Текст книги "Сказки призраков. Премия имени Эдгара По. Игра в Иную Реальность"

3. НЕПРИКАЯННЫЕ

0. Таможня

Услышанное мной в Зале Суда шокировало, но…

– Нам пора, – послышалось у меня за спиной.

Я обернулась и увидела своего Ангела.

– Пора в Зал Суда? – уточнила я.

– Нет, туда пока ещё рановато, – улыбнулся он. – Всему – своё время.

– А разве здесь есть время? – удивилась я.

– И нет, и да… Всему – своё время. К тому же, мы находимся в пограничной зоне.

Ангел подхватил меня за руку, мы мгновенно переместились обратно – в туман, и я с трудом разглядела в нём… очередную очередь!

Ангел прочитал мои мысли и ответил:

– Нет, это другая – для спускающихся на Землю.

– Но ведь я – только что оттуда?

– И да, и нет. Наверху приняли решение, что ты должна срочно вернуться в своё тело. В качестве исключения из правил.

– Поэтому ты забрал меня из очереди в Небесную Канцелярию?

– Верно…

– А тот Мальчик, который… хотел стать ангелом, он – тоже исключение?

– Да, и он – тоже…

– Значит, он не станет ангелом? Жаль…

– Всему – своё время, – повторил Ангел.

Мы подошли к дому с надписью «Таможня». У окошка «Паспортный контроль» я заметила Чёрного Ворона – он ставил штампы в паспорта спускающихся. Интересно, что стоящие в очереди на Землю отличались своей плотностью и… возрастом, а по одеяниям души можно было предположить их профессию. Кого здесь только не было!

– Значит, всё предопределено? – уточнила я у Ангела.

– Не всё, иначе какой смысл спускаться? – вздохнул он и добавил: – Подожди меня здесь! Мне нужно кое о чём договориться со Стражем.

Я присела неподалёку на одну из скамеек, почти целиком и полностью заполненных разнообразными душами.

– Простите, – обратилась я к своей соседке, – но почему Вы почти прозрачны в то время, как большинство стоящих в очереди достаточно плотны?

– Ты здесь, похоже, впервые, – вздохнула соседка. – Я – неприкаянный призрак, а они идут воплощаться… Нас тянет на Землю, и мы возвращаемся…

– И у Вас тоже есть паспорт?

– Конечно…

– И Вам нужно получать визу на Землю?

– Конечно…

– Но зачем? – удивилась я. – Зачем возвращаться?

– Лично я возвращаюсь, чтобы помочь… А так – у каждого своё…

Услышав нашу беседу, несколько «неприкаянных» бесшумно подлетели ко мне, и один из них, радостно воскликнул:

– Похоже, ты – исключение из правил! Хочешь, мы расскажем тебе свои истории? А ты поделишься ими на Земле, когда вернёшься!

И я кивнула: «Хочу!»

1. Бабушка

«Наконец-то!» – воскликнула бы бабушка, которая жила и умерла в Париже, – я прилетела в Шарль-де-Голль в воскресенье в полдень, чтобы насладиться Парижем и… да, так тоже бывает! – умереть в нём.

Это решение я вынашивала уже давно, холила и лелеяла, как мать ребёнка, поскольку чувствовала себя совершенно никому не нужной, включая объект моей любви. Умереть в Париже, городе Любви, из-за её ненахождения – чем не сюжет для романа? К тому же моя бабушка мечтала, чтобы однажды я побывала в её любимом городе, и мне хотелось исполнить бабушкину мечту, пусть даже для неё и посмертно…

Погода стояла солнечной и тёплой. Подъезжая к отелю, я заметила мост, по которому проходило скоростное метро RER, почти как в фильме «Последнее танго в Париже»…

На следующее утро мне предстояло оказаться у Гран Опера, откуда начинались все групповые экскурсии. К счастью, в номере я обнаружила карту и, несмотря на заверения консьержки, мол до Гран Опера столь далеко, что без метро не обойтись, проложила собственный маршрут – пешком город можно почувствовать!

