Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Третья глава

На «Рогове» видели все это от начала и до конца. Первым пришел в себя капитан Мисун.

– Как же так? – пробормотал он. – Затратить столько сил, чтобы отыскать утопленника и забрать его у нас. И все это для того, чтобы взорвать его вместе с катером! Как же так?..

– Этот человек не был утопленником, – сказала Шурга. – При вскрытии в его бронхах не обнаружена вода. Зато они были полны крови. Подчеркиваю: в бронхах была не вода, которая обязательно проникает во внутренние полости человека, если он тонет, а кровь, много крови, слизи и пенистой мокроты, окрашенной кровью.

Капитан обернулся:

– От чего же умер человек?

Шурга молчала. Беспомощно опустив руки, стояла в центре мостика и глядела куда-то в угол.

– Хорошо, – сказал капитан, – подойдем к вопросу с другой стороны. При каких обстоятельствах возникают симптомы, которые вы обнаружили в легких покойника?

– Затрудняюсь с ответом… Возможно, при резком повышении внутрилегочного давления. Представьте такую ситуацию. Водолаз работал на глубине и, естественно, дышал сжатым воздухом. И вот он всплывает, не сделав выдоха. Что происходит с легкими? Воздух в них расширяется, так как внешнее давление падает. Получается, будто легкие накачивают насосом, как футбольную камеру. А легочная ткань нежна…

– И она не выдерживает?

– Может лопнуть. Так возникает баротравма легких.

– Уверены в этом своем диагнозе, Тамара? – капитан говорил тихо. – Не спешите, хорошенько все обдумайте. Обстоятельства, с которыми мы столкнулись, достаточно серьезные.

– Есть одна мысль… – Перов переглянулся с начальником радиостанции. – Не могло быть так, что человека выпустили из подводной лодки?

– На подводных лодках давление обычное – одна атмосфера, – ответил капитан. – Разве что человеком выстрелили вместо торпеды?! Но стрельба людьми вместо торпед – это уже область фантастики. Впрочем, сегодня мы столкнулись со столькими загадками, что впору перестать удивляться.

– Вот еще одна головоломка, – сказала Шурга. – Как узнали прилетевшие на гидросамолете люди, что мы нашли тело человека?

– А если кто-нибудь видел, как мы поднимали на борт мертвеца? – предположил боцман Вовк.

– Кто, например? – спросил капитан. – Я был на мостике, два матроса находились на корме и на носу – несли вахту бдительности. Ни один из нас не видел в море судов. Наблюдать за нами могли разве что из космоса.

– Или в перископ подводной лодки, – добавил Перов.

– М-да, – пробормотал капитан, – о подводной лодке я не подумал. Впрочем, окажись она неподалеку от «Рогова», всплыла бы сама, вместо того чтобы вызывать самолет. Средств принуждения у подводной лодки больше, чем у любого самолета. Итак, не успели мы взять на борт покойника, как тут же появляется самолет. И я бы сказал, они не то что беспокоились о человеке, скорее, преследовали его. Может, боялись, что снимки появятся в прессе, утопленник будет опознан? Жаль, что Магомедов не спрятал камеру.

– Магомедов снимал двумя камерами, – сказала Шурга.

– Что?!

– Двумя. Он всегда снимает обоими аппаратами, если работа важная и нельзя рисковать неудачей. Вы знаете это не хуже меня. Он очень осторожный.

– Где же Магомедов?

– Ушел проявлять снимки.

– Но я отлично помню, когда Ибрагим выходил из изолятора, на шее у него висела только одна камера.

– Другую он спрятал, – пояснила Шурга. – Увидел в иллюминатор, что к «Рогову» подошел катер с вооруженными, вот и спрятал второй аппарат. На всякий случай.

– Где спрятал?

– Там же, в изоляторе, за шкафом с инструментами.

Ибрагим Магомедов и Тамара Шурга пришли к капитану с большим эмалированным бачком, в котором плавали пробные отпечатки.

Мокрые снимки разложили на стекле, которым была накрыта крышка письменного стола. Фотографии фиксировали общий план, отдельные части тела, в частности руку с татуированным номером.

