Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Третья глава

Сизова еще издали увидела человека на церковной паперти. Подумала: вероятно, тот, кто должен провести ее к священнику. Так и оказалось. Мужчина сделал приглашающий жест и пошел впереди, показывая дорогу. Они миновали пустой зал храма, обошли алтарь и по нескольким ступеням поднялись в обитель священника.

Падре писал за конторкой, освещенной лампой под абажуром. Остальная часть комнаты тонула в полутьме, но Сизова разглядела книжные стеллажи вдоль одной из стен, фисгармонию с откинутой крышкой.

– А вот и вы! – священник оставил перо, движением руки показал посетительнице на кресло: – Добрый вечер, сеньора…

– Сеньора Мария Сорилья, – подсказала гостья. – Святой отец упорно забывает мое имя.

– Так было и при первой нашей встрече, – простодушно сказал священник.

– В тот раз вы назвали меня Матильдой…

– Приношу извинения, – священник поморщился, пальцем коснулся лба: – Если бы сеньора знала, что иной раз здесь творится! Впору забыть собственное имя, не то что чужое, даже если оно принадлежит очаровательной женщине.

Комплимент не произвел впечатления. Посетительница неподвижно сидела в кресле и спокойно глядела в лицо хозяину.

– Великое множество забот! – продолжал падре. – И все требуют немедленного разрешения. Тем не менее вы навестили меня, и я откладываю все дела… Что, если я предложу сигарету сеньоре?

– У вас курят?

– Здесь вы можете делать все что угодно, – падре из ящика стола поспешно достал красивую резную коробку, откинул тяжелую крышку.

Сизова взяла сигарету. В руке у священника появилась зажигалка. Вспыхнул язычок пламени.

Сделав затяжку, она скользнула взглядом по собеседнику. Ему было под семьдесят. Однако возраст выдавало только лицо – лоб, изрезанный морщинами, двойные глубокие складки от крыльев носа к подбородку. Осанка же, манера держаться, широкие точные жесты свидетельствовали о здоровье и силе.

Этот человек давно попал в поле зрения тех, кто помогал Сизовой и Луизе готовиться к будущей трудной работе. Естественно, изучалась обстановка в том регионе, люди… Некоторые данные свидетельствовали о том, что местный священник вовсе не латиноамериканец. Дальнейшая проверка с использованием трофейных военных архивов показала: он немец, причем не фольксдойче, а имперский немец, то есть рожденный в Германии. В годы Второй мировой войны он был не служителем культа, а младшим офицером охранной дивизии СС «Тотенкопф» и работал в одном из отделений концлагеря Освенцим, а именно в Биркенау, где исполнял должность рапортфюрера в блоке 14, то есть в центре биологических экспериментов на живых людях. Поиски продолжались. И вот уже в ГДР обнаружились два старика, которые по предъявленной им фотографии опознали этого человека как слушателя теологической семинарии в Базеле в первые послевоенные годы. Один из них знал его и по лагерю Освенцим… Было установлено подлинное имя человека – Иоганн Кропп, унтерштурмфюрер СС.

Конечно, сбор этих сведений потребовал усилий десятков людей, отнял много времени, но зато Сизова и Луиза получили на вооружение информацию первостепенной важности. Вот и город этот был выбран в качестве основной точки базирования именно потому, что здесь проживал священник Хуан Хорхе, то есть Иоганн Кропп. Бывший эсэсовец и сотрудник пресловутого Аненэрбе, он вполне мог иметь связи с тем самым островом…

Сизова не случайно сняла комнату в таверне Кармелы – знала, что Кропп регулярно сюда наведывается.

И вот – встреча с «объектом». Она ужинала, когда падре появился в зале таверны. Немедленно была вызвана владелица таверны. Бифштекс не первой свежести, заявила Сизова, и картофель к нему тоже. Возник спор. На вопли возмущенной Кармелы поспешили завсегдатаи таверны. Не остался в стороне и священник.