Чуть отдохнув, я решила прогуляться и дошла до огромного железнодорожного вокзала Gare du Nord, но затем перепутала улицы и, видимо, направилась не в ту сторону, в результате чего заблудилась.

В тот отчаянный для меня момент (я же не знала французского!) произошло нечто странное – мгновенно поменялось небо: сбежались тучи, исчезло солнце; и резко похолодало. Невольно съёжившись, я огляделась по сторонам и увидела в толпе… свою бабушку! Не может быть! Неужели она эмигрировала в Париж, инсценировав свою смерть?!

– Ба! – воскликнула я, подбежав к ней.

Бабушка, вся в чёрном, подобно монахине, хотя в её руке вместо чёток и поблёскивала связка ключей, подала мне знак следовать за ней.

– Ба, послушай, но ведь два года назад… разве ты… не умерла?! Ты что, живёшь здесь? – не унималась я.

«Тсс!» – цыкнула она и продолжила путь.

Я поняла, что расспрашивать бесполезно, – бабушка славилась характером железной леди, и послушно побрела за ней, по ходу движения с любопытством первооткрывателя глазея по сторонам.

Чем дальше мы отдалялись от места встречи, тем более странным казалось мне происходящее. Вот, например, люди на улице…

Во-первых, их было слишком много. То есть неестественно много.

Во-вторых, бросалась в глаза их одежда: кто-то шагал в лохмотьях, кто-то – в мехах, но большинство – в разнообразных театральных костюмах. Мимо меня проплывали дамы и рыцари Средневековья, повсюду шныряли грязные, как трубочисты, рогатые и хвостатые черти, периодически то здесь, то там мелькали клыкастые вампиры со следами крови на губах…

Я решила, что в городе идёт карнавал, но меня смущали лица актёров – в них чувствовалось нечто противоестественное. Да и зловещее небо в свинцовых тучах придавало происходящему привкус дьявольщины. Слава Богу, фонари уже зажглись, правда, чем дальше мы брели, тем туманнее становилось вокруг.

Вскоре бабушка свернула в узкую улочку, мощёную камнем, которая от нахлынувшего тумана окрасилась в серо-голубые тона. В конце улицы находился небольшой бар. И я, следом за бабушкой, зашла внутрь.

Здесь было полно народу, но откуда столько… чертей?! Вокруг почти каждого гостя кружилось как минимум двое хвостато-рогатых, что-то нашёптывающих тому в оба уха. Вульгарные полуобнажённые женщины с рожками поменьше танцевали у столиков и вальяжно расхаживали по заведению.

Моя бабушка в одежде монахини, смотревшаяся на их фоне совершенно дико, не обращая ни на что внимания, молча провела меня в дальний угол к седому падре, сидящему в одиночестве за столиком у окна со свечой и псалтырью.

Падре жестом пригласил нас присесть рядом.

– Здравствуйте, – произнесла я, пытаясь разрушить затянувшееся молчание. – Что здесь происходит?

Падре достал из холщовой сумки, висевшей на стуле, какой-то свиток и протянул его мне без комментариев.

Я раскрыла свиток и обнаружила… Да нет! Такого не может быть! Происходящее со мной – сон!!!

На левой половине свитка в графе «Минуса» прямо на глазах друг за другом проявлялись мои нехорошие поступки и мысли, записанные кем-то чёрными чернилами, а справа – в графе «Взаимозачёт» – красными чернилами проявлялось нечто, аннулирующее указанное слева.

Я зависла над свитком и по мере просмотра обращала внимание на даты каждого пункта слева и справа – иногда разница между ними составляла годы!

Не вызывало оптимизма и то, что даже малейшая негативная мысль слева требовала, на мой взгляд, совершенно несопоставимых жертв справа!

А ещё – открытие! – в качестве платы за мои злодеяния указывались благие поступки и молитвы не только бабушки, которая привела меня сюда, но и совсем далёких предков…

Мне стало страшно, но я не могла остановить просмотр и в итоге уткнулась в жуткий финал: предпоследняя запись слева перечёркивалась обетом молчания бабушки – так вот почему она молчит! – но моё решение умереть в Париже перечеркнуть справа было совершенно нечем!

