Текст книги "Античные Герои на службе Российского флота"

Учитывая все возможные последствия принятого нами решения, мы всё же решили поговорить с командиром роты. А вдруг всё это неправда, или временные трудности…

После вечерней поверки мы втроём подошли к ротному и предложили поговорить, на что тот согласился. Друзья спокойно рассказали офицеру о дневном конфликте с курсантами и поинтересовались – насколько такое поведение курсантов распространено в училище.

«Старлей» не стал лукавить и рассказал, что в училище такая норма поведения, в некоторой степени она даже поощряется, так как воспитывает у курсантов уверенность в себе, гордость за принадлежность к когорте политработников. Для мичманов в училище никаких послаблений не делается, все находятся на казарменном положении, кроме тех, у кого в городе живут семьи. Отпускают их на ночь после вечерней поверки.

Друзья поняли, что последние их надежды растаяли, как утренний туман, больше надеяться было не на что. Какая обстановка ожидает их после поступления, они чётко уяснили, и это для них было неприемлемым. Я первым сказал ротному, что решил написать рапорт на отчисление, мои друзья заявили об этом тоже.

Для ротного такое заявление сразу трёх мичманов оказалось громом среди ясного неба. Он не на шутку испугался – только затих скандал с тем мичманом, которого он незаконно посадил под арест, как новая напасть…. У него только-только замаячила перспектива назначения на должность командира учебной роты, и, следовательно, присвоения очередного воинского звания, как тут такой сюрприз.

Видно было, что он растерялся, начал отговаривать нас, говоря, что у нас будут очень большие проблемы, если мы добровольно откажемся от поступления. Это будет воспринято, как бунт, как оскорбление института политработников: «Все мечтают о том, чтобы попасть в это училище и получить престижную профессию, а вы не желаете…». Он говорил, что нам никто этого не простит. «Вас по партийной линии накажут, а то и вовсе исключат. В общем, это не тот вариант, который вам нужен» – сказал он.

Оправившись от первоначального испуга, ротный предложил свой вариант: «У вас завтра экзамен по географии, так вот вы сделайте так, чтобы вам поставили „неуд“. Тогда вас отчислят, как не сдавших экзамен. Неприятно, конечно, но зато добьётесь своей цели малой кровью».

Так и решили, договорившись, что об этом будут знать только присутствующие при разговоре. Огласка с таким раскладом никому не нужна. На том и разошлись.

Всю ночь я не мог уснуть – меня мучили сомнения: «А правильно ли я поступаю? А что я скажу в части, жене?» В голове прокручивал различные варианты своей дальнейшей судьбы. Перед глазами прошла вся моя предшествующая служба. Было обидно, что не устоял перед уговорами замполита, что подал документы сюда, а не в училище связи. Скорее всего, второй попытки поступить в училище у меня уже не будет, и мне придётся из армии уволиться. Очевидно, что офицером стать мне не суждено, а служить мичманом всю жизнь я не смогу, несмотря на то, что уже заслужил определенный авторитет в коллективе, меня ценят и уважают в части, как специалиста, как человека. Но и дороги назад уже нет – я понимал, что не смогу стерпеть унижений – обязательно сорвусь», – так думал я. То, что я не смирюсь с таким отношением к себе, для меня стало ясно ещё после первого разговора с ротным, когда тот сказал: «Единственную привилегию, которую я могу вам предоставить – определить место для сна на нижнем, а не на верхнем ярусе кроватей». Я тогда сдержался, но слов ротного не забыл….

«А что я скажу жене? Ведь она надеется, что я поступлю, и мы уедем из этой „дыры“. Где и как мы будем жить дальше?» – не давали мысли покоя, голова «шла кругом». Так, ни разу не сомкнув глаз, под утро, я пришёл к выводу, что решение принял правильное. «Лучше сейчас остановиться, чем потом жалеть о том, что не решился сделать этот шаг», – сделал я заключение, и на душе сразу стало легко и спокойно.

Наступило утро. Встретившись, друзья поделились своими мыслями, оказалось, что они тоже не смогли уснуть всю ночь. Так же, как и я, мои друзья твёрдо решили возвращаться домой. Теперь наши мысли были заняты другим – как быстрее «отстреляться» на экзамене и уехать домой. Всё то что окружало нас, теперь казалось чужим и противным, хотелось поскорее убраться отсюда.

