Текст книги "Все тайны Москвы"

Призрак барышни с младенцем

Ул. Никулинская, ст. м. «Юго-Западная»

Не очень большая московская улица получила прозвание улица Страха. И в самом деле, если открыть милицейскую статистику, то становится понятно, что ДТП происходят здесь подозрительно часто. Многие водители, вышедшие из аварий живыми, говорят, что им слышался какой-то детский плач, очень тихий и глухой, исходящий будто из-под земли. Перед теми же, кто начинал в этот плач вслушиваться, возникало видение девушки в старинной одежде, качающейся в зеленом саду на качелях. На руках у девушки лежит младенец, и она напевает ему колыбельную.

Говорят, в начале прошлого века в находившейся здесь деревне Никулино лихач сбил беременную барышню, и она лишилась будущего ребенка. Врачи ей сказали, что детей у нее больше быть не может, муж ее оставил, и она покончила жизнь самоубийством, повесившись на берегу местной речушки. И с тех пор ее призрак мстит всем обладателям транспортных средств.

Впрочем, ради справедливости необходимо заметить, что еще до трагического происшествия с девушкой деревня Никулино пользовалась дурной славой: то здесь конь понесет и разобьет седока, то карета без всяких видимых причин отвяжется от лошадей и свалится в овраг, то кучер сам угодит под колеса собственной повозки…

Страдают на Никулинской под колесами и пешеходы, и сегодня даже поставлен вопрос о строительстве здесь, между домами № 15, корпус 1, и № 21 подземного перехода.

Глава 6
Призраки советского времени

Призрак Ленина

Кремль

Начиная исследовать историю визита Ленина в Кремль 18–19 октября 1923 года, поневоле вспоминаешь двойника Екатерины Великой, которого императрица самолично обнаружила на троне и сказала: «Это к смерти!» Только здесь, в отличие от истории с появлением двойника государыни, ближним «красного царя» пришлось сделать все, чтобы придать этому странному визиту черты официальной историографии.

Ленин в этот период был уже очень тяжело болен, передвигался только с палочкой, да и то на очень небольшие расстояния. Но тут даже стоит вести разговор не столько про физическое, сколько про психическое состояние Ленина. Те, кто видел его последние фото, понимают, что за несколько месяцев до смерти отправиться в Кремль и тем более кого-то там приветствовать,

Ленин уже не мог – его мозг был полностью разрушен. Что, собственно, и показало позднейшее вскрытие.

Нашлись воспоминания некоего кремлевского посыльного, который присутствовал при телефонном разговоре кремлевского коменданта с Горками. Комендант возмущался, что те отпустили Ленина без охраны, а там отвечали, что Ленин никуда не выезжал.

Между тем Ленин, прибывший в Кремль, поднялся в свою квартиру, прошел в Совнарком и даже вышел в кремлевский двор, где его поприветствовал отряд курсантов школы ВЦИК, занимавшийся на площади. Свидетелей было слишком много, и странно было бы признать правительству, которое уже столько сил положило на борьбу с предрассудками, наличие призрака вождя. Потому пришлось срочно сочинять официальную версию. Об этом визите «вспоминали» Крупская и личный охранник Ленина Александр Бельмас. Визит – понятно, если бы он состоялся, – был бы просто выдающийся, и, казалось бы, свидетели должны были запомнить все нюансы. Но Крупская с Бельмасом в воспоминаниях, написанных еще по горячим следам, постоянно друг другу противоречат и не могут даже толком сойтись на том, куда Ленин ездил в этот день кроме Кремля. Хотя вроде бы были оба с Ильичом. Крупская пишет, что утром девятнадцатого Ленин сразу же поехал в Горки, а Бельмас утверждает, что весь день вместе с ним и женой вождь катался по Москве и посетил вдобавок сельскохозяйственную выставку…

Свидетели же, видевшие Ильича в Кремле, говорят, что они, зная о тяжелой болезни Ленина, в этот день очень обрадовались: вождь не только выглядел весьма бодрым, но и даже передвигался без трости. Но дело в том, что ходить без трости после мартовского усиления паралича Ленин не мог. И, кстати, Бельмаса рядом с Лениным никто не видел, как и Крупскую: по Кремлю Владимир Ильич гулял вполне самостоятельно. Компанию, хотя было множество свидетелей, ни Бельмаса, ни Крупскую не видевших, придумали Ленину не просто так: слишком многие знали о его состоянии и понимали, что один он уж точно передвигаться не может.

