Текст книги "Контактная импровизация"

– Я несколько раз сделал связки, которые ты хотела повторить, но правила не позволяли и ты продолжала выполнять условия игры. Скажи, небо упадет на землю, если ты будешь следовать своим желаниям? Они же есть у тебя!

– Есть, – чего притворяться, он прав.

– Ты когда-нибудь сопротивляешься? – Альбина зрит в корень.

– Я не думала об этом. Наверное… Внутренне…

– И одновременно усиливаешь значимость внешних воздействий. Ты опаздываешь на встречи? – сегодня миссия Тараса пробить мои стенки.

– Нет, стараюсь не опаздывать. Если не получается прийти вовремя, очень нервничаю.

– Подумай сегодня о том, кто выстраивает для тебя правила, и нарушь хотя бы одно. Это твое домашнее задание. Поняла? А скажи, ты водишь машину?

– Да.

– Тебя часто останавливает ГАИ?

– Один раз за всю мою водительскую историю, случайно, и отпустили… Черт…

– Отлично, ты поняла.

Пользователь acedera 5 марта 2011 года 14:17

У даунов на Владимирской вчера ночью накрылся сервер. Были бы они простыми нормальными людьми, я бы об этом до утра и не узнал! Не буди сисадмина: прилетит – не поймаешь… Народ знает. Эти нет. Они занимаются ценными бумагами и работают с восточными рынками. Пришлось ехать и в три часа ночи поднимать этот долбаный сервак с колен. А потом у них же отказался печатать принтер. Может, это им такой кармический намек: вы занимаетесь туфтой?

Закрытая запись пользователя acedera

5 марта 2011 года 14:22

Понятно, что я не спал, ясно, что на йогу не попал, потому что в девять, когда она началась, я выползал из метро. Сейчас заставлю себя раздеться и уснуть.

Чтобы немного расслабиться, порылся в Интернете, оказывается, та картина задела не только меня. Похоже, что это какой-то проект, причем анонимный. Народ в предвкушении продолжения. Почему-то я не сомневаюсь, кто автор. Саша всегда придумывала странные вещи. Как-то она стала рассказывать, что общается с героями фильма «Бесконечная история», что видит башню из слоновой кости в облаках и всякие такие странности. Я ей не верил, никто ей не верил, но мы не могли доказать, что этого не существует. Мы ходили за ней как привязанные, наверное, это такое младенческое сектантство, потому что постепенно ее вера разрушала наш скепсис.

Мне нравилось слушать, как она рассказывала, потому что каждое ее слово вызывало образы, похожие на видения, такие мощные, что невозможно сравнить с чем-либо еще. Часто мы сидели в моей комнате на даче, она была узкая, и помещались только кровать и стул – такое защечное пространство дома. Наверное, у Ван-Гога была очень похожая. Брату отдали большую комнату наверху, потому что к нему приходили друзья и он был взрослым. Мы с Сашей играли в карты. Самая любимая игра у нас была «пьяница», потому что там вообще не было правил, точнее они были элементарные, и оставался только чистый азарт. Она волновалась, кричала, хваталась за голову руками, ругалась, хохотала… она была первой женщиной-стихией, которую я встретил в своей жизни.

Текст выплескивается из меня неравномерно. Иногда могу писать запойно, не вставая из-за стола, словно живу внутри, а только руки остаются на поверхности, и в этом состоянии можно путешествовать, знакомиться с людьми, встречать себя и видеть в зеркале, умирать и воскресать, если не понравилось быть мертвой, потому что любое слово, любую букву можно стереть. Только что был персонаж – и вот он лишь воспоминание. Вот герой сходил с ума по героине, а через секунду он ее даже не замечает. Все в моей власти, и это опьяняет.

Но сегодня трезвость, полная и нерушимая, плотная и непробиваемая. Размышления о законах и правилах не дают расслабить реальность и войти в мир грез, воздух на границе миров твердый, каменный. Творчество отменяется.

