Текст книги "Дети Арктиды. Северные истоки Руси"

Сам Нестор неожиданно обрывает летопись февраля 0 года грозным знамением – столпа огненного от земли до небес, заслонившего крест: «Том же лете бысть знамение в печерстьем монастыре в день февраля месяца: явися столп огнен от земля до небеси, а молнии осветиша всю землю, и в небеси прогреме в час нощи, и весь мир виде. Сей же столп первее ста на трапезници каменей, яко не видети бысть креста…». Но надо знать, что христиане, называя распятие крестом, как всегда, лукавят: крест всегда был и остается символом огня и солнца, а кривой, извращенный крест, распятие – это символ смерти, позорной смерти.

Перед самым походом Батыя читаем в Лаврентьевской летописи: «В лето 6738 (230) 3 мая … во время святой литургии при чтении святого Евангелия в соборной церкви святой Богородицы во Владимире, затряслась земля, и церковь и трапезная, и иконы задвигались по стенам, и паникадила со свечами и светильниками заколебались, и люди многие изумились, и думали каждый, что закружилась голова, и говорили об этом друг другу, ибо не все поняли это чудо; было же это во многих церквах и домах господских, было и в других городах, и в Киеве было еще большее потрясение. А в Печерском монастыре каменная церковь Святой Богородицы расступилась на четыре части, и находились здесь митрополит Кирилл, и князь Владимир, и бояре, и множества киевлян, и люди сошлись: ибо был праздник дня святого Феодосия; и трапезная каменная была потрясена, яства и питенья были снесены, все то было раздроблено падающими сверху камнями, также столы и скамьи. …Также и в Переяславле Русская церковь Святого Михаила расступилась надвое, и пали своды трех закомар, и разбились иконы и паникадила со свечами и светильники. И то было по всей земле в один день, один час, в час святой литургии». Судя по эффектам, описываемое землетрясение было не менее 6 баллов, но Великая Русская равнина находится на одной из самых устойчивых тектонических плит, да и не надо быть геофизиком, чтобы понимать что для русского землетрясение понятия сверхъестественное. Далее в летописи еще невероятнее: «Того же месяца в 0 день, восходящее солнце имело три угла, как коврига, потом казалось как звезда, и так исчезло, потом через некоторое время вновь зашло своим чередом. Того же месяца в 4 день, во втором часу солнце начало исчезать на глазах у всех людей, и осталось его мало, как месяц трех дней, и начало снова наполняться, и многие думали, что по небу идет месяц, поскольку было полнолуние, а другие думали, что солнце идет вспять. …В тот же день и час еще более грозно было в Киеве: все видели, что солнце стало месяцем и появились столпы красные, зеленые по обе стороны солнца, также с неба сошел огонь, как большое облако над рекой Лыбедью; люди все уже не надеялись сохранить жизнь, думали, что наступил уже конец».

Речь идет не о простом солнечном затмении, так как в полнолуние его быть не может, а об исключительном и невероятным, именно чудесном явлении на Солнце. И столь же грозном знамении. Далее по истории следуют двести пятьдесят лет татарского ига. Первое и главное, что сделал новый бог с новыми божьими рабами, это приучил к покорности и смирению. В летописи совершенно новая реакция нового русского менталитета на сокрушительное поражение от татар: «…И сказали оба князя: «Это все навел на нас Бог за грехи наши, ведь говорит пророк (чей?): «Нет у человека мудрости, и нет мужества, и нет разума, чтобы противиться Господу». Как угодно Господу, так и будет. Да будет имя Господа благословенно в веках». И дальше летописец продолжает: «…Свершилось великое зло в Суздальской земле, и не было такого зла от крещенья, какое сейчас произошло». На Русь обрушились беда и позор, но благоверные князья благословят иудейского божка за это? Эта прививка рабской покорности определила историю новой Руси – христианской России, прежде всего крепостничество и вырождение аристократии, как высшего типа.

