Текст книги "Интернет-право"

6. Доменные имена и объекты гражданского права

В настоящий исторический момент развития гражданского законодательства РФ доменные имена формально не удостоились чести быть отнесенными к объектам гражданского права согласно ст. 128 ГК РФ, если, разумеется, презюмировать (сразу же оговоримся, что мы не склонны в угоду буквальному толкованию указанного нормоположения послушно следовать доктринальному и правоприменительному мейнстриму – см. ниже), что приведенный в ней перечень является исчерпывающим. По этому вопросу судебно-арбитражная практика дает преимущественно утвердительный ответ: в Постановлении ФАС Западно-Сибирского округа от 6 марта 2002 года №Ф04/848-198/А45-2002 он сформулирован достаточно четко и однозначно – в пользу закрытости перечня по ст.128 ГК РФ.

В схожем ключе комментируют указанное нормативное положение Кодекса и некоторые представители цивилистической науки[106]106
  См., например: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: ВЗт. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный). Т. 1.3-е издание, переработанное и дополненное / под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. Юрайт-Издат, 2007.


[Закрыть].

В п. 9.1. Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 5, Пленума ВАС РФ № 29 от 26.03.2009 «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» утверждается со ссылкой на п. 1 ст. 1225 ГК РФ тезис об исчерпывающем перечне объектов интеллектуальной собственности (далее по тексту – «ОИС»), что почти автоматически означает «капсулирование» указанной разновидности объектов гражданских прав и в рамках диспозиции ст. 128 ГК РФ.

Представляется, однако, что само по себе наличие исчерпывающего пообъектного перечня в ст. 128 ГК РФ является логическим противоречием действующей редакции ГК РФ, которое может и должно быть преодолено методами системного и телеологического толкования, а соответствующая отраслевая правовая норма подлежит истолкованию с учетом ее конституционно-правового смысла. Ведь допуская, что совокупным эффектом действия принципов свободы договора и автономии воли участников гражданского оборота (п. 1 ст. 1, п. 1 ст. 2, ст. 7 ГК РФ) может быть создание правового режима максимально свободного моделирования и трансформации конкретных правоотношений любого вида и осуществления разнонаправленного волевого воздействия на объекты гражданских прав, с одной стороны, и искусственно сужая парадигму таких объектов, с другой стороны, законодатель неразумно загоняет едва вдохнувших через «пандектную форточку» общей части свежий воздух диспозитивности субъектов (участников) гражданских правоотношений в «прокрустово ложе» ограничительного списка (ст. 128 ГК РФ), при том что перечень оснований возникновения гражданских прав и обязанностей по прежнему остается открытым (ст. 8 ГК РФ). Таким образом, содержание нормы ст. 128 ГК РФ должно соотноситься, условно говоря, с «основами гражданско-правового строя», фундаментально установленными в ст. п. 1 ст. 1, п. 1 ст. 2, ст. ст. 7, 8 ГК РФ и проецироваться на конкретные правоотношения с той степенью формально-юридического либерализма, с которой их участники взаимодействуют между собой по поводу материальных и связанных с ними нематериальных благ. Как указывал неоднократно Конституционный Суд Российской Федерации, свобода гражданско-правовых договоров (Постановления от 6 июня 2000 года № 9-П; от 1 апреля 2003 года № 4-П; от 23 января 2007 № 1-П), означает соблюдение принципов равенства и согласования воли сторон, что предполагает, в том числе максимально широкие пределы диспозитивности и в определении предмета гражданско-правового обязательства[107]107
  См. также статью автора по данной проблематике: Даниленков А. Доменные имена и объекты гражданского права//Хозяйство и право. № 12.2013. С. 40.


[Закрыть].

Если для отрицания вещно-правовой сущности доменного правомочия аргументация, изложенная выше, может быть применена, то уяснение имущественного характера обязательственного доменного права нуждается в дополнительных комментариях и дискуссионном заострении некоторых принципиальных вопросов.