Самым классным нарушением правил будет отказаться от семинара вообще. Это я не только нарушу все, что можно, я им покажу, какие они молодцы. Но, с другой-то стороны, это ребячество. Неужели мне надо превышать скорость, приносить людям неудобства своими опозданиями или странным поведением? Какое правило я должна нарушить, чтобы мне полегчало сразу и навсегда?

Опережая достижения психологов, достаю белый лист бумаги и ручку. Сейчас я напишу все свои принципы, которые нерушимы. По ночам мне всегда думается легче. На город упал холод, которого уже никто не ждал, и ночь кажется непробиваемой. Оглядываюсь по сторонам и вижу беспорядок. Скорее всего, я подсознательно компенсирую внешним бардаком внутренний идеальный порядок. Странный набор вещей в сумке или в шкафу – это не следствие моей неорганизованности, а спрятанный протест против правил, который я никогда не осознавала. Отлично, многое становится понятнее.

«Правила, которые мешают мне жить:

1. Если начала, доделать до конца.

2. Делать все лучше всех.

3. Не причинять неудобств окружающим.

4. Быть честной.

5. Не брать чужого.

6. Не навязываться.

7. Давать, если попросят.

8. Предлагать первой, чтобы не заставлять людей просить.

9. Не повторяться».

Недотянула до десяти заповедей. А теперь доводим все это до абсурда, потому что именно этим я и занимаюсь, и получаем человека, который старается быть незаметным, доказывает, что ему ничего не нужно, отдает все, что имеет, не требуя ничего взамен. Мы видим нетактичного из-за феноменальной честности трудоголика. И вопрос, почему это существо несчастно, уже не встает. Разумеется.

Утром Паша наблюдает меня в разобранном состоянии. Эффект превзошел все ожидания. На вопрос о нарушенном вчера правиле я ответила правду: я нарушила ваше правило – я ничего не нарушила. Дзен, правда?

Больше откровений не было, потому что я просто старалась прислушиваться к своим желаниям и существовать спонтанно. Получалось неплохо, но надо было еще довести это все до ума, до совершенства, до абсолюта. Дорогая, ты бы остановилась… Границы миров опять прозрачны, и я погружаюсь в героя.

Пользователь acedera 8 марта 2011 года 02:19

Дорогие бабы, с праздником имени Клары Цеткин и Розы Люксембург! Цветов желтых, шоколада горького и мужика живого)))))))

Закрытая запись пользователя acedera

8 марта 2011 года 02:21

Славка прислал ссылку на новую картину. Опять на улице, опять никто ничего не объясняет. Стоит себе и стоит. Еще видео про то, как пытались украсть первую, но ее отбили красная панда и древесный кенгуру – ребята в промоутерских костюмах. Смешно до коликов, но, похоже, что это постановочный ролик, хотя и снят как бы на мобильный телефон. Все это напоминает игру, хотя ее смысла я не вижу и правил тоже понять не могу.

Сегодня же этот отвратительный праздник с желтыми мимозами и истериками в цветочных магазинах. С одной стороны, можно им воспользоваться как поводом, а с другой… Достали эти глаза, полные влажного желания, особенно мерзко, когда все так предсказуемо. Прилипают, требуют, хотят, а я устал. Слышите, бабье, устал я от вас. Каждая считает, что ей известно, как я должен поступать. Тут надо бы меня подправить, а тут вот я молодец, но не до конца, потому что живу без цели.

Дорогие женщины, поймите все и разом, что моей целью никто из вас никогда не будет, потому что это скучно. Давайте, пять комментов от разъяренной публики. «Да еще в такой день!», «Что ты себе позволяешь!», «Может, ты просто латентный гомик!», «Женщина – это подарок судьбы!», «Еще запоешь иначе!»

Такой вот день. Хороший.

