Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Седьмая глава

1

Лавров вернулся с похорон Брызгалова, поставил под вешалку зонт. Вошла Джоан, помогла снять плащ, принесла кофейник, наполнила чашки.

– Выпей, Алекс… Он был сильно обезображен?

– Порядком. Но здесь действуют правила: покойника раскрашивают, как восковую куклу… Ему даже губы подвели кармином!

– Кто присутствовал на похоронах?

– Мне сказали: представитель советского посольства, чиновник иммиграционного управления… Поразительно! Представляешь, я видел этого человека за час-полтора до катастрофы!

– Кого? Брызгалова?

Лавров кивнул. Выпив кофе, попросил еще.

– Только что звонили, – сказала Джоан, вновь наполняя чашку. – Женщину доставят уже сегодня… Ого, скоро четыре часа, я должна идти по делам.

– Но ведь ее привезут. Как же я буду один?

– Ты дашь мне адрес, заеду за этой несчастной. Конечно, если не возражаешь. Тебя что-то беспокоит?

– Понимаешь, не могу отделаться от мысли, что здесь нечисто. Суди сама. С «благотворителем», приходившим ко мне за деньгами, едем к больной. Подъехали к дому, спутник говорит: «Вот ее супруг». Гляжу и глазам не верю: у тротуара стоит новенький автомобиль, и Брызгалов проверяет уровень масла в моторе. Ни тени озабоченности или тревоги по поводу того, что тяжело заболела жена. Нас знакомят. Спрашиваю о состоянии Анны Брызгаловой. И вот такой ответ: «Пустяки, это случалось и раньше. Как-то ей показалось, что ее преследуют, неделю не выходила из дому».

– А теперь вбила себе в голову, что обвиняется в воровстве и провозе фальшивых денег?

– И еще как вбила!

Возникла пауза. Гибсон зажгла сигарету, сделала несколько глубоких затяжек.

– Может, она вовсе не бредит, Алекс?

– Что ты! Брызгалов приводил убедительные подробности. Даже бумагу показал – в Москве ее обследовали психиатры. Диагноз – шизофрения.

– Бумажку можно подделать. Советы не стали бы посылать сюда сумасшедшую.

– Видишь ли, шизофрения весьма распространенная болезнь. Ею страдало немало людей, причем во все времена.

– Но в газетах пишут, что она крупный ученый.

– История знает примеры, когда люди были одержимы этим недугом, однако обогащали мир великими открытиями. У многих шизофреников сознание смещается в чем-то одном, да и то лишь периодами. В остальном это нормальные люди.

2

Двое мужчин вошли в кафе.

– Ну вот, отсюда все будет хорошо видно, – сказал Медик, кивнув на столик возле большого окна на улицу.

Его спутником был Лотар Лашке – прилетел только сегодня утром, с опозданием, и Медик порядком понервничал, ожидая Лашке в аэропорту. Он был лишь исполнителем воли организации, ее глазами в этой стране. Решения принимали другие – те, что немедленно прислали сюда Лашке, как только Медик сообщил об Анне Брызгаловой и ее супруге.

О тех, кто стоял во главе организации, Медик не знал ничего. Может, о них был информирован Лотар Лашке… С той минуты, когда он прошел таможенные формальности, встретился в автомобиле с Медиком и выслушал сообщение о развитии событий, надолго замолчал. Раздумывал, сидя рядом с Медиком, который вел автомобиль. У них не оставалось времени, чтобы заехать в отель, где для Лашке была снята комната, – прямо из аэропорта машина проследовала к дому на противоположный конец города, откуда должны были увозить Анну Брызгалову.

И вот занят удобный для наблюдения пост: кафе расположено против двухэтажного особняка в палисаднике, фасад которого полузакрыт разросшимися деревьями. Дорожка от улицы к дому устлана опавшей листвой. Возле крыльца пусто – ни одного автомобиля. Окна закрыты ставнями. Словом, дом как нежилой.

Все это тотчас отметил Лашке.

Медик понял спутника:

– Второй вход в дом с противоположной стороны. Обычно пользуются им. А вывозить будут отсюда.

Принесли завтрак – крепкий чай, масло, варенье, яичницу с ветчиной. Лашке набросился на еду – в самолете плохо кормили.

Медик сказал:

– Есть агент, который хорошо знает обо всем, что творится в этом особняке. Вызвать?

