Текст книги "Отпуск с убийцей"

Глава 33

И уже в который раз за последние дни Невский отправился в город.

На сей раз – как простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом…

Невский – правда, робко – поначалу заикнулся: мол, он в некотором роде и немного пострадавший, на что доблестный майор, когда по телефону речь зашла об этом, мигом возразил: «Ну, вам так сразу все и подавай! Ведь – не калека!.. Вон, другим гораздо хуже – на тот свет пошли… А ничего, молчат!.. Шучу. Но вы же сами лезли на рожон. Разве не так, а?»

Невский чуть подумал – и признал святую простоту майора. И довольствовался тем, что он – простой свидетель, невиновный и любезно охраняемый законом…

Кроме него направлялся в город и Куплетов – тоже в качестве свидетеля и, как сумрачно шутил он сам, общественно-полезного членовредителя.

Вообще судьбой своей Куплетов был доволен. Впрочем, в его жизни, вероятно, еще надо было поискать событие, которое могло бы вывести его из равновесия – надолго и всерьез…

Ломтева – а на тропе стрелял действительно пилот – он огрел тогда от души.

Лидочку же – после всего случившегося и пережитого – хватил нервический удар.

Главврач, признав, конечно, всю ее звериную, нечеловеческую сущность и сугубую опасность для соседей – близких и далеких, – тем не менее в категоричной форме заявил, что хотя бы сутки, а еще лучше – пару дней, медсестра должна отлежаться в полном покое. При этом он уверенно кивал на Бонифатия Павлиновича: дескать, именно директор и склонил его к столь интересной мысли, однако выяснить, насколько это справедливо, никому не удалось.

В итоге Афонов скрепя сердце согласился – и Лидочка, под охраной, до утра осталась в санатории.

Дежурить при ней был назначен Дергун – как человек исключительно бывалый, во всех отношениях крепкий и к тому же знакомый с тонкостями здешнего распорядка.

А вот Гугулидзе, хотя тот и рвался тоже постеречь красавицу вдову, Афонов отказал категорически. Были здесь замешаны какие-то служебные нюансы…

Директор Подкосыжнев, когда узнал, что под его неусыпным чутким руководством работали два таких лживых и страшных человека, вмиг затосковал, что-то эдакое выпил от сердца и других недомоганий, спешно удалился к себе в кабинет, и там с ним вышел казус…

Это, впрочем, на судьбах исцеляющихся подопечных Бонифатия Павлиновича ни малейшим образом не отразилось. Никто даже внимания не обратил…

Тем временем машина – с Птучкой за рулем и с поникшим Ломтевым, зажатым на сиденье между свидетельствующими Невским и Куплетовым, – прикатила в город.

Следом за ней – почти одновременно – прибыла и карета скорой помощи, доставив в местную больницу безжизненное тело Звязгина.

Ломтев, хранивший упрямое молчание, на этот раз не выдержал.

– Зачем его в больницу? – удивился он. – Я что-то не совсем…

– А где еще у нас есть морг?! – хохотнул глумливо Птучка. – При книжном магазине или заводской столовой, или булочной – пока не завели…

– И при горкоме тоже нет, – ввернул Куплетов, впрочем, мигом спохватившись, что сморозил очевидное не то.

Он сделался пунцовым и тоскливо завздыхал.

– Ну что ж, пусть так… – с подчеркнутым пренебрежением пожал плечами Ломтев и опять умолк.

– Вы, Савва Иннокентьевич, язык попридержите, – посоветовал миролюбиво Птучка. – Мы тут все свои, а показания давать начнете – ляпнете какую-нибудь дурь… и сразу – море неприятностей!.. Не надо.

– Верно-верно, – поддержал лейтенанта Невский. – Он в этом разбирается.

– Я учту! – Куплетов кротко и тепло взглянул на своего знатного соседа.

В дороге, ощутив себя наконец-то полноценными собратьями по сложной ситуации, Невский с Куплетовым прониклись искренней взаимной симпатией и договорились впредь дружить. И это было хорошо…

Решив не откладывать дело в долгий ящик и вообще ковать железо, пока горячо, Афонов отдал последние текущие распоряжения и сразу приступил к допросу.