Приближение дня всех влюбленных – это печальный садизм. Уровень самоубийств четырнадцатого февраля особенно высок, значит, не только мне грустно. Ни одной валентинки за всю жизнь, это при том, что я была не в монастыре. Я умудряюсь расстаться с человеком и иллюзиями по его поводу как раз накануне этого заветного дня. Открытки и нежные письма присылают только подружки, но тут уж извините, не могу я сделать главный и решительный шаг, хотя было бы вполне логично. Как лесбиянка я была бы завидной партией… наверное…

В этот страшный день не надо выходить из дома – там везде целующиеся люди с шариками, цветами и счастьем на лицах. Я завистливая, мне плохо. Лучше делать вид, что все как обычно, не включать телевизор, не контактировать с миром. Тем более что мне никуда не надо, только работать и работать. Первый щит доделан, второй начат, но не додуман окончательно. Под окном расстелена карта, на которой я отмечаю места расстановки объектов. Когда пропадает запал, сажусь писать пресс-релизы. Занятие скучное, но необходимое, а то как пресса поймет, что у нее под носом случилось рождение нового искусства?

Вчера отправила двух студенток выбирать костюмы для видеоперформанса. Они клятвенно обещали купить что-то забавное, а в итоге заказали из Кореи таинственных зверей. Красная панда и древесный кенгуру… В страшном сне такое не приснится. На мой ошарашенный вопрос «почему» они подвели доказательную базу и продемонстрировали количество запросов в сети по этим зверям. Фантастика. Я отстала от жизни. Три (от дерева) кенгуру… один три кенгуру[1]1
  one tree kangaroo.


[Закрыть]… Диалоги видеосюжета становятся примерно ясны. «Случайно снятое видео» должно быть до секунд отрепетировано, потому что два дубля на глазах у изумленной публики сделать нельзя. Во что я вписалась… хотя это прекрасно, ни о чем другом не надо думать.

Мамин трубач не был шуткой. Она действительно нашла мне оркестр, который согласился играть у картин вахтовым методом, чтобы привлечь людей, только я пока не понимаю, надо это или нет… Правил-то нет, вот и мучайся.

«С днем святого Валентина» незамутненно желает мне телефон за подписью Игоря. Прекрасно. Вот можно сидеть и перевариваться в собственном соку тоскливой австралийской креветкой, а можно провести вечер, ночь и часть утра в компании мужчины. Вопрос на несгораемую сумму: что выберет Саша? Подсказка зала или звонок другу? Паше звонить бесполезно, она на Игоре оттачивает виртуозные ругательства, поэтому даже затеваться не стоит. А я, видимо, хочу, чтобы мне дали индульгенцию на безрассудство и преступление против бессмертной души. Но дальнейшее развитие событий представить себе несложно: я поддамся порыву, а потом буду жалеть весь следующий год. Или не буду. Вот первое глобальное правило, которое я разобью вдребезги. Ничего никому не обещая, просто получу несколько граммов удовольствия, отделив понятие вселенской и светлой любви от остальных, менее радужных понятий.

Отлично представляя себе последствия, предлагаю выпить кофе недалеко от моего дома. В одиннадцать часов вечера четырнадцатого февраля… Почему нет?

Закрытая запись пользователя acedera

8 марта 2011 года 22:54

Пошел на Петроградку искать вторую картину; там, где она вчера стояла, пусто. Там была нарисована церковь, которой нет. Почитал на доске объявлений в Матвеевском сквере, что должны восстановить разрушенный собор. Наверное, идея в том, чтобы нарисовать то, чего больше нет. Простая такая мысль, на троечку. Ни политики, ни скандала – а зачем еще делать эти публичные акции?

Походил по дорожкам, на детскую площадку зашел – качели всякие новые. Саша жила недалеко отсюда, когда переехала с окраины. В самом глубоком детстве наши дома были через залив: у нее на Юге, у меня на Севере. Теперь построят западный скоростной диаметр, можно будет доехать за полчаса. Раньше вообще непреодолимые расстояния, поэтому только летом и встречались. А потом они переехали на Большой проспект, и в школу пошла на Миллионную. Почему помню – когда мы в художке учились, гуляли после занятий пешком до ее дома с канала Грибоедова, а потом я на метро ехал к себе. Через этот садик всегда проходили.