– Теперь самое главное! – Магомедов стал раскладывать на стекле новую группу фотографий. – Смотрите, что обнаружилось, когда мы перевернули покойника лицом вниз. Ведь до этого никто из нас не видел его со спины.

Спина покойника была испещрена темными косыми линиями.

– Неужели побои? – пробормотал капитан.

– Жаль, что снимки не цветные, – сказала Шурга. – На теле человека, то есть в натуре, штрихи эти выглядели как вспухшие кровавые жгуты, уже начавшие темнеть и опадать. Да, его били безжалостно, зверски. И только потом человек оказался в море. Но и это не все. Ибрагим, где карточка, на которой видны буквы?

– Какие еще буквы? – капитан недоуменно посмотрел на Шургу.

Магомедов выложил на стол очередную фотографию. Крупно была снята часть спины возле лопаток.

– Всмотритесь в пространство между рубцами, – сказала Тамара Шурга.

Капитан нашарил лупу в ящике стола, стал изучать снимок.

– В самом деле, похоже на буквы, – сказал он. – Однако все так перепахано рубцами, что трудно определить…

– Это буквы! – Шурга взволнованно прижала руки к груди. – На теле человека, когда он лежал в санитарном изоляторе, они виделись отчетливо: рубцы багровые, с чернью, а буквы татуированы светло-синей тушью. И буквы, судя по всему, составляли слова!

– Прочли хоть одно слово?

– У нас не хватило времени. Спину покойника мы увидели за минуту до того, как появились налетчики. Едва успели сделать снимки.

Наступила пауза. Капитан сказал:

– Давайте суммируем, что мы выяснили или что можем предположить с достаточной степенью вероятности. Первое – человек находился в заточении. Второе – он был подвергнут экзекуции. За что его били? Возможно, за то, что обнаружили татуировку. Третье – татуировку на спине сделал кто-то из его коллег по заключению.

– Но зачем? – вскричала Шурга.

– Вот здесь я становлюсь в тупик. Единственное предположение: человеку требовалось вынести на волю какую-то информацию…

– Таким необычным способом? Уж если узник решил сообщить людям нечто чрезвычайно важное, он либо передает тайную записку, либо бежит! – заметил Магомедов.

– Он и бежал, – сказала Шурга.

– Зачем же тогда татуировка?

– Человек мог не иметь бумаги или чего-то другого, на чем можно писать… Он мог знать, что шансы выжить – минимальные. Информацию же, которой располагал узник, требовалось доставить людям, чего бы это ни стоило… Вот и возникла мысль о татуировке, причем именно на спине, где ее всего труднее обнаружить. Но бедняга подвергся экзекуции, – капитан вздохнул, покачал головой. – И били его именно по спине. Значит, прочитали запись? Как же после этого оставили его в живых? Ведь должны были уничтожить заключенного, содрать со спины кожу с татуировкой, если она и впрямь содержала нечто секретное. Все что угодно, только не пустить убитого свободно плавать в океане.

– Я все время думаю об этом, – проговорила Шурга. – Думаю, но ответа не нахожу… Однако для меня бесспорно: человек был жив, когда оказался в воде!

– Трудно поверить, что так и произошло. Теперь о баротравме легких, – капитан задумался. – Выходит, драма разыгралась где-то на глубине, где повышенное давление? Таким образом, надо вернуться к мысли, что человек был выпущен из субмарины?

– Если фантазировать дальше, можно назвать любой аппарат для работы на глубине, скажем батискаф, – проговорила Шурга.

Капитан вздохнул, потер лоб.

– Все устали, – сказал он. – На сегодня достаточно. Мы еще вернемся к этому разговору. Ибрагим, размножьте снимки. Один комплект фотографий отправим пароходству.

Четвертая глава

Летающая лодка, когда ее уже нельзя было видеть с советского теплохода, взяла круто в сторону и вскоре приводнилась в лагуне небольшого острова. Здесь она уверенно зарулила в протоку, скрывшись в зарослях тропического леса.

