Текст книги "Отпуск с убийцей"

Глава 16

– Вы можете ехать, Михаил Викторович, – в который раз напомнил Невскому майор. Он коротко взглянул на часы. – Ого, уже половина девятого! Совсем вечер. Вас там покормят?

– Будем надеяться, – пожал плечами Невский. – Там же в курсе, вероятно…

– А то, если хотите…

– Можно было бы составить теплую компанию Куплетову? Нет, Анатолий Аверьянович, благодарю, – с улыбкой отказался Невский. – Я уж как-нибудь… И сообщите, если будет что-то новенькое…

– Новенькое… – хмыкнул майор. – Тем и живем! Вы только, знаете ли, у себя сидите смирно, никуда пока не отлучайтесь… Мало ли, что может быть! Не вам же объяснять… Ох, эти мне знаменитости, одна морока!.. – сокрушенно вздохнул он. – Ладно… Машина дожидается внизу. Лейтенант Птучка подвезет вас.

– Это крайне любезно с его стороны. Хотя… я мог бы и на автобусе. Еще не поздно…

– Ну зачем же утруждать себя? Вы не для этого приехали сюда. Вы лучше отдыхайте…

– Опасаетесь, что я сбегу?

– Да ничего я не боюсь! – нахмурился майор. – И не таких ловили!.. Что вы препираетесь, как старая невеста перед койкой?! Я сказал – и все.

– А разве я отказываюсь?

– Вот и превосходно. С сержантом Дергуном, – наставительным тоном произнес майор, – ведите себя попроще, ну, как с обычным отдыхающим… Однако раздражать его не надо. Он хотя и ценный кадр, но человек непроходимого ума и шутки ценит не всегда… Да, еще один совет… При посторонних разговоры об убийстве лучше вообще не заводить. И, если что, помалкивайте, словно это вас и не касается… И Лидию Степановну тревожить ни к чему.

– Я все-все сделаю, – пообещал с довольным видом Невский, ласково приглаживая бороду. – В конце концов я тоже не мальчишка – понимаю. Можете не волноваться. Я, простите, закурю?

– Теперь-то – для чего? – махнул рукой майор. – В дороге надымитесь всласть.

– Ну, ладно… Может, вы и правы. Между прочим, мне сейчас в голову пришла одна мысль. Вот вы говорите: по дороге… Если принять версию, что преступник связан с санаторием, то он ведь должен был каким-то образом добраться до города! Конечно, тут не очень далеко… Но не пешком же он шел – в дождь, на ночь глядя! В принципе он мог отправиться на рейсовом автобусе, однако я не думаю…

– Х-м… Почему? – удивился майор.

– Да потому, что здесь курсирует только один автобус, одна машина! Я у Лидии Степановны выяснял… И интервал движения достаточно велик: почти два часа. Последний раз мимо санатория автобус проходит без пяти, самое раннее – без десяти двенадцать, примерно так… А предпоследний раз он появляется ровно в десять. Если верить расписанию, по крайней мере… Перед тем как ехать в город, убийца заглянул ко мне в номер и забрал нож. В десять я еще был на месте. Значит, предпоследний рейс отпадает. А на самом последнем автобусе уезжала только Лидия Степановна…

– Ну, не знаю… Преступник преспокойно мог пойти вперед и встретить автобус где-нибудь по дороге. Это было бы логично, вы не находите?

– То есть вы полагаете, что, пока я заходил за Лидией Степановной и мы двигались в сторону остановки, преступник побывал у меня в номере и затем опрометью кинулся обгонять автобус – наискосок, через всю территорию, по темному лесу?! Хорошая, должно быть, у него сноровка!..

– Именно так, – подтвердил майор.

Увы, честно признаться Афонову, что он оказался в Лидочкином кабинете еще в самом начале одиннадцатого, Невский не посмел. Впрочем, эта вынужденная недоговоренность нисколько не умаляла его основных умозаключений.

