Текст книги "Настоящая принцесса и Летучий Корабль"

Глава 9,
в которой королевская мышь получает сыр, а Филин кидается кроссовками

– Ты это что говорил? Что ты такое вытворял?! Куда меня завел? – Лиза верещала, подпрыгивала и даже пихнула брата кулаком в плечо, благо он сидел и вставать на цыпочки не пришлось. Но сколько она ни наскакивала на брата, ничего на него не действовало: Инго глядел на нее снизу вверх веселыми зелеными глазами и молчал. – Я так напугалась! Ужасно! Думала, умру! Ты был страшный! Что ты нес про это, как его, про пресс-папье? Ты столько врал, что у меня теперь уши болят! Совесть твоя где?!

– Бузюзю, – только и ответил Инго и прижал Лизу к себе.

– Теперь куда? – озиралась Лиза, вырываясь. – Мы где? А вдруг они сюда доберутся?!

– Сюда – нет. Ты лучше оглянись, – попросил Инго. – Это ведь Библиотека.

Лиза сразу утихла.

Пахло старой бумагой – горьковато и вкусно, словно палой листвой в осеннем парке.

Глаза привыкли к темноте, а может быть, пыльный сумрак потихоньку рассеивался.

Вверх уходили бесконечные стеллажи, разделенные узкими проходами.

Лиза никогда не видела столько книг сразу. У нее даже дух захватило. Книги теснились на полках, лежали высокими стопками на полу, громоздились в связках, обернутых то в старые газеты на неведомых языках, то в пожелтевшую крошащуюся бумагу.

Высились пирамиды и колонны корзин и ящиков – тоже с книгами, – причем ящики были самые разные – деревянные, картонные, металлические, плетеные…

А потом вспыхнул свет. Разноцветные лучи заплясали на корешках, запрыгали солнечные зайчики, отражаясь от золотых букв на старых переплетах, затанцевали в воздухе пылинки. Книжный мир был накрыт куполом, набранным из цветного стекла, и смотреть на него можно было бесконечно, как в калейдоскоп.

– Лиз, ты только посмотри! – Инго вскочил на ноги. – А я и не знал, что тут такое! Раньше всегда было темно, я искал книжки в потемках!

– Погоди! – Лиза приложила палец к пересохшим губам. – Тише!

Под стеклянным куполом зашелестело, словно в летнем лесу подул ветерок. Танцующие пылинки закружились быстрее.

– Ты не слышишь? – Лиза схватила брата за рукав.

– Нет, только вижу, – Инго мотнул головой.

– По-моему, они тебя узнали! И… и радуются.

Инго вдруг поклонился книгам.

– Я тоже рад вас видеть, – сказал он. – И если я смог что-то для вас сделать…

Шелест стал чуть громче.

– Ой! – снова закричала Лиза, взглянув Инго за спину. Тот резко обернулся. – Где дверь?!

– Нельзя же так пугать! – Инго провел рукой по глухой кирпичной стене. – Хорошо получилось…

– Это кто кого пугает! – возмутилась Лиза. – Что получилось?

– Дверь закрыть, – улыбнулся Инго. – Окончательно. Теперь никто и никогда не пройдет из Черного замка в Библиотеку. Ха!

Шелест стал еще громче. Это шуршала листва бесчисленных деревьев, и прибой всех морей и океанов, и все дожди, и все снега, и все птичьи крылья и кошачьи лапки, это переговаривались все на свете сказки и истории.

– А теперь… – Инго порылся в карманах и вытащил Книгу. – Вот она. – Он помолчал. – Надо попробовать ее открыть. Правда, без Филина лучше не пытаться…

– Эй, – позвала Лиза. И захихикала. – Твое величество, ку-ку, ты забыл?

– Отойди, – велел Инго, не сводя глаз с Книги.

– Инго, ты переутомился? – Лиза повертела пальцем у виска. – Ты не помнишь? Ты ее уже открывал! Только что, в замке! И всех колдунов напугал!

– Что, правда?! – Инго растерянно посмотрел на Книгу, на Лизу и опять на Книгу. Погладил переплет.