Лашке, продолжая есть, кивнул в знак согласия. Искоса он наблюдал за Медиком. Тот нашарил монету и пошел к телефонной будке.

С этим человеком Лашке впервые встретился в середине войны, приехав в освенцимский филиал «института» доктора Вольфрама Зиверса. В ту пору работы здесь были в разгаре. Медик экспериментировал над группой венгерских цыганок, обеспложивая их химией и электрическим током. Зиверс был доволен им. Посоветовавшись с Лашке, перевел Медика в новое отделение, созданное для работы на живом мозге человека: Медик квалифицировался и как нейрохирург… В тот день, когда Лашке прибыл в Освенцим, Медик как раз демонстрировал комиссии из Берлина тех самых цыганок. Работа была чистая, комиссия осталась довольна. Если так дальше пойдет, сказал ее руководитель, медицинская служба рейха получит надежное средство для стерилизации больших масс людей. Это весьма важно – вермахту предстоит завоевать пространства с сотнями миллионов жителей. И многие подвергнутся обеспложиванию – те, кто по расовым признакам лишится права на продолжение рода.

Председатель комиссии говорил, глаза его вдохновенно блестели. А Медик почтительно слушал, стоя навытяжку…

Да, так оно было в том далеком году. А позже, перед самым финишем, особая служба Гиммлера и Кальтенбруннера уничтожила сотни и сотни «носителей тайн» – таких, как этот председатель комиссии или сам Вольфрам Зиверс. Но Медик выжил – исчез из страны намного раньше, чем Аннели Райс и Лотар Лашке.

Итак, Лашке предстояло заполучить русскую ученую. Дело считалось решенным – так было сказано в приказе.

Пока Лашке не думал о деталях предстоящей операции – сейчас это было бесполезно. Решение придет, когда удастся изучить объект и его окружение.

Вскоре прибыл вызванный Медиком агент. Это был мужчина с сонными глазами на неподвижном толстом лице. Зато в непрестанном движении находились пальцы его правой руки – ощупывали скатерть, если ладонь лежала на крышке стола, теребили галстук или трогали угол воротничка…

– Джозеф Болл, – сказал Медик, представляя его. – Дом напротив – его забота.

– Скоро будут вывозить, – голос у агента оказался высоким, как у женщины. – Кажется, уже начинают. Глядите, кто-то приехал.

Из остановившегося возле дома такси вышла Джоан Гибсон.

– Вот неожиданность!.. Знаете, кто это? Подружка профессора Лаврова. Вчера сюда наведывался сам профессор. Теперь пожаловала она… Глядите, смело звонит у двери! Будто в доме ее ждут.

Дверь отворил привратник. Джоан сказала несколько слов, он посторонился и впустил посетительницу.

Такси осталось ждать у подъезда.

– Я бы сказал, что положение осложнилось, – пальцы руки Джозефа Болла пробежали по пухлой щеке, затеребили кончик носа. – По моим данным, эта особа еще и агент одной хитрой фирмы, товар которой – интеллектуалы. Причем поставки всегда идут в одну сторону – на Запад, за океан… И вот теперь я ломаю голову: зачем эта особа появилась в доме, где содержат русскую ученую?..

Разговор был прерван появлением на крыльце Анны Брызгаловой. Поддерживаемая Джоан, она едва передвигала ноги. Шофер такси выскочил на тротуар, помог усадить больную в машину. Гибсон села рядом с Брызгаловой.

– Двинулись и мы, – сказал Медик, когда такси отъехало от крыльца.

– Стоп! – Джозеф Болл показал рукой на конец квартала. – Глядите, еще двое.

Это были Мерфи и Данлоп. Они вышли из-за угла. Тотчас возле них притормозил автомобиль. Оба сели в машину и устремились вслед за такси.

– Я был убежден, что увижу их здесь, – сказал Медик. Уже сидя в машине, он обернулся к Лотару Лашке: – Кажется, начинаю понимать, что может произойти. Больную везут к профессору. Преуспевающий ученый из эмигрантов должен повлиять на женщину, чтобы она осталась здесь. Офицеры секретной службы сопровождают такси, чтобы оно не проскочило мимо дома профессора Лаврова.

– Похоже на правду, – сказал Лашке.

