Текст книги "Тайная битва сверхдержав"

Немалые сложности возникали и из-за необходимости соблюдать режим секретности, поскольку советское командование принимало все меры к тому, чтобы скрыть участие советских ВВС в корейской войне и не дать США доказательств, что истребители советского производства МИГ-15 (что не было тайной) пилотируют советские летчики. С этой целью самолеты МИГ-15 имели опознавательные знаки китайских ВВС, запрещалось действовать над Желтым морем и преследовать самолеты противника южнее линии Пхеньян, Вонсан (то есть до 39° северной широты, хотя фронт в 1951 году стабилизировался по 38-й параллели). Последнее обстоятельство американцы умело использовали. Воздушные бои велись ими в основном вблизи морского побережья. Попав в невыгодную для себя ситуацию, они быстро уходили в сторону моря и оттуда, выбрав удобный момент и заняв необходимую высоту, снова могли вступать в бой или без помех ретироваться. Аэродром Аньдун, несмотря на специальное решение ООН, запрещавшее пересекать границу КНР, постоянно находился под воздействием истребителей противника, атаковывавших советские самолеты при взлете и посадке.

Несмотря на все трудности, которыми осложнялось боевое применение истребителей 64-го авиакорпуса, ввод советских реактивных истребителей в боевые действия сразу изменил общую воздушную обстановку в Корее. Первые же воздушные бои против В-29 показали большую уязвимость этого бомбардировщика. Эффективность действия 23-миллиметровых и 37-миллиметровых снарядов оказалась весьма велика. Сравнительно небольшое количество попаданий приводило к уничтожению самолета. Не смогли обеспечить безопасности В-29 и многочисленные отряды американских истребителей, выделявшихся в непосредственное охранение боевых порядков, а также в завесы или заслоны для заблаговременного перехвата МИГ-15 на дальних подступах. Летчики 64-го авиакорпуса имели много встреч с В-29, и каждая из них заканчивалась тяжелыми потерями для противника, которые болезненно-остро воспринимались им, поскольку четырехмоторный бомбардировщик стоил дорого. К тому же вместе с самолетом зачастую гибли 10—12 человек экипажа.

Конечно, пушки советских истребителей еще не гарантировали им успех в бою. Стратегические бомбардировщики имели собственное сильное оборонительное вооружение, состоявшее из нескольких спаренных 12,7-миллиметровых установок крупнокалиберных пулеметов, постоянно сопровождались истребителями. Победа достигалась правильным выбором соответствующей обстановке тактики, хорошей организацией и четким управлением воздушным боем, высоким индивидуальным мастерством советских пилотов.

Боевой порядок американской нападающей авиации состоял из поршневых бомбардировщиков В-29, обладавших малой скоростью и следовавших в плотных боевых порядках (420—450 км/ч), и их истребительного прикрытия – реактивных истребителей F-80 и F-84. Последние вынуждены были также совершать полет на минимальной для реактивных самолетов скорости (650—700 км/ч), чтобы не оторваться от «сверхкрепостей». Это не позволяло истребителям прикрытия при внезапном появлении «мигов» набрать необходимую скорость для ведения воздушного боя, да еще с таким превосходящим их по летно-техническим качествам самолетом, как МИГ-15.

Установив этот важный факт, командование 64-го авиакорпуса разработало эффективную тактику борьбы с воздушным противником. «Мигам» предписывалось, используя преимущество в высотах полета и скорости, действовать большим количеством пар истребителей, предоставив им самостоятельность. Главная задача была, не ввязываясь в бой с истребителями прикрытия, на большой скорости «прорезать» боевой порядок F-80 и F-84 и атаковать непосредственно В-29. Применение такой тактики приносило успех. Как признавали американцы, реактивные истребители прикрытия, следуя плотным построением над боевым порядком бомбардировщиков, не обеспечивали их безопасности. К концу ноября боевая эффективность бомбардировочной авиации снизилась {167}. Перед командованием ВВС США на Дальнем Востоке встала проблема надежной защиты бомбардировщиков В-29 и В-26 при ударах по стратегическим объектам в районе реки Ялу.

