Текст книги "Лев Яшин. Блеск сквозь слезы"

Разместившись в отеле, первым делом созвонился с Пушкашем. Немедленно договорились о встрече у служебного входа на стадион «Сантъяго Бернабеу». Но по дороге Яшину стало плохо с сердцем. Когда увиделись, на нем лица не было. Ференц тут же помчался за коньяком. Гость «расширил сосуды» известным мужским способом и понемногу отошел. «Перебежчик» с добрым сердцем опекал Яшина все дни. Но, видно, обида или боль не оставляли его. Лев Иванович встретился мне в пресс-центре барселонского стадиона «Ноу Камп». он был мрачен и хмур. В ответ на мой тревожный вопросительный взгляд только вяло улыбнулся и махнул рукой.

С Дьюлой Грошичем, родину не покинувшим, возможность пересекаться представлялась гораздо чаще. Особенно запомнились Яшину две встречи. Коллега множество раз бывал в Москве, но все недосуг было как следует познакомиться с историческими и архитектурными памятниками советской столицы. И покончив с уважительным «препятствием» – футболом, вырвался сюда в составе туристической группы. О том, когда приедет, предупредил Яшина. День проходит, другой, а звонка от друга все нет и нет. Тогда Лев Иванович сам разыскал коллегу в какой-то гостинице. И внезапно объявился пред очами всей группы. Бедный Дьюла оправдывался: насыщенная программа, как раз собирался звонить. Был, разумеется, прощен, посетитель сел в автобус с группой, по дороге давал пояснения вместо гида, а по возвращении в Венгрию участники поездки наперебой рассказывали родственникам и друзьям, что одну из экскурсий вел сам Яшин. О втором запомнившемся свидании в трагических для него обстоятельствах рассказ впереди.

Матчи с венгерскими футболистами были для сборной СССР неоценимой школой познания лучших европейских образцов и шлифовки собственных преимуществ, прежде всего для подготовки к серьезным международным чемпионатам.

Бенефис семейных ценностей

Апофеозом выступлений возрожденной сборной стали три турнирные эпопеи, две из которых ознаменовались полным успехом. Победной оказалась вторая олимпийская попытка советских футболистов. Правда, состав участников в Мельбурне 1956 года был пожиже, чем в Хельсинки 1952-го. Вето на участие коснулось не только профессионалов, к чему футбольный мир давно привык, но и любых игроков, выступавших на чемпионате мира. Стало быть, затрагивались интересы социалистических стран, сохранивших любительский статус своих футболистов (хотя, как все понимали, никакими любителями они не были).

Удар пришелся прежде всего по золотому и серебряному призерам предыдущей Олимпиады сборным Венгрии и Югославии. Однако после кровавых событий в Венгрии ее футболисты вообще не прибыли в Мельбурн: официальные лица формально сослались на плохую форму команды. От дорогостоящего путешествия на край света отказались также Румыния и Польша. Югославия рискнула прислать второй состав, в котором, впрочем, оказались игроки, уже обкатанные в первом и позже в нем закрепившиеся, например, Тодор Веселинович и знаменитый Драгослав Шекуларац. Лишь футболисты СССР и Болгарии, не засветившиеся в чемпионате мира 1954 года, играли лучшими составами, причем болгары с Олимпиады-52 свой почти полностью сохранили. Вместе с югославами они и образовали триумвират фаворитов немного камерного турнира, в котором не набралось из-за отказов даже 16 участников. Олимпийские медали оспаривали всего 11 команд.

Однако задача стояла не такая простая. Турнирного опыта у мельбурнской сборной СССР не было, футбольный сезон к олимпийскому ноябрю-декабрю у нас давно закончился. После стартового выигрыша у объединенной (ГДР+ФРГ) команды Германии, которую представляли любители из ФРГ (2:1), сборную СССР подстерегала осечка в игре с футболистами Индонезии, которые незадолго до Мельбурна гостили в нашей стране и крупно проиграли не самым сильным клубам. Олимпийская ничья (0:0) со сборной СССР и 50 лет спустя остается главным достижением страны, никогда не отличавшейся даже в нефутбольной Азии. Бесполезными оказались и 27 (!) угловых, и 68 (!) ударов по индонезийским воротам, которые соперник защищал всей командой. «21 утомленный игрок и один очень замерзший вратарь Яшин покинули поле после 120 минут безрезультатной игры», – писала мельбурнская газета «Сан».