– Если это и правда, то не вся, – Джозеф Болл наморщил лоб. – Уверен: Данлоп и Мерфи не знают, кто такая на самом деле Джоан Гибсон. А она получит теперь отличную возможность обрабатывать сразу двоих – мужчину и женщину.

Восьмая глава

Анна Брызгалова провела беспокойную ночь в доме Лаврова – металась в постели, стонала, кого-то звала. Затихла только к рассвету. Однако заснуть не удавалось. Пришел Лавров, и она вновь стала рассказывать о своих злоключениях.

Лавров слушал не перебивая. Временами делал пометки в блокноте, покачивал головой.

– Алеша, ты не веришь мне? – Анна стала плакать. – Но это было!

– Хорошо, хорошо, – заторопился Лавров. – Не надо нервничать. Я все выясню. Если ты подписала протокол, мы отыщем его.

– И сегодня же пойдешь в посольство?

– Я обещал, Анна!

Брызгалова откинулась на подушку, ладонями сдавила голову.

– Иногда мне и самой кажется, что я все придумала… Преследуют какие-то видения… Я здорова, Алеша?

– Вот еще! – бодро сказал Лавров. – У тебя железное сердце. – Он переменил тон: – А как давно эти головокружения?.. Может, и дома тоже страдала ими?.. – Взял руку Брызгаловой, осторожно погладил: – Вспомни, Анна.

– Дома я была абсолютно здорова… А фальшивые деньги мне передал он, Петр!

– Ясно, Анна, – Лавров все еще держал руку Брызгаловой. – Но я продолжаю рассуждать. Не могло быть так, что деньги ему подсунули при обыске? Недавно по телевидению показывали фильм, в котором была похожая ситуация: во время обыска человеку подменяют настоящую валюту на липовую.

– Нет, деньги мне передал Брызгалов. На этот счет никаких сомнений.

– И он вез их из Москвы? Знал, какому подвергнется риску при первом же досмотре, и все равно вез фальшивые деньги? Правдоподобно ли такое?

– Это он передал мне фальшивую валюту, Алеша! – Брызгалова задумалась. – С меня взяли слово, что я не выйду из твоего дома, не стану пользоваться телефоном. Но ведь я могу нарушить вынужденное обещание? Как случилось, что меня привезли к тебе? С тобой в этой стране считаются?

– Думаю, да… А мысль лечить тебя здесь подсказала моя экономка.

– Ты веришь ей?

– Анна!

– Прости, я стала такой подозрительной. Но ведь я тоже верила Петру.

– Не надо говорить о нем плохо…

– Но он – подлец!

– Анна… – Лавров помолчал. – Анна, он умер.

– Конечно, умер для меня… – Брызгалова запнулась. – Ты что сказал, Алексей?

– Он умер. Погиб. Ехал в автомобиле, а тут грузовик… Удар! Взорвался бензин в баке…

Брызгалова глядела на Лаврова остановившимися глазами. Но вдруг забилась, закричала.

Вбежала Джоан, стала помогать Лаврову, хлопотавшему возле больной.

– Кажется, спит, – сказала она, когда Анна затихла. – Спустимся в кухню, Алекс, я сварю кофе. Ты должен беречь себя.

– Тебе тоже достается, – Лавров обнял Джоан. – Но мы должны помочь ей, правда?

– Мне так жаль эту женщину! – прошептала Гибсон.

Разговор продолжался в кухне.

– Боюсь, понадобится консультация психиатра, – озабоченно проговорил Лавров, обняв ладонями чашку с горячим кофе. – Сейчас она наговорила такого!..

– Снова галлюцинации? – Джоан поджала губы. – Интересно, на какую же тему?

– У тебя странный тон. Будто в чем-то сомневаешься? Вспомни свидетельство Петра Брызгалова. А документ, который он мне показывал!..

Лавров запнулся, удивленный переменой, которая вдруг произошла с Джоан. Она стояла посреди кухни, уперев кулаки в бока, и насмешливо смотрела на собеседника:

– Документ?.. Что ж, кофе сварен, можно возвращаться в кабинет. Идем же, я другие документы покажу!.. Тебя не насторожило, что Брызгалов так нелепо погиб? Привез сюда жену – и погиб. Сделал свои ошеломляющие заявления прессе и телевидению – и тотчас отправился к праотцам!..

– О каких документах ты говоришь?..