Так что 1923 год можно считать первым случаем появления призрака Ленина. Еще при жизни, так сказать, прототипа. Ну а дальше призрак не заставил себя ждать. Его регулярно видят и на Красной площади, и внутри Кремля, но особенно он любит бывать в своем кремлевском кабинете, где сегодня находится музей.

Охранники, офицеры ФСБ, не раз слышали, как он ходит, вздыхает и перебирает бумаги. Как-то засвидетельствовал странные звуки и глава ельцинской администрации Сергей Филатов. Его кабинет находился как раз под ленинским, и он, засидевшись однажды на работе, услышал, как скрипят половицы и кто-то мерит кабинет шагами. Через несколько дней Филатов снова задержался, и снова услышал шаги, весьма четкие. Он вызвал охрану и спросил, кто там ходит. Те ответили, что музей не только заперт, но и опечатан. Но поскольку это все-таки Кремль, резиденция президента, Филатов попросил дверь распечатать и еще раз внимательно проверить. Проверка, естественно, никого не обнаружила. Было это летом 1993 года, незадолго до кровавых октябрьских событий.

Кстати, идея с бальзамированием тела Ленина не исчерпывалась желанием донести его облик до потомства. Красин, уже упоминавшийся в этой книге, твердо верил в грядущее воскрешение «великих исторических личностей», об этом, в частности, упоминается в мемуарах большевика Михаила Ольминского. Еще в эмиграции Красин был весьма близок с Александром Богдановым (Малиновским), который пытался с помощью переливания крови омолаживать людей и разработал целую теорию о достижении бессмертия с помощью медицины.

Красин и стал одним из главных инициаторов бальзамирования Ленина и постройки Мавзолея. Сам он, кстати, умер в 1926 году и был сожжен. Так что ему воскресение не грозит. А Ленин, кажется, и так себя неплохо чувствует.

Призрак Фанни Каплан

Комендантская башня Кремля и ст. м. «Серпуховская», Павловская ул., 7

Фейга Хаимовна Ройтблат-Каплан родилась 10 февраля 1890 года в Волынской губернии, в семье учителя (меламеда) еврейской начальной школы (хедера). Никто бы никогда не узнал про эту несчастную девушку, если бы не покушение на Ленина. Фанни, как называли ее знакомые, сразу после выстрелов в вождя пролетариата арестовали, допросили и через четыре дня без всякого суда расстреляли в Комендантской башне. Привел в исполнение приговор комендант Кремля Мальков, при помощи латышских стрелков, под аккомпанемент заведенных автомобилей. Труп ее тут же сожгли в железной бочке, в Тайницком саду, под окнами обитателей Кремля. Свидетелем этого стал Демьян Бедный, который хотел получить «творческий импульс».

Понятно, что труп в таких условиях полностью сгореть не мог, а мог только сильно обгореть. Но где могила Фанни – так и неизвестно. Возможно, потому и бродит ее призрак по Кремлю, особенно часто показываясь в Комендантской башне, и просит нормального захоронения. Или, может быть, дело в том, что в Ленина стреляла вовсе не Каплан, и она, несправедливо казненная, хочет найти справедливость? Или ищет своего возлюбленного?

В революцию, которая завертела и закрутила ее, Фанни попала совершенно случайно. Девочка из хорошей еврейской семьи, белошвейка, влюбилась в Виктора Гарского (он же Яшка Шмидман) – обыкновенного бандита, который специализировался на грабеже белошвейных мастерских. Но вскоре доходы от этого бизнеса упали, и Виктор стал исполнять заказы революционеров-анархистов, которые оплачивались гораздо серьезнее. Получив заказ на убийство киевского генерал-губернатора, он отправился в столицу Малороссии и прихватил с собой и Фанни. Но та бомба, что он готовил для чиновника, взорвалась в гостинице на Подоле, где они остановились. Виктор сбежал, не забыв подкинуть в сумочку Фанни свой браунинг. А ее, шестнадцатилетнюю, контузило, перебило осколками ноги, и выйти из номера она не смогла.

