Текст книги "Античные Герои на службе Российского флота"

Отдалённый гарнизон

Быт в отдалённом военном городке

Служба в маленьком отдалённом гарнизоне в те годы была непростой – бытовая неустроенность, проблемы с продовольственным обеспечением, удаленность от медицинских и культурных центров – всё это атрибуты жизни в отдалённом гарнизоне, а в посёлке Рембуево, в особенности.

Жилой городок располагался около деревни Рембуево на крутом берегу правого судоходного русла реки Северная Двина – основной водной артерии Архангельской области. Река между Холмогорами и Рембуево делится на четыре рукава с множеством островов, покрытых лугами, большими песчаными отмелями, поросшими зарослями ивняка.

Городок имел четыре двухэтажных кирпичных жилых восемнадцати квартирных дома. Один из них был перепланирован под размещение детского сада, магазина «Военторг», маленького отделения почты и общежития Рембуевского детского дома. В начале восьмидесятых построили ещё один трёхэтажный, трёхподъездный жилой дом.

Для управления всем этим сложным хозяйством в штате был предусмотрен комендант жилого городка. Эту должность добросовестно исполняла Карповская Валентина Николаевна – жена командира части. Надо отдать должное этой строгой женщине, она почти по-военному командовала своими подчинёнными: кочегарами, слесарем-сантехником, дворниками, уборщиками. Приходилось ей с ними нелегко – почти все работники злоупотребляли спиртными напитками, причём не только в быту, но и на рабочем месте. Их увольняли по нескольку раз, потом опять принимали на работу – других работников найти было просто невозможно.

В квартирах офицеров и мичманов из удобств присутствовало электричество, центральное отопление, холодное водоснабжение и канализация. Впоследствии провели в квартиры и горячую воду. Для приготовления пищи на кухне стояла железная дровяная печь, но ими не пользовались – использовали портативные газовые плиты с газовыми баллонами. В каждой квартире в ванной комнате стоял дровяной титан, где грели воду для купания и стирки белья.

Какие-нибудь признаки цивилизации – магазины, кинотеатры, театры, музеи, были только в городе Архангельске, до которого шестьдесят пять километров, половина из которых проходила по лесной грунтовой дороге.

В пятистах метрах, непосредственно на берегу Северной Двины, находилась деревня Рембуево, состоящая из двух десятков дворов, разбросанных по высокому берегу реки. В деревне имелась пристань под названием «Тройная гора». Появилась она здесь после того, как начали строить радиостанцию «Атлант». Собственно, пристанью это место можно было назвать только условно, скорее всего, это был причал в виде железобетонной стенки, куда пришвартовывались проходившие изредка теплоходы. Летом на них можно было добраться до Архангельска – часа за полтора на «Ракете», а минут за сорок на плоскодонной «Заре» – до районного центра Холмогоры, что располагался на противоположном берегу реки.

Рядом с городком проходила грунтовая автомобильная дорога. Начиналась она в Архангельске, а оканчивалась, как раз на этой пристани, а дальше никаких дорог, даже грунтовых, только колея, пробитая в травяном покрове лошадиными повозками. В зимнее время от военного городка до Архангельска можно было доехать на рейсовом автобусе, который ходил два раза в сутки, а весной, летом и осенью – в зависимости от обстановки. Если бездорожье, или разлились реки, то автобусного сообщения не было вообще.

В это время до города добирались по железной дороге, проходившей по лесу, в девяти километрах от жилого городка. Остановка называлась «54 км», находилась она с противоположной стороны технической территории радиостанции. Никакой станции, или платформы и даже никакого указателя там не было, поезд просто останавливался в этом месте. Появилась остановка в этом месте по просьбе военных, когда открыли движение по построенному железнодорожному участку «Архангельск – Карпогоры». По нему запустили рабочий поезд №668, который ходил два раза в сутки – утром и поздно ночью.

Вот и всё, что связывало военный городок с цивилизацией. Правда, в город можно было добраться ещё на автомобиле воинской части, который один раз в две недели ездил за продуктами на военные склады, и за товарами для магазина «Военторг».

Этой же машиной привозили маленькие газовые баллоны для газовых плит. Для этого люди выходили ранним утром к машине, предварительно договорившись со старшим машины, давали ему пустые баллоны и деньги на их заправку.