– Погоди! – Гибсон все больше распалялась. – И то, что он вдруг купил здесь самый дорогой автомобиль, этот доктор Брызгалов, и что был весел и бодр, хотя в доме лежала тяжело захворавшая жена, – тебя не озадачило, не насторожило?

– Признаться, я испытывал некоторые сомнения…

– Испытывал сомнения… Да ведь он должен был выглядеть как человек, который сделал трудную работу и получил за это награду.

– Ты говоришь страшные вещи, Джоан. Вот и Анна утверждает: муж знал, что деньги были фальшивые.

– Знал ли он о фальшивых купюрах?! – вскричала Джоан. – Конечно, все знал отлично. – Выхватила из сумки пачку глянцевитых фотокопий напечатанного на машинке текста, веером разбросала по столу: – Ну-ка, взгляни!

Лавров взял лист, стал читать. Поднял на Гибсон удивленные глаза:

– Полицейский протокол?

– И это тоже полицейские протоколы, – Гибсон ткнула пальцем в остальные листы. – Все, что ты видишь на столе, – протоколы допросов Анны Брызгаловой в здешней полиции. Прочитай – и поймешь все. Читай же, а я сварю тебе еще кофе. Сейчас тебе понадобится крепкий кофе!

Лавров долго просматривал протоколы. Давно была выпита и вторая чашка кофе, принесенного Джоан, а он все сидел, склонившись над бумагами. Гибсон не сводила с него глаз. Она сделала смелый ход и ждала результата.

Отложив последний лист, Лавров поспешно поднял трубку телефона.

– О, черт! – он постучал по рычагу, с досадой швырнул трубку. – Джоан, мою шляпу и плащ!

– Куда ты собрался? Если в советское посольство, то не торопись. Сперва хорошенько подумай, – Гибсон почти насильно усадила Лаврова в кресло, ослабила ему узел галстука.

– Как ты раздобыла эти протоколы?

– Сработали связи моего возлюбленного супруга. И разумеется, деньги. Пришлось выложить немалую сумму. Нисколько не жалею! Я ведь давно почуяла запах подлости. Думаешь, совпадение, что к тебе именно теперь явился этот представитель общества эмигрантов? Ему было дано поручение – свести тебя с Брызгаловой… Потом женщину привозят сюда. Не побоялись, что она изловчится и удерет или позвонит в свое посольство. Почему они решились на столь рискованный шаг? Да из-за тебя все это!

– При чем здесь я?

– Ты приманка для нее. Как же, выходец из России, эмигрант – и хорошо здесь устроен, громкое имя в науке! Ко всему еще и первая ее любовь – чем черт не шутит, вдруг у этой Брызгаловой чувство еще не угасло?.. А она теперь свободна: мужа-то убили!.. Все еще не понимаешь? О, святая простота! Да она нужна им для каких-то особых целей! Вот и вцепились в нее. Спровоцировали дело с воровством, с фальшивыми деньгами, пугают ее, грозят. И все равно покорить не могут. Видно, характер не тот. Вот и вспомнили о тебе. Уж ты-то повлияешь на строптивую лошадку!

– Но как они узнали о наших с ней отношениях? Ведь я только тебе…

– А ее портрет, Алекс? Он же сколько лет висит здесь на самом видном месте! На него пялился каждый, кто приходил в дом. Да портрет давно сфотографировали! И теперь, когда пришло время, сличили с оригиналом. Как видишь, все очень просто.

– Что же нам делать? – сказал Лавров после длинной паузы.

– Не ведаю, – Джоан тоже помолчала. – Она уже знает о… катастрофе? Бедная женщина. Я буду заботиться о ней. Она быстро встанет на ноги. Но вот что делать дальше – ума не приложу. – Джоан Гибсон охватывало все большее напряжение. Начинался разговор на главную тему. Она обняла Лаврова, заглянула ему в глаза: – Милый, перед отъездом у меня была серьезная ссора…

– Да, да, – рассеянно сказал Лавров. – Что же дальше?

– Я потребовала, чтобы он дал мне развод… Ты слушаешь меня, Алекс?

– Развод?.. Ах да!.. – Лавров стал укладывать протоколы в портфель. – Прости, я только съезжу в советское посольство…

– Что ж, отправляйся, если решил окончательно добить этим свою Анну!

– Добить?!

Гибсон выхватила из портфеля протоколы, потрясла ими перед лицом Лаврова:

– Что это такое, ты понимаешь?