Но майор и сам наконец-то почуял некую нестыковку между показаниями Куплетова и предположениями Невского, о чем не преминул сообщить.

– По словам Куплетова, – хитровато начал он, – Турусов заявился, когда вы уже ушли… Так?

– Так, – подтвердил Невский.

– Они сидели, пили, говорили… А на это нужно время. Верно?

– Верно, – подтвердил Невский.

– Потом за ними зашел Звязгин. А вас все не было… Так когда же вы отправились к Лидии Степановне? Перед отходом последнего автобуса, чтобы ее проводить, или гораздо раньше? Это ведь существенно. Согласны?

– Согласен, – вздохнул Невский, кляня себя за то, что так некстати вылез сейчас со своими новыми гипотезами. Промолчал бы – и уже катил бы преспокойно в санаторий! А там майор пусть сам мозгами шевелит… Так нет же, приспичило, на рожон полез! Дурной энтузиазм… Теперь надо объяснять, выкручиваться, хотя лучше и не врать. – Да, я к Лидии Степановне зашел пораньше, – с невозмутимым видом сообщил Невский. – Думал, она так поздно на работе не сидит… А расписание автобусное я узнал уже потом…

– Чего ж она так задержалась? – прищурился майор.

– Я задержался – не она. Если бы я знал, когда идет автобус, то, разумеется, не стал бы допоздна точить лясы с Куплетовым. А так – мы с ней договорились, и она меня ждала. Человек слова… Могла ведь и уехать, не дождавшись! Мне, конечно, было очень неудобно, но она все поняла… Не бегать же по санаторию туда-сюда!.. Вот и сидели в кабинете, коротая время. Я рассказывал ей о своей работе…

– Да и я не отказался бы послушать! – благодушно покивал майор. – Но это – в другой раз. А пока вернемся на грешную землю… Итак, у преступника было достаточно времени, чтобы украсть у вас нож.

– Вполне.

Афонов на некоторое время задумался, опустив голову на грудь, отчего короткая его шея, казалось, вообще исчезла, целиком уйдя в белый крахмальный воротничок.

– Куплетов оставался в номере… – принялся рассуждать майор вполголоса. – Его приятели сидели вместе с ним, но, судя по всему, ножа тоже не трогали… На кой хрен им этот нож, если они ночь напролет играли в карты?! И вообще – вот странно: что, преступник не мог воспользоваться каким-нибудь своим собственным орудием – топором, к примеру, или заточенной стамеской, или револьвером, наконец?! Нет, подавай ему ваш нож… Зачем весь этот балаган?

– Так удобнее было поставить меня под удар, а от себя отвести подозрения, – пожал плечами Невский.

– Почему именно вас?

– Вопрос не по адресу, дорогой Анатолий Аверьянович. Я тоже мог бы его задать. Логика убийцы, видимо, простая. Приехал в санаторий новый человек, причем достаточно известный… Если все обделать как надо, выйдет немалый шум. А под шумок легко и скрыться… Главное, удачно направить следствие по ложному пути.

– Но отпечатки-то – Куплетовских галош! Вот что существенно. Нож – это само собой, а есть ведь и галоши… И всё каким-то образом – вы, Михаил Викторович, уж не обижайтесь! – сходится на вашей комнате. Отсюда – однозначный вывод: кто-то из жильцов или ее посетителей имеет прямое отношение к убийству!

– Либо косвенное, – уточнил Невский. – Но при этом я провожал Лидию Степановну – и только до остановки…

– А свидетели есть? – набычась, уставился на него майор.

– Вот не знаю, – покачал головой Невский и машинально подергал себя за бороду, чтобы тотчас же начать разглаживать ее… – Куплетов с приятелями играл в карты, и никто из помещения не отлучался…

– Опять же – где свидетели? – настырно повторил Афонов. – Куплетов напился, и все его показания мало чего стоят… Конечно, мы проверим остальных…

– Если никто из них не сбежал, – хмыкнул Невский.

