Текст книги "Москва футбольная. Полная история в лицах, событиях, цифрах и фактах"

Поле, правда, было лысое, словно коленка, но полито и размечено по всем правилам футбола, с тем лишь отступлением, что вместо меловых линий были вырыты неглубокие канавки. Но главное восхищение вызывали фундаментальные ворота. Штанги квадратного сечения, чуть не в полметра толщиной были вкопаны навечно. Их перекрывала перекладина – балка, на которой при желании можно было бы играть в карты. И все это сооружение с тыльной стороны покрыто железной сеткой.

О «Рускабеле». В 1878 году инженер-технолог Михаил Михайлович Подобедов основал в Санкт-Петербурге первое в нашей стране кабельное заведение промышленного типа: «Товарищество для эксплуатации электричества М. М. Подобедов и K°». В 1895 году в Рогожской части Москвы, на улице Швивая Горка (при советской власти улица Володарского) у Таганской площади открывается отделение этого предприятия, куда постепенно перебазируются все оборудование из Санкт-Петербурга. По существу, это было самостоятельное предприятие, на которое делали основную ставку Подобедов и пайщики.

В 1900 году предприятие переводится на Большую Алексеевскую улицу в более просторное владение, а в 1913 году Товарищество преобразуется в АО «Русские кабельные и металлопрокатные заводы», в составе которого функционировали два предприятия: «старый завод» – на Большой Алексеевской улице и «новый завод», сооруженный в 1911–1912 годах за Рогожской заставой, а вскоре он получил название «Русскабель».

При заводе на Владимирском шоссе и был создан спортивный кружок «Рускабель» (часто – «Русскабель»). Официальное открытие спортивной площадки «Рускабеля» состоялось 29 июня 1916 года. Инициаторами создания этого спортивного коллектива стали управляющий заводом Иван Петрович Немешаев (в свое время его принял на завод Подобедов «мальчиком» для выполнения подсобных работ), главный инженер Николай Прокопьевич Кучинский, английский инженер Л. К. Торнтон (родственник знакомого нам А. Я. Торнтона), который заведовал на заводе прокатным и проволочным производствами, а также Е. А. Бордэвили (Бордевин), П. А. Купрович и Н. В. Прохоров.

Дирекция завода выделила кружку хорошо оборудованное футбольное поле, форму и весь необходимый спортивный инвентарь. Свои выступления «Рускабель» начал в лиге Северной ж.д. Лучшими игроками команды были форварды Фигуровский и Богданов.

Несколько слов о Торнтоне. Лесли Чарльз (Leslie Charles) Торнтон – главный фигурант известного процесса инженеров английской фирмы «Метро-Виккерс» (Metropolitan-Vickers). В марте 1933 года ОГПУ арестовало в Москве шесть английских и десять русских инженеров по обвинению в шпионаже и вредительстве. Все они состояли на службе в компании «Метро-Виккерс», которая являлась тогда крупнейшим в мире производителем оборудования для электростанций и основным, если не единственным, поставщиком его в СССР. Через свое московское представительство компания контролировала его монтаж и эксплуатацию.

В 1931–1932 годах на целом ряде электростанций, таких, как Златоустовская, Челябинская, Ивановская, Бакинская, Московская, Зуевская, были зафиксированы систематические аварии, связанные с выходом из строя котлов, турбин, генераторов, другого современного электрооборудования, а также факты работы станций в половинную мощность. В итоге англичанам и их русским «пособникам» было предъявлено обвинение в шпионаже и диверсиях, совершенных по заданию английской Интеллидженс сервис.

Открытый показательный процесс о вредительстве инженерно-технических специалистов на электростанциях начался 12 апреля 1933 года в Колонном зале Дома Союзов. Председательствовал на процессе Василий Ульрих, председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, а обвинителей было сразу два, причем отборных, – прокурор РСФСР Андрей Вышинский и его заместитель Григорий Рогинский. Защиту осуществляли члены Московской коллегии защитников, причем у англичан были персональные адвокаты, а советских раздали по трое в одни руки.