– Самая что ни на есть, – кивнула Лиза и добавила филинским тоном, чтобы подбодрить брата: – Эх, остолоп.

Шелест не смолкал, как в лесу ветреным днем. Стеллажи с книгами уходили под самое небо, солнечные зайчики бегали по разноцветным корешкам.

– Можно? – робко спросил Инго, и книги засмеялись.

Шелест стих.

Книга легко и беззвучно открылась в его руках. Плотные глянцевые страницы чуть звенели. Поначалу они действительно были белые-белые, а потом на них что-то стало проступать…

– Лисенок, смотри! – позвал Инго. – Нет, ты погляди… Это нам в подарок?

Кругом снова раздался утвердительный шелест.

На сей раз Белая Книга решила стать фотоальбомом. Фотографий там оказалось много, самых разных. (Потом, позже, Лиза смогла вспомнить далеко не все и очень об этом жалела.) Вот она сама – лет на десять, наверно, старше, – со скрипкой на огромной сцене. Ух ты, да у нее синее платье и очень длинные волосы, волнистые, как у Бабушки, и оранжевые. А вот и Бабушка – с очень строгим лицом и сразу двумя запеленутыми младенцами на руках. Ничего себе! Лизе стало страшно интересно, что это за младенцы. А вот и Инго! Только постарше, чем теперь – сидит на подоконнике открытого окна, а за окном зелень, зелень, и горы, и море, и, кажется, это не Радинглен и уж точно не Петербург. А Филин в этом альбоме был прямо загляденье – в кресле у камина, с чашкой чаю в руке и пушистой трехцветной кошкой на коленях. И было видно, что сидит он так давно и никуда в ближайшем будущем не торопится. И ни на кого не сердится.

– Домой пора, – сказал наконец Инго. Лиза взглянула на него – и онемела.

Подумала-подумала и поняла: наверно, она никогда не видела настоящего Инго. Такого, каким он и должен быть. Раньше она видела брата смертельно усталым, встревоженным, видела его в отчаянии и как он играет в очень страшные игры, сражаясь против колдунов. И только теперь сообразила: все это были словно бы кусочки целого. А теперь картинка наконец сложилась, и Инго стал собой. В нем не осталось ничего пугающего. Зато он стал свободным. Не от мутаборских чар, а от чего-то другого – может, от страха и сомнений? Он и дышал иначе, будто раньше, с самой коронации, что-то сжимало ему грудь, а теперь прошло, прошло навсегда… И красивый же он – глаз не отвести! Настоящий сказочный король.

– Домой пора, – повторил Инго, не заметив ее изумления. – Лисенок, держись за меня покрепче. – Он закрыл Книгу и снова раскрыл ее.

По белой странице побежала строка – будто кто-то невидимый спешил по свежевыпавшему снегу и оставлял ровную цепочку следов. А потом строчка вдруг выгнулась дугой, буквы вытягивались, вытягивались, и Лиза ахнула – во всю страницу встал Бродячий мостик. Вот только что он был нарисованный, а потом сделался настоящий, и за ним из тумана показались знакомые башни и черепичные крыши, похожие в лунном свете на рыбью чешую. Блеснул и погас фонтан на Круглой площади, и дохнуло знакомым запахом водяной свежести, старых камней и тополиной пыльцы. А потом высоко-высоко засветился приветливый желтый огонек. Часовая башня дворца! Вон и флаг уже видно!

И все это понеслось навстречу, словно Лиза с Инго летели прямо к дому верхом на драконе или сами превратились в птиц. Ближе, ближе, ближе, вот уже прямо под ногами пронеслись верхушки старых деревьев в парке, а потом впереди распахнулось окошко. У Лизы закружилась голова, а потом они ухнулись куда-то в темноту, мягко и беззвучно. Ее высочество принцесса Радингленская даже и пискнуть не успела – под ногами сами собой оказались каменные плиты пола.

– Куда мы попали? – осторожным шепотом поинтересовалась Лиза, мертвой хваткой вцепившись брату в локоть. Было темно, прохладно и тихо. Она принюхалась. Пахло незнакомо, но не страшно – то ли старым шкафом, то ли кислыми яблоками.