* * *

Падение второй касты – это ее возвышение до первой. Северная традиция, традиция иерархии, где наверху всегда жрец, он же и царь, в первоначальном понятии этого слова, в котором «царь» не воинский вождь, не главный «начальник» и не господин, а глава рода, отец рода, отсюда и русское «царь-батюшка». Можно выразиться иначе, что традиция Севера – это традиция духа, и потому духовный вождь, точнее, учитель всегда был главой рода, воин всегда оставался по правую руку. Даже этимология слов «жр(ец)» и «цар(ь)» тождественны, слогемы Ж-Р, Ш-Р, З-Р, С-Р, Ц-Р, К-Р, Ж-Л, З-Л, К-Л одного и самого архаичного, корневого гнезда, от которого вышли, кроме «жрец» и «царь», еще также «солнце», «заря», «золото», «желтый». Явный признак солярности подтверждает, что царь, наместник бога, а именно бога Солнца на земле, вождь и господин, прежде всего, духовный. Вождь земной – это вторично, и он мог стать им только после появления врага земного. Во времена Арктиды, золотого, буквально «солнечного», века на земле врагов, у расы Севера не было, не было нужды и в воинской касте, и в воинских вождях.

Гибель Арктиды это не просто геологическая катастрофа Земли, это был системный космический кризис, и это уже другая тема, но в проекции Земли он прошел и по северной цивилизации. Явно последовало падение авторитета жречества как главного хранителя миропорядка и судеб родины и во время исхода с Севера в тяжелых условиях борьбы за выживание на новых территориях среди чужих и враждебных рас авторитет воина как защитника и спасителя резко возрастает. Но, как во всяком деле, главное вовремя остановиться. Север в корне своем – это оседлая, земледельческая цивилизация, а кочевничество, поиск лучшей родины – это чуждая и разрушительная стратегия. Но вторая каста, почуяв вкус власти и сбросив авторитет жречества, уже не смогла остановиться. После Аркаима произошел последний и окончательный раскол Арктиды, в смысле всей северной традиции. Оставив Аркаим и став отныне «индоевропейцами», они оставили и все корни Севера. Более того, та ветвь, что ушла на запад, на заход Солнца, пришла к Атлантике и без стержневой первой касты не смогла устоять перед новой матрицей Атлантиды, ветхозаветной иудейской традиции Юга. Та же часть, что пошла на юг, индоиранцы, тоже не смогли устоять и сохраниться среди чужих рас и звезд, распылились, растворились и почернели до персов и индийцев.

Гибели Арктиды предшествовал раскол северной расы по вопросу исхода и всего дальнейшего пути развития, вторая каста, взявшая на себя и роль первой, считала, что битва проиграна, гибель Севера окончательна и потому остается только Юг. Другой путь исхода из Гипербореи избрала основная масса жречества и земледельцев, они вышли на ближайший материк[12]12
  Матка, старорусское название Новой Земли, так «коллективное бессознательное» сохранило память о том, что когда-то эта земля была частью рая, Матери-Гипербореи.


[Закрыть] от Кольского полуострова до северного Урала, и это не было побегом, а лишь вынужденным отступлением с верой в скорое возвращение. Это была ветвь Севера оформившаяся в славянство, замешанное на земледельческой и жреческой кастах и с почти полным отсутствием воинской. Одно из откровений о той эпохи мы читаем в русской летописи «Слово о рахманах и о весьма удивительной их жизни»: «У них же близ рая нет… ни царя, ни купли, ни продажи, ни вельмож…». Значит, были времена на Руси, когда не было ни бездельников, кто не сеет и не пашет, ни начальников и господ. Все они подались на Юг, в теплые края за теплыми местами. В «Махабхарате» тоже сохранились удивительные строки, характеризующие отношение ариев к своей древней прародине:

 
Северная часть земли всех других чище, прекрасней,
Живущие здесь, там возрождаются добродетельные люди,
Когда, получив (посмертные) почести, они уходят…
Когда взаимно друг друга пожирают полные
Жадности и заблужденья,
Такие вращаются здесь и в Северную страну не попадают.
 