Экзамен проходил в аудитории шлюпочной базы на берегу Днепра. Погода была прекрасная, что добавляло друзьям настроения и решительности. Я, как всегда, зашёл на экзамен в первой пятерке. Взяв билет, сел за стол и начал изображать, что готовлюсь к ответу. Выждав, когда наступит моя очередь отвечать, я подошёл к столу преподавателя и, не привлекая внимания, сказал: «Я не готов отвечать». Преподаватель был гражданский, тот, кто иногда поручал мне проводить консультацию. Сначала он не понял, что я сказал и переспросил: «Что вы сказали?» Я повторил, что не готов отвечать. Теперь преподаватель не мог поверить своим ушам и понять в чём дело. Предложил сесть за стол и ещё подготовиться.

Поняв, в конце концов, что я отвечать на билет не намерен, он сказал: «Вы же понимаете, что я вынужден поставить вам двойку?» Я сказал, что понимаю. Тогда преподаватель, взяв зачётку, поставил 2 (два) и расписался, при этом сказав: «Очень жаль. Очень…».

Всё это происходило в спокойной обстановке, никто не заметил произошедшего, кроме Олега, который уже сидел за столом и готовился к ответу. Он всё слышал и решил действовать также.

Выйдя из аудитории, я, с чувством исполненного долга, стал ждать друзей. На вопросы моряков ответил, что всё нормально, а те поздравляли меня с пятёркой, ибо ни у кого не было сомнений в том, что я получу какую-то другую оценку. Через несколько минут вышел улыбающийся Олег и дал знак, что получил тоже двойку. На душе у меня стало спокойнее, подумалось: «Ну, слава богу, не один я такой».

Юрий был в другой группе, она сдавала экзамен в соседней аудитории. Он с нетерпением ждал результатов от меня и Олега, а когда узнал – сразу ринулся в аудиторию и с порога заявил: «Я отвечать не буду!»

На его несчастье экзамен принимал начальник кафедры – капитан 1 ранга, причём, хороший знакомый Юриного тестя. Заподозрив что-то неладное, «капраз» начал «пытать» Юрия о причинах отказа. Не получив вразумительного ответа, стал нервно высказывать ему своё неудовольствие, упрекать в безрассудстве и безответственности. Двойку Юрию он всё же поставил…

Собравшись втроём, мы уже не скрывали того, что не сдали экзамен. Это известие стало полной неожиданностью для старшин и матросов группы. Многие не верили в произошедшее, были в растерянности. Ведь и Олег, и я были не просто абитуриентами, но и их командирами, Олег – командиром группы, а я его заместителем. За этот месяц моряки привыкли к нам, даже сдружились, часто обращались за советом, относились к нам с уважением. Узнав эту новость, они как-то сразу поникли, понимая, что их мичманов теперь отчислят. Со стороны казалось, что моряки после этого известия осиротели…

Характерен такой эпизод – ко мне подошёл Алексей – комсорг группы, старшина 2 статьи с подводной лодки из Северодвинска. Мы были земляками – оба родом с Кубани. Видно было, что Алексей особенно расстроен, в какой-то момент его голос задрожал, а в глазах появилась тоска. Он понимал, в чём дело, и это понимание его угнетало. «Как же так, товарищ мичман? С кем же мы останемся? Кому же, как не Вам, быть замполитом?»

Расстались тепло, и я, и Олег успокоили ребят, сказав им: «Это наше личное дело, никакого отношения к коллективу оно не имеет». Пожелали всем успешно сдать экзамены, поступить в училище, окончить его, а в дальнейшем хорошей службы.

С отъездом проблем не возникло. В штабе ко мне подошёл полковник – нештатный ротный замполит, назначенный на время сборов из числа преподавателей. Он не стал расспрашивать о причине, сказал, что понимает, в чём она и дал мне вот такой совет: «Вы на следующий год обязательно поступайте в училище – в командное. Из Вас выйдет хороший командир». Пожал руку и пожелал удачи.