– Вот так история. Кажется, мы попали в винный погреб, – отозвался Инго. – Сейчас узнаем, запирает ли его Циннамон на ночь. Представляешь, Книга осталась у меня!

Тут-то Лиза и поняла, как это бывает, когда гора с плеч сваливается.

– Уф, – сказал Инго. Вид у него был довольный-предовольный. Он чихнул и принялся рыться в карманах. – Лисенок, извини, у тебя не найдется носового платка?

Запасливая и хозяйственная Лиза протянула ему мятый платок – тот самый, который не успела швырнуть в напиравшую Паулину.

– Спасибо, – Инго снова чихнул. – Замерз я там. – Он осторожно достал из кармана темный шар и уставился на него.

– Пресс-папье?! – грозно вопросила Лиза, упершись руками в бока.

– Стра-ашно, – дурашливо пожаловался Инго. – Ты только представь себе, что с нами Филин сделает за все хорошее. То есть со мной за все, а с тобой – за брата-близнеца Бубо…

– Филину от нас достанутся только рожки да ножки, потому что сначала нам влетит от Бабушки, – рассудила Лиза.

Циннамон погреб на ночь запирал, а открывать еще какие-нибудь двери волшебным способом Инго наотрез отказался. Поэтому выбираться пришлось черным ходом, спотыкаясь на винтовой лестнице. Правда, вскоре Инго хлопнул себя по лбу, снял со стены факел и зажег его, щелкнув пальцами. Факел отчего-то загорелся, как та здоровенная бенгальская свеча, которой Лиза махала с башни Косте, и во все стороны полетели веселые рыжие искры, но идти все равно стало легче.

– Пошли будить Конрада, – настойчиво прошептала Лиза, когда они оказались в главной галерее дворца, увешанной картинами и уставленной статуями.

– Сначала поедим, – ответил Инго. – К делу надо приступать сытым и довольным.

– К какому такому делу?

– Говорю тебе – стра-ашно! – хотя Инго и улыбался, Лиза никак не могла разобраться, шутит брат, или говорит серьезно, или и то и другое вместе. – Филин меня точно во что-нибудь превратит! Не хочу век коротать рогатой жабой!

– С колдунами в кошки-мышки играть – не страшно, а теперь страшно? – Лиза все еще сердилась.

– Ничего себе! Я даже на коронации так не боялся, как с этими! – возмутился Инго и снова чихнул. – Если бы они хоть что-то почуяли, нам бы конец – и тебе, и мне, и Ажурии. К тому же я прекрасно помнил, что у меня в кармане!

– Я подумала, что с тобой все совсем скверно, – созналась Лиза и чуть не всхлипнула. – Что ты заигрался и стал как они.

– Я тоже думал, что стал как они. Мне пришлось в это поверить, я заставлял себя, иначе мне бы их нипочем не провести. И больше я так никогда не буду, – Инго вздрогнул, как от холода.

– Не будь.

Инго тяжело вздохнул.

– Не уберег я Коракса. И Ангста убил.

Лиза задумалась.

– Но ведь Белая Книга открылась, – сказала она наконец.

По галерее от их шагов прыгало эхо – забегало вперед, останавливалось, и поджидало, и опять выскакивало. И полутьма, и шорохи, и эхо были ни капельки не страшные – после Черного замка. Лиза изо всех сил старалась не думать про это место, но обойти его, как открытую пасть темного люка на улице, не получалось.

– Нет, больше я в такие игры постараюсь не ввязываться… – произнес Инго через несколько шагов. – Знаешь, кто они, Лизавета? Кристабель ведь мало что о них выяснила. Рассказать остальное?

Лиза немного подумала и согласилась. Раз впереди серьезный разговор с Андреем Петровичем, про колдунов слушать уже и не так жутко. Ведь все опасности позади.

– Сначала Штамм с Ангстом навели свои порядки в Ажурии. А потом эту парочку разыскал их давний знакомец.