Военно-полевой суд приговорил Фанни к смертной казни, но из-за несовершеннолетия подсудимой мера была заменена пожизненной каторгой в Акатуйской каторжной тюрьме. Там Каплан и в самом деле увлеклась политикой – вместе с ней сидели знаменитейшие женщины-революционерки, в частности эсерка Мария Спиридонова.

Вышла Фанни с каторги только через одиннадцать лет, в марте 1917-го, когда Керенский объявил политическую амнистию. Эти одиннадцать лет не прошли для девушки даром: поврежденные при взрыве глаза начали слепнуть. Ее подруга-каторжанка писала: «…Каплан ослепла 9 января, в четвертую годовщину Кровавого воскресенья… Она и прежде теряла зрение, но ненадолго, на два-три дня. На этот раз ее прозрение длилось почти три года. Тюремные врачи потерю зрения Фанни Каплан связывали с резкими головными болями, которыми она жестоко страдала на каторге». Зрение так полностью никогда и не восстановилось – видела Каплан очень плохо. И даже изучила язык Брайля, чтобы читать книги.

Гарский, кстати, будучи арестован через несколько лет за какой-то «экс», испытал раскаяние и написал явку с повинной по поводу киевского эпизода, указав, что «девица Каплан ни в чем не виновата». Но помилования не случилось: Фанни, выгораживая своего любимого, вела себя на допросах «дерзко», Виктора так и не выдала, и потому ее считали опасной революционеркой.

Но с покушением на Ленина история еще более странная. Шофер Ленина Гиль, на основании показаний которого и была арестована Каплан, в этих своих показаниях постоянно путался, выдвигая одну версию за другой. И есть факты, которые определенно не срастаются, как в показаниях Гиля, так и всех остальных. Например, то, что брошенный стрелявшей пистолет один из большевиков откинул ногой под машину, но некий рабочий нашел его «прямо у тела Ленина» и забрал себе как реликвию. После объявления в газетах он сдал пистолет в ЧК, и задним числом был написан протокол обыска Каплан, у которой пистолет якобы обнаружили в портфеле. Зачем было подкидывать улику, если никакого суда не предвиделось, и все знали, что стреляла именно Каплан?

Гильз на месте преступления нашли четыре. В семизарядном браунинге, который позже подкинули Каплан, было израсходовано три патрона. Так откуда же взялась еще одна гильза? Значит, был второй ствол?

Не везло, кстати, даме с сумочками и пистолетами… Но, впрочем, она всегда брала всю вину на себя. Только зачем на этот раз?

Показания она, ненавидевшая большевиков и Ленина, давала такие: «Сколько раз я выстрелила, не помню, из какого револьвера – не скажу». Однако это было сочтено признанием.

Якоб Петерс, допрашивавший Каплан, через несколько лет записал в своем дневнике ее историю. Освободившись с каторги, она отправилась искать Виктора. Нашла. Но, проведя с ней ночь, он сказал: «Извини, но я тебя больше не люблю». Каплан отправилась в Москву, где жили ее подруги-каторжанки, – больше на всем целом свете у нее никого не было. Ну а кто еще может быть у девушки, которая села в шестнадцать лет?

Вскоре в Москву перебралось и большевистское правительство. И, кстати, Виктор Гарский, занимавший пост продовольственного комиссара.

