Текст книги "Мертвятник 2.0"

Глава 5. Неоновые слезы

Алекс вышел из главных ворот фабрики, махнул рукой Сане, дежурившему сегодня на охранной вышке, и двинулся в сторону дома. Он не пользовался торсионным монорельсом и другим общественным транспортом – ни по дороге на работу, ни на обратном пути.

Тому было несколько причин. Во-первых, до дома было всего два квартала – не больше двадцати минут прогулочным шагом. Во-вторых, после удушливого воздуха реликтовых цехов яд атмосферы Нижнего города казался освежающим морским бризом. Ну, по крайней мере, так говорили старые книги – что морской бриз когда-то был именно таким, освежающим. Теперь же им определенно не стоило дышать, не зря дома по побережью укрыли дельта-щитами.

Третьей причиной был зуд в ногах – непреодолимое желание суставов и сухожилий, затекших от двенадцатичасового стояния у верстака, сбросить наконец ржавчину статики. Сил на полноценную пробежку у него не было, но эти прогулки – на работу и домой – доставляли реальное удовольствие. Они напоминали о службе, когда марш-броски через полстраны с урезанной вдвое порцией стимуляторов неизменно заканчивались кровавой рвотой и кристально-безупречным осознанием жизни под аккомпанемент отборной офицерской ругани и стаккато автоматов Красильникова.

А потом он сам стал офицером, самым молодым капитаном СБ Корпорации Прайм. Затем был перевод в закрытое спецподразделение и под занавес – направление на Марс во главе карательной роты для подавления восстания колонистов – первого и последнего в истории Красной планеты.

Алекс глубоко вдохнул ядовитый воздух и зажмурился, отгоняя воспоминания. Нет, он никогда не забудет, такое нельзя забыть, и смириться с таким тоже нельзя. Он ведь был единственным выжившим и его всегда удивляло – почему Корпорация позволила ему уволиться из рядов СБ. Он ведь все видел… И делал такое, отчего привязавшееся с глубокого детства прозвище – Крест – стало ему поистине вторым именем.

– Вечер добрый, Алекс! – выкрикнул Ван, немолодой азиат, торговавший на углу у давно закрытого Маркета какой-то экзотической дрянью, умело выдаваемой им за блюда традиционной японской кухни. Чем это было на деле – никто не знал, да и какая разница, если вкусно? Раньше Крест порой брал у него суси (или как-то так), которые очень нравились Майе и Еве.

– Как день прошел? – Ван вполне искреннее улыбнулся, когда Алекс обратил на него внимание. – Хотя что я спрашиваю, да? – он хохотнул. – Может, возьмешь чего?

– Не сегодня, Ван, – Крест покачал головой. – Благодарю.

На самом деле, он не представлял, когда теперь сможет что-то купить у Вана. Нет, азиат вовсе не задирал ценник, просто рабочим на фабрике урезали зарплату, снова. Ну как урезали – подняли на полторы тысячи кинов в начале квартала, но через месяц вырос заработный налог4848
  Заработный налог – индивидуально безвозмездный платеж, взимаемый Корпорацией со своих сотрудников за возможность занимать рабочее место. Так как все фабрики и заводы в Полисах, номинально принадлежащие Минрабу, на деле являются собственностью Корпораций, работники платят оба налога – подоходный и заработный. Вместе с городским налогом (за возможность проживать в черте Полиса и дышать воздухом, «освобожденным от заразы Пустошей») заработный и подоходный налог в народе окрестили «Святой Троицей Налоговой службы». Составляет 40—60% дохода жителей Нижнего города.


[Закрыть] – на две с половиной тысячи. А еще через неделю им выдали новые фильтр-маски взамен старых, выпущенных полвека назад. И за это тоже накинули полтысячи, за абсолютно бесполезную хрень, которая отсеивала процентов десять реликтового излучения, не больше.