Ломтев, которого незамедлительно доставили к нему в кабинет, поначалу вел себя нагло.

По всей вероятности, твердо усвоив, что молчание – золото, а драгметаллы, как известно, на дороге не валяются, он отказался отвечать на любые вопросы.

Игра в молчанку, начатая еще по дороге, в машине, продолжалась…

Был летчик среднего роста, отменно сложен, русоволос, со смазливыми чертами в меру загорелого лица, с шикарными пшеничными усищами а-ля ворошиловский стрелок Буденный, с намечающейся лысиной и с холеными, что называется, точеными руками.

Глаза его, слегка навыкате, смотрели с тем выражением, когда лихая наглость способна в одно мгновение перейти в откровенный испуг.

У него были глаза пойманного с поличным плута, которому до этого всю жизнь до смешного везло…

На затылке – несколько справа – красовалась здоровенная пластыревая блямба.

Одет он был в очень стильный серый клетчатый костюм, измазанный теперь глиной и местами забрызганный крупными каплями крови.

– Вы мне еще за костюм заплатите, – с высокомерной суровостью пообещал Ломтев. – И за телесные повреждения. Так дела не оставлю.

– Х-м… Не оставляйте, ладно. А закурить сейчас не хотите? – участливо спросил майор. – Я вижу, у вас пальцы желтые от табака, и вы, вероятно, цените хорошую затяжку в трудную минуту… – желая блеснуть своим отменным кругозором, добавил он с напускной значительностью.

Ломтев побелел, секунду-другую размышлял и, наконец придя к выводу, что так-то оно будет лучше – и для всех, и для него, – немедленно изобразил припадок.

Он боком сполз со стула, поберегши, однако, раненую голову и дрыгая ногою, закатив глаза, принялся дурно орать.

Старался он не менее полуминуты, но потом устал.

Он, судя по всему, надеялся, что кто-нибудь его поднимет, побегут звать врача, но все, войдя в его положение, лишь терпеливо ждали.

Тогда он обиженно встал, слегка отряхнулся и снова уселся на стул.

– У меня – бывает… – жалобно-таинственно пояснил он. – Эдак схватит…

– А теперь вот – прошло… И хорошо, – сердечно улыбнулся Афонов, но тотчас взгляд его стал жестким, а лицо – непроницаемым. – Не прибедняйтесь, Ломтев. Мы запросили данные из вашей медсанчасти – вы абсолютно здоровы. Иначе как бы вы летали? Так что это представление… Нисколько не смешно. К сожалению… Ну, что же, если вы пока сами не желаете нормально говорить, послушаем наших свидетелей. Гражданин Куплетов, прошу!

Афонов сделал широкий жест в направлении двери.

Сидевший возле нее Гугулидзе мигом вскочил, распахнул наполовину и зычно возвестил:

– Товарищ Куплетов, зайди, дорогой!

Куплетов шагнул через порог, коротким кивком поприветствовал всех и застыл в выжидательной позе.

– Расскажите нам, Савва Иннокентьевич, – дружеским тоном предложил майор.

– Простите, а о чем я должен говорить? – спросил массовик, отчего-то конфузясь.

– Неужели не понятно? – прошипел позади него Птучка. – Что вы, как ребенок!..

– Да вот – о последнем инциденте, – прежним тоном пояснил Афонов. – Как это вы вдруг очутились возле железнодорожной насыпи? Очень интересно. Только… без фокусов отвечайте. И пройдите-ка сюда, поближе.

Куплетов осторожно вышагнул на середину кабинета.

– Так ведь… – начал он. – Все просто! Сначала, смотрю, Колька Звязгин в том направлении побежал. Я, правда, не придал этому значения… Мало ли, зачем человеку надо! Да и занят я был… А вот когда спустя сколько-то времени – я сейчас уже не помню, сколько именно! – туда направился и Михаил Викторович, причем очень спешно, тут что-то, знаете, во мне шевельнулось, что-то подсказало…

– Х-м, резон, – одобрительно кивнул майор. – И что же вы там увидали?