Всем обвиняемым вменялась 58-я статья УК РСФСР. Обвинительное заключение выделило три направления «контрреволюционной деятельности вредительской группы»: шпионаж, вредительство с целью подрыва мощи советской промышленности, взяточничество и подкуп отдельных служащих государственных электростанций для целей вредительства…

Суд удалился на совещание в 15 часов 35 минут 18 апреля, а приговор был оглашен в час ночи 19 апреля. Все советские обвиняемые были приговорены к различным срокам заключения, но не свыше 10 лет. Из английских инженеров трое были приговорены к высылке из СССР, Торнтон (как руководитель шпионской организации) получил 3 года, его помощник Макдональд – 2 года лишения свободы. Уже утром того же дня британцами было объявлено о введении эмбарго на импорт в Англию советского сырья и хлеба. Через три дня последовало советское «контрэмбарго», аннулирующее промышленные заказы в Англии.

В конце июня начались переговоры на уровне глав дипломатических ведомств, а 2 июля все столичные газеты поместили сообщение ТАСС: «1 июля днем британское правительство отменило эмбарго на ввоз советских товаров, наложенное в апреле с.г., а Народный комиссариат внешней торговли отменил принятые им в ответ на эмбарго контрмеры. В этот же день на вечернем заседании Президиум ЦИК СССР в порядке амнистии заменил осужденным Верховным судом СССР Макдональду и Торнтону заключение высылкой из СССР».

* * *

В 1917 году официально регистрируется созданное еще три года назад «Спортивное общество банковских служащих» (СОБС, команда играла на Ширяевом поле), «Кружок спорта московского общества глухонемых» (КСМОГ, выступал на поле ОФВ у Пресненской заставы), «Благушинский клуб спорта» («Благуша», располагался на углу Мочальской и Михайловской улиц) и КСО «Гладиатор» (играл на площадке, расположенной на Мариинской улице за Крестовской заставой), в 1918 году – спортивные кружки «Наздар» и «Маккаби».

Крестовское спортивное общество «Гладиатор» было создано в пригороде Москвы, в Крестовской слободе. Организатором кружка был чемпион Москвы, борец-любитель Н. П. Стульчиков, который и стал первым председателем правления КСО «Гладиатор». В правление также вошли: А. Н. Тарасов (заместитель), А. А. Осипов (казначей), И. И. Шувалов (секретарь), И. А. Волков и П. А. Завьялов (заведующий футболом). Уже скоро в «Гладиаторе» было 100 членов. В обществе культивировали футбол (было создано две команды), легкую и тяжелую атлетику, борьбу, бокс, гимнастику, теннис, велоспорт, коньки, лыжи.

Московский спортивный кружок «Наздар» был организован в феврале 1918 года, и уже очень скоро в нем состояло 75 действительных членов. Основали его бывшие члены кружка футболистов «Бутырки» и Бутырского кружка любителей спорта, которые, «не желая делать друг другу конкуренции, слились под общим флагом». Председателем правления «Наздара» был избран В. С. Ивштетов, его заместителем – Н. А. Савченко, а секретарем – Г. Э. Дулькейт. Кружок, «развивая свою деятельность на весь Бутырский район», арендовал поле МКЛС на Соломенной сторожке и вступил в члены МФЛ. Команда начала свои выступления с класса «В». Основной костяк «Наздара» составили Н. Соловьев, Коврашев, Митюшин, Акимов, Маштаков, Каюков, Яковлев и Н. Дулькейт.

Кроме того, в 1918 и 1919 годах возрождается кружок «Девичье поле» (КДП) и легализуется «Малютинский клуб спорта» (МКС, базировался на станции Раменское).

