Текст книги "Дважды убитый"

Когда Варга ушел, Готтлиб не спеша прошелся от стола к окну, отодвинул тяжелую штору и выглянул на наружу: улица жила своей жизнью – бежала, бродила, ехала, обедала в уличных кафе, смеялась и грустила.

И комиссара вдруг посетила странная мысль о том, что люди всегда остаются верными своим интересам, независимо от того, кто находится у власти: фашисты Миклоша Хорти, коммунисты Яноша Кадара или нынешние демократы, которые вчера еще были коммунистами, а завтра, может быть, снова станут фашистами. Люди всегда живут по-своему. Так было и так будет.

Эта мысль почему-то породила еще одну, совсем неожиданную: «Старею», – решил он.

Оглянувшись, Готтлиб вспомнил, что Бон все еще тут.

– Можете не сидеть, – раздраженно произнес он. – Вы же видите, что мы делаем все возможное. Одна группа находится у вашего пансиона, а другая поедет арестовывать агентов на старую ферму.

– А где она? – поинтересовался Бон.

– Если ехать строго на север по шоссе, то ровно в двадцати километрах от города.

Покинув комиссара, Вилли Бон задумчиво прошелся по улицам и вышел на набережную Дуная как раз напротив острова Маргит, гигантским кораблем плывшим по реке. Полюбовавшись красотами природы, удивительно органично вписанными в пейзаж большого города, Бон повернул назад. Дойдя до площади Вёрёшмарти, он отыскал телефон и набрал номер лондонского офиса «Денирс».

* * *

Барс действительно вышел из ворот пансиона, тяжело опираясь на палку, и направился к остановке 139 автобуса. У ограды он сразу же натолкнулся на двух любопытствующих, почему-то внимательно исследующих забор. Они равнодушно скользнули по нему взглядом и отвернулись. Доковыляв до остановки, Барс осторожно оглянулся и заметил, что двое смотрят ему вслед.

Но тут подошел автобус. Уже отъезжая, Игорь увидел через заднее окно, как двое энергично жестикулируют, явно подавая знаки еще кому-то. Повернув голову вправо, Барс засек по другую сторону дороги третьего.

Не желая испытывать судьбу, он сошел на ближайшей остановке и пересел в такси.

* * *

– Живая! – радостно закричал в трубку Дэвид, услышав голос Насти.

– Живая, – иронично откликнулась Настя из своего далека. – Твоими стараниями. Еще немного, и ты бы разговаривал исключительно с моим велосипедом, который стоит у входа в офис. В следующий раз, шеф, не надо проявлять такую бурную инициативу.

– Но я же хотел помочь! Я желал, чтобы тебя освободили.

– А я просила?

– Хорошо, я виноват, – сдался Дэвид. – Но я сам переживал, хоть ты теперь и не поверишь. Скажи, по крайней мере, что тебе удалось?

– Кое-что, – туманно ответила Настя. – Я на пути к цели.

– На пути к цели – это где?

– Так я тебе и сказала. Хочешь опять полицию прислать?

– Она и без меня уже действует. Вилли Бон доложил…

– Так, и Вилли здесь? – перебила его Настя. – Еще этого не хватало! Ну, и что он доложил?

– Полиция готовит две операции. Одну явно в пансионе тети Эльзы, а вторую где-то в двадцати километрах к северу от города, на какой-то ферме. Будь осторожна.

– Если ты не поможешь мне умереть, я обязательно выживу, – обнадежила его Настя и повесила трубку.

Глава девятая

Доехав до северной окраины Будапешта, Барс предусмотрительно отпустил такси и двинулся вдоль шоссе пешком. Здесь, за городом, строения были уже довольно редки, а те домики, что попадались, прятались за палисадниками, укрытыми плющом и виноградными лозами. Сама дорога с двух сторон словно охранялась остроконечными пиками пирамидальных тополей, за которыми возникали заросшие кустарником редкие перелески. Начало августа выдалось знойным, и редкие перистые облака на небе почти сливались с душным воздухом.