– Чудовищную схватку! Борьбу не на жизнь, а на смерть, – с пофосом сказал Куплетов. Судя по всему, роль свидетеля ему понравилась. – Именно! И на раздумья времени совсем не оставалось. Невский и Звязгин боролись на земле, а прямо передо мной, спиной ко мне, стоял незнакомый человек. Вот этот, – Куплетов небрежно ткнул пальцем в сторону Ломтева. – В правой руке он держал пистолет и целился…

– В кого?

– Это сложный вопрос… В кого же он целился?.. О! Я думаю, в того, кого хотел застрелить, – дипломатично рассудил Куплетов. – Лиц обоих не было видно, а одеты были одинаково: в джинсах и похожих куртках. Наш ширпотребовский стандарт. Но не дешевый! – ввернул он мимоходом. – Да и лица, рост!.. Оба – бородатые, брюнеты…

– Ну и как вы поступили?

– По велению сердца, – непреклонно заявил Куплетов. – Хотя… вам же все теперь известно!..

– Давайте, давайте! Для протокола нужно!

– Что ж, тогда другое дело… Я и не таюсь! – вскинул голову Куплетов. – Когда этот выстрелил, я трахнул его палкой по затылку.

– Так сказать, на всякий случай?.. – ехидно усмехнулся Афонов. – От души… М-да, грамотный поступок, боевой. По голове – всегда надежно… Почему же вы не сделали этого сразу, до выстрела?

– Не успел, – простодушно развел руками Куплетов.

– Ломтев видел вас?

– Кто-кто, пардон? Вот этот? Очень сомневаюсь. Он даже и не обернулся. Я действовал молниеносно, – с важностью добавил массовик.

– А палку взяли где? Поди, тяжелая была? Там, на месте, подобрали?

– Ну что вы! Там – уже времени не было. Это я еще по дороге… И, естественно, тяжелая!..

– Экий вы у нас запасливый. Ну, понятно… Пока – всё! Спасибо вам. – Афонов жестом отпустил Куплетова из кабинета. – Гражданин Невский, а теперь, пожалуйста, вы! – громко объявил он.

– Невский, будь так добр, войди! – скомандовал в открытую дверь Гугулидзе.

Господи, подумал Невский, сменяя Куплетова, как надоело пережевывать одно и то же!..

И он в подробностях рассказал и о своей схватке со Звязгиным, и о причинах, побудивших искать беглеца возле железнодорожной насыпи.

– На автобусе или на попутном транспорте ехать куда-либо опасно, пешком – далеко не уйдешь, – подытожил Невский, – на месте оставаться – глупо, а в город, к себе или к брату, тоже нельзя – не исключено, что за домом Ломтева следят, да и квартира – под наблюдением. Значит, выход один: заскочить на подножку проходящего состава и тайком убраться из опасной зоны, затаиться где-нибудь на стороне…

– Все, конечно, прекрасно. Но от того момента, когда Дергун позвонил в санаторий и до вашего прибытия туда прошло не меньше получаса, – усомнился майор. – А за полчаса до разговора Звязгин уже дал дёру. Итого: зазор во времени – час. Не многовато ли, чтобы гоняться за преступником, если тому до насыпи хорошим шагом хватило бы и пятнадцати, от силы – двадцати минут?

– Видите ли, – пояснил Невский, – расписание поездов было Звязгину, скорей всего, известно. Не так уж часто они ходят… А вот оставаться в санатории, чтобы потом впритык явиться к поезду, он, понятно, остерегся. Там, у насыпи, ждать несравненно безопасней: есть где спрятаться и переждать – на крайний случай. А хватились бы его вдруг в санатории – пойди-ка знай, куда он побежал!.. Исчез – и все тут.

– Только вы один у нас умный – догадались!.. – беззлобно пробурчал Афонов. – Так зачем вы стреляли? – повернулся он к Ломтеву. – Ведь, как я понимаю, разобрать было трудно – боровшиеся были похожи…

– Так вышло, – сумрачно ответил пилот.

– Что значит – вышло?! Вы же неслучайно, потехи ради, достали пистолет и целились… В кого?