Организовал свое отделение в Москве и Всероссийский союз еврейских спортивных клубов «Маккаби». Торжественное открытие кружка, «энергично культивирующего и пропагандирующего все виды спорта среди еврейского населения Москвы», состоялось 30 июля 1918 года. Футбольная секция «Маккаби» («богатая мячами и великолепной формой») расположилась на поле СКЗ (Крымская набережная, 6). В клубе культивировали гимнастику, легкую атлетику и футбол. Тренировал спортсменов «Маккаби» известный судья МФЛ Илья Николаевич Тамаркин, который и сам нередко выходил на поле. Первоначально команда «Маккаби» состояла почти целиком из игроков одесской и рижской футбольных лиг, которых революционными ветрами занесло в Москву.

Несколько слов о «Маккаби». Эта международная еврейская спортивная организация (Maccabi World Union) названа в память исторического героя еврейского народа Иехуды Маккавея. Общество видело свою цель в укреплении физического здоровья еврейского народа, считая это залогом духовной силы нации, в оказании всемерной поддержки Государству Израиль и развитию национального самосознания и чувства национального единства в евреях, где бы они ни жили. Девиз Всемирного спортивного общества «Маккаби» – «В здоровом теле здоровый дух»; приветствие – «Будь сильным и отважным!».

Истоки «Маккаби» восходят к концу 19 века, когда с распространением сионистской идеологии, группы еврейской молодежи начали создавать гимнастические клубы, видя в физическом оздоровлении еврейского народа необходимую предпосылку для реализации сионистского идеала. В 1898 году М. Нордау призвал с трибуны 2-го Сионистского конгресса уделить особое внимание развитию еврейского спорта, успехи в котором будут способствовать росту национального самоуважения и уверенности в себе. Это обращение получило широкий резонанс, и сыграло решающую роль в развитии еврейского национального спорта. В том же году в Берлине открылся гимнастический клуб «Бар-Кохба», а в Вене – гимнастический клуб «Ха-Коах» («Сила»); вслед за ними возникли гимнастические клубы в Софии, Бухаресте, Бельцах, Кракове, Львове, Познани, Лейпциге и других городах Центральной и Восточной Европы.

В 1915 году еврейский спортивный клуб «Маккаби» был открыт в Варшаве, в 1916 году в Петрограде еврейский гимнастический кружок при ОЗЕ был преобразован в спортивный клуб «Ахдут». В апреле 1917 года был открыт спортивный клуб «Маккаби» в Одессе, ставшей штаб-квартирой центрального комитета Всероссийского союза еврейских спортивных клубов «Маккаби». Шестой съезд движения Хе-Хавер, состоявшийся в Петрограде в апреле 1917 года, призвал создать по всей стране сеть еврейских спортивных клубов «Маккаби». К августу 1917 года их насчитывалось 125, в основном в районе бывшей черты оседлости, но были клубы «Маккаби» и в Москве, Петрограде, в Сибири, на Урале и на Кавказе. С окончательным установлением советской власти деятельность «Маккаби» стали ограничивать, а в середине 20-х годов она была полностью прекращена. В 1925 году, на базе «Маккаби», в Москве было открыто Гимнастическое общество «Молот», при котором была своя футбольная команда, но просуществовала она совсем недолго.

* * *

Одновременно, своей наивысшей точки развития в эти годы достиг так называемый «дикий» футбол. За любой заставой Москвы таких кружков и команд тогда было видимо-невидимо. В них входили рабочие, служащие, студенты, не способные, или не желавшие по каким-то причинам, оплачивать довольно высокие членские и вступительные взносы, предусмотренные уставами зарегистрированных клубов, приобретать дорогостоящую спортивную форму и инвентарь, у которых не было влиятельных знакомых, которые могли бы дать нужные для вступления в клубы рекомендации. Вот и приходилось любителям поиграть в футбол за недостатком футбольных полей довольствоваться пустырями и окраинными лужайками.

Как мы уже отмечали, МФЛ не только стояла в стороне от объединения «диких» клубов, но и всячески препятствовала их развитию. По тогдашним правилам организаторами официальных спортивных клубов в количестве обязательно пяти человек могли быть только лица, имеющие материальный «ценз», а именно: владельцы домов, фабрик, крупных мастерских. К таким людям приравнивались лица «свободной» профессии: врачи, адвокаты, художники, известные писатели, купцы, имеющие оборот не менее 50 тысяч рублей в год. Таких лиц у самостоятельно возникавших кружков не было. Поэтому они и оставались незарегистрированными и «дикими».