Образно, но не совсем точно: Яшин все время находился в движении, курсируя от линии ворот чуть ли не до центра поля, чтобы подхватить отбитый мяч и отправить его снова в штрафную индонезийцев. Его обители, казалось, никто не угрожал, потому что все нападающие соперников были брошены на защиту собственных ворот. Но однажды, незадолго до конца основных 90 минут, индонезийский центрфорвард подхватил мяч и что есть скорости понесся вперед. Выдвинувшийся ближе к центральному кругу Яшин бросился наперерез, своей решительностью смутил индонезийца, тот отпустил мяч и вратарь им завладел. И вдруг, к ужасу застывших аки изваяния партнеров, вскочивших на скамейке запасных и побелевшего как мел тренера Качалина, Яшин, вопреки всем канонам вратарского поведения, принялся обводить индонезийца. К счастью, финт удался, иначе форвард выходил один к пустым воротам. Что нашло на опытного голкипера? Заворожило наше полное преимущество? Или легкость, с которой отнял мяч у противника? Яшин и сам понять не мог. Больше за всю оставшуюся футбольную жизнь он таких авантюр не допускал. А тогда переволновался страшно, просил на повторную игру его не ставить. Переигровку сборная СССР легко взяла – 4:0.

Сил и нервов этот двухдневный раунд отнял немало. Их явно не хватало в полуфинале со старым соперником – сборной Болгарии, у которой на предыдущей Олимпиаде команда бобровского призыва выиграла 2:1. Фактически случилось «дежа-вю»: то же равенство сил, то же супернапряжение, даже идентичный ход событий: основные 90 минут – 0:0, счет открыл тот же Иван Колев на той же 5-й минуте овертайма, сквитал наш центральный нападающий (тогда Всеволод Бобров, теперь Эдуард Стрельцов), победный мяч забил правый крайний (тогда Василий Трофимов, теперь Борис Татушин).

Разница в том, что в Мельбурне решающий штурм наша сборная осуществила, по сути, вдевятером, поскольку травмированный Валентин Иванов вынужден был лишь обозначать присутствие на обочине поля, а Николай Тищенко со сломанной ключицей продолжал сражаться (замены тогда не допускались). Во все советские футбольные хрестоматии матч заслуженно вошел как один из самых героических в истории сборной СССР. Лев Яшин остался за кадром геройства, и напрасно. Недомогание не помешало бесконечно выручать команду: на 6-й минуте парировал удар Георгия Николова в «девятку», а через минуту за мяч, вытащенный из нижнего угла, Анатолий Башашкин расцеловал его, хотя такие нежности тогда не были приняты. Только за последние 30 минут основного времени отбил, по подсчетам Гавриила Качалина, 7–8 трудных мячей. Но главное чудо удалось при счете 0:1, когда Колев нанес еще один страшный удар, а Яшин его парировал. Пропусти он этот мяч, отыграть два гола за 20 минут было нереально. Недаром Стрельцов, тоже сыгравший один из лучших своих матчей, вынес недвусмысленное заключение: «Лева нам эту игру выиграл».

Не уступал по напряжению финальный матч СССР – Югославия 8 декабря 1956 года на мельбурнском стадионе «Крикет граунд», собравшем 100 тысяч зрителей. Решил дело единственный мяч, забитый левым крайним Анатолием Ильиным в начале второго тайма. Вернее сказать, не забитый, а добитый, потому что номинальный автор «золотого гола» застал его уже на линии ворот, когда мяч пересекал оную после удара другого Анатолия – Исаева, давно смирившегося с несправедливо засчитанным авторством. Но прежде чем этот гол – Ильина ли, Исаева ли – состоялся, команде пришлось пережить немало неприятностей у своих ворот. Красиво игравшие югославы владели преимуществом, особенно в первом тайме. Но Яшин непреодолимой стеной стоял на пути решающего удара. То прерывал опасный выход Тодора Веселиновича, то парировал мяч от Мухамеда Муича, вслед за ним еще один, в общем – бессчетно.