Вопрос заключается в том: а могут ли вообще существовать имущественные права, если они не привязаны формально к объектам гражданского права?

С одной стороны, может создаться впечатление, что в силу виртуальной и бестелесной (идеальной) сущности право на доменное имя не опосредует отношения по обороту материальных и нематериальных благ.

Однако, не являясь объектом гражданского права, имущественное (обязательственное) право на домен является объектом гражданского правоотношения по поводу и в связи с осуществлением деятельности по администрированию и управлению доменным именем.

Попытка разрешения проблемы дуализма понятий «объект гражданского права» и «объект гражданских правоотношений» и преодоления терминологической условности и неточности первого из них предпринята в учебнике «Гражданское право» под редакцией Е.А. Суханова[108]108
  Гражданское право: В 4 т. Общая часть: Учебник. Т. 1.3-е издание, переработанное и дополненное / под ред. Е.А. Суханова. Волтере Клувер, 2008.


[Закрыть]: «объектом правового регулирования может быть только поведение людей (их деятельность), а не сами по себе разнообразные явления окружающей действительности, например, вещи или результаты творческой деятельности. Поэтому считается, что именно оно и составляет объект гражданских правоотношений, тогда как вещи и иные материальные и нематериальные блага, в свою очередь, составляют объект (или предмет) соответствующего поведения участников (субъектов) правоотношений».

Если же считать, что в понятие объекта правоотношения по поводу доменного имени входят не только права, но обязательства по поводу его использования, вытекающие из регистрационного соглашения, то зададимся вопросом, а что же тогда является объектом (предметом) поведения участников (субъектов) доменного правоотношения? До внесения изменения в ст. 128 ЕК РФ (п. 8 ст. 17, ст. 36 Федерального закона от 18 декабря 2006 № 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации) таким благом могла считаться в том числе «информация», однако законодатель, волевым образом лишив право на информацию вещно-правовой природы, выплеснул с водой и такие идеальные (нематериальные) сущности как доменные имена, входящие в состав сложносоставного объекта (своего рода имущественного комплекса) поведения участников доменного правоотношения по поводу размещения на веб-ресурсах определенным образом структурированной и иерархизированной («домен-субдомен» и т. п.) информации и т. п.

Любые попытки вернуть информацию в разряд объектов гражданских прав встречают сопротивление со стороны профильного Комитета Государственной Думы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству. В частности, была рекомендована к отклонению не прошедшая в итоге поправка депутатов Госдумы А.С. Кропачева и И.К. Сухарева[109]109
  См. таблицу поправок, рекомендуемых комитетом к отклонению, кпроекту федерального закона № 47538-6/3 «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» (Приложение № 2 к проекту федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, атакже в отдельные законодательные акты Российской Федерации»),


[Закрыть] к ст. 128 ГК РФ, которой предлагалось расширить понятие «имущество» за счет включения в него имущественных прав и обязанностей (права требования, долги и т. п.), в том числе связанных с информацией.

Согласно же Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 г.) «в рамках четвертой части ГК требует развития блок положений, направленных на регулирование использования результатов интеллектуальной деятельности в информационно-телекоммуникационных сетях (в том числе в сети Интернет)» (п. 2.2. Раздела VII. Законодательство о правах на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации (интеллектуальных правах) Концепции), что означает, что цивилистическая доктрина уже не рассматривает сеть Интернет лишь как правовую среду для реализации прав на классические объекты интеллектуальной собственности, но и как пространство, обладающее плодородной способностью для воспроизводства принципиально новых субъективных правомочий (или "newly-emerging rights" согласно терминологии, принятой в Совете Европы[110]110
  См.: http://www.umic.pt/images/stories/publicacoes5/lnternet%20 Governance%20Principles.pdf, дата рецепции – 13.07.2013.


[Закрыть]. Не случайно авторы Концепции не исключают, что «к вопросам, возникающим в этой сфере, следует отнести возможное расширение круга охраняемых объектов» (п. 2.2. Раздела VII Концепции), что представляется весьма позитивным и своевременным.