Такой день был важным событием в жизни городка, потому что обратно на этой машине привозили продукты и промышленные товары в магазин. Этого дня ждали, поэтому ранним утром следующего дня, в три-четыре часа ночи, у магазина занимали очередь за промышленными товарами, которые продавались свободно.

Продукты были в дефиците, привозили их мало, поэтому, прежде чем пустить в продажу, комиссия их распределяла между семьями, с учётом количества едоков.

Из мясных продуктов были только куры – худющие, синюшного цвета с длинными ногами и тонкой шеей. Распределяли продукты по справедливости, с учётом того, что мичманы имели право ежемесячно получать в части продовольственный паёк, а офицеры такого права не имели – им выплачивалась надбавка в размере двадцати рублей, так называемые в народе «хлебные». С чем не было проблем, так это с картошкой – её свободно и в любом количестве можно было купить в соседней деревне, причём не только за деньги, но и за «жидкую валюту». Выручало то, что некоторые мичманы, как правило, из местных, за деньги свой паёк отдавали офицерам. Иногда зимой охотники добывали лося и сдавали добычу для продажи в магазин. Вот тогда случался праздник в каждой семье. Привозили и деликатесы – венгерские консервированные овощи в больших пятилитровых банках, сухие болгарские вина, типа «Старый замок», и креплёное венгерское «Токайское». Так что «продовольственная проблема» худо-бедно, но решалась.

Выбор промышленных товаров был небольшой, собственно можно сказать, что его вообще не было. Те, кому выпадала удача купить, хоть что-то из вещей, или обуви, чувствовали себя самыми счастливыми людьми.

Весной тысяча девятьсот семьдесят второго года в военном городке была основана восьмилетняя школа. Ещё до революции здесь существовало «Церковно-приходское училище», где обучались, в основном, мальчики. Затем, в тридцатые годы, в деревне Тройная гора была образована начальная школа, после её окончания обучение продолжалось в деревне Ухострово.

В новую школу был принят девяносто один учащийся и определён педагогический коллектив в составе девяти учителей. Первыми учителями в школе работали: Малаков Валерий Дмитриевич – учителем математики, Штроткин Евгений Сергеевич – учителем труда, физкультуры, Осипова Тамара Петровна – учителем русского языка и литературы, Тропникова Надежда Филипповна – учителем русского языка, Фаррахова Ирина Геннадьевна – учителем немецкого языка, Камалетдинов Геннадий Данилович – учителем физики, Пугина Мария Семенова – учителем географии, Штроткина Наталья Викторовна – учителем черчения, Колтовая Клавдия Андреевна – учителем начальных классов. Первым директором школы стал Пиличев Николай Павлович.

Школа размещалась в построенном современном двухэтажном кирпичном здании с просторными классами и спортивным залом. Здание школы изначально строилось для обучения детей военнослужащих и гражданского персонала радиостанции.

Учителями в школе работали, в основном, жёны офицеров и мичманов. Недостающих по штату педагогов присылали из городов Русского Севера. Это были молодые специалисты – выпускники различных педагогических училищ и институтов.

В военном городке размещался ещё и Рембуевский детский дом. Основанный ещё до Великой Отечественной войны в деревне Курья, как детский дом для детей дошкольного возраста, позднее был приспособлен и для детей школьного возраста.

Размещался он в старом купеческом доме, который со временем обветшал и требовал серьезного ремонта и реконструкции.

В начале семидесятых годов, будучи депутатом Холмогорского Совета народных депутатов, начальник радиостанции капитан 2 ранга Меркулов И. И. вместе с Председателем Холмогорского районного Совета Гашевым, после посещения ими детского дома в деревне Курья и увиденного там бедственного положения детей, обратились в Министерство обороны СССР и Министерство просвещение РСФСР с совместным предложением о долевом участии Ведомств в строительстве здания детского дома в посёлке Рембуево.

Положительное решение было принято, и в декабре тысяча девятьсот семьдесят второго года детский дом в Курье закрыли, а детей переместили на территорию военного городка в посёлке Рембуево. Здесь же было решено создать «Рембуевский детский дом». Для размещения детского дома командованием воинской части был выделен второй этаж одного жилого дома. Реализация этого решения позволила значительно улучшить условия размещения детей, а также увеличить наполненность Рембуевской школы учениками.

Теперь в школе стали обучаться не только дети военнослужащих, но и воспитанники детского дома, которых было большинство.