Алекс скрипнул зубами и подумал о том, что хотя бы духовный налог не обязателен, если в Реестре числишься атеистом. Хотя, учитывая последние толки в Городском совете, выродки из Верхнего скоро и эту отдушину перекроют – мол, боги то все равно есть, и им как-то побоку, веришь ты в них или нет. А потому – налог платить надо, другие то верят. Логика несгибаемая, как обычно.

– Они ведь и дальше так будут, да? – спросила как-то Майя. Его возлюбленная Майя, не будь которой, он бы уже давно пустил себе пулю в висок.

– Ты что имеешь ввиду? – переспросил Алекс, отлично понимая, о чем она говорит.

– Эти глупые законы, – девушка грустно усмехнулась. Раньше в такие моменты она усмехалась зло, но рождение Евы изменило ее. – Будто специально для того, чтобы усложнить нам жизнь.

– И себе карманы набить! – поддакнула Ева из-за прозрачной мембраны клин-зоны.

Они посмотрели на свое лупоглазое чудо и засмеялись. Это ведь было такой редкостью в их доме и во всем Нижнем городе – искренний беззаботный смех.

– Устами младенца, – выдохнул Алекс, отсмеявшись. – Да, девочки мои, так и есть. Будут затягивать и затягивать гайки.

– Но ведь, – Ева наморщила лобик, в ее детских глазах мелькнули совсем недетские раздумья. – Но ведь резьба сорвется, если гайку затянуть слишком сильно?

Алекс посмотрел на Майю. Женщина сглотнула и передала ему тарелку для Евы. Он осторожно вложил реактопластовое блюдце в приемник клин-зоны. Защитная мембрана тут же закрыла полость приемника, из-под кожуха антибиотической сферы донесся приглушенный гул и через мгновение система вытолкнула тарелку со стороны Евы. Девчушка азартно подхватила ее и принялась за еду, усевшись в глубокое явно ей не по размеру кресло, купленное Майей лет пять назад на распродаже в доживавшем последние дни Маркете.

– Приятного аппетита, – Алекс любовно посмотрел на дочь. Что он мог ответить ей? Да, резьбы порой срываются и тогда… тогда происходит то, что девять лет назад произошло на марсианской колонии. Но итог всегда один – если льется кровь, то это кровь невинных. А напоенная кровью земля лучше родит. И это на руку тем, кто выше, ибо чем больше урожай – тем больше и налог, который они возьмут.

Поэтому он вряд ли теперь что-то купит у Вана. Возможно, придется искать замену ЗК. Крест не в первый раз думал об этом – у него еще оставались друзья из СБ, счастливчики, которым удалось закрепиться. Через них можно достать военные стимуляторы – не чета гражданским. Износ организма выше, но есть ли у него выбор?

Они ведь до сих пор не выплатили кредит за клин-зону, а без нее Ева не проживет и десяти минут. Сейчас в Нижнем все больше рождается таких детей – с Синдромом отторжения. Для них все вокруг несет смерть, даже сам воздух, если он не пропущен через антибиотические фильтры.

Алекс слышал, что на севере, в Полисе 4, есть реабилитационная зона для таких. Четвертый открыто предоставил технологию другим Полисам, но ни одна Корпорация не стала строить у себя аналогичных комплексов. Зачем? У граждан Верхних городов никогда не рождаются дети с этим врожденным заболеванием, а у жителей Нижних все равно нет средств для оплаты уникальной процедуры.

Крест вновь скрипнул зубами, но отвлекся от тягостных мыслей, увидев Лимона. Старик (или мужик – кто разберет?) сидел на привычном месте – у входа в переулок, на грязной картонной коробке. Кто бы мог подумать – картон! Где он вообще нашел его, учитывая, что этот материал перестали использовать лет тридцать назад! Опять, наверное, шарился по Побережью. Это его рано или поздно убьет. Это или рак.

Лимон икнул и добродушно улыбнулся. Его пьяные выцветшие глаза полнились тоскливым теплом – будто от насильно затушенного костра, в агонии исходящего шлейфами влажного пара. Он протянул Кресту левое запястье, на котором под кожей моргнул зеленый огонек модуля адаптивности.

