Текст книги "Отпуск с убийцей"

Глава 12

Меж тем подоспело время обеда.

Из своих номеров к столовой потянулись довольные исцеляющиеся.

Все они с немалым любопытством разглядывали необычную процессию: два милиционера, директор, главный врач и Невский – в центре группы.

– Гляди-ка, гляди-ка, директора повели, – порхнул по вестибюлю шепоток. – Доворовался!..

– Да не директора, а главврача! Он – самый жулик здесь. Лекарства дефицитные налево продает, а нам сует одни таблетки от запора. А как сердце заболит, даст соду – и глотай. Совсем зарвался, душегуб! Ну, ничего, посадят – и тогда уж будем поправлять здоровье…

О Невском, между прочим, даже и не поминали: идет себе человек – и ладно… Мало ли, как затесался в эту развеселую компанию! На самом деле, он здесь – свой.

Директор санатория и главный врач, конечно, слышали все эти разговоры, и им было очень неприятно. Но всю правду рассказать не смели, потому что был приказ… К тому же препираться с санаторцами – пустое дело, все равно тебя не станут слушать. А душевно рявкнуть на совсем зарвавшихся – не слишком подходящий был момент…

Так вот они и шли гурьбой под понимающими взглядами любопытных…

Дергун же остался в просторном директорском кабинете – дожидаться обещанного штатского платья.

В порыве умиления директор посулил ему импортный тренировочный костюм. Из заповедных закромов…

Замерев на лестничной площадке и опершись о широкие перила, по обыкновению зорко таращилась вниз вездесущая Евфросинья Аристарховна.

Вот ведь недурственная будет тема для разговора нынче за обедом, вдруг подумал Невский, вышагивая по вестибюлю. Батюшки, а нашего-то долговязого соседа, бородатого этого, с патлами, еще в красной куртке ходит, из Москвы который – его милиционеры повели, да под конвоем!.. Что? Главврач, директор? Это мелюзга! Их и не тронут. Самый главный – наш сосед. Вот так! Вы знаете, кто он? Он-то и есть убийца! Страшный человек… Да-да-да! Весь день вчера от медсестры не отходил. Выпытывал… Да видела сама! Ей-богу!..

Невский ничуть не сомневался, что – славными трудами Евфросиньи Аристарховны – так или примерно так теперь все будут говорить…

И пойдут гулять по свету пересуды, обрастая новыми невероятными подробностями, новыми секретнейшими фактами, от которых стынет в жилах кровь…

Он хотел было напоследок зайти к Лидочке попрощаться, но передумал.

На то было сразу несколько причин.

Во-первых, совершенно ни к чему ее лишний раз сейчас тревожить; во-вторых, не место и не время, главное, привлекать к их отношениям внимание санаторцев; и, в-третьих, не исключено, что скоро он уже вернется, так что все эти прощания приобретут оттенок дешевенького фарса, мелодрамы, а уж этого Невский не переваривал совсем.

Парадная дверь отворилась, пропуская в вестибюль мокрого от дождя Куплетова.

На нем были потрепанные джинсы, ярко-зеленая куртка и измазанные глиной галоши. Старомодные, обычные галоши…

Вот – еще одна причуда, с внезапным раздражением отметил про себя Невский.

Завидев своего соседа в компании с милиционерами, Куплетов вздрогнул и сделался пунцовым.

Эта встреча его явно перепугала.

– Предобеденный моцион, – как бы оправдываясь, быстро произнес он, когда поравнялся с Невским. – Черт-те что, проспал все утро!..

– Бывает, – понимающе кивнул тот. – Это – святое. Особенно здесь.

– А вы, простите, далеко? – спросил Куплетов, с явным беспокойством и тоской переводя взгляд с Невского на милиционеров и обратно. – Надолго? – и глаза у него невольно округлились.

– В город, – непринужденно улыбаясь, сообщил Невский. – Кое-что необходимо уточнить. В связи с убийством… Вы ведь уже в курсе?

– Да? – разинул рот Куплетов. – Что-то я такое… Ну, до скорого.

