Текст книги "Лев Яшин. Блеск сквозь слезы"

Глава четвертая
Первый номер поколения победителей

Выход в свет

Для сборной команды страны 50-е годы, неотрывные от имени и ауры Яшина, остаются по сей день абсолютно лучшим из всех исторических отрезков ее насыщенной биографии. Это неполное десятилетие (1952–1960) представляет интерес не только само по себе, но еще и потому, что возникает некая параллель с начальным периодом сборной команды новой России.

Любые исторические сравнения хромают, но тяга к ним неискоренима, вот и появляется соблазн констатировать важную биографическую общность советской и российской сборных: обе были воссозданы в периоды крутых социальных переломов. В начале 50-х своеобразие момента, как тогда привыкли формулировать, состояло в том, что это был закат мрачной сталинской эпохи, и в спорте ее агонию оттеняли тяжелые, занявшие… три сезона (1952–1954) роды футбольной сборной, которой удалось воспрянуть лишь в контексте новых общественных надежд и потоке первых динамичных перемен многообещающей хрущевской «оттепели».

Свобода и демократия, провозглашенные в начале 90-х, обещали наивным людям еще больше, а обернулись чудовищной разрухой в экономике и культуре, головах и нравах, так что докатившаяся до ХХI века деградация российского футбола и особенно национальной сборной в ряду иных опустошительных процессов явила собой полный контраст с общим, в том числе футбольным подъемом и соответственно высочайшим взлетом сборной СССР ровно за 40 лет до наступления постсоветской эры.

Оставим возможность разбираться в конкретных причинах этого исторического расхождения, в скандалах российского футбола и провалах российской сборной исследователям новых времен, а сами сосредоточимся на непреложном факте: первое десятилетие официального, т. е. узаконенного ФИФА, существования сборной команды Советского Союза при своей очевидной противоречивости – наиболее яркое, боевое, победительное во всей ее биографии.

Начать с того, что 1952–1960 годы как никакие последующие были насыщены чрезвычайным драматизмом событий, сопровождавших выступления сборной. Не успела она возродиться из небытия 30—40-х годов, как в том же самом 1952 году была фактически разогнана взбешенными властями, придавшими политический смысл проигрышу всего-то одного матча, так что понадобилось еще два года, чтобы заново восстановить национальную команду.

За это время как раз и успела смениться партийно-государственная верхушка страны. Прежняя не пожелала принять во внимание, что злосчастный проигрыш югославам, которые воспринимались не спортивными, а политическими противниками («клика Тито»), последовал за беспрецедентно героической феерией их первоначального, ничейного поединка. Переигровку вызвал первый (и до сих пор единственный) случай в истории крупнейших мировых турниров, когда их дебютант – сборная СССР за каких-то 20 минут отквитала сразу четыре (!) мяча в схватке с мощным соперником, превратив в легенду один из начальных шагов своей летописи! Игра завершилась со счетом 5:5 – небывалым в турнирных встречах высокого ранга. Такова была прелюдия к яшинской эре.

Драма судьбы не обошла сборную СССР и на исходе дебютного десятилетия. Накануне мирового первенства 1958 года в Швеции она справедливо, по игре и результатам, причислялась к группе фаворитов, но буквально за несколько дней до отъезда лишилась трех очень сильных игроков, выведенных из состава, что называется, за грубое нарушение режима, причем один из них – Эдуард Стрельцов, уже примерявший, согласно распространенному у нас мнению, тогу будущего героя грандиозного форума, угодил под арест.

Команда отправилась на свой первый мировой чемпионат ослабленной не только персонально, но и морально, смазав очевидный шанс остановкой в четвертьфинале. Сразу же по возвращении на нее обрушился вал безудержной критики, но только с годами пришло понимание, что и такой результат, для дебютанта почетный (вхождение в восьмерку лучших сборных мира), стал возможным лишь потому, что деморализованную команду встряхнули ее крепкие духом лидеры, прежние и новые – Лев Яшин, Константин Крижевский, Юрий Войнов, Никита Симонян.