Не забуду, как через тысячи километров из Мельбурна сквозь шум стадиона и треск радиоприемника еле прорывался глуховатый баритон Вадима Синявского. Как сейчас слышу его тревожную скороговорку, что с нескольких метров наносит удар левый край Муич. На томительную паузу в репортаже накладывается обвальный грохот трибун, обычно сопровождающий трепет мяча в сетке. Сердце падает. И вдруг торжествующее продолжение: «Но у нас в воротах Яшин! В акробатическом броске он отводит мяч на угловой».

У присутствовавших создавалось впечатление, что стадион аплодирует только советскому вратарю, после игры партнеры принялись качать героя матча. Ничего удивительного, вспоминал через много лет Валентин Иванов. Вот его впечатления с трибуны, а не с поля (тренер решил сыграть заключительный аккорд спартаковской пятеркой нападающих): «Команда может быть благодарна своему вратарю, если он выручает ее в безнадежной ситуации раз или два. Яшин в том матче спас наши ворота десять, а может, пятнадцать раз. Мы потеряли счет его подвигам. Мы потеряли представление о «мертвых» мячах, все их – в верхние и нижние углы, с пяти и трех метров, пробитые откровенно сильно подъемом и закрученные – он брал или отбивал. И делал это так, словно ничего особенного тут нет, словно это занятие привычное и не очень сложное».

Прошло больше 50 лет, и серебряный призер Олимпийских игр, участник чемпионата мира 1958 года известный полузащитник Доброслав Крстич все еще не освободился от мельбурнских переживаний за поражение сборной Югославии: «Финал был равный. Нам бы пол-Яшина, и исход получился бы иной…Яшин – это какой-то феномен. Посмотрели бы вы, какие у него ручищи, как он выбрасывал мяч на 60 метров, как отбивал все, что должно было залететь ему за спину».

Как предписывал регламент, золотые медали полагались одиннадцати участникам финального матча (Симонян, дважды пытавшийся свою награду отдать герою полуфинала Стрельцову, получил категорический отказ). А в общекомандный, страновой зачет футбол, как и другие игровые виды спорта, внес только одно «золото». Но и тогда в сборной понимали, хотя не особенно распространялись вслух, что взнос Яшина в эту копилку опрокидывал всякую уравниловку. Самому же герою в голову не приходило выпячивать свой особый вклад. Да и память его обладала свойством хранить скорее не сами турниры и игры, даже из ряда вон выходящие, а ощущения, наступавшие после таких событий.

Яшин особенно гордился, что среди множества телеграмм с Родины получил в далеком Мельбурне теплое поздравление от полного тезки Льва Ивановича Фаворского, вратаря олимпийской сборной России 1912 года, а тогда, в 1956-м – известного ученого, профессора химии. Отчетливо помнил 20-дневное возвращение из Мельбурна во Владивосток на теплоходе «Грузия». И, видно, не он один, потому что прошел десяток лет, другой, третий, а пассажиры этого морского рейса, спортсмены и тренеры, представлявшие разные дисциплины, до Мельбурна мало знакомые или вовсе не знакомые, при достаточно случайных встречах бросались друг другу в объятия, вспоминали трогательные и комичные эпизоды. То же вынужденное купание при пересечениии экватора, когда, принося в жертву назначенному Нептуном штангисту Николаю Шатову, безжалостно бросали в судовой бассейн всех подряд – подтянутых олимпийских чемпионов и вальяжных руководителей делегации.