Теперь отмалчиваться было бесполезно, даже просто неразумно. Если бы он промахнулся – тогда дело другое, можно было бы соврать… А так – факт налицо. Труп есть труп. И он, Ломтев, – убийца. И от этого уже не отвертеться. В кого бы он ни целился – оба издали действительно похожи. К тому же Невского он не видел никогда… Так что… Кого ни назови…

Вот нет – как раз не все равно! Ведь может же убийца, истинный убийца, быть наказан раньше времени?! Своего рода – акт возмездия. Пускай и самосуд…

И тогда он, Ломтев, вовсе не преступник, он – карающий перст божий, он – высший судия! А это уже несколько меняет дело…

– Так в кого же? – повторил Афонов, явно радуясь тому, в какую ловушку загнал Ломтева. – Ну?

– В брата. В Николая, – еле выдавил пилот из себя. – Его хотел убить.

– Правда? – делано удивился майор. – Вы прямо снайпер… Но, собственно, что вас побудило?

На несколько секунд в комнате повисла тягостная, злая тишина.

И тогда лицо летчика внезапно сделалось ясным и даже – одухотворенным.

– Он мне позвонил, – произнес скороговоркой Ломтев. – Среди ночи разбудил. Просил, чтобы я его спрятал. Я отказался и пригрозил, что сообщу в милицию. Предложил негодяю самому явиться с повинной.

– Сдается мне, вы не очень-то его любили? – сочувственно заметил Афонов. – И давно вы – так? – А сам незаметно показал всем, чтобы вышли. – Давайте лучше побеседуем с глазу на глаз, – предложил он, когда комната опустела. – Я же понимаю: посторонние способны сковывать и даже угнетать… Так какие у вас с братом были отношения?

– Весьма натянутые.

– Почему?

– Да ясно все, чего там спрашивать! Мерзавец – он и есть мерзавец. Пил, кутил напропалую, постоянно врал, водился с грязными, как сам он, бабами, бывало, приворовывал… Ну, ничего святого! Так не может слишком долго продолжаться… Я ему частенько говорил: «Николай, смотри!.. Докатишься! Ты же – подлец». А он мне возражал…

– Естественно. Кому приятно, когда обзывают подлецом? Особенно – частенько… – согласно покивал майор и неожиданно в упор посмотрел на летчика. – Ну а если все-таки честно, то что же вы делали там, у насыпи?

Ломтев сделал удивленные глаза.

– Я не собираюсь вас пугать, но, поймите же, в ваших интересах сказать сейчас правду, – продолжал увещевать Афонов. – Вы ведь знаете, не маленький: криминалистика нынче творит чудеса. Так что нам известно абсолютно все, но хотелось бы услышать ваше собственное признание.

– Как это – всё? – слегка опешил Ломтев.

Он силился уловить, где майор с ним честен, а где – просто-напросто старается «взять на пушку». И – не мог…

В какой-то момент ему даже показалось, что Афонов действительно знает все… Это было крайне неприятное ощущение. Но Ломтев быстро взял себя в руки.

– Извольте, – сказал он подчеркнуто независимым тоном и на этот раз не отказался от предложенной сигареты. – Когда я заявил Николаю, что не могу принять его у себя, он тотчас сообщил, что будет вынужден уехать, и еще пригрозил: мол, смотри, за твое предательство – когда-нибудь рассчитаюсь сполна… А я не люблю, чтобы мне угрожали… И вот тут уж я решил непременно его задержать. Я шел за ним по следу, очень спешил, но настиг только возле насыпи. И, если бы не я – учтите! – он бы прикончил вашего свидетеля. Наверняка.

– Откуда же вы знали время, а? И весь его маршрут – от санатория, сквозь лес? Ведь по идее Звязгин мог пойти куда угодно – в произвольном направлении…

– Он там всегда любил гулять, – нашелся Ломтев. – И я там тоже был – раз или два… Конечно, это чистое везение, что я так точно угадал его маршрут! Возможно, интуиция – она такие чудеса порой творит!..

– Ну что ж, допустим, – холодно откликнулся Афонов. – Ладно. Предположим, интуиция и, предположим, случай… Пусть все, как вы сказали… Я даже не спрашиваю, почему вы настигли его именно у насыпи, а не в пределах территории, которая отведена под санаторий, или, положим, где-нибудь в лесу… Но откуда – вы мне пока не сказали – вам было известно другое, милейший Александр Александрович: точное время, когда там, в конце тропы, у насыпи, должен оказаться санитар? Причем не просто точное время, а приуроченное к прохождению товарного состава!.. Слишком уж много совпадений, вам не кажется? Тут никакая интуиция не вывезет. Тут нужно знание, которое могло родиться только из заведомого уговора! Объясните мне, пожалуйста, всё это. Ежели сумеете, конечно.