– Звали его Мутабор, – закивала Лиза.

Инго переложил факел в другую руку, ускорил шаг и продолжал:

– А он к тому времени точил зубы на Радинглен.

– Потому что у нас здесь очень много магии? – Лиза припомнила рассказ Филина накануне коронации.

– Верно. И еще Мутабор, кажется, рассчитывал попасть отсюда в Библиотеку.

– У него получилось?

– Тогда – да, а теперь – пусть даже и не надеется. Знаешь, сколько народу с дурными намерениями охотилось за Библиотекой? А за Белой Книгой? Магам-честолюбцам подавай власть, желательно над всем миром, и волшебные книги – лучшее оружие.

Говоря все это, Инго шел так быстро, что Лиза, едва поспевавшая за ним, дернула его за край куртки. Инго посмотрел на нее так, словно вернулся откуда-то издалека, и произнес «извини, лисенок».

– Дальше! – потребовала Лиза, шагая рядом с братом.

– Дальше Мутабор сговорился с этими двумя, а потом к ним присоединилась еще и герцогиня Паулина. Что он им посулил, я не знаю и знать не хочу. Мутабор и его шайка рассчитывали, что захватить Радинглен им окажется легче легкого, вот только Филина убрать с дороги. Хоть он и числился просто придворным магом, но колдуны ему цену знали и не зря его опасались. И если бы не Коракс, который примкнул к ним…

– А когда примкнул? И главное, зачем? – шепнула Лиза. – Он ведь совсем не такой, как все они… был, – она осеклась.

– Зачем – ты потом спроси у Филина, – помрачнев, отозвался Инго и потер свободной рукой переносицу. – Я с его слов понял, что Коракс решил втереться к ним в доверие и слишком увлекся. А тогда, двенадцать лет назад, Коракс ловко провел всех остальных, в том числе и Мутабора, и убедил, будто Филина убивать незачем, достаточно просто вышвырнуть из Радинглена вместе с прочими волшебниками. Наверно, решил защитить по старой дружбе. Мы должны сказать Кораксу огромное спасибо – Филина он нам спас.

– Спасибо, – сказала в пространство Лиза и хлюпнула носом. Печальное больное лицо Коракса так и стояло перед глазами. Инго продолжал:

– Радингленом Мутабор, как я понимаю, с самого начала решил править единовластно. И, как только представился случай, он проявил поразительную изворотливость и ловко подставил своих союзников под удар, выиграв себе свободу. Правда, он не рассчитывал встретить такой достойный отпор, но наши родители… – Инго замедлил шаг, потом остановился и с силой провел ладонью по лицу. – Сейчас… сейчас расскажу, как было дело.

Лиза испугалась. Она вспомнила, как Филин собирался с духом, чтобы поведать ей про гибель мамы и папы. Поэтому она решила помочь брату. Заглянула ему в лицо и робко подсказала:

– Филин когда-то говорил, что мама с папой сумели вызвать Мутабора и остальных на бой…

– Да, он верно угадал, – кивнул Инго, не двигаясь с места. Отблески факела плясали у него на лице. – Больше того, нашим с тобой родителям удалось заключить колдунов в этот шар. Всех, кроме Мутабора! Как это произошло, Коракс не понял, вот и я объяснить не могу.

– Инго, а откуда ты узнал про отпор и прочее? – вдруг спохватилась Лиза. – Вы ведь с Кораксом там, в Ажурии даже и поговорить не успели!

– Я просто посмотрел ему в глаза и… само получилось, – удивляясь сам себе, сознался Инго. – Знаешь, поначалу, когда Филин выложил мне историю о Кораксе, я его заочно невзлюбил, решил, будто он обычный честолюбец. А потом, когда увидел наяву, пожалел. Особенно когда Штамм завел речь про мост из живых людей. Тяжело приходилось бедняге Кораксу среди этих выродков. Наверняка они не раз срывали на нем свою злобу.

– Инго, пожалуйста, не надо об этом, а? – взмолилась Лиза. – Лучше доскажи про Радинглен.