Не будем забывать, что самое крупное поражение сборной СССР тоже случилось в первом историческом отрезке ее официального существования: в конце того же, 1958 года со счетом 0:5 был проигран в Лондоне (правда, в отсутствие Яшина) товарищеский матч сборной Англии. Противоречивость младенческой поры в жизни советской сборной как в зеркале отражалась и в ничейном исходе олимпийского матча 1956 года с аутсайдером из аутсайдеров – командой Индонезии. Но эти мрачные результаты, в отличие от убийственных срывов сборной России конца ХХ – начала ХХI века, не слишком бросались в глаза, потому что в тот же период были начисто перекрыты и самыми крупными выигрышами в истории советской сборной (7:0 и 6:0 у сборной Швеции, рекордными 11:1 у сборной Индии и 10:0 у сборной Финляндии), и самыми звучными турнирными победами, из которых одна – олимпийская 1956 года – была повторена лишь через 32 сезона, а другая – европейская 1960 года – так и остается неповторенной.

И в каждое из этих контрастных событий впечатал неизгладимый след Лев Яшин. След главным образом победный, но, случалось, и курьезный. Ведь Яшин был неотделим от команды, как мог противостоял неудачам и предотвращал их, но в то же время чуть не усугубил индонезийский казус нелепой, совершенно непривычной для него авантюрой (о которой – потерпи´те! – узнаете позже), ввергнув в полуобморочное состояние своего тренера, да и все руководство советской олимпийской делегации.

Это неполное десятилетие сборной СССР (1952–1960) вышло лучшим и по суммарному матчевому результату (+32 =8–8). И пусть в первой фазе достаточно редких товарищеских и турнирных встреч сборная сыграла их вдвое меньше, чем в каждом из последующих десятилетий, любой матч с сильными мира сего был значим, а выигрыш ценен. Современному любителю футбола, приученному к контрольно-тренировочному смыслу товарищеских игр, полезно знать, что в то время и внетурнирное противостояние лучших сборных, особенно традиционных соперников, зачастую из стран-соседей, имело вполне самостоятельное, престижное значение, вызывая большой ажиотаж. Поэтому так существенно, что в первое свое десятилетие сборная СССР, встречаясь в числе иных с лучшими командами мира, две трети игр закончила с победным счетом, в то время как на последующих стадиях в ее пользу завершилось немного более половины матчей. Соответственно, с 16 % поражений на начальном этапе она съехала до почти 23 % в 80-е годы, а российский период отечественной сборной намного превысил и эту цифру.

Спортивные результаты приобрели такую плачевную динамику во многом потому, что первые импульсы послесталинского общественного подъема не были подкреплены освобождением от типичных советских вериг, губивших на корню все живое, включая футбол. А вожделенные постсоветские заменители этого административного и идеологического пресса – демократия и рынок, донельзя извращенные руководящими ничтожествами, убогими реформаторами и махровыми ворюгами, обрушили до руин многие сферы жизнедеятельности и зоны человеческих интересов. Именно под прикрытием демократических процедур расцвел буйным цветом чертополох коррумпированности и безответственности в управлении футболом, доведя развал футбольного хозяйства до такой степени, что долгие годы днем с огнем трудно было сыскать даже единицы подходящих игроков и тренеров, способных предотвратить позорные результаты сборной. А раз почти не на что и не на кого смотреть, куда там собирать, как в яшинские времена, неизменно по сотне тысяч зрителей за матч!

Не то что провальное новое время, ни одно десятилетие сборной не может сравниться с 50-ми годами по представительности в ней крупных, монументальных фигур, таких, как Всеволод Бобров, Игорь Нетто, Лев Яшин, Эдуард Стрельцов, олицетворявших три самых звездных поколения отечественного футбола. Именно эти имена мы и сейчас видим в самом верху классификации наших лучших футболистов всех времен во главе с Яшиным – первым номером не только по местоположению на поле (тогда вратарь выступал, исключая чемпионаты мира с постоянными номерами игроков, всегда под № 1). Словом, эпоха становления сборной чудесным образом оказалась временем ее наивысшего расцвета, за которым, увы, не последовало таких же дерзких заявок и вызовов спортивному миру.