– Понимаю! Дикость, фальшивка, бред!

– В том-то и дело, что не фальшивка. Тюрьма для нее, вот что, если в полиции дадут ход этим бумагам.

– Чепуха. Кто поверит, что профессор, доктор наук, ведущий ученый в области…

– Ты меня смешишь, Алекс! Им вовсе не требуется, чтобы поверили. Полиции важно засадить ее, если будет продолжать артачиться. Вот и засадят, не сомневайся. Уничтожили же они Петра Брызгалова!

– Что же нам предпринять? – пробормотал Лавров. Он понял: доводы Гибсон убедительны. – Мы вот что сделаем. Отвезем в посольство и ее, и эти бумаги. Уж там во всем разберутся, защитят невиновного человека.

Гибсон печально улыбнулась:

– Ты как мальчик, Алекс. Если о добытых мною копиях полицейских протоколов узнают власти, в тюрьме будут уже двое – она и я. А может, прихватят и профессора Лаврова. Кроме того, надо учесть: за этим домом конечно же установлено наблюдение. Женщину не выпустят.

– Охотно верю, что дом обложен. Вот и с телефоном что-то неладное: хотел позвонить, а он не работает.

– Выключили, это ясно.

– Но все равно мы перехитрим их!

– Погоди, Алекс. Допустим, ты всех перехитрил, оставил в дураках. И торжественно передаешь эту женщину русскому послу… Ну а сам ты?

– Не понимаю.

– Сам ты как будешь выглядеть в здешних кругах?

– Главное – она окажется в безопасности. А что касается нас, то мы уедем. Это же решено.

– За океаном тебя могут не принять с такой политической репутацией. Посчитают коммунистом, и делу конец. Пойми, все очень серьезно. Вдруг не дадут въездную визу. Что тогда?

– Сейчас я думаю об Анне. Все остальное – потом.

Джоан Гибсон все труднее удавалось парировать доводы Лаврова. У нее учащенно билось сердце, лоб покрылся бисеринками пота. Но она не просто оборонялась – ценой огромных усилий воли подводила Лаврова к тому главному, что должно было принести ей победу.

– Хорошо, – сказала она, – в советском посольстве местная полиция до нее не дотянется. Ну а сами русские? Ведь полиция, отстаивая свое право карать нарушителей закона этой страны, предъявит посольству бумаги, которые ты сейчас держишь в руках. И это будут не копии, а подлинники!

– В советском посольстве поверят, что доктор Брызгалова мелкая воровка?

– В протоколах сказано и о фальшивых деньгах. И она своей рукой написала, что привезла их из Москвы.

– Теперь мы знаем: деньги были получены от предателя – Петра Брызгалова.

– Кто это подтвердит? Уж не сам ли Брызгалов?.. Вот ведь как все тонко сработано… Ну а с точки зрения русских, махинации с валютой – серьезное преступление. Вспомни, мы вместе читали о московском процессе валютчиков. Главаря, кажется, расстреляли… Ты и для нее готовишь подобную участь? Подумай, что ждет ее на родине?

– Не знаю.

– Знаешь! Отлично понимаешь, что для нее круг замкнулся.

Они долго молчали.

– Должен же быть какой-нибудь выход, – проговорил наконец Лавров.

– Пока я не вижу его, – в голосе Джоан прозвучали жесткие нотки. Впрочем, она тут же смягчилась: – Мы с тобой будем думать, искать. Выход найдется. Сейчас главное – поставить ее на ноги, не так ли, Алекс?

– Ты очень хорошая, – Лавров с нежностью обнял Гибсон, погладил по волосам. – Скорее бы вырваться из этой клоаки!

– Вот ты и нашел выход! – вскричала Гибсон.

– Предложить ей ехать с нами?

– Не просто предложить, а уговорить! Объяснить, какое сложилось положение. Тебя она послушает. Только тебя, никого больше. Ее согласие – и я устраиваю все остальное: специальный самолет будет ждать на каком-нибудь частном аэродроме… Последний аргумент, который ты не забудь выложить ей: из-за океана легче вернуться на родину, если все же возникнет такое желание. Дашь слово, что окажешь ей содействие в этом. Ты понял меня, Алекс?