– Тогда это будет редкостной зацепкой, – радостно проговорил майор и даже чуть зажмурился, невольно предвкушая, как бы это было хорошо!.. – Ну ладно, возвратимся к вашей версии… На чем вы там остановились?

– А на том, что преступник должен был приехать в город… Обогнать автобус он мог только в одном случае: если четко ориентировался в темноте. Тогда это какой-то санаторский старожил. Поскольку человек со стороны, случайный, вряд ли бы вот так сумел…

– Пожалуй, – поддержал Афонов. – В этом есть резон.

– Но мне почему-то кажется, – продолжил Невский, – что он все-таки уехал несколько позднее, не привязывая свой маршрут к автобусу.

– А как же…

– Очень просто. Так удобней. Я уверен: преступник следил за Лидией Степановной и знал, когда она отправилась домой. Наверняка они были знакомы. И потому ехать вместе с ней в одном автобусе, чтоб она видела его… Сразу куча проколов! Это даже не риск, это – сразу класть голову на плаху. Причем добровольно… Абсурд! Никто на это не пойдет. Если, конечно, не страдать манией самоубийства…

– Но мог же человек стать преступником во имя идеи! – поддразнил Афонов. – Нынешние террористы, например, частенько… Да и в прошлом веке… как их, ну, народовольцы! За идею шли на смерть, кидали бомбы.

– Ну вы, Анатолий Аверьянович, сравнили! – хохотнул невольно Невский. – Нет, все гораздо прозаичней, никакой идеей тут не пахнет, я не сомневаюсь. Потому-то наш убийца и не мог поехать на автобусе.

– А как тогда, по-вашему?

– Тут вариантов я не вижу – только на попутке. Так что есть прямой резон проверить всех водителей, которые в промежутке, скажем, от двенадцати до трех часов ночи двигались в направлении города.

– Почему именно в это время? – не понял майор.

– Раньше двенадцати преступник вряд ли сумел бы завладеть мои ножом, – пояснил Невский. – А после трех он не успел бы добраться до города. Как вы помните, убийство случилось примерно в четыре утра…

– Если только Лидия Степановна не ошибается, – заметил Афонов.

– Я думаю, она не ошибается, – со вздохом отозвался Невский.

– Ну что ж, согласен, – покивал майор. – Ночью машин на дороге немного, так что проверить не очень сложно. Этим я сегодня и займусь.

– Скорей всего, сотрудники санатория и отдыхающие, у которых есть машины, отпадают. С территории в это время никто не выезжал.

– Тоже надо уточнить… Но почему вы так нейтрально говорите – «убийца», «преступник»? Разве…

– Ничуть не бывало! – воскликнул Невский. – Вы, как я заметил, очень любите подстегивать события. Быть может, вы на правильном пути, но… Обвинить – проще простого. А я вовсе не уверен, например, что Куплетов – именно тот, кого мы так ищем. Улика? Да. Серьезная улика. Но не доказательство. Ведь сами говорили… И против меня есть улика! Да еще какая! Просто вам удобней думать, что такой человек, как я, скорей всего, не мог…

– Ну, дружище, в вас и впрямь заговорил телеведущий! – вздохнул Афонов. – Вот не время… Уж если вы взялись искать и обвинять кого-то… Безусловно, к вам у меня доверия больше. А что до улик… Кстати, я не обратил внимания, какого цвета куртка у Куплетова?

– Ярко-зеленого. Как глазок новенького светофора. Грех такое не замечать…

Глава 17

Выехать удалось только через час – забарахлил мотор.

Всю обратную дорогу в санаторий Невский молчаливо и сосредоточенно глядел в окно, где по-августовски быстро собирались сумерки.

«Газик» шел неторопливо, плавно взлетая на бесчисленных ухабах.