Для сборной вообще, Яшина в частности, многое, почти все было внове, в первую очередь маститые, опытные, грозные соперники, матерые профессионалы и, конечно же, невиданное, тем более дебютное напряжение крупных (крупнее не бывает!) официальных турниров – олимпийского, первенства мира, Кубка Европы. Когда я спросил Льва Ивановича перед прощальным матчем 1971 года, какие вехи он выделяет из богатой на события карьеры, Яшин вместе с «матчем века» 1963 года упомянул все эти незабываемые съезды лучших футболистов мира.

Ярким впечатлением навсегда отложилось и самое первое далекое путешествие – в совершенно нефутбольную Индию, где в феврале – марте 1955 года сборная СССР вступила в планомерную двухгодичную подготовку к Олимпийским играм. И потому отложилось, что это был первый выезд воссозданной после разгона сборной, и потому, что никогда еще не приходилось совершать бросок из суровой зимы в знойное лето, и потому, что новые впечатления были окрашены сказочной экзотикой природы, архитектуры, всей обстановки (с бродящими по мостовым коровами, да скачущими обезьянами) и теплом дружеских встреч под лозунгом «Хинди-руси, бхай-бхай!». В то время этот лозунг, означающий в переводе с хинди «Индиец и русский – дружба!», не сходил с газетных страниц и был так же популярен, как «русский с китайцем – братья навек». Действительно, принимали советских футболистов как лучших друзей. Как много позже вспоминал Яшин, ему больше никогда не приходилось ощущать такую теплоту отношений.

Игр предстояло за месяц немало, дальний прицел на Олимпиаду требовал проверки резерва, так что перелет по маршруту Москва – Дели с остановкой на два тренировочных матча в Ташкенте совершили около 40 футболистов. Было и интересно, и весело, и ответственно, и при невыносимой жаре, да плотном графике игр – трудно, хотя наши бутсы мелькали на поле вперемежку с босыми ногами хозяев поля, а победы получились крупные. Попадание в сборную футболисты того поколения воспринимали благодарно, и все без исключения старались себя показать, не обращая внимание на климатические условия и напряженный ритм тренировок и игр.

Правда, в результате поездки спартаковский костяк сборной (плюс, разумеется, Яшин), прошедший испытания осенью 1954 года в московских матчах со сборными Швеции (7:0) и Венгрии (1:1), в основном сохранился, но все же с добавлением торпедовской пары Иванов – Стрельцов и игрока бакинского «Нефтяника», будущего динамовского разводящего Юрия Кузнецова. Яшин же свое положение основного вратаря сборной сохранил и закрепил.

Футболисты ахнули, когда в конце поездки старший тренер объявил им, что на лето намечена встреча с чемпионом мира сборной ФРГ. Наступало время тяжелых, но интересных испытаний. С середины 50-х каждый сезон сборной СССР был отмечен событием: 1955 – победа над чемпионом мира, 1956 – олимпийское золото Мельбурна, 1957 – победа в отборочной группе и выход в финальный раунд чемпионата мира, 1958 – дебют в чемпионате мира, 1959 – 100 %-ный результат (три игры – три победы), 1960 – выигрыш Кубка европейских наций, 1961 – победоносное турне по Южной Америке (три игры – три победы). Впрочем, мы невольно въехали в следующее десятилетие, но важно подчеркнуть, что и оно началось с пролонгации победной традиции, которую захватили туда с собой ветераны 50-х Лев Яшин, Игорь Нетто, Валентин Иванов во главе с тренером Гавриилом Качалиным.