– Вчера я получил кое-какую информацию о ее исследованиях. Если коротко, то Брызгалова отыскала возможность радикально излечивать тяжелые психические недуги… Теперь можно понять, почему здесь за ней так охотятся: эти разработки легко использовать для целей прямо противоположных… Ты права, ее надо сохранить для науки!

– Уф, слава богу, мы все решили, – Гибсон попыталась улыбнуться. – Единственное, что меня страшит, – это фанатизм. Иной раз он сильнее любых аргументов. А они все фанатики, эти русские.

– Я был с ними, когда они спасали мир от нашествия коричневых негодяев, кстати, твою страну тоже.

– Мы сами спасли себя!

– Теперь все вы ходите, надув щеки от важности. А в конце войны ракеты гуннов против Нью-Йорка, Чикаго, Питтсбурга были в полной боевой готовности. Ракеты не применили, потому что помешали русские «фанатики». И я горжусь, что был тогда среди них.

Девятая глава

1

Встреча состоялась за квартал от дома Лаврова, в сквере со скульптурами вокруг небольшого пруда.

Лотар Лашке прибыл сюда за несколько минут до назначенного времени и, как было условлено, занял скамью возле каменных Кастора и Поллукса. Почти тотчас у тротуара притормозил старенький «остин» с серым брезентовым верхом. Джозеф Болл вышел из машины, аккуратно захлопнул дверцу и направился к Лашке. Медик в эти часы занимался подготовкой эвакуации Брызгаловой.

– Добрый день, – подсев к Лашке, Болл кивком показал на питейное заведение в доме через улицу: – Он появится там не позже чем через четверть часа. Это его обычное время. Конечно, если имеются деньги.

– Откуда данные об этом человеке?

– На меня работает консьержка. Она на своем посту с того дня, как был построен и заселен дом. Хорошо информирована о жильцах. А он один из старожилов. В прошлом пилот «летающей крепости». Сейчас жалкий пьянчуга, оставляющий в баре всю пенсию плюс то, что иной раз удается выиграть на бегах.

– Как вы собираетесь работать с ним? Может он помогать нам сознательно?

– Ни в коем случае. Он глотку перервет за Лаврова!

– У вас уже возник какой-нибудь план?

– Пока только складывается… Могу похвастать: записано многое из того, о чем говорилось в доме Лаврова. Гибсон приехала и тотчас перерыла комнаты в поисках «клопов». Обнаружила их добрый десяток. Она человек опытный, но все же не догадалась ощупать самое себя. А мой главный «клоп» как раз и запрятан в медальоне, который она не снимает с груди, даже когда ложится в постель! Так вот, знаете, что они придумали вдвоем с Мерфи? Открывают глаза Лаврову на действия здешней специальной службы по отношению к Анне Брызгаловой! Цель достаточно точная – вызвать у него отвращение к порядкам в этой стране. А раз так – Лавров будет склонять Брызгалову к совместному переезду за океан. Как видите, все очень неглупо… Стоп, он появился!

– Бывший пилот?

– Да нет, Дин Мерфи, собственной персоной. Глядите, вот он вышел из-за угла дома.

Теперь и Лашке увидел Мерфи. Тот медленно шел, расстегнув пиджак и обмахиваясь газетой.

– Зачем он здесь?

– Как зачем? – удивился Джозеф Болл. – Дом-то под контролем. Кругом понатыканы наблюдатели. Вот Мерфи и появился – обозревает свое хозяйство. Он и вчера здесь был. А в день приезда Гибсон улучил момент и заявился прямо к ней.

– Приходил в дом профессора Лаврова?

– Вынужден был решиться на такой риск – решил обо всем столковаться с партнершей. Кроме того, хотел как следует осмотреть дом, прежде чем туда привезут русскую пленницу… Простите, вас что-то тревожит?

– Надо использовать этот визит.

– Я и сам думал об этом. Что ж, будем искать возможность. Но вот и отставной пилот. Глядите, проходит мимо афишной тумбы!

– Вижу, – сказал Лашке. – Чего он так спешит?

– Всегда торопится, если в кармане позвякивают монеты. Спешит швырнуть их на стойку бара, чтобы тут же пропустить стаканчик… Теперь и мне пора.

Между тем Мартин перебежал улицу, привычно толкнул ногой дверь бара и скрылся в питейном заведении.