– Ты опять за свое, – Алекс сокрушенно покачал головой. – Мне кажется, я достаточно спонсировал твой суицид. Вить, в который раз спрашиваю – не пора на работу устроиться?

– Рабы работают, – фыркнул Лимон. Но руку убрал, по лицу Креста уловив, что валютного благородства сегодня не будет. – Служить бы рад, прислуживаться тошно! Так-то! – он гордо выпятил подбородок, искоса глядя на Алекса. Тот знал, что Лимон когда-то работал в школе учителем литературы. Пока школу не закрыли.

– А на фабрике вашей вонючей… – продолжал бомж. – У меня денег даже на пачку ЗК нет, я загнусь в первую же смену!

– Я тебе давал денег, – парировал Алекс. – Достаточно, чтобы что-то изменить. И уверен – не только я.

– Ну, тут виноват, – Лимон икнул и уставился на собеседника, как щенок, которого только что отшлепали за то, что нагадил на ковер. – Совратила темная сторона меня. Опять.

Алекс лишь покачал головой и, ничего не ответив, двинулся вглубь переулка. Лимон за спиной еще что-то бубнил себе под нос, а потом внезапно повысил голос.

– Добрый человек, не найдется пара лишних кинов господину в нужде? – хрипло вопросил он, едва не сорвавшись на крик. Крест сразу понял, что бомж действовал намеренно – старался привлечь его внимание. Но Алекс и сам знал, что уже целый квартал за ним на удалении метров тридцать идет человек. Высокий, крепкий, в черном плаще с капюшоном. Плащ, кстати, стильный и дорогой, такие в этом районе мало кто носит. А если уж одел – то до первой подворотни, не иначе.

Алекс не изменил ни скорости, ни ритма движения, и едва пересек полуобвалившееся крыльцо давно брошенного ломбарда, сразу скользнул в тень ржавого стенда с перегоревшей неоновой вывеской. Глубоко вздохнул, отсчитал семь секунд и резко шагнул обратно в бледный мерцающий свет, вливавшийся в переулок с рекламных экранов центральной улицы. Дуло его «пашки»4949
  ПА (сленговое «пашка») – Пистолет Александрова под патрон калибра.45УПП. Изначально разрабатывался для Службы Безопасности Корпорации Прайм, но на данный момент используется силовыми структурами практически всех Корпораций ввиду безупречной эргономичности и надежности. Запрещен к свободной продаже в Полисе 13.


[Закрыть] уставилось в живот незнакомца.

– Мне говорили, что ты уже не столь… доброжелателен, как прежде, – донеслось из-под капюшона. – Но чтоб в отношении старых друзей…

– Кто говорил? – невозмутимо перебил Крест, осторожно отодвигая полу капюшона в сторону дулом пистолета.

– Жека Лысый и Ваня Хлыст, – отчеканил Дима, не меняясь в лице.

– Эти имена должны сейчас продлить твою жизнь? – Крест вскинул бровь, пистолет замер у виска Гора.

– Ты скажи, – собеседник, казалось, не замечает наставленного на него оружия. – Или шизофрения давно выела твои и без того неподатливые мозги? С вами, работягами, такое случается.

– Скорее у тебя мозги потекут от твоих игрушек, – Крест вяло качнул головой. – Хотя сейчас, кажется, потекло что-то другое… – он придвинулся к Диме и демонстративно поводил носом, будто стараясь уловить ускользающий запах.

– Вот почему все мои друзья – такие дураки? – Гор сокрушенно вздохнул. – Любая встреча…

– Потому что ты сам – такой же, – у Алекса в руках больше не было пистолета, хотя Дима так и не понял, когда он успел вернуть оружие в кобуру под протертой курткой. Они улыбнулись друг другу, крепко обнялись. Крест сунул руки в карманы и кивнул головой в сторону своего дома, Гор «агакнул» в ответ.

– Бать, там все в порядке? – донеслось с другого конца переулка. Дима удивленно обернулся на голос бомжа, который похоже обращался к Алексу.

– Да, Вить! – прокричал Крест, давя улыбку. – Это друг мой старый. Вольно!