Мало того, среди руководства московского спорта существовала даже теория о том, что «физический труд сам по себе развивает силу и ловкость, и потому рабочие должны считаться в спорте… профессионалами, участие которых в соревнованиях любительской лиги, какой была МФЛ, не допустима». Согласно этой теории профессионалами считались и преподаватели физической культуры, поскольку они получали зарплату за свою деятельность, а спортсмен не должен был извлекать ни малейшей выгоды из занятий спортом.

Для огромного количества «диких» попадание в «настоящую команду» было пределом мечтаний. Вместе с тем, по своему мастерству, а главное, по задору, высокой самоотдаче, желанию быть лучшими, упорству, «дикие» команды не только не уступали официальным фаворитам, но и зачастую превосходили их. Надо также отметить, что эти энтузиасты кожаного мяча отличались тесной спайкой и предприимчивостью при расчистке и выравнивании необходимых для игр московских свалок и пустырей.

Думается, читателям будет интересно познакомиться с «политической» трактовкой событий, связанных с «диким» футболом, которая имела место в советской периодической печати и спортивном книгоиздании. В небольшой заметке «На пустырях старой Москвы», помещенный в 1936 году в журнале «Физкультура и спорт, некто Н. Василич, в частности, писал: «Московская футбольная лига начала разыгрывать календарь первенства в 1910 году. По комплектам журналов можно восстановить и составы команд, и количество забитых мячей, увидеть фотографии, узнать количество кружков. Но это не дает настоящего представления о московских футболистах. Это – только часть тогдашней футбольной армии – ее официальная верхушка. Вернее, признанные футболисты. А признанными были те, кто мог уплатить 10 рублей за право участвовать в кружке – члене Московской футбольной лиги. Такие игроки весьма почтительно назывались «лиговыми». Это была настоящая «марка».

Все остальные именовались «дикими». Название «дикие» – вполне официальное название, юридический термин. Оно было выбрано с таким расчетом, чтобы показать всю ширину и глубину пропасти между настоящим футболистом, с которым можно играть, разговаривать, и тем, кто «вне лиги», кто бегает где-то «за забором». Внелиговый кружок – это не только не организованная команда, а «дикие», следовательно, некультурные, стоящие на низшей ступени развития люди. Паевой взнос – десять рублей – вполне ограждал от «диких», так как для тогдашних футболистов (в большинстве учащихся) это была большая сумма. Достаточно вспомнить, что студенты того времени соглашались давать уроки, «не стесняясь расстоянием», за стакан чая и пятикопеечную булку. А гимназист, сын мелкого служащего, получал в день на «карманные» расходы пятачок в день.

Мотивировка 10-рублевого членского взноса за сезон в кружках и клубах (членов МФЛ) так открыто и высказывалась: «чтобы удалить из клубов нежелательные элементы». Но «нежелательные элементы» желали играть в футбол. И они играли, хотя и назывались «дикими». Сначала это были случайные команды. Они возникали только на игру, и распадались после нее. Просто люди расходились по своим улицам и переулкам. Потом начинают заранее сговариваться о месте встречи, подбирать себе товарищей, распределять в команде места. Возникают постоянные объединения, организовываются кружки. Появляются свои уставы, правила, капитаны, судьи, а в некоторых командах и специальные «тренеры». Вскладчину приобретаются мячи, мастерится форма, устраиваются порайонные розыгрыши «первенства». Игрок, имеющий бутсы, счастливец. Сила команды очень часто определяется количеством игроков в бутсах. – Это сильная команда, пожалуй, проиграем: у них пять человек в бутсах. Сам видел…

Местом, где «дикие» могли померяться силами с «лиговыми» командами, были «Дачные лиги». Каждая дачная местность имела свою команду, где выступали, как «местные (дачные) самородки», так и искушенные уже футболисты – участники или лиговых, или «диких» команд. Помимо весеннего и осеннего первенства Москвы разыгрывались летом первенства железных дорог. Сначала «лиговые» игроки распылялись по разным лигам, но потом это дело было организовано, и дачные местности приглашали к себе целые команды. Так, в лиге Казанской ж.д. играли СКС за «Быково», Унион – за «Красково», КФС – за «Томилино» и т. д. Следующим летом картина изменялась, и «унионцы», например, оказывались «малаховцами», а ЗКСовцы именовались «красковцами».