Положивший ей, победной традиции, громкое начало матч со сборной ФРГ (или, как тогда переводили у нас название западногерманского государства, ГФР – Германская Федеральная Республика) 21 августа 1955 года на Центральном стадионе «Динамо» в Москве имел глубокий подтекст, и не один. Еще не было забыто кровопролитие военного противостояния, и на рядовых болельщиков, как набивших битком трибуны стадиона, так и необъятной массы остальных, всей страной слушавших по радио полный, 90-минутный репортаж о матче, оказывала давление не только память о войне, гордая и горькая одновременно, но и подогретые советской пропагандой враждебные чувства к немецким «реваншистам». В свою очередь, Кремль придавал футбольной игре более сложный политический смысл в свете состоявшихся почти одновременно первых переговоров с канцлером Конрадом Аденауэром: там рассчитывали на подкрепление политических дивидендов от встречи на высшем уровне спортивным успехом. Поэтому спортивное руководство стояло на ушах, всячески заводя тренеров и игроков, но дополнительных усилий их мотивация не требовала.

Для советского футбола игра имела вполне самостоятельное значение. Ведь это был первый матч с западными профессионалами, и сразу же с чемпионами мира. Правда, после выигрыша мирового первенства 1954 года сборная Западной Германии чаще проигрывала, и тем не менее не каждая команда могла похвастать таким тренером, как Зепп Гербергер, и такими игроками, как вратарь Фриц Геркенрат, защитник Вернер Либрих, нападающие Хельмут Ран и особенно харизматичный лидер чемпионов мира Фриц Вальтер.

По всем этим причинам, пусть сперва с пропагандистским перехлестом, но по сути оправданно, победа над этой командой (3:2) была воспринята у нас с таким воодушевлением. Тем более что по ходу встречи пришлось отыгрываться. Штурм сборной СССР при счете 1:2, напоминавший грозовой шквал, был весьма впечатляющим и за следующие полвека нашел повторение, пожалуй, лишь два раза – в 1968 году, когда в розыгрыше Кубка Европы требовалось выиграть у венгров в Лужниках не меньше, чем 3:0, и в 1999 году, когда сборная России в отборочном матче Евро-2000 одолела, проигрывая по ходу встречи, чемпиона мира – сборную Франции (3:2), только не в Москве, а в Париже.

Тогда же, в 1955-м, на старом добром стадионе «Динамо», когда второй мяч влетел в сетку ворот Льва Яшина, тот был близок к отчаянию. Но предательскую мысль о проигрыше быстро отбросил, стал громко заводить партнеров, завязывая комбинации от своих ворот. Уловил такую же страсть в отчаянных усилиях Игоря Нетто, который срочно восстановил свою привычку хозяйничать в центре поля. 60 тысяч зрителей неистово поддерживали победный порыв, голами двух Анатолиев – Ильина и Масленкина принесший в конце концов победу. Футболисты уходили с поля, не слыша рев воодушевленных трибун. В раздевалке валились в кресла от усталости и опустошения, не в силах нагнуться, чтобы расшнуровать бутсы. Не могли даже улыбаться – не было сил ощутить счастье победы, которое пришло, пожалуй, только к вечеру, когда команду чествовали в летнем саду «Эрмитаж».

Счастье имеет привычку быстро улетучиваться. На следующий день Яшина прострелила мысль о своей неудачной игре. Но судил он себя строже профессиональных наблюдателей. В брошюре «Международные встречи советских футболистов в 1955 году», составленной для служебного пользования по поручению Всесоюзного тренерского совета А.А.Соколовым и Б.Я. Цириком с использованием отчета тренеров сборной, игра каждого футболиста советской команды получила экспертное заключение. Действия Яшина были оценены так: «Провел игру удовлетворительно. Смело играл в штрафной площади и вне ее. Ликвидировал несколько возможных прорывов, играя за штрафной площадью. Единственный в обороне (в первом тайме), кто все время руководил, подбадривал, подсказывал. Взял трудный мяч от Харперса. Организацию атаки затягивал больше, чем нужно, посылал иногда мячи в глубину обороны немцев высокой передачей. Допускал технические ошибки (отскоки мяча при ловле). Совершил грубую ошибку, повлиявшую на результат. При выходе № 11 с мячом к линии ворот, в то время как он еще не дошел до линии два метра (в четырех метрах от стойки), Яшин вышел из ворот на перехват, открыл угол, и № 11 (Шефер. – А.С.) забил мяч».