Вот так окончилась для меня эпопея под названием «Хождение в Квумпари». Кстати, «Квумпари» – так с гордостью называли себя выпускники Киевского ВВМПУ. Вот что интересно – за все, более чем сорок лет, прошедшие после тех событий, я ни разу не пожалел о том своём решении. Это значит, что оно было верным и принято в согласии с собственной совестью…

А к совету полковника я прислушался… На следующий год поступил на заочное отделение Калининградского высшего военно-морского училища по специальности «радиосвязь». Через пять лет успешно его окончил, и, уже через десять лет, стал командиром отдельной воинской части, а ещё через три года мне было присвоено воинское звание «капитан 1 ранга»… Досрочно!

Но это было чуть позже, и это уже совсем другая история…

Возвратившись в часть, я честно рассказал о своих похождениях в «квумпари» своему непосредственному начальнику – Черняку Роману Хаимовичу. Он не осудил моего поступка, а как мне показалось, даже обрадовался моему возвращению. Он с самого начала был не в восторге от моего решения поступать в политическое училище, даже как-то в шутку сказал: «Вот Саша никак не решит кем быть – связистом, или чекистом…»

В семье тоже всё обошлось без скандала – жена с пониманием отнеслась к моему решению и впоследствии ни разу меня в этом не упрекнула.

Служба продолжалась в таком же ключе, никаких изменений не произошло, разве, что я стал чуть-чуть мудрее… В жизни не всё бывает гладко…

Но от своей мечты стать офицером я не отказался и стал готовиться к поступлению в училище в следующем году. Теперь уже только в училище связи и только на заочное отделение! Одного эксперимента мне хватило…

Неиссякаемая жажда знаний

Год прошёл быстро и уже в июле тысяча девятьсот восьмидесятого года я, получив вызов из училища, убыл в Калининградское высшее военно-морское училище для сдачи вступительных экзаменов, где открыли отделение заочного обучения.

Предполагалось, что в ОЗО будут обучаться перспективные офицеры, не имеющие высшего образования, а также определялась квота для обучения слушателей из числа перспективных мичманов. Общая численность ОЗО определялась в количестве пятидесяти слушателей – по десять на каждый курс и тридцать слушателей КОС.

Для изучения поступивших документов и отбора кандидатов, выработки предложений о зачислении военнослужащих на обучение в ОЗО была создана Приёмная комиссия под председательством заместителя начальника училища.

Для сдачи вступительных экзаменов из воинских частей были отобраны пятнадцать кандидатов – семь офицеров и восемь мичманов. По результатам вступительных экзаменов из общего числа кандидатов предполагалось отобрать всего десять военнослужащих – пять офицеров и пять мичманов.

Кандидаты должны были сдавать вступительные экзамены по пяти дисциплинам: математике (письменно и устно), физике (устно), русскому языку и литературе (сочинение), Общевоинским Уставам Вооруженных Сил СССР (устно).

Прибывших для сдачи вступительных экзаменов иногородних кандидатов разместили в трёх комнатах санчасти на первом этаже курсантского пятиэтажного общежития. Для подготовки и сдачи экзаменов выделили аудиторию на чердачном этаже главного корпуса училища.

Подготовка к вступительным экзаменам проходила в виде консультаций преподавателей и самостоятельной подготовки абитуриентов. С учётом сроков окончания военных училищ (более десяти – пятнадцати лет) уровень подготовки офицеров был удовлетворительным. Поскольку мичманы были моложе офицеров, то и уровень их знаний был несколько лучше. Мы понимали, что из вызванных для сдачи вступительных экзаменов поступят не все, но какой-то нездоровой конкуренции между нами не было – совсем наоборот. Те, кто лучше был подготовлен помогали своим старшим товарищам, обстановка в группе была очень доброжелательной – все офицеры и мичманы были уже достаточно взрослыми людьми.

Я был подготовлен достаточно хорошо, сказались хорошая школьная подготовка, затем учёба в Новороссийском филиале Краснодарского политехнического института и обучение в Школе техников. Да и предшествующий поступлению год я зря не терял – понимал, что это мой последний шанс.

По результатам вступительных экзаменов конкурс среди кандидатов оказался очень высоким – проходной бал для зачисления составил 23,5 балла из 25 возможных, я набрал 24,5 балла.