Каплан арестовали не в толпе, а в стороне: она стояла под деревом на трамвайной остановке с зонтиком и портфелем и показалась кому-то из чекистов подозрительной. Что она делала в этом районе Москвы – неизвестно. Но уж точно не собиралась стрелять в Ленина: партия эсеров, бывшая в то время гораздо большей по численности, чем большевистская, и обладавшая опытнейшими боевиками, вряд ли стала бы нанимать для такой важной операции фактически слепую и с ослабленным слухом женщину. К тому же Каплан никогда не умела стрелять. Гиль, кстати, в своих первоначальных показаниях говорил, что стрельба велась из двух пистолетов. Историки считают, что все его показания полностью сфальсифицированы. Гиль проговаривался лишь изредка: где-то, например, он сказал, что увидел, как Ленин вышел из дверей, и начал заводить автомобиль. И, когда двигатель завелся, услышал выстрелы. А потом рассказывал, что стоял у машины. В один раз он повествовал, что видел, как рука с пистолетом высунулась из толпы, а в другой – что Каплан стояла у крыла автомобиля и целилась. Это не байки пьяного пенсионера – это все официальные показания, только из разных протоколов. Кроме Гиля, Каплан также «опознал» и председатель заводского комитета Н. Я. Иванов, который, опять же по его показаниям, когда раздались выстрелы, был в помещении и выбежал, когда вся «толпа уже бежала». Однако каким-то образом он успел в темноте рассмотреть стрелявшую.

Некоторые специалисты считают, что Каплан оказалась у завода Михельсона потому, что ей назначил там свидание Виктор Гарский. Так ли это – мы не знаем, но, в принципе, это единственная логичная версия: Фанни снова выгораживала человека, которого любит. Через две недели после покушения Виктор получил весьма значительное повышение. И, спокойно пережив репрессии, скончался в 1956 году пенсионером республиканского значения.

А повышение – работу в ЧК, он получил после беседы со Свердловым, который, как считают некоторые историки, скорее всего и организовал с какой-то целью покушение на вождя. Троцкий, Сталин и все прочие харизматичные лидеры партии были в это время на фронтах, и власть досталась целиком Свердлову. Но что еще удивительно – Дзержинский, находившийся в это время в Петрограде в связи с убийством Урицкого, возвращаться в Москву не стал. Казалось бы – кто такой Урицкий и кто такой Ленин! Тем не менее вот такое странное решение…

Что еще удивительно: Каплан держали на Лубянке, но для расстрела привезли в Кремль. Зачем это было делать, если на Лубянке уже вполне сносно действовал конвейер убийств? А тут расстреляли в гараже, сожгли в бочке, потом было необходимо куда-то прятать тело…

Или дело было в том, что некоторые чекисты, тот же Петерс, хотели, чтобы состоялся открытый суд? А на суде, по всей видимости, могли всплыть факты, Свердлову вовсе не нужные… Канегисера, стрелявшего в Петрограде в Урицкого, держали в тюрьме целый год, постоянно допрашивая и пытаясь выявить сообщников. А в покушении на Ленина все было предельно ясно?

И еще один нюанс: все выступления Ленина не то что не афишировались, а были строго засекречены. Сам он узнал, куда поедет 30-го числа, только 29-го вечером, а организаторы получили предупреждение и вовсе утром следующего дня. Значит, организовывавший покушение должен был быть весьма близок к ЦК. Или, если принять официальную версию террориста-одиночки, должна была произойти чудовищная лотерея, и Иванов, который «опознал» Каплан, должен был ее предупредить о визите вождя. Но они не только не были знакомы, у Каплан в Москве вообще практически не было знакомых. Зрение, кстати, в дни перед покушением у нее сильно ухудшилось, и она собиралась как раз 30-го лечь в больницу. Но почему-то оказалась у завода Михельсона.

В 1922 году на месте покушения был установлен закладочный камень под будущий памятник «на месте покушения на жизнь вождя мирового пролетариата…». Памятник поставили, и даже несколько раз, сейчас здесь стоит уже третий, но почему-то, в силу, видимо, каких-то мистических веяний, в стороне от закладного камня.

Камень этот называют памятником Каплан и, как говорят, здесь изредка видят ее тень. И еще, бывает, в сумерках, около 22.40, призрачная женская фигура с портфелем и зонтом стоит в том месте, где ее когда-то арестовали, под деревом у трамвайной остановки.

Мы уже писали о странных пересечениях на мистической карте Москвы. Вот и еще одно: в Москве Фанни жила у своей подруги-каторжанки Анны Пигит, по адресу Большая Садовая, д. 10, квартира 5. То есть в том самом доме, в котором, под фантастическим адресом «Садовая, 302-бис», Михаил Булгаков поселил в квартире № 50, в которой жил сам, Воланда и его свиту.