Пройдя около двух километров, Барс остановил попутный грузовик и уже через полчаса лежал за высокими кустами, внимательно оглядывая несколько небольших каменных строений, которые и были обозначенной на карте фермой.

Вытянутое поперек заросшего травой луга здание со множеством маленьких окошек и с двумя широкими, давно не крашенными воротами, очевидно, было коровником.

Справа от него пристроились еще два маленьких обшарпанных домика, к которым от шоссе вела узкая грунтовая дорога. Даже отсюда было видно, что черепица по углам крыши то ли провалилась, то ли снята, и на ее месте темнели дыры.

В целом от всей фермы веяло крайним запустением, и чувствовалось, что ни люди, ни коровы здесь давно не обитают. «Издержки переходного периода, – подумал Барс. – Ферма есть, а владельцев уже нет».

В принципе расчет Барса оправдался, и он появился у фермы за сорок минут до встречи, надеясь опередить Орла. Но идти напрямую через луг было рискованно. На всякий случай Барс вернулся назад, обошел ферму со стороны перелеска и вышел к маленьким домикам.

Оттуда он увидел, что с тыльной стороны коровника есть небольшая дверь. Полуоторванная створка, по всей видимости, висела на одной петле, и даже было видно, как она слегка покачивается. Это немного насторожило: похоже было, что ею недавно пользовались.

Но выхода не было. В несколько прыжков Барс добрался до дверцы, приоткрыл ее и, едва войдя, плашмя упал на пол. Было тихо. Барс поднялся и огляделся: проникавшие в маленькие окошки солнечные лучи выхватывали длинный коридор, заброшенные стойла и полусгнившие перегородки между ними. Бетонный пол был устлан старой соломой, поэтому шаги были не слышны. Осторожно прокравшись вдоль стены, Барс заметил еще одну дверь. Она была распахнута настежь и вела, скорее всего, в подсобное помещение. Подойдя поближе, Барс на долю секунды заглянул внутрь и тут же отпрыгнул. Пуля пробила штукатурку и застряла в стене прямо напротив головы.

* * *

Перед тем как Алекс должен был вылететь в Будапешт, Костик на свое имя забронировал номер в гостинице «Москва», в котором помощник Бурта скрылся после перестрелки и где, как планировалось, он должен был встречаться с нужными людьми.

В Костике Алекс был уверен. Это был его человек. Его и только его. Но поразмыслив, он забронировал себе дополнительно бунгало на берегу маленького озера, расположенного неподалеку от города. О нем не знал никто, кроме одного человека, без которого вся операция была бы немыслима.

Предположить, что Алекс был подозрителен и расчетлив, – ничего не сказать. Сам он думал, что эти его качества – от природы. Так оно, в общем, и было. Но профессия их удвоила, даже утроила. Иногда Алекс думал, что и в разведку в свое время он пошел из-за врожденного умения никому не доверять, все перепроверять, держать чувства в узде и оставлять в дураках всех, кто был лишен подобных качеств.

Конечно, генерал Калягин числился его прямым начальником, но это совсем не значило, что перед Алексеем Ивановичем надо открывать душу и посвящать его во все тайные мысли, которые с годами стали появляться все чаще. Долгая жизнь за границей да еще при дворе миллиардера все дальше отодвигала в его сознании и родину, и Контору, благодаря которой он оказался за рубежом, и саму цель пребывания там. Все чаще возникал вопрос: зачем? И все чаще Алекс не мог себе на него ответить.

Он не мог понять, зачем, а главное, для кого они с Буртом зарабатывают деньги. И какой смысл делать это для других? И кто они? Родина – слишком абстрактное понятие. Для Алекса она сводилась к тем, кто отдавал приказы. Но ему надоело их выполнять бескорыстно. Или почти бескорыстно. Сказать, что он себе в чем-то отказывал, нельзя. Но это было не то. Мелочь. Причем ненадежная мелочь. Даже Бурт, который слыл миллиардером и некоронованным королем Африки, не мог спать спокойно: чего стоят его миллиарды, если их в любой момент могут отобрать? Нет, главное сейчас – свобода. Надо избавиться от дряхлеющей Конторы. И он освободится от нее. Первый шаг уже сделан. Сегодня будет начат второй. А там – пусть ищут.

