских разведчиков в секретные учреждения немцев. Сизову «завербовала» гитлеровская служба безопасности – СД, передала в военную разведку – абвер и забросила… в Советский Союз. Так началась игра по дезинформации противника. Успех был достигнут дорогой ценой: сперва умер руководитель разведгруппы старый чекист Кузьмич, затем погиб Энрико. В предсмертной записке домой он сообщал, что СД готовит ему испытание и что проводить «экзамен» будет лично шеф этой службы Рейнгард Гейдрих.

Подвергнуться испытанию нельзя, ибо он, Энрико, не знает, какими данными располагает глава СД. Нельзя и исчезнуть – в этом случае под удар ставится жена, да и вся операция.

Что же оставалось Энрико? Он принял удар на себя – погиб на глазах у поджидавших его нацистов. Те видели: подозреваемый не уклонился от встречи, спешил по вызову, но развил чрезмерную скорость и не справился с управлением автомобиля…

Эта драма разыгралась в центре Берлина осенью далекого 1941 года. Луиза появилась на свет уже после гибели отца…

Сизова сидела в непринужденной позе, помешивая ложечкой остывающий кофе. Мысленно казнила себя за опрометчивость, верхоглядство. Надо же, выбрала такое прикрытие! Решила, что здесь, на другой стороне земного шара, никому не может быть известно о той берлинской кондитерской… Что еще сохранила цепкая память Аннели Райс? Вдруг это важные козыри и она введет их в дело при решающих обстоятельствах!..

И все время перед глазами стоял Энрико. После гибели мужа она долгие годы пыталась доискаться до причин, по которым он привлек внимание противника. Думала об этом постоянно, но ни к чему не пришла. Что же случилось тогда в Берлине, почему насторожился Рейнгард Гейдрих?

Размышления были прерваны возгласом Аннели Райс:

– Вспомнила! – она даже подскочила на стуле. – Вспомнила название кондитерской. На вывеске крупно было выведено: «Двенадцать месяцев»!

Сизова выпрямилась на стуле. Надо было успокоить Луизу. Показала ей на стул:

– Слишком долго стоите на ногах, милочка. Садитесь, и все у вас будет хорошо. Присядьте и отдохните.

Обернулась к Райс: конечно, она вспомнила кондитерскую с таким необычным названием. Ей приносили оттуда отличные пирожные. Видимо, какой-то сорт особенно понравился, запал в память. Вот и придумала теперь нечто похожее. Но пусть ей поверят – действовала подсознательно…