В декабре 1950 года была сделана первая попытка противопоставить МИГ-15 самолет равного класса: из Соединенных Штатов в Корею, через Японию, спешным порядком было переброшено 4-е крыло истребителей-перехватчиков, укомплектованное истребителями F-86А («сейбр»). В первом же полете на свободный поиск противника 17 декабря в районе реки Ялу «Сейбрам» удалось сбить МИГ-15. Этот «миг» был одним из четырех истребителей, которые атаковали F-86А, приняв их за F-80. Командование 64-го корпуса поняло, что у противника появился истребитель-перехватчик, не уступающий МИГ-15 по своим боевым качествам. Необходимо было изучить тактико-технические характеристики нового вражеского истребителя и тактику, которую будет теперь применять воздушный противник, чтобы противопоставить ему свои тактические приемы ведения воздушных боев.

3. «Аллея мигов»

Уже в декабре 1950 года стало ясно, что «сейбр» – противник серьезный. Но первые воздушные схватки выявили и уязвимые места в применении нового американского истребителя-перехватчика. F-86, вылетая с аэродромов Южной Кореи, должны были преодолеть значительное расстояние до прибытия в район вероятной встречи с «мигами». Чтобы продлить время патрулирования в так называемой «аллее мигов» (район, ограниченный рекой Ялу, Желтым морем и линией Хичхон, Анчжу), «сейбры» вынуждены были действовать на низких скоростях. Это затрудняло своевременный набор высоты и скорости для атаки при появлении «мигов», что ставило их в явно невыгодные условия. Советские летчики быстро научились пользоваться своим тактическим преимуществом: они атаковали «сейбры» сверху на скоростях, близких к звуковым, и успевали уйти, прежде чем пилотам «сейбров» удавалось развить скорость, необходимую для ответного удара.

В поисках тактического решения этой проблемы американские летчики ради увеличения скорости боевого патрулирования пошли на сокращение его продолжительности. Вместо 1 звена на задание с интервалом в 5 минут последовательно вылетали 4 звена «сейбров». Воздушные бои велись с переменным успехом. Обе стороны осваивали тактику противоборства. Но в бою 30 декабря, в котором 36 «мигов» сражались против 16 «сейбров», советские летчики уничтожили и повредили 7 вражеских самолетов, не потеряв ни одного своего {168}. Это был отличный результат.

В январе – феврале 1951 года встречи «мигов» с «сейбрами» были редки, так как F-86 после первых воздушных боев находились в Японии на профилактическом осмотре. Это был вынужденный шаг, вызванный недостатками в материальном обеспечении новых истребителей. Отсутствие современных истребителей-перехватчиков сказалось на воздушной обстановке. Советская авиация успешно действовала против бомбардировщиков и реактивных истребителей типа F-80, F-84, самолетов морского флота.

Однако опыт боевых действий летчиков в конце 50-го показывал, что для достижения устойчивых успехов в борьбе 64-го корпуса с американскими истребителями и бомбардировщиками необходимо больше знать о противнике, создать стройную систему получения разведывательных данных, повышать боевое мастерство летчиков и умение наземных служб, совершенствовать тактику группового воздушного боя. Все эти задачи требовали быстрейшего решения.

Советские истребители решали боевые задачи двумя путями: воздушным патрулированием и дежурством на аэродроме. Но не имея надежных сведений о взлете самолетов противника, летчики вынуждены были часами сидеть в самолетах в ожидании сигнала к вылету или патрулировать в районах возможной встречи с врагом, уставая в полете, расходуя много топлива при ограниченном моторесурсе. Это осложнялось еще более тем, что какой-либо предварительной информации о предлагаемых действиях противника командование и дивизии 64-го авиакорпуса не имели. Нужно было срочно принимать меры к улучшению разведки всех видов.

Для ведения разведки и обнаружения воздушного противника 64-й корпус располагал радиолокационной сетью обнаружения и наведения на цели, включавшей локаторы и радиостанции нескольких типов; артиллерийскими радиолокационными станциями кругового обзора и орудийной наводки, а также радиоприемниками с кварцевыми устройствами, позволявшими прослушивать радиопереговоры экипажей противника.