Алекс машинально взглянул на часы и заторопился. До встречи оставалось меньше часа.

* * *

– Ну что, жив, крысеныш? – спокойный голос Орла раздался из глубины подсобки. – Надо было тебя еще в гостинице шлепнуть.

– Не валяй дурака, идиот! – закричал Барс. – Давай поговорим.

– О чем? Ты нас сдал, сучонок. Больше некому было.

– Если ты так думаешь, тогда убивай, – решительно заявил Барс. – Я кладу пистолет и выхожу.

Положив пистолет на пол и мысленно попрощавшись с жизнью, Барс поднялся и встал в проеме двери. Орел сидел за столом с пистолетом в руке. Перед ним стоял увесистый кожаный саквояж.

– Успеешь прикончить, – повторил Барс. – Разберемся?

– А что тут рассуждать? Решил прикарманить алмазы и скрыться? Так и скажи. А нас сдал Интерполу.

– Какие алмазы, Орел? Ты же сказал, что мы чертежи продаем. А на кой хрен мне они? Головой-то поразмысли.

Орел действительно задумался.

– И что ты хочешь сказать? – спросил он. – Ты не знал, что в саквояже алмазы?

– Тогда нет, а теперь – да. Но не от тебя. И не от тех, кто нас сюда послал.

– От кого же, интересно?

– От представителя конкурирующей фирмы, – сообщил Барс. – Ты, Орел, совсем мозги потерял. Ты же был в курсе, что мы продаем алмазы? Да. А что существуют международные квоты на продажу? А о монополисте на алмазном рынке слышал? О фирме «Денирс»?

– Нет.

– А надо было знать. Скорей всего, нас подставил покупатель. У него свои игры. А «Денирс» связался с Интерполом.

– Что-то я не понимаю, Барс. Зачем «Денирсу» светиться перед Интерполом?

– Смотря как. В качестве преступников – никому не надо. А в качестве борцов с международной мафией – милое дело. Мы тут сидели и ничего не знали. А они разыграли комбинацию с кооперативом «АНТ», представили ситуацию таким образом, что мы будто бы продаем танки, натравили на нас Интерпол.

– Бред! – выпучил глаза Орел. – Какие танки?

– Обыкновенные. Т-72. Ты даже не знал, что стал танковым магнатом, а об этом газеты всего мира написали. Понял? Нас подставили как последних лохов. И еще дали приказ поубивать друг друга. Ты зачем ребят пристрелил?

– Приказ. А ты зачем Генку грохнул?

– Я оборонялся, мне деваться некуда было.

– Ладно, Барс, – Орел ткнул пальцем в саквояж, – ты лучше скажи, чего теперь делать?

– Думаю, камни надо вернуть в Москву. Мы сделали все, что могли.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Орел. – Но как же наши так лопухнулись? Не ожидал я от шефа. Раньше таких проколов не было.

– Ну как, – спросил Барс, – будешь убивать?

Орел ответить не успел, потому что где-то неподалеку раздался тяжелый скрип тормозов. Бросившись к противоположной стене коровника и выглянув в окно, они увидели крытый грузовик, из которого на обочину один за другим выскакивали полицейские.

– Похоже, тебя есть кому убить и без меня, – сообразил Орел и присвистнул. – Ну, ни хрена себе! Да их человек двадцать.

– Приехали! – Барс бросился назад к кладовке. – У меня в пистолете всего пять патронов.

– У меня три! – крикнул Орел вдогонку. – Прихвати «Узи». Под столом лежат.

В двух автоматах оставалось штук по десять-пятнадцать патронов. «Негусто, – подумал Барс, – надолго не хватит».

Заняв оборону у двух окон, они увидели, как полицейские разворачиваются цепью, готовясь обойти ферму со всех сторон. Грузовик продолжал урчать у дороги.

– По моей команде бьем по флангам, – скомандовал Орел, – чтобы не обошли. Ну, что? Это есть наш последний?

– И решительный! – откликнулся Барс.