Дачные игры, помимо целей подготовки и тренировки команд к осеннему, главному сезону, организовывались, как «смотрины» новых игроков. Лиговые клубы и кружки предпочитали «покупать» отдельных игроков, но бывали случаи приглашения и целых команд или линий (в маломощные клубы). Приглашение в лиговый кружок было очень почетным, и редко кто от этого «почета» отказывался, но некоторые «дикие» предпочитали оставаться со «своими»…

Футбол «вне лиги» стихийно растет. Борьба идет ожесточенная, «диких» смотрят тысячи. На игры идут «свои», а эти свои – рабочие окраинных заводов. Популярность футбола среди рабочих очень большая. До игры, во время игры и после игры идут горячие споры о том, «чьи сильнее». Не всегда результат игры удовлетворяет, не всегда с ним согласны, не всегда игра доводится до конца. Команды уходят с поля недовольные судейством. А иногда игра прекращается и помимо желания игроков или зрителей. Так было на игре в Анненгофской роще, когда футболисты и публика в один прекрасный день были разогнаны полицией, несмотря на то, что Рогожский кружок спорта заключил с Удельным ведомством договор на площадку. Никакие ссылки на договор, никакие уговоры и доводы не помогли. – Не допустим. Не приказано. И две тысячи зрителей принуждены были разойтись – игра не состоялась. И это не единичный случай, когда игры срывались. В особенности, если принять во внимание, что своих полей большинство «диких» не имело.

Сказываются и отсутствие твердой общей организации, и своеобразные нравы и понятия правил. Редкая игра происходит без недоразумений и споров. Нет авторитетов. Авторитетен «лиговый» игрок, но их мало. Вначале «лиговые» не прочь поиграть с «дикими» – их окружают почетом, за ними ухаживают, их слушают, открыв рты. Лиговый игрок – это какое-то высшее существо. Но скоро оказывается, что игрок-то хотя и лиговый, но играет как-то не так «недосягаемо», как казалось издали…

И МФЛ принимает меры – слишком много стало «диких» и слишком часто с ними начинают общаться «настоящие» игроки. Поэтому МФЛ выносит постановление о запрещении встреч членов лиги с «дикими». Вдруг «настоящая» команда кому-то проиграет – упадет престиж. Кроме этого, «класс» диких почему-то растет, а в лиговых кружках этого нет. Общение категорически запрещается…

Но, несмотря на притеснения и всяческие рогатки, поставленные на пути «диких», они добились того, что стали «сильнейшими» футболистами. И изучать историю русского футбола по официальным кружкам, в особенности в начале развития футбола, нельзя. Нельзя проследить рост русского футболиста, игнорируя «диких». Если посмотреть составы сборных команд накануне и в годы империалистической войны, то встретится очень много «диких» имен. А если вспомнить наших первых советских футболистов, то тут почти сплошь те, кого старались в свое время окрестить кличкой «диких». И это именно они, пройдя по фронтам гражданской войны, начали потом учить советского футболиста технике и тактике игры…».

А в книге «Московский футбол» (это уже 1974 год) читаем: «Футбольная лига уже на заре ее возникновения вела весьма ожесточенную борьбу против создававшихся в то время «диких» команд – футболистов рабочих окраин. Именно эта борьба подчеркивает классовую сущность различных группировок привилегированных спортсменов и представителей иностранных концессий, принимавших всевозможные меры, чтобы не допустить организации рабочей молодежи в самостоятельные рабочие спортивные объединения.