Прибывших встретил Лотар Лашке. Он мало изменился за прошедшие годы. Разве что седина тронула его густую, с рыжинкой, шевелюру да резче обозначились надбровные дуги на широком костистом лице.

Это он, Лотар Лашке, высмотрел островок среди множества таких же клочков суши, разбросанных по океану, и купил его, чтобы Аннели Райс без помех могла осуществлять поставленную перед ней задачу.

Сегодня Лашке был озабочен.

– Уверена во всем до конца? – сказал он, помогая жене выбраться на берег. – Беглец не попал к ним живым, никаких сомнений в этом?

– Сжатый воздух должен был убить его еще на полпути к поверхности, ты же знаешь. Они подняли на борт мертвое тело.

– Теперь я думаю вот о чем: вдруг он предвидел свою гибель?

– Не понимаю… Он ничего не смыслил в водолазном деле, это я точно знаю.

– Но он был крупным ученым. А такие все схватывают на лету, даже если речь идет о вещах, с которыми они прежде не сталкивались…

– Чего ты опасаешься?

– Он мог предвидеть, что погибнет, – упрямо повторил Лашке, – мог понимать, что, скорее всего, не выберется живым на поверхность океана. А раз так – мог принять меры на подобный случай. У меня не выходит из головы мысль, что при нем могла быть записка, и что русские перехватили ее…

– Он дважды мертв! – Аннели Райс вскинула кулаки. – Сперва его легкие разорвал сжатый воздух, потом их залила вода. Чего тебе недостает?

– Уверенности, что все так и произошло. Он слишком много знал, этот человек. И был достаточно умен, чтобы отыскать способ вынести информацию.

– Но ты создал условия, при которых…

– Зачем же он бежал, если понимал, что погибнет? Бежал для того лишь, чтобы захлебнуться в воде?

– У него не было шансов! – упрямо сказала Райс.

– А вдруг он нашел его – один-единственный шанс, но такой, о котором мы представления не имеем?

Аннели Райс не ответила. Лашке и ее заразил своими сомнениями. Сейчас она мысленно перебирала все этапы операции – приводнение летающей лодки близ советского торгового судна, доклады по радио высадившихся на теплоход автоматчиков, их возвращение к гидросамолету и осмотр привезенного на катер тела… Нет, ничто не свидетельствовало о том, что опасения Лашке основательны!

Из приземистого серого здания, к которому они направлялись, выбежал человек. Увидел Лашке и Райс, метнулся к ним.

– Шеф, – проговорил он, задыхаясь от быстрого бега, – шеф, радио с объекта. Они как следует взялись за заключенного номер семнадцать, и тот стал говорить. Очень важные показания… Это он помог бежать номеру двадцать второму. Выяснилось: двадцать второй имел при себе информацию…

– Пакет?

– Ему не на чем было писать, вы это знаете.

– Что же тогда?

– Все придумал он, двадцать второй. Текст записки был татуирован.

При этих словах Лашке резко обернулся к Аннели Райс.

– Вранье! – выкрикнула она. – Подлое вранье! Час назад я осматривала этого человека. На нем не было татуировки!

– Вы видели и его спину?

Райс зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.

– Спину? – пробормотал Лашке. – Человек сам себе татуировал спину?

– Семнадцатый признался, что это сделал он. Двадцать второй диктовал, а он буква за буквой прокалывал кожу на спине партнера…

– Вчера двадцать второго наказывали плетьми. Как же не разглядели татуированную запись? Ведь бьют по спине! Я сама видела – грудь и живот у него были чистые. Значит, лупили по спине. Как же ничего не увидели?

– На двадцать втором была рубаха, фрау Райс.

– После первых же ударов она должна была лопнуть…

– Она и лопнула. Семнадцатый был при экзекуции. Он дал показание: от ударов плетью лопнула не только рубаха, но и кожа спины. Кровь залила спину заключенного номер двадцать два. Можно ли было в таких обстоятельствах разглядеть татуировку?

