Текст книги "Начало"

Глава 16

Почти все время приходилось идти по пояс в воде. Иногда – глубже. Из-за этого рюкзаки с поклажей и оружие нужно было нести не на спине, а на плечах. Детей тоже попеременно несли, посадив на плечи.

Двигались уже привычным строем. Впереди шел Камохин с длинным шестом в руках, которым он проверял дно. Следом за ним – Орсон, Осипов и Светлана. Брейгель – замыкающий. Через каждые тридцать-сорок минут делали короткую пятиминутную остановку на небольшом островке.

Разуться оказалось самым правильным решением. Болотное дно, по которому ступали ноги, было устлано плотным слоем полуразложившейся листвы и другой органики. Идти по нему было все равно что по ковру с плотным, но мягким ворсом. Один только Орсон, несмотря на все уговоры, натянул на ноги унты с обрезанными голенищами. Однако вскоре он убедился, что совершил ошибку. Вода, набравшаяся в обувь, делала ноги тяжелыми, а поступь неверной. Обрезанные унты так и норовили соскользнуть с ноги. И в конце концов, потеряв левый унт, Орсон избавился и от другого.

Следуя уже другому примеру Орсона, все намазали открытые участки кожи чернилами похожего на мяч иглокожего моллюска. Дети от души повеселились, глядя на то, как взрослые разукрашивают себя синей краской. Да и сами взрослые первое время не могли смотреть друг на друга без смеха. По пути Брейгель поймал еще одного иглокожего. На привале Орсон разделал его и извлек полный чернил пузырь. Убедившиеся в чудодейственности природного средства от кровососов мужчины разделись по пояс и намазали тела чернилами. Теперь, если бы кто-нибудь их увидел, точно принял бы за инопланетян.

Представители местной фауны не особенно досаждали людям. Похоже было, что они сами прятались при приближении чужаков. Лишь только псевдозмеи, выглядывающие из крон деревьев, провожали путников долгими, задумчивыми взглядами. Порой с высоких веток срывались маленькие черные «дельтапланы», чтобы, сделав круг над водой, снова скрыться в листве. Время от времени какие-то водоплавающие существа выныривали из болота, но почти сразу же вновь уходили на глубину. Люди успевали разглядеть разве что только влажно поблескивающую шкуру. Ни формы, ни размеров таинственных существ определить так и не удалось. Хотя, может быть, оно было и к лучшему. По крайней мере, так люди были почти уверены, что им не угрожает никакая опасность.

Новым обитателем болот, с которым им довелось познакомиться поближе, оказался древесный осьминог. Так его окрестил Орсон. Осьминог прилепился к стволу дерева, плотно обхватив его всеми своими конечностями. Цвет его кожи был почти идентичен цвету древесной коры. И, скорее всего, он так бы и остался незамеченным, если бы Брейгель не решил опереться о ствол рукой. Недовольный таким панибратством, осьминог выпустил в человека струю какой-то дурно пахнущей жидкости и, быстро перебирая щупальцами, перебрался повыше. После этого случая люди стали внимательнее присматриваться к стволам деревьев. И оказалось, что подозрительных «наростов» на них не так уж мало.

– Интересно, чем они питаются? – задался вопросом Орсон.

– Может быть, так же, как древесные змеи, ныряют за добычей в воду? – предположил Осипов.

– Зачем тогда вылезать из воды? – с сомнением пожал плечами биолог.

Так же Орсона немало удивляло отсутствие птиц. Либо птиц вытеснили с болот древесные змеи, занявшие их нишу обитания, либо в этом странном мире пернатых вообще не существовало.

За все то время, что люди находились на болоте, освещенность существенно не изменилось. Все тот же зеленоватый сумрак плыл меж свисающих с лиан воздушных корней. Такие понятия, как «день», «ночь», «утро» или «вечер», здесь, судя по всему, являлись чистой условностью. А «рассвет» и «закат» были не более, чем нонсенсами.

После шести часов пути Камохин решил сделать привал. Они выбрали островок побольше и посуше, на котором можно было свободно разместиться, поесть и, может быть, даже ненадолго прилечь. Разжигать огонь необходимости не было – у них еще оставались саморазогревающиеся консервы. Но после нескольких часов, проведенных по пояс в воде, хотелось посидеть на чем-то более или менее сухом. Но едва только Камохин с удобно устроившимся у него на плечах Вадимом первым ступил на сушу, как из травы потянулись вверх тонкие белесые нити. Их становилось все больше, они цеплялись друг за друга, превращаясь в странную, сплетающуюся прямо в воздухе паутину. Камохин попятился назад, в воду. Живая сетка метнулась следом за ним и прилипла к левому предплечью. Руку будто кислотой обожгло.