С тех пор сохранилось одно, может быть, частное, но важнейшее отличие славянского и индоевропейского сознания, а именно понятие первопредка, первочеловека. Во всех индоевропейских языках существует «Ману» или «манн», который есть и «человек» и «мужчина» и который в германской мифологии является первопредком, но это определяющее понятие отсутствует в славянском, более того, сам корень несет очень замечательное значение «манить» или той же этимологии – «обмануть». В русской мифологии «ман, манило, маниха» это обманные духи, которые любят «манить» и «блазниться», то есть морочить, обманывать и пугать людей, а «ман» в народных поверьях выступал как лжец-обманщик. Для индоевропейцев раскол это как бы нулевая точка отсчета, Ману, их вождь и первопредок, дал им новую жизнь, новую родину, новую веру. Для славян Ман(у)лишь отщепенец, и история на нем никак не начинается, а всего лишь извивается.

* * *

Характерная для индоевропейцев тождественность мужчины и человека подтверждает в индоевропейце кшатрия-воина и скотовода-кочевника, ибо в кочевнической цивилизации мужчина это все. Немецкое «mann», английское «man», французское «homme» и тем более «cavalier», которое еще и «всадник». Славянское понятие «чело-(в) – ек», отбрасывая суффикс «-ек» и связывающую согласную «в», указывает изначально на самое главное в самом себе, «чело», и это в свою очередь указывает на жреца, а не на кшатрия как основу человеческого общества и как на главное состояние человека. И можно повторить, что жречество необходимо и неизбежно в оседлом, земледельческом обществе, где закон все, где все закономерно, где все подчинено законам Солнца, и оно разлагается и уничтожается в обществе кочевника-скотовода, где все непостоянно, где все неопределенно как Луна.

«Ч» в этимологии то же, что и «с», поэтому можно добавить, что «человек» это «село-век» – «селянин», то есть опять земледелец, и «соло-вик» (укр. «чоловик»), то есть опять солнцепоклонник.

* * *

То, что индоевропейцы принадлежат кочевой скотоводческой цивилизации и никак не земледельческой оседлой, вытекает из того, что невозможно при ином менталитете и образе жизни распространить индоевропейские языки на половину земного шара. Очевидные примеры из новейшей истории: англосаксы продемонстрировали классический захватнический скотоводческий поход в Северную Америку, первое, и главное, что они сделали, съели всех бизонов и развели лошадей, ковбой на коне всегда останется символом Америки. Аналогично поход в Австралию: бизонов там не оказалось, и стали одержимо разводить овец, и так, что чуть не оставили континент без травы.

Можно поспорить с Геноном, когда он называет евреев не иначе как представителями «извращенного кочевничества»; во-первых, для северной традиции кочевничество уже извращение, а во-вторых, евреи ничем не хуже, как и не лучше, индоевропейцев и, прежде всего, англосаксов. Пусть евреи лучше умеют стричь купоны, чем овец, и в этом их вырождение, или извращение, но зато они сохранили хоть какие-то принципы кочевничества, они сохранили кровь и род, Традицию «извращенного кочевничества», наконец, а англосаксы извратили кочевничество абсолютной беспринципностью. Что у них есть «святого»? Род, родина, кровь, раса, традиция, бог? Все, что они сохранили, последний их принцип и заповедь – «потребляй».

Глава VIII
Хлеб против крови

Одно из имен бога, Отца небесного, в имени того, кто нас породил, отца земного. Отец, батя, fatter (нем.), атта (хеттск.) – того же источника, что и Аттис – верховный бог хеттов, первых индоевропейцев Малой Азии. Точнее его имя Ат или От, окончание – ис приделали, как всегда, греки. Но на небесах этимологию «ат, от» найти не удается, есть только одна зацепка, в египетской «Книге Мертвых» Осирис называется Осирис-Бата или Осирис Дух Хлеба. «Дух Хлеба» можно перевести и как «хлебная душа, хлебная сущность». Мы произошли от нашего Бати, от Хлебного Духа, от Хлеба как Сущности. Предки, отцы наши, всегда знали очевидное, мы есть то, что мы едим, мы сделаны батями нашими, хлебными духами.