– Ах я остолоп! – воскликнул Инго. – Самое-то главное не сказал.

– Что? – вскинулась Лиза.

– Я не понимаю, куда делись наши родители. Бабушка и Филин считают, будто мама с папой погибли, но… мне кажется, что они исчезли. Понимаешь, я их нигде не вижу… – Инго смотрел поверх Лизиной головы и, казалось, глаза его устремлены не на многочисленные портреты и гобелены, украшавшие галерею и едва различимые в свете факела, а куда-то в немыслимую даль, – за крепкие дворцовые стены, за пределы Радинглена. – Их нигде нет. Ни живых, ни мертвых. Не могу объяснить, слов не подобрать.

– Как это – нигде нет? – слова у Лизы тоже кончились, зато слезы подступили опасно близко.

Инго словно очнулся.

– Погоди, – сказал он. – Погоди-погоди, – он схватил Лизу за руку и ринулся вперед. Запрыгало пламя факела, и в его отсветах замелькали мимо фамильные портреты – легендарный Инго Первый в сверкающих латах и с веселыми янтарно-карими глазами. Инго Второй на фоне книжных полок и неразборчивой карты на заднем плане, Элейна Прекрасная с букетом белых ирисов, дедушка Ларс в рогатом шлеме… У одной из картин они затормозили так резко, что Лиза еле удержалась на ногах и взглянула на Инго с возмущением: надо же, после такого у него остались силы бегать!

А потом она уставилась на картину.

Это был парадный портрет Инго Третьего и супруги его Уны. Тоненькая Уна сидела в кресле в зеленом платье, а Инго-старший стоял рядом, опершись на спинку. Сейчас Лиза заметила, что Инго-младший уже не так похож на папу, как раньше. За спиной королевской четы виднелось стрельчатое окно с видом на море, а вокруг были книжные полки, глобус, гипсовая статуэтка, изображавшая сову, и много чего еще.

Лиза видела эту картину десять тысяч раз, а Инго – гораздо больше. Лизе портрет никогда не нравился, ей казалось, что та фотография папы с мамой, которая в Петербурге в Бабушкиной комнате, гораздо правдивее, хоть и маленькая, и черно-белая.

Сейчас Инго, воткнув факел в гнездо, смотрел на портрет, не мигая и напрягшись, как струна. Извлек из-за пазухи Белую Книгу, побарабанил пальцами по ее переплету, убрал Книгу обратно.

– Нет, – сказал он наконец, мотнув головой. – Нет, потом. Наверно, показалось. У Филина спрошу.

…На кухне Лиза поначалу спохватилась, что они с Инго долго мешкают и за всеми разговорами до сих пор не разбудили старшего Конрада, без которого и шар не откроешь. Но потом согласилась: за дело и впрямь надо браться сытым и довольным. Они уплели множество бутербродов и выпили, наверно, с ведро сока. Разговаривали шепотом, потому что от голосов начинало гудеть в главной королевской кастрюле. Один раз выкатилась из темного угла мышка, ничуть не механическая мышка в серой бархатной шубке, потаращилась на ночных гостей бусяными глазками, и Лиза угостила ее сыром. И только когда почти рассвело и часы на башне пробили пять – в Радинглене летом тоже, как и в Петербурге, светает очень рано, – Инго произнес:

– Все, хватит тянуть. Набрались храбрости и сил? Идем Конрада будить. Вот что, лисенок, позови-ка нам Мурремурра.

Лиза попыталась возмутиться, но потом представила себе, каково это – будить спящего дракона, да еще по такому деликатному делу… Да уж, пусть лучше это сделает кот. На котов не сердятся даже драконы. Мурремурр фыркнул в усы и отправился выполнять поручение, а брат с сестрой долго сидели молча, то поеживаясь, то позевывая, то переглядываясь. Инго вертел в руках темный шарик и пытался рассмотреть его на просвет, но от масляной лампы, которую зажгли вместо погасшего факела, проку было мало. Шар оставался непроницаем.