В детском доме находились, как дети сироты, так и дети из неблагополучных семей, в которых родители были лишены родительских прав. Большинство детей имело нормальный уровень, но были и ребятишки с психологическими травмами и отклонениями, отставанием в общем развитии. Примечательно, что подавляющее большинство из них, особенно дети младшего возраста, очень трепетно относились к своим родителям. Изредка некоторые родители приезжали на свидания, как правило, в нетрезвом состоянии, но даже это не отворачивало детей от своих пап и мам. Часто, после таких родительских визитов, дети пускались «в бега» и работникам детского дома приходилось выезжать на их розыск по Архангельской и Вологодской областям.

Директором Рембуевского детского дома на протяжении десяти лет работала Люлькович Валентина Николаевна, которая стремилась создать детям как можно лучшие условия пребывания в детском доме.

Условия размещения детей, конечно же были далеки от идеальных. Общежитие представляло из себя помещение, больше похожее на солдатскую казарму. Столовая располагалась на первом этаже школы. Большую часть времени дети проводили в школе. В последующем – в середине восьмидесятых, военными строителями для детского дома было построено благоустроенное двухэтажное общежитие, в котором бытовые условия стали значительно лучше прежних.

Воспитателями в детском доме, в основном, работали жёны офицеров и мичманов воинской части. Они старались окружить детей заботой, отдавали им частицу тепла своей души, стараясь хоть как-то облегчить душевные переживания ребят. Дети откликались добром на такое отношение, «тянулись» к таким воспитателям.

В тысяча девятьсот семьдесят пятом году директором школы стала выпускница Мурманского государственного педагогического института Чуб Анна Ивановна. По специальности она была преподавателем русского языка и литературы. На плечи молодого директора легла непростая работа по формированию полноценного педагогического коллектива, разработке учебных планов и учебных программ, созданию методических и наглядных пособий.

Несмотря на организационные трудности и отсутствие практического опыта руководства педагогическим коллективом, Анне Ивановне удалось в кратчайшие сроки создать из молодых педагогов сплочённый коллектив единомышленников, беззаветно преданных своему делу, с теплотой и любовью относящихся к своим ученикам.

Рембуевская школа особенная – здесь не только давали знания, как в большинстве современных школ, но еще и воспитывали детей, трудных ребят, к которым нужен особый подход, и учителя его успешно находили. В школе зародились добрые традиции занятий, как с одарёнными детьми, так и с отстающими ребятами, даже в каникулы учителя всегда были рядом со школьниками. Кроме того, активно проводились общешкольные патриотические и спортивные мероприятия, мероприятия между учениками и учителями, походы, в ходе которых учителя прививали ребятам важные человеческие и общественно полезные качества.

Анна Ивановна нашла здесь и своё личное счастье – вышла замуж за офицера радиостанции – Котлярчука Анатолия Николаевича, здесь у них родилась дочь. В тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, в связи с переводом мужа к новому месту службы, семья переехала в Эстонию, в город Таллинн, где Анна Ивановна продолжила работать в школе.

На должность директора школы пришла Лют Александра Аркадьевна – тоже жена офицера – Люта Артура Николаевича. По специальному образованию она была математиком, а по характеру – спокойной, рассудительной, грамотной женщиной. До прихода на должность директора школы она работала заведующей детским садом воинской части. Будучи опытным педагогом, она ещё являлась и мастером спорта по пулевой стрельбе и старалась свои знания и опыт в этом серьёзном ремесле передать детям. Условий для обучения детей стрельбе в маленькой школе не было никаких, тем не менее, она находила для этого возможности.

Александра Аркадьевна проработала директором школы до ухода на пенсию. В тысяча девятьсот девяносто четвёртом году вместе с семьёй она переехала в Краснодарский край, где проживает в настоящее время.

Медицинское обслуживание офицеров и мичманов осуществлялось в Архангельской гарнизонных поликлинике и госпитале, а вот с медобслуживанием членов семей военнослужащих, в том числе и детей, дела обстояли значительно хуже. Неотложную помощь, конечно, оказывали медработники воинской части, но для профилактических осмотров, на приём к врачам-специалистам, нужно было ехать в Холмогорскую Центральную районную больницу. Добираться туда было намного сложнее, чем в областной центр. Приведу пару примеров таких поездок в больницу, когда мне довелось быть старшим машины.