Конечно, на первых порах самодеятельным рабочим кружкам, командам было не на что купить мячи, форму, бутсы. В ход шли самодельные. Трудно было футболистам из рабочих сочетать изнурительную работу на потогонных предприятиях московских фабрикантов и заводчиков с регулярными играми и тренировками… Несмотря на явно неравные условия, в которых существовали «благородные» клубы, с одной стороны, и самодеятельные рабочие футбольные команды – с другой, имена талантливых игроков-спортсменов «из низов» в предреволюционные годы все чаще и чаще появлялись в составах команд – участниц первенства города…».

Свой взгляд на взаимоотношения МФЛ с «дикими» кружками у В. М. Фалина, который в книге «100 российскому футболу» пишет: «Популярность футбола росла с каждым годом, и это влекло за собой рождение все новых и новых команд, но лишь незначительная часть из них стремилась вступить в члены городских Лиг. Большинство предпочитало не связывать себя обязательствами, что позволяло не нести дополнительных затрат и не требовало от спортсменов дисциплинированности. Долгие годы у нас в стране процветала версия, согласно которой Лиги всячески препятствовали существованию «диких» – неорганизованных клубов На самом деле все обстояло несколько иначе.

Да, контакты с ними старались ограничить, но любой «дикий» клуб мог стать членом Лиги, если, конечно, имел для этого условия и готов был выполнять пункты ее Устава. Организованные команды с разрешения Лиги имели право проводить матчи с «дикими», но, как правило, должны были это делать на своем поле. Такое требование родилось ради безопасности самих же футболистов. Если порядки, царившие во время игр коллективов Лиги, не отличались особой благопристойностью, то, что же говорить о встречах случайных соперников. Непонятно почему, но во время игры со многими участниками происходила странная метаморфоза: они из добропорядочных граждан превращались в мелких хулиганов.

К примеру, в чемпионатах учебных заведений обеих столиц участвовали команды Духовных семинарий, и если чем они и выделялись на поле, то в основном, грубостью. Видимо, присутствие зрителей на соперников действовало возбуждающе. Этого феномена преображения не избежали и англичане, всегда кичившиеся своей воспитанностью. Под стать поведению футболистов вели себя на трибунах и болельщики. Известно достаточно много случаев, когда арбитры вынуждены были прерывать или вообще прекращать матчи из-за безобразного поведения спортсменов и болельщиков. Иногда в целях безопасности гостей их приходилось сопровождать до транспорта при содействии полицейских. Лиги не сидели сложа руки, молча взирая на эмоции, перехлестывающие через край, они выносили одно за другим наказания, включая и пожизненную дисквалификацию нарушителям спортивной и человеческой этики.

Еще менее контролируемой становилась ситуация в играх против «диких» команд, и поэтому Лиги всячески пытались свести такие матчи до минимума. Относительно действенный контроль в этом вопросе смогли установить только в отношении клубов, но контролировать отдельных игроков было нереально. Значительная часть футболистов с удовольствием принимала участие в стихийно организованных матчах, и многие из них искренне считали высшей доблестью похваляться на следующий день, кого и как лично «подковали» накануне. Не случайно среди них особой популярностью пользовался афоризм: «Кто в футбол не играл, тот в больнице не лежал». Конечно, никоим образом не должно сложиться впечатление, что футбол был любимой игрой чуть ли не каких-то хулиганствующих элементов. Да, от нынешнего футбола он отличался значительно большей жесткостью, но она, скорее, проистекала от отсутствия должного мастерства, чем от желания проявить грубость.

По большому счету, сами Лиги были заинтересованы не в вымирании, а в увеличении масштабов «дикого» футбола: ведь из его недр, из ученических команд они черпали львиную долю новых кадров. Другое дело, что руководителям организованного футбола приходилось противодействовать проникновению в их сферу порядков и нравов, царивших в королевстве неорганизованного собрата. Поэтому обвинять их в противодействии развитию «дикого» футбола столь же справедливо, как винить нынешние детские спортивные школы в упадке дворового футбола».