– Вот так шутку сыграл с нами всеми Мутабор, – задумчиво протянул он. – Он ведь сунул шар той статуе, помнишь – старику с котом… Может, ради развлечения, а может, чтобы понадежнее спрятать: вроде бы у всех на глазах, а никто не догадается, что шар непростой. Нет, Лиз, ты представляешь – двенадцать лет все ходили мимо!

– Обхохочешься. Может, Бабушка и права, – рассудительно ответила Лиза. – Пора сделать во дворце генеральную уборку и эту… ревизию. Мало ли что еще у нас хранится, а мы и не знаем…

– Надо… – отозвался Инго и вдруг, приглушенно ахнув, уставился в стену. Лиза даже испугалась. – Все сходится. И про лес с белыми листьями. Только вот не знаю, что там имелось в виду – то ли замерзшие деревья в Ажурии, то ли страницы в Библиотеке… И про беднягу Коракса ведь там было.

– Где – там?! – подозрительно спросила Лиза. Инго принялся шарить по карманам.

– Ах да, – вспомнил он, – Филин сделал из записки кораблик. Но я и так помню. Тот, кто гадает – да или нет, тот, кто не в силах найти ответ…

– Да уж, – подумав, сказала Лиза, дослушав стихотворение. – Получается, что в стихотворении и про Костика сказано.

– Что? А… Грустно все это, Лизка, – Инго снова чихнул.

– Будь здоров. Не грустно, а обидно. Обидно, когда человек бестолочь, – строго сказали Их высочество. – Или дракон.

В коридоре послышался мягкий топоток кошачьих лапок и мерная поступь старшего Конрада.

* * *

К той минуте, когда «Гиппокампус» снова оказался у радингленского берега – будто никуда и не уплывал – никаких сил бояться у Лизы больше не осталось. Она сидела на теплом мелком песочке, обхватив коленки, почесывала за ухом Мурремурра и ждала. Конрад-старший нарочно распорядился выбрать тихий пляж подальше от дворца и от пристани, чтобы отпереть шар незаметно для радингленцев. Теперь он – огромный, грузный, золотой – кружил над морем, покряхтывая и разминая крылья, а на корабле никакого движения не происходило. Было очень тихо – только ветер шуршал в драконьих крыльях да волны с мерным шипением набегали на песок.

«Гиппокампус», не соизволив проскрипеть ни слова, очень тихо и очень медленно спустил шлюпку. Паруса его потихоньку наливались розовым отсветом восходящего солнца. И все равно даже с берега было видно, какой он сердитый.

Инго махнул рукой и сел на песок. И снова чихнул. Лиза забеспокоилась, не простыл ли он. Как только вернемся во дворец, заставить померить температуру! Эх, зря они побоялись шуметь на кухне и не вскипятили чаю! Мурремурр тоже что-то сообразил и прислонился к королю теплым черным боком.

Филин даже не стал дожидаться, пока шлюпка ткнется носом в берег. Он зловеще расшнуровывал кроссовки и на притихших на берегу хулиганов не глядел. Лизе захотелось закопаться в песок. Волшебник не спеша связал кроссовки шнурками, спрыгнул в мелкую прозрачную воду и стремительно пошел прямо на Его величество. Этого Лиза не выдержала, и спряталась за спину Инго. И вовремя: Филин молча вперил в него свирепый взгляд. Инго заслонился Белой Книгой.

– Филин, простите меня, пожалуйста, – севшим голосом попросил он.

Филин мотнул головой.

– Паршивец, – с чувством выдохнул он. – Видишь эти седины?! Это все ты! И твоя досточтимая бабушка! Да я всю валерьянку на борту выпил!

«Все, – ужаснулась Лиза. – Сейчас начнется главный разнос. Все хором как набросятся. Ой, нет, Бабушка пропесочит нас отдельно».

– Воля ваша, – раздельно сказал подоспевший Зильбер, – а больше я с королевским семейством Радинглена дела иметь не стану. Себе, знаете ли, дороже. Займусь поиском сокровищ – так, в конце концов, спокойнее… – Он обвел суровым взором всю компанию, нахлобучил треуголку и захромал прочь по песку, напевая себе под нос:

 
– Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу
У людей и Господа на виду.
 