Обычно в субботний день для поездки женщин с детьми в больницу командир выделял транспорт. В зависимости от погодных и дорожных условий ездили, либо на автобусе АС-38, на базе ГАЗ-66, либо на гусеничном транспортере снегоболотоходе (ГТС), так как никакие другие машины по тем дорогам проехать не могли. Кто знает, что такое ГТС, тот меня поймёт, для тех же, кто этого не знает, поясню: вездеход ГТС, характеристики которого делали его уникальным, обладал в то время самой лучшей проходимостью среди техники. Даже танки застревали в болотах или песках, но только не ГТС.

Силовой агрегат, состоящий из двух двигателей и трансмиссии, располагались в носовой части машины, а отсек, где сидели пассажиры, находился сразу за кабиной, поэтому шум в кабине и в «салоне» стоял неимоверный. Снаружи тоже всё ревело, гремело и грохотало, и гусеницы, и двигатель.

Когда это чудо советского ВПК подъезжало к больнице – все, кто мог, выскакивали посмотреть, что это за чудо так громко ревёт и грохочет.

В другой раз командир выделил автомобиль УАЗ-452, в народе его называют «буханкой». Выехали пораньше – в семь часов утра, в расчёте на то, что часам к девяти, половине десятого, будем на месте. Но все наши планы рухнули, как только машина въехала на ледяную дорогу через Северную Двину.

Это было в конце марта, лёд на реке ещё стоял, но знаки, разрешающие движение по ледяной дороге через реку, уже поснимали. Лёд был темно-серого цвета, а это означало, что в любой момент мог начаться ледоход, тогда всё – конец и машине, и людям. Ехать в объезд, через Архангельск, это более ста пятидесяти километров в одну сторону. В таком случае нужно было возвратиться в часть, получить разрешение командира, переоформить путевку, заправить машину. Однозначно поездка бы сорвалась, а ехать было крайне необходимо – в машине были и больные дети, и беременная женщина. Подумав, мы с водителем решили рискнуть и ехать через реку. Колея была очень глубокой, с утра ещё немного подморозило, вода сверху замерзла, образовалась ледяная корка.

УАЗ шёл, как танк – ломая тонкий лед, постоянно цепляя днищем за гребень между колеями, он медленно, с потугами продвигался вперед. На самой середине основного русла реки машину развернуло, и она оказалась поперек дороги, сев при этом на днище. Вокруг не было ни души, надеяться на помощь со стороны было наивно и бесполезно, поэтому оставалось одно – выбираться своими силами. Хорошо, что водитель был опытный, служил уже третий год и умел обращаться с машиной. С горем пополам, в раскачку нам удалось вернуть автомобиль на дорогу (если её можно так назвать). Заняло это не менее получаса.

Время шло, а мы были только в начале пути. Переехав основное русло, дело пошло веселее, дорога хотя и была разбитой, но ехали мы уже по твердой земле – по островам. Застревали ещё несколько раз, но каждый раз нам удавалось выбраться. На последнем участке пути, когда было уже видно село Холмогоры, при переезде последнего рукава Северной Двины, автомобиль, разломав нетолстый лед, зацепил крыльчаткой вентилятора льдину, в результате, льдиной сорвало водяную помпу, машина заглохла посередине большой лужи. Водитель сказал: «Всё. Приехали…», добавив несколько крепких слов из непечатного лексикона.

Оставшиеся полтора километра пути пассажирам пришлось преодолевать пешком, а мы с водителем принялись чинить машину в ледяной воде.

Машину мы починили, но на этом наши приключения не закончились. На обратном пути, оказавшись на середине основного русла реки, почти на том же самом месте, нас опять развернуло поперек дороги. До конца пути оставалось ещё более пяти километров, а вокруг не было никого, кто бы мог нам помочь, и уже наступали сумерки. Я сказал женщинам, чтобы они шли пешком на берег реки, а мы попытаемся поставить машину на дорогу, благо опыт в этом уже был.

На наше счастье появился какой-то старик со старухой на санях. Они ехали в противоположную сторону той, куда надо было ехать нам. Я еле-еле уговорил старика помочь, и он, зацепив веревкой за бампер УАЗа, с помощью своей лошадки, дёрнул наш автомобиль, и тот стал в колею.