Посетительница ножом приподняла бифштекс, и тогда все увидели на тарелке большую зеленую муху. Возмущенная женщина сказала, что ни минуты не останется в этом кабаке. Есть ли поблизости хороший отель?

При этом она посмотрела на падре. А тот стоял и напряженно вслушивался в ее речь, лившуюся легко и свободно. Да, постоялица в совершенстве знала испанский. Но она не могла быть испанкой или южноамериканкой!..

Падре уже знал, как зовут эту особу. Еще полчаса назад он подозвал Кармелу и навел справку. Оказалось, что Мария Сорилья приехала сюда из Аргентины несколько дней назад, сняла лучшую комнату и велела узнать о продающихся в городе домах – не очень больших, но обязательно с садом, и чтобы помещения первого этажа можно было отвести под магазин.

Улыбнувшись разгневанной посетительнице, падре сказал, что инцидент с едой – чистая случайность. У Кармелы кормят вполне прилично, а пиво и ром – лучшие в городе. Конечно, сеньора может переехать в большой отель – такой есть в нескольких кварталах отсюда. Однако в отеле много дороже, еда в ресторане не лучше и нет простора, не говоря о том, что из верхнего этажа таверны открывается неповторимый вид на горы, ущелья и океан, тогда как отель стиснут другими зданиями.

Женщина вняла доводам священника и сказала, что останется в таверне. Тем более что это вопрос всего лишь нескольких дней.

– А потом собираетесь уезжать? – спросил падре.

– Напротив, городок мне понравился, думаю здесь обосноваться, – последовал ответ.

Падре вслушивался в быструю речь собеседницы и проникался все большей уверенностью, что перед ним находится немка из западной части Германии, скорее всего, из Вестфалии или с Северного Рейна – жители тех районов именно так растягивают гласные… Значит, немка? Но фамилия у нее испанская. Почему?..

– Чем вас пленил наш город? – задал он новый вопрос.

– Присядьте, святой отец, – женщина сделала приглашающий жест и усмехнулась: – Вот несут новую порцию мяса, и я поручу вам проверить его пригодность.

Смущенная Кармела поставила на стол тарелку с едой. Падре сел за столик новой знакомой и распорядился, чтобы принесли сюда и его заказ.

Женщина оживилась, когда Кармела поставила перед священником тарелку с пирожными.

– Ого, интересно! – она наклонилась к тарелке падре: – Разрешите попробовать?

Падре кивнул, озадаченный поведением соседки. Та положила в рот кусок пирожного, и на ее лице появилась гримаса.

– Что поделаешь, – вздохнул священник, – это лучшее из того, что можно найти в городе.

– Помогите мне купить подходящий дом, – сказала женщина, – и вы каждый день будете получать великолепные пирожные.

Интерес падре к новой знакомой возрастал по мере того, как о ней поступали сведения. Прежде всего стало известно, что постоялица Кармелы всерьез хочет купить дом – установила контакты с маклерами по торговле недвижимостью, ездит с ними по городу и осматривает здания, назначенные к продаже. Сегодня к падре прибежала взволнованная Кармела. Утром она поднялась в комнату привередливой жилички – убедиться, что горничная хорошо делает уборку. Та как раз передвигала один из кофров постоялицы. Неловкое движение – и кое-что из вещей вывалилось на пол. Кармела кинулась собирать эти вещи – и увидела…

Придвинувшись к падре, она пальцем начертила на ладони свастику.

Такой знак красовался на обложке толстой книги из чемодана хозяйки комнаты. А на первой странице был портрет автора книги. Кармела видела фильм о нацистах. Так вот, в книге изображен их главарь – Гитлер. Конечно, она положила книгу на место, все привела в порядок. Но падре должен знать, что за человек Мария Сорилья.