Я слезной мольбой не тревожил небес, когда бороздил моря…

– Эй, капитан! Я тоже! Я тоже с ними больше не вожусь! – разнесся над морем оскорбленный голосок «Гиппокампуса». – Ну их всех к барракудам в зубы! Пресс-папье, а?!

Нахохленный Визирь, все это время молчавший на плече у Зильбера, с тоской посмотрел на короля, потому на принцессу, потом понял, что обратно во дворец его точно не примут, и отчаянно закричал на все побережье: «Пиастры, пиастры!!!».

– Поздно, – горько сказал ему капитан. – Раньше надо было выступать, тварь бессмысленная. Ведь ты наверняка знал все про шар, знал и молчал! Кто во дворце двенадцать лет наместником сидел? А? В суп тебя, и вся недолга!

– Пиастры!!! – испуганно разорялся Визирь.

– Радинглен, – пробасил Амальгамссен и расплылся в улыбке. – Коты! – он склонился над тершимся о его ноги Мурремурром. Потом глянул в сторону далекого дворца. – Надо же, и часы мои на башне целы… Ходят… Почистить, небось, пора. – Мастер вспомнил про королеву Таль и втянул голову в могучие плечи.

Конрад-младший выбрался из шлюпки последним. Вид он имел вялый, глаза ото всех прятал и даже не поднял глаз, когда старший дракон мягко опустился на песок и, нарочито не взглянув на сына, прошел мимо него, – поздороваться с Филином.

Инго поднялся на ноги, отряхнул с джинсов песчинки и сухие волокна водорослей.

– Боюсь, Конрад, не быть тебе королевским драконом в обозримом будущем. – Тихо сказал он. – Подрасти сначала. Извини.

«Чего он извиняется?» – удивилась Лиза, а Костя возмутился:

– Да я что?! Это все Юлька… А вы на меня…

– О! Хорошая идея, – сказал Инго. – Называй-ка ты меня теперь на «вы», дружок.

Костя даже сделался поменьше ростом – во всяком случае, стоявший рядом Левушка казался выше.

– Левушка, – шепотом спросила Лиза, бочком подобравшись к нему, – что вы делали в шарике?

Лева взглянул на нее поверх очков. И хмыкнул.

– Мы играли в бридж, – проникновенно поведал он. – Ходили гулять на море. Топили камин, пили кофе и рассказывали друг другу занятные истории, мой дорогой Ватсон.

Так. Ясно. Все обиделись. Разве что кроме Амальгамссена. Но ведь до него потом тоже когда-нибудь дойдет.

– А откуда «Гиппокампус» знает про пресс-папье? – робко спросила Лиза у Левушки.

– У Филина спроси, – мрачно ответил тот. А Филин обернулся и вытащил из нагрудного кармана бубенчик. Маленький серебряный бубенчик.

– Вот, – горько сказал волшебник. – Прямая трансляция. Ох и весело было! Мы ведь все слышали, только пока Коракс был жив, а потом… – он глянул на бубенчик и не договорил. Отшвырнул кроссовки, развернулся и пошел по твердому песку, облизанному морем, – усталый и ужасно расстроенный. Мелкая волна то и дело обдавала ему ноги, но Филин ничего не замечал. Кажется, он что-то бормотал себе под нос. Один раз он остановился, подобрал выброшенную прибоем мидию и с размаху закинул подальше в сине-зеленую воду.

Лиза оглянулась на Инго, но он, как и все остальные, стоял в полной растерянности. И тогда она побежала вслед за Филином, увязая в песке и вереща:

– Андрей Петрович! Ну Андрей Петрович же! Подождите!

Филин обернулся.

– Ботинки… – тихо сказала Лиза, робко протягивая ему связку кроссовок.

– Спасибо, – сказал волшебник, усмехнувшись устало, но уже не так сердито. – Лизавета, не волнуйся, я искупаюсь и вернусь. Ты думала, я топиться пошел? И только золотые босоножки ее телебунькались в волнах прибоя? Тьфу…