– А это вот он когда у меня денег просил, – решил уточнить Гор. – Это предупреждение было? Для тебя?

– Ага, – кивнул Крест, широко улыбаясь. – А ты дал?

– Десятку целую, – обиженно протянул Дима. – Вот предатель…

– Это зря, – Алекс стал сама серьезность. – Я про то, что дал ему кинов. Пропьет ведь. А насчет предателя – это ты неправ. Он ведь не знал, кто ты. А Макаронка не продается.

Смеясь и хлопая друг друга по спинам они дошли до того места, где безымянный переулок, в котором отродясь не было освещения, упирался в глухую стену индестракта с единственной дверью и без окон. Здесь и жил Крест последние семь лет.

Гор уже был у него в гостях пару раз, но так давно, что и не вспомнить. Однако с тех пор ничего не изменилось. Квартира у Алекса была старая (как и все в этом районе), но чистая и опрятная. Даже двухэтажная, но всего по одной комнате на каждом этаже, плюс совмещенный санузел на первом и кухня на втором. Со второго тянулся до боли знакомый запах термообработанной картошки.

– Папа вернулся! – раздался сверху тонкий девчачий голосок, от которого у Гора кольнуло сердце. Он даже представить себе не мог, как Алекс с этим справляется.

Когда они поднялись, их встретила скромная, но приятная глазу обстановка, в которой, как показалось Гору, чего-то явно не хватает. Он не сразу понял, чего именно. Нексуса. Здесь на Реальность Докинза всем было плевать.

Зато правую половину гостиной занимала конструкция, которую едва ли можно было встретить в жилом доме, скорее уж – в какой-нибудь лаборатории «Инквест-ФРАМ». Полупрозрачная едва колышущаяся мембрана из велитового волокна толщиной с ангстрем, по которой то и дело пробегали искристые волны войд-разрядов, полностью экранировала выделенную область от биологических проявлений внешней среды.

У противоположной от входа стены Гор заметил невысокую серую тумбу из пэса, которая до половины находилась в основном помещении, тогда как другая ее часть располагалась в зоне за велитовым экраном. Для стерилизации передаваемых объектов, предположил Дима.

– Вот она, принцесса моя! – Алекс встал на колено перед защитной мембраной, коснувшись ее мозолистыми руками. С другой стороны его дочь – Ева – зеркально повторила жест отца.

– Папа! Папа! – щебетала она, лучась искренностью, на которую способны только дети. И Алекс отражал ее радость, возвращая дочери столько тепла, сколько мог. Дима тряхнул головой, стараясь не думать о том, каким образом у Креста получилось смириться.

– А вот и моя королева, – Алекс подошел к жене, хлопотавшей на кухне, и чмокнул ее в подставленную щеку.

– Привет, Дим! – Майя улыбнулась Гору, на миг отвлекшись от плиты.

– Привет, Дим! – Ева тут же повторила за матерью, уставившись на гостя большими синими глазами. – А я тебя помню! – она бесцеремонно ткнула в Гора пальцем и уперла ладошки в защитную мембрану.

– Она так здоровается, – Алекс кивнул Диме, чтобы тот тоже приложил руки к мембране. Едва Гор сделал это, по его ладоням будто пробежал войдовый разряд, но причиной тому было вовсе не напряжение, передававшееся сетью на велитовое волокно. Он уже и забыл, что Ева – чтец5050
  Чтец – неофициальное название редкой мутации, не выявляемой при рождении геномным сканером. Люди с этой мутацией, как правило, страдают Синдромом отторжения, который проявляется в возрасте трех-пяти лет, – при взаимодействии с любыми биологическими организмами в их телах макрофаги начинают воспринимать собственные клетки в качестве патогенов, что в течение нескольких часов приводит к летальному исходу. Чтецы способны считывать информацию с объектов (включая людей) через прикосновение (прямое или косвенное). Выявленные чтецы изымаются и изолируются от общества Службами Безопасности Корпораций. В корпоративных логах проходят как «Objekt CR». «CR» предположительно сокращение от «Coul Ridr» (соответствует классическому американскому «Soul Reader»), в переводе – «читающий души».