В течение короткого времени удалось установить, что на авиабазе Кимпо (Южная Корея) дислоцируется 4-е крыло истребителей F-86, переброшенное в декабре 1950 года из США. Это позволило определить радиус действия, так как Кимпо отстоял от Аньдуня примерно на 400 километров. Появилась возможность рассчитать время нахождения истребителя в воздухе. Из допросов пленных американских летчиков удалось выяснить, что дальность действия F-86А составляла 930 километров. Появилась возможность рассчитать время нахождения этого истребителя в воздухе. Расчеты показали, что «сейбр» при оптимальной скорости следования к зоне патрулирования может находиться в ней не более 15—20 минут. За это время он мог провести одну-три атаки, а на большее у него не хватало запаса топлива с учетом полета до своей базы. Воздушная и радиотехническая разведка подтвердила, что американцы, перестав экономить топливо, появлялись в зоне патрулирования на больших скоростях и высотах (примерно 1000 км/ч при высоте 9—11 тысяч метров). Но это сокращало время их пребывания в зоне патрулирования до 20 минут. Этим немедленно воспользовалось командование 64-го авиакорпуса. Советские летчики стали выходить на цели в последние 10 минут пребывания F-96 в «аллее мигов», когда те уже не могли позволить себе ввязываться в бой из-за опасения израсходовать много топлива и не долететь до своего аэродрома, и уходили в сторону Желтого моря.

Для радиоэлектронной разведки противника корпусу была передана специальная система «Пирамида». В принципе она предназначалась для постановки активных помех радиотехническим системам противника, но в специальных подразделениях корпуса имелась только приемная ее часть, позволявшая вести лишь разведку. Передатчиков для создания помех не было.

В условиях интенсивных радиопомех локаторам всех типов управлять боевыми действиями истребителей было очень сложно. В этих случаях использовали ту отрывочную информацию, которую все же удавалось снять с экранов РЛС; доклады вспомогательных пунктов управления (ВПУ) о визуально наблюдаемых самолетах противника; принятые сигналы работы бортовых панорамных прицелов, которые часто применялись экипажами бомбардировщиков для навигации; данные, содержащиеся в прослушиваемых радиопереговорах летчиков.

Всех этих сведений было явно недостаточно для того, чтобы надежно отражать налеты бомбардировочной авиации и успешно бороться с вражескими истребителями. Необходимо было иметь данные об аэродромах базирования авиации противника, численности самолетов, их технических характеристиках, навигационной аппаратуре, радиолокационных прицелах, оборудовании для бомбометания и системе патрулирования и т. д.

Для налаживания радиоразведки и изучения трофейных документов в марте 1951 года в корпус была прислана Генеральным штабом группа офицеров, владеющих английским языком, в числе которых был и автор этих строк. Все офицеры нашей группы достаточно хорошо знали язык, обладали некоторыми знаниями в области разведки.

Первейшей задачей разведгруппы после прибытия в Аньдун стало получение разведданных об истребителях F-86. Необходимо было выявить аэродромы базирования, позывные частей, состав и режим работы радиосетей различного назначения, связанных с применением истребителей F-86. Необходимо было также во взаимодействии с другими видами разведки получить сведения о некоторых вопросах, касающихся деятельности американской стратегической и тактической авиации, которая действовала в Корее.

Для того чтобы повысить эффективность борьбы с «сейбрами», надо было установить время взлета самолетов противника со своих аэродромов. Удалось выяснить позывные авиачастей, действовавших по объектам Северо-Западной Кореи. Например, 4-е авиакрыло имело позывной «Синица» (tomtit), позывной F-84 51-го крыла – «Малиновка» (robbins). Это помогало засекать средствами радиоразведки момент вылета американских самолетов на боевое задание, а иногда и определять количество самолетов.

По мере возрастания группировок боевой авиации воюющих сторон, размаха и напряженности воздушных боев весной 1951 года увеличивалось и число вопросов, на которые разведка давала ответ. Например, на F-86 радиолокационный прицел с дальномером, позволяющим определять расстояние до цели, что на МИГ-15 определялось визуально. Затем, американские летчики были одеты в специальные противоперегрузочные костюмы, которые помогали им выдерживать большие перегрузки. В обстановке, когда в ходе воздушных боев летчикам приходилось резко менять высоты – от 10—12 тысяч до 200—100 метров, такой костюм снижал воздействие перегрузок на организм, что создавало лучшие условия для боя. Важно было еще знать организацию спасения летчика после его катапультирования, экипировку пилота в случае вынужденной посадки или приземления после катапультирования и т. п. Такие данные невозможно было установить имевшимися техническими средствами. Сбитые самолеты, как правило, взрывались при ударе о землю, и их оборудование не могло быть изучено, подбитые уходили в сторону моря, где летчиков подбирала прекрасно организованная американцами служба спасения.