Когда полицейские подошли поближе, они дружно ударили по крайним в цепочке, уже готовящимся обходить ферму с боков. Наступающие, не ожидавшие такого плотного огня, залегли. Но ненадолго. От грузовика отделился офицер, замахал руками и что-то закричал. Цепь опять поднялась в атаку. Но прицельный огонь снова уложил ее на землю.

– Все! – закричал Орел. – Больше мы их не удержим.

– Командуй!

– А что командовать? Поздно! Надо уходить по одному, пока не окружили. Вдруг прорвемся. Иди через окно подсобки, а я попробую через заднюю дверь.

Выпустив еще для острастки по паре одиночных выстрелов, они рванулись в разные стороны. Барс заскочил в подсобку, вышиб табуреткой окно, но остановился. На столе стоял этот проклятый саквояж. Раскрыв его и убедившись, что там алмазы, Барс чертыхнулся, захлопнул его и выпрыгнул на улицу.

Орел подбежал к двери чуть раньше. Но едва он появился в проеме, как упал замертво. Поджидавший за дверью Алекс стрелял в упор.

* * *

Игорь узнал вчерашнего покупателя, когда тот бежал к стоявшему примерно в пятидесяти метрах от коровника «Мерседесу». На секунду остановившись, Барс бросился к задней двери: Орел лежал, не двигаясь.

Почти не целясь, Барс выстрелил в убегавшего. Тот сначала упал, потом вскочил и, сильно хромая, добрался до машины. Второго выстрела не получилось. Пистолет только глухо щелкнул: патронов в нем больше не было. Тут же раздалось несколько мощных взрывов. «Гранатометы, – сообразил Барс. – Решили сровнять с землей нас вместе с коровником».

Из окон повалил густой дым. Видимо, загорелось сено вместе с перегородками. Пользуясь неожиданной дымовой завесой, Барс перебежал к соседнему домику, обогнул его и выскочил на грунтовку.

Перед ним стояли бордового цвета «Жигули».

* * *

Увидев, что коровник заполыхал, и сообразив, что из него больше не стреляют, Имре Варга наконец-то оторвался от грузовика и бросился вперед. Он первым добежал до коровника, но войти в ворота не рискнул: внутри все полыхало, трещало и дымилось. Имре обежал коровник с другой стороны и вдруг у дверей сквозь дым и языки вырывающегося пламени разглядел человека. Он лежал лицом вниз, сжимая в руке пистолет и не подавая признаков жизни. Оглянувшись, Варга увидел, как по грунтовой дороге несется к шоссе черный «Мерседес», а в полусотне метров за ним – бордовый советский «жигуленок».

«Дело сделано, – подумал он. – Враг обезврежен».

Но если бы в этот момент его спросили, кто – враг, он бы явно затруднился с ответом.

* * *

– И долго я еще буду извозом заниматься? – прокричала Настя, резко разворачиваясь и направляя машину в сторону шоссе. – Мог бы предупредить.

Обалдевший от всего произошедшего (от горячки боя, от гибели Орла, от внезапного появления Насти), Игорь, сжимая одной рукой ручку саквояжа, а другой уже бесполезный пистолет, только и сумел крикнуть:

– Гони за «Мерседесом»!

– На этой машине можно угнаться только за «Победой» или в крайнем случае за «Москвичом»! – прокричала Настя в ответ, подскакивая вместе с машиной на ухабистой грунтовке. – За ним не получится. И выбрось пистолет. Если остановят – не отмажемся.

Настя все-таки прибавила газу, но это не помогло. Когда они выбрались на шоссе, оставив позади себя пылающую ферму и растерянных полицейских, «Мерседес» впереди был уже еле виден. А через пару километров и вовсе пропал. Настя продолжала гнать, но при подъезде к городу сбавила скорость.

– Бесполезно, – заявила она. – Как бы за превышение скорости не остановили. Оно тебе надо?

– Нет, – помрачнел Барс и стукнул кулаком по колену.

Въехав в город, Настя покружила по улочкам, пересекла мост через Дунай и остановилась у какого-то сквера.

– Куда теперь?