Остаток пути доехали благополучно, но на улице было уже темно. Затратили мы на эту поездку целый световой день, притом, что расстояние от военного городка до Холмогор всего-то пятнадцать километров. И такая история происходила почти каждую поездку…

Жилые дома в военном городке

1984 год. Новый жилой дом

1972 год. Здание Рембуевской восьмилетней школы

1972 год. Первый состав педагогического коллектива школы

Досуг в свободное от службы время

В этих непростых условиях существования мы находили возможности устраивать свой досуг, хотя он, конечно, не отличался разнообразием. Тем не менее, в части активно работали партийная и комсомольская организации, женский совет. С детьми часто проводились разнообразные утренники, конкурсы, соревнования, к праздникам готовили концерты художественной самодеятельности.

Взрослые тоже находили возможности для отдыха. Летом это были игра в футбол, походы в лес за грибами и ягодами. Зимой очень популярной была игра в волейбол в спортивном зале школы. Разгорались такие баталии, что могли позавидовать и профессиональные команды.

По вечерам в выходные и праздничные дни ездили в клуб части, где демонстрировались кинофильмы. Жители городка были активными читателями библиотеки воинской части.

Многие увлекались рыбалкой и охотой, благо для этого были хорошие условия, как вблизи городка, так и вдали от него. Довелось как-то и мне поучаствовать в такой рыбалке на одном из лесных озёр – Кельдозере, что в семидесяти километрах на север от военного городка.

Места вокруг озера заболоченные, непроходимые, для того чтобы попасть на это озеро летом нужен вездеход, такой как ГТС, а зимой снегоход. Со всех сторон озеро окружено болотами и хвойными лесами. Из озера вытекает река Кельда, приток более крупной реки – Кулой, впадающей в Белое море. В озере большое разнообразие рыбы – есть и плотва, и сиг, и ёрш, и окунь, и щука, и даже хариус.

В окрестностях Кельдозера обитает много разнообразной дичи. Есть здесь утки, гуси, вальдшнепы, зайцы, бобры, лис, лоси и другая живность. Как раз эти озёрные и лесные обитатели привлекали охотников и рыболовов. Оказался среди них и я, в компании местных заядлых рыбаков, которые должны были сменить бригаду из военного городка, уже месяц промышлявших заготовкой рыбы для личного состава воинской части.

Рыбаки приехали на озеро месяц назад, когда везде ещё стоял лёд. Рубили проруби, ставили сети подо льдом (в это время щука мечет икру). К тому времени, когда лёд начал таять и появились большие полыньи, начался перелёт птиц на Север. На озере появилось огромное количество перелётных водоплавающих птиц: лебедей, гусей, уток, гагар и многих других. Для них Кельдозеро было традиционной остановкой перед дальним перелётом в тундру. Здесь они отдыхали, кормились и набирались сил перед последним перелётом.

В тот год, видимо, в тундре ещё было холодно, и птицы в ожидании подходящего момента, всё больше скапливались на открытых ото льда участках озера. Само озеро было огромным – в длину более десяти километров, а в ширину не менее трёх-четырёх. Интересным был левый берег озера. Несмотря на то, что он был низменным и болотистым, дно озера было сплошь каменистым, причём камни были округлой формы и примерно одного размера, как будто кто-то ими специально вымостил дно. Вода в озере была прозрачной, но тёмно-бурого цвета, такой же, как и в лесных ручьях.

После прибытия и небольшого отдыха, я с двумя товарищами на лодке вышли в озеро, чтобы добыть несколько уток и приготовить горячий обед. Везде на льдинах сидели большие стаи гусей, уток, кое-где были лебеди. Направив лодку на одну из больших стай уток, мы быстро оказались в центре взлетающей стаи птиц. Они взлетали в разные стороны, в том числе и прямо на нас. От такой неожиданности мы с товарищами оторопели, как говорится: «Глаза разбежались!» Первыми выстрелами мы подстрелили по утке, но, сколько их улетело, пока мы подстроились к такой охоте, одному богу известно. Тем не менее, мы приспособились, и охота приобрела уже осмысленный характер.

В очередной раз наш рулевой направил лодку на большую стаю. Подойдя поближе, мы увидели, что среди уток и гусей есть и лебеди. Умело зайдя с той стороны, куда взлетали крупные птицы – гуси и лебеди, мы оказались прямо на пути взлёта стаи лебедей. Их было десятка полтора, огромных, белоснежных с красными клювами и чёрными лапами, похожими на вёсла от надувной лодки.