– Да, я видела рубцы, которыми была исполосована его спина. Но кто мог подумать, что между ними есть какая-то запись?.. Убеждена, ничего не заметили и русские. К тому же мы уничтожили отснятую ими пленку.

– А вдруг была еще пленка? Они отсняли кассету, заменили ее, вновь стали снимать. Тут появляетесь вы, забираете эту новую кассету, засвечиваете пленку. А осталась та, первая. Могло быть так?

– Не знаю…

– Меня настораживает, что русские безропотно отдали тело. Вроде бы не очень протестовали. Почему? Может, во всем уже разобрались и были озабочены лишь одним – необходимостью усыпить нашу бдительность?

– Что же делать, Лотар?

– Ни при каких обстоятельствах информация не должна просочиться за пределы объекта. Так что выход один… Встреченный сухогруз направляется к перешейку?

– Да.

– При скорости в шестнадцать-семнадцать узлов ходу ему до канала около суток. Увы, за это время нам не успеть…

– Хочешь уничтожить судно? Подумай о последствиях: начнутся поиски…

– А ты предложи другое! – Лашке глядел на Райс и едва сдерживал бешенство. – Нагромоздила кучу ошибок, а теперь предостерегаешь!..

Пятая глава

«Капитан Рогов» пришел на рейд бухты Лимон близ Панамского перешейка и здесь стал на якорь в ожидании очереди на проводку в Тихий океан. Вскоре втянулись в канал два танкера под флагом Либерии и ракетный фрегат США.

Наступила очередь советского теплохода.

Якорь был поднят, и уже заработала машина, когда к «Рогову» подошел лоцманский катер. Высокий пожилой мужчина в полотняных шортах и такой же рубахе по штормтрапу легко поднялся на борт сухогруза, взбежал на мостик.

– Прямо руль! – бросил он матросу у штурвала и вдруг замер, увидев капитана Мисуна.

Секундная пауза, и лоцман с радостным воплем ткнул капитана кулаком в грудь. Тот тоже вскрикнул и вернул тумак, после чего оба моряка крепко обнялись.

Капитан вызвал дневальную, шепнул ей несколько слов. Через несколько минут она вновь появилась на мостике и протянула Мисуну пачку махорки и многократно сложенную газету. Лоцман глядел на махорку остановившимися влажными глазами. Казалось, он вот-вот заплачет.

Оба моряка вышли на крыло мостика. Рейд был пустынен, до следующего маневра «Рогова» оставалось около мили, и они могли позволить себе эту маленькую вольность. Здесь моряки оторвали от газеты по длинной полоске, скрутили фунтики и наполнили их махоркой. И тогда лоцман достал зажигалку.

Это было творение фронтового умельца времен Великой Отечественной войны и представляло собой гильзу крупнокалиберного пулеметного патрона с припаянной к ней латунной трубкой от взрывателя гранаты. Кончик трубки венчало рифленое колесико, а из гильзы торчал фитиль. Лоцман пальцем толкнул колесико, и над зажигалкой встало рыжее пламя величиной с огурец.

Моряки закурили. Они как бы выполняли ритуал: стояли рядышком, глядели друг другу в глаза и дымили махоркой. Потом оба неторопливо вернулись на мостик.

– Джентльмены, – сказал советским морякам лоцман, – джентльмены, я бы хотел представиться. Мое имя Иеремия Хавкинс. Со Станиславом Мисуном нас свела война. Весной сорок третьего года мы шли в одном конвое, доставлявшем грузы в Мурманск. Сперва нацистские пикировщики потопили русский сухогруз, и я, посланный на спасательном вельботе, за волосы втащил на борт обледенелого матроса. Через двенадцать дней, в разгар разгрузки моего «Либерти», вновь прилетели фашисты. Бомба угодила в причал, взрывной волной многих моряков смахнуло за борт… Я очнулся в госпитале. В ногах у меня сидел тот самый матрос… У нас с ним сегодня третья встреча.

Закончив речь, лоцман достал зажигалку из гильзы. Он пояснил: это подарок русского друга. Все могут убедиться: драгоценный сувенир в полном порядке и всегда при своем владельце.