Внизу, под последним пунктом, шёл обратный отсчёт времени…

Я положила свиток на стол и сжала голову руками, но почувствовала жуткий холод за спиной. Оглянувшись, я увидела висельника. Он пытался снять петлю с шеи, но ничего не получалось.

– Один раз затянул – и до скончания века вешаться! – пожаловался мне висельник и упал на колени перед падре. – Помолитесь за меня, святой отец! Я устал таскать её на себе! Два века ношу, а всё – как вчера! И каждую полночь она удушает меня снова и снова! Я так долго Вас искал, падре! Сжальтесь надо мной! На Библии клянусь: я совершил массу добрых дел за 200 лет! Мне сказали, что Вы – самый сильный в вопросах отмаливания самоубийц!

Падре кивнул, перекрестив его шею, и висельник тут же исчез. А я бросила очередной взгляд на обратный отсчёт своего земного времени – оставалось 7 дней. Да-да, как я и планировала. Но провести на Том Свете 200 лет, подобно висельнику, – совершенно не входило в мои планы!

– Падре, – обратилась я к священнику и кивнула на свой последний пункт. – Я не буду этого делать…

Падре посмотрел на меня с грустью и развёл руками. Обратный отсчёт времени в злополучном свитке не прекратился – часы продолжали играть против меня!

– То есть… Вы хотите сказать, что моё решение остаться жить не повлияет на дату моей смерти?! – воскликнула я. – И через 7 дней меня уже не будет на Земле?!!

Я взглянула на бабушку в поисках спасения, но та по-прежнему молчала.

Я вздохнула, задумалась, а затем подытожила:

– Получается, вы позвали меня к себе, чтобы я успела сделать что-то хорошее за оставшиеся мне 7 дней и ушла отсюда «в точке нуля», без «минусов»?

И бабушка, и падре кивнули в знак согласия.

– Но что же я смогу сделать здесь, в Париже? В чужом мне городе, когда я даже не знаю французского!!!

При мысли о своей беспомощности у меня сжалось сердце.

Бабушка развела руками, что, судя по всему, означало: «Дорогая, придумай что-нибудь сама!»

***

Я проснулась от телефонного звонка – по моей просьбе горничная будила меня по утрам. Умываясь, я так и не вспомнила, как вернулась накануне в отель, однако встреча с бабушкой и падре отчётливо стояла у меня перед глазами и, видимо, запомнится мне на всю оставшуюся жизнь.

Конечно, как я выяснила уже потом, в городе не проходило никаких карнавальных мероприятий. Возможно, бабушка провела меня в Параллельную Реальность? – так бывает, когда человек находится на грани между жизнью и смертью, и дверь между мирами приоткрывается…

«Но… что же мне делать? – судорожно размышляла я. – Как совершить столько добрых дел, чтобы…?»

Сначала я подумала, что групповые экскурсии теперь отменяются, но я не знала французского, а с экскурсоводом и соотечественниками можно общаться на одном языке, – вдруг кому-то из них потребуется помощь, и я – тут как тут!

***

Все эти 7 дней, в течение которых я продолжала видеть Оба Мира одновременно, по утрам я примыкала к туристической группе у Гран Опера и, несмотря на её малочисленность, будучи предельно внимательной к каждому, смогла совершить массу маленьких поступков неожиданно для себя самой.

Казалось бы, чем помочь богатым людям на их красивом отдыхе в Париже, когда у них и так всё есть? Но если задаться целью – совершить максимальное количество добрых дел, служа всем и каждому, кто попадает в твоё поле зрения, особенно памятуя о том, что над тобой зависла сама госпожа Смерть с вердиктом «В Ад!», уверена: возможностей найдётся предостаточно.

Я практически сдувала пушинки с одежды «моих» туристов, протягивая им руку каждый раз, когда те выходили из экскурсионного автобуса.

Превратилась в их персонального фотографа, но принципиально не фотографировалась сама.

Поднимала роняемые ими вещи.