Он отрывисто отсалютовал рукой и, не оборачиваясь, торопливо зашагал прочь.

Невский машинально проводил его глазами и тут приметил одну, для кого-то, может быть, и вовсе несущественную, но для него любопытнейшую деталь: на паркете вестибюля куплетовские галоши оставляли не совсем обычный мокрый след – из ромбов и кружков.

Отчетливая, жирная сетка – и небольшие ровные кружки в местах пересечения линий.

Застав на заре своей юности угасание галошной моды и сам отщеголяв в резиновой обувке не один год, Невский такого рисунка еще сроду не встречал.

– Кто это? – осведомился майор, заметив то особое напряженное внимание, с каким Невский смотрел вслед нескладной фигуре массовика.

– А вот это и есть мой сосед по комнате – Куплетов! Колоритный человек!

Дождь на улице почти совсем перестал, и небо заметно посветлело.

Редкие капли, словно нехотя, гоняли по огромным лужам дрожащие слабенькие круги.

Ветер стих. На ветвях деревьев снова взялись пересвистываться птицы.

Директор и главврач остались у дверей, сердечно кивая на прощание, а Невский и милиционеры чинно спустились по лестнице.

Со стороны это, скорей всего, напоминало заботливые проводы особо уважаемых гостей, которые сподобились и наконец-то нанесли визит…

– Мы на автобусе? – машинально спросил Невский. – Может, зонт прихватить?

– Ну, зачем же?! – удивился майор. – У нас машина… Садитесь, пожалуйста. Да вы не бойтесь!

– Я и не боюсь, – пренебрежительно пожал плечами Невский. – С чего вы это взяли?

Сипло рыкнул мотор, и старенький «газик», лихо расплескивая лужи, покатил по главной аллее к распахнутым настежь воротам.

Вот тебе и отдохнул, с тоской и раздражением подумал Невский. И неизвестно еще, что случится дальше…

– Так чем же вам не нравится Куплетов? – после минутного молчания спросил майор.

И Невский подробно выложил ему все свои наблюдения минувшего дня.

– Значит, говорите – интересный галстук?.. Ярко-синий, с золотым драконом? – не без иронии проговорил майор. Было очевидно, что столь откровенного легкомыслия в гардеробе Невского он никак не ожидал. – Конечно, там, в Италии – или куда вы еще ездили, – умеют делать вещи… Кто же спорит!.. Только это как-то… Хотя да, еще нож… – Он задумчиво посмотрел в запотевшее окно. – Когда вы заметили пропажу? Днем, вечером?

– Сегодня утром, после завтрака. Вечером я спрятал нож в тумбочку…

– В котором часу?

– Примерно в десять.

– А зачем доставали?

– Н-ну, – чуть замялся Невский, – была необходимость… Скажем так.

– Необходимость? – майор с подозрением уставился на него.

– Нужно было нарезать колбасу. Понимаете? Не пырнуть кого-то, а нарезать колбасу.

– Зачем? – строго спросил Афонов. – И не советую вам потешаться надо мной. Я шутки люблю, но до известных пределов.

– Ну вот, и обиделись сразу, – сокрушенно вздохнул Невский. – Резал колбасу, чтоб после ею заедать. Мы водку с Куплетовым пили. За его здоровье. Неужто забыли? У него вчера был день рождения!

– Значит, крепко напились и ничего теперь не помните, – почему-то решил Афонов.

– Отчего же? Все прекрасно помню. Да у нас и было-то – одна чекушка на двоих!

– Скуповат ваш Куплетов, скуповат, – неодобрительно заметил майор. – В день своего рождения и больше мог бы выставить… Вот не люблю таких прижимистых людей! А еще строят из себя…

– Он, кстати, и не набивает себе цену. Нервный малость, это верно. Ну и не без странностей… Непредсказуемый в какой-то мере. Артистическая жилка в нем…

– Видели мы таких артистов! – хмыкнул, глядючи в окно, майор. – Как правило, кончают плохо… Ну а дальше? Сразу легли спать?