Корявый стиль документа сохранен, но важнее достоверность, по крайней мере в оценке группы специалистов. Сам Яшин предъявлял себе еще больше претензий. Спустя много лет вспоминал перипетии этой знаковой игры, как будто она состоялась вчера: сетовал на скованность, мешавшую принимать решения быстро и точно, ощущал вину за оба гола. Не щадил себя за игру с чемпионом мира даже по прошествии времени. Хотя на его общую оценку исторической встречи это не повлияло: «выигрыш не принес нам ни титулов, ни медалей, но для нашего футбола он был важнее любого официального, может, даже финального матча».

Любопытно, что со стороны и в первую очередь со стороны соперников действия нашего вратаря оценивались совсем иначе, чем со своей колокольни. Искушенные профессионалы разглядели в них такое рациональное зерно, которое сразу выделило Яшина среди прочих вратарей. «Гол!» – завопил Хельмут Ран и вдруг оборвал крик в полном замешательстве: Яшин в броске парировал мяч, – вспоминал легендарный капитан сборной ФРГ Фриц Вальтер. – И еще трижды подряд Эккель, Рериг и снова Эккель посылали мяч в руки советского вратаря. Конечно, не в руки, это на редкость точно выбирал место в воротах сам Яшин, обладавший удивительным чутьем». Старый лис Зепп Гербергер назвал вратаря главным орудием советской команды.

Не менее важным для сборной, а для Яшина – даже, возможно, более важным стал уже упоминавшийся матч-реванш в Ганновере 23 сентября 1956 года. Истинное его значение состояло не в том, что это был один из пунктов подготовительной программы к Олимпийским играм в Мельбурне, поэтому в случае осечки можно было сослаться на его контрольный характер. В чисто подготовительных матчах так не бьются, как бились наши в Ганновере. Они очень серьезно подходили к первому выезду сборной в логово футбольных профессионалов. И опять-таки не хотели уступать тем же самым немцам, которые ко всему за год заметно повысили свои кондиции. У Яшина же первый матч с ними в Москве сидел в сознании как заноза. Хотя официально никто к нему не предъявлял претензий, как случилось, например, позже после чилийского чемпионата мира 1962 года, но он горел желанием реабилитироваться хотя бы в собственных глазах. И своего добился.

Советскую сборную принимали в Ганновере по высшему разряду, разместили в лучшем отеле города «Луизенхоф». Автобус, предоставленный ей, неизменно сопровождал эскорт мотоциклистов. Пешую прогулку по городу совершить не удалось, потому что выйти было невозможно – отель осаждала толпа желающих увидеть наших звезд, уже хорошо известных в стране, взять автограф, просто пожать руку. Заказов на билеты было получено вдвое больше, чем вмещал 90-тысячный «Нидерзаксенштадион».

Начало матча сложилось в пользу гостей. Уже на третьей минуте их стремительная атака завершилась голом Эдуарда Стрельцова, а к пятой счет уже был 1:1. Но преимущество быстроходных футболистов СССР материализовал еще один торпедовец – Валентин Иванов, добивший мяч от штанги после удара Бориса Татушина.

Второй тайм напоминал то, что происходило годом раньше в Москве. Проигрывая, хозяева поля завладели игрой, а в последние 15 минут устроили неистовый штурм, только результата, в отличие от первой встречи, не добились. Яшин не получил ни секунды покоя, раз за разом отражая мощные атаки. По окончании матча столь огорчивший вратаря в Москве Ханс Шефер подошел к нему в центральном круге, поднял вверх большой палец и произнес только одно слово: «Колоссаль!» Не слишком благоприятное впечатление от первой игры Лев Яшин перекрыл начисто. В официальном издании «Международные встречи советских футболистов в 1956 году» на этот раз читаем: «Стойко и надежно игравший Яшин отразил все угрозы».