[Закрыть].

Внезапно лицо девочки помрачнело, она медленно оторвала ладошки от мембраны и сделала неуверенный шаг назад. Дима поднялся, гадая, сумел ли ребенок прочесть его намерения.

– Папа, – тихо, почти жалобно позвала Ева.

– Да, малышка, – Алекс уже стоял на коленях перед мембраной.

– Твой друг… – девочка забавно морщила лобик, пытаясь описать то, чего не понимала. Или как раз понимала очень хорошо, просто подбирала слова. – Он хочет тебя попросить… оставить нас с мамой… навсегда.

Майя с тревогой посмотрела на мужа, потом перевела взгляд на Диму. Гор опустил глаза.

– Но он не плохой… – продолжила девочка. – Он хочет добра нам. Всем нам. Он хороший. Просто… я не понимаю… – на миг она сильно зажмурилась, обхватив себя руками. – Ага, вот! Просто у него нет выбора, папа!

– Прости, – прошептал Дима. – Я совсем забыл…

– Это ты прости, – Крест грустно улыбнулся и хлопнул друга по плечу. – Не стоило позволять ей это делать. Моя вина, у нас нечасто бывают гости, от которых – ты понимаешь – не нужно скрывать дар Евы. А что до твоих намерений, – он вновь улыбнулся, но уже без всякой в глазах. – Раз они так легко читаемы для нее – значит, ты действительно хочешь этого всей душой. Что ж, другого я и не ожидал. Разве можешь ты оторваться от своего Реала, чтобы просто придти и поговорить со старым другом? Нет, разумеется, тебя от меня что-то нужно!

– Да я же не… – начал было Гор, но его прервал заливистый хохот Алекса, вслед за которым начала смеяться и Ева. Даже Майя слегка улыбнулась, глядя на дочь. Но напряжение не покинуло ее – выдавали глаза.

– Идите руки мойте, – мягко повелела женщина. – Я на стол накрываю.

Как и помнилось Гору, в этом доме за обеденным столом не использовали шифты5151
  Шифт-голограммы (сленговое – шифты) – типовой голографический инструментарий, позволяющий заменять реальное изображение объекта на высокодетализированный трехмерный образ. К примеру, синтетическому пищевому пайку при помощи шифта можно придать вид сочного бургера. Продвинутые наборы, вроде «Перфект Фуд» от «Синтетик Лайф Индастриз», могут модулировать вкусовые и осязательные сигнатуры.


[Закрыть]. Но, сказать по правде, здесь это выглядело бы не просто лишним, а каким-то даже глупым. Ведь Майя относилась к той редкой породе женщин, что на кухне перевоплощаются в настоящих волшебниц, обученных тайному искусству трансформации непритязательной пищевой синтетики в приветливые на вид и до невозможности вкусные кулинарные шедевры.

Догадка насчет пэсовой тумбы тоже подтвердилась – через нее Алекс передал блюдце Еве. Девчонка поставила его перед собой на невысокий круглый столик и, восхитительно облизнувшись, принялась уписывать за обе щеки термообработанный картофель с брусками мясных консервов, которые стараньями Майи по виду не отличались от домашних котлет. Сделать котлеты сама она не могла – у них просто не было средств на синтетический фарш.

– Ой! – Ева внезапно подпрыгнула на стульчике и прикрыла рот обеими руками. Девочка сглотнула и обвела взглядом присутствующих. – Совсем забыла! – она замахала руками и румяно улыбнулась. – Приятного аппетита!

Комната наполнилась многоголосым смехом, а потом – ни на минуту не прерывающимся потоком свежих семейных новостей. А Дима то думал, это в его жизни столько всего происходит! Алекс рассказывал о рабочих буднях, ужесточениях и увольнениях, о гуляющих с начала времен слухах, что фабрику собираются закрывать. Майя – о своей преподавательской работе и об успехах Евы, которая окончила двухлетний курс дистанционного обучения за четыре месяца. Сама Ева с истинно детской серьезностью поведала Диме о глобальных трансатмосферных изменениях после Конвокации Преображенского сто двадцать лет назад.