Был один раз, когда она мне рассказала про своего учителя, который ей нравился в школе. Она его в таких восторгах описывала. Он и по-французски, и по-гречески, и на латыни, а еще на гитаре играет, а еще… меня такая злоба взяла. Я ее не любил, но разъярился тогда страшно. Слова сказать не мог. А вечером приехал домой и взял у брата гитару и стал тренькать что-то. Не вставал просто недели три, научится там Am, Dm – самое примитивное, и пришел в художку с гитарой, чтобы видели, какой я крутой. А Саша не пришла тогда, а вечером позвонила и была вообще чужая – я понял, что произошло что-то такое – огромное, но не стал спрашивать. Чего было докапываться, если мне как бы все равно. Но это я так соврал себе.

Зачем я это все пишу? Никто не читает и читать не может, никто даже не представляет, что я могу думать мысли длиннее трех слов. Почему здесь? Ну, видимо, это такая вот попытка отделиться от себя. Здесь я понимаю то, чего не знал в себе. И еще большая экономия на психотерапевте.

И никаких угрызений совести утром. Встала и пошла, как новая. Чистая и прозрачная, ничего не помню, ни о чем не жалею. Просто представляла себе другого человека. Как получается, что чем равнодушнее, тем все проще? Попробуй кого-нибудь полюбить по-настоящему, получаешь комья горечи, выжженную лазером дырку в районе сердца и невроз при стандартном развитии событий. А тут даже не вздрогнула. Ушел Игорь и ушел.

В тексте состоялось явление второй картины. Это таинственный процесс, который я не в состоянии объяснить. Почему я не могу придумать сюжет, просто сидя с ручкой и бумажкой на кухне, а в речи Павла картины появляются зримо, словно свершившийся факт? И я это придумала или не я? И в будущем это произошло или в прошлом? И надо ли мне об этом думать, потому как чувствую, что ответов у меня гораздо меньше, чем недоумения, и в щели того мира сквозит нехороший ветер. Пора стать телесной, осязаемой и настоящей, пока не рассосалась и не превратилась в сложенный из букв призрак. А это должно быть красиво, как из газет… Стильно.

А теперь вспомним, что мне на встречу с Аней – по традиции один из дней мы посвящаем почетному объезду галерей, где я есть, где меня еще нет, но я могу быть в ближайшем будущем, и где обо мне услышат в первый раз. Для каждого типа у нас свой ритуал, и мы получаем настоящее и неподдельное удовольствие, разыгрывая существование виртуального арт-рынка. Рынка нет, а мы есть.

Ездим мы автопоездом – она впереди, я за ней. Моя «мазда» для ее «пежика» просто как джип прикрытия, тем и пользуемся. Первая на очереди Фонтанка. Здесь мы оставим новые буклеты и проведем акцию «совершенно случайно у нас освободились картины… пятьдесят штук». То я ничего не продавала, всех водила за выступающие части тела, а тут вот сама сдаюсь.

– Сашуль, я переговорила с юристом, мне кажется, что по поводу твоей уличной акции надо очень серьезно подумать. Мужик он грамотный, и по предварительному разговору можно сделать неутешительные выводы, – мы пробираемся к галерее, преодолевая фатальные минус двадцать и гололед. Аня предусмотрительно выбрала обувь для гламурной зимы производства фирмы Диор. Чего только они не производят, чтобы мы красиво не умирали от холода.

– А что такое? Я же не вандал какой. На стенках не рисую, телефонные будки не пилю…

– Бенкси тебе все равно не переплюнуть, но ты учти, в какой стране мы живем – тут ничего предсказать нельзя. С одной стороны все полностью законно, но представь только на минуту, что твой щит подхватит ветер и понесет… И он прибьет кого-нибудь или врежется в припаркованный «бентли»? Тогда как?