Позитивные итоги встреч сборной с сильнейшими командами в 50-х годах принесло противостояние и с другими лидерами европейского футбола – сборными Швеции, Югославии, Чехословакии, Австрии (исключением стал только отрицательный баланс двух встреч с национальной командой Франции и равный, в данном случае значимый не меньше победного, результат четырех встреч со сборной Англии). Но особенно ценным считалось положительное сальдо поединков со сборной Венгрии – лучшей командой мира до воцарения (1958) неподражаемых бразильцев.

Поражение венгров в финале первенства мира 1954 года не способно было сдвинуть эту выдающуюся команду с обжитого международного пьедестала, который она занимала всего при одном официальном проигрыше с 1950 по 1956 год и покинула только тогда, когда фактически распалась после кровавых событий в стране осенью 1956 года. Они и спровоцировали невозвращение из зарубежной поездки нескольких футболистов армейской команды «Гонвед» – лидеров национальной сборной Ференца Пушкаша, Шандора Кочиша, Золтана Цибора. Однако другие лидеры (Дьюла Грошич, Йожеф Божик) вернулись, лучшие игроки других клубов (Нандор Хидегкути, Карой Шандор) и не уезжали, так что после 1956 года венгерская команда с талантливыми дебютантами (Лайош Тихи, Янош Гереч, Флориан Альберт, Мате Феньвеши) продолжала котироваться в высших футбольных сферах, хотя с первой позиции сползла.

Венгерские мастера, уехавшие и оставшиеся, много позже признавались, что ни с кем из противников не испытывали таких трудностей, как в матчах со сборной СССР – та сбивала их с привычной ритмики плотным контролем нападающих, даже полузащитников, прогибала скоростным давлением и останавливала изумительной игрой вратаря Яшина. В результате матчи 1954–1959 годов принесли нашим три победы при двух ничьих и всего одном поражении.

В регулярных, ежегодных матчах с венгерскими мастерами, как правило приходившихся на сентябрь, когда наши футболисты обычно на пике формы, Яшин ловил особый кураж. Нет смысла перебирать все эти встречи, чтобы конкретизировать вратарские подвиги, давшие основания знаменитому на весь мир венгерскому киперу Грошичу публично отречься от трона в пользу Яшина. И в восхищении его спортивными и человеческими качествами переступить с тропы предубежденности на дорогу дружбы, длившейся больше 30 лет. Позволю себе привести только два примера веского слова Яшина в советско-венгерском противоборстве, намеренно взяв матчи проигранный и выигранный.

Единственное наше поражение от сборной Венгрии за этот период датировано 23 сентября 1956 года. Никто еще не знал, что это ее прощальный матч в сильнейшем составе, потому что совсем скоро лучшую команду мира раскололо, как, впрочем, всех венгров, жестокое подавление восстания в Будапеште советскими частями. Я тогда имел привычку записывать чуть ли не поминутно все важнейшие игры. И вот что обнаружил через 40 лет в найденной стенограмме этой знаменательной игры, проходившей в московских Лужниках при переполненных 100-тысячных трибунах.

«Старинные скрижали» позволяют мне сейчас напомнить, что это было столкновение хорошего с лучшим. Обе команды старались привести в действие свои козырные качества, но быстроногие питомцы Качалина проиграли в технической и тактической изощренности. Виртуозность пары Нетто – Сальников поблекла на фоне 7–8 обладателей «золотых ног». Гости, выключив из игры крайних нападающих Татушина и Ильина, выбили из рук советской команды ее главный козырь – скорость. С другой стороны, венгерский тренер Густав Шебеш, предугадав силу сопротивления своей классной центровой тройке Кочиш – Хидегкути – Пушкаш, перенес акцент на края, где Цибор и особенно Шандор совершенно затерзали крайних защитников (можно даже сказать, что это был худший из всех матчей Огонькова). Они-то и сотворили «быстрый» гол на 16-й минуте, сдвоившись на правом фланге, откуда Цибор и нанес сокрушительный удар в дальний верхний угол.