Вскоре там оказался и Джозеф Болл – у стойки спросил пива, с кружкой в руке направился в угол, где располагался музыкальный автомат. Около минуты ушло на то, чтобы выбрать нужный диск, сунуть монету в прорезь приемника и нажать на рычаг пуска.

Расчет был верен. При первых звуках песенки Мартин вскочил на ноги. Поглядел на Болла, который как раз проходил мимо, и благодарно улыбнулся.

– Пилот? – Болл остановился у столика, отпил из кружки. – Бьюсь об заклад, что не ошибся. Мой нос за милю чует таких, как ты.

– Да, пилот! – гордо ответил Мартин. – Шеф-пилот с «крепости». Почти восемьдесят вылетов. В том числе десять челночных рейсов – слыхал о таких?

– Еще бы! – воскликнул Болл, хотя представления не имел о том, что это такое.

А музыкальный автомат продолжал греметь. Это была песенка об отчаянных пилотах с бомбардировщика, «ковыляющего во мгле на честном слове и на одном крыле».

– Выпьем за пилотов, – сказал Джозеф Болл и поднял свою кружку.

Стаканчик его нового знакомого был пуст. Мартин пошарил в карманах, прошел к стойке за порцией спиртного.

– Выпьем, – он поднял глаза к потолку. – В память пилотов, которые вылетели на задание и не вернулись!..

Следующую порцию спиртного заказывал уже Джозеф Болл. Мартин принял стаканчик с условием, что отдаст долг с первой же пенсии. Новый приятель тут же вынул бумажник: бывшему фронтовику и ветерану он готов ссудить половину того, что имеет.

Мартин покачал головой. Принять стаканчик-другой – это еще куда ни шло. Но брать деньги у человека, с которым впервые встретился лишь минуту назад, – такое не в его правилах.

– Не хочешь брать взаймы, продай что-нибудь, – пошутил Болл и вдруг почувствовал, что попал в точку.

Мартин сразу сделался серьезен. Видимо, и сам подумывал над тем, чтобы реализовать кое-что из вещей.

– Костюм тебе не нужен? – он придвинулся к собеседнику, взволнованно зашептал: – Будет просто здорово, если купишь у меня костюм. Видишь ли, должок за мной. Задолжал некую сумму одному хорошему человеку. Продам костюм – значит, расплачусь.

– Где костюм?

– Дома. Я рядом живу. Может, взглянешь?

– Ну и дела! – агент всплеснул руками, изображая удивление. – Ведь и я рядом. Вот он, мой дом, – показал рукой на противоположную сторону улицы, где высилось многоэтажное здание с облупленной штукатуркой на фасаде. – А ты где квартируешь?

– Чуть подальше, в конце улицы. Гляди-ка, соседи, а не встречались!.. Ну идем, что ли? Деньги-то при тебе?

Джозеф Болл молча похлопал себя по карману.

Они вышли на улицу, пересекли сквер. На скамье у скульптур все так же сидел Лотар Лашке. Болл подмигнул ему, взял спутника под руку.

– Какой у тебя этаж? – громко спросил он. – Небось забрался на самую верхотуру?

– Шестой, – последовал ответ. – А дом семиэтажный.

Джозеф Болл шел и вспоминал пожелание Лотара Лашке – использовать появление Дина Мерфи на квартире Лаврова. Сейчас это можно было сделать.

– А я здесь бывал, – сказал он, войдя в подъезд. – Помнится, захворала жена и кто-то сказал, что в этом доме живет врач. Я не путаю?

– Все точно. Он не только врач, но и крупный ученый. Это и есть человек, которому я задолжал.

– Крупный ученый… – Болл презрительно скривил губы. – У таких денег куры не клюют. А поди ж ты, требует долг!

– Да нет, он о деньгах и не вспоминает. Это моя инициатива.

– Понял. Скажи-ка, у этого ученого большая семья?

– Одинокий.

– Странно. Недавно видел его с женщиной. И я бы сказал, молодая особа…

– Экономка.

Разговаривая, мужчины вошли в лифт и поднялись к квартире Мартина.

Костюм понравился покупателю. Быстро сошлись в цене, Джозеф Болл расплатился и унес покупку. Предварительно приятели условились вечером встретиться в баре, чтобы отметить сделку.

Оставшись один, Мартин отсчитал сумму, которую должен был Лаврову, и уже собирался спуститься к нему, как в дверь постучали. На пороге стоял новый знакомый.