В русле озвученной идеи о расширении круга охраняемых объектов к составным произведениям также отнесен интернет-сайт, который определяется как «представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов, систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть размещены в сети Интернет» (см. предлагаемую к принятию редакцию п. 1 ст. 1240, п. 2 ст. 1260 ГК РФ согласно Проекту Федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации»), Однако до сих пор практически не продвигается работа по реализации другой важнейшей идеи Концепции касательно необходимости дальнейшего совершенствования положений ГК РФ и инкорпорации законодательных новелл, «направленных на разрешение возникающих коллизий между правами на средства индивидуализации (пункт 6 статьи 1252, статьи 1476 и 1541 ГК), и уточнение в связи с этим правового режима доменных имен» (п. 3.3. Раздела YII Концепции). Неужели гражданский законодатель решил самоустраниться от разрешения насущных проблем цивилистики и легкомысленно рассчитывает, что судебная и иная правоприменительная практика восполнит зияющие пробелы по аналогии с тем, как соответствующий вопрос решается в фискальной плоскости в отношении нематериальных активов, к которым относят и доменное имя по факту включения его в состав интернет-сайта как сложного охраняемого объекта?

Тем не менее, все-таки доменное имя не оказалось полностью вытесненным на обочину гражданского права, правда, скорее не благодаря, а вопреки неуместным и конъюнктурным новациям, предпринятым гражданским законодателем. В настоящее время, способность доменного имени институционально подстраиваться, занимая свою особую нишу, или даже мимикрировать под легально признанные разновидности объектов гражданских прав и сохранять свою оборотоспособность проявляется в нижеследующем.

Объектом (предметом) доменного правоотношения являются такие объекты гражданских прав как:

– услуги аккредитованного при интернет-корпорации по распределению имен и номеров (ICANN) регистратора в рамках регистрационного соглашения, заключаемого между ним и его клиентом – администратором (регистрантом) доменного имени. Согласно п. 1 ст. 1 проекта ФЗ № 47538-6/31 предлагается изложить ст. 128 ГК РФ в редакции, в которой «работы и услуги» претерпевают превращение в «результаты работ и оказание услуг»[111]111
  http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)?OpenAgent&RN=47538-6


[Закрыть].

В этой связи законодательное расширение перечня объектов гражданского права по ст. 128 ГК РФ за счет дополнения его согласованными сторонами гражданско-правовой сделки существенного условия о предмете договора возмездного оказания услуг может открыть широкий шлюз для правоприменительного признания оказания услуг по регистрации доменных имен в качестве полноценного объекта гражданского права, а не только объекта доменного правоотношения, поскольку приводимые выше рафинированные догматы изящной цивилистики (в части дифференциации понятий «объект права» и «объект правоотношения») не имеют, увы, сколь-нибудь важного практического значения в условиях российской правовой системы. Равно как и сама правовая доктрина не стала пока, к сожалению, одним из источников российского права в отличие, например, от некоторых стран, где труды наиболее авторитетных ученых-правоведов могут использоваться для мотивирования правовых позиций судами и другими правоприменительными органами и выступают в качестве первичных источников права. При этом «в Англии, США, странах мусульманского Востока, Китае, Индии, Израиле правовой и религиозно-правовой литературе официально законодательной властью или судами придана общеобязательность»[112]112
  Васильев А.А. Правовая доктрина как источник права: историко-теоретические вопросы. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Красноярск, 2007.


[Закрыть].