Терпеливо ждала окончания их нескончаемых примерок в Galeries Lafayette, искренне советуя именно то, что действительно идёт.

Принесла всем стаканы и столовые приборы в ресторане самообслуживания на обеденной остановке во время поездки в Брюссель.

Подхватила мужчину, когда тот поскользнулся, чем спасла его от попадания под наш же микроавтобус.

Помогла сориентироваться в метро.

Предоставила зарядку для телефона, а потом – и телефон, когда кто-то забыл свой в гостинице.

Купила яблок и угостила всех на полдник.

Поделилась личными контактами самых-самых мастеров своего дела.

Выслушала исповедь каждого, утешила и обнадёжила – всё к лучшему!

Поставила свечи за их здравие в Нотр-Дам де Пари и перед сном своими словами просила Бога им помочь.

Одновременно я пыталась сделать что-то полезное и для окружающих – не из нашей группы – просто по ходу перемещения в пространстве.

Помогла спуститься по скользкой лестнице в Фонтенбло, загородной резиденции королей, старушке – туристке из Японии.

Покормила бездомную собаку в Люксембургском саду.

Подарила свой зонтик прохожему на Елисейских полях – сама добиралась пешком без зонта.

Протёрла пыль с верхней части скульптуры в музее Родена – смотритель не дотягивался.

Догнала шляпу, унесённую ветром в саду Тюильри, и вернула её незрячему старичку-хозяину.

Помогла найти маму потерявшемуся ребёнку в Латинском квартале…

И всё же… вернувшись в отель на седьмой вечер я внезапно осознала, как ничтожно мало – да, мало! – я совершила добрых дел по сравнению с тем, сколько могла бы совершить в течение всей своей жизни, если бы, за исключением последних 7-ми дней, я не была зациклена на себе…

***

Ночью за мной зашла бабушка. На этот раз она провела меня сквозь туман в небольшой собор, где нас встретил тот самый падре. Я поздоровалась с ним, и он по-прежнему молча протянул мне мой свиток…

Сердце сжалось от страха! Я заглянула внутрь…

О нет!!! Последний пункт слева так и не был перечёркнут!!! Справа – да, через запятую, красными чернилами промелькнули все те поступки, которые я совершила за последние 7 дней в Париже, но их не хватало, чтобы оплатить – уже даже отозванное мной ранее! – решение досрочно покинуть Землю!

Я бросила переполненный ужасом взгляд сначала на бабушку, затем – на падре. Бабушка едва заметно улыбнулась и молча ткнула ключом со своей связки в то место внизу свитка, где ранее отображался обратный отсчёт моего земного времени – он… исчез!!!

– Спасибо! – закричала я. – Спаси-БО!!!

«Тсс!» – улыбнулась бабушка.

«Тсс!» – вторил ей падре.

январь 2000

2. Встреча

В глубине тёмного парка почти ослепший старик, отдыхающий на скамейке, заметил красивую девушку в белых одеждах. Она шла в сторону моста, смотря себе под ноги. Старику показалось, что он уже встречал эту девушку раньше, и он окликнул её:

– Что делает здесь столь чудесное создание в столь поздний час?

– Я ищу мужчину.

– В этом парке?

– Я уже давно ищу его повсюду и никак не могу найти…

– Он оставил тебя одну? Какой нехороший человек! Я бы ни за что не обидел такую красавицу!

– Уверены?

– Конечно. Но я ужасно стар. А вот в молодости у меня было много подружек. Послушай, если хочешь, я могу составить тебе компанию – прогуляемся вон до того моста? Когда-то я назначал на нём свидания. А пока мы до него доберёмся, ты поделишься со мной своим горем, и тебе станет легче. Вот увидишь! Помоги мне подняться, пожалуйста. Дай мне руку!

Девушка спрятала руки за спиной и отрицательно покачала головой.

– Ты боишься меня?! – удивился старик.

Девушка неуверенно пожала плечами.

– Что плохого может сделать тебе такой дряхлый пень, как я? Ладно, я поднимусь сам. Пойдём.

Они медленно брели к мосту.