Поскольку высоту набрать они ещё не успели, то в воздухе стоял пронзительный звон от взмахов их крыльев, а каждый взмах отдавался в наших ушах давлением воздуха.

Их величавый полёт завораживал. Залюбовавшись полётом стаи лебедей мы совсем забыли где находимся – так близко летящих лебедей ни я, ни мои товарищи ещё не видели. Ни у кого из нас даже в мыслях не возникло желание поднять ружьё на такую красоту, а тем более выстрелить в неё… Для нас само понятие «выстрелить в лебедя» было неприемлемо, ибо вызывало какое-то жуткое ощущение, сравнимое с таким понятием, как «выстрелить в человека».

Подстрелив около десятка уток, ровно столько сколько нужно для приготовления сытного обеда, мы возвратились в лагерь. Там нас с нетерпением ждали проголодавшиеся остальные члены рыболовной бригады. Быстро ощипав и разделав уток, поставили варить обед. Пока варилась дичь, пили чай и вели разговоры: мы рассказывали, как там «на большой земле», а рыбаки – как им жилось в лесу. За разговорами не заметили, как приготовился наш обед, а на обед была дичь – полное эмалированное ведро варёных уток с картошкой. Каждому досталось по целой утке…

После вкусного и сытного обеда все занялись своими делами – кто-то готовил снасти, оружие, кто-то убирал на кухне, в общем, каждому нашлось дело. Поскольку я был свободным от дел, то взяв ружьё, решил прогуляться по округе. Отойдя от избы метров пятьдесят, я увидел очень забавную картину. На берегу речушки, вытекающей из озера, на отмели, собралось десятка два куликов-самцов и одна самочка. Что здесь творилось… Невзрачные в спокойном состоянии, небольшие кулики во время брачного танца превратились в птиц, неописуемой красоты, выписывающих неимоверные «па» перед своими собратьями. Вокруг головы у них появились огромные короны из разноцветных перьев, каждый кулик старался выглядеть, как можно эффектнее, для чего постоянно «гарцевал» перед соперником. Поскольку их было много, то выглядело это захватывающим представлением и напоминало танцы испанских тореадоров.

Пока самцы старались произвести впечатление друг на друга, серенькая, невзрачная самочка спокойно клевала в стороне от них жучков и червячков.

Я смотрел на это зрелищное представление и не мог оторваться, таким красивым было это явление природы…

Во время этой поездки на озеро я по настоящему окунулся в дикую природу, по-другому посмотрел на неё. Тогда я понял, что человек – это очень маленькая часть живой природы, хоть и очень значимая. Тем более важно понимать, что именно от человека и его деятельности зависит судьба всего живого на Земле.

Когда живешь прямо на опушке леса, волей-неволей сталкиваешься с дикой природой в разных её проявлениях. Встречи бывают разные – приятные и не очень, но каждый раз интересные. Особый интерес представляют неожиданные встречи с лесными обитателями. Доводилось бывать в таких ситуациях и мне, запомнились две из них – одна с медведем, а вторая с лосем.

Встреча с медведем, произошла во время сбора ягод красной смородины. Собственно говоря, встреча получилась, слава Богу, какой-то неполноценной.

Как-то в один из июльских дней пошёл я в лес за красной смородиной, в тот год она уродилась на славу. В тех местах она растёт по склонам оврагов на высоком обрывистом берегу реки Северная Двина. Я был неопытным ягодником, поэтому мне потребовалось достаточно много времени, чтобы найти ягодное место. Когда же я его нашёл, то увлёкся сбором лесной ягоды так, что не замечал вокруг себя ничего, кроме гроздей красной смородины. Лес на склонах оврага в этом месте оказался не очень густым, из крупных деревьев преобладали березы, осины, больше было кустарников – высоких и не очень.

Я уже набрал ягод почти полное эмалированное ведро, как впереди, метрах в двадцати, заметил шевелящиеся кусты. Особого значения этому не придал, подумал: «Вот кто-то тоже ягоду собирает. Хорошо, что я уже собрал столько, сколько мне нужно, а то бы пришлось ходить по буеракам и искать новые ягодные места».