Необходимые сведения можно было получить только через пленных американских летчиков или захваченное неповрежденным оборудование и документацию с самолетов. Но военнопленные содержались в лагерях на территории КНДР, и доступа к ним советские авиаторы не имели. В начале мая 1951 года по согласованию с командованием КНА в ставку Ким Ир Сена были командированы два советских офицера со знанием английского языка, одним из них был автор этих строк. В нашу задачу входило получение интересующих командование 64-го авиакорпуса сведений о самолетах США, действующих в корейской войне, в первую очередь о «сейбрах».

Добраться до Пхеньяна, близ которого находился командный пункт КНА, было непросто. Днем по корейским дорогам двигаться было невозможно: они контролировались с воздуха истребителями-бомбардировщиками F-80 и F-84. Все движение происходило ночью. Горные дороги были забиты китайскими войсками, двигавшимися на машинах и в пешем строю к фронту. Жестко соблюдалась светомаскировка, так как над дорогой непрерывно гудели ночные бомбардировщики В-26 и любая вспышка фар вызывала череду взрывов бомб, сбрасываемых с бомбардировщиков. Тем не менее добрались, в общем-то, благополучно, если не считать, что два раза попадали под бомбежку и в одной из них мой коллега был легко ранен.

Военный городок, где размещался КП и штаб КНА, находился в долине, окаймленной невысокими, поросшими лесом горами. По долине были разбросаны фанзы (чиби), в склонах гор оборудованы бомбоубежища. Мы жили в одной из многочисленных чиби.

Работа была организована так. Под руководством советника по авиации при Штабе КНА полковника А. В. Петрачева мы составляли вопросы на английском языке и через северокорейских офицеров (руководил этой работой от КНА начальник разведки КНА Ли Соксим) передавали администрации лагерей для получения письменных ответов. Один и тот же вопрос задавался нескольким пленным летчикам одновременно, чтобы можно было сличить полученные ответы, выбрать наиболее точные и составить квалифицированную справку. Иногда письменные ответы сопровождались чертежами или схемами. Порой приходилось задавать одни и те же вопросы второй раз, чтобы еще точнее установить интересовавшие советских авиаторов сведения. Непосредственные контакты с американскими летчиками были редкими – только в экстренных случаях, для срочного уточнения каких-либо важных для нас подробностей или спорных толкований письменных ответов военнопленных.

Через пленных американских летчиков удалось выяснить немало различного рода сведений, важных для боевых действий 64-го авиакорпуса, – в частности было установлено, что на F-86 установлен гироскопический автоматический прицел К-18 («Марк-18») с радиолокационным дальномером. Его разрешающая способность была ограничена и не позволяла вести достаточно точный прицельный огонь по цели на скорости более 650 км/ч. Вооружение самолета составляли 6 пулеметов калибра 12,7 миллиметра, скорострельность которых превышала скорострельность 23-миллиметровых и 37-миллиметровых пушек, установленных на МИГ-15. Было составлено и описание противоперегрузочного костюма летчиков, а впоследствии удалось добыть образцы прицела «Марк-18» и высотного компенсирующего костюма. Были уточнены тактико-технические характеристики F-86А и F-86Е.

Много интересного содержала полученная информация об аварийно-спасательном оборудовании американских летчиков. Пилоты, катапультировавшиеся с подбитых самолетов, имели все основания на спасение, потому что спасательная служба, особенно в акватории Желтого моря, была не только хорошо организована, но и отлично оснащена. Пилоты имели тщательно продуманное аварийное снаряжение. У каждого был портативный автоматический радиомаяк, служивший приводной радиостанцией для самолета или вертолета-спасателя. В комплект снаряжения входило специальное зеркало, с помощью которого терпящий бедствие сигнализировал о своем местонахождении.

Для успешной борьбы с массированными налетами американской авиации командование 64-го авиакорпуса стремилось так организовать боевую работу, чтобы перехватывать истребителями МИГ-15 вражеские бомбардировщики как можно дальше от объекта удара. Первые данные о подходе воздушного противника давали, как правило, радиолокационные станции (РЛС) из районов Хакусен близ Анчжу и Фуциори северо-западнее Пхеньяна, где были вспомогательные пункты управления 64-го корпуса, и также китайская РЛС «Лида». Дальность обнаружения этих РЛС позволяла успешно действовать по американским самолетам при их налетах на мосты через Ялу в районе Аньдун, но не обеспечивала информацией, необходимой для прикрытия аэродромов близ Пхеньяна и ведущих к нему коммуникаций.