Ломтев опять сделался бледным – как тогда, когда пытался изобразить припадок.

– Хорошо, – миролюбиво предложил майор, – подумайте еще. Я подожду. Вопросов разных – много. Подумайте, кстати, и о том, почему, откуда у вас с собой оказался заряженный пистолет… А он по штату вам и не положен вовсе… И почему Звязгин так лихорадочно смотрел на часы, будто кого-то ждал… Вряд ли он по своим часам сверял точность приближения поезда – слава богу, шум от состава слышен издалека… Не Невского же он дожидался, правда? Подумайте хорошенько. Даю вам… пять минут. Этого достаточно.

Афонов засек время и с делано равнодушным видом принялся разбирать бумаги на столе.

Когда положенные пять минут истекли, Ломтев, явно страдая, наконец заговорил.

– Вы правы. Теперь отнекиваться – глупо. Я все объясню, – произнес он очень тихо.

Майор тотчас встрепенулся и изготовился записывать новые показания.

– Николай настоятельно просил меня с ним встретиться, – начал пилот. – Он буквально умолял!.. Я человек очень занятой, как вам известно, и выкроить время… Это была большая жертва с моей стороны… Я еще и знать не знал, тогда не знал, что он – убийца и… ну, словом, собирается бежать… Он просто сказал, что нужна моя помощь.

– Так-так… – притворно заинтересовался Афонов. – Вот это уже по существу!

Весьма взбодренный таким заявлением, Ломтев сбивчиво затараторил:

– Мы с ним уговорились по телефону встретиться возле насыпи. Когда я пришел в назначенный час и увидел, что он кого-то душит и ножиком размахивает…

– Вы немедленно прозрели, несказанно возмутились – и решили его пристрелить! Короче, проучить хорошенько, чтоб век потом помнил! – насмешливо докончил майор. – Великолепно! Браво! – Он даже слегка поаплодировал кончиками пальцев. – Вы, друг мой, противоречите себе с каждой новой фразой, даже этого не замечая!.. Что ж, достаточно. Игры закончены. Перейдем теперь к делу.

Ломтев испуганно уставился на него.

– Вот вам факты, Александр Александрович. Притом учтите – установленные факты! Итак. Ваша жена и собака, принадлежавшая Мостову, отравлены одним ядом. Это – раз! Следы того, кто стрелял из-за реки в самого Мостова, вели к вашему дому. Два! То оружие и ваш пистолет – это одно и то же. Три! Существует письмо Мостова, где указано на вашу незаконную связь с его женой и содержатся угрозы в ваш адрес. Четыре! Что вы на это скажете?

Ломтев сидел, сильно ссутулившись, и молчал, точно не слышал вопроса.

– Кстати, – добавил майор, – откуда вы достали яд? Такой препарат нынче редок. Ртуть все же…

Летчик оживился.

– Колька Звязгин где-то раздобыл. Его затея. Я же говорю вам: проходимец, негодяй! Вы сами видите…

Афонов упреждающе воздел указательный палец.

– Я еще не закончил. Все это было присказкой. А теперь, наконец, пятое – и самое главное! – торжественно изрек он. – Самое очевидное, чего уже вполне достаточно, чтобы отправить вас на скамью подсудимых!.. И крыть вам нечем. Забудем о том, был Звязгин преступником или нет. Пока – забудем… Но сегодня вы при свидетелях покушались на жизнь человека! Просто – человека. И отнюдь не в целях самообороны. Даже если ничего другого у вас нет за плечами – разве одного этого мало?! Ведь вы вдумайтесь: попытка убить!..

– Почему – попытка? – дернулся Ломтев. – Я же – убил его! Наповал!

– Ну, вы и оптимист, скажу я вам!.. Уж так вам хочется!.. Эх, Александр Александрович, вот именно, вот именно!.. Ваша самонадеянность до беды вас и довела, – с укоризной, даже с некоторым состраданием вздохнул майор и повернулся к двери. – Можно, давай! – громко и не без явного удовольствия распорядился он.