Падре полагал, что уже может сделать некоторые выводы. Во-первых, женщина исповедует те же взгляды, что и он сам. Во-вторых, она, несомненно, умна – понимает, что обстановка в мире складывается пока что не в пользу нацистов, посему ведет себя осторожно.

Он поймал себя на том, что восстанавливает в сознании облик особы, пробует вспомнить ее манеру говорить, держаться… Черт бы побрал эту Марию Сорилью! Будто нет у него других дел и забот… Впрочем, почему бы и не помочь одинокой женщине, да еще и соотечественнице, если у нее в самом деле есть желание обосноваться в городе!..

Рассудив так, падре вызвал известного маклера по недвижимости и дал ему поручение насчет дома. Тот быстро справился с делом. Таким образом, уже к исходу вчерашнего дня падре имел тему для разговора с новой знакомой. Ей была послана записка. И вот женщина здесь, в церкви.

– Итак, вас одолевают проблемы… – разговаривая, Сизова прислушивалась к собственной речи: следовало контролировать выработанный на тренировках нужный акцент, чтобы он ощущался не слишком отчетливо. – Какие же именно? Я полна решимости поспешить вам на помощь.

– Что вы! – усмехнулся падре. – Это я хочу оказать содействие прекрасной даме. Пожалуйста, взгляните на это.

Он пододвинул Сизовой папку. Там были фотографии домов. Рекламные листки с машинописным текстом содержали характеристики зданий, сведения об их местонахождении и стоимости.

– Как видите, выбор богатый. Вам какой нужен дом? Только ли для жилья?

– В том-то и штука, что не только. Видите ли, я собираюсь открыть дело.

– Вот как! Это будет магазин?

Собеседница улыбнулась и покачала головой.

– Если не магазин, то что же тогда? – падре вспомнил вдруг ужин в таверне и острый интерес этой особы к пирожным. Он откинулся в кресле, хитро посмотрел на собеседницу: – Кажется, я знаю, какое дело собираетесь вы открыть. Это будет кондитерская.

Он увидел, что попал в цель. Собеседница, готовившаяся взять очередную фотографию, задержала руку. В глазах ее священник прочитал удивление, даже растерянность.

– Да, это кондитерская. Но такая, какой еще не имел ваш город!

– Вы большая специалистка по этой части?

Гостья ответить не успела. Послышались торопливые шаги, и дверь распахнулась. На пороге стояла девушка в брюках и высоких башмаках на шнуровке, в грубой брезентовой куртке, то ли порванной, то ли прожженной, с револьвером в руке.

– Падре, – проговорила она, задыхаясь от быстрой ходьбы, – падре, умирает человек… – Обернулась к двери: – Лино, Чако!

Двое парней с карабинами за плечами, в такой же грязной и изорванной одежде втащили в кабинет носилки, на которых лежал человек.

Появился еще один вооруженный юноша, а перед ним пятился, подняв руки, церковный служитель – тот самый, что встречал Сизову на паперти.

– На стол! – скомандовала девушка носильщикам.

Те подняли свою ношу. Священник едва успел убрать со стола папку с фотографиями и телефонный аппарат.

Человек, которого принесли, неподвижно лежал на столе. Это был старик с аскетическим лицом и ввалившимися глазами. На нем были шорты, из-под них торчали худые, как палки, ноги с уродливыми коленями и огромными ступнями.

Девушка осторожно приподняла старика, и тогда все увидели рану у него на голове – кровь комом запеклась на темени.

– В старика стреляли?

Девушка кивнула.

– Сверху? – продолжал расспрашивать падре. – С дерева или с какой-то скалы?.. Вообще, кто вы такие?

– Мы не преступники! – вдруг крикнула девушка. – Мы честные люди.

Она сжимала револьвер и почти с ненавистью глядела на священника.

– Этот человек умирает, – сказал он, пощупав пульс старика. – А я не врач и ничем не могу помочь.

– Как же ты определил, что человек умирает, если не являешься врачом?

– Кто вы такие? – повторил свой вопрос священник, разглядывая девушку и ее спутников. – Вы пришли из сельвы? Живете там?