Призрак Черный гигант

Ул. Сретенка, 2, ст. м. «Сухаревская»

Впервые этого призрака увидели в августе 1920 года. Двое чекистов конвоировали задержанного, как вдруг на углу Сретенки и Даева переулка от стены дома отделилась громадная черная тень, которая доходила высотой до второго этажа, то есть была ростом около пяти метров. Чекисты начали палить по ней из наганов, но пули проходили сквозь нее и рикошетили от стен. Через несколько минут тень исчезла, а вместе с ней исчез и задержанный. Сбежал ли он под шумок, или и в самом деле, как и писали чекисты в своей объяснительной, до сих пор хранящейся в архивах, его забрала с собой гигантская тень – неизвестно. Но с тех пор на стене дома, стоящего на углу Сретенки и Даева, частенько появляется мокрое темное пятно, высотой как раз до второго этажа, а в новолуние оно отделяется, превращаясь в темное облако, напоминающее фигуру плечистого великана, и шатается по окрестным улицам. Говорят, что в последнее время гиганта видят особенно часто.

Также, гуляя по району, призрак любит заходить во двор дома № 3 по Большому Сергиевскому переулку, где его тоже можно увидеть.

Призраки Дома на набережной

Ул. Серафимовича, 2, ст. м. «Кропоткинская», «Полянка»,

Дом на набережной – комплекс сооружений на Берсеневской набережной Москвы-реки на Болотном острове. На самом деле это название было придумано совсем недавно – писателем Юрием Трифоновым, а сам дом построен в 1931 году для советских управленцев, которые наводнили забывшую к тому времени столичные функции Москву.

Но история этого места, как, впрочем, и его призраков, гораздо древнее. Место это с незапамятных времен считалось «гиблым»: здесь находился Большой пустырь и Гнилые болота. Здесь было Лобное место и был казнен, в частности, Емельян Пугачев. В начале XVI века здесь сожгли на костре пять человек, обвиняемых в заговоре против церкви. А напротив Болота, на льду Москвы-реки, проходили кулачные бои.

Когда Москва стала разрастаться, то часть Болота занял Малюта Скуратов, выстроил здесь свой дом со знаменитыми пыточными подвалами. Малюта – всего лишь прозвище, данное за небольшой рост, а полное имя соратника Грозного – Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский. Он не стоял, как некоторые думают, у истоков опричнины, а был принят туда на самый низший пост параклисиарха (пономаря) и сделал карьеру лишь благодаря своим личным качествам.

В числе приближенных Грозного Малюта оказался в 1569 году. Впоследствии одна из дочерей Малюты Скуратова – Мария – была выдана замуж за боярина, будущего царя Бориса Годунова, а другая – будущая отравительница М. В. Скопина-Шуйского – за Дмитрия Ивановича Шуйского. Прославился Малюта резней в Новгороде, после которой стали говорить, что «Не так страшен царь, как его Малюта» и «По тем улицам, где ты ехал, Малюта, кура не пила» – никого живого не осталось.

В «Записках о Московии» Генрих Штаден, немецкий наемник, попавший в ряды опричного двора, писал: «Опричники обшарили всю страну… на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами давали себе наказы, будто бы великий князь указал убить того или другого из знати или купца, если только они думали, что у того есть деньги… Многие рыскали шайками по стране и разъезжали якобы из опричнины, убивали по большим дорогам всякого, кто им попадался навстречу».

Но опричнина лишь вознесла Малюту, еще более он понравился Грозному, когда принял активное участие в ее ликвидации. Как значительно позже говорили про обитателей Дома на набережной, «колебался вместе с линией партии».

Скуратов не раз возглавлял военные походы и командовал «государевым полком». Он и погиб в бою, 1 января 1573 года, лично возглавляя штурм крепости Вейсенштейн (ныне это эстонский Пайде).

Грозный приказал отвезти тело Малюты в Иосифо-Волоколамский монастырь, где оно было похоронено рядом с могилой отца Скуратова. Отношение Ивана к своему слуге проявилось и тут: на помин души Грозный дал монастырю 150 рублей, очень крупную по тем временам сумму. Стоит заметить, что аналогичные жертвы Грозного на брата Юрия или жену Марфу, дальнюю родственницу Скуратова, оказались значительно меньше. Родственники Малюты продолжали пользоваться царскими милостями, а его вдова получила пожизненную пенсию, что в то время было уникальным явлением.