И, подперев рукою щеку, начал ждать.

Судорожно стиснув ладони между коленями, скорчившись на стуле, Ломтев дикими глазами смотрел, как медленно открывается дверь…

И в эту самую дверь, словно в кошмарном сне, медленно-медленно – так по крайней мере ему показалось! – омерзительно скрипя колесами, начала, ведомая двумя санитарами, въезжать инвалидная коляска, на которой, безвольно откинувшись на спинку, сидел – с перебинтованной головой, в наброшенной на плечи оранжевой куртке, заляпанной спекшейся кровью, – мертвенно-бледный, но живой Звязгин.

На секунду взгляд его прояснился, вяло скользнул по кабинету и остановился – зорко-равнодушно – на оцепеневшем, на грани обморока, Ломтеве.

– Он!.. – тихо, с мучительной грипотой в голосе, прошептал санитар.

– Я… – как загипнотизированный, прошептал в ответ пилот. И вдруг вскочил, истошно крича: – Да-да-да, виноват! Все расскажу! Но уберите – его! Я не могу!..

Глава 34

В санаторий этим вечером Куплетов отказался возвращаться наотрез.

Да и Невский, по правде говоря, тоже не слишком рвался из города. Поэтому, за неимением лучшего, он отправился в гостиницу, где его теперь знали и где совсем недавно он уже провел томительных полдня. На сей раз, когда практически все было закончено, это казенное заведение более не вызывало у него прежних тягостных ассоциаций.

Куплетову же было решительно все равно, где сегодня ночевать, – лишь бы не в санатории.

Однако с массовиком вышла краткая заминка.

В гостинице его совсем не знали и потому резвились, как могли, в жилье отказывая напрочь. Дескать, мы бы рады, разлюбезный гражданин, но всё до осени забито, и мест нет. И не предвидится, само собой…

А подходящих интересных документов, как у Невского, Куплетов не имел… И некой суммой, чтобы сунуть ожидаемую взятку да еще и заплатить за номер, тоже не располагал. Облом, короче!

– Как же так?! – орал Куплетов на весь вестибюль. – У вас же – пустота! Нет ни души в гостинице!

– А вот – не ваше дело, – исключительно любезно отвечал администратор. – Сказано – и всё! А будете кричать и дебоширить – позовем милицию.

– И хорошо! – восторженно ответствовал Куплетов, в тот миг любивший всю милицию неистовой любовью. – Ради бога! Уж она-то вам покажет!

Пришлось Невскому дозваниваться до майора и объяснять нелепость ситуации.

Афонов в свой черед перезвонил администратору и сделал краткое и очень веское внушение, после чего все моментально и волшебным образом устроилось: администратор подобрел, засуетился и торжественно вписал Куплетова в особую графу почетных постояльцев, которые не только взяток не давали, но и устраивались, так сказать, бесплатно – за казенный счет.

Чтобы обезопасить своих подопечных от каких-либо других накладок, Афонов завил, что с удовольствием отужинает в компании Невского и Куплетова, и попросил только немножко подождать, пока он освободится.

Предстоящий визит столь важной фигуры окончательно потряс администратора, уж и не знавшего теперь, как ублажить еще недавно обхарканных им гостей.

По такому поводу массовик моментально выдал скабрёзно-благодарственный стишок:

Хорошо в Стране Советов

Жили Невский и Куплетов!

Услыхавши это, администратор несколько оторопело поглядел на Невского.

Тот успокоительно кивнул: мол, не берите в голову – такие шутки у товарища порой, позволено!..

Минут через пятнадцать к ним уже присоединились майор и неизменный Птучка.

Вечер прошел тихо-мирно и, как принято говорить, в добросердечной обстановке.

Плотно поужинав в полупустом ресторанчике при гостинице и пожелав напоследок своим новым знакомцам спокойной ночи, Невский и Куплетов отправились к себе в двухместный, люксовский, по здешним представлениям, номер – с отключенным телевизором и даже унитазом в темненьком чулане.

– Может быть, хотите прогуляться перед сном? – спросил Невский, уже отпирая нумерованную дверь.

– Нет, – мотнул головою Куплетов. – Что я на улице забыл? Мне вообще теперь все противно.