– Держи мальчишку! – крикнул Камохин оказавшемуся у него за спиной Орсону.

Скинув Вадима на руки биологу, Камохин выдернул нож, тремя ударами отсек концы обвившихся вокруг предплечья нитей, сделал еще два шага назад и опустил горящую, как в огне, руку в воду.

Орсон передал ребенка Осипову.

– Что с рукой?

– Болит… – морщась, процедил сквозь зубы Камохин.

– Покажи.

Камохин вынул руку из воды. Белые нити все так же плотно оплетали предплечье. Кожа меж ними покраснела и опухла.

– Идем к другому острову.

– А если и там такая же тварь?

– Так проверить надо!

Прежде чем выбраться на соседний островок, Брейгель похлопал по земле шестом. Затем сделал осторожный шаг на сушу. Еще один.

– Да, вроде, все в порядке.

Люди вышли из воды, с опаской озираясь по сторонам. Теперь уже местность вокруг не казалась такой же безопасной, как прежде. Но ничего страшного не случилось. Островок, похоже, был необитаем. Люди скинули с плеч поклажу, расстелили на земле непромокаемые чехлы.

Орсон достал из рюкзака аптечку и сел рядом с Камохиным. Оплетенная белыми нитями рука отекла еще сильнее, кожа приобрела багровый оттенок.

– Это яд? – процедил сквозь зубы Камохин.

– Не думаю. – Орсон осторожно коснулся одной из ниток пальцем. – О! Уже не кусается. Ну-ка, давай свой замечательный швейцарский ножик.

– Зачем? – насторожился Камохин.

– Руку ампутировать будем, – с серьезным видом ответил Орсон.

– Сдурел?!

– Ну чего ты дергаешься? – улыбнулся Орсон. – Это юмор такой. Английский.

– Не английский, а дурацкий. – Камохин протянул врачу нож.

– Отличненько, – Орсон открыл малое лезвие ножа, осторожно подцепил им крайнюю нитку и перерезал.

Взяв кончик нитки двумя пальцами, он осторожно потянул ее. Нитка туго натянулась, но не оборвалась.

– Боль не поднимается вверх по руке? – спросил Орсон.

– Нет, – качнул головой Камохин. – Вроде даже потише стала.

– Очень хорошо. – Орсон начал сматывать нить с руки Камохина. – Аллергии нет?

– На что?

– Да на что угодно.

– Вроде, нет.

– Просто замечательно.

Нитка была будто приклеена к коже, но отделялась легко и безболезненно. Орсон трижды обернул нить вокруг руки Камохина, и она повисла, зажатая его пальцами. Орсон аккуратно повесил ее на сломанную ветку и принялся за следующую нитку.

– Ну, как он? – спросил, подойдя к врачу, Брейгель.

– Жить будет, – серьезно ответил Орсон.

– А рука?

Орсон строго посмотрел на фламандца.

– Ты не замечал, что у человека почти все органы парные?

– Ну и что?

– А то, что это запаска, без которой, в принципе, можно обойтись.

Брейгель только рот раскрыл, не зная, что сказать.

– Не обращай внимания, – морщась, скорее, по привычке, нежели от боли, сказал Камохин. – Это у него юмор такой.

– Черный?

– Нет. Английский.

– Что это вообще было? – спросил Камохин.

– Фигня какая-то, – пожал плечами Брейгель. – Как будто ловушка.

Орсон снял последнюю белую нитку с предплечья Камохина и протер кожу дезинфицирующим раствором.

– Все еще болит?

– Скорее, ноет.

Орсон достал из аптечки пневмошприц, вставил в него две пластиковые ампулы и сделал Камохину инъекцию в плечо.

– Будем надеяться, скоро все пройдет.

– А если нет?

– Ты верующий?

– Нет.

– Ну, тогда ни о чем не беспокойся.

Камохин посмотрел на распухшее предплечье, здорово смахивающее на туго перетянутый бечевкой батон говяжьей колбасы.

– Забинтовать не надо?

– Нет. Я сделал инъекцию антигистамина, так что, если я прав в своих выводах, опухоль спадет в течение двадцати минут.

– Я даже спрашивать не хочу, что будет, если ты не прав? – мрачно усмехнулся Камохин.