Снова появилась дневальная – на этот раз с традиционным угощением для лоцмана: кофе, минеральная вода, бутерброды.

– Станислав, – сказал Хавкинс, глядя на поднос, – я знаю, в море у вас сухой закон. Но я знаю также и тебя, Станислав!

– Иногда для гостей делается исключение, – улыбнулся капитан Мисун.

И дневальная в третий раз отправилась с его поручением.

– Смотрите! – вдруг крикнул старпом Перов.

Все увидели самолет. Довольно большой моноплан шел низко над морем навстречу «Рогову».

Летающая лодка пронеслась, где-то у горизонта развернулась, вновь прошла над теплоходом.

– По-моему, тот самый гидросамолет, – неуверенно сказала Тамара Шурга.

Лоцман увидел, что настроение моряков резко изменилось.

– Чем вас встревожил этот безобидный летающий ящик? – пошутил он.

– Уверены, что безобидный?

– Полагаю, что да. Он иногда прилетает на материк с расположенного неподалеку острова.

– С какого острова?

– Вряд ли он вам известен. Однако почему это вас интересует?

Капитан сжато рассказал о происшествии вблизи атолла «Морская звезда».

– Смотрите, самолет возвращается! – крикнула Тамара Шурга.

– Делает галсы, – задумчиво проговорил американец. – Будто высматривает кого-то.

– А на рейде мы одни… – капитан Мисун посмотрел на лоцмана: – Реми, что, если я попрошу тебя выполнить поручение? Мы дадим тебе пакет, Реми. Это сообщение в пароходство о том, как мы вылавливали в море человека. Рапорт и несколько фотографий.

– Я должен отправить пакет по почте?

– Не стоит связываться с почтой. Но здесь нет ни посольства, ни других учреждений нашей страны. Поэтому пакет передашь капитану первого же советского судна, которое будет идти через канал в Советский Союз. Ведь мы проплаваем еще месяца три. Один экземпляр документов получишь ты, другой останется у нас. Все понял, Реми?

Лоцман утвердительно наклонил голову.

– Думаю, тебе не следует распространяться о пакете. В нем нет секретов, но все же для твоей безопасности…

– Жене я могу рассказать? Жена у меня человек надежный. Я всегда советуюсь с ней, если надо принять важное решение.

– На этот раз воздержись… Видишь ли, могут найтись люди, которые будут стремиться перехватить этот пакет. Итак, мы условились?

– Конечно. Однако я все же хотел бы сказать, что моя жена…

– Реми!

– Молчу. Будет, как ты хочешь.

Капитан Мисун обернулся к Перову:

– Пакет. Захватите также чистый лист бумаги и еще один конверт – тоже чистый. Я сделаю приписку к докладной в пароходство. Что-то не нравится мне интерес, проявляемый к нашему судну этим гидросамолетом…

Через несколько минут капитан набросал записку, вложил ее в конверт с рапортом и фотографиями, заклеил его и надписал адрес. Затем пакет был вложен во второй конверт – уже без адреса.

– Реми, ты передашь пакет на советское судно, там вскроют первый конверт и поймут, что к чему. Вот и все.

Шестая глава

Утром 6 апреля капитан Мисун сообщил по радио в пароходство, что судно прошло Панамский канал и находится в Тихом океане. Радиограмма заканчивалась фразой: «На борту все в порядке».

В тот же день, когда солнце уже клонилось к западу, вахтенные заметили в море дрейфующий катер. На крыше рубки метался человек и размахивал тряпкой.

Спокойное море позволило «Рогову» подойти к катеру почти вплотную. В мегафон капитан Мисун спросил, в какой помощи тот нуждается. В ответ было сообщено: ловил рыбу в океане, сбился с курса и израсходовал горючее. Кончилась и пресная вода. Вода для питья и бензин – это все, что требуется.

На катер были переданы канистры с горючим и большой анкер пресной воды.