– Почему с помойки ничего не уносит, а вот мою картину унесет в «бентли»? – сюрреалистичнее не придумаешь. В новостях будет такой подзаголовок: «Владелец машины за миллион долларов обнаружил неожиданный подарок». – Лучше «майбах»… я тут недавно один видела.

– Давай мы по дороге на Ваську заглянем к этому юристу, просто поговорим. Вдруг он нам что-то подскажет?

– Да любой каприз, крошка. Я сегодня весь день только твоя, – мне нравится принадлежать человеку, который точно знает, что делать. Это успокаивает.

Анне удается практически все, чего бы она ни пожелала, только вокруг нее ощущается некая эфемерность, словно все, с ней связанное, либо в прошлом, либо в будущем. При этом она умудряется как-то договариваться со временем и уж в моде-то никогда не опаздывает. Даже в моде на независимость при довольно стабильной личной жизни, лишь с поправкой на тысячу-другую километров. Любящий ее мужчина педантично вьет гнездо в Мюнхене, куда Аня летает раз в месяц. Почему не остаться там навсегда? Я никогда не спрашивала: есть такие люди, которым невозможно задать вопрос о личном. Они выставляют такие барьеры, через которые и сами перепрыгнуть не в силах. Вполне допускаю, что Аня бы мне все рассказала по-нашему, по-бразильски, но я держу любопытство в клетке, чтобы… А не знаю чтобы что… чтобы не услышать резкое «не твое дело». Мне тогда будет очень обидно.

В галерее на Фонтанке, открытой скорее с целью создания коллекции живописи, чем для обогащения или продвижения художников, нас встречают со спокойным вниманием. Я не очень правильный объект для коллекционирования: лет мне маловато, шансов скоро умереть недостаточно для смелого вложения. Потом, я знаю себе цену, и она несколько выше той, которая была бы уютна для покупателей. Приходится объяснять. Сначала мы с Аней рассказываем, в чем самый цимес покупки Романовой, а потом уже и галеристы, добавляя свои байки и приукрашивая, доносят эту легенду до конечного потребителя.

Конечно, это легенда, тщательно выверенная и опробованная на разных фокус-группах. Аня прошла МBA, где ей рассказали о методах продвижения продукта на рынке, а я и мои картины ничем не лучше селедки. Они даже хуже – на селедке можно сразу страшно разбогатеть, а на мне только после моей смерти.

Буклетики отдали, чаю выпили, светскую беседу провели, последние сплетни обсудили. Отлично, час жизни прошел мимо, едем дальше. Если бы мне предстояло написать историю про питерские галереи, то эти шестьдесят минут можно было бы провести с гораздо большей пользой, наблюдая, как протекает неспешное существование этой формы жизни. Здесь было бы место и запахам, неповторимым и родным, где кофейный аромат, заведенный для гостей, соседствует с едва уловимым коньячным, оставшимся после очередного вернисажа. Где-то доминирует пыль, особая, не похожая на пыль платяных шкафов. Где-то живет стойкий запах скипидара, а где-то пахнет очень сильными и помпезными духами, которые день за днем и год за годом неизменно выбирает хозяйка. Чем аскетичнее запах, чем неуловимее индивидуальность, чем белее стены, тем более безо́бразное искусство будут предпочитать кураторы галереи. Те, кто выставляет потеки белой краски и презирает даже намек на форму, не имеют запаха, они почти не люди. И напротив – в дурмане густых ароматов жизни будут плавать тела и кони, реальные и плотные. Мое место в самом центре циклона, без перекосов, с чуть заметными элегантными нотами зеленого чая, там, где Иссей Мияке не растворится в мясном духе, но и не останется одиноко отражаться от искристо белоснежных стен.

Об этом можно было бы написать, но мне надо совсем другое, а как найти образ пространства моего героя? Где он живет, что видит, кто его окружает? Нельзя же постоянно быть в прошлом, исследуя лишь его память, тогда это лишь фантом. И проблема поиска настоящей влюбленности разгорается все сильнее, настолько сильно, что на прощание вместо вежливого рукопожатия я одариваю ни в чем не повинного арт-директора взглядом, наполненным кокетливым коктейлем доверху. Ошарашенный мужчина, напоминающий робкого второгодника, замирает, а меня уже подхватывает Аня и уносит в сияющий холод. А могла бы быть любовь.