Общая концепция вносимых изменений в редакцию ст. 128 ГК РФ подразумевает, что целью законодателя является повышение «результативности» объектов гражданского права, т. е. создание правового режима их использования, при котором имущественная эквивалентность обмена встречными предоставлениями будет напрямую зависеть от совершения обязанным лицом (исполнителем) активных действий по оказанию услуги (выполнению работы), которые имеют материальное или нематериальное воплощение. Довольно нелогично, учитывая общую идейную канву законопроекта, что законодатель отказался от применения к понятию «оказание услуг» определителя «результаты». Действительно, как правило, результат оказания услуг является нематериальным, но это не означает, что оказание услуг может быть безрезультатным в силу природы определенных действий (или деятельности). Несколько иначе эта идея сформулирована в Определении ВАС РФ от 24.09.2007 № 11279/07 по делу № А55-11602/2006: «в силу статьи 783 Гражданского кодекса Российской Федерации общие положения о подряде применяются к договору возмездного оказания услуг, если это не противоречит статьям 779–782 настоящего кодекса, а также особенностям предмета договора возмездного оказания услуг.

Особенность предмета договора возмездного оказания услуг проявляется в том, что в одном случае действия или определенная деятельность по такому договору имеют материальный результат (к примеру, услуги стоматолога), в другом случае не имеют материального результата (услуги терапевта)». В отношении услуг терапевта в приведенном в Определении ВАС РФ примере правильнее было бы говорить о том, что его услуги имеют нематериальный результат в форме улучшения состояния здоровья пациента и т. п.

– объекты интеллектуальной собственности (ОИС) в случае осуществления исключительных прав, например, на товарный знак для индивидуализации товаров, работ или услуг, в отношении которых он зарегистрирован путем размещения его в доменном имени; а также

– (при известной доле допущения) право физического и/или юридического лица на индивидуализацию в сети Интернет (аналогично такому нематериальному благу, как право на имя).

Кроме того, доменное правомочие может быть отнесено к категории имущественных прав, поскольку оно опосредует собой притязание его субъектного носителя (регистранта) как на объекты авторского права и интеллектуальной собственности и т. п., которые составят в будущем или составляют содержание контента его веб-сайта, так и на сегмент дискового пространства сервера (как правило – это nameserver или иногда так называемый «бланковый сервер»), к которому относится доменное имя. В последнем случае для подтверждения имущественного характера доменного правомочия можно сослаться на п. 5 ст. 11 Закона об информации, в силу которого «право собственности и иные вещные права на материальные носители, содержащие документированную информацию, устанавливаются гражданским законодательством». Данная гипотеза может столкнуться с трудностями ее доказывания и реализации в хозяйственной и налоговой практике, поскольку согласно разъяснениям фискальных органов расходы на регистрацию доменного имени могут формировать только первоначальную стоимость такого нематериального актива как программа для ЭВМ (веб-сайт), в случае, если последний отвечает критериям, установленным в п. 3 ст. 257 НК РФ (см., в частности, Письмо Минфина России от 17 июля 2003 № 04-02-05/2/37; письмо Управления ФНС по г. Москве от 17 января 2007 г. № 20–12/004121).

Однако в судебно-арбитражной практике встречаются примеры, когда непризнание за доменным именем статуса нематериального актива не влечет автоматически отказ в квалификации прав в отношении него в качестве имущественных. Так, в Постановлении Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 5 апреля 2011 года по делу № А56-71633/2010, наряду с тезисом о том, что «пока доменное имя не включено в состав сайта, оно не является нематериальным активом и программой для ЭВМ», содержится вывод об обязательности отражения в документах бухгалтерского и налогового учета приобретения исключительных прав на доменные имена. Явно небезгрешной здесь выглядит формулировка итоговой судебной правовой позиции, которая допускает различные варианты ее интерпретации: либо с момента включения доменного имени в состав сайта произойдет некая невидимая миру качественная трансформация доменного имени ex nihilo в объект права (или в самостоятельный нематериальный актив, если рассматривать юридический факт с фискально-правовой точки зрения) либо же доменное имя предполагается только как служебный, несамостоятельный и неотделимый элемент сложносоставного объекта (веб-сайт). Еще больше неопределенности продуцирует ВАС РФ в Определении об отказе в передаче дела в Президиум № ВАС-2451/13 от 22 апреля 2013 года, в котором допускается, что доменное имя может становиться объектом гражданских прав при соблюдении двух условий его введения в оборот:

– использование доменного имени для осуществления переадресации на веб-сайт (что по сути дела аналогично использованию доменного имени в составе сайта – см. выше позицию Тринадцатого арбитражного апелляционного суда);

– размещение предложения о совершении гражданско-правовой сделки купли-продажи доменного имени на сайте.