Происшествие фиксировал на пленку Ибрагим Магомедов. Когда завалили трап и «Рогов» стал удаляться от катера, Магомедов перебежал на корму, чтобы сделать последний снимок. И вдруг увидел в воде возле катера человека. Он явно прятался за бортом суденышка. Вот пловец повернул голову, и луч солнца отразился от нее резким световым зайчиком.

– Маска, – прошептал Магомедов, – на нем маска ныряльщика!

И помчался на мостик. Уже на полпути он почувствовал, что прервалось ритмичное подрагивание корпуса «Капитана Рогова». На мостике Магомедов появился в те секунды, когда встревоженный капитан Мисун кричал в трубку судовой связи:

– Вы с ума сошли, какие могут быть рыбацкие сети? Под нами километр воды!

– Что происходит? – Магомедов подбежал к вахтенному штурману.

– Резко возросла нагрузка на винт – намотался обрывок сетей.

Капитан с силой опустил трубку на рычаг:

– Бред какой-то. Придется сходить под воду, глянуть, что там с винтом.

– Видел пловца, – торопливо сказал Магомедов, – в маске. Он вынырнул возле катера!

Капитан мгновенно все понял, схватил Магомедова за плечо:

– Быстро! Быстро радиограмму в пароходство: «Диверсия против судна, выведен из строя винт…»

Грохот моторов заглушил его голос. Над «Роговым» промчалась летающая лодка, выпущенной на тросе «кошкой» сорвала протянутую между мачтами антенну, развернулась и пошла на посадку. Она еще бежала по воде, а к ней уже спешил катер с «терпящим бедствие».

Еще через две минуты этот же катер доставил к борту советского теплохода Лотара Лашке и пятерых вооруженных. Среди них находился и подводный пловец – даже не успел снять рубаху из губчатой черной резины.

Это был человек двухметрового роста с бочкообразным торсом и непропорционально маленькой головой, которая, казалось, ни на секунду не оставалась без движения – рывками, по-птичьи, поворачивалась из стороны в сторону, а прозрачные глаза цепко схватывали все, что происходило на палубе советского судна.

Под угрозой оружия (спаренные пулеметы летающей лодки дали несколько очередей по надстройкам теплохода) капитан Мисун вынужден был принять незваных гостей. Он попробовал схитрить – вывалил штормтрап в надежде, что поднимающихся на борт бандитов можно будет поодиночке обезвредить, завладеть их оружием. Но Лашке был опытным противником – потребовал, чтобы подали парадный трап.

Увидев Магомедова, подводный пловец ткнул его в живот стволом автомата:

– Это ты торчал на корме? Подсматривал за мной, падаль? – И вдруг закричал: – Глядите, шеф, у него две фотокамеры! Две, а не одна!

Лотар Лашке обернулся к капитану, выкинул руку с пистолетом:

– Где ваша каюта? Ведите!

В капитанской каюте он вывалил на пол содержимое ящиков письменного стола, нашел пакет с фотографиями. Осмотрев их, поднял глаза на капитана:

– Что собирались делать со снимками? Хотели отправить в свою страну?

Капитан не успел ответить. Под снимками Лашке нашел докладную записку в пароходство.

– Тоже хотели отправить? – пошел к иллюминатору, стал изучать бумагу: – Боже, да это копия! А где первый экземпляр?

– Это единственный, – сказал капитан.

Несколько секунд Лашке соображал, затем сунул руку под стол и перевернул мусорную корзину. Он сразу увидел то, что искал, – скомканный лист копирки. Расправил копирку, посмотрел ее на свет.

– Ну что скажете теперь?

– Да, это копия. А первый экземпляр куда-то выбросил. Стал исправлять – мне не понравился стиль… Дело было не к спеху: отправить снимки и докладную записку я мог только из порта выгрузки.

У Лашке отлегло от сердца. В самом деле, судно никуда не заходило.

Это он знал точно.

– Шеф, – пловец постучал пальцем по наручным часам, – не мешкайте, времени в обрез…

– Так… – Лашке обернулся к Мисуну: – Пусть ваши люди соберутся на спардеке. Все без исключения.

Станислав Николаевич понял, что бандиты могут уничтожить судно. Возможно, даже с экипажем. Что же предпринять?