Эхо домашних волнений доходило до олимпийцев в Мельбурн несколько приглушенное расстоянием. Но когда в акватории Владивостока Яшин со товарищи увидел украшенные разноцветными флажками военные корабли Тихоокеанского флота, запрудившие бухту лодки, шлюпки, катера, с которых летели в сторону «Грузии» приветственные крики и ленты серпантина, когда на пирсе показалась несметная толпа встречающих и приветствующих, он был ошеломлен и потрясен настолько, что забыть этот миг счастья не мог никогда.

Уже через несколько месяцев сборная команда Советского Союза вступила в борьбу за выход в финальную стадию чемпионата мира. Соперников по группе команды Польши и Финляндии она обыграла не так просто, как предполагалось. Поражение же от поляков в Хожуве (1:2) выровняло с ними количество набранных очков, и поздней осенью 1957 года пришлось отправляться на переигровку за первое место в группе на нейтральное поле. Стороны выбрали Лейпциг. Там польских футболистов обыграли (2:0) без особых приключений, но сама поездка без них не обошлась.

К отправлению поезда Москва – Берлин опоздали Иванов со Стрельцовым, и их отсутствие ставило сборную под удар, усугубляя потерю нескольких травмированных. Непутевым торпедовцам пришлось догонять состав на автомашине, а оставшемуся их поджидать на перроне начальнику отдела футбола Спорткомитета В.П. Антипенку – добиваться у руководства Министерства путей сообщения, чтобы состав притормозил на минуту в Можайске, где все трое вскочили в вагон.

Партнеры до воссоединения пребывали в жутком волнении, и все, что о виновниках переполоха в этот момент думали, выдал им по полной программе Симонян, а не Яшин, кому душеспасительные выволочки обычно приписывались репутацией «непримиримого» ко всяким отклонениям. Но в подобных случаях он как раз скорее замолкал в переживаниях, не считая себя вправе учить взрослых людей уму-разуму – каждый поступал в меру своей ответственности. Стрельцов смыл пятно с себя, а заодно и приятеля отличной игрой плюс забитым голом, и обрадованное начальство, готовившееся было к расправе по возвращении в Москву, махнуло рукой – победа все списала.

Подготовка к визиту на мировой чемпионат в Швецию с самого начала 1958 года шла вкривь и вкось. Нудный 40-дневный сбор в Китае настрою команды не способствовал. Последняя контрольная игра в Москве, она же первая в истории встреча с национальной командой Англии (1:1) не сулила на чемпионате нашей сборной ничего хорошего – хозяева поля играли в переполненных Лужниках крайне невыразительно, к тому же травмировался капитан команды Игорь Нетто.

Последние несколько дней перед выездом добавили неприятностей, да еще каких. Г.Д. Качалин много позже признал свою (разделенную с начальником команды В.В. Мошкаркиным) оплошность, отпустив игроков до следующего утра со сбора в Тарасовке. В полдень, когда те уже успели вернуться обратно, на спартаковскую базу, предоставленную сборной, подъехала милицейская машина и увезла Стрельцова, Татушина, Огонькова. Последних двух – из сборной навсегда. Все трое накануне отправления в Швецию были отчислены. Стрельцов возвратился в нее почти через 10 лет, после отсидки в лагере, где отбывал срок за изнасилование. Татушин и Огоньков проходили по делу как свидетели.

Команда отправилась на первый свой чемпионат мира деморализованной и в Швеции не могла избавиться от этого душевного гнета. Исчезновение из состава трех основных игроков восполнить так и не удалось, возможность маневрировать равноценным резервом радикально ухудшилась. Поражает точность понимания ситуации и моральных оценок, вынесенных по этому печальному поводу Львом Яшиным. Что думалось в те дни, он передал почти 20 лет спустя в словах, с которыми каждый нормальный человек должен согласиться и сегодня, когда «дело Стрельцова» разобрано по косточкам:

«Тогда мы не знали подробностей дела и тяжело переживали случившееся: в беду попали люди, жившие с нами бок о бок, люди, с которыми соединила нас футбольная судьба. А где-то в глубине души, рядом с жалостью и надеждой, жило чувство обиды на них. Мы готовились к первенству мира, а в этот момент трое тех, кого мы считали своими товарищами, устраивают где-то на даче ночную попойку, не берегут себя, попадают в какую-то темную историю и в конце концов наносят команде страшный удар – надо ли объяснять что значит для команды потеря сразу трех ведущих игроков?»