Заочное обучение слушателей осуществлялось на протяжении пяти лет по программе курса высшего военно-морского училища в полном объёме. Ежегодно, в начале учебного года, проводились двухмесячные установочные сборы. Во время этих сборов слушатели сдавали зачёты и экзамены за предыдущий курс обучения. В это же время с нами проводились установочные лекции, практические и лабораторные работы. Кроме того, нам выдавались задания, которые мы должны были исполнять в течение года и в установленные сроки высылать на проверку в училище.

График обучения был очень напряженным, как во время установочных сборов, так и в течение всего года. Учёба давалась нам непросто, у многих на месте службы не было нормальных условий для самостоятельных занятий – не хватало учебной литературы, не было возможности получить консультацию, у каждого была семья, дети, да и условия службы у всех были очень напряженными.

Законно возникает вопрос: Так что же привело этих офицеров и мичманов в стены училища? Что заставляло нас терпеть эти лишения и невзгоды в течение пяти лет учёбы? А причина тому – неиссякаемая жажда знаний, стремление к постоянному самосовершенствованию. И в дальнейшем каждому из нас это вернулось сторицей.

На первых двух курсах мы, в основном, изучали общетехнические и некоторые общевоинские дисциплины.

В конце тысяча девятьсот восьмидесятого года начальником Отделения заочного обучения назначили опытного офицера, преподавателя кафедры ЗАС – капитана 1 ранга Богданова Валентина Григорьевича. Валентин Григорьевич – офицер-связист, имевший огромный опыт службы на флоте. До назначения начальником ОЗО на Камчатской военной флотилии Тихоокеанского флота, затем в Калининградском высшем военно-морском училище на кафедре засекреченной связи факультета радиосвязи.

Нам он запомнился спокойным, рассудительным человеком, авторитетным руководителем, пользовался непререкаемым авторитетом у всех офицеров ОЗО.

Отношения между слушателями, преподавателями и сотрудниками ОЗО строились по-деловому, на взаимном уважении. Слушателей не нужно было мотивировать к хорошей учёбе – мы прибыли в училище уже взрослыми людьми, сами обучали и воспитывали подчинённых и были заинтересованы в получении, как можно больше знаний. А преподаватели, в свою очередь, с уважением относились к стремлению слушателей получить знания и старались помогать нам в этом всеми силами.

Начиная с третьего курса, обучение строилось с учётом специфики будущих профессий слушателей – связистов и связистов ОСНАЗ. Появились новые дисциплины, новые преподаватели. Поскольку в программе обучения многие предметы были знакомы нам по роду служебной деятельности, то обучение для нас особых сложностей не представляло и было очень интересным.

Большинство преподавателей кафедр факультета радиосвязи имели большой опыт службы на разных флотах и в частях связи. С учётом того, что в ОЗО учились представители из различных родов Военно-морского флота, то между слушателями и преподавателями часто происходили дискуссии, обсуждения, обмен мнениями по вопросам организации связи, новым образцам техники связи, способам её эксплуатации. Преподавателей больше интересовали вопросы практического использования средств и комплексов связи, существующая организация связи на флотах, а слушателям было интересно узнавать о новых образцах техники связи, которые уже были в училище, а в частях ещё нет.

Окончание первого этапа моей профессиональной службы на флоте

Моё обучение в училище подходило к концу – оставалось сдать сессию за четвёртый курс, а потом ещё полгода учёбы, защита диплома и государственный экзамен. С приходом нового командира части, меня назначили на только что введенную в штат должность старшины радиостанции. Теперь я был уже в штате управления и подчинялся непосредственно начальнику радиостанции.

В начале лета тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года, с приходом в часть молодого пополнения, меня назначили командиром учебного подразделения.

В учебном взводе было более сорока новобранцев из разных мест Советского Союза. Были во взводе и два выходца из Эстонии – матросы Ильвес и Отт.

Запомнились они мне вот чем. Командирами отделений были лучшие старшины из основных подразделений: старшина 2 статьи Гребенкин Юрий (из РТГ) и старшина 2 статьи Меликян Серик (из АМГ). Они помогали молодёжи во всех отношениях, никаких намёков на унижение, или оскорбление с их стороны не было и в помине.