А вот, как писала о «диком» футболе пресса тех лет, уделявшая, кстати, большое внимание проблемам народного футбола и подробно освещавшая все соревнования нелиговых футболистов: «Молодежь из народа быстро освоилась с интересной игрой, настолько освоилась, что сейчас же организовалась и заиграла. В летние вечера и праздничные дни в десятках мест между наскоро вбитыми палками, а то и просто положенными на землю картузами, или перевязанными ремнем учебниками и тетрадками, играют разного возраста и разных сословий молодые люди – учащиеся, фабричные, простые дети улицы… Играли в сапогах, ботинках, тапочках, а то и просто разутыми. Мячи были разными: от тряпочных, набитых бумагой или тряпьем, до кожаных, с бычьим пузырем вместо резиновой камеры». Играли на Миусах, Хамовническом плацу, у Донского, в Грузинах, на заводах Гужона, Бромлея, «Богатыре», Люберецком. В 1908–1910 годах играли даже в Кремле, на плацу напротив Кремлевского театра. Здесь была одна из самых популярных площадок, где любили встречаться «дикие» с Разгуляя и Ходынки. А 28 июня 1913 года даже был открыт Кремлевский кружок футболистов – ККФ.

Появились команды со своей доморощенной организацией, со своей футбольной этикой. Команды эти носили экзотические названия, типа: «Феникс», «Комета», «Форвард», «Кремль», «Марс», «Ангелы», «Альбатрос», «Скиф», «Виктория», «Минерва», «Урс», «Кондор», «Казармы», «Якорь», «Варяг», «Бикс», «Эра», «Купцы» и пр. Некоторые команды носили имена своих организаторов – Ивановская, Найденовская, Зыковская, Михайловская и пр. Игроки осваивали все новые площадки, вместо вбитых палок и картузов появлялись настоящие ворота с металлической сеткой. Наверное, выражение «звенят в Москве мячи» родилось именно тогда, когда каждое попадание мяча в сетку сопровождалось специфическим металлическим звоном.

Именно в этой среде футбол получил статус самой популярной народной игры, массовое увлечение которой ширилось год от года. С «диких» команд Москвы начали свой путь в большом футболе многие известные мастера. Игроки «диких» команд уже давно всячески стремились к футбольной легализации. Так, в июне 1912 года футбольный судья и член ЗКС Михаил Яковлевич Алленов, организовал Замоскворецкую лигу «диких» команд, которую возглавил Владимир Васильевич Сысоев (более подробно об этом мы расскажем чуть позже), а вскоре уже почти в каждом московском районе «дикие» разыгрывали свои «региональные» турниры. Например, в 1913 году ОФВ организовало первенство Пресненской лиги, в которую вошли: Шустовский спортивный кружок, Драгомиловский кружок футболистов, кружок футболистов фабрики Мамонтовых, Прохоровский кружок футболистов, команда Прохоровского училища, кружок футболистов «Спорт», Москворецкий кружок футболистов, 3-я и 4-я команды ОФВ.

В том же Замоскворечье на товарищеских началах была организована так называемая «Лига 6-ти кружков», куда вошли Товарищеский кружок футболистов (ТКФ, который в народе очень непочтительно называли «тыркало-фыркало»), команда «Урс», Симоновский кружок футболистов (СКФ; кружок организовал И. А. Кравчуновский, а лучшими игроками были бывшие форварды «морозовцев» Графов и Ходин), Любительский кружок футболистов (ЛКФ), «Пост 2-й версты», кружок футболистов «Солянка». Руководили этой организацией П. Ф. Степанов (ТКФ), Ф. С. Соломонов (СКФ), М. П. Петров («Урс»), сумевшие привлечь в ряды своих команд некоторых опытных футболистов Замоскворечья.