– Мне кажется, я встречал тебя в своей жизни! Но я столь стар, что уже и не вспомню: ни когда это было, ни где это было… Расскажи мне свою историю, может, я смогу тебе чем-то помочь… Что он натворил?

– Ничего особенного. Просто постоянно обманывал. Всегда что-то обещал, что-то очень важное, хотя я и не просила его об этом, а я верила ему и ждала. Но он не держал своих слов: каждый раз придумывал причину, по которой очередное обещание не выполнялось. Он смеялся и играл, а я любила. К тому же у меня не осталось никого из близких, кроме него. Он причинил мне столько боли, что я не хотела жить. Свет померк у меня перед глазами…

– Этот негодник не стоит твоей смерти! – воскликнул старик, перебив рассказ девушки. – И как только таких мерзавцев Земля ещё носит?! Они заслуживают мгновенного наказания!

– Уверены?

– Безусловно! Встретишь его, так и скажи, что я разрешил тебе его наказать! Ты ещё юная, найдёшь себе другого! Знаешь, я всё думаю: где я мог тебя видеть? Я уже почти совсем ослеп… Давай постоим здесь чуть-чуть. Как-то мне нехорошо…

Они остановились посередине моста.

– Почему ты всё время смотришь себе под ноги? – с грустью произнёс старик. – Жизнь так прекрасна! Взгляни на мир широко открытыми глазами! Ну, посмотри-ка на меня! Я хочу знать, какого цвета твои глаза!

– Это невозможно, – вздохнула девушка.

– Почему? – поинтересовался старик и внезапно почувствовал резкую боль в груди.

– У меня нет глаз… Как, впрочем, и меня самой…

Старик схватился за сердце – он задыхался и, корчась от боли, медленно опускался вниз.

– Я искала того мужчину, – ледяным голосом произнесла девушка и, когда старик издал последний вздох, добавила: – Наконец-то я его нашла…

январь 2000

3. Дом у станции

Эта невероятная история произошла со мной много лет назад поздней осенью, когда все листья уже опали, а снега всё ещё не было. Погода стояла мерзопакостная: ветер бил в лицо, серое хмурое небо не предвещало ничего хорошего.

В тот тёмный вечер я возвращалась со дня рождения знакомой, которая жила в военном городке недалеко от Москвы. Её муж проводил меня до автобуса.

На автобусе до станции – всего полчаса. Я смотрела в окно и вспоминала, как когда-то, лет десять назад, мы с ней, Женькой, ходили пешком от станции до её дома через зловещие леса, которые совсем не казались нам таковыми. И я подумала: если бы автобус сейчас сломался, я бы не отважилась прогуляться до станции пешком. Лёгкий холодок пробежал по спине, но я тут же успокоилась, укутавшись в тёплый шарф, от которого приятно пахло дорогими духами.

На станцию я прибыла ровно в 22:00. На платформе почти никого не наблюдалось – человек пять; видимо, поезд ушёл совсем недавно. По расписанию следующий должен проезжать в 22:30. Я терпеливо приготовилась ждать.

Мы жили здесь, в доме у станции, несколько лет. Я взглянула на дом и заметила едва различимый тусклый свет в окошке. Воспоминания перенесли меня в детство.

Хозяин дома, дед Василий, не вставал с кровати после паралича. Я приносила ему газеты и играла с ним в шахматы. Он был очень добрым. Когда по телевизору показывали мультфильмы, всегда звал меня, стуча костылём в стену, – как раз за той стеной, через коридор, разделяющий две половины дома, находилась моя комната.

Его жена, баба Клава, до выхода на пенсию работала на фабрике ткачихой. Она прекрасно готовила. Особенно мне нравились её пироги – начинки в них всегда было больше, чем теста. В хорошую погоду по выходным баба Клава устраивала для нас чаепития в беседке.

Здесь же жил и Андрей, их сын, – весёлый, жизнерадостный мужчина в самом расцвете лет и сил, и его жена Люба, и их новорожденная рыжеволосая дочка Надя. Все звали её Рыжиком. Я пела Надюшке песенки, качая её в колыбельке. Андрей любил заниматься хозяйством. Он построил большой сарай на задворках. Чего только там не было, но всё лежало в строго определённом порядке: винтик – к винтику, гвоздик – к гвоздику. Я удивлялась его аккуратности.