Набирая номер телефона мостика, скосил глаза на противников. Один из них стоял близко – пожалуй, дотянешься, прежде чем успеет применить оружие. Зато другой был в противоположном углу каюты и автомат держал наготове.

– Пошли! – скомандовал Лашке, когда по трансляции зазвучал голос вахтенного штурмана, передававшего распоряжение капитана о сборе команды.

Они вышли из каюты и двинулись к спардеку – впереди Лотар Лашке, за ним – капитан Мисун и, отступя на несколько шагов, пловец.

Спардек. У поручней левого борта столпилось большинство членов экипажа. В отдалении заняли посты автоматчики.

– Сколько человек в команде? – Лашке обращался к капитану.

– Тридцать два, – последовал ответ.

– Вот остальные, – Станислав Николаевич показал на боцмана Вовка и моториста, появившихся из люка машинного отделения. С противоположной стороны по трапу поднимался Ибрагим Магомедов.

– Слушайте все! – Лашке повысил голос. – Я ненадолго увезу вашего капитана: есть необходимость серьезного разговора… Остальные будут ждать его возвращения, после чего судно сможет продолжать путь. Конечно, прежде вам придется освободить винт от троса, который так ловко намотал этот симпатичный человек, – Лашке показал на водолаза. – Мы не причиним вам вреда, только поговорим с капитаном.

– Я не покину судно, – тихо, но отчетливо сказал Станислав Николаевич.

– Очень жаль, если вы так решили, – Лашке сделал знак пловцу. Тот вскинул автомат. Прозвучала короткая очередь. Матрос, стоявший на левом фланге строя, был убит наповал. – У нас мало времени. Если капитан и дальше будет дрожать за свою шкуру, через десять секунд я расстреляю очередного члена экипажа, потом следующего… – Он поднес к глазам руку с часами: – Я веду отсчет времени.

– Хорошо, я подчиняюсь силе, – Мисун направился к трапу.

Лашке отошел от борта и оглядел моряков на спардеке. Вспомнилось озеро в Мертвых горах, американский лейтенант и солдаты, сгрудившиеся у кромки воды. Они были веселы – верили, что их сфотографируют… А на что надеются эти? Могли бы догадаться, какая судьба им уготована. Так нет же, стоят смирненько.

Он взглянул на автоматчиков, чтобы подать знак открыть огонь.

Именно в этот момент Магомедов и боцман Вовк метнули в ближайших автоматчиков ножи. Это было сделано неумело. Радист промахнулся. А нож боцмана плашмя ударился о грудь бандита. Тот опешил, рукой загородил лицо.

Заминки было достаточно, чтобы Вовк успел вцепиться в горло врагу. Капитан Мисун, который был уже на трапе, резко повернулся и ударил конвоира. Кинулись вперед остальные моряки. Автоматчики открыли огонь. Но они стреляли вразброд. На спардеке закипело сражение. Лашке и пловец с трудом отбивались от наседавших на них членов экипажа.

– Шеф! – закричал пловец. – Время вышло!

– Тихо!

– Время вышло! – еще громче крикнул пловец.

Он толкнул через поручни капитана и вслед за ним прыгнул в море. Лашке тоже перемахнул за борт. Мисун и оба противника вынырнули возле катера и тут же были подняты из воды.

– Назад! – крикнул Лашке рулевому. – Уходите от судна.

Тут же громыхнул взрыв. Это сработали магнитные мины, прикрепленные пловцом к килю теплохода.

Застучали спаренные пулеметы гидросамолета. Они били по палубе, где не затихало сражение, дырявили борт судна у ватерлинии.

Катер достиг летающей лодки. Та приняла пассажиров и пошла на взлет.

Сверху было видно, как теплоход накренился и осел на корму, как с палубы прыгают в воду люди.

Новый взрыв потряс воздух, после чего «Капитан Рогов» лег на борт и ушел под воду.

Летающая лодка несколько раз прошлась над местом гибели советского судна, расстреливая тех, кто еще мог держаться на воде.