– Ну, не будьте таким впечатлительным! – дружески хлопнул его по плечу Невский. – Мало ли, что еще в жизни с нами приключится!..

Несмотря на, казалось бы, вполне пристойный вечер, массовик был подавлен и мрачен.

– Еще приключится! Х-м… Нет уж, довольно, такого – не будет, – отрезал Куплетов. – Даже вспоминать боюсь… И как я только смог – вот так, одним-то махом!..

Он вспушил было усы, но их кончики вновь безвольно повисли.

Приятели по несчастью удобно расположились в потертых креслах перед низеньким журнальным столиком и некоторое время молчали.

Невский по привычке сразу закурил и, поглаживая бороду, принялся высматривать пепельницу. Она почему-то оказалась на коврике – как раз под тем самым креслом, где он сидел, – полная обгорелых спичек и гнутых пробок из-под пива.

– Похоже, я сегодня совсем не засну, – пожаловался Куплетов. Он зябко передернул плечами. – Вот чего бы я сейчас действительно хотел…

– Знаю-знаю!.. Не страдайте. В отличие от вас я оказался более предусмотрительным… – улыбнулся Невский. – За наше с вами здоровье! – провозгласил он, водружая на столик заранее припасенную в ресторане бутылку дорогого грузинского коньяку и доставая из облупленного старомодного серванта маленькие рюмки. – Надеюсь, здесь, у нас в номере, – не общественное место и можно распивать?

– Что за напиток? – мгновенно встрепенулся массовик.

– «Енисели».

– Питательный продукт, – сказал Куплетов с явным одобрением. – Ну, до чего ж вы ловко! А я даже не заметил… Ой, черт возьми, как хорошо! Нет, вообще-то мне нельзя… – внезапно вспомнил он, слегка конфузясь. – Но сегодня – ладно. Организм чего-то просит… Я сегодня обалдел!

Они, не чокаясь, немножно выпили, и тут Куплетова разобрало любопытство.

– Слушайте, – сказал он, – ну а все же?! Я в этом деле запутался совсем.

– Да? А, по-моему, теперь-то уж – все просто, – возразил Невский.

– Для вас! А для меня – нет. Боюсь, самое-то интересное я просидел под стражей. Вы не могли бы мне… Буквально в двух словах!

Невский разлегся в кресле и, вороша бороду, долго смотрел на тлеющий кончик сигареты.

Ему было хорошо, и снова вспоминать прошедшее совсем не хотелось.

– Ну? – настаивал Куплетов.

– В двух словах – вряд ли выйдет. Это долгая история. Может быть, лучше завтра? – спросил Невский с тихой надеждой.

– Нет, – сварливо отрезал Куплетов. – Именно сегодня! По горячим, так сказать, следам. Я же имею право знать…

– Иметь-то имеете, – вздохнул Невский. – Его все вроде бы имеют… А у кого-то даже – про запас, на всякий случай… Да вот только проку с этого? Ну, хорошо. Само расследование – к черту. Это вам не интересно… Лучше – просто история, легенда. Подойдет?

Куплетов с важностью кивнул и аккуратно нацедил еще по рюмочке.

На сей раз они дружно чокнулись, как будто вступая в некий уговор.

– Значит, так… – неторопливо начал Невский. – Вы хотите, чтобы я – про все, с азов?

– А то!.. Естественно! – обиделся Куплетов. – Мне же интересно!..

– Ну, тогда поехали. – Невский поудобнее уселся в кресле. – Итак: жили-были директор важного районного завода Андрей Порфирьевич Мостов и его любимая жена, Лидия Степановна. С этой дамой вы знакомы. Да… Богато жили. Ему – пятьдесят четыре, а ей двадцать шесть. Лидочка, как вы, наверное, заметили, женщина эффектная, мужчины на нее заглядывались – Мостов ревновал ужасно. И потому, на свой лад ублажая, особой свободы ей все же не давал. Вот вам и повод для недовольства, для частых ссор…

– Ну а Звязгин? – не выдержал Куплетов. – Мой картежный компаньон – он что же?