– И это ей сколько? – Дима поднял брови. – Семь?

– Ну это уже курс общей истории за четвертый класс, – пожал плечами Крест, явно польщенный удивлением друга. – Ее любимый предмет. Знаешь, особенно период до Конвокации. Да, принцесса?

– Ага! – с готовностью подтвердила девочка. – Технологии Темных Веков – это же вау просто!

Дима в который раз удивился этой простоте и непосредственности, царившей в доме Алекса. Человека, который едва сводил концы с концами, отпахивая на реликтовой фабрике по две смены. Дочь которого, вероятно, никогда не сможет покинуть пределы прозрачного кокона клин-зоны, и о способностях которой нельзя никому рассказывать. Это могло сломить кого угодно, но люди, сидевшие с ним за одним столом кажется были счастливы.

После еды они с Крестом направились на нижний этаж. Проходя мимо мембраны, Алекс нагнулся и прислонился к защитному экрану щекой, тут же получив с другой стороны звонкий поцелуй от Евы.

Внизу он открыл окно, уселся на широкий подоконник и жестом пригласил Диму располагаться рядом. Они закурили и промолчали почти до фильтров. Каждый думал о своем – Гор, тупо уставившись в спартанское убранство спальни, погруженной в люминесцентный полумрак, Алекс – откинув голову назад и полуприкрыв усталые бледно-синие глаза.

– Рад, что ты пришел, – первым тишину нарушил Крест. Он забычковал сигарету в переполненной пепельнице и полез за следующей. – И плевать – зачем именно.

– Я тоже рад, – Дима с теплотой посмотрел на него. – А насчет – зачем, тут даже не знаю, с чего начать…

– Начни с главного, – Алекс улыбнулся. – Как в детстве. Без напускного. Этого тебе сейчас особенно не хватает, ага?

– Точно, – согласился Дима. – А Макаронка не меняется, правда? Совсем?

– Совсем, – Крест прикусил губу, глядя в темноту за окном, по которой то и дело пробегали блики с рекламных щитов, приглушенно вещавших с главной улицы о том, «что вам действительно нужно». Где-то вдалеке завыла сирена. – Тут никогда ничего не меняется. А вокруг со времен нашего детства вырос целый мир.

– Знаешь, мне все чаще кажется, что он нас давно перерос, этот мир, – Дима скривился от попавшего в глаза дыма. – И даже мы с моими ребятами за ним не успеваем. Но наверное лучше так, чем застой. Ты уж извини.

– Да ничего, – Алекс кашлянул и повернулся к другу. Их взгляды пересеклись, впервые с момента встречи в переулке. – Тем более, что за этим ты и пришел, так? Предложить мне выйти из застоя.

Дима кивнул и как мог кратко рассказал Кресту все – начиная с позднего звонка и приглашения в Штаб-квартиру Корпорации прошлым вечером и заканчивая разговором с друзьями этим утром, к финалу которого ни у кого из консты не оставалось сомнений: Алекс – тот, кто им нужен.

– Даже не представляю, что ты там наплел им обо мне, – усмехнулся Крест.

– Только правду, – Дима выглядел серьезным и грустным одновременно. – И тебе сейчас я говорю только правду. Ты нужен мне. Но я все понимаю, – он поднял глаза к потолку, хотя никаких пояснений тут не требовалось.

– И я понимаю, – Крест медленно проследил за взглядом друга, так что его глаза в итоге тоже уперлись в черный индестракт над головой. – Понимаю, что это ее единственный шанс. Евы, я имею ввиду. 12 миллионов кинов – более, чем достаточно, чтобы отправить ее в Полис 4, оплатить полный курс реабилитации и даже обучение в лучших школах Объединенного Севера.