Могила Малюты до наших дней не сохранилась, а щедрая поминальная жертва не пошла, видимо, впрок. Призрак Малюты до сих пор бродит по тому месту, где живой Скуратов-Бельский любил пытать и убивать людей…

Когда волжская вода канала Москва – Волга еще не пополнила Москву-реку, дети обитателей Дома на набережной обнаружили в подвалах церкви и «Малютиных палат» несколько подземных ходов, ведущих на другой берег. Ни церковь, кстати, ни палаты к Малюте отношения не имели. Зато в подземных ходах нашли множество древних черепов и даже женский скелет, прикованный в замурованной нише. Так разрешилась многолетняя загадка – место это много лет беспокоил призрак девушки в цепях.

Перед революцией здесь был винно-соляной двор, а когда в 1927 году началось строительство Дома на набережной, то при рытье котлована человеческие кости приходилось вывозить грузовиками. Но костям коммунисты нашли неплохую замену – основанием фундамента гигантского дома служат надгробия, которые свозили с уничтожаемых кладбищ столицы.

Заселили дом «утвержденным контингентом» – учеными, партийными работниками, артистами – элитой молодой Страны Советов. Да и сам дом был непрост: строился он как идеальное коммунистическое жилье. Например, планировалось, что советская элита не должна готовить, а будет питаться в местной столовой, и потому кухни в доме были чисто номинальные. Помимо точки общепита в доме располагался свой кинотеатр («Ударник», сегодня ставший автосалоном), свой клуб имени Рыкова (в нем сейчас Театр Эстрады), библиотека, магазин, спортзал, детский сад, амбулатория, сберкасса, почта… Во дворах били фонтаны и стояли скульптуры. Стены квартир расписали клеевой краской «под шелк», а потолки украшали экзотические пейзажи. Квартиры давали уже с готовой роскошной мебелью, украшенной табличками «Гражд. отд. Управ. ком. Моск. Кремля». Квартир было немного – всего 505, но с площадью от 100 метров.

Правда, весьма скоро столь сытую красивую жизнь нарушили репрессии. Впрочем, первую кровавую жертву дом взял еще не будучи даже достроенным. В 1930 году на стройке вспыхнул пожар, и после того, как огонь потушили, начальника Треста пожарной охраны Москвы Н. Тужилкина, руководившего тушением, арестовали и расстреляли.

Первым репрессированным в доме считается Михаил Николаевич Полоз, полпред Украины в Москве. Его арестовали в январе 1934 года и, дав десять лет, вскоре расстреляли. И после этого – завертелось… Из двух тысяч жильцов дома репрессировали более семисот, без

учета тех жильцов, кто сначала сам арестовывал, а уже потом отправлялся вслед за своими жертвами.

Алексей Рыков, председатель Совета Народных Комиссаров, куратор строительства дома, после отставки со всех постов переехал с семьей именно в этот дом и год здесь ожидал ареста и расстрела, проживая в квартире № 18.

В какой-то из месяцев 1938 года, во время большого террора, 280 квартир дома стояли опечатанными. Из восьмого подъезда взяли наркома Ежова, из двенадцатого – Тухачевского и при этом выбрасывали в снег у подъезда его книги. Библиотека была отличная, но никто не осмелился взять себе хотя бы одну… Тухачевский жил в квартире № 221, и после его ареста она перешла Всеволоду Меркулову, заместителю Берии. И здесь стал часто бывать Лаврентий Павлович. Оба они были расстреляны по окончании эпохи Сталина.

После ареста Карла Радека еще несколько недель, пока ее не застрелил кто-то из живших здесь чекистов, бегала по двору его громадная черная собака. Но собака – это так, пустяк. Здесь же во дворах собирались дети арестованных родителей: чекисты были перегружены работой и не всегда сразу успевали отправить их в детский дом.