– А черт его знает, – задумался Барс. – Может, пока вернемся к тете Эльзе? Отсидимся, а там что-нибудь придумаем.

– Давай, – согласилась Настя. – Только запомни: война закончена. Я больше не хочу подставлять старушку. Если ты собираешься завтра еще где-нибудь повоевать, то лучше не возвращаться.

* * *

С трудом превозмогая боль в левом бедре, Алекс гнал машину в объезд города к своему бунгало. Кровь расползалась по сиденью, по ноге до самых башмаков, но остановиться он не мог. Он гнал «Мерседес», зная, что только там его ждет спасение. Время от времени перед глазами появлялась зловещая пелена, но усилием воли, отчаянно тряся головой, он сбрасывал ее и гнал дальше. Наконец показалось озеро. Собрав оставшиеся силы в кулак, Алекс заставил себя спокойно припарковать машину за окном рядом с красным «Вольво», выключить зажигание и открыть дверцу. Но выйти самостоятельно он уже не смог – нога отказывалась подчиняться. Сил хватило только на то, чтобы отчаянно махнуть рукой мелькнувшему в окошке силуэту.

– Сейчас, дорогой, сейчас, – повторяла выскочившая из бунгало Ашхен. – Сейчас все сделаем.

Она помогла Алексу выйти из машины, подхватила за талию, кое-как втащила в бунгало и уложила на кровать.

– Сейчас, сейчас все сделаем, – повторяла Ашхен, отвернувшись и что-то выискивая на полке встроенного в стенку небольшого шкафа.

– Один еще остался, Асенька, – бормотал Алекс. – Он меня ранил.

– Ничего, найдем, – отвечала Ашхен. – Все нормально. Деньги у нас. А этого найдем.

– Найдем, – закрыв глаза, машинально повторял за ней Алекс. – Все будет хорошо… больно, Асенька, так больно.

– Сейчас, дорогой. Сейчас не будет больно.

Резко повернувшись к лежащему на кровати Алексу, Ашхен выстрелила ему в лоб. Потом еще раз.

Выходя из комнаты, она оглянулась: Алекс лежал спокойно, не шевелясь, свесив с кровати все еще покачивающуюся безвольную руку с сияющими часами. И только солнце, отраженное от золотого «Ролекса», беспокойными бликами металось по стенам.

* * *

Информация, что из ворот пансиона выехал белый «Опель», заставила комиссара отнестись к словам Бона всерьез. Или почти всерьез. По крайней мере он приказал немедленно найти эту машину.

И ее действительно нашли довольно быстро, поскольку далеко она отъехать не успела. Полицейские обнаружили ее через сорок минут в пяти километрах от пансиона, в довольно глухом, но вполне доступном месте. За рулем, правда, никого не было. И во время поисков никаких людей они не встретили, если не считать одинокого велосипедиста в смешной тирольской шляпе, беспечно ехавшего по дороге навстречу.

Тем не менее брошенный на дороге бесхозный «Опель» вызвал естественное подозрение. Но ненадолго. Оставленный для присмотра полицейский еще через полчаса сообщил по рации, что к нему подъехала другая машина, пассажир которой хотел пересесть в «Опель» и увезти его, чему полицейский добросовестно попытался воспрепятствовать. Но в ходе разбирательства быстро выяснилось, что автомобиль принадлежит прокатному бюро и был арендован некой Анастасией Шелепински, двадцати восьми лет, прибывшей из Лондона.

При этом, как сообщили полицейские с улицы Милоша Формана, ни одна девица с территории пансиона не выходила. Проковыляла какая-то старушка, похожая на монашенку, но ей никак не дашь двадцати восьми лет.

Готтлиб выскочил в приемную, где вместе с тремя своими помощниками распивал чай Вилли Бон. Окинув взглядом этих громил, комиссар хотел вслух посетовать, что в его распоряжении нет таких, но спросил о другом:

– Вилли, как зовут вашу сотрудницу?

– Анастасия Шелепински, комиссар, – откликнулся Бон, отодвигая от себя чашку.