Подобные лиги возникли и в других районах Москвы. И, наконец, «дикие» создают неформальный «Союз футбольных команд, не входящих в лигу», получивших в народе название «Лига диких», или «Союз вольных кружков». Против этого оказалась бессильной и Московская футбольная лига, долго не признававшая «внелиговые» команды, относившаяся к ним с пренебрежением и высокомерием.

Огромный вклад в дело выхода «диких» команд из подполья внес, как мы уже знаем, Б. М. Чесноков. Его обращение к МФЛ через прессу стало программным: «…Главный элемент состава «диких» кружков – мелкие служащие и учащаяся молодежь. Это не московские патриции – игроки лиги, приезжающие на состязания на автомобилях. Это демос, страстно увлекающийся здоровым и интересным спортом… Пусть лига уделит ему хоть крохи своего внимания и протянет опытную руку помощи!». Именно по инициативе Б. М. Чеснокова и журнала «К спорту!» в 1913 году состоялось первенство нелиговых команд на Кубок, пожертвованный редактором журнала Н. И. Соловьевым.

В заключение рассказа о «диких» командах приведем небольшой фрагмент из воспоминаний М. П. Сушкова: «Удивительное время! Игроки «диких» команд Москвы – а им несть числа, – стремятся к футбольной легализации. Это придает им престиж, гарантирует истинно спортивную жизнь. Образуется «Лига диких». В самом названии заключен парадокс, который взаимоуничтожает понятия – если лига, то уже не дикие!».

* * *

Необычайной популярностью пользовались в те годы соревнования между командами средних учебных заведений города, где главными фаворитами считались футболисты Императорского коммерческого училища, лидерами которого были Павел Канунников, Александр Мартынов и Сергей Бухтеев, а в ее составе играли уже известные в Москве братья Мигуновы, Горелов, Россиус, Е. Архангельский, а также команда Московской духовной семинарии. За «попов», как называли в народе команду семинаристов, в разное время выступали популярные в ту пору московские игроки – сыновья священников Николай, Сергей, Дмитрий и Алексей Троицкие. Полностью же боевой состав московских семинаристов был таким: Дмитров (Счастнев) – Вознесенский, Вешняков – Марков, Троицкий-2, Архангельский, И. Покровский, Соколов – Розанов-1, Розанов-2, Кедров, Троицкий-1, Троицкий-3, Полтев, Горский. К сожалению, установить какие именно Троицкие защищали цвета футбольной команды Семинарии практически невозможно. Примерно в одно и тоже время здесь обучались Алексей и Дмитрий Евлампиевичи (Анатолий и Виктор закончили обучение раньше – в 1908 и 1909 годах соответственно), Сергей и Николай Михайловичи, Александр и Дмитрий Александровичи Троицкие. Похожая история с многочисленными Архангельскими и Розановыми.

Сильные команды выставляли Алексеевское коммерческое училище (отметим Первакова и Парусникова из «Мамонтовки», Романова, Шлегеля, Шустрова и Васильева из ЗКС, братьев Гильшер), 1-я Гимназия, коммерческие училища К. К. Мазинга и М. А. Паршина, реальные училища К. П. Воскресенского (здесь блистали Потерякин из «Униона» и братья Кальпус из ОЛЛС), А. И. Анастасиева и Н. М. Махаева, Н. М. Урвачева, Р. О. Лящука, Комисаровское техническое училище (сильнейшие игроки Петров, Сошин и Чебуновский), Александровское коммерческое училище, Коммерческое училище Группы преподавателей (здесь играл известный Ботунов), Московское промышленное училище (лучшими здесь были вратарь Вольский, нападающие А. и Н. Сошины и Тюфяев), гимназии им. Григория Щелапутина, С. И. Ростовцева (в лидерах ходили Шабельников, Гартман и Федотов), Л. И. Поливанова, Креймана, П. Н. Страхова, З. Н. Шамониной и др. В соревнованиях участвовали даже учащиеся Лазаревского института восточных языков и Строгановского художественного училища. А в команде Московского училища иностранных торговых корреспондентов Е. А. Мансфельда (так полностью называлось это финансовое учебное заведение) делал первые удары по мячу Николай Старостин.