– И правильно, – с серьезным видом кивнул биолог. – Только я ведь все равно прав.

– Так все же, что это было? – спросил Брейгель.

Орсон взял одну из ниток за концы. Нитка, прежде тугая, как жила, сделалась сухой, скукожилась, в трех местах перекрутилась. Орсон несильно потянул концы нитки в стороны, и она легко оборвалась. Двумя пальцами он помял обрывки и улыбнулся, почувствовав легкий укол и жжение в уколотом месте.

– Мне все больше нравится местная биосфера, – радостно сообщил он присутствующим. – Смею предположить, что именно эти существа, одно из которых по ошибке напало на Игоря…

– По ошибке?

– Конечно! Оно приняло тебя за осьминога. Так вот, именно эти существа, как мне кажется, и загнали осьминогов на деревья, – он снова помял обрывок нити пальцами. – Думаю, мы имеем дело с гигантским полипом. Или целой колонией полипов, обосновавшихся в основании островка, который мы столь неосмотрительно выбрали для привала. Они парализуют или убивают свою жертву стрекательными клетками, затем щупальцами подтягивают ее к ротовому отверстию и…

– Можно без подробностей, Док! Скажите просто, их яд не опасен?

– Не опаснее, чем крапива. Если, конечно, вы не страдаете повышенной чувствительностью к данному веществу.

– Но такому здоровенному полипу требуется много еды!

– Ну да. Поэтому я и говорю, что полип, по всей видимости, спутал Игоря с осьминогом. Более крупной живности мы здесь не видели. Если не считать древесных змей, которые прячутся наверху.

Доктор оказался прав. Через двадцать минут опухоль предплечья у Камохина спала, а боль прошла.

Остался только зуд, как после комариного укуса.

Пообедав и немного отдохнув, путники отправились дальше.

Осипов то и дело посматривал на дисплей дескана, к которому скотчем был прикреплен пакаль. Никакой необходимости в этом не было, поскольку в случае изменения параметров дескан должен был подать звуковой сигнал. Но даже визуально никаких изменений в показаниях прибора не наблюдалось. Осипов и сам понимал, что это было бы слишком здорово, если бы им удалось обнаружить разлом. Но ему все же хотелось верить в чудо. Как и каждому из нас.

После третьей послеполуденной остановки они впервые увидели след того, что прежде на месте, где сейчас дышали влагой мангровые болота, протекала совсем иная жизнь. Они увидели машину. Темно-зеленую «Ладу», наполовину утонувшую в болоте. Из воды торчали только задняя часть кабины и багажник. Знаком велев всем оставаться на месте, Камохин осторожно приблизился к машине. Здесь вода доходила ему почти до плеч. Задние дверцы машины были заперты. Камохин положил автомат и рюкзак на багажник, набрал в легкие воздуха и с головой ушел под воду. Человек, находившийся в машине в момент катастрофы, не успел из нее выбраться. Он так и остался сидеть на водительском сиденье. Но сейчас его тело, как плотный кокон, облегало нечто белесое, упругое и скользкое на вид. Это что-то, несомненно, было живое. Оно постоянно находилось в движении, как будто перетекало с места на место. Временами то в одном, то в другом месте на его теле вздувались пузыри и тут же опадали. Зрелище было до невозможности омерзительным. Так что даже Камохин, привыкший, казалось бы, ко всему на свете, почувствовал спазм в горле. Оставалось лишь надеяться на то, что это существо было падальщиком, а человек, которого оно поедало, свернул себе шею или сломал позвоночник, когда его машина неожиданно ушла носом в воду. Осторожно, стараясь не плескаться, Камохин вынырнул на поверхность, забрал вещи и взмахом руки велел остальным идти в обход.

Глава 17

Детектор сработал, когда Осипов уже почти перестал на это надеяться. Чтобы руки оставались свободными, он, по совету Брейгеля, примотал дескан к прикладу автомата. Автомат лежал сзади на шее, и дескан находился возле самого уха. И когда он вдруг запищал, Осипов едва не выпрыгнул из воды. Сдернув автомат, он уставился на дисплей, почти не веря тому, что видел. Дисплей утратил равномерный красноватый окрас, а на масштабной сетке, сжавшейся раза в три, горели две красные точки. Одна возле треугольника, обозначающая местоположение прибора и прикрепленного к нему пакаля, другая – в левом верхнем углу. На всякий случай, чтобы убедиться, что это не глюк, Осипов повел прибором в сторону. И точка в верху дисплея поползла в противоположную.