Поскольку основным способом боевого применения «мигов» были вылеты на перехват самолетов, несущих дежурство на аэродроме, то для того, чтобы атаковать противника составом эскадрильи на рубеже примерно 40 километров от Аньдуна на высоте 8—9 тысяч метров, нужно было обнаружить цель на расстоянии не менее 200 километров (при вылетах двух и более эскадрилий – за 220—240 километров). Но в условиях гористой местности и недостатка локаторов обширные районы и направления радиотехническими частями корпуса не просматривались, а сильные радиопомехи противника снижали и без того ограниченные возможности в своевременном обнаружении самолетов, определении направлений их полета и вероятных объектов, по которым будет нанесен удар.

А для того чтобы выполнять боевые задачи в районе Пхеньяна, надо было держать свои истребители в положении «дежурство в воздухе». Обеспечивать постоянно режим патрулирования было очень трудно. Кроме того, при прикрытии Супхунской ГЭС на реке Ялу максимальные возможности обнаружения противника не превышали 150—180 километров, что еще более усложняло задачи по своевременному перехвату американских самолетов {169}.

Все это в первые месяцы 1951 года сказывалось на боевых результатах. Реактивные самолеты-разведчики RВ-45, действовавшие на скоростях 800—900 км/ч при высотах 9—10 тысяч метров, успевали выполнить свою задачу до того, как «миги» могли взлететь и набрать нужную высоту для атаки. А задача «мигов» состояла в том, чтобы не допустить ведения воздушной разведки противником и уж тем более действий ударных групп его стратегической и тактической авиации. В такой обстановке огромную роль в принятии правильных решений играл опыт, а также хорошая оперативная и тактическая подготовка командиров. Анализ даже очень ограниченных данных воздушной обстановки, оценка характера и объектов воздушной разведки, которая велась противником накануне очередного дня боевых действий, собственная разведка работы бортовых панорамных прицелов противника, радиопереговоры, другие косвенные данные позволяли опытному командиру принять в сжатые сроки достаточно правильное (хотя и не всегда единственно верное) решение.

Днем с командного пункта (КП) боевыми действиями руководил обычно командир авиакорпуса, а в темное время суток – один из его заместителей. Наведение истребителей на одиночные самолеты и группы противника осуществлялось курсовым методом в сочетании с методом информации: вначале наведение производилось курсовым, при сближении с американскими самолетами – информационным методом. Второй метод больше устраивал командиров групп истребителей, набравших высоту, так как в воздухе командир лучше мог определить положение своей группы, принять решение на маневр, занять выгодное положение для атаки и т. д. В то же время наблюдение за положением групп своих самолетов с КП даже при интенсивных помехах, создаваемых противником, решалось достаточно успешно, так как после включения имевшихся на борту МИГ-15 систем «СЧ» (свой-чужой) и «Беда» (бедствие) эти сигналы отчетливо просматривались на фоне помех на экранах наземных радиозапросчиков. Кроме того, широко использовались доклады летчиков о воздушной обстановке и ее изменениях, поскольку противник помех УКВ-связи не создавал.

Вообще же в области радиоэлектроники советские авиасоединения значительно отставали от американских. Командование 64-го авиакорпуса не имело средств активной борьбы с радиоэлектронными устройствами противника и сохранения устойчивости системы управления своими истребителями в условиях помех.

Американцы же имели широко разветвленную сеть радиолокационных станций, размещенных на контролируемой ими территории Корейского полуострова, прибрежных островах и кораблях ВМС; радиотехническую систему навигации и бомбометания «Шоран»*; большой набор различных радиоэлектронных средств, установленных на самолетах. Их аэродромы были оборудованы радиосветотехническими системами, позволявшими производить полеты в сложных метеоусловиях и ночью. На борту самолетов, применявшихся в качестве постановщиков помех, устанавливались передатчики, создававшие заградительные и направленные помехи, а также автоматы пассивных помех для сброса дипольных отражателей. Бомбардировщики имели бортовые панорамные радиолокационные прицелы, а истребители – радиодальномеры, автоматически вводившие данные в стрелковые прицелы. У американцев была также одна эскадрилья всепогодных F-94 с радиолокационными прицелами для борьбы с советскими ночными истребителями. Все самолеты оборудовались 8-канальными УКВ-радиостанциями, а бомбардировщики – и радиостанциями с большой дальностью действия, работавшими в других диапазонах частот.