Тем не менее стартовый матч в «группе смерти» 8 июня 1958 года в Гетеборге против англичан советская сборная, в отличие от майской встречи, провела легко и убедительно, много комбинировала, вела 2:0 (Никита Симонян, Александр Иванов). Лев Яшин на пару с Константином Крижевским то и дело снимал мяч с головы почти двухметрового Дерека Кевана, вытаскивал из самых углов, только раз не успев предотвратить удар головой, нанесенный рыжеволосым центрфорвардом. Но даже пропустив гол, команда уверенно двигалась к выигрышу. «Русские присвоили себе все аплодисменты, предназначавшиеся для англичан», – писала «Стокгольмс тиднинген».

Однако судейское вмешательство за пять минут до финального свистка неожиданно привело к пенальти и ничейному исходу – 2:2. Если Крижевский и нарушил правила, то явно за пределами штрафной площади. Яшин в отчаянии от вопиющей несправедливости швырнул кепку в венгерского арбитра Иштвана Жолта. Хорошо, тот не заметил, окруженный протестующими игроками. Владимир Кесарев слышал ответ судьи на ломаном русском: «Нечестно? Несправедливо? А вы в 56-м честно поступили?» – явный намек на ввод советских войск в Будапешт. По поводу этого злосчастного пенальти шумела не только советская – вся европейская печать, да что толку: потеря очка в дальнейшем обернулась тяжелыми последствиями.

Руководитель советской делегации зампред Спорткомитета Д.В. Постников, опытный зубр, еще в 1945 году возглавлявший тур команды «Динамо» по Британии, каждый день держал связь с Москвой. История умалчивает, кто и чье недовольство транслировал ему в очередном телефонном разговоре, но поступило требование унять радиокомментатора Николая Озерова: «Что это он заладил – Яшин да Яшин, как будто нет других игроков. Такое впечатление, что игра не отходит от наших ворот»… Постников передал замечание предельно деликатно:

– Не мне тебя учить, Коля, как вести репортаж. Но просили учесть.

Николай Николаевич пожал плечами. Он, конечно, человек был чрезмерно восторженный, к спортсменам питал слабость, Яшина любил особенно, мог перебрать в эпитетах, но переправить игру к противоположным воротам, когда во втором тайме насели англичане, вряд ли было ему под силу.

Через три дня в Буросе советским футболистам противостояла сильная в то время сборная Австрии, располагавшая сразу «двумя Кеванами» – Хансом Буцеком и Карлом Сенековичем. Яшин записал в свой реестр еще один блистательный матч, ко всему прочему отразил пенальти. Советский футбольный голова Валентин Гранаткин даже с места сорвался, ринулся вниз по ступенькам трибуны с отчаянным криком:

– Лев, поправь позицию!

Такова была реакция бывшего вратаря, когда Яшин изготовился к 11-метровому не посредине между стойками, как полагается, а левее центра ворот. Но это была расчетливая приманка, на которую попался Буцек. Яшин намертво поймал сильно пущенный мяч. Это было не единственное решающее вмешательство вратаря в ход игры. Недаром после нее два австрийских игрока вместе с тренером явились в нашу раздевалку с поздравлениями и сувенирами персонально Яшину, а солидная «Дагенс нюхетер» все объяснила просто и коротко: «Все русские – обычные люди, исключая Яшина. Это какое-то изваяние из камня». Озеров, начисто забыв предписание из Москвы, реагировал на взятый пенальти со свойственным ему темпераментом: «Какой бросок! Какое хладнокровие! Яшин, только Яшин способен совершить такое чудо!»