РФ буквально установил следующее:

«Гончарук Д.В. использует указанный домен для осуществления переадресации на страницу, где предлагаются к продаже многочисленные домены, включая домен завод. ру, что свидетельствует о введении домена как объекта гражданских прав в оборот, то есть об экономическом характере спора».

Если же попытаться абстрагироваться от чересчур буквального следования вводно-описательной фабуле данного дела, то можно предположить, что ВАС РФ в качестве необходимого и достаточного основания для признания доменного имени объектом гражданских прав счел использование его в качестве предмета публичной оферты, а условие о том, что доменное имя завод. рф использовалось для переадресации на рекламный сайт является случайным и факультативным. Во всяком случае, в пользу такой версии говорит то обстоятельство, что в судебно-арбитражной практике появляется все большее количество споров, предметом которых являются права и обязанности сторон по договору купли-продажи доменных имен или последствия их заключения и исполнения для третьих лиц – например, для конкурсных кредиторов. При этом суды почти демонстративно уклоняются при рассмотрении и разрешении таких дел от исследования вопроса о предмете сделок купли-продажи доменных имен, что создает довольно-таки красноречивую фигуру квалифицированного умолчания в пользу признания таких сделок заключенными в связи с согласованием их сторонами соответствующего существенного условия.

Здесь, правда, следует учитывать, что согласно арбитражной практике в случае, если между сторонами было достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора, у суда отсутствуют законные основания для признания такого договора незаключенным по собственной инициативе (см., в частности, Постановление ФАС Северо-Западного округа от 15 июля 2003 по делу № А21-2579/03-С1). Однако в тех случаях, когда сторонами договора нарушены обязательные императивные требования и условия их заключения (например, государственная регистрация и т. п.), суды считают себя вправе инициативно признавать их незаключенными (Постановление ФАС

Московского округа от 9 сентября 2009 № КГ-А41/7300-09 по делу № А41-К1-17939/07), очевидно, выводя из факта нарушения обязанности, установленной в законе публично-правовой деликт, устранение или преодоление которого может оправдывать эрозию принципов состязательности арбитражного процесса (п. 3 ст. 9 АПК РФ) и предоставление истцу исключительного права на изменение предмета иска (п. 1 ст. 49 АПК РФ). В последнем случае можно усмотреть определенную попытку расширения процессуальной компетенции арбитражного суда (как в случае наделения его правом применения последствий недействительности ничтожной сделки по собственному усмотрению согласно п. 2 ст. 166 ГК РФ). Однако вряд ли может считаться оправданной и правомерной такая процессуальная вольница, допущенная Федеральным арбитражным судом Московского округа с учетом позиции ВАС РФ (Определение от 27 января 2010 № ВАС-1001/09 по делу № А51-10494/20065-229), из которой следует, что изменение предмета иска не допускается даже под благовидным предлогом применения последствий недействительности ничтожной сделки: «отменяя постановление суда апелляционной инстанции от 03.07.2009, и оставляя в силе решение суда первой инстанции от 12.03.2009, Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа правомерно отметил, что предметом иска по настоящему делу являлось не признание сделки недействительной (ничтожной), когда суд в силу пункта 32 Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.07.1996 № 6/8 вправе применить реституцию по собственной инициативе, а взыскание задолженности по кредитному договору, основанием которого послужило неисполнение колледжем договорных обязательств. Проявляя собственную инициативу в применении реституции, апелляционный суд не учел, что, зная о ничтожности сделки, истец имел возможность самостоятельно защитить свои права и законные интересы путем предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки или изменения основания иска в порядке, предусмотренном статьей 49 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, однако таких требований не заявлял вплоть до подачи 13.04.2009 апелляционной жалобы на решение суда первой инстанции от 12.03.2009».