В Ригведе есть описания особых древних обрядов – жертвоприношений, именуемых «обряды наших отцов» и установленных по Ригведе с глубокой древности. «Наши отцы» – это имена древнейших жреческих родов и один из этих родов по Ригведе Ат-арван. Арван, или раван (Атараван – первый авестийский жрец-огнепоклонник, о котором говорится в Авесте), означает собственно «жрец», ра-ван, служитель Ра или человек Солнца, а Ата уже имя собственное. То, что род Ата был главенствующий род Севера, говорит русское «от-ец, от-че», хеттское «атта» и более поздние западные «pat-er, fatt-er», но не менее важно и то, что род это был земледельческий, «хлебный». «Атарван» в буквальном смысле означает «отец арванов», «арван» или «раван», кроме более позднего авестийского «жрец» означал буквально «человек Ра» и «земледелец». В северной традиции понятия «человек» и «земледелец» были «равны». Корень «ван» в старорусском «вено», что означало «жатва», «поле», а современные понятия «венец», «венчание» тоже пришло со старорусских времен, но тогда венец означал венок из колосьев ржи или пшеницы (до сих пор в некоторых северорусских говорах «вено» – это зрелый колос ржи) и венчание был обряд женитьбы, когда молодые одевали на голову друг друга «венок» из «вено». Этот чисто земледельческий обряд перешел в православный, но с заменой понятий, «венец» стал короной. Именно в православном, в западном, «индоевропейском» обряде понятия «венчания» нет, там исключительно обряд взаимного кольцевания. Похож на чисто скотоводческий обряд, так «окольцовывают», метят свою скотину. В русскую традицию перешло и земледельческое «венчание» на царство, корона пришла на Русь с Запада и сравнительно недавно, до «императоров» русские князья и цари «венчались» шапкой Мономаха, да и российская императорская корона по форме это тоже «шапка», напоминающая сноп, пшеничный венец в квадрате.

Финно-угры, древнейшие наши соседи на Севере, определили русских наиболее точно – «Vena, Venaja». Как раса охотников, финны отметили самое принципиальное отличие своих соседей, не промышляющих в лесу, а пашущих в поле. Так что «Ваньки» мы, а это прежде всего «земледельцы».

* * *

Мы есть то, что мы едим, и в этой простой и гениальной фразе заложены и образ жизни, и образ мышления, своя особая генетическая программа и само зерно традиции Севера, традиции Солнца и Огня. Мы, русские, есть хлеб, есть зерно, суть материи, соединенное с огнем, суть энергии. Поедая хлеб, мы причащаемся к Солнцу и Огню. Злаки – продукт солнца, фотосинтеза, как и вся растительная пища, но она исключительна еще тем, что ее не едят сырой. Можно съесть морковку, салат, банан и так далее, даже едят сырое мясо и рыбу, но зерно не едят, если не пронести его через огонь, не испечь из него Хлеб.

«Вторым хлебом» на Руси называют картошку, и это тоже чисто русский феномен, и объясняется он так же – картошка единственный овощ, съедобный только после огненной обработки.

* * *

«На севере при усиленном химизме дыхания, хлеб особенно необходим. Мясо для русских не заменяло хлеба. Они почти нисколько не ценили изобилие животной пищи и только хлеб считали главизною всего и «самой животины». В случае неурожая или какого-нибудь недостатка хлеба, русские испытывали страшные бедствия, несмотря на изобилие животной пищи» (А. Щапов. «Русское слово», 865). «Усиленный химизм» оставим на совести автора, почему-то соседи по Северу, угро-финны или скандинавы таким химизмом не обладают. Это говорит о другом, о главном и даже не столько о земледельческом стереотипе поведения русского человека, сколько о земледельческом и северном генотипе, земледельце на клеточном уровне. Не случайно автор указывает, что именно «на севере», это одна из главных русских загадок и один из ключей к пониманию, что Русь принадлежит Северу, а Север, Гиперборея, это земледельческая цивилизация.