Между прочим, Яшин успешно повторил свой фокус, отражая пенальти в матче сборных Югославии и Европы (2:7), специально организованном для сбора средств пострадавшим от землетрясения 1964 года в Скопье. Югославский снайпер Бора Костич рассказывал: «Смотрю, вратарь занял неправильную позицию, ближе к одной из стоек. Разбегаюсь, занес ногу для удара и только тут соображаю: ведь в воротах-то Яшин. Ну, думаю – это же ловушка. Попался, словно мальчишка!» Как потом комментировал другой наш игрок сборной Европы – Валерий Воронин, «Яшин вежливо пригласил бить в удобный для него угол». После финала Кубка Европы 1960 года это был еще один реванш югославскому голеадору за унижение «хет-триком», который так и остался единственным в карьере Яшина («Црвена звезда» – «Динамо», 4:1 в 1959 году).

Возвращаясь в 1958 год, на чемпионат мира, остается напомнить, что сборная СССР одержала победу над австрийцами – 2:0. Но в следующей игре с тем же счетом уступила неподражаемым и непобедимым бразильцам, которые могли бы выиграть крупнее, если бы не штанги, Яшин и Виктор Царев, удержавший Пеле. Групповой турнир был завершен вровень с англичанами, и регламент предусматривал дополнительную встречу для розыгрыша второго места в группе, предоставлявшего право на продолжение борьбы в плей-офф.

Английская и советская команды выпустили по паре свежих нападающих, но сыграли они с разной эффективностью – наши резервисты себя не проявили. Англичане оказали еще и грубое давление на Яшина, всячески пытались вывести его из себя, а может быть, и из строя. Но стойкий вратарь не поддавался – и ворота спасал, и сотрясение мозга заработал, но поле не покинул. Мало того что вытащил сумасшедший удар с восьми метров в правый нижний угол от Кевана, так еще и начал голевую комбинацию: выбросил мяч к центру поля точно Анатолию Ильину, тот – Валентину Иванову, который переадресовал Юрию Войнову, а наш полузащитник, включенный по истечении чемпионата в символическую сборную мира, вывел на решающий удар подоспевшего Ильина.

Уолтер Уинтерботтом, тренер-легенда, проработавший с английской сборной 17 (!) лет (1946–1962), по окончании игры произнес в раздевалке единственную короткую фразу: «Вас обыграл один Яшин». Пусть она звучала некоторым преувеличением, но через несколько месяцев, когда в товарищеском матче на «Уэмбли» советская команда уступила аж 0:5, Уинтерботтом продолжал бить в ту же точку: «Вы, конечно, молодцы, но благодарите бога, что сегодня не Яшин занял ворота русских».

Выиграв дополнительный матч, сборная СССР пробилась в четвертьфинал, где ее устали дожидаться, зато успели отдохнуть три дня хозяева первенства – футболисты Швеции. Встреча состоялась буквально через сутки после битвы советской команды с Кеваном и Ко, да еще с неожиданно тяжелым переездом в Стокгольм. Тренеры не скрывали беспокойства, но руководство делегации обуревал казенный оптимизм:

– Не забывайте, как громили шведов под Полтавой. Да вы сами привозили им по шесть-семь голов. Обязаны разгромить их и сегодня. Знаем, что устали, но уж постарайтесь. За эту игру премируем.

Яшина так и взорвало, он еле сдерживался, реагировал дерзко:

– Мы не за премиальные здесь играем, а за страну. Как-нибудь сами понимаем, что надо выложиться.

Только выкладываться не оставалось сил. Расчет тренера шведов англичанина Джорджа Рейнора исходил как раз из неимоверной усталости противника. Коллеге подыграл наставник советской сборной Гавриил Качалин. Обжегшись на неудачной игре двух резервистов в предыдущей встрече, он забаллотировал остальных и выпустил умотанных ветеранов. Первый тайм они еще держались, даже имели шансы забить, а во втором питомцы Рейнора взвинтили темп. Наши уже еле волочили ноги.