Едва машина выбралась из города, Птучка включил фары, и теперь длинные конусы света выхватывали впереди то смолянисто-черные заводи луж, то густые кустарники, то одинокие телеграфные столбы.

Навстречу попалась лишь одна машина. И на всей дороге – ни души.

– Вот ведь, – заметил Птучка, ловко маневрируя между омутами луж, – в двух шагах от города – и такая пустынь. Дорогу хоть бы сделали нормальную! Какое там… Словно в медвежьем углу живем, на краю света!..

– У нас дороги всюду мерзкие, – меланхолично отозвался Невский. – Это – чтобы зря не ездили туда-сюда. Не отвлекались от хорошей жизни.

Лейтенант подозрительно скосил глаз на своего пассажира, однако промолчал.

– Думаете, в столице лучше? – продолжил Невский. – Вы там просто не были. Как с главной улицы свернешь куда-нибудь в проулок, так сразу – черт-те что! Колдобины, ямы, фонари не горят – только машины бить. А уж какая жуть творится во дворах!.. Отсюда вывод: надобно ходить пешочком, нечего кататься на машинах, бензин тратить. И врачи твердят: прогулки для здоровья исключительно полезны… Так что наши дороги – совсем не для езды.

– А для чего тогда? – наивно удивился Птучка.

– Этого никто не знает, – тихо и загадочно ответил Невский. – Я полагаю, чтобы люди ощущали себя ближе к матушке-природе. Мы вечно боремся со всякими стихиями. У нас это сидит в крови.

И снова лейтенант не понял ничего, хотя и заподозрил в сказанном не то подвох, не то насмешку… К эдаким речам он явно не привык…

– Да, кровь… – пробормотал он, чтобы как-то поддержать беседу и одновременно концентрируясь на хорошо знакомом ему слове. – Нынче много зверствуют, особенно в глубинке, вот в таких глухих местах… Убивать начнут: ори не ори – никто и не услышит.

– И что, у вас часто бывает? – машинально поинтересовался Невский.

– Ну, часто не часто, но случается, чего там… И нераскрытые убийства есть. Да как везде… Вообще событий хватает. Взять того же Мостова!

Невский повернул голову к водителю.

– Вы сомневаетесь, что найдут убийцу?

– А чего сомневаться?! Преступник, может, сейчас, в отделении сидит, тепленький, только и ждет… Нет, я о другом!.. – Птучка резко крутанул руль, объезжая гигантскую лужу. – В такую вот заедешь – все равно, что колесом в открытый люк канализации, – пожаловался он. – Страшная дорога. А чинить потом все некогда!.. Хоть кто бы из начальства долбанулся тут разок. Уж, может быть, тогда…

– Это маловероятно, – хмыкнул Невский. – Там, где поджидают неприятности, начальство не бывает. Посылают замов. А тем, в сущности, плевать. Начальство же руководит издалека. Оттуда легче ничего не замечать, а выглядеть при этом исключительно солидно… Но вы что-то начали рассказывать?

– Да, собственно, я вспомнил о другой истории… Так, знаете, на память вдруг пришло… Я, конечно, не берусь вот так-то утверждать, что именно в Мостова… Дело темное. Но!.. Майор, правда, дело закрыл…

Невский заинтригованно уставился на Птучку.

– Х-м, опять – Мостов? Какой он вездесущий… Прямо пуп вселенной!

– Ну, какой он пуп!.. – Птучка неопределенно улыбнулся. – Просто – город небольшой, и все тут друг у друга на виду. И если что случится… Говорить потом готовы год. А ведь Мостов был как-никак директор…

– Что же все-таки у вас произошло? Мне интересно. Или это следственный секрет?

– Да почему секрет?! – пожал плечами лейтенант. – Я ж говорю: закрыли дело, точка! А история такая… В конце мая, в этом году, Мостов устроил пикничок на речке – с разными полезными людьми, не буду называть их, это роли не играет… Пятница, хороший теплый день… Ну, приехали они на двух машинах, разложились, как заведено, в тени, на бережку – закуска там, выпивка, все чин-чином. Городские шишки, этих – тронь!.. А на другом берегу, как раз напротив, заросли кустов – густые, и не продерешься… Вот, стало быть, началась гулянка, все только-только разогрелись – тут-то из этих самых кустов и бабахнули. Несколько раз. Из пистолета, потом проверяли… Пули только по дереву чиркнули – над самой головой Мостова. Сантиметров бы на пять пониже – и до свидания… С Мостовым, ясное дело, сердечный припадок случился – прямо там, у реки. Крики, паника… Ну, какой тут пикничок?! Слава богу, машины были. Отвезли его в больницу, две недели отдыхал…

– А кто стрелял?

– Вот до сих пор неизвестно, – с непонятной торжественностью, словно в том была его личная заслуга, отозвался лейтенант. – Ведь не будет же преступник, как дурак, сидеть в своей засаде! Смылся сразу… В суматохе-то никто его и не заметил… И немудрено!

– Почему вы решили, что преступник был один? – быстро спросил Невский.

– Потом уж выяснили, через несколько часов… С собакой все кусты обшарили, нашелся даже след, а у дома летчика – потерялся. Как говорится, ни тпру ни ну!.. Концы в воду. Два месяца проваландались, а после дело-то и прикрыли. Шуму, правда, было много… Разговоры, слухи… Да все – вздор!

– А летчик-то откуда взялся? Этот – кто такой? – с изумлением спросил Невский.

Клубок фактов, судя по всему, начинал запутываться самым необыкновенным образом…

– Откуда летчик? – повторил Птучка. – Здесь, в городе, живет. Это – Ломтев, Александр Александрович. На вертолете работает – в нашем городском хозяйстве. Уже лет десять, вероятно. Крепкий, толковый мужик, депутат… Мне с ним сталкиваться приходилось – не по службе, вы не думайте. Так, разные житейские дела… Очень толковый, говорю вам. Правда, жмот большой, но это – ладно. Все не ангелы. В ту пятницу он был как раз на вылетах, мы выясняли.

– Понятно… У Ломтева – алиби.

– Да он вообще тут ни при чем! – горячо воскликнул Птучка. – Я вам точно говорю. И потом… у него в апреле такое горе случилось…

– А именно?

– Жена повесилась.

– Довел?

– Ну вы даете, Михаил Викторович!.. С таким-то мужем – жить да жить! Как у Христа за пазухой…

– Да? Интересно… А с чего же она вдруг?

Птучка глубоко вздохнул и тотчас резко крутанул баранку, объезжая лужу.

– Странная она была, с приветом… – сообщил он, чуть помедлив. – В областной больнице лежала, у нее шизофрению, кажется, нашли. Бывает… Молодая, вот что жалко! Получила инвалидность, первую группу. Сидела дома, потому как тихая. Ну, дома и уход получше, сами понимаете… А в последние полгода, соседи рассказывают, она совсем их доняла. «Он меня убьет!» – это она о муже своем, и каждый день талдычила одно и то же… Убьет он ее, значит, и все тут!.. Муж часто в рейсах, разумеется, за ней присматривали, да вот все ж – недоглядели… Пошла на чердак – и готово. Муж вернулся, а она – холодная, в петле болтается. Похоронили…

– Может, он издевался как-нибудь над нею или постоянно бил? – предположил Невский.

– Да какое там! Спокойнейший мужик, пальцем мухи не тронет. И – не повезло. Уж как он с ней маялся, бедняга, мог бы и развестись, кстати, – закон позволяет, так нет, жалел… А она вон что про него выдумала… Больная, что с нее возьмешь! Такие пироги, Михаил Викторович.

– М-да, занятно, – пробурчал Невский, задумчиво глядя в окно, хотя там теперь уже почти ни зги не было видно. – Все это очень и очень занятно… Простите, а где именно обрывались следы?

– Какие? – не врубился Птучка.

– Ну, те, что вели от реки… Когда в Мостова стреляли. По вашим словам…

– Ах, вы об этом! Мы вроде о другом давно уж говорим… Где обрывались? Да у самых ворот дома!

– А… дальше?

– Дальше – ничего. Собака покрутилась у ворот и потеряла след.

– И впрямь – загадка на загадке, – сокрушенно покачал головой Невский. – Надеюсь, вы зашли во двор?

– Нет, разумеется. Ведь я ж вам говорю: собака потеряла след снаружи! И потом… Ломтев в тот день был на вылетах. Ломиться в чужой дом в отсутствие хозяина, без уважительных причин…

– Ничего себе – без уважительных! – невольно возмутился Невский. – И это говорите вы, профессионал со стажем!.. Я не знаю… Это какой же должен катаклизм произойти, чтоб вы случившееся наконец зауважали, выражаясь в ваших терминах?! Вы, право, поражаете меня.

– Я в этом деле не участвовал, – обиженно ответил лейтенант, притормаживая перед кучей гравия, которая разлезлась чуть ли не на пол проезжей части, хотя ссыпана была когда-то, безусловно, на обочину дороги. – Там работали другие. Далеко не дураки! Меня уже позднее подключили к следствию… И у меня нет ни малейших оснований сомневаться. Если поступали так, а не иначе, значит, по-другому было и нельзя – в тот раз, по крайней мере…

Невский привычно прихватил пальцами бороду и с очевидным раздражением подвигал ее вправо-влево.

– Ну а вы бы сами как вели себя?

– Не знаю. Не задумывался, честно говорю. Может быть, и заглянул бы за ворота – для острастки… Да чего там, дело кончено! Кого теперь интересует, что я мог бы предпринять?! Я – исполнитель… Доказательств – нет. А просто так подозревать… Да эдак ведь любого можно подвести под уголовную статью! На свете невиновных нет. Тут было бы желание… А мы, Михаил Викторович, не имеем права своевольничать! Нельзя. На это есть инструкции, законы, – подытожил Птучка.

– Да, законы надо знать. И уважать… Но почему же вы раньше мне обо всем этом не рассказывали? – огорчился Невский. – Еще там, в гостинице?

– А, собственно, зачем? – непритворно удивился лейтенант, сбавляя скорость перед поворотом. – Никакой ведь связи с нынешним убийством!

– Может – да, а может – нет…

– Вот то-то и оно! Я тогда докладывал по всей проформе и куда положено. Позволил себе тоже малость усомниться… И не изменило это ничего! Им, стало быть, виднее… А сейчас… Нет, здесь совсем иначе. Это убийство особое, из ряда вон!.. И потом, еще раз повторяю, про то покушение все, кому надо, знают. Что я буду старое толочь?

– Все убийства особые, – с неудовольствием возразил Невский.

– Оно, конечно, – согласился Птучка. – Но теперь, похоже, преступничек не уйдет… Это вы правильно придумали – отсюда начать…

Они подъезжали к санаторию.

Впереди, в просветах между деревьями, замелькали совсем уже близкие огни. От главного корпуса донеслась развеселая музыка – кто-то из исцеляющихся громко включил радио.

– Эх, крепкого горячего чайку бы! – произнес мечтательно Птучка.

– Боюсь, вам не следует сейчас маячить в санатории, – заметил Невский.

– Я знаю, – вздохнул лейтенант. – Это я так, вообще…

– Скажите, – вдруг спросил Невский, – а труп повесившейся, когда снимали, врач осмотрел?

– По-моему, нет. Потом уже, в морге…

– Так… Любопытно. Но вскрытие-то было?

– Когда?

– Ну, здрасьте! В морге, надо полагать…

– Нет, – решительно мотнул головой Птучка.

– Почему?

– Да ведь… и так ясно, отчего умерла, – пояснил лейтенант, удивляясь недогадливости своего спутника. – И муж ее, Ломтев, был против.

– Это, безусловно, его право… – согласился Невский. – Возражают многие, я знаю. Но уж в данном случае!.. Могли и не прислушаться.

– Легко вам говорить… Поспорьте-ка! И так все было очевидно: сбрендила, повесилась… Какие тут сомнения?

– И все-таки они есть, – твердо ответил Невский. – Понимаете – есть! У меня, во всяком случае…

– Ну, знаете! – фыркнул Птучка. – Даже как-то… Может, скажете, это Ломтев ее укокошил? Летит себе на вертолете, и вдруг: дай, думает, придушу ее. А там пускай повесится сама.

– Это не смешно, – пожал плечами Невский.

– Да бросьте вы, ей-богу, – умиротворяюще проговорил лейтенант. – Ее же внимательно осмотрели! Никаких следов насилия. Чувствуете – никаких! Она сама в петлю полезла! Тут двух мнений быть не может.

Птучке явно не хотелось ворошить минувшее.

– Я не об этом, – отмахнулся Невский. – Мнений может быть как раз хоть двадцать! Меня удивляет другая деталь, а на нее, похоже, должного внимания не обратили…

– Это, извините, вы о чем? – Лейтенант недоуменно скосил на него глаз.

Невский, склонив голову на грудь и словно собираясь с мыслями, выдержал недолгую паузу.

– Напомните еще раз, – попросил он наконец, – как она говорила незадолго перед смертью? Ну, последние полгода, когда случались приступы?

– Соседкам-то? – уточнил с легким смешком Птучка. – О, это был цирк!.. Так вот – дословно: «Он меня убьет!» Фраза в протоколе фигурировала, я запомнил точно. И вы сами посудите, с какой стати…

– То-то и оно! Как раз эта фраза меня больше-то всего и удивляет, – с расстановкой произнес Невский. – Да и вас могла бы насторожить… Ведь жена Ломтева, как вы сказали, была шизофреничка, больной человек… Мне, по роду работы, несколько раз доводилось сталкиваться с похожими типами. И я прекрасно помню… Как бы это объяснить? Понимаете, будучи просто больной, без всяких посторонних накладок, она уж скорее могла бы сказать нечто другое, в определенном смысле более естественное для нее… Не думаю, чтобы мне изменяла память.

Птучка внезапно ударил по тормозам, и машина, не доехав ста метров до ворот санатория, встала. Лейтенант всем туловищем повернулся к Невскому, силясь разглядеть его в темноте.

– А что же она должна была говорить? – спросил он почти шепотом.

– Ну, предположим: «Он хочет меня убить». Улавливаете разницу? Вот так было бы естественно для обычного клинического случая. А по вашему рассказу – нет, не получается. Странно!.. Правда?

– Да, но такие детали никто не выяснял… – упавшим голосом пробормотал лейтенант. – Все быльем поросло. Никто теперь и вспоминать не станет…

Невский устало вздохнул.

– Так, значит, никакого уголовного дела в связи со смертью жены Ломтева вы не заводили?

– Разумеется.

– Но почему же – разумеется?! Мне кажется…

– А это – только вам, Михаил Викторович!.. – дернулся с досадой Птучка. – Все-таки профессионалы действовали, не любители. И уж, наверное, им как-нибудь виднее… Если нет уголовного дела, выходит, и не было в нем надобности! Я так полагаю…

– А вот это – совершенно зря. Мы часто ошибаемся. И начинаем понимать, что сделали ошибку, лишь тогда, когда уж ничего нельзя исправить… Но порой и время не помеха. Если хорошенько, непредвзято разобраться. А теперь, по-моему, как раз такой момент…

– О чем вы? – удивился Птучка.

– Все о том же. Об упущенной вами возможности. Почти упущенной… Надо попробовать – шанс есть. И это вовсе не моя прихоть… Любое дело, в случае особенной необходимости, должно быть возобновлено. Заведено официально, если его раньше не было. Мне кажется, такая вот необходимость наконец настала. Время еще можно наверстать!.. Есть удивительная штука – интуиция… – добавил Невский, грустно глядя в окно – на мигающие в темноте огни санатория.

– Вот на свою голову я вам рассказал! – огорошенно пробормотал Птучка. – Теперь небось доложите начальству обо всем и по инстанциям пойдете…

Невский коротко тряхнул головой.

– Если будет надо, то и по инстанциям пойду, – невозмутимо подтвердил он.

– Ну а что вы, собственно, хотите предложить? – Лейтенант выжидающе замолчал. – Если б вы, положим, оказались на моем месте…

– Да на чьем угодно! Для начала, и это естественно, нужно произвести эксгумацию трупа. Вернее, просто вскрытие. Веселая работка… То-то, думаю, вас могут ждать сюрпризы!.. – в голосе Невского послышалась легкая насмешка. – Что-то непременно будет. Дай бог, не слишком неприятное… Следов насилия, вы говорите, нет… Возможно, они и были в действительности, только не на теле – вокруг, но вы, ослепленные самим фактом и знанием того, что женщина – больна, ну, скажем так, не обратили на них должного внимания. Короче, проглядели… Может, была предвзятая установка: вот это – достойно анализа, а это – нет. Исправить тут, пожалуй, ничего уже нельзя. Едем дальше! Женщина сама повеситься не могла – просто не то было состояние. Судя по всему, она смерти не хотела, а наоборот – боялась!.. Не исключено, что ее отравили и потом уже сунули в петлю – для отвода глаз. Если я прав, то преступник – ловкий малый. К тому же полностью уверенный, что вскрытия – не будет. Это очень важно.

– Н-ну, хорошо… Я передам шефу, – уклончиво пообещал лейтенант. – Заеду к нему сегодня же – и все передам. А там – как решит… Странно, конечно… Значит, еще раз – «он хочет меня убить»?

– Именно так. И, попрошу, подъедьте все-таки к воротам. А то как-то темновато здесь идти и… в лужу можно угодить… Я появлюсь один, как будто с автобусной остановки. Не хотелось бы вспугнуть птичку раньше срока!

– Птичку? – поразился лейтенант. – Кого-то еще?!. Так вы считаете, Куплетов ни во что не замешан? Просто подвернулся кстати, и только?.. Или у него здесь, в санатории, – сообщник?

– Не знаю. Пока ничего не знаю, – решительно замотал головой Невский. – А уж про сообщника – тем более. Да, разумеется, Куплетов вел себя довольно глупо. Дал основания подозревать… Но, думаю, убийца все-таки не он. Кто-то другой, самостоятельно все провернувший… Впрочем, Куплетова пока держите на прицеле. Глаз не спускайте с него. Он еще может пригодиться. И довольно скоро…

– Как свидетель? – настаивал Птучка.

– Все мы в конечном счете – свидетели. И все – соучастники, – Невский сделал неопределенный жест рукой. – Ладно, поживем – увидим… Я ничего не утверждаю.

Мотор снова заработал, и машина медленно подползла к самым воротам.

– Всё, – сказал Невский, распахивая дверцу. – Дальше я уже сам… Счастливого пути. Спасибо, что подвезли. Перед завтраком я позвоню Афонову из санатория. И не забудьте ему все сегодня передать!..

Он вылез из кабины, миновал распахнутые, как обычно, настежь глухие чугунные ворота с большущей белой надписью по нижнему краю: «ВОРОТА ЗАКРЫТЬ ВСЕГДА!» и, не оборачиваясь, быстро зашагал по аллее.

Машина почти неслышно развернулась и так же тихо укатила в темноту.