Так называемое «Нечерноземье», самая Русь, как и вся Северо-Восточная Русь, относится к так называемой «зоне рискованного земледелия», и, очевидно, чем севернее, тем рискованнее. Но тогда не понятно, почему чем южнее, тем больше замещает животная пища растительную. Загадка, почему в Черноземье и за Доном, в «житнице» российской, потребление хлеба на душу населения, меньше чем, например, в Вологодской губернии, и так было всегда. Известный публицист А. Журавский писал в 9 году: «Многие ли знают, что на Печоре уже более 400 лет (в Усть-Цильме) существует хлебопашество? Многие ли знают, что, даже по данным официальных статистических отчетов, урожаи здесь выше, чем в 50 % остальной России». Он же отмечал, что в Пермском и Вятском крае производилось более четверти миллиарда пудов зерна, хотя пахотная земля составляла здесь 7 % всей пахотной земли Европейской России. Причем земля более скудная, а климат для земледелия экстремальный. В 92 году в окрестностях г. Вельска был обнаружен скороспелый вид пшеницы, а самая скороспелая пшеница в мире найдена на Онеге! Откуда они там появились и кто их выводил? Известный статистик XIX века Иван Федорович Штукенберг в своем «Описании Архангельской губернии» (СПб., 857) свидетельствует: «Несмотря на скудную растительность Канинской земли, на границах ее в небольшом количестве встречается дикая рожь. На бывшей в Архангельске выставке земледельческих произведений эта рожь была представлена в виде зерен, муки и печеного хлеба. Здесь же встречается дикий горох, дикий чеснок, употребляемый самоедами и годный в пищу, ягоды четырех сортов». Он отмечает далее, что академик Лепехин еще в XVIII веке сожалел о том, что никак не используется растущий здесь дикий лен. Как объяснить на Севере Руси скороспелую пшеницу и дикорастущие рожь, горох и лен, когда заведомо известно о том, что за последние два тысячелетия рожь, горох и лен, и тем более пшеница, здесь не выращивались и более того – самоеды, по утверждению Лепехина, а затем и Штукенберга, употребляли в пишу только дикий горох и чеснок, не имея представления о ржи, льне и пшенице. Единственный, как и естественный, ответ: это наследие Севера и естественно для русских есть то, что они выращивали всегда и везде еще со времен Гипербореи.

* * *

Тайна Севера одним осколком и в тайне злаков – ржи и пшеницы.

Известно, что пшеница, которую мы имеем, никогда не существовала в диком виде, и нет никаких свидетельств, что она произошла от какого-либо более примитивного растения.

Уже в каменном веке в Европе возделывали целых пять различных сортов пшеницы, самый известный вид древнейшей пшеницы, египетская, появилась в Египте вдруг и сразу, вместе с новой земледельческой цивилизацией. Дарвин считал, что пшеница и другие злаки происходят от различных видов, уже исчезнувших, или выражаясь яснее, неизвестных сегодняшней науке. И добавляет: «Человек должен был возделывать хлебные злаки с очень древних времен». Укажем – «с Гиперборейских», начала пшеницы потеряны, потому что потерян континент, на котором существовала древнейшая и самая развитая земледельческая цивилизация.

И не странно ли, что загадочные дикие злаки нашли на земле со странным названием «Канинской»?

Если верить Библии, Каин – это тот человек, которого имел в виду Дарвин.

Когда после гибели Арктиды раса отходила с севера на юг, и когда одна часть, будущие индоевропейцы, шла или бежала, не останавливаясь, другая часть расы, ее земледельческое ядро, вынужденно отошла до максимально допустимой широты, где возможно было земледелие, и «Канинская» земля была одним из рубежей отступления, на котором славяне задержались достаточно долго, настолько, насколько позволила климатическая обстановка. Они ушли дальше, но лен и пшеница остались и выжили, хоть и одичали.