– К юристу, – строго говорит Аня.

– У меня несколько изменились планы насчет картин, я не единым полотном буду ставить щит, а складнем на петлях, – это такая русская логика, она мне про юриста, а я ей про форму щита, скрывая, что втайне обдумываю, не вернуться ли еще в эту галерею, чтобы повнимательнее рассмотреть стеснительного директора.

– Да хоть трубочкой его сверни, только все равно нельзя без поддержки, ты не понимаешь, где мы живем? – по ее тону могу предположить, что окружающая действительность ее расстраивает.

– Мы живем в стране возможностей…

– Да, поэтому у нас возможно все, – сказала, как отрезала. К юристу.

Таких поразительных людей, как Анькин юрист, я не видела вообще. Когда мы тихо вознеслись на лифте бизнесцентра «Пассаж», спрятанного в мощном доме напротив Гостинки, прошли по виляющему узкому коридору в самый запутанный конец и отворили стандартную белую дверь, я с оторопью обнаружила там самого большого человека из всех, кто мне когда-либо встречался. Не знаю, может, баскетболисты бывают такими, но Василий Геннадиевич Сергеенко (как значилось на латунной табличке с завитками) обладает выдающимися внешними данными. Он постепенно начинает подниматься из-за стола, и до последней секунды неясно, хватит ли ему места до потолка или сейчас он проткнет его. Сантиметров десять осталось. Можно просто тотализатор устраивать для любителей острых ощущений: влезет – не влезет.

– Милые дамы, – он галантно взмахивает рукой и занимает почти всю комнатку. Единственным правильным поступком в данной ситуации будет сесть и перестать занимать и так дефицитный объем. – Я понимаю, что вы и есть тот самый отчаянный художник, которого ждут несколько приятных встреч с представителями Фемиды?

– Да, – его завитушек уже и так слишком много, пусть лаконизм мне и несвойственен, но чувствую, что это правильный путь.

– Мне Анна объяснила суть проекта, и я вижу следующее. Административный штраф за несанкционированную рекламу…

– Какую еще рекламу?! Я же не пишу никаких символов, могу и не подписываться…

– Погодите, это только вам так кажется, и при разбирательстве в суде вы, может, и докажете, но вам нужны все эти процедуры? А у нас очень бдительная милиция. Простите, с первого марта полиция.

– Дааааа… – такого поворота я не ожидала.

– Это самое простое. Штраф сто рублей, ничего страшного, кроме неприятного осадка. А если этот щит стоит на земле, которая принадлежит городу, или муниципалитету, или это федеральная собственность, а вы незаконно ею воспользовались для размещения объекта…

– Что за абсурд?

– Любое деяние может быть виновным, надо только найти ему правильное название, – он протирает неожиданно изящные очки и водружает их на нос неясной, чуть оплавленной формы. – Но я нашел лазейку. Никому не запрещено писать с натуры. Ведь так?

– Конечно, – уж этим правом я пользовалась все студенчество. Смотрю на Аню, которой достался стульчик у самой двери; над ней грозно нависают тома юридической литературы, громоздящиеся на шкафу, который она подпирает плечом. Но она невозмутимо следит за логической цепочкой.

– Так надо представить эти щиты как мольберты. И вы работаете над картинами. Они еще не завершены, а когда будут завершены, неизвестно.

– Фантастика! Это просто восхитительный ход, – я вполне обрадована и удовлетворена. Это прекрасно, и можно уходить.

– Подождите, есть некий нюанс. Поднялся дождь и ветер, щит был подхвачен ветром и упал на старушку, или на ребенка, или на «мерседес»?

– В предыдущей редакции был «бентли»… – настроение опять съезжает вниз.