Исходя из изложенного выше, пока до сих пор представляется, что субъекты доменных правоотношений должны исходить из того, что совершаемые ими сделки по купле-продаже доменов имеют все риски быть признанными незаключенными по иску заинтересованного лица, если их предметом являются неделегированные и не включенные в состав веб-сайтов доменные имена. Вместе с тем, нельзя не отметить, как минимум, наличие признаков зарождения тенденции наделения доменных имен свойствами объектов гражданских прав в случае их легитимации в качестве таковых участниками гражданского оборота.

Не исключено, что в скором времени практическую апробацию (и возможно даже взаимную конкуренцию до достижения искомого единообразия) пройдут сразу три высказываемые выше идеи:

1) приравнивание доменных имен к категории объектов гражданских прав через расширительное толкование ст. 128 ГК РФ;

2) квалификация доменного правомочия как имущественного права;

3) прямое включение доменных имен в канонический перечень объектов гражданских прав через «игольное ушко» конструкции договора возмездного оказания услуг (соглашения о регистрации доменного имени). Во всяком случае, проторенные административными судебными коллегиями и составами арбитражных судов в некоторых округах арбитражной системы РФ тропинки, по которым в настоящее время деятельность регистраторов доменных имен оказывается де-факто подведенной под такой лицензируемый вид деятельности как «оказание услуг связи», могут слиться в магистральное направление и способствовать, в том числе и гражданско-правовой квалификации регистрационных соглашений, заключаемых между регистраторами и правообладателями доменных имен в качестве источников легитимации новых объектов гражданских прав.

Возвращаясь к проблеме фискально-правовой классификации объектов налогового и бухгалтерского учета, полагаю, что единственной проблемой, препятствующей признанию доменного имени в качестве нематериального актива независимо от его включения/ невключения в состав сайта, является несовершенство и отставание от потребностей современного гражданского оборота нормативного положения п. 3 ст. 257 НК РФ. Дело в том, что для осуществления полномочий по пользованию и администрированию доменным именем регистранту (клиенту) передаются исключительные права пользования программным обеспечением регистратора (панель управления доменным именем через «личный кабинет» и т. п.) для целей:

– внесения изменений в систему общедоступной информации о доменном имени (WHOis);

– изменения настроек домена (смена DNS-серверов; включение функции web-redirect, активация парковки домена; почта и хостинг и т. п.);

– осуществления сделок с доменным именем (перевод домена на обслуживание к другому регистратору; перенос домена с одного аккаунта на другой внутри сервиса действующего регистратора; продажа (передача прав администрирования и управления доменом) или установление обременений в отношении доменного имени и т. д.).

Кроме того, по запросу клиента регистратор может оказать техническое содействие в инсталляции, сопровождении и модификации программного обеспечения для управления и администрирования доменным именем на аппаратном комплексе владельца доменного имени и т. п. Поэтому регистрация доменного имени (первичная транзакция) или уступка прав на доменное имя (вторичная транзакция) в любом случае, как правило, сопровождается передачей прав пользования программой для ЭВМ.

Не соглашаясь с включением доменного имени в состав интернет-сайта, Басманова Е.С. пишет, что «для размещения сайта в сети Интернет технически достаточным является присвоение ему IP-адреса, а присвоение доменного имени является необязательным»[113]113
  Басманова Е.С. Интернет-сайт как объект имущественных прав. Автореф. дис…. канд. юрид. наук. М., 2010. С. 20/http://www.russianlaw.net/files/law/doc/ a255.pdf; дата рецепции материала – 13.07.2013.


[Закрыть]. Этот аргумент, хотя и не совершенно безупречен с точки зрения формальной логики (ведь факультативность условия включения доменного имени в состав сайта вовсе не ведет с необходимостью к императивному признанию бездоменного сайта единственной юридически чистой формой бытия интернет-сайта как объекта имущественных прав), но не противоречит тому, что на практике доменное имя действительно может существовать как самостоятельный объект гражданских прав.