* * *

Хлеб на Руси есть все, именно в славянских языках он, старославянское «жито», отождествляется с самой жизнью. В языке сохранилась его изначальность, жито, зерно, как и солнце, среднего, то есть изначального, еще никакого рода. Разделение на мужское и женское было вторичным и даже второстепенным, самое древнее и самое главное остается ничьим, «средним», и самим собой. Зерно, хлеб, каравай, корж, колобок (также древн. нем. hleib, korn, cereals, grass) содержит главный северный и солнечный корень К(с) – Р(л), это снова подтверждает «зерно» традиции Севера: земледелец=солнцепоклонник.

Русский ест больше всего хлеба, и не только среди индоевропейцев, вообще в мире, причем это не зависит где он, в Черноземье, хлебном раю, или на Русском Севере, в «зоне рискованного земледелия». Также русский феномен – обилие караваев, ковриг, коржей, бубликов, сушек, баранок, сухарей, пряников, козуль, ватрушек, пирожков, пирогов, расстегаев, кулебяк, вареников, блинов и прочего, чего просто нет в индоевропейской (как, впрочем, и в любой другой) кухне. До сих пор русский любое блюдо ест с хлебом, что для европейца не более чем часть русской отсталости, даже варварства. Английский путешественник Р. Ченслор, будучи в Москве во времена Ивана Грозного, был поражен, как много хлеба съедала Москва: «Каждое утро вы можете встретить от 700 до 800 саней, едущих туда с хлебом», а приглашенный на обед к царю, был поражен не только количеством поданного и съеденного хлеба, но и его разнообразием. К примеру, немцы или англичане за обедом едят очень мало хлеба или вообще не едят. Хлеб для европейца еда второстепенная и не несет никакой сакральности. По статистике, англичанин в конце ХХ века съедал в год 60 кг мучных продуктов, тогда как русский в разы больше, около 250 кг. Такая разница не может быть «особенностью» национальной кухни, это уже особенность национального разрыва, системного разрыва русской земледельческой и индоевропейской скотоводческой цивилизаций.

На Руси, накрыв стол скатертью, хозяйка в первую очередь ставила на него хлеб и соль. Независимо для обычной трапезы или праздничной. Хлеб и соль на Руси почитали как символ благополучия и достатка, «хлеб на столе, и стол престол, а хлеба ни куска, и стол доска». Более того – он считался знаком божьей благодати. «Хлеб – дар божий, батюшка-кормилец».

Еще один системный показатель в разнице самого хлеба. Русский хлеб – это, прежде всего, квасной хлеб, индоевропейцы его практически не знали, они до сих пор в основном едят пресный или кислый хлеб. Принципиальная разница в том, что дрожжевой хлеб вкуснее, но он быстро портится, но для земледельца, у которого хлеб главная и потому ежедневная пища, первое важнее другого. Пресный хлеб черствеет, но долго хранится и здесь второе гораздо важнее первого для скотовода-кочевника, у которого хлеб второстепенен и нет ни потребности, ни даже возможности в походных условиях разводить каждый день – канитель со свежим тестом и новой выпечкой. Известный норвежский этнограф А. Риддерволд признается, что скандинавы вплоть до XIX века не знали дрожжевого хлеба и рецепт его переняли от русских через квенов (жителей Финляндии), мигрировавших в Норвегию. «Национальный» хлеб наших ближайших индоевропейских соседей скандинавов, самых что ни на есть «индоевропейцев», это пресные плоские лепешки из ржаной или ячменной муки с отверстием посередине, их пекли сразу на несколько месяцев. Лепешки нанизывали на тонкую жердь и хранили в кладовой. Русскому менталитету не понять, как можно есть полугодовой хлеб. Интересно, что пресные лепешки до сих пор остаются основным хлебом всех кочевых рас и Запада, и Востока. На Руси такой род хлеба вообще не известен, более того, есть черствый хлеб считалось последней чертой, за которой уже предел бедности. Характерно, что и в самом языке слово «пресный» имеет негативный оттенок, нечто ниже среднего («пресное лицо, пресный вид»), и с точностью до наоборот в германском той же этимологии «fresh, frische» нечто свежее, достойное для германца.