– Есть! – вне себя от радости заорал Осипов. И еще раз: – Есть! Мы дошли до разлома!

– Точно? – придержав за щиколотку сидевшего у него на шее Вадима, обернулся Камохин.

– Пакаль! – Осипов поднял автомат, чтобы Камохин смог увидеть дисплей дескана.

Камохин только головой качнул.

– Ну, Док-Вик… – и больше ничего не сказал.

– Значит, завтра выберемся из зоны? – перемазанное синим лицо Орсона почему-то вовсе не казалось счастливым.

– А что, Док, ты только-только начал входить во вкус? – хлопнул его по плечу Брейгель.

– В этом болоте очень интересная экосистема, – ответил биолог. – Я с удовольствием понаблюдал бы за ней подольше. Собственно, куда мы спешим?

– Предлагаешь пикничок устроить?

– Ну, если мы все равно знаем, что до выхода рукой подать, – Орсон хотел сделать красноречивый и убедительный жест руками. Но ему мешала сидящая на рюкзаке Ирина. Которая держала в руках яйцо Фаберже, а на коленях – автомат билога. – Почему бы не задержаться на день-другой?

– Нас ждут в Центре, – сказал Камохин.

– Да мы и так уже опоздали! Кому какая разница, придем мы туда на два дня раньше или позже?.. Им вообще нет до нас никакого дела! Нас еще в замороженном городе бросили!.. И вот только не надо говорить мне про политику ЦИКа! У меня свои жизненные принципы, которые, похоже, несколько расходятся с теми, что исповедует господин Кирсанов!

– Ну ты и раздухарился, Док! – лукаво улыбнулся Брейгель.

– Не ожидал? – волком глянул на него Орсон.

– Ну, не могу сказать, что это стало для меня полной неожиданностью. – Брейгель помахал в воздухе растопыренной пятерней. – Но, вообще-то, повод кажется мне не совсем подходящим. Мы застряли черт-те где, в зоне, которой вообще не должно быть. По крайней мере, мы в ней точно не должны находиться! С нами женщина и двое маленьких детей. А ты вдруг заявляешь, что тебе не хватает времени на научные наблюдения!

Брейгель еще раз – красноречиво! – взмахнул кистью руки.

– А мне здесь тоже нравится! – заявила вдруг сидящая у биолога на шее девочка.

– Да? – Брейгель, похоже, был совсем не рад тому, что у него появился еще один оппонент. – И что же тебе здесь нравится?

– То, что здесь не бывает ночи. А значит, можно совсем не спать! И еще то, что меня здесь кормят консервами. Потому что я люблю консервы, – Ирина – тоже весьма красноречиво! – наморщила носик. – И ненавижу капусту!

На это Брейгелю нечего было возразить. Поэтому он лишь руками развел. Скорее устало, нежели красноречиво, – ну что тут скажешь? – капусту он тоже не любил.

– Док, мы сейчас не обсуждаем политику Центра, – встал на сторону Брейгеля Камохин. – Мы выполняем задание.

– Ага, – кивнул Орсон, ни на кого не глядя. – Собираем какие-то железки. В то время как вокруг происходит столько всего!.. Как вы не понимаете? Это же совершенно другой мир! Другая жизнь! А мы идем мимо, как будто нам до этого нет дела! Не верите мне, спросите у Виктора! – кивнул он на Осипова. – Как, довольно с него тех замеров, что он сделал возле разлома в замерзшем городе? Удовлетворили они его жажду познания?

– Док, – Камохин придержал за колено сидящего у него на шее Вадима. – Еще раз – сейчас не время и не место для подобных разговоров.

– А где и когда для них будет место?

– Когда мы вернемся в Центр, я с удовольствием выслушаю тебя. Только, боюсь, там тебе будет неинтересно обсуждать свои научные проблемы с простым стрелком. Да и коллеги станут косо глядеть. Вы ведь у нас элита, а мы – так, шелуха, что-то вроде обслуги.

– Да что ты обо мне знаешь! – вскинул подбородок Орсон.

– А я и не должен ничего о тебе знать. Я знаю, что наша задача, – он указал пальцем на себя и на Брейгеля, – вытащить вас из зоны живыми. Остальное меня не интересует.

– Ну, как же, – язвительно скривился Орсон. – А пакаль?

– Что – пакаль?

– Ты сам говорил, что основная цель квеста – пакаль. Не нашли пакаль – квест не удался.

– И что?

– Для тебя пакаль важнее, чем наши жизни. Ага?.. Потому что такова политика Центра!.. Или я что-то упустил?