– Да, странная история, – задумался Готтлиб. – Машина есть, а девицы нет. С ними всегда что-то происходит.

– Есть новости, комиссар? – оживился Бон.

– Не знаю, но эта история мне явно надоела. Пойдемте, Вилли. Пора разворошить этот улей. Я еду на место и вас беру с собой.

И комиссар зашагал вперед по коридору настолько стремительно, что Бон со своими ребятами едва поспевал следом.

* * *

Личный самолет Вадима Бурта, на котором два дня назад в будапештский аэропорт «Ферихедь» прилетели Настя и Алекс, уже свистел всеми моторами, когда прямо к трапу подъехал черный «Мерседес», из которого торопливо вышла крашеная грудастая блондинка и засеменила вверх, к распахнутой двери. Напряженно выглядывавший в иллюминатор седой человек в дорогом сером костюме оторвался от стекла и облегченно выдохнул.

Через несколько минут самолет благополучно взлетел и взял курс на Монреаль.

* * *

– Вы со своими эсэсовцами войдете в пансион первыми! – шумел Готтлиб, садясь в полицейскую машину. – Пусть все грязные тарелки полетят в вашу лысую голову! Если там никого, кроме инвалидов, не обнаружится, будете отвечать по всей строгости наших законов.

– Конечно, – ухмыльнулся Бон. – Еще как.

– А если окажется, что ваша девица не заложница, а сообщница, и стреляет она так же ловко, как и те, что стреляли в отеле, вы отправитесь вместо Лондона на небеса, докладывать об операции покойному Яношу. И это, Вилли, будет справедливо.

Бону ничего не оставалось, как только соглашаться. Ответственности перед их смешными законами он не боялся. Как и пуль. Он думал совершенно о другом. О том, например, как он утрет нос выскочке Дэвиду Стонецкому. А заодно и этой девице. Тоже аналитики. В следующий раз десять раз подумают, прежде чем затевать подобные комбинации без него, Бона. Дураком его выставили. Загнали на Сицилию. Сами решили с КГБ воевать. Гнать таких с работы. Он, Вилли, поступит гораздо тоньше. Это дурацкое гнездо, где прячутся агенты и держат Настю, он разворошит с помощью тупого полицейского бульдозера Готтлиба. На него все шишки и упадут. А Бон доставит спасенную сотрудницу прямо к шефу. Посмотрим, как они все запоют.

«Нет, – удовлетворенно подумал Вилли, рассматривая сквозь лобовое стекло прекрасный сумеречный город, – женщина – это не всегда плохо, иногда даже хорошо. При условии, естественно, если появляется в нужном месте и в нужное время».

Идущая впереди полицейская машина комиссара затормозила у высоких крашеных ворот. Остановившись рядом, Бон увидел, как с противоположной стороны улицы к ней кинулись трое полицейских и взяли под козырек.

– Ну что, штурмуем? – подошел к ним Вилли.

– Делайте что хотите, – махнул рукой Готтлиб. – Я устал от вас.

Бон, сопровождаемый своими громилами, решительно нажал на кнопку звонка. Через некоторое время послышались шаркающие шаги.

– Кто там? – раздался голос тети Эльзы. – Посещения закончены, уже поздно.

– Открывайте, полиция! – вмешался Готтлиб.

– Я же сказала: поздно. Люди ужинают. Приходите завтра.

Бон сделал знак своим людям, и те в три плеча мгновенно разнесли калитку и ворвались во двор.

– Люди! – закричала тетя Эльза. – Люди! Смотрите, что делается! Инвалидов бьют!

Но громилы ее не слышали. Оттолкнув тетю Эльзу, они кинулись к крыльцу, проникли внутрь и оказались в столовой. Бон вошел первым. В этот момент там действительно ужинали старики и инвалиды. Оторвав глаза от тарелок, они испуганно уставились на вошедших.

– А-а-а! – закричала какая-то сумасшедшая старушка. – Фашисты!