И даже вратарь не спас, когда за дело взялся «злой гений» Яшина – правый крайний шведов Курт (Курре) Хамрин, забивший ему в матчах сборных больше кого бы то ни было – целых три мяча (но так ли это много за шесть игр?). Он чуть ли не единственный из мировых звезд, кому на протяжении ряда лет удавалось подбирать какой-то волшебный ключик к яшинскому замку. В дуэли с Хамриным Яшину не фартило и в том, что стремительного дриблера опекуны Борис Кузнецов и дважды Владимир Глотов стопроцентно удержать не могли, дозволяя хотя бы раз-другой за игру беспрепятственное рандеву с вратарем, а он использовал малейший шанс – неважно, нанести сокрушительный удар или издевательски катнуть мяч за линию ворот.

Однако и Яшин запомнился победителем в многолетней дуэли со шведским суперфорвардом. В стокгольмском матче сборных Швеции и СССР 1962 года (0:2) мало того что взял от него пушечный удар с ходу – виртуозно парировал и не менее мощно пробитый пенальти. Но четырьмя годами раньше в главном их противоборстве – на чемпионате мира – как ни старался измученный, битый-перебитый Яшин превзойти все возможные пределы мужества, выручить команду был не в состоянии.

…Прибытие в Стокгольм туристической группы специалистов заранее намечалось на решающие игры первенства с расчетом увидеть в них советскую команду. Но встречавшие ее в аэропорту футболисты к этому времени уже выбыли из соревнований. Среди них прилетевший Андрей Старостин с трудом узнал Яшина:

– Что с тобой, Лева?

– Ничего, здоров. Только немного похудел. На семь кило за неделю…

Вот как аукнулись вратарю, фигурировавшему наряду с Гарри Греггом из Северной Ирландии в разных вариантах символической сборной мирового чемпионата, всевозможные неприятности: свинья, подложенная всей сборной отцепленными партнерами, ошибки своих тренеров, беспардонная охота разъяренных противников, судейская необъективность… И, конечно же, белое каление борьбы, не виданное ни в одном из прошлых турниров и матчей.

Москва дала указание отправить выбывших футболистов домой, просьба Яшина оставить их, чтобы увидеть решающие игры, поучиться в конце концов, удовлетворена не была. Репортаж о финальном матче, в котором бразильцы разгромили наших обидчиков – шведов (5:2), штрафники, повинные лишь в том, что вошли в восьмерку лучших команд мира, слушали в заштатном аэропорту города Великие Луки, где воздушный извозчик совершил посадку.

С каждым днем по возвращении критика лишь разрасталась. Между тем на горестные переживания времени отпущено не было. Международный календарь пополнился стартовавшим осенью того же, 1958 года розыгрышем Кубка Европы. Некоторые национальные федерации новый турнир поначалу игнорировали, так что он привлек лишь 17 участников. Стартовый раунд (1/8 финала) сборная СССР в освеженном составе (со Славой Метревели и Михаилом Месхи) выиграла у традиционных противников – футболистов Венгрии (3:1,1:0), причем ответный матч в Будапеште, состоявшийся уже в 1959 году, местная экспертиза отнесла к лучшим выступлениям сборной СССР в серии советско-венгерских встреч на высшем уровне, а Яшин едва не превзошел сам себя.

Вообще же 1959 год отличался для сборной определенной растерянностью. Качалина, закачавшегося, извините за невольный каламбур, после чемпионата мира и смещенного в результате лондонского разгрома, заменил Г.Ф. Глазков, но только на один контрольный матч (со сборной Чехословакии – 3:1), а затем был вновь мобилизован неизменный М.И. Якушин, работавший вторым тренером у Б.А. Аркадьева в 1952 году и Г.Д. Качалина в 1957—1958-м (он еще пригодится сборной в 1967–1968 годах в качестве старшего тренера).