– Почему «бентли»? – он не понял, свершившийся ли это факт или просто вариации на тему его фантазии.

– Не обращайте внимания, я слушаю очень внимательно.

– Необходима санкция на проведение акции. Во-первых, всегда лучше заручиться поддержкой товарищей сверху, а во-вторых, это индульгенция. Разрешили акцию – значит, взяли под крышу. Так что ищите, милая Александра, кого-нибудь из Смольного. Подойдет и Комитет по культуре, и еще парочка… Просто подумайте, какой вам ближе, и дерзайте! Но без бумажки лучше сидите дома, – он картинно сдувает пыль с помпезного настольного прибора в стиле барокко, давая тем самым понять, что аудиенция подошла к концу. А денег мне надо ему отдать за эти полезные советы? – Если вы не послушаетесь и попадете в беду, то вот моя визитная карточка, а эту нашу встречу можно считать первой предварительной консультацией.

– Спасибо, – я беру визитку и понимаю, что где-то в тонких мирах демонические сущности делают ставки.

Литература действительно гораздо более безопасное занятие, во всяком случае, если и посадят, то именно за идею, а не за то, что кто-то хотел как лучше, а получилось традиционно. Как вариант, можно отказаться от всех сложностей, ничего не делать и спать спокойно, но с другой-то стороны, у меня есть соблазн сделать слова реальностью, вывести внутреннее пространство наружу, заставить совместиться разные пласты творчества… Отказаться и дать всему задуманному сгнить внутри души или рискнуть?

Московские гости нагрянули совершенно неожиданно. Такое с ними бывает, и у меня есть возможность не думать, что в одной из галерей мою живопись считают салонной. Так и сказали только что, мерзавцы: «Салонная живопись – это не наш формат». Ну и вы не мой формат – у вас явный запах подвала. Я научилась выдыхать после таких заявлений. Бывает, люди воспитаны на очень плохих вещах… Но я подумаю об этом чуть позже, а пока мне надо забрать совершенно ошалевших двух товарищей, внезапно обнаруживших, что они в Питере, а человек, к которому они планировали вписаться, как раз вчера уехал в Москву. Как будет жить тот гость столицы, не мое дело, но растерянных и довольно нетрезвых ребят я забираю из «Бегемота», который они посчитали вполне шикарным для празднования первого вечера в культурной столице.

Васька гораздо более нетрезвый, чем Катька, продолжающая разговаривать сразу по двум телефонам все то время, что я уговариваю звезду телесериалов, гламурного подонка и несчастнейшего из смертных в одном Васином лице надеть пальто, шапку и дойти до машины. Катя решает пять проблем и разговаривает на несколько голосов, один из которых властный, приводящий собеседника в трепет, второй уважительный, демонстрирующий высокий профессионализм и способность решать все быстро и безболезненно, а третий нежный, сюсюкающий, утешающий сирых и убогих.

Так ведут себя люди только одной профессии на планете Земля. Актерские агенты. Чудовищное занятие, как ни посмотри. Быть круглосуточно среди взвинченных, нервных и растерянных людей, решать их проблемы, знать, как себя чувствует кошка артистки Н. и как теща артиста Р. относится к постельным сценам, у кого есть вечернее платье, а кому нужно купить фиолетовый бюстгальтер, без которого наверняка случится незапланированная депрессия, а поэтому съемки необходимо отложить на три дня вправо… Катя уже несколько лет не отнимает телефон от уха, а с коленей не снимает планшетник, у нее в машине обычно комплект молодого бойца, содержащий вечернее платье, ватник и купальник – а вдруг что.

Вася ее актер, и она здесь только для того, чтобы сопроводить его на пробы. Накладка с квартирой была ее головной болью, а Василий пребывает в нирване, невозможной без Катькиных круглосуточных усилий.