Гор вдруг подумал, а слышит ли их Майя? Разумеется, Майя слышала, несмотря на то, что вроде бы вместе с Евой смотрела «Смешурфиков» по старенькому «Старфайру». Женщина не намеревалась подслушивать, но два этажа квартиры разделяла только открытая лестница и никаких дверей, так что тихие мужские баритоны легко втекали в ее уши, минуя заставы из нескончаемой трели голосов вымышленных персонажей, которые так забавляли Еву. Девочка, само собой, была поглощена мультфильмом и окружающий мир перестал существовать для нее в эти священные минуты.

– Они с Майей вообще могут сюда не возвращаться, – продолжал рассуждать Алекс. Он говорил медленно и отвлеченно, будто речь шла не о его семье. Но Гор хорошо знал друга и боялся даже представить, что на самом деле таилось за этим стоическим спокойствием.

– Ты ведь уже думал об этом, верно? – Крест посмотрел на Диму. – Не мог не думать.

– Думал, конечно, – согласился тот, вытягивая из пачки очередную сигарету. – Но не для того, чтобы тебя уговорить. А чтобы понять – нужно ли это тебе.

– А если бы понял, что не нужно – не пришел бы? – Крест сузил глаза. Насмешка вышла неестественной, потому что такой и была – неестественной.

– Нет, не пришел бы, – Дима глубоко затянулся. – Но и сейчас думаю – вправе ли был приходить. И буду думать всегда, наверное. У тебя ведь – они. И им ты нужен уж точно больше, чем мне.

– Но я не дам им 12 миллионов кинов, которые позволят жить, а не выживать, – покачал головой Алекс. В его войдовой зажигалке сел аккумулятор, так что он подкурил от сигареты Димы. – Если уйду с тобой и они получат эти деньги – им уже не нужен буду я сам. Это отвратительно, но так есть – деньги позаботятся о них лучше.

– Дурак! – прошептала Майя, прикусив соленую губу. К счастью, все внимание Евы было приковано к «Старфайру», так что она и не заметила, как мать, сидевшая в кресле у мембраны клин-зоны, осторожно отняла ладонь от защитного экрана. Чтобы дочь, не дай боги, не прочитала ее эмоций.

– А тебе ведь позавидуют матерые спецы из СБ, – Крест хмыкнул и легонько ударил Диму кулаком в плечо. – Завербовал меня, даже ничего не предлагая. Просто поставил перед фактом.

– Да какая, к черту, вербовка! – Дима спрыгнул с подоконника. – Меня от самой этой ситуации мутит! То есть, ну вроде бы это шанс, да, для твоей семьи, это ясно. Но… это ведь путь в один конец. Это – навсегда. И это как-то… неправильно.

– Сам этот мир неправильный, Дим, – Крест тоже слез с подоконника, затушил сигарету в пепельнице. – И люди в нем живут – неправильные. Поэтому и поступают – неправильно. Пойдем.

Поднявшись наверх, Алекс посмотрел на свою дочь, потом перевел взгляд на жену. Гор стоял у него за левым плечом, тяжело привалившись в стене. Он почти не дышал. На ум пришла дурацкая аллегория, о которой ему однажды рассказывал Ким. Какая-то глупая религия Темных Веков, где за правым плечом человека стоит бог, а за левым – демон.

– Ты все слышала, – не спросил, сказал Алекс. Майя медленно кивнула, ее губы дрожали. «Старфайр», уловив голос Креста, начал автоматически убавлять громкость и, не получив дополнительной команды, оставил ее на пределе слышимости.

– Тогда ты понимаешь, что я должен согласиться, – Алекс не сводил с жены взгляда, в котором удивительным образом и в абсолютно равных пропорциях смешались мягкость сердечного тепла и жесткость неприятного, но необходимого выбора.

Майя не шелохнулось, но глаза ее тут же заблестели. Непередаваемым усилием воли она сдержалась, чтобы не разрыдаться в присутствии дочери. Женщина кивнула, соглашаясь со своим мужчиной.

– Мама, – неожиданно позвала Ева. Майя на всякий случай промокнула глаза рукавом и повернулась к дочери, изо всех сил стараясь улыбнуться.