Впрочем, находились и смелые люди: дочь революционера Иванова Галя поселила у себя Олю Базовскую, которая после ареста родителей хотела броситься в воду с Каменного моста. Академик Н. В. Цицин услышал ночью доносившийся из опечатанной квартиры наркома водного транспорта детский плач, нашел там его внука и тайно переправил его к родственникам в Одессу. Однажды грудного ребенка и вовсе нашли в ящике для белья: родители, поняв, что их пришли арестовывать, сумели спрятать своего кроху, надеясь, что кто-нибудь из соседей спасет его от горьких детдомовских корок.

Впрочем, далеко не все дожидались ареста: многие, поняв, что песенка спета, травились, стрелялись, вешались, бросались из окон. Застрелились, например, сын М. И. Калинина и директор ТАСС Я. Долецкий. В общем, «мертвое» место, на котором стоял дом, казалось, в какой-то момент само стало диктовать жильцам свою черную волю.

В 1944 году выбросилась с балкона десятого этажа Мария Денисова, жительница квартиры 505, возлюбленная молодого Маяковского. Это о ней он писал в «Облаке в штанах»: «„Приду в четыре“, – сказала Мария». После романа с поэтом Мария вышла замуж, пожила в Европе, родила дочь, стала скульптором, а вернувшись в СССР, вышла замуж за замнаркома обороны Е. Щаденко. Но потом развелась и с ним. Ее скульптура «Памятник женщинам Гражданской войны» стояла в 3-м дворе, у фонтана.

Еще одна трагическая история произошла годом раньше: сын наркома авиапромышленности 14-летний Володя Шахурин сначала застрелил свою ровесницу, дочь дипломата Дмитрия Уманского Нину, а потом покончил с собой. Это убийство или двойное самоубийство было вызвано тем, что Уманский должен был ехать за границу, в Мексику, и влюбленные дети не хотели расставаться. Произошло это на Каменном мосту, и, говорят, до сих пор здесь можно увидеть призрак ссорящейся влюбленной пары.

После этой истории органы решили повнимательнее присматриваться к развлечениям отпрысков партийной верхушки: ведь в этом доме жили и дети Сталина. Выяснилось, что потомки кремлевских бонз «играют» в правительство, разделив между собой «министерские портфели» и партийные должности. Насколько все это было серьезно, сказать сложно, но, тем не менее, завели дело о попытке захвата власти, и множество детей было арестовано. В том числе и два младших сына Микояна: 15-летний Вано и 13-летний Серго. После полугода во внутренней тюрьме Лубянки детей выслали в административную ссылку в Сталинабад, ныне Душанбе.

Так что призраков в Доме на набережной достаточно. Жильцы рассказывают о постоянно мелькающих на лестницах, а порою и в квартирах смутных тенях, вахтеры жалуются на бродящего у дома Скуратова, к пьяным частенько является тень Рыкова, который, по слухам, сам был не чужд этого порока. В сумерках мелькает где-то во дворах тень черной собаки, принадлежавшей Радеку. Встреча с ней предвещает смерть. Призрак черной собаки любит путешествовать по соседним улицам, в основном по проезжей части, а одно время его часто видели, когда он облаивал строящийся храм Христа Спасителя. Говорят, при встрече с ним необходимо вернуться к начальной точке своего путешествия и пойти другой дорогой.

Изредка во дворе дома слышны глухие, как будто из-под земли, стоны жертв Малюты Скуратова.

Но самый известный призрак этого дома – Дочь командарма. Легенда говорит, что ее родителей арестовали, как всегда, ночью, а за девушкой пришли на следующий день. Она достала из тайника наган отца и пообещала пристрелить любого, кто попытается проникнуть в квартиру. Об этом доложили Ягоде, и тот не рискнул устраивать перестрелку в элитном доме, а просто приказал забить двери и взять девушку измором. Неделю дочь командарма звала на помощь, но никто не отважился прийти. Ее тень видят по ночам, на набережной рядом с Театром Эстрады. Или иногда летящей на уровне четвертого этажа, где была ее квартира…

Впрочем, дом уже давно заселяется новой элитой, и те времена были бы забыты, если бы не привидения. В квартиры регулярно зовут священников, но от призраков избавиться не удается.