И швырнула в Бона ложку. Да так ловко, что сгусток каши угодил ему прямо в лоб и немедленно расползся по лысине и по лицу. Заразившись дурным примером, другие старики тоже стали швыряться ложками, а один, самый агрессивный, метнул со своего края тарелку, от которой уже на лету отделилась еще не обглоданная куриная нога. Ошарашенный столь неожиданной прытью этих полуживых придурков, один из громил громко шмальнул из пистолета в потолок. Визг и крики обрушились на Бона, как первый майский гром.

– Обыщите комнаты! Живо! – заорал он своим громилам, стирая кашу с лица. – И не вздумайте стрелять!

Они бросились шнырять по комнатам, а Бон так и остался стоять посреди столовой, уворачиваясь от ложек и громко ругаясь по-английски. Старики, не понимавшие иностранных языков, еще больше заволновались, решив, видимо, что их опять оккупировали враги.

Комиссар Готтлиб со своими полицейскими предусмотрительно в дом не пошел и даже во двор не стал заходить, что, однако, ненамного облегчило его участь, потому что, услышав истошные крики тети Эльзы, которой активно жестами помогал несчастный немой Гжегош, к воротам пансиона стал собираться народ из соседних домов.

Люди недобро поглядывали на комиссара, а одна женщина заявила, что немедленно позвонит министру. Правда, какому, она не уточнила. А тетя Эльза продолжала кричать.

– Фашисты! – кричала она. – Опять обыски! Они не дают спокойно жить даже хромым старикам, отнимают у несчастных последний ужин.

В общем, комиссар попал в непростое положение. Но когда он увидел возвращающихся ни с чем Бона и гвардию, его вдруг осенило.

– Арестуйте их! – скомандовал он своим полицейским.

И те немедленно взяли под стражу испачканного кашей Бона и его подручных.

* * *

– Значит, вот в чем дело, – задумчиво произнес Игорь. – Фантастика: наши отцы дружили и вместе погибли! Я не могу в это поверить! Идиот! Я ведь прекрасно помню то кладбище и похороны, салют и ту девочку, что рядом стояла. Я даже помню, как она показала мне язык. Кошмар! Как же я не сообразил?!

– А как ты мог это сделать? – расхохоталась Настя. – Или ты считаешь, что я с тех пор не изменилась?

– Нет, это невероятно! – не мог поверить Игорь, продолжая в наступивших сумерках вглядываться в фотографию. – Я ведь видел твои документы, но не мог сопоставить Анастасию Шелепински с Ильей Шелепинским. Да… Меня пора выгонять с работы.

– Что и сделают, не сомневайся, – успокоила Настя, притормаживая перед правым поворотом.

К улице Милоша Формана они подъехали, когда уже почти стемнело. Тем не менее Игорь первым заметил, что у ворот пансиона творится что-то неладное. Маячки полицейских машин посверкивали во все стороны ярко-синим светом, выхватывая из темноты небольшую возбужденную толпу.

– Ну-ка, стой! – скомандовал он. – Там что-то не то.

Но Настя не остановилась. Она сбавила скорость, и «жигуленок» медленно прополз мимо полицейских машин, мимо людей, мимо кричащей тети Эльзы и… мимо начальника имперской безопасности, грозного и лысого Вилли Бона, окруженного тремя полицейскими. Все так же, не останавливаясь и не прибавляя скорости, Настя вывела машину на соседнюю улицу и остановилась только через полкилометра от пансиона.

– Ну, и что теперь? – спросила она тихо.

– Ничего, – откликнулся Игорь. – Прятаться нам в Будапеште негде. Да и делать здесь больше нечего. Надо ехать.

– Куда?

– В Москву. У меня осталась одна задача: вернуть эти чертовы алмазы на родину и сдать начальству. А там – что хотят, то пусть с ними и делают. Мне они точно не нужны.

– Да, – задумчиво произнесла Настя, – если бы еще неделю назад мне сказали, что мои цели совпадут с целями агента КГБ, я бы ни за что не поверила.

– Ты тоже хочешь сдать алмазы нашему начальству?

– Нет, я просто хочу, чтобы они исчезли из Европы. Как говорит наш шеф, неплохо было бы зашвырнуть их за Кремлевскую стену.

– В таком случае – едем.