– Мы честные люди, никому не причиняем зла. Но нам надо есть. Мы должны иметь хоть немного денег, чтобы купить материи и прикрыть наготу.

– Из каких вы мест?

– С берега Синего озера.

– Вот как… Недавно там разбился полицейский геликоптер, – священик показал на раненого старика: – В него стреляли с геликоптера?.. Почему ты молчишь? Это вы сбили геликоптер?

– Каждый имеет право защищаться, если на него нападают люди или звери, все равно кто!

– Ты не ответила. Кто сбил полицейский геликоптер?

– Я сказала, что знала, – в голосе девушки звучал вызов. – Окажите помощь раненому.

– А я сказал, что не являюсь врачом.

Раненый застонал. Он лежал, запрокинув голову, и силился сглотнуть.

– Отец! – девушка склонилась над носилками. – Это я, Хосеба. Слышишь меня, отец?

– Где я?.. – с трудом проговорил раненый.

– В городе. Мы принесли тебя в церковь. Здесь падре.

– Расскажи ему… – старик начал фразу, но закончить ее не смог – только беззвучно шевелил губами.

Девушка метнулась к столику в углу комнаты, где стоял графин с водой, стала поить отца.

Дыхание раненого сделалось ровнее, глубже.

– О чем рассказать? – спросила его девушка. – Хочешь, чтобы они узнали о тех негодяях?

Старик согласно наклонил голову.

– Что это за люди? – спросил падре.

Девушка повернула к нему голову:

– Немцы!

Падре вздрогнул.

– Что за чепуха, – пробормотал он.

– Немцы, – повторила Хосеба. – Появились внезапно, окружили лагерь, стали стрелять…

– Вооруженные немцы? – падре беспокойно облизнул губы. – Говорите, напали на ваш лагерь? Нет, это сущая чепуха.

– Напали, открыли огонь. Хотели взять нас живыми, поэтому палили в воздух. Стреляли вверх и медленно продвигались. Нагоняли панику, чтобы мы не сопротивлялись и сдались им на милость.

– Как же вы ушли?

– Знали тайный ход – глубокую расщелину, почти туннель. Улучили минуту и ушли туда. А немцы…

Девушка прервала себя на полуслове – раненый вновь застонал, стал биться на носилках.

– Падре! – она рухнула на колени, молитвенно сложила ладони перед грудью: – Падре, спасите отца!

– Но я не врач.

Сизова не сводила глаз с девушки. Что за люди охотятся на жителей сельвы, да еще и пытаются взять их живьем? Дочь раненого старика утверждает, что это немцы. Откуда они появились в дебрях тропического леса?

Хосеба продолжала валяться в ногах у священника, моля, чтобы тот оказал помощь раненому.

Сизова решила вмешаться. Очень вероятно, что группа лесных жителей поможет найти подходы к острову, который расположен недалеко от этих мест и о котором надо разузнать как можно больше.

– Падре! – взяв священника под руку, она отвела его в сторону. – Помнится, вы говорили о молодом враче, тоже поселившемся в таверне Кармелы…

– Но старик вот-вот испустит дух.

– Как хотите, падре. Просто я подумала, что у нас с вами совесть должна быть чиста…

– Ну разве что совесть… – священник сделал знак церковному служителю: – Ты ведь знаешь девицу, которая приехала на «лендровере»? Приведи ее сюда!

Хосеба встала с колен, движением руки подозвала одного из носильщиков:

– Лино! Пойдешь с этим человеком. Проследи, чтобы не болтал о нас. Вернешься с врачом. Держи! – девушка перебросила парню свой револьвер, взяла его карабин. – Спрячь хлопушку! – крикнула, когда Лино был уже в дверях.

– Понял! – парень на ходу затолкал револьвер за пояс.

В комнате наступила тишина. Сизова стояла около раненого старика, с волнением ждала прихода Луизы.