– Так рано? Я и в детстве-то… Нет, пошел провожать медсестру до остановки. Лидия Степановна уехала с последним автобусом. Поздно, знаете… Вот и пошел немного проводить. Жест вежливости, что ли…

– Подружились, стало быть? – язвительно сказал майор.

– Ну, в некотором роде…

– В некотором роде, в некотором роде, – пробурчал Афонов. – Тут каждая деталь важна! Не верю я в простые совпадения.

– И зря. Такое иногда случается!..

– В кино, – сердито возразил майор. – Там все, что хочешь, могут показать. А если убивают человека… Ладно. Вы вернулись скоро?

– Да. Как Лидия Степановна уехала, так сразу и вернулся. Мерзкая погода…

– Ножик был на месте?

– Поверите, я даже и не посмотрел!..

– Понятно… – Афонов рассеянно покивал, словно думая о своем. – Ну а без вашего ведома Куплетов мог из тумбочки вынуть нож, как вы считаете?

Это был вопрос по существу, определявший многое, и потому Невский несколько помедлил с ответом.

– Думаю, что да, – сказал он наконец. – Тем более, что в первый раз, когда он увидал его в моих руках, нож ему очень приглянулся. Это точно.

– А утром он вернулся в номер, как вы изволили заметить, до крайности… усталый – и ничего не помнил?

– Да. Или, во всяком случае, делал вид… И был ужасно огорчен оттого, что проигрался. И – мокрый от дождя. Хотя зачем-то спрашивал, какая на улице погода…

Глава 13

И все-таки Невский чувствовал, что он – на подозрении, и никакие удостоверения, никакие запросы в Москву, никакое уважение лично к его персоне этого подозрения до конца рассеять не могли.

Не было доказательств, однозначно подтверждавших его невиновность.

Как ни печально, все было наоборот.

Пока – наоборот.

И вот тогда-то – наступила все же эта гадкая секунда! – Невский ощутил внезапно, что боится.

Искренне, как и положено любому честному простому человеку, на которого всегда управа есть, чтоб, в случае чего, не очень-то со своей честностью мешал… Поскольку честность хитрости не прибавляет…

Даже не возможной незаслуженной расправы испугался Невский, нет. Как раз тут-то он сумел бы побороться и, наверное, в итоге взял бы верх…

Не в том беда. В другом…

Ведь, если разобраться, не за теплое свое местечко в теле-руководстве испугался – пусть не высшее звено, но все же!.. – и не за какую-то там дутую отчасти репутацию большого полемиста – все это, конечно, вздор, тщеславный выверт, утешение сомнительной цены…

Его вдруг ужаснуло, уязвив, другое: что вот он – значительный и сильный – может вообще бояться, в сущности, неведомо чего, бояться в принципе, бояться просто так… Как это делают десятки миллионов дорогих его сограждан…

А уж какие возникали иногда бедовые конфликты и с какою силой приходилось сталкиваться!..

В том-то и беда, что прежде он, завидев силу – осязаемо-конкретную, – обычно знал, чем ей противиться, на что рассчитывать.

А здесь был некий… как бы неодушевленный, словно бы бесформенный, но мощный пресс, какое-то болото, обступившее со всех сторон, безликая тупая масса, подминающая под себя все без разбору. Всё и всех. И это было страшно.

Впрочем, выбирать не приходилось. Докопаться до конца необходимо. А теперь – тем более! Поскольку, разгадав загадку, он одновременно оправдает и себя, сумеет отмести все подозрения, поставит эту публику на место.

Он еще покажет им, кто чего стоит!..

Невский очень не любил, когда кто-либо унижал его, особенно нарочно…

Тут уж он и в самой малости нисколько не прощал, боролся жестко. Это он умел…

Директор давеча сморозил глупость, с огорчением подумал Невский. Да, ненастная погода на руку преступнику. И дождь смывает все следы… Но он же их и оставляет!

Невский припомнил Куплетова и только вздохнул.

Тупиковый вариант? Или – и вправду?..

Ладно, поглядим. Кого-то они все равно попытаются сожрать, а уж сломать – так точно…

Его временно (любимое словцо начальников, когда они не знают, что им делать дальше!) разместили в городской гостинице, в двухместном тесноватом номере, скудно обставленном и без особенных удобств: лишь умывальник с холодной водой, а туалет – один на весь этаж.

Дешевле номеров здесь, вероятно, просто не было. Ну, если не считать таких, где спят вповалку…

Но такие мелочи не имели значения. Есть крыша над головой – и ладно.

Даже люкс «Интуриста» сейчас был бы в тягость.

Хорошо, хоть не в участок свезли…

А могли бы, между прочим, и оставить в санатории! Куда бы он сбежал?

Вид из окна был подходящий: загаженный и неасфальтированный двор с глубокими и, вероятно, никогда не просыхающими лужами, а тотчас за ним – высоченный, бетонный, сверху опутанный колючей проволокой заводской забор.

Не на этом ли как раз заводе и директорствовал еще вчера Мостов?..

А может, это был вовсе и не завод – просто какой-нибудь добропорядочный склад.

У нас ведь любят обносить все заборами, да еще обматывать колючей ржавой проволокой – для солидности и чтоб никто не догадался… Чтобы уважали!..

Да, несуразный получился отпуск, все вверх тормашками, а уж он-то так настраивался, так с нетерпением ждал – вот будет лето…

То еще лето!

Вместе с Невским в гостиничный номер вселился еще один жилец – маленький, хмурый на вид, чернявый милиционер, лейтенант по фамилии Птучка. Тот самый, что тоже приезжал в санаторий.

Птучка вел себя вполне миролюбиво, но, по распоряжению майора, зорко наблюдал.

Первые три часа прошли в томительном безделии и праздных разговорах: о природе, о погоде, о бабах, о нравах, о спорте, о пятнах на солнце, о родственниках, об автомобилях, о сельском хозяйстве, о поганом дефиците, о политике и фильмах, о начальниках и казнокрадах, о различных чудесах на белом свете и еще о многом другом, столь же злободневном, без чего никак не может обойтись долгая вынужденная беседа двух людей, абсолютно прежде незнакомых.

Удивительно, но в эти часы Невский практически не думал о Лидочке.

Вернее, думал, да только как-то вяло, вскользь, моментально переключая мысль на что-нибудь другое. И он даже вряд ли мог сейчас толково и наверняка сказать, отчего это так.

Может, потому, что были заботы и впрямь поважнее, повесомей, что ни говори, а может быть, и оттого, что цепкая обида, угнездившись в глубине души, все не хотела отпускать… Да просто не могла – так скоро!..

Раздражение, досада, глупо-мстительная ревность…

Минувший день будто прожил кто другой, и радость досталась тоже этому другому…

Чувство прежней доброй близости, похоже, окончательно перечеркнула смерть.

И осталась лишь жалость, не нужная никому.

Да и близость-то была, скорей всего, надуманной – ведь если б все любовные утехи, окрыляя, навсегда соединяли души, то насколько б больше сделалось на свете подлинно счастливых, искренних людей!..

Разговор давно зашел в тупик.

Тема убийства хоть и витала в воздухе, но оставалась девственно-необговоренной.

Птучка, видно, следуя инструкциям, старался ее как угодно обходить.

Наконец, когда очередная пауза сделалась особенно невыносимой, Невский решился:

– Ну а как это было?

– Что – это? – утомленно ответил Птучка. Смысл вопроса до него сразу не дошел.

– Уж вам-то, надеюсь, должны быть известны все подробности убийства…

– Ах, вон вы о чем…

Птучка сразу заважничал, наморщил лоб, соображая, можно ли все-таки обсуждать такие дела с Невским, и пришел, похоже, к выводу, что после эдаких долгих содержательных бесед, наверное, можно.

Тем более, судя по всему, и его самого это странное убийство изрядно занимало, а в подобных случаях ужасно хочется иметь рядом чуткого, понятливого слушателя, по достоинству способного все оценить…

– Вот-вот, вы угадали, – подтвердил Невский. – Именно об этом.

– Я ведь там бывал… – доверительно сообщил лейтенант. – Что вам рассказать? Усадьба хорошая, сразу видно – с достатком жили люди, богато. Двухэтажный кирпичный дом, гараж, во дворе – баня, каменный сарай, летний флигель – в две комнатки с верандой. Ну и, само собой, участок, огород, приличный сад… Скота и живность не держали. А зачем? Он – директор завода, депутат, член партбюро… Все, что надо, – и так при нем… Еще собака была – здоровенный барбос такой, злющий, как черт. Бегал на цепи через весь двор, за версту постороннего чуял. На ночь его с цепи спускали. Так что ни в калитку, ни через забор – мигом загрызет. Да… Вот кто-то пса и отравил… С вечера начал мучиться, а к ночи издох.

– Откуда это известно? – перебил Невский.

– Так ведь… – Птучка почесал в затылке. – Люди-то видят! Не в пустыне, чай, живем… Соседка говорила, что пес весь вечер смертным воем выл, аж страшно становилось. И покойный к ней заходил, спрашивал, может, знает, что там такое с псом стряслось. Соседка-то на пенсии, целый день у себя в огороде торчит – все подмечает… А под утро уже Лидия Степановна, жена Мостова, когда нас вызвали, рассказала, что пес посреди двора дохлый лежал. Она из санатория, значит, вернулась, а тут вот такая беда…

– Почему же она мужу не сообщила?

– Сообщила! Да он только рукой махнул. Это, он сказал, до утра подождет, затащи-ка его в сарай. Это всё, говорит, мои враги. Ничего, милиция узнает…

– Вот как? Враги? – невольно оживился Невский. – Интересно – кто?

– Ну, кто-кто… – развел руками Птучка. – Начальник он и есть начальник. У него всегда враги. Он человек был крутой, с норовом, обид не прощал, а вот сам обижал, бывало… На своем любил стоять. Многие его в городе недолюбливали. Кого-то выгнал, кого-то не взял, кому-то поперек дороги встал, не подсобил, кому-то насолил – и не из вредности, он пакостить нарочно не любил, а из особых убеждений… Я в здешней милиции, почитай, девятый год служу, не раз с покойным приходилось сталкиваться: то соседи нажалуются, то он с ними повздорит, то еще что… Он и собаку завел, чтоб не докучали.

– Выходит, он чего-то постоянно опасался? Или – кого-то? А? – заметил Невский.

– Точно не скажу. Может, и вправду опасался… Но всегда молчал – ужасно скрытный был. Пойди теперь узнай! Уже не объяснит…

– А кто вам об убийстве сообщил?

– Соседка. Всё та же. Лидия Степановна как увидела покойника – так криком кричать. И – на двор. И – к соседке. Там сознание потеряла… Ну а соседка быстро все сообразила и по телефону – нам звонить. Хорошо, у нее в доме телефон стоял. А то ведь нынче не у всех…

– Этого Мостова где нашли?

– Как – где? – удивился Птучка. – У себя, в собственном доме.

– Да я про другое! Где именно нашли – на веранде, на кухне, в прихожей?..

– Ах, вы об этом… – сообразил Птучка. – Нашли в его кабинете, на втором этаже. Настольная лампа горит, шторы задвинуты, а он – ничком посреди комнаты. Всё в крови… Хороший испортил ковер… Так ведь одиннадцать ножевых ран, что ж вы хотите!..

– Ну а дверь? Дверь в дом была взломана? Замок – в каком виде?

– В полном порядке. Я сам внимательно осмотрел. Хозяин всегда на ночь дом запирал… Есть еще запасная дверь, но она заколочена.

– Но, может, он в тот раз забыл запереть?

– Нет, такого с ним ни разу не случалось. Человек был необыкновенно педантичный, аккуратный. Лидия Степановна говорит, он запирал при ней, сама видала… Она пошла чуть позже спать, а он сказал, что еще немного поработает – какие-то бумаги надо изучить…

– Какие? – перебил Невский.

– Ничего особенного мы не нашли, – развел руками Птучка. – Обычная производственная переписка…

– Обычная! – с неодобрением хмыкнул Невский. – Это какими глазами смотреть! Ладно, вам виднее… Ну а дальше было что?

– У них спальня на первом этаже. Часа в четыре – в самом начале пятого Лидия Степановна проснулась, потому что ей показалось вдруг во сне, будто кто-то стучит наверху, и довольно громко. Она прислушалась и тут разобрала шаги – в коридорчике, есть там такой, прямо у спальни. Ну, решила, что муж, и стала ждать. А он все не идет… Потом внезапно хлопнула наружная дверь. Тогда уж она перепугалась и побежала наверх, к мужу.

– Ага, дверь захлопнули, но уже снаружи… Стало быть, еще у кого-то были ключи от дома, – предположил Невский. – Как вы думаете, у случайного грабителя могли быть ключи? Хотя… ничего ведь не взяли… Ну а у убийцы?

– Вряд ли, – покачал головой Птучка. – Подобрать невозможно. Там замок, скажу я вам, такой хитрющий!.. Очень редкий, импортный! И дверь двойная, железом обита… Во второй – тоже замок, правда, попроще.

– А через окно?

– Никаких следов.

– К сожалению, вы могли просто не заметить. При первом-то осмотре, в суете…

– Что ж вы нас совсем за дураков считаете? – обиделся лейтенант. – Естественно, эксперты взяли пробы для проверки. Скоро будут результаты, обещали… Да уж, – философски подытожил он, – все к одному: без зверств да без покойничков – и жизнь не жизнь. Такая, знаете, работа…

– А жили муж с женой нормально? Не ругались?

– Всякое бывало, тут не уследишь, – пожал плечами Птучка. – Да и мы особо не вникали… Люди живут, и ладно. Когда – как два райских голубка, а когда – как две цепных собаки. Это нам соседка рассказала… Семья есть семья! – глубокомысленно добавил он. – Хотя, конечно, слухи долетали разные…

– Ну, например?

– Я бы не стал им придавать значения…

– И все же?

– В общем, все как у других, – вздохнул лейтенант. – И что она изменяет ему, и что скупой он, как не знаю кто, – да разное!.. Но ее тоже понять можно. Ей – двадцать шесть, а ему – пятьдесят три… В дочери годилась. Любил он ее, впрочем, сильно. Ну и ревновал, не без того. А что же вы хотите?! Об этом все знали…

– Да, у нас общественность не дремлет, активистов пруд пруди, – язвительно отметил Невский. – В доме у них гости бывали часто?

– Не соврать – не очень. Даже редко, я бы сказал… А ей-то – погулять, повеселиться надо, годы молодые… Он прежде за ней и в санаторий заезжал.

– У них своя машина?

– «Волга». Лидия Степановна водить, правда, не умела, но он гонял шустро. Мог и правила нарушить… Даже аварию лет пять назад устроил, с жертвами. Замяли… Все же – не последний человек…

– Естественно… Что ж это Лидия Степановна такую неудобную работу выбрала себе – и спозаранку вскакивать, и поздно возвращаться? Муж-то, надо полагать, не заставлял, хватало денег, чтобы прокормить, а?

Птучка только широко развел руками: дескать, кто же вам ответит на такой вопрос?!

– А родственники есть? – не унимался Невский. – Кто-нибудь к ним приезжал?

– Нет, жили, как я понимаю, очень одиноко. У него вся родня в войну при бомбежке погибла, и отец с фронта не вернулся. В общем – сирота, в детдоме рос. Всего добился сам. А у нее – одна престарелая мать, в Воронеже. К ней они ездили, каждый год. Обычно – в марте или в апреле…

– Ну, насчет родственников надо еще будет уточнить, – пробормотал негромко Невский. – Всякое бывает… Вон и через сорок с лишком лет случаются такие встречи!.. Бумаги Мостова, надеюсь, не трогали?

– Ясное дело – нет! Кабинет сразу опечатали, вот только труп убрали…

– А кроме ножевых ран… никаких больше следов на теле не нашли?

– Пока – ничего. Может, экспертиза покажет…

На некоторое время оба замолчали.

– Не понимаю, – внезапно посетовал Птучка, – и как это ваш нож оказался там?! Я ведь тоже видел вас по телевизору… Так складно говорили…