Да и вообще, мне нравилась эта семья, такая дружная и счастливая! Они относились к нам, как к своим родным, и позже, когда мы переехали на собственную дачу, я очень скучала по этому дому и его обитателям.

…Где-то в 23:10 проходящий по платформе прохожий вернул меня в реальность, сообщив, что все электрички в обе стороны отменили до утра. Я отказывалась в это верить! Вокруг не было ничего, кроме пары домов и зловещего леса! Мобильных телефонов тогда не существовало, и позвонить Женьке не представлялось возможным, а попасть в военный городок без пропуска нереально, да и последний автобус до военного городка отчалил от станции в 23:00. Внезапно мне в голову пришла, на первый взгляд, очевидная мысль: почему бы не зайти в «наш» дом? Я была уверена, что меня хорошо встретят и оставят переночевать.

Подходя ближе к дому, я стала замечать перемены: деревянный забор частично отсутствовал, старый огромный дуб кто-то спилил, дом осел, краска облезла. Раньше дом казался мне таким большим и величественным, а теперь походил, скорее, на заброшенный сарай. Я задрожала: то ли от холода, то ли от страха, а, может быть, от странного недоброго предчувствия, которое закралось мне в душу.

Калитка была распахнута настежь. Впрочем, это и не имело особого значения – теперь попасть на участок смог бы любой желающий через дыры в заборе. Я прошла по тропинке в сад. Почти все яблони спилены. Огород зарос бурьяном. Там, где раньше росла клубника, возвышалась огромная куча мусора. В покосившейся беседке что-то скрипнуло, и я увидела тощую чёрную кошку, бегущую мне навстречу. Похоже, это любимая кошка бабы Клавы – Алиска. Кошка потёрлась о мои ноги и жалобно мяукнула.

Я подошла к входной двери в хозяйскую половину дома и в раздумье остановилась у крыльца. Оно совсем развалилось. «Может, всё-таки вернуться?..» Но возвращаться мне было явно некуда. Я осторожно постучалась, и, не дождавшись ответа, дёрнула дверь на себя. Та оказалась незапертой, и я вошла в дом.

На терраске, чего и следовало ожидать, – никого. Я открыла дверь в коридор. Свет здесь не горел, но где-то вдали, на кухне, мерцал небольшой огонёк, скорее всего, от свечи.

Я осторожно ступала в темноте, пока не добралась до кухни. И тут я застыла от удивления: на полу валялись пустые бутылки из-под спиртного, почему-то сильно пахло пылью, было холодно и сыро, будто печь здесь не топили уже давно, да и вообще, складывалось такое впечатление, что в доме никто не живёт, и, если бы не горящая на подоконнике одинокая свеча…

В лесу завыла собака, и я вздрогнула, уже не понимая, что лучше: остаться здесь, в странном доме, или пойти пешком через зловещий лес в военный городок и умолять на КПП пустить меня переночевать в их будке, хоть как…

Мне захотелось поскорее исчезнуть отсюда, но внезапно кто-то окликнул меня:

– Ася!

Обернувшись, я увидела сгорбленную старуху, в которой с трудом узнала хозяйку дома, и, обрадовавшись живому человеку, воскликнула:

– Здравствуйте! Вы помните меня?!

Старуха улыбнулась и прошамкала:

– А я всегда говорила, что однажды ты вернёшься! Проходи, чего стоишь, садись! Разве что, угостить тебя нечем, – баба Клава указала мне на пыльный стул, а сама присела в кресло-качалку у печи. – Печку не топлю… Дрова вот закончились… Но я привыкшая! Да тут ведь только Алиска и осталась, и она скоро сдохнет… По ночам здесь собираются призраки, и мы разговариваем. И твои приходят тоже! Приходят…

Старуха как-то загадочно посмотрела на меня и причмокнула языком. Мурашки пробежались по моему телу: могла ли баба Клава знать, что из всех «моих», кто жил в этом доме, в живых осталась лишь я? Хотя, вполне возможно, ей Женька рассказывала…

– Даже вот на днях, – продолжала старуха, – играли в шашки и тебя вспоминали. Жаловались они, что ты нас забыла совсем, а я говорю: «Она вернётся. Обязательно!» Не зря же я оставила ту половину дома нетронутой. Всё на своих местах, как было… А в шашки дед твой выиграл!