В дневнике матча я легко обнаружил Яшина среди главных действующих лиц. Вот несколько выдержек.

«Зевок защитников, и Хидегкути бьет головой. Яшин огромным усилием достает одной рукой мяч, который отскакивает в штангу. Ворота спасены».

«Острейший выпад венгров. Защита деликатно пропускает Цибора. После его удара Яшин блестяще вытаскивает мяч из верхнего угла».

«Венгры беспокоят защитников точной распасовкой и изобретательными маневрами Цибора. С ним успешно вступает в борьбу Тищенко, но вдруг теряет мяч. Яшин, надеясь на него, выбегает в штрафную. Цибор не попадает в пустые ворота».

«Яшин прекрасным броском забирает в нижнем углу мяч от Пушкаша. Через мгновенье прерывает новую атаку, закрывая ворота телом».

Яшин выглядел молодцом во всех без исключения свиданиях 50-х годов со сборной Венгрии, но 56-й год важно выделить потому, что двумя матчами подряд – с чемпионом и вице-чемпионом мира – он реабилитировал себя за несколько весьма неприятных осечек в чемпионате СССР и на этом кураже забрался на вершину сезона в олимпийских схватках, которые, если пользоваться стрельцовским оборотом, «Лева нам выиграл».

Еще один матч с футболистами Венгрии хочу привести в качестве примера не столько потому, что сборная СССР, в отличие от упомянутого, одержала в нем победу, сколько из желания типизировать коронные признаки фамильного мастерства. Эту возможность предоставил нам в своих заметках о минувшем Андрей Петрович Старостин.

27 сентября 1959 года, Будапешт. Матч 1/8 финала Кубка Европы Венгрия – СССР (0:1). Андрей Старостин, только приступивший тогда к работе начальником нашей сборной команды, вспоминал много лет спустя: «Игровое мышление Яшина не имеет равных себе. Время, пространство и движение учитываются им в неисчислимо малых величинах. Так было и в матче на «Непштадионе» в Будапеште. В момент развития контратаки Нетто и Масленкин, столкнувшись у центрального круга, оставили Тихи один на один с вратарем. Началась классическая дуэль гроссмейстеров футбола, вмешаться в которую уже никто не мог. 100 тысяч зрителей затаили дыхание, глядя, как нападающий неторопливо продвигался вперед, а Яшин, контролируя его действия и считая в уме сантиметры и доли секунды, делал ложные выпады, отступал, ожидая возможной ошибки в дриблинге. Тихи продолжал быть хозяином все обостряющейся для нас ситуации. Он был уже в 7–8 метрах от ворот… И все же поединок проиграл: в момент, когда форвард замахнулся для удара, Яшин выбросился вперед и выиграл свой сантиметр и долю секунды – ровно столько, чтобы успеть перекрыть путь мячу к воротам грудью и руками».

В те годы наша пропаганда с некоторым злорадством смаковала победы над «венгерскими друзьями», имея в виду, понятно, не только их международное футбольное лидерство. Но футбол опрокидывал и серьезные политические последствия взаимной отчужденности и настороженности. Отношения вне поля, где, само собой, страстно бились за победу, между рядом игроков сложились самые дружеские. Пример тому – явная приязнь Йожефа Божика и Сергея Сальникова, Дьюлы Грошича и Льва Яшина, Владимира Кесарева и Мате Феньвеши. Возможно, благодаря этому и удавалось погасить осложнения на футбольном поле и пресечь побоища, готовые разродиться из политического воспламенения, как случалось с ватерполистами Венгрии и СССР в 1956 году или хоккеистами Чехословакии и СССР после вступления советских войск в Прагу в 1968 году.