Отсутствие соответствующих радиоэлектронных средств не позволяло советскому командованию вести радиоэлектронную борьбу. Даже имея информацию от своей радио – и радиотехнической разведки, советские ВВС в Корее не могли ее полностью использовать для повышения эффективности боевых действий. Хотя было известно расположение наземных станций системы «Шоран» и после трех-четырех засечек обнаруженных целей советские специалисты точно рассчитывали орбиту полета бомбардировщиков, отсутствие бортовых радиолокационных прицелов не позволяло летчикам, даже выведенным к цели, отыскать ее в облаках или ночью, разве только случайно. Когда стало известно о радиодальномерах в прицелах истребителей, создавать им помехи было нечем. Поэтому на МИГ-15бис были установлены радиотехнические станции «Перископ» – для наблюдения за задней полусферой и аппаратура защиты хвоста «Сирена», подававшая звуковой сигнал летчику о том, что самолет облучается радиодальномером прицела.

Для защиты от американской радиоразведки наиболее важные команды передавались кодированными сигналами. Коды часто менялись. Чтобы упростить радиообмен, на приборные доски МИГ-15 наклеивались таблички кодированных сигналов и их значений.

Весной 1951 года на аэродроме Аньдун несли боевое дежурство, как правило, два авиаполка 324-й истребительной авиадивизии. Командовал ею прославленный советский летчик трижды Герой Советского Союза И. Н. Кожедуб. Наша разведгруппа находилась в его подчинении. Полки передавались на дежурстве по дням. В готовности № 1 (взлет через 2—4 минуты) находилась одна эскадрилья, две другие – в готовности № 2 (6—8 минут). В конце мая на дежурство встал еще один полк 303-й авиадивизии. Схема дежурства несколько изменилась: летный состав одного полка полностью находился у самолетов, имея одну эскадрилью в готовности № 1, две – в готовности № 2; второй полк имел одну эскадрилью в готовности № 2, остальные – в готовности № 3; весь третий полк находился в готовности № 3 (12—14 минут).

Для перехвата одиночных самолетов или малых групп воздушного противника вылетал наряд сил эскадрильи, находившейся в готовности № 1, по усмотрению командира полка (дивизии). Против крупных групп американских бомбардировщиков и истребителей дежурный полк производил одновременный взлет всех дежурных самолетов, чтобы сэкономить время на сбор и построение боевого порядка. Взлет производился парами. Это позволяло снизить время сбора с 12—15 минут до 5—4 минут {170}.

Тактика последующих действий выглядела примерно так: «миги» образовывали четыре группы: прикрытия, две ударные, резерва. Группа прикрытия в составе 1—2 эскадрилий должна была занять эшелон, превосходящий противника по высоте, выйти в район вероятного маршрута американских бомбардировщиков, сковать действия истребителей противника отдельными атаками из выгодного положения и навязать им бой. Задачей первой ударной группы (2—3 эскадрильи) было уничтожение бомбардировщиков, составлявших головную группу. Вторая ударная группа (2—3 эскадрильи) должна была наращивать удар первой группы, уничтожать подходившие в район боя новые группы бомбардировщиков. Резерв (1 эскадрилья) имела задачу увеличивать состав сил ударных групп и группы прикрытия, прикрывать посадки своих истребителей {171}. Такая тактика позволяла еще на земле разработать возможные варианты предстоящего боя, сокращать до минимума радиопереговоры и облегчала управление подразделениями в воздухе.

Но и противник совершенствовал тактику как бомбардировщиков, так и истребителей. Уже в начале 1951 года командование ВВС США на Дальнем Востоке разработало план бомбардировок стратегических объектов тыла противника. Северная Корея была разделена на 11 зон, включавших 172 цели: 45 железнодорожных и 12 автомобильных мостов, 13 туннелей, 39 железнодорожных узлов и 63 центра снабжения {172}. Наиболее важными зонами считались «А» – район Аньдун, Синыйчжу, «В» – подступы к Манпочжину и «С» – район Пхеньяна. По объектам в этих зонах действовали как В-29, так и В-26, F-80, F-84. Самолеты морской авиации 7-го флота отвечали за удары по коммуникациям противника в зонах «F», «G», «Н» со стороны Японского моря, от границ СССР до Вонсана. Стратегическая авиация несла ответственность за вывод из строя 60 мостов, 39 железнодорожных узлов и 35 центров снабжения и коммуникаций. В среднем в день вылетали на бомбардировки этих объектов 12—24 В-29.