– Звязгин? Погодите… Дойдем и до него… Так вот. В то же самое время обретался в городе некто Ломтев, Александр Александрович, много лет пилотировавший вертолеты, своего рода ас. У него была жена – существо жалкое, очень больное… Ломтева, как вы догадываетесь, она изрядно тяготила, но, до поры до времени, он мирился с ее присутствием в доме, поскольку – по меркам человеческой морали – бросать ее, разводиться было подло, некрасиво.

– Господи! – всплеснул руками Куплетов. – Ломтев – и еще какая-то мораль!..

– А вот представьте себе! Я думаю, поначалу он вполне искренне ее жалел… Но однажды случайно встретил Лидию Степановну… И влюбился по уши! Начал за ней ухаживать, делать подарки, говорить нежные слова и в конечном счете совсем заморочил бедняжке голову. Она уже была готова уйти от мужа к нему…

– Ну и развелись бы на здоровье! – невольно вырвалось у Куплетова.

– Легко сказать… Вот тут-то и начинаются затруднения. – Невский с признательной улыбкой принял от Куплетова новую рюмку коньяку и опрокинул ее. – Видите ли, Мостов от природы был жаден и в случае развода отдал бы жене мизерную часть того, что имел. Это – если полюбовно. А мог и ничего не отдавать – имел такое право. Детей-то у них не было… Ломтева, понятно, такая перспектива не устраивала. Ему хотелось обладать всем. Он и Лидочку настроил на это. Но как заполучить чужое? Выход они видели только один: Мостов должен исчезнуть, иначе – умереть.

– Стоп, стоп! А что же тогда делать с другой женой, которая ненормальная?

– Тоже – убить, – спокойно ответил Невский. – Ведь теперь уже она стала реальной помехой. Если развестись, придется выделить – конечно, по суду! – какую-то сумму на ее содержание. И при том – немалую. Жалко!.. Задумано все было очень тонко. Некоторое время Ломтев внушал жене, что прикончит ее. Когда она пыталась рассказать об этом соседям, ей не верили – знали, что ненормальная. Тем более, что летчик в глазах окружающих был на самом хорошем счету. Ему сочувствовали даже… В какой-то момент Ломтев понял: пора! Дал жене яду, а сам отправился в очередной рейс. Как будто ничего и не случилось… Вернувшись, обнаружил в доме готовенький труп, хладнокровно повесил его на чердаке, имитируя самоубийство, а после – изобразил безутешные страдания вдовца. Алиби было, как он считал, железное. И не обманулся в этот раз.

– Нет, каков подлец! – возмущенно прошептал Куплетов. – Ну а разве нельзя было установить, что он сначала ее отравил?

– Разумеется, можно! – криво усмехнулся Невский. – Это любое бы грамотное вскрытие показало… Но вот его-то как раз и не было!

– Почему? – изумился Куплетов.

– Здесь я могу только предполагать, – развел руками Невский. – Но, наверное, не слишком ошибусь в итоге… Тут многие нюансы выглядят довольно странно. История с женой Ломтева… Майор Афонов это дело сразу завернул, точнее, никакого дела вовсе заводить не стал. Тихонько, без скандала… Дальше: эти загадочные выстрелы у реки – тоже куча неувязок, на поверхности лежат! Никто как будто не заметил… Наконец, убийство Мостова! Тоже, доложу вам… Афонов явно не желал вникать в детали, был готов удовлетвориться первой же возникшей версией… Это не просто непрофессионализм… Ведь и Ломтева, и Мостова знали в городе очень хорошо. Оба – депутаты райсовета… А папаша у пилота, между прочим, – председатель исполкома в ближнем областном центре… Мостов же с этим папашей, да и с первым областным секретарем – давненько на ножах. Чего-то там не поделили в свое время… Мостов на плаву держался только потому, что был и впрямь недюжинный хозяйственник, завод держал в передовых, весьма рентабельных, да и в столице кой-какими нужными знакомствами располагал… И Звязгин, хоть и совершеннейший подонок, тоже был не с улицы мальчишка. Эдаких ценных исполнителей всегда стараются беречь, чтоб были под рукой.

– То есть получается: кое-кому не выгодно было, чтобы все убийства расследовались так, как того требует… порядок? – уточнил, приходя в сильнейшее волнение, Куплетов. – А вы догадывались и… молчали?!