И самое откровенное по этому поводу мы находим в святая святых скотоводческой традиции, в иудаизме, где прямо звучит запрет на «квасной хлеб». И объяснение дается забавное, но такое же откровенное, что во время исхода из Египта с Моисеем евреи не успели заквасить хлеб, и потому им пришлось есть хлеб пресный. Но любопытно, если они просто «не успели», значит, в Египте (древнейшая земледельческая цивилизация уже ела дрожжевой хлеб) они могли его есть и ели, но на новом месте, став уже новым «избранным» народом, есть его стало нельзя. Новый бог запрещает это, но почему? Наиболее простой ответ, это сакральный водораздел, метка инициации, – «вы теперь не египетские земледельцы, вы другие и «избранны» для другого, хлеб для вас перестал быть священен, мое и ваше богатство скот». Воистину скотоводам в их походной кочевнической жизни не до заквасок и прочих церемоний с хлебом.

То ли дело сыр. В горных районах Австрии и Швейцарии, где скотоводство до сих пор в основе образа жизни, еще в ХХ веке животный сыр заменял растительный хлеб, а пекли главным образом опять же сухие лепешки из пресного теста впрок, а перед едой размачивали в молоке, похлебке или даже в горячем сале(!).

В Голландии официально зарегистрированы более 300 сортов сыра, в Швейцарии более 400, во французской кулинарной книге начала ХХ века говорится о 600 сортах, а на другом полюсе, в России, в классической «Книге о вкусной и здоровой пище» находим два сорта доморощенного (пошехонский и костромской) сыра и 524 сорта хлебных изделий. К слову сказать, Русь сыра вообще не знала, это Петр I привез среди прочей голландско-европейской заразы «голландский» сыр, табак и водку. До него «сыром» на Руси называли творог или брынзу.

* * *

Хлеб для русского не только главная, но еще и – «хлеб да соль!» – сакральная еда. О сакральности хлеба, сакральности от Солнца, для славянина говорит и то, что до сих пор на Русском Севере круглый ржаной хлеб называют ярушником, и пекли его в основном из яровой ржи, ярицы. На юге Руси хлеб нового урожая называли збожье или богатье. В словаре Даля «збожье это добро, богатство; Божий дар, особенно зерновой хлеб». Сакральное отношение к хлебу до конца сохранили старообрядцы, осколки Древней Руси. У беспоповцев нет обряда венчания, его заменяет обряд обручения, в котором дружка заворачивал в полотенце вместе с иконой хлеб и обводил этим свертком головы молодых, при этом происходило и само обручение кольцами. Потом этот хлеб сушили и долго хранили. Другой священный обряд, похоронный, также указывал на священную роль хлеба. Как только человек умирал, на стол в передний угол избы клали хлеб и в течение 40 дней каждый день его заменяли свежим, считалось, что без хлеба человек не может существовать как на этом, так и на «том» свете.

На Руси всегда были три священные клятвы – хлебом, предками и Солнцем. С хлебом на Руси встречают, хлебом и провожают. Тот же Р. Ченслор так описывает обед у Ивана Грозного: «Прежде чем были поданы яства, Великий князь послал каждому большой ломоть хлеба. Причем разносивший называл каждого, кому присылалось, громко по имени и говорил: «Иван Васильевич, царь Русский и великий князь Московский, жалует тебя хлебом». При этом все должны были встать и стоять, пока произносились эти слова». Так же он подмечает, что царь, прежде чем разрезать хлеб, крестится. Староверы до сих пор, прежде чем есть, освещают хлеб крестом. В этом нет ничего христианского, это сакральное отношение к хлебу гораздо древнее и глубже. Крест в славянской традиции всегда был символом Солнца, и найдены формы для выпечки хлеба еще бронзового века, по которым видно, что славяне и тогда украшали свой хлеб крестом.