– Ты очень много что упустил, Док, – ответил негромко Камохин.

И, повернувшись к биологу спиной, зашагал дальше.

Вроде как, ничего и не произошло. Да только напряженная тишина, повисшая после этого разговора, казалось, всем давила на плечи. И самым тяжелым было то, что он так и остался незаконченным. Наверное, потому, что все стороны в нем были по-своему правы. Но при этом ни у кого не было достаточно веских аргументов, чтобы отстоять свою правоту. И все из-за того, что ситуация сама по себе была исключительна и неоднозначна.

Осипов время от времени поглядывал на дескан. Масштабная сетка слетела, но на глаз можно было прикинуть, что до цели где-то от трехсот до пятисот метров. Камохин держал путь примерно в том направлении, где находился пакаль. Но не собирался же он идти туда с ребенком на плечах? В конце концов, то, о чем они говорили во время дежурства, было лишь предположением. И никто не знал наверняка, чем может обернуться очередная встреча с «серыми». А ведь где пакаль – так и разлом, а где разлом – там и «серые»… Будь оно все неладно.

Камохин приблизился к небольшому островку, затянутому густой, рыжеватой, стелящейся по земле травой. На самом краю его рос куст с большими, вытянутыми вверх листьями. Листья были иссечены причудливой сеткой трещин, из-за чего казались сплетенными из голубоватого кружева. В самой середине, в образованной листьями чаше, примостился цветок, размером и формой напоминающий китайскую вазу. Да и расцветкой, пожалуй, тоже. Цветок источал густой, смолистый запах, с примесью жасмина и корицы.

– Проверь, – кивнул Брейгелю Камохин.

Фламандец подошел к берегу, присел на корточки и зажатым в вытянутой руке шестом трижды повел по траве. Из стороны в сторону и обратно. Подождав какое-то время, Брейгель еще раз проделал то же самое. И только после этого осторожно ступил на край островка, сделал три шага к центру, обернулся и, как цирковой артист, только что совершивший нечто совершенно невообразимое, раскинул руки в стороны.

Камохин снял с плеч мальчика и кинул на траву рюкзак.

– Как тебе этот цветок, Док?

– В каком смысле? – непонимающе посмотрел на него Орсон.

– Пусти меня на землю! – дернула его за ухо Ирина.

– Да, конечно.

Орсон присел на корточки, чтобы девочка могла слезть с него. Но автомат у нее забрал.

– Достойный объект для биолога? – уточнил свой вопрос Камохин.

– Здесь все необычайно интересно, – непонимающе пожал плечами Орсон.

– Ну, значит, тебе будет, чем заняться. Останешься со Светланой и детьми.

Камохин отсоединил от автомата магазин, провел большим пальцем по верхнему патрону и снова вставил его на место.

– Почему я? – волком глянул на него Орсон.

– А почему нет?

Камохин достал из рюкзака подсумок с запасными магазинами и повесил его на плечо.

– Думаешь так со мной поквитаться?

– Думаю, что кто-то должен остаться со Светланой и детьми.

– Простите, – произнесла негромко Светлана. – Я хочу извиниться за то, что мы создали вам столько проблем… Простите.

Она стояла босая на траве, в обрезанных по колено джинсах и клетчатой, не по размеру рубашке с оборванными рукавами, скрестив руки в низу живота и повинно наклонив голову. Ну прямо как японка, извиняющаяся перед начальником за десятисекундное опоздание на работу. С растрепанными волосами и перемазанным синим лицом она выглядела столь забавно, что Осипов невольно улыбнулся.

– Что за чушь? – недовольно поморщился Камохин. – Какие еще проблемы?

– С вами даже веселее, – подмигнул девушке Осипов.

– Верно, – Брейгель повесил на одно плечо подсумок, на другое кобуру с пистолетом и сунул за пояс свой любимый нож. – Пока нас не будет, не давайте доктору скучать, – он указал пальцем на Ирину и с нарочитой строгостью закончил: – Ты за него отвечаешь.

Прищурившись, девочка оценивающе посмотрела на биолога, поджала губы и заговорщицки кивнула Брейгелю.

– Идите, – с показным безразличием махнул рукой Орсон. – Мне эти ваши пакали… – он дважды щелкнул пальцами. – Bloody hell!.. Как это будет по-русски?..

– По барабану, – подсказал Брейгель.

– Ладно, пусть будет так, – согласился Орсон. – Хотя, по-моему, это полнейшая бессмыслица!