Она вспомнила, как перед отъездом сюда ненадолго вернулась в Москву и доложила товарищам о результатах подготовки к трудной работе. В ответ услышала: ей будут стремиться помочь, но в основном придется рассчитывать на собственные силы… Вспомнила об этом, потому что теперь самостоятельно, ни с кем не советуясь, приняла весьма важное решение.

Только так можно было навести Луизу на след странных охотников на людей в сельве. Ведь раненый старик и его группа скоро исчезнут. Где их найдешь?

Вздохнув, покосилась на Хосебу. Та хлопотала возле отца – платком вытирала ему щеки и лоб. Старик уже не стонал, только часто дышал, судорожно разевая рот.

Появилась Луиза. Следом семенил церковный служитель. Он нес медицинский саквояж. Луиза сразу увидела мать, непроизвольно замедлила шаги.

– Вы и есть врач? – сказала Сизова. – Такая молоденькая девушка!

Она посмотрела на падре, приглашая его проявить инициативу.

– Добрый день, сеньорита, – сказал священник. – Не откажите осмотреть этого человека.

– Мы все молим провидение, чтобы раненый быстро встал на ноги, – проговорив это, Сизова решительно взяла падре под руку и отвела в сторону: – Возобновим нашу беседу о кондитерской, святой отец. Скажите, доводилось ли вам пробовать персидские сухие пирожки с орехами, миндалем и медом?..

Минуту спустя она оглянулась. Луиза стояла на коленях у края стола и обрабатывала рану старика. Хосеба и Лино помогали, подавая инструменты и лекарства из медицинского саквояжа.

– Ловко вы работаете, – с уважением проговорил Лино. – Пальцы так и мелькают.

– К счастью, рана неглубокая, пуля только скользнула по черепу, кости не повреждены, – Луиза взглянула на Хосебу, поддерживавшую голову старика: – Это ваш отец?

– Да. Я всю жизнь буду молиться за сеньориту!

– Ну-ну, зачем же так долго! – Луиза стала бинтовать голову раненого. – А где вы оставите отца?

– Дева Мария! – девушка испуганно отшатнулась. – Мы унесем его с собой.

– Ваш лагерь далеко?

– Это сельва, берег Синего озера. Четыре дня пути пешком.

– Ваш отец может не выдержать. Оставьте его здесь.

– А кто будет ухаживать за ним?

– Это уже не моя забота. Сами побудьте в городе.

– Сеньорита, – прошептала Хосеба, – нам нельзя оставаться здесь. Могут схватить, отправить в тюрьму… Нет, нет, мы не преступники, никому не причинили зла. Но нас не защищает закон.

Хосеба прервала себя, будто испугалась, что сказала лишнее. А Луиза напряженно размышляла. Она вызвана сюда, потому что так захотела мать. Но зачем ей это понадобилось? Только ли, чтобы обработать рану? Внезапно обернулась, будто почувствовала на себе чей-то взгляд. Сизова разговаривала со священником, но смотрела поверх его головы – на Луизу. Вот она тронула собеседника за рукав, пошла с ним к Хосебе.

– Мы тут посовещались со святым отцом… Это правда, что вы подверглись нападению вооруженных незнакомцев? Сказать по чести, мы испытываем сомнения на этот счет…

Луиза удвоила внимание: информация предназначалась для нее.

– Все так и было, сеньора.

– С чего вы взяли, что те вооруженные – немцы? Смотрели их документы?

Движением руки Хосеба подозвала Лино. Он уже вернул девушке револьвер и теперь сжимал в руках карабин.

– Лино, объясни сеньорам, как все произошло.

– Это проще простого. Я был на охоте. Преследуя раненую антилопу, забрел далеко от лагеря. Вдруг почувствовал запах дыма. У костра сидели те самые люди: убили большую серую обезьяну и жарили ее на обед. Я подобрался совсем близко, так что слышал каждое их слово. Они говорили по-немецки.