– Шляпу я у тебя забыл, – сказал он. – Вышел на улицу, а тут дождик. Я и спохватился, что нету шляпы.

Мартин оглянулся. Шляпа симпатичного собутыльника красовалась на вешалке.

– Смех, да и только, – сказал Джозеф Болл, принимая шляпу из рук Мартина. – Лифт был занят, иду пешком мимо квартиры твоего ученого друга, гляжу – она, экономка. Как раз отпирает дверь какому-то парню. А он ни тебе «дома профессор?» или «здравствуйте!» – сразу входит. К ней, значит. Будто его специально ждали… Ну, что скажешь?

– Вошел и вошел! – недовольно проговорил Мартин. – Что тут смешного?

– А то, что знаю я того парня. Он из полиции. Вот с кем завела шашни экономка твоего друга… Да и ты, должно быть, его видел. Последнее время что-то он крутится возле твоего дома – верзила в зеленом плаще и шляпе с перышком.

2

Лавров работал, когда в дверь позвонили. Он поморщился. Только что был трудный разговор с Анной Брызгаловой – она не могла понять, почему Лавров медлит с визитом в советское посольство. Пока удалось уйти от прямого ответа. Но он понимал, что это ненадолго. И сейчас больше всего на свете хотел побыть один, собраться с мыслями. Словом, визитеры были совсем некстати.

Между тем в холле уже слышался возбужденный голос Мартина.

– Знаю, что занят, – кричал он, – профессор всегда занят, на то он и профессор! Я не задержу его! Я только на минуту – войду и выйду!.. А, вот ты где, ученый! – Мартин влетел в кабинет и выхватил из кармана деньги: – Видит бог, я пытался выполнить твое требование – получить по телефону разрешение на визит. Но телефон молчит. Ты его выключаешь, ученый? Хочешь совсем отгородиться от людей!..

– Это Мартин, – сказал Лавров, обращаясь к Джоан, которая появилась в дверях кабинета. – У него отвратительный характер. Но, как ни странно, при всем том он отличный человек. Было время, мы делились последним…

– Я делился с ним последним, – закричал Мартин, – я, а не он, потому что в ту пору он был еще беднее меня – этакий худой и облезлый тип, вечно голодный!

– Добрый день, мистер, – Гибсон ослепительно улыбнулась гостю и вышла.

– А теперь покончим с делами, – Мартин подошел к столу и стал отсчитывать деньги.

– Да перестань! – Лавров отодвинул от себя купюры.

– Не трогай! – отставной пилот хитро подмигнул: – А вдруг здесь лишняя бумажка?.. Увы, все точно, – Он упрямо пододвинул деньги Лаврову: – Бери свой долг. Сегодня принесли пенсию.

– Зря ты это затеял. Ведь завтра снова придешь одалживать.

– Завтра будет новый счет, – наставительно сказал Мартин. Он поглядел в дверь, за которой скрылась Гибсон: – А она ничего. Все же завел себе даму?

– Это экономка, я уже говорил.

– Хитрюга! – Мартин погрозил пальцем Лаврову, присел на подоконник. – Ладно, пусть экономка. Но ты должен знать: у нее есть парень.

– Парень? – переспросил Лавров. – О чем ты, Мартин?

– Он вчера приходил, когда тебя не было. Отперла экономка. А парень ни тебе «здравствуйте!» или «дома профессор?» – сразу вошел, понимаешь?

– Значит, водопроводчик или электрик. Джоан как раз жаловалась: в ванной испортился кран… Да забери ты свои деньги, Мартин!

– Нет, я гордый… А ты не в духе, ученый? Стряслось что-нибудь? Видать, и тебе достается… Ладно, уступаю твоей просьбе. Я ведь наврал насчет пенсии. Она будет только через неделю.

– А где взял деньги?

– Продал костюм.

– Он же у тебя последний, Мартин!

– Что с того? Жить-то надо…

– Возьми, – Лавров достал бумажник, стал вынимать из него купюры. – Бери и не возражай. Выкупи костюм – авось старьевщик еще не перепродал его. Единственная просьба – не играй на скачках!

– Что мне еще остается? – Мартин собрал деньги в кучку, сунул их в карман. – Семьи нет. Работы нет. Впереди никакого просвета. А надо жить, сколько еще прикажет господь.