Основная часть молодого пополнения азы воинской службы усваивала без особых проблем, за исключением этих двух «горячих эстонских парней». У матроса Отта были серьёзные проблемы с языком – он практически ничего не понимал и не говорил по-русски, правда изо всех сил старался его освоить, что порой доходило до комических ситуаций. Однажды, на вопрос командира отделения: «Где твой подворотничок?» Он, не задумываясь, громко выпалил: «Сп….!», не подозревая о том, что это матерное слово. Весь строй так и рухнул от смеха.

У его земляка – матроса Ильвеса была другая проблема – он был значительно старше своих «братьев по несчастью» и выглядел соответственно – пролысины на голове, округлый живот, неторопливая походка и высокомерный презрительный взгляд. По-русски говорил с большим акцентом, но это было не самой большой проблемой. До службы он жил в Таллине, работал поваром в ресторане, успел попробовать «красивой жизни».

На военную службу явно попал не по доброй воле, из-за чего общий настрой у него был негативным – делал всё демонстративно медленно и нехотя. Во время коллективных занятий и тренировок, когда зачёт шёл по результату последнего, не проявлял старания, что приводило к невыполнению норматива отделением и требовало повторения того или иного упражнения всем отделением.

Это вызывало недовольство у других матросов и младших командиров. Однажды, старшина 2 статьи Гребенкин, не выдержав, сказал буквально следующее: «Ты достал уже всех, Ильвес!». На что тот ответил что-то по-эстонски. Гребенкин в сердцах сказал: «Говори по-русски, фашист недорезанный!».

Я об этом инциденте ничего не знал, узнал лишь в начале ноября, когда вернулся после сессии из училища. Меня сразу же вызвал к себе наш замполит подполковник Вязовкин Анатолий Андреевич и всё рассказал. Оказывается, пока меня не было, в части разразился огромный скандал на уровне Министерства обороны и ЦК Компартии Эстонии.

Дело в том, что после этого случая, матрос Ильвес написал в письме своей матери о том, что его в части притесняют по национальному признаку, обзывают «фашистом».

У его матери нашёлся знакомый в ЦК Компартии Эстонии, который написал письмо в Министерство обороны СССР. Оттуда приехала комиссия и начала разбираться. В результате – матроса Ильвеса перевели в другую воинскую часть, старшину 2 статьи Гребенкина – секретаря комсомольской организации РТГ, разжаловали до матроса, исключили из рядов ВЛКСМ, а мне в приказе командира части был объявлен строгий выговор. Как наказали моих командиров замполит ничего не сказал, но думаю их тоже не обошли вниманием.

Тем не менее, моё обучение на заочном отделении Калининградского высшего военно-морского училища подходило к концу – оставалось написать и защитить дипломную работу и сдать комплексный государственный экзамен. По программе обучения на эти процедуры отводилось шесть месяцев, поэтому, уже в начале февраля следующего года, я должен был отбыть в училище.

Параллельно решался вопрос о моём назначении на офицерскую должность ещё до окончания училища и переводе меня к новому месту службы – на строящуюся СДВ радиостанцию «Геракл», что находилась в Краснодарском крае. В декабре состоялся приказ Главнокомандующего ВМФ о моём новом назначении.

Отправив контейнер с вещами на Кубань к родителям, я с женой и детьми убыл к новому месту службы – в посёлок Первомайский Горячеключевского района Краснодарского края.

Так закончился первый этап моей профессиональной службы на флоте – самый важный, с точки зрения становления меня, как кадрового военного, как специалиста связи, да и впоследствии, как командира.

Здесь, без отрыва от службы, я поступил на факультет радиосвязи Калининградского высшего военно-морского училища, практически получил высшее образование, необходимые знания и опыт специалиста связи, которые мне так пригодились в дальнейшей службе, научился работе с личным составом различных категорий.

Конечно, это было не просто, без поддержки моей семьи, помощи моих командиров и товарищей это было бы просто невозможно, и я помню об этом и благодарен всем им.

Я горжусь моими командирами, потому что они были настоящими, такими, какими и должны были быть.

1977 год. Старшина команды связи и сигнализации м-н Василега

1983 год. Групповое фото личного состава КСС

1984 год. Мичман Василега А. М. с л/с учебного взвода