– Вы знаете этот язык?

– Довольно хорошо. Долго работал у здешнего зубного врача-немца. Прислуживал, когда он вел прием больных.

Луиза силилась разобраться в происходящем. Мать интересуют какие-то вооруженные немцы. Не потому ли, что они могут быть связаны с теми, что обитают на острове?

Между тем беседа продолжалась. Священник допытывался, почему старика нельзя оставить в городе на несколько дней. Хосеба не объясняла – только упрямо качала головой.

Падре не выдержал и сказал, что, поступив по-своему, дочь станет убийцей отца: тащить раненого по сельве – все равно что обречь его на смерть.

Аргументы священника были убедительны. Все замолчали. В наступившей тишине послышались всхлипывания. Отвернувшись от стола, Хосеба прижимала руки к лицу. Плечи ее вздрагивали.

Луиза быстро посмотрела на мать. Та чуть заметно задвигала руками – будто вертела штурвал автомобиля. Но Луиза все еще не понимала.

Сизова решилась. Подойдя к плачущей девушке, взяла ее за плечи:

– Не надо убиваться, милочка. Попросите нашего доброго падре. Пусть раздобудет какой-нибудь автомобиль, чтобы вы могли проехать с раненым хотя бы часть пути до лагеря, – при этом она вновь посмотрела на Луизу.

Теперь для Луизы все прояснилось!

– Стойте! – сказала Луиза. – Это сделаю я.

– Что означают ваши слова? – спросил священник.

– То, что раненого старика я повезу в «лендровере».

– Понимаете ли вы, что автомобилю требуется хотя бы подобие дороги? Ничего этого в сельве нет.

– Будет польза, если старик проедет в машине хотя бы половину, даже треть расстояния до лагеря, – Луиза увидела одобрение в глазах у матери. Войдя в роль, взяла руку священника: – Не отговаривайте меня, святой отец. Сердцем вы на стороне этих бедных людей.

– Сердцем – да. Но разум мой протестует. Ведь я помню о тех вооруженных… бандитах. А есть еще дикие звери и ядовитые змеи. Учитываете ли вы все эти опасности?

– Вы плохо думаете о нас, падре, – сказала Хосеба. – Мои парни не бросят сеньориту на произвол судьбы. Лино и Чако проводят ее. Она вернется домой через неделю.

– В сельве вы проблуждаете месяц!

– Хосеба… – послышался голос старика. Он уперся руками в стол, силясь оторвать голову от носилок. – Хосеба, вспомни о дороге майя!

– Верно, отец! – девушка хлопнула себя ладонью по лбу. – Верно, к Синему озеру ведет древняя дорога… Она вся заросла и разрушилась так, что камни едва видны. Индейцы называют ее дорогой майя.

– И по ней может пройти автомобиль? – спросила Луиза.

– Я не знаю, – Хосеба беспомощно развела руками. – Я никогда не видела на той дороге даже мулов. Это глушь, какую только можно себе представить.

– Все равно мы сделаем попытку.

– Я всю жизнь буду молиться за сеньориту.

– Когда мы должны отправиться?

– Сейчас! – Хосеба покосилась на дверь, понизила голос: – Каждую минуту может появиться полиция.

– Но вы же утверждаете, что не сделали ничего дурного, – сказал падре. – Чего в таком случае бояться?

– Едемте! – Хосеба умоляюще взглянула на Луизу.

– Ну что же!.. – девушка тряхнула головой. – У меня как раз в запасе четыре канистры с бензином. Достаточно бумаги, холста и красок, чтобы сделать этюды на озере. Ждите здесь, я подгоню автомобиль.

Она пошла к двери. У выхода обернулась. Увидела: мать глядит на нее и улыбается.

– Смелая девушка, – сказала Сизова священнику. – Благословите ее, святой отец.

– Увы, я не одобряю того, что она собирается совершить, – падре осуждающе покачал головой.