Я молчала, чувствуя себя не в своей тарелке, – слишком резкие перемены, но я всё равно была рада, что в этом доме нашёлся хоть кто-то живой, помимо меня и Алиски. Конечно, баба Клава выглядела, прямо сказать, не очень – худой и бледной, кожа да кости, невольно напоминая мне персонажей из фильмов про ведьм и вампиров. Но ведь главное – не то, как она выглядит, а то, что она жива и меня помнит!

– Ты знаешь про нас-то, Ася? Когда вы уехали, дед мой помер. А потом… потом Андрей с Надюшкой на машине попали в аварию. Он-то – здоровый мужик, выжил. А Рыжик наш Богу сразу и преставилась! Как не стало нашей ягодки, так и несчастья на нас обрушились! Сначала Андрей работу потерял и устроиться больше не мог. Времена-то какие настали! Раньше – как пришёл работать, так и пашешь до пенсии. А нынче… Где ж это нервов-то напастись человеку, чтобы по работам скакать и до старости дожить, а?.. У Любы закрыли работу совсем. Только на моей пенсии и жили. Люба Андрея винила всё, и он пить начал. Она-то уехала в город к своим, а сынок мой совсем после этого, совсем… Дружки его по пьяни и удушили! Они-то говорят, что он сам. Но я-то, мать, знаю: не мог он сам так, не мог!

Баба Клава медленно покачивалась в кресле-качалке, а я слушала и не могла поверить её словам. Помню, Женька говорила, что умер старик-хозяин. Остальное я слышала сейчас впервые.

– По вечерам Рыжик приходит сюда, и я ей сказки рассказываю. Она вырасти хочет, а всё такая же маленькая, кудрявая… Дед мой с твоим дедом о яблонях беседуют. Видела, что тут с нашим садом-то приключилось?.. Андрей молчит, как партизан. Пять лет молчит, о как! Спрашиваю его: «Кто ж тебя так, Андрюшка?» А он придёт, посидит молча и уходит, разве что с Рыжиком поиграет чуть-чуть. Но тоже – молча… Бабушка твоя нечасто является, но у неё там свои хлопоты. Тётя твоя раза два была. Родители недавно заходили в ту половину дома, ужинали при свечах… А так… В карты иногда играем, иногда в шашки, реже – в шахматы… Вспоминаем, кто о чём. Ты их тоже сегодня увидишь. Вот они тебе-то обрадуются!

Я не могла вымолвить ни слова, бросила взгляд сначала на свечу – та догорала, потом – на часы на стене, которые показывали… 5:30?!

– Остановились давно, Асечка, – баба Клава заметила мой взгляд. – Сейчас полночь, проверь на своих…

Я посмотрела на наручные – полночь, верно! Но как…?

– В старости чувствуешь время и без часов! Ну что, пойдёшь к себе? Тебе ведь переночевать надо. Поездов-то до утра не будет…

А ведь я не говорила, почему пришла!

Но баба Клава добавила:

– Ходила на станцию вечером. Должны были объявления расклеить. Да, видать, бумаги пожалели! Ключи от вашей половины дома – в буфете, в верхнем ящичке слева. Ступай, а я тут ещё посижу. Если хочешь, забери себе эти ключи насовсем. Для тебя берегла, для кого ж ещё?.. Всегда знала, что ты вернёшься!

Я подошла к буфету, открыла левый верхний ящичек и действительно обнаружила в нём наши ключи.

– Спасибо! – произнесла я, обрадовавшись, что уже могу идти.

– Спокойной ночи, Ася. Приятных снов!