Эмигрировавший капитан венгерской сборной Ференц Пушкаш, которого у нас не разрешено было публично упоминать (мне, например, в энциклопедическом справочнике 1972 года «Все о футболе»), был рад каждой встрече с давними соперниками, старался хорошо угостить, одарить сувенирами, помочь деньгами. Во времена перестройки и «бархатных» революций в социалистических странах Пушкаш вернулся на родину из Испании, где прожил 30 лет, и на своем 70-летнем юбилее (1997) принимал старых знакомых из бывшего СССР – Алексея Парамонова (который опекуном на поле не давал ему спуска) и Никиты Симоняна, сам гостил в постсоветской России. В качестве тренера сборной Венгрии в 1993 году привозил ее сюда на матч со сборной России (гости проиграли – 0:3).

Когда же СССР еще не был бывшим, а очень даже настоящим и опасным, для своих граждан в том числе, Лев Яшин, хоть и был плоть от плоти советский человек, вопреки всяким предписаниям не отворачивался от «перебежчика», тепло общался с ним, если доводилось встречаться на нейтральных территориях. Они радостно приветствовали друг друга и, что греха таить, выпивали во время короткого пребывания в Лондоне, куда явились в составе сборной «остального мира» на матч со сборной Англии в честь 100-летия британского футбола (1963). Когда закончился прощальный матч сэра Стэнли Мэтьюза (1965), именно они вдвоем вынесли его на руках с поля.

– Вы и Яшин: что это – совпадение или вас что-то связывало с нашим вратарем? – спросил Пушкаша журналист Олег Винокуров в 1993 году.

– Лев был моим давним, добрым другом. Мы познакомились в 1954 году, с тех пор подружились и были рады каждой встрече, а их случилось немало.

– Вы встречались с ним и после того, как стали нашим «врагом»?

– Но эта ситуация никак не отразилась на наших отношениях. Мы вообще никогда не касались прошлого в наших разговорах.

Пушкаш ценил, что политический водораздел не рассорил их с Яшиным, и, когда представилась возможность, у себя на второй родине, в Испании, здорово выручил приятеля во время проходившего там в 1982 году чемпионата мира. Яшин, приглашенный на чемпионат наряду с другими историческими величинами футбола, прилетел в Мадрид взвинченным: никак не мог отойти от оскорбительного отказа в выезде, первоначально объявленного партийными чиновниками спортивному – заместителю начальника спорткомитетовского Управления футбола и, на минуточку, советской спортивной легенде. Придется коротко ввести читателя в курс этого неправедного дела.

В закрытом, выездном отделе ЦК КПСС, который стыдливо существовал без всякого названия, какой-то самодур решил не выдавать Яшину разрешение на визит в Испанию, поскольку приглашение было отправлено от имени известной табачной фирмы «Кэмел». Вето, оказывается, было наложено потому, что существовало решение ЦК КПСС о запрете рекламы табачных изделий. Объяснение, что это чистая формальность (спонсор чемпионата мира брал на себя прием всех почетных гостей), действия не возымело. Когда об этом сообщили Яшину, он почернел, произнес все матерные слова, которые знал, но употреблял редко, в данном случае – более чем объяснимо.

Ситуация складывалась препоганая: спортивной, если брать шире – национальной легенде плюнули в душу, да и другие легенды в Испании будут спрашивать, почему нет Яшина, так что опять придется молоть какое-нибудь вранье. В Управлении футбола нашли оригинальный, хотя и унизительный выход: включили Яшина в официальную делегацию на конгресс ФИФА вместо… переводчика, воспользовавшись тем, что тогдашний председатель Федерации футбола СССР профессор Б.Н. Топорнин знал языки и мог обойтись без сопровождения. Председатель Спорткомитета С.П. Павлов, надо отдать ему должное, утвердил этот невинный обман. Однако Яшин отказывался принять «подачку», его с трудом уговорили – главным образом доводом, что чемпионат мира важнее этой обиды и он сам не простит себе, если пропустит такое событие. Но душевная рана не давала покоя и по прибытии в Мадрид.