В этой роли славный Михей впервые попробовал себя как раз в Будапеште, затем вывозил команду на небольшой турнир в честь 10-летия Китайской Народной Республики с участием сборной КНР и олимпийской сборной все той же Венгрии. Турнир в Пекине якушинские питомцы выиграли, но за 1959 год сборная провела всего-то жалких три официальные встречи (меньше разве что в 1954 году), экспериментальный состав не устоялся – только в нападении было испробовано 11 человек, лишь несколько могикан во главе с Яшиным удерживали старые позиции. А на исходе этого промежуточного сезона сюрприз спортивному начальству преподнес Якушин, отказавшийся работать со сборной, поскольку не собирался оставлять «Динамо» (как же он ошибался – в футболе загадывать наперед невозможно, и в 1960 году Михаил Иосифович вынужден был покинуть родной клуб навсегда).

Вот и получилось, что без Качалина недолго музыка играла – лучшего кандидата на горячее место не нашлось. Единственный контрольный матч накануне четвертьфинала Кубка Европы качалинцы провели со сборной Польши и разгромили ее в Лужниках – 7:1. Слитная, высокоорганизованная игра советской сборной, где грозную силу обозначил новый центр нападения Виктор Понедельник, обескуражила знаменитого наставника сборной Испании Эленио Эрреру, который прибыл на разведку перед четвертьфиналом Испания – СССР. Казавшийся мне за завтраком в гостинице «Украина» сияющим от собственной значимости, он обещал закончить начатое интервью тем же вечером в Лужниках сразу после игры СССР – Польша, но, жутко озабоченный, с извинением откланялся.

По возвращении Эррера отказался дать гарантии победы над Советами, затребованные каудильо Франко. Диктатор счел за лучшее выезд своей сборной в Москву отменить, вызвав издевательские насмешки в очередной речи советского лидера Н.С.Хрущева. Для этого использовал Всесоюзное совещание передовиков соревнования бригад и ударников коммунистического труда (во как!), с трибуны которого прогромыхал: «И в большом, и в малом Франко пресмыкается перед своими хозяевами. Весь мир смеется сейчас над его последним трюком. Это он с позиции правого защитника американского престижа забил гол в свои ворота, запретив испанским футболистам встречу с советской командой». При чем тут американцы? Большей белиберды трудно себе было представить.

Расширенная программа к матчу, в составлении которой я участвовал, оказалась не востребованной, огромный тираж был уничтожен, превратив чудом сохранившиеся экземпляры в футбольную реликвию. Испанцам было засчитано поражение, а сборная СССР без игры прыгнула в четверку лучших команд Старого континента, собравшуюся на заключительные игры во Франции 6—10 июля 1960 года.

В Марселе, где был назначен полуфинал СССР – Чехословакия, нашу команду поджидала очередная напасть: с приступом аппендицита на операционный стол угодил Владимир Кесарев. Пришлось выводить на правый фланг защиты необстрелянного тбилисца Гиви Чохели, который впоследствии оказался едва ли не лучшим в обороне. Не хуже прошлогоднего товарищеского матча с чехословацкими футболистами отыграла наша сборная и турнирный, а счет и вовсе улучшила – 3:0.

В то время соперник располагал классными защитниками и полузащитниками (Ян Поплухар, Ладислав Новак, Йозеф Масопуст, Титус Буберник), переиграть которых мало кому удавалось (вскоре в этом убедил чемпионат мира 1962 года в Чили, уготовивший команде второе место). Но Юрий Войнов с Игорем Нетто захватили центральный плацдарм, а острыми прорывами по флангам и комбинационными затеями Валентина Иванова форварды налаженную систему основательно разрушили. Иванов расстарался двумя голами, еще один добавил Виктор Понедельник. Вместе с ними героем матча стал Лев Яшин. Его игра стала потрясением для зрителей стадиона «Велодром». Вот только один, но характерный эпизод.

После резкого удара, встреченного в нижнем углу ворот виртуозным броском вратаря, отдавший Бубернику роскошный пас Властимил Бубник, больше известный у нас как капитан хоккейной сборной Чехословакии, застыл в немой позе и начал аплодировать. Вслед за ним – другие чехословацкие игроки, к ним присоединились и наши. Только вошли в раздевалку, чехословацкий нападающий Йозеф Войта, со страха промазавший пенальти, выпалил в сердцах: