Текст книги "Атолл «Морская звезда»"

Восьмая глава

1

Поздно вечером Лотар Лашке и Хуго Ловетти появились перед жилищем падре. Фасад заросшего плющом двухэтажного особняка был темен, будто дом спал. Но посетители взошли на крыльцо, и в вестибюле зажегся свет. Это сделал сам хозяин дома, пожал руки гостям и провел их в гостиную.

Он откинул зеркальную крышку бара, заставленного бутылками и большими флаконами. Сделал приглашающий жест.

– После! – Лашке отрицательно покачал головой. – Подробнее опишите девицу.

– В комнате, которую она занимает, – начал падре, – был произведен тайный осмотр. Это не дало результата.

– Из каких она мест?

– Каталония, небольшой городок на юге провинции. Запрос уже сделан. Конечно, пока нет ответа. Он может прийти не раньше чем через две недели.

– Вы характеризуете ее как богатую бездельницу, – продолжал Лашке. – Какие для этого основания? Сорит деньгами?

– Не сказал бы, что сорит… Но у нее джип последней модели. Комнату потребовала самую дорогую. Сказала, что будет платить двойную цену, если получит и ванную… Ко всему, не желает работать. Предпочитает возиться с красками – рисует пейзажи.

– Видели их?

– Не успел. Да вы же знаете – она только прибыла и сразу ринулась в сельву…

В разговор вступил Ловетти. Спросил, не показалось ли странным, что хрупкая девушка вдруг пускается в предприятие, которое по плечу лишь самым опытным автомобилистам.

Падре усмехнулся: надо было видеть, что девица вытворяла за рулем своего джипа, когда обходила колонну русских вездеходов. Ей позавидовал бы любой мужчина-гонщик.

– Подведем итоги, – сказал Лотар Лашке. – Итак, она шофер экстра-класс. Далее – врач. И наконец – художник. Не многовато ли для особы, которой едва перевалило за двадцать?.. Ладно, согласимся с этим. Пусть она человек разносторонних талантов. Но какого дьявола поперлась в сельву – отвозить раненого чиклеро? Ведь этих лесных жителей до тех пор не знала?

– А может, знала? – задумчиво проговорил Ловетти. – Вдруг они старые знакомцы, да еще и связанные одним интересом?..

– Эти чиклеро характеризуются как «левые», – сказал падре. – Якшаются с индейцами, подкармливают их, даже лечат как могут… Полагаете, девица придерживается аналогичных взглядов? – Он сделал передышку перед новым предположением: – Может, она здесь со специальными целями?

Ловетти налил себе вермута, попробовал вино на язык, почмокал губами.

– Чепуха, – сказал он и выпил всю рюмку. – Уж слишком шумит эта ваша подозреваемая. Шумит и выставляет себя напоказ. Так не поступают разведчики. Зато это вполне естественно для особы, которая хотела бы…

– Поймать выгодного жениха, – закончил фразу Лашке. – И я не удивлюсь, если при дальнейшей проверке выяснится, что девица вовсе и не богачка!.. Но пока что хватит о ней. Проясните мне старика.

– Этот человек – старожил здешней сельвы. Его видели в районе Синего озера и пять лет назад, и десять… С ним была и жена, пока не умерла от лихорадки. У старика трое детей – дочь и сыновья. Все выросли здесь же, живут с ним. Изредка семейка покидает лагерь, чтобы в городе сделать кое-какие покупки. Потом она возвращается в сельву. Люди говорят, эти чиклеро неплохо зарабатывают. Но все равно ходят как оборванцы.

– Куда же тратят деньги? – спросил Ловетти.

– Я уже догадался, – сказал Лашке. – Тратят на индейцев. – Он посмотрел на падре, ища подтверждения своим словам.

– Верно, – кивнул тот. – В этом вся загвоздка. Белые чиклеро подкармливают индейцев, снабжают их хинином. А если нужно, то и защищают, как это было в последнем случае. Ведь геликоптер высматривал вовсе не группу старика. Индейцы, преимущественно женщины и дети, – вот что было главной целью.

– Очень большая нужда в кроликах, – резко сказал Лашке. – Работа в такой стадии, что ни один из объектов не выдерживает больше двух сеансов. – Он вздохнул.

Да, были годы, когда у немецких экспериментаторов не было недостатка в живом материале любых кондиций – концлагеря поставляли их в изобилии.

Теперь иные времена. В первый послевоенный период живой человеческий материал исправно поступал из сельвы. Но она, увы, не бездонный колодец, откуда можно черпать и черпать… Кроме того, появились могучие конкуренты. Кто же? Североамериканцы, черт бы их побрал! В 1945–1946 годах на Нюрнбергском процессе над Герингом и другими руководителями поверженного третьего рейха янки едва ли не громче других обвинителей вопили о кошмарных преступлениях нацистов. А потом выяснилось, что сами они делали то же самое – экспериментировали не только на заключенных в американских тюрьмах, но даже на собственных солдатах!.. С памятного 1946 года много воды утекло. И все это время особые службы американцев напряженно работали. Одним из главных направлений их деятельности были поиски средств воздействия на поведение людей. Масштабы экспериментов на живом человеческом мозге непрерывно расширялись. Готовили живых роботов, бездумных исполнителей любых приказов. Какая преследовалась цель? Судя по информации, которой располагал Лашке, в первую очередь это была деятельность против коммунистических стран: террор, уничтожение лидеров правительств и партий, дискредитация наиболее видных представителей общества путем всякого рода провокаций, что в конечном счете должно привести к подрыву всей системы… Лашке был информирован руководством организации. Но – ни звука в подтверждение вывода, который, казалось бы, напрашивался сам собой: ЦРУ и организация тянут одну и ту же телегу. Нет, они скорее попутчики! Лашке не сомневался: на определенном этапе организация перейдет к работе и против США. Впрочем, в этом не было ничего нового. То же делал Гитлер – сперва пытался нейтрализовать Англию и Америку, затем обрушился на обе эти страны. И если бы на Востоке война сложилась по-иному, кто знает, как именовались бы теперь Вашингтон и Лондон!.. Тема эта неисчерпаема, к ней он еще не раз вернется. А пока что следовало заняться практическими делами.

– По всем канонам, надо бы дождаться ответа на запрос относительно личности этой вашей автомобилистки, – Лашке обернулся к падре. – Но время не терпит: обнаруженное девицей индейское племя может уйти в глубь сельвы. Ищи его тогда! В этой обстановке мы принимаем решение действовать.

– С чего начнете?

– Встретимся с вашей знакомой. И как можно скорее.

– Как вы все устроите?

– Сниму комнату в таверне Кармелы, – Лашке взглянул на часы: – И сделаю это уже сегодня. Мой друг Хуго поступит таким же образом. И вот два джентльмена встречаются в таверне с симпатичной девушкой…

Лашке и Ловетти встали. Поднялся и падре.

– Нам требуются чемоданы. Два чемодана с какими-нибудь вещами. Для представительства.

– Понял, – сказал падре. – Чемоданы не проблема. Что нужно еще?

– Решим позже… Пока же обговорим систему связи. Что вы предлагаете?

– Добрый католик должен посещать церковь. Приходите в храм божий. Я всегда буду на месте.

– Принято! – Лашке взял шляпу. – Если б знали вы, как остро необходимы нам эти цветные!..

2

В обеденный час Сизова направилась в таверну Кармелы: необходимо было повидать Луизу. Летающая лодка появилась внезапно. Напрашивался вывод: противник, прилетевший как только получил важную информацию, не будет терять времени и в городе. Следовательно, за истекшие ночь и утро вполне могли быть приняты решения. Какие именно? И касаются ли они Луизы?

Ответ на эти вопросы могла дать только она сама. Вот почему Сизова спешила в таверну: расчет был на то, что Луиза появится там в обычное для нее время.

Как всегда, на площади стояли десятки автомобилей. Среди них и «лендровер». Но это ничего не значило: Луиза вполне могла оставить машину и куда-то уйти, скажем за покупками в ближайшие лавчонки.

Дверь в таверну была распахнута, и Сизова увидела Луизу сразу, как только вошла, – та сидела за столиком лицом к двери. Одна? Увы, нет! В момент, когда Сизова переступила порог заведения, к столику Луизы приблизились двое мужчин. Один нес блюдо омаров, другой – бутылку виски и высокие сверкающие стаканы. За ними семенила растерянная Кармела. Увидев омаров, Луиза захлопала в ладоши. А мужчины поставили на стол блюдо и бутылки, отвесили шутливые поклоны. Из реплик собеседников Луизы можно было понять, что они в восторге от знакомства со столь очаровательной девушкой и готовы служить ей вечно. Сегодня сделан первый шаг: на обеде они заменили официантов – сами принесли еду и питье. Луиза отвечала в том же шутливом тоне. За столиком то и дело вспыхивал смех. Кармела явно не одобряла происходящее.

Вот она увидела Сизову, поспешила к ней. Принимая заказ, затараторила. Это подумать! Только нынешней ночью поселились два постояльца, а наутро они уже снюхались с девицей – обхаживают ее, кормят и поят. По всему видать, она не промах, все успевает – гонять на своем вездеходе по сельве, рисовать, заводить шашни с мужчинами. А такая еще молоденькая!

Слушая хозяйку таверны, Сизова наблюдала за происходящим. Она сразу узнала Лотара Лашке. Не сомневалась, Лашке опознан и Луизой – в Москве были изучены его фотографии. Значит, вести себя с ним будет соответственно. А вот кто партнер немца – смуглолицый черноволосый человек? Лет ему примерно столько же, что и Лашке. Латиноамериканец? Быть может, испанец?

В этот момент смуглолицый метнулся навстречу прислуге – та появилась из кухни с блюдом дымящихся макарон. Мужчина схватил блюдо, поставил его в центр стола и принялся умело накладывать макароны на тарелку Луизы.

«Итальянец», – сделала вывод Сизова.

Она вспомнила о «Боинге-727» с похищенными девушками. Не тот ли самый похититель?

Как же повидаться с Луизой? Теперь это было необходимо сделать как можно быстрее.

В свою очередь, девушка была напряжена до предела. С утра произошло столько событий! Лашке стал набиваться на знакомство, когда она спустилась в зал таверны, чтобы позавтракать. Повод для этого выбрал самый банальный.

Была ли сеньорита прошлым летом в Базеле на фестивале искусств? Он определенно видел ее среди тех, кто получал награду за победу в хореографической части конкурса. Что, она не была в Базеле и не является танцовщицей? Кто же она тогда? Художница и к тому же врач? Боже, как интересно! А он всего лишь коммерсант. Точнее, коммерсант и бродяга.

Получив наследство после смерти богатого родственника, он одержим стремлением скорее просадить все деньги до последней монеты. Вот и путешествует по свету. Во имя чего ездит? Так сразу и не ответишь. Сейчас, например, увлечен поисками некоего растения. Какого именно? А, чепуха! Это всего лишь повод для того, чтобы побродить по сельве. Кстати, хозяйка таверны, рассказывая о своих постояльцах, нашла для сеньориты самые лестные слова. Оказывается, сеньорита, ко всему, еще и отважная путешественница! Нет, решительно им надо поближе познакомиться. И чем черт не шутит! Быть может, удастся совместно побродяжничать по тропическому лесу!..

Собеседник продолжал тараторить. Луиза слушала его, отшучивалась. А в голове гвоздем сидела мысль о матери. Вот она – рядом, через два столика, но такая далекая… Домой к ней теперь не проберешься даже глубокой ночью – «отважную путешественницу» держат под наблюдением.

Между тем обед подходил к концу. Смуглолицый, которого Лашке представил как своего старинного дружка и такого же, как и сам он, непоседу и бродягу, оказался изрядным обжорой и сейчас доедал последнюю порцию макарон. Скоро подадут кофе. Выпив его, придется встать из-за стола.

Что же дальше? Вероятно, эти двое не отстанут и после обеда. Лашке будет повторять свое предложение – ехать в сельву. Что она ответит?..

Вот и кофе, Кармела самолично принесла поднос с тремя большими фарфоровыми чашками.

– Осторожно, – сказала она, ставя чашки на стол, – кофе прямо с огня.

Горячий кофе!.. Решение пришло мгновенно.

Луиза подняла голову и посмотрела на мать. Приподняла ладонь и чуть шевельнула пальцами. Внимание, говорил этот жест, внимание, будь наготове!

Сизова положила вилку и нож. Она видела: Луиза взяла свою чашку, поднесла ее к губам, улыбнулась Лашке, который тоже держал чашку у рта.

Вздохнув, сделала глоток. В следующую секунду чашка выскользнула из ее пальцев.

Кармела закричала. Мужчины повскакивали со стульев. Но раньше всех у пострадавшей оказалась Сизова – сорвала с Луизы залитую горячим кофе блузку, схватила скатерть с соседнего свободного столика и накинула на обнаженные плечи девушки.

Кармела подбежала к каморке, служившей ей чем-то вроде кабинета, толкнула дощатую дверь:

– Сюда!

Сизова ввела Луизу в каморку, обернулась:

– Холодную воду! И соду! Побольше воды и соды. Быстрее!

Кармела убежала.

Какие-то женщины столпились у входа. Оттеснив их, Сизова плотно затворила дверь. Обернулась к Луизе:

– Очень больно?

– Терпимо…

– Как же ты решилась на такое?! Ну, говори!

Девушка стала торопливо рассказывать.

К тому времени, когда вернулась Кармела с ведром воды и пачкой соды, Сизова знала все что нужно. Успела шепнуть Луизе: через два дня в шестнадцать часов с мольбертом и красками быть на горе Святого Франциска. До этого времени с ответом Лотару Лашке тянуть.

Кармела стала поливать холодной водой обожженную шею и грудь Луизы, посыпать содой. Убедившись, что все делается как надо, Сизова вышла из комнаты. Лашке и Ловетти встали, шагнули навстречу.

Она строго поджала губы:

– Как же так, сеньоры? Вы были очень неосторожны!

Оба принялись объяснять, как случилась беда. Не дослушав, Сизова прошла к своему столику, принялась за прерванный обед.

– Сеньора!..

Она подняла голову от тарелки.

– Сеньора, – сказал Ловетти, – я и мой друг хотели бы отрекомендоваться…

– А это ваша визитная карточка? – Сизова показала на бутылку, которую Ловетти прижимал к груди.

– Сеньора весьма остроумна… – итальянец вежливо засмеялся. – Нет, это всего лишь бутылка вина. Но, смею уверить, оно вполне приличное. Как видите, в руках у моего друга бокалы. Три бокала. Мы бы хотели выпить с вами. Мы покорены энергией, умением действовать, не теряя ни секунды, которые вы проявили при оказании помощи нашей приятельнице. Она сильно обожглась?

– Порядочно…

– Вы так ловко все организовали! – с этими словами Ловетти взял у Лашке бокалы, плеснул в них вина. – Ваше здоровье, сеньора! – Поднял свой бокал и выпил.

Сизова понимала: знакомство, а тем более сближение с противником – дело весьма желательное. Но действовать надо было точно, все правильно рассчитать. Словом, не следовало торопиться.

Поэтому, сухо кивнув итальянцу, она оставила на столике деньги за обед и покинула зал таверны.

Следующие несколько часов она провела в своем доме – отпустила прислугу, заперлась в спальне и лихорадочно проигрывала в уме различные варианты…

Наступил вечер. Теперь она должна была торопиться, чтобы успеть к полуночи сжато и точно изложить на бумаге то, к чему пришла после долгих колебаний и сомнений…

Приближалось время ее ночной прогулки. Такие моционы она совершает с неукоснительной точностью. Люди должны привыкнуть к ее ночным отлучкам из дому…

3

Этим же вечером Лашке и Ловетти совещались в доме священника. Они пришли к выводу, что провели день с пользой. Не случись досадное происшествие во время обеда, девица уже сегодня дала бы согласие отправиться в сельву. Ну, да они на верном пути, можно не сомневаться, что через несколько дней, когда Луиза Бланка полностью оправится от ожога, все станет на место.

– А что скажете о второй постоялице? – спросил падре.

Вопрос был обращен к Латке. Тот неопределенно повел плечом. Промолчал и Ловетти.

Тогда падре взял со стола большой конверт, вытряхнул из него на стол фотографии.

– Мы смотрим за этой особой. Почему, спросите вы? Потому, что она вовсе не испанка, за каковую себя выдает.

– Не испанка? – переспросил Лашке. – Знаете, я и сам обратил внимание на ее речь. Она в совершенстве знает язык, но это не говор испанки…

Падре рассмеялся и хлопнул в ладоши.

– Все верно, – сказал он. – Поэтому я дал указание поработать в ее доме… Поиск не был бесплоден. Вот посмотрите, – падре передал Лотару Лашке большой снимок. Сфотографирована была Сизова – сидела в ванне и, высоко подняв руки, поправляла волосы.

Лашке долго изучал снимок.

– Кто фотографировал и зачем?

– Снимок сделан моим агентом. Это горничная…

– Но зачем он? – повторил Лашке.

– Как видите, у дамы подняты руки. Вглядитесь внимательнее в ее левую подмышку. Что вы видите?

– Похоже на татуировку…

– Вот и горничная подумала то же самое, когда помогала хозяйке одеваться и обнаружила этот знак. Конечно, доложила мне. Я снабдил агента портативной камерой. Теперь вы держите в руках результат ее работы.

– Странно, знак как бы полустерт. Впечатление, будто его старались вывести.

– Похоже на то, – согласился падре. Он достал из ящика стола лупу, передал Лашке: – Попробуйте разобраться, что это за татуировка.

Лашке навел лупу на снимок:

– Вроде бы цифра три.

– Правильно, – падре потрогал себя за левое плечо: – У меня такая же татуировка, только цифра другая…

– Группа крови?[12]12
  Членам СС определяли группу крови и татуировали цифру, обозначающую эту группу, в районе левой подмышки.


[Закрыть] – Лашке стукнул себя кулаком по лбу. – Как же я запамятовал!..

– Вполне простительно, – сказал падре. – Ведь столько времени прошло.

– Так, значит, вы полагаете…

– Минуту! – падре предостерегающе поднял палец. – Не будем спешить с выводами. Лучше послушайте, что было дальше. Обнаружение у нашей общей знакомой татуировки, похожей на цифру 3, побудило меня к новым поискам. И вот что найдено в том же доме.

С этими словами падре передал Лашке вторую фотографию. Снимок, сделанный крупным планом, изображал раскрытую книгу.

– Что это? – сказал Лашке. – Какая-то пьеса.

– Вы держите в руке снимок страницы томика пьес знаменитого Лопе де Вега, предпоследнюю страницу «Овечьего источника». Наклоните снимок, чтобы свет падал косо. Вглядитесь в широкое поле, свободное от текста.

– Следы записей?

– Верно. И так во многих местах. Тот, кто читал пьесы, делал пометки на полях книги, а потом уничтожил записи. Почему уничтожил? Это заинтересовало меня. Для нас с вами не проблема восстановить то, что было стерто, залито чернилами… И вот я изучаю записи. Их четыре в книге. Как и следовало ожидать, это оценка прочитанного.

– Ну так что? – сказал Лашке. – Автор записей показал себя человеком глупым? Или, напротив, сделал какие-то открытия? – Он запнулся от пришедшей вдруг догадки: – Написано по-немецки?

– В том-то и дело! И писала она, мне не составило труда добыть образцы почерка хозяйки дома.

Возникла пауза. Лашке расслабленно полулежал в глубоком кресле.

– Знак группы крови – полустертый, будто его пытались вывести… Записи, сделанные по-немецки на полях книги, – тоже уничтоженные…

– Быть может, у нее серьезные причины скрывать свою национальную принадлежность? – падре скривил губы в усмешке: – Я ведь тоже теперь не немец…

Он не договорил, сделав предостерегающий жест. Все притихли. И тогда стал слышен стук каблуков на улице.

– Она! – падре поманил собеседников к распахнутому окну. По противоположному тротуару шла женщина. Улочка была плохо освещена, но тем не менее все трое узнали прохожую.

– Святые угодники! – пробормотал Ловетти. – Вдруг это колдунья? Только заговорили о ней, и вот – появилась!

– Очень педантичная особа, – падре взглянул на часы: – Каждый вечер в это время совершает прогулку. Объяснила мне, что по совету врачей перед сном насыщается кислородом.

Шаги на улице смолкли. Постояв у окна, Лашке вернулся к креслу.

– А если не так? – вдруг сказал он. – Если следы оставлены, чтобы вы их нашли?

– Полагаете, она может знать об острове? – проговорил падре. – Знает о нем, специально приехала в этот город?..

– Ничего я не предполагаю. Но проверьте женщину со всей тщательностью. Кстати, почему за ней не смотрят во время ночных моционов?

– Смотрели. Потом в городе появилась эта владелица «лендровера». Смотрим за обеими, но периодами, выборочно. Пока ничего существенного…

4

Сизова миновала дом, в котором жил падре, свернула в узкую улочку и чуть прибавила шагу, хотя спешить ей было некуда. Просто сказалось нервное напряжение – она приближалась к месту, где предстояло оставить записку.

Сегодня этим местом было дерево – старое, замшелое, с развилкой на уровне груди, одиннадцатое по счету, если считать от угла по правой стороне улицы.

Нужное дерево обозначилось, когда до него оставалось десятка полтора шагов. Тайником было углубление в развилке, скрытое под жухлыми листьями и трухой.

Футляр с запиской Сизова держала в левой руке – несла его так от самого дома, в другой руке была изящная сумочка, где нашлось бы место для десятка таких вот коротких трубочек – точь-в-точь как патрончики с губной помадой. Но сумочку вырвут сразу же, если будет схвачена. Содержимое же цилиндрика, когда он в руке, можно успеть уничтожить – стоит лишь сдавить его тонкие стенки…

Дерево совсем близко. Вот его ствол: патрончик лег в предназначенное ему место. Это все. Она удаляется. На углу возле афишной тумбы остановилась. Ну-ка, что здесь интересного? Ага, объявления о новых фильмах. Текст плохо виден – женщина наклоняется к тумбе. Незаметное движение рукой, и на афише появляется крестик, сделанный синим мелком, – уведомление, что дело сделано. Рано утром радист появится у афиши. Увидев значок, заберет патрончик.

5

На следующее утро Сизова совершила новую прогулку в район афишной тумбы. Там под синим крестиком появилась короткая белая черта – знак, что радист был и очистил «почтовый ящик».

Вечером состоялась третья прогулка по тому же маршруту. Сизова вернулась домой успокоенная, потому что к значкам на афишной тумбе прибавилась новая черточка – уведомление о том, что материал передан адресату.

Теперь предстояло ждать ответа.

И вот прошли сутки. Ночь. Последний час перед рассветом. Дом затемнен. В спальне горит ночник под плотным абажуром да светится зеленый глаз индикатора радиоприемника. Наготове бумага и карандаши. Сизова в который раз осматривает окна. Ставни закрыты, задернуты шторы, а она все неспокойна…

Радио передает «Голубую рапсодию» Джорджа Гершвина. Значит, все в порядке.

В условленное время музыка оборвалась. Мягкое грудное контральто на безупречном английском посылает привет миссис и мистеру Крафт и просит записать очередную сводку изменения курса ценных бумаг.

Бежит по блокноту карандаш Сизовой. На бумаге растет колонка цифр…

Диктор закончил чтение «сводки». В наушниках снова музыка, но это уже Прокофьев. Можно выключать приемник.

Около сорока минут затрачено на расшифровку радиограммы. Она прочитана в кухне и там же сожжена – пепел спущен в раковину под струю воды из крана.

Сизова возвращается в спальню, чуть приоткрывает ставень. Ого, рассветает. Позади бессонная ночь. Но зато сделано дело.

Она в постели – лежит на спине, заложив руки за голову. Широко раскрытые глаза устремлены в потолок. Итак, ее предложение одобрено. Луиза может отправиться в сельву в сопровождении пришельцев с острова.

Утро. На тумбочке возле кровати заурчал будильник. Десять часов. Она встает, спешит к окну. Только бы не дождь. В ненастье художнице с мольбертом нечего делать на горе Святого Франциска.

Ставни раздвинуты. Жаркие солнечные лучи бьют в глаза. Сизова счастливо улыбается, хотя голова как чужая: двойная порция снотворного не принесла облегчения, и последние полтора часа она провела в состоянии, близком к забытью или обмороку…

Итак, встреча сегодня, в шестнадцать часов.

6

Луиза сидела на брезентовой разножке перед мольбертом в десяти шагах от статуи высокой покровительницы города и старательно действовала кистью.

С площади перед таверной Кармелы она была хорошо видна – этакая труженица, целиком поглощенная делом…

Сизова появилась точно в назначенное время – выбралась из зарослей дикого орешника на обратном скате холма и улеглась за цоколем статуи святой Девы Марии.

Секунду спустя возле девушки шлепнулся камешек.

– Это я, – сказала мать, – здравствуй!

Она пересказала свою радиограмму и полученный на нее ответ. Луиза наклонила голову в знак того, что все поняла.

Следующие полчаса ушли на подробную расшифровку составленного плана. Луиза работала кистью и слушала, слушала, боясь пропустить хоть слово. Время от времени смотрелась в прислоненное к мольберту зеркальце – проверяла, не поднимается ли кто-нибудь за спиной, по склону холма…

Сизова сделала паузу – выкурила сигарету – и все повторила с мельчайшими подробностями.

– Теперь ты, – услышала Луиза.

Она стала говорить, вслушиваясь в каждую свою фразу, будто контролировала чужую речь. Но еще внимательней была Сизова, готовая остановить дочь, если бы обнаружилась неточность. Однако задание было повторено слово в слово, как хорошо выученное стихотворение.

– Вот и все, – сказала Сизова. – Теперь начинается твой самостоятельный маршрут. Хорошенько пойми: будешь одна, совсем одна, и никого не окажется рядом, если вдруг ошибешься… И связи у тебя не будет. А те двое – они тебе не верят и никогда не поверят… И помни: главный твой охранитель – острое чувство опасности. Гляди, чтобы оно не притупилось. Твой отец погиб, потому что позволил себе на мгновение расслабиться…

Луиза молчала.

– Хочешь что-нибудь сказать? Нет? Тогда я должна идти… – Сизова сделала паузу, чтобы успокоиться. – Магнитофон уже на месте. Ты знаешь, как с ним обращаться. Береги его – в сельве это твой единственный помощник. И до свидания. До встречи после того, как ты все сделаешь как надо… И пусть тебе повезет! – Последнюю фразу она произнесла уже с трудом – ее вдруг начала бить нервная дрожь.

7

Единственный в городе магазин, специально торгующий радиоприемниками, телевизорами и магнитофонами, располагался в трех кварталах от таверны Кармелы. Туда Луиза и повела Лотара Лашке, когда наконец у нее было «вырвано» согласие на поездку в сельву. Члены экспедиции делали необходимые покупки, и тут выяснилось, что Луизе нужны радиоприемник и магнитофон. Лашке сказал, что сам купит девушке оба изделия – это будет его маленьким подарком «очаровательной хозяйке экспедиции». Но та не согласилась. Единственное, что было позволено Лотару Лашке, – это сопровождать ее в магазин.

В магазине два продавца сбились с ног, демонстрируя девушке и ее спутнику новинки радиоаппаратуры. Среди них были изделия американской, английской и западногерманской фирм. Луиза осматривала их и качала головой.

Она знала, что ничего здесь не купит.

Наконец появилась та, кого ждала Луиза. Первым ее увидел Лашке – поспешил к входу, распахнул дверь и почтительно поклонился.

В течение нескольких минут в магазине слышались восклицания, смех.

Сизова выражала удивление по поводу того, что девушка, едва оправившись от ожогов, вновь собирается в джунгли: ведь это так опасно!.. Луиза кокетливо посматривала на Лашке: с таким чичероне можно отправляться хоть на край света!

В свою очередь, Лашке сетовал на привередливость спутницы, которая вот уже полтора часа выбирает себе радио и никак не выберет, хотя на прилавке выставлено множество аппаратов самых солидных фирм.

Луиза подняла один из радиоприемников и состроила гримасу:

– Тяжелый!

– Но в нем всего три килограмма. Зато надежность, великолепное звучание, избирательность.

– Три килограмма – радио. Еще столько же – магнитофон… Сеньор забывает, что отправляется в сельву не на грузовике и что на всем пути – ни одной бензиновой колонки. Следует экономить каждый грамм багажа, чтобы взять как можно больше канистр с бензином.

– Что же делать? Может, обойдетесь без магнитофона?

– Вы-то берете передатчик!

– Он нужен не для забавы. Случись беда, сможем вызвать помощь.

– Ну а я не могу без музыки!

На прилавке появился небольшой черный ящик с белым крестом на крышке – точь-в-точь миниатюрное надгробие. Его извлекла из своей сумки Сизова.

– Есть у вас какая-нибудь мелочь? – сказала она и загадочно улыбнулась.

Лашке сунул пальцы в жилетный карман, извлек монету, протянул женщине.

– Не мне! – Сизова показала на прорезь в крышке «надгробия».

Монета была вставлена в прорезь. Тотчас возник рокот. Черный куб зашатался, будто в нем ожило некое существо. Крышка стала подниматься. Под нарастающий рокот из «могилы» появилась рука с мертвенно-белыми костлявыми пальцами, потянулась к монете. Цап! Пальцы схватили монету. Рука отпрянула, и крышка захлопнулась.

Все закричали, захлопали в ладоши. Луиза стала шарить в своей сумочке. Лашке услужливо протянул вторую монету. Ее вставили в прорезь крышки «надгробия», и спектакль повторился.

– Прелесть, – Луиза погладила ящик. – Где вы достали эту игрушку? – спросила она у Сизовой.

– В конце улицы есть комиссионный магазин.

– Идемте! – Лашке взял Луизу под руку. – Идемте, я сделаю вам подарок.

У выхода Луиза обернулась:

– Мы вернемся и купим все ваши приемники и магнитофоны, – пообещала она продавцу, который уже убирал товары с прилавка.

Продавец почтительно поклонился.

На улице Сизова покинула девушку и ее спутника. Свою миссию она выполнила.

В комиссионном магазине покупателей ждало разочарование: второго «надгробия» в продаже не оказалось.

– Это была японская игрушка, – сказал продавец. – Такие приносят редко. Нам сдали ее вчера вместе вот с этой магнитолой, – он кивнул на аппарат из черного пластика.

– Сколько она весит? – поинтересовалась Луиза.

– Думаю, килограмма два. Аппарат очень легкий. Японцы большие скупцы – берегут каждый грамм материала.

Луиза долго рассматривала изящное изделие – комбинацию радиоприемника и кассетного магнитофона. В осмотре принял участие и Лашке.

Продавец показал работу приемника на всех диапазонах, сделал пробную запись в микрофон и тут же воспроизвел ее. В заключение в аппарат была вставлена кассета с записями поп-музыки. Звучание было чистым и сочным.

– Вам нравится? – спросил Лашке.

– Даже не знаю… – Луиза точно вела роль. – Во всяком случае, налицо одно бесспорное преимущество – аппарат легок и, мне кажется, прост в обращении. Впрочем, я еще не решила…

– Что же вас смущает? – сказал Лашке. Его стала раздражать возня с выбором покупки.

– Вот если бы имелись еще и наушники… – Луиза посмотрела на продавца. – Знаете, все спят, а ты слушаешь музыку и никому не мешаешь…

Продавец взял с полки пару наушников на металлической дужке, подключил их к магнитоле, передал наушники Луизе.

Некоторое время девушка слушала. Потом наушники взял Лашке:

– По-моему, все в порядке. Звук отчетливый, чистый. А динамик безмолвствует. То, что вы хотели…

– Да… – Луиза нерешительно взглянула на продавца: – Вы уверены, что аппарат в полном порядке, не был в ремонте? Ведь мы отправляемся в сельву, а там негде будет чинить его, если обнаружится неисправность.

– Сеньорита может не беспокоиться. Я знаю толк в подобных вещах. Машина новая и очень надежная. Все, что требуется, – это взять с собой запасной комплект батареек.