Я открыла дверь ключом и зашла на терраску. Автоматически дотронулась рукой до выключателя света, пощёлкала им – тщетно, электричества не было. Тогда я на ощупь достала одну из свечей, которые мы всегда держали про запас в тумбочке при входе слева, а из кармана – зажигалку.

Я проводила зажжённой свечой вдоль стен, освещая каждый предмет, каждый уголок, и, действительно: всё здесь осталось таким, как прежде, ни одна вещь не тронута со своего места, лишь пыль да паутина напоминали о том, что прошло уже много лет и ничего не вернуть назад.

Я зашла в свою комнату, поставила свечу на подоконник и присела на кровать рядом с большим плюшевым медведем. На тумбочке, у старинного зеркала в деревянной раме, лежала фотография, на которой мы пьём чай в беседке в саду, все вместе: мои родители, тётя с двумя дочерями, дедушка с бабушкой, баба Клава с Андреем, Любой и Рыжиком. И мне захотелось вернуться в «тогда», когда ещё ничто не предвещало разлуки и все были счастливы…

Я потушила свечу. Не снимая шубы, забралась под одеяло и по привычке укрылась сверху ещё и старым вязаным пледом.

Мне снилось лето. Светило солнце. Мы сидели в беседке и о чём-то весело разговаривали. Баба Клава напекла пирогов. Андрей разливал чай. Приехала в гости тётя. Дед улыбался. Бабушка принесла варенье. Мама нас всех фотографировала. Потом пришёл старик-хозяин. Сначала я не узнала его, ведь дед Василий выглядел абсолютно здоровым и значительно моложе своих лет! Он протянул мне букет полевых цветов. Рыжик качалась на качелях. В какой-то момент присутствующие собрались играть в карты, а я поняла, что мне пора уходить. Они помахали мне руками, а Рыжик подбежала и тихо шепнула: «Ты обязательно будешь счастливой!»

Я проснулась рано утром и сладко потянулась. Наверное, этот сон был одним из самых приятных в моей жизни, и мысленно я поблагодарила судьбу за вчерашнюю отмену электричек, – часто ли мы возвращаемся в своё беззаботное детство?..

На улице шёл первый снег… Я решила забрать с собой ту фотографию, которая лежала на тумбочке у старинного зеркала, но потом передумала и вернула её обратно. Мишка печально смотрел мне вслед. Я помахала ему рукой, а прощаться с бабой Клавой не стала – возможно, она ещё спит, зачем будить?

Поднявшись на платформу, я подумала: «Надо будет как-нибудь вернуться, с подарками для бабы Клавы. Тем более, у меня теперь снова есть ключи!»

Я попыталась нащупать их в кармане, но внезапно осознала, что забыла их на тумбочке у зеркала и автоматически защёлкнула дверной замок!

Подъехала электричка, и я зашла в вагон. Меня окружали люди. Живые люди. Они разговаривали, улыбались и даже шутили…

…Открывая дверь в квартиру, я услышала телефонный звонок. Не снимая сапог, я подбежала и взяла трубку. Это была Женька.

– Как добралась до дома? Говорят, вчера после десяти отменили все электрички. Ты успела на последний поезд?

– Нет…

– А где же ты тогда ночевала?

– В нашем доме у станции.

Женька внезапно замолчала, а потом загадочным голосом спросила:

– Ну и… как?

– Классно! Только почему ты ничего не говорила мне? Ни про Любу, ни про то, что Надя погибла в аварии, а Андрея убили?

– Ты же никогда не спрашивала и не интересовалась. А кто тебе о них рассказал?

– Баба Клава, кто ж ещё… Мы с ней вчера сидели на кухне до полночи. А потом она дала мне ключи от нашей половины, и я пошла к себе…

Женя тяжело вздохнула:

– Ась, ты вроде ничего вчера не пила…

– А к чему ты это сейчас…?

– Тот дом идёт под снос… В нём уже давно никто не живёт…

Я замерла… и еле-еле выдавила из себя:

– А как же… баба Клава?

– Она умерла… через год после Андрея… Её могила находится рядом с могилой моего деда…

09 ноября 1994