Погружённый в свои мысли и, собирая кисти спелой ягоды, я не заметил, как почти вплотную приблизился к тому месту, где шевелились кусты. Вдруг, сквозь молодую поросль, показался тёмный силуэт, и это был не человек. Это был медведь… Медведь был не очень крупного размера, темно бурого цвета. Стоял он на задних лапах ко мне спиной и пастью жадно срывал кисти смородины. Видимо, он был увлечён этим занятием так, что меня не учуял. Зато я, впервые увидев дикого зверя совсем рядом с собой, сначала оцепенел, в голове мелькнула мысль: «Всё! Приплыли…». Страх обуял мной полностью, я не мог шевельнуться, опасаясь, что медведь меня услышит. Затем, немного придя в себя, я аккуратно начал пятиться назад. В какой-то момент медведь, или услышал шорох от моих шагов, или, почуяв незнакомый запах, прекратил лакомиться ягодой, опустился на все четыре лапы и рванул с места в противоположную от меня сторону.

На этом мой поход за ягодой закончился. Сломя голову, не обращая внимания на хлеставшие по лицу стебли кустарников, я ринулся из леса в сторону посёлка, по дороге умудрившись рассыпать почти половину собранных ягод. Остановившись на опушке, я увидел двух испуганных женщин из нашего посёлка, тоже собиравших ягоду. Они наперебой начали рассказывать мне, что видели недалеко от себя быстро бегущего медведя. На их лицах был испуг и в то же время неподдельная радость от того, что медведь пробежал мимо, а ещё – что теперь они не одни и им уже не так страшно.

Выйдя из лесу, мы быстро пошли прочь от этого жуткого места, по дороге обмениваясь впечатлениями от нежеланной встречи.

Встреча с ещё одним обитателем северного леса, лосем, произошла у меня на технической территории – в районе дороги на левый антенный павильон.

Лоси в нашем лесу были не редкостью, часто на тропе попадались остатки их жизнедеятельности, а зимой – на снегу встречались следы больших копыт, было видно, что они подходят к самой опушке леса, объедают ветви молодых деревьев. Но самого лося жителям посёлка встречать доводилось редко, можно сказать почти никогда, во всяком случае, мне об этом не было известно. Поселковые охотники зимой регулярно охотились на лося и за зиму трёх-четырёх лосей добывали. Летом лося в лесу встретить сложно – лось очень осторожное животное, поэтому он старается без надобности с человеком не встречаться… Не знаю, что побудило этого лося выйти мне навстречу, но такой факт имел место в моей жизни. Было это четырнадцатого октября, в пятницу – на Покров.

Погода была великолепная – яркое осеннее солнце светило в голубом безоблачном небе. Выпавший ночью первый снег припорошил землю лишь слегка. Он искрился на солнце так, что приходилось щуриться и прикрывать ладонью глаза от яркого света. Шёл я с работы домой на обед, по технической территории, по узкой насыпной дороге, вымощенной бетонными плитами. Справа и слева от дороги узкой полосой росли кустарники ивняка и молодого березняка. За ними простирались поля болот, поросшие небольшими кустами карликовой березы.

Прекрасная погода располагала к хорошему настроению – в мыслях строил планы на предстоящие выходные. Вдруг, впереди, метрах в пятидесяти, с левой стороны на дорогу вышел лось. Он остановился, постоял несколько секунд и перешёл дорогу, остановившись в кустах ивняка. Я тоже остановился, не зная, как поступить в такой ситуации. О лосях я знал немного, из рассказов охотников. Они рассказывали, что лось при встрече ведет себя, как правило, мирно, скорее всего, он просто уйдет от вас подальше. Для того чтобы лось проявил агрессию, его надо напугать, показать, что вы для него угроза, кричать, прыгать, вести себя неадекватно. Ещё он может агрессивно среагировать в брачный период: конец лета – начало осени. Но все равно предугадать поведение большого животного невозможно, а потому лучше вести себя тихо и спокойно.

Вспомнив эту нехитрую мудрость, я решил спокойно подойти поближе, и лучше рассмотреть зверя. Пройдя метров двадцать, я увидел сквозь редкие кусты красивого крупного лося. Слух у него оказался отменный – он сразу услышал мои шаги. Поглядев на меня внимательно, он отвернулся и принялся за трапезу.

Стоя ко мне боком, он спокойно обгладывал ветви ивовых кустов. Лось был стройный, хорошо упитанный, коричневая шерсть лоснилась на его спине и по бокам. Брюхо и внутренняя сторона всех четырех ног были сизого цвета, что придавало его внешности особенную красоту. На его большой голове красовались огромные рога с четырьмя ответвлениями, что означало – ему четыре года.