– Не надо, мама, – девочка слезла со своего кресла и сделала маленький шажок к мембране, едва не коснувшись ее острым носиком. Приложила ладошки к защитному экрану и взглядом попросила мать сделать то же самое. – Папа поступает правильно.

Затем она отодвинула одну ладошку в сторону и взглянула на отца. Алекс не мог припомнить, чтобы дочка до этого хоть раз так смотрела на него, а Гор подумал о том, что слухи о способностях чтецов, вероятно, преуменьшены.

– Папа, – Ева лучезарно улыбалась, но ее глаза оставались не по-детски рассудительны и даже немного холодны.

– Да, принцесса, – Алекс коснулся ладони дочери через мембрану клин-зоны. Его голос звучал глухо, едва слышно.

– Я же все понимаю, – взгляд девочки потеплел, а улыбка – наоборот, была уже не такой яркой. У Димы от этой картины ком подступил к горлу и он отвернулся.

– Я понимаю, что папа хочет, как лучше для нас, – продолжила девочка. Родители молча смотрели на своего ребенка, не в силах издать ни звука.

– Я благодарю тебя и принимаю твой выбор, папа, – Ева хлопнула глазами и перевала взгляд на Майю. – И мама его тоже примет. Попозже.

– Простите… я пойду, наверное, – Гор метнулся к лестнице, понимая, что если задержится здесь еще хоть на минуту – уже не сможет сдержаться. А потом, рыдая, будет умолять Креста забыть об этом безумном предложении. – Майя, рад был видеть! Алекс, ну ты… звони, мы в полдень начнем. Пока!

– Дядя Дима, – тихий голос ребенка настиг его уже на середине лестницы, где он оказался буквально одним прыжком.

– Д… да? – Гор поднял затравленный взгляд поверх лестничных перил, боясь встретиться с ней глазами. А когда встретился – мир у него внутри сделал полный оборот вокруг своей оси.

– Я знаю, ты позаботишься о папе. И здесь, и там, – она чуть склонила голову и улыбнулась ему так, как еще никто никогда не улыбался. – Ты хороший.

Гор кивнул и ничего не ответил. Не потому, что не мог (хотя это тоже), а потому что видел – ребенку не нужен его ответ. У этого ребенка все ответы уже есть.

Через секунду Дима слетел с лестницы и хлопнул входной дверью. Автоматический магнитный замок проводил его щелчком, который во внезапно наступившей тишине показался оглушительным. Он прошел пешком три или четыре квартала, потом остановился, привалился спиной к холодной стене жилой высотки и медленно опустился на тротуар. По его щекам бежали слезы.

Он просидел так не меньше двух часов, поминутно сдерживаясь, чтобы не вернуться к дому Алекса. В итоге, он убедил себя, что Крест может и не позвонить с утра. И ладно. И Дима не будет на него в обиде, ни в коей мере! А что скажет ребятам? Да не важно! Плевать на Исполнительного, пойдут впятером.

Алекс же, едва Дима ушел, всем телом навалился на защитную мембрану клин-зоны, так что она натужно заскрипела, наполнившись статическим треском войд-разрядов. Он не позволил себе плакать на глазах у жены и дочери. Не из мужской гордости, нет. Просто он знал, что это будет цепная реакция.

– А можно «Смешурфиков» погромче? – невинно поинтересовалась Ева, глядя на родителей бездонной синевой искренних детских глаз.

– Конечно, принцесса, – Алекс хотел сказать это уверенно, но чтобы голос не дрогнул – пришлось прошептать.

А глубокой ночью, когда измотанная жена наконец уснула, он тихо прошел к окну спальни и шальной отблеск неона выхватил его щеку, по которой скользила одинокая слеза.

Он не плакал с третьего класса, когда вернувшийся с работы отец за четверку по математике сломал ему руку, а матери, пытавшейся заступиться за сына, выбил все передние зубы. В ту самую черную ночь своей жизни он многое решил для себя. Например – никогда не плакать.

Понадобилось двадцать пять лет и голос ребенка, чтобы нарушить это обещание. Выходит – ничто не вечно. Тогда, может, и смерть – не конец?..