В порядке эксперимента попробуем доказать гражданско-правовую самостоятельность доменного имени «от противного»: пусть предположение о том, что «доменное имя может существовать вне интернет-сайта» неверно. Но тогда было бы верным утверждение о том, что «интернет-сайт может существовать только при наличии в своем составе доменного имени» (но это заведомо неверный тезис, опровергаемый хотя бы наличием интернет-сайтов с присвоенным ему IP-адресом вместо доменной адресации). Применяя закон двойного отрицания, мы приходим с неизбежностью к выводу о том, что доменное имя может являться самостоятельным объектом гражданских прав отличным и автономным от интернет-сайта.

Точка же зрения Бабарыкина П.В. о том, что «в состав сайта Интернет как имущественного комплекса входят все виды имущества, предназначенные для его функционирования, включая информационный ресурс, электронные документы и цифровые произведения, доменное наименование, услуги хостинга или передачи данных в сети Интернет» не представляется достаточно мотивированной и подкрепленной разумными доводами[114]114
  См.: Бабарыкин П.В. Гражданско-правовое регулирование создания и использования сайтов в сети Интернет. Автореф. дис… канд. юрид. наук, СПб., 2005. С. 7. /http://www.russianlaw.net/files/law/doc/a181.pdf; дата рецепции материала– 13.07.2013.


[Закрыть]. Тем более что такие внешние признаки как чистота используемого тезауруса (без специального уточнения об оригинальности авторского варианта обозначения термина «доменное наименование» вместо общепринятого в науке и законодательстве РФ понятия «доменное имя»), скорее всего, не подтверждает глубокую индоктринированность автора в вопросы доменного права. В общем же позиция автора сближается с позицией фискальных органов РФ, которая, в свою очередь, чрезвычайно зависима и обусловлена тем гражданско-правовым вакуумом (ст. 11 НК РФ), в котором понятие «доменное имя» пребывает и не может пока рассчитывать на дефинитивное признание в отличие от иных объектов гражданских прав, возникающих в сети Интернет (см. выше).

Отметим, что в Постановлении от 16 ноября 2004 № 6579/04 по делу № А40-33000/03-33-393 Президиум ВАС РФ косвенно допустил и согласился с определением доменных имен в качестве нематериальных активов. Правда, в данном деле такая классификация прав не повлекла налоговых последствий, поскольку территория РФ не являлась местом реализации прав на доменные имена, что, скорее всего, и послужило констатации наличия у доменных имен свойств нематериальных активов (как они буквально именовались и в гражданско-правовом договоре, подвергнутом правовой оценке нижестоящими судами), имея в виду учетную политику заинтересованного лица по месту его налоговой резидентуры (США). Если анализировать международную практику бухгалтерского и налогового учета, то следует признать, что доменные имена признаются при определенных условиях самостоятельными нематериальными активами и именно в этом русле должна развиваться и российская теория и практика налогово-правового регулирования и применения[115]115
  См. в частности, п.п. А35, А41 (d) Приложения А к Положению о стандартах финансового учета № 141, утвержденного американским Советом по стандартам финансового учета, согласно которым доменные имена относятся к нематериальным активам (http://www.fasb.org/cs/BlobServer?blobkey=id&blobw here=1175820919432&blobheader=application%2Fpdf&blobcol=urldata&blobtab le=MungoBlobs-, дата рецепции – 10.06.2013); а также материал, опубликованный Ведомством по интеллектуальной собственности Великобритании, согласно которому доменные имена также относятся к категории нематериальных активов (http://www.ipo.gov.uk/ian/ian-assets/ian-assets-domain.htm, дата рецепции – 10.06.2013).