Но если до вступления в боевые действия МИГ-15 бомбардировщики действовали безнаказанно, могли наносить бомбовые удары с 300 метров и делать по нескольку заходов на цель (считалось, что для полного разрушения моста требовалось 13,3 бомбовых удара), то с появлением «мигов» (американцы кодировали их как «фагот») и советской зенитной артиллерии тактика бомбардировщиков изменилась.

Бомбардировка велась с высот 7000 метров, и редко удавалось сделать более одного захода на цель {173}. Это потребовало увеличения мощности сбрасываемых на объекты бомб. Стали применяться 2000—4000-фунтовые бомбы вместо 1000-фунтовых (1950 год). Изменились и боевые порядки. Вместо крупных групп бомбардировщики стали действовать четверками по мостам, применяя обычные 2000-фунтовые бомбы или 1000-фунтовые, но радиоуправляемые – «рейзон» (razon). Последние использовались еще в годы 2-й мировой войны, а в 1950 году после испытаний точность их попадания была доведена до 67 процентов, а в дальнейшем даже до 96 процентов. Таким путем было разрушено 15 мостов, но для выведения из строя одного моста требовались 4 такие бомбы. Чтобы сохранить расход столь дорогостоящих боеприпасов, с конца 1950 года стала применяться усовершенствованная бомба «тарзон» (tarzon), имевшая такую же систему радиоуправления, но с повышенной до 12 000 фунтов мощностью заряда. Однако из 10 бомб «тарзон» только одна точно попадала в цель. В начале 1951 года эффективность этих бомб возросла: 13 января с ее помощью были разрушены два пролета моста в Канге, в последующие месяцы число успешных попаданий увеличилось. Бомбу «тарзон» обычно имел на борту один В-29 из первого или второго звена (4 самолета), участвовавших в воздушном налете.

Применение радиоуправляемых бомб повышенной мощности и точности поражения усложнило задачу советских истребителей по перехвату целей. Надо было либо поразить самолет-носитель на подступах к цели (что практически было маловероятно, так как единственным признаком его движения было усиленное прикрытие истребителями всей группы), либо расстроить боевые порядки нападающей авиации противника и не дать В-29 вести прицельное бомбометание.

Американцы в свою очередь также приняли меры к тому, чтобы противопоставить советским перехватчикам надежное прикрытие своих бомбардировщиков и не давать «мигам» возможности препятствовать выполнению боевых задач американской авиации. Были увеличены силы истребительного прикрытия, а истребители F-86, действовавшие с аэродрома Кимпо близ Сеула, при подходе бомбардировщиков к объекту бомбометания потоком звеньев (по 4 самолета) ставили заслон в «аллее мигов», вовлекая их в воздушные бои, чтобы позволить своим бомбардировщикам успешно решать задачи.

С 1 марта 1951 года воздушные рейды авиации США приняли систематический характер. Но уже первые столкновения в воздухе показали, что советская авиация не зря использовала зимние месяцы и многому научилась. Так, 1 марта, воспользовавшись тем, что стратегические бомбардировщики – 18 В-29 остались без истребительного прикрытия (из-за метеоусловий встреча с 22 F-80 не состоялась), «миги» нанесли значительные повреждения 13 В-29, причем 3 бомбардировщика совершили вынужденную посадку. Американцы приняли срочные меры. С 6 марта на аэродроме Сувон севернее Сеула разместились 2 эскадрильи F-86 (334-я и 336-я). Действуя с этого аэродрома, «сейбры» четверками (звеньями) выходили в «аллею мигов» и, выбрав хорошие ориентиры на земле, в разных точках ожидали появления советских истребителей. Как правило, при хорошей видимости взлет «мигов» определялся по клубам пыли на взлетно-посадочной полосе аэродрому Аньдун. По кодированному сигналу звенья F-86 стягивались к пункту сбора в районе мостов через Ялу и вступали в бой с советскими истребителями, с тем чтобы связав их боем в течение 20—25 минут, позволить бомбардировщикам сбросить бомбы в благоприятных условиях. Бывали и срывы в этой тактике. Часто «миги» появлялись неожиданно, и «сейбры» не успевали сбросить подвесные баки. В этом случае они уклонялись от боя и уходили в сторону моря, зная, что советским истребителям запрещалось действовать над Желтым морем.