– Вот приспичило ему сняться в авторском кино, – поясняет Катя в минутной телефонной паузе, ахая на вечерние виды города. – А это же не богатые кинокомпании, не каналы, и никто не оплачивает ни проживание на пробах, ни дорогу. А Вася решил сэкономить. На баб он ухает за ночь по штуке евро и не жмурится, а тут договорился со старым институтским приятелем, а он же тоже актер…

Актеры люди спонтанные, психика нестабильная, куда их поведет в следующий момент, предсказать практически невозможно, поэтому я, доставив звезду домой и прислонив к стенке, расстилаю диван, а Катьку пускаю в свою необъятную кровать, которая сначала была «супружеским ложем», а теперь стала просто местом, куда я утыкаюсь ночью, чтобы утром не помнить ни снов, ни мыслей.

– Сашка, а давай, что ли, любовью займемся, – Вася посетил душ, и теперь из нас двоих присутствующих неподалеку дам ему надо выбрать эффектное завершение дня. Это ему кажется, что нужно. Катя, понятное дело, совершенно для этого непригодное существо. Она, конечно, умница, красавица, волосы каскадом до роскошной попы и грудь запредельного седьмого размера, но подойти к ней и ее двум телефонам непросто, да и опасно. Женщин много, а актерский агент такого уровня один. Для Васи так точно.

Остаюсь я. По незамутненному хмельному лицу читаю: сегодня вечером именно о тебе я и мечтал. Молодец, а теперь ты идешь и спишь.

– Сашка, ну я так давно тебя хочу, – он врет это искренне, и, поскольку хороший актер, я, падкая на лесть, ему верю, но не до такой степени, чтобы позволить себе разврат.

– Дорогой, может, тебе снотворного? – Катя наливает себе кофе, ей еще работать, и параллельно следит за диспозицией и цирком, разворачивающимся у нее на глазах. И она ко всему этому процессу совершенно индифферентна.

– Женщина моей мечты отказала мне, – трагически воздевает Вася руки к галогеновым светильникам, требуя у них справедливости. И последний раз предложил предаться соитию в традиционных исконных выражениях. Матерно, прямолинейно.

– Смешно, – без тени улыбки Катя провожает Васю взглядом.

Надо сказать, что он достаточно мирно подчиняется матриархату и уже через несколько минут издает вполне приличный храп.

– Как я от них устала, – по Катькиным глазам можно прочесть, что это не легкая или временная усталость, а экзистенциальная, от которой спасение только в самоубийстве. – Пошли завтра мне что-нибудь купим, а то я в Москве даже магазинов не вижу: они либо еще закрыты, либо уже.

– А остановиться не пробовала? – спрашивает человек без тормозов. Вопрос риторический и не требует не только ответа, но и даже малейшего кивка. Это просто фигура речи.

Катя родилась на пять дней позже меня, гороскопически мы почти близнецы. Мы однояйцевые стрельцы-близнецы, у которых все планеты, какие только есть в нашей солнечной системе, поместились в один единственный знак зодиака, с одним лишь отличием: я позабыла свой Марс в Деве и теперь неизбежно вынуждена искать мужчину с полным порядком в голове и делах. Во всяком случае, так говорят астрологи, и у меня есть все основания им верить. Где забыла свой Марс Катя, я не знаю, но подозреваю, что он попросту выкатился из ее гороскопа, потому что ему не оказалось там места, которое заняли гигантское Солнце и Юпитер. Она человек дела и успеха. И я смотрюсь в нее, как в зеркало.

Чтобы стать актерским агентом в городе, где эту поляну пасут дети и жены великих артистов, имея маму педагога и папу военного, надо работать так, как никто. Катя перестала даже сама мыть голову – только в парикмахерской, чтобы руки и уши были свободны для телефонной связи. Если принимать во внимание мнения ученых по поводу повышения температуры мозга от волн, испускаемых мобильниками, то Катькин мозг должен уже просто кипеть. Значит, все врут.

– Я свинья, даже не спросила, как у тебя дела, – наметился очередной перерыв в сложнейших переговорах. Только что кто-то надрывно рыдал в трубку.

– У меня все прекрасно.