[Закрыть]. Кроме того, можно предложить для обсуждения (для тех, кто все еще сомневается в присутствии прав на доменное имя в парадигме объектов гражданского права) вариант отнесения прав на доменное имя к объектам гражданских прав посредством расширения перечня по ст. 128 ГК РФ через категорию «иные права, имеющие денежную оценку» (п. 6 ст. 66 ГК РФ), в которую иногда попадают, например, исключительные права на ОИС. Так, в п. 17 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 6, Пленума ВАС РФ № 8 от 01 июля 1996 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» констатируется невозможность внесения в качестве вклада в имущество хозяйственного товарищества или общества ОИС, поскольку они имущественными правами не являются, тем не менее, права пользования ОИС по смыслу правовой позиции высших судебных органов могут сформировать имущественный комплекс предприятия.

В этом контексте актуальна также позиция Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), который в своем решении от 18 сентября 2007 года о приемлемости жалобы (дело «PAEFFGEN GMBH against Germany»[116]116
  Application nos. 25379/04, 21688/05, 21722/05 and 21770/05// http://echr. ketse.com/doc/25379.04-21688.05-21722.05-21770.05-en-20070918/view/-дата рецепции – 20.05.2013.


[Закрыть] высказался о применимости владельческой концепции «possessions» (ст. 1 «Защита собственности» Протокола 1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод) для характеристики не ограниченного определенным сроком (это важный момент!) права пользования и трансфера зарегистрированного доменного имени на основании того, что данное правомочие имеет «экономическую ценность», включая в том числе возможность для регистранта размещать рекламу, информацию об услугах на возмездной основе или продать доменное имя третьим лицам и т. д. При этом ЕСПЧ указал, что понятие «possessions» «имеет автономное значение, которое не ограничивается правом собственности в отношении физических вещей и не зависит от формальной классификации согласно национальному праву». Идея приравнивания прав на доменное имя по способу их защиты к исключительным имущественным правам на товарный знак (прецедентная позиция ЕСПЧ по делу «Паеффген против Германии») положительно воспринята и получила развитие в российской судебно-арбитражной доктрине. Так, несмотря на то, что Постановлением Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 9 ноября 2011 года по делу № А65-21520/2010 (Постановлением от 28 февраля 2012 года Федеральный арбитражный суд Поволжского округа оставил без изменения Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 9 ноября 2011 года, а кассационную жалобу истца без удовлетворения[117]117
  http://ras.arbitr.ru/PdfDocument/0868c68f-e15a-47f7-9ddb-7ea871b4b788/ А65-21520-2010_20120228.pdf, дата рецепции – 20.05.2013.


[Закрыть]) решение суда первой инстанции от 17.03.2011 было отменено, тем не менее, суд апелляционной инстанции согласился с судом первой инстанции в том, что необходимость защиты прав на доменное имя может быть обоснована тем, что последнее выступает в качестве средства индивидуализации, имеющего коммерческое значение, и фактически выполняет функцию товарного знака. Примечательно, что Арбитражный суд Республики Татарстан мотивировал свой вывод о том, что права на доменное имя подлежат защите, как имущественные права ссылкой на правовую позицию, артикулированную в решении ЕСПЧ от 18 сентября 2007 года по делу «Паеффген против Германии». Возможность учета судами РФ практики применения положения (равно как и иных норм) ст. 1 Протокола 1 к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод ЕСПЧ право вытекает из актов высших судебных органов РФ[118]118
  См.: Определение Высшего арбитражного суда РФ от 14 октября 2008 № 4588/08 по делу №АЗЗ-12967/2007; Определения Верховного Суда РФ от 24 мая 2011 № 91 – В11 -2 и от 17 мая 2011 № 5-В11-19)


[Закрыть]. Как указал Конституционный суд РФ в п. 2.1. Постановления от 05.02.2007 № 2-П «По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ «Нижнекамскнефтехим» и «Хакасэнерго», а также жалобами ряда граждан»: «ратифицируя Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов (Федеральный закон от 30 марта 1998 года № 54-ФЗ). Таким образом, как и Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского Суда по правам человека – в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, – являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права»[119]119
  (См. также Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2000 года № 8-П; Определение Конституционного Суда РФ от 18 апреля 2006 № 104-0.


[Закрыть].