Текст книги "Quantum Mare"

Главари тоже в накладе не остались, в пятом матче победители грозных смертников SC проиграли новому составу дрим-тим. Этим ребятам Джиму уже ничего не пришлось врать, они и так верили ему, как пророку.

Особенно радовало главарей SC, спонсоров этого гадства, что пиратские газеты об этом не орали, общественность стыдливо помалкивала – забили уже в бошки «пусть проигравший плачет» и «мужчины не плачут».

* * *

Неждан и Плюш сочли первый опыт удовлетворительным и решили учредить регулярный чемпионат. Схему чемпионата Захар почерпнул из массивов данных Неждана, не зря ж он вне игры работал в сфере незаконного азарта.

Количество команд регламент не ограничивает, чемпионат никогда не заканчивается. Включиться в борьбу можно на любом этапе. На первом этапе вход стоит десятку, на втором требуется внести в призовой фонд сотню гиней, на третьем тысячу…

Или бесплатно, нужно просто победить и перейти на следующий уровень, а там снова жеребьёвка и матчи на вылет. До завоевания главного приза или до первого проигрыша игрокам нельзя менять команды. За то игроки проигравших команд становятся свободны на радость ушлым деятелям, подбирающим новые составы.

В игре и в бою, да в любом деле, оказалось важным правильно обозначить роли и верно назначить на них пацанов. Для этого необходим общий замысел, план и тактическое его воплощение. Снова и снова ушлые пройдохи брали верх над сторонниками прорывов и переломов.

Чемпионат по регби появился фактически на глазах Командора, он и все мудрецы в целом идею одобрили, в деталях переморщились, а в главном дали приказ и разрешение расширять и развивать прогрессивный опыт. Фред быстро подобрал по себе жучков-помощников, и они сообща по той же схеме организовали соревнования по гребле, и отдельно индивидуальные соревнования по плаванию и рукопашному бою.

Регулярный чемпионат стал своеобразным «коллективным преподавателем» в штрафной академии. Несомненно, чисто эсцесовское изобретение со всеми штрафными пороками, родимыми пятнами цинизма и алчности, стало для ребят настоящей школой жизни и борьбы.

Глава 5

Квантум. Бриг «д’Артанян».

Главными и самыми важными преподавателями штрафной академии являлись Плюшевый и Неждан, хотя если бы кто-нибудь им об этом сказал, в жизни бы не поверили. Они просто жили, как считали правильным, «всегда оставались со своими пацанами» и при этом умудрились исполнять функции подростковой банды, совета пионерского актива, родительского комитета и самих родителей при обычной советской школе.

Прежде всего, перед ними постоянно стоял главнейший для родительских комитетов вопрос – как собрать денег с родителей на новую спортплощадку, или компьютерный класс, или пластиковые окна…

Вернее, чем платить за продукты для камбуза, дополнительные пайки, банданы, портянки, комбезы, берцы, разгрузки, нун-чаки и ещё под сотню необходимых вещей, да как выделить пацанам «карманные» и «наградные», и к тому вдобавок откуда выдрать свободных тысчёнку фунтов на новые проекты близнецов?

Далее сам учебный процесс, их стараниями в академии появилось много интересных предметов и факультативов, взять хоть тот же придуманный ими чемпионат, или уроки кулинарии от маэстро Филиппа, вообще, трудно назвать пиратское явление, к которому они были бы непричастны.

Непоседливость или безделье здесь совершенно не причём, не очень понятно даже, как им на всё хватало времени. С ними занимались старые атаманы, главари вели боевые и специальные тренировки в штрафной команде, а с учреждением академии и с курсантами занимались, хотя там больше приглядывали за помощниками.

Кроме всего они ещё и приняли самое деятельное участие непосредственно в образовании, в самой гуманитарной, классической его части. Оба деятеля в институтах не обучались, не задело их студенческим разгильдяйством с вольнодумством, потому к образованию относились с некоторым пиететом – просто судили о нём по старым фильмам про вежливых детей в форме и культурных учителей.

С этого и начали, с воспитания. Правила командорской вежливости и так повсеместно насаждались, а в SC стали просто драконовскими, за неучтивость со старшими или грубость к товарищам приходится иметь дело со смертниками. Хуже всего, когда вопрос «сколько раз ты поднимешься с палубы, детка?» задают Неждан или Плюшевый лично – с ними легко остаться лежать на палубе навсегда.

Малейшая расхлябанность, небрежность или неопрятность жестоко высмеиваются, да раздолбаю попросту никогда не стать штрафником, каким бы ловким и отважным он ни был. Этому немало способствуют насаждаемые главарями штрафные традиции. У части обычаев зловещие, романтические истоки, как у смайликов на рукавах, а в основном причины возникновения их житейские, часто смешные.

Вот поначалу неудобно было Грегу называть Фреди «братиком», когда того назначили официальным кассиром SC и перевели на «д’Артаняна», не одобрял Плюш кумовство и панибратство. Выход нашли почти сразу, вспомнилась подходящая моменту художественная фантастическая литература, «Парень из преисподней» Аркадия и Бориса Стругацких, конкретно обращения «брат храбрец» и «брат смертник».

Сначала в штрафной команде, а потом и в ватагах приняли формы обращения: «Брат храбрец» или «брат» подчинённому или равному по положению, «старший брат храбрец» командиру или инструктору, и «брат храбрец, смертник» говорят обычные ватажники бойцам штрафной команды.

Так что не нужно думать, что Плюшевый с Нежданом детей учили только материться, хотя порой и не виделось им других методов. Вместе со всеми главари посещали уроки английского языка, что вели пленные офицеры со шлюпа. В принципе нормальные оказались мужики, и за борт за ними прыгнули, и не отказались научить детей родину любить.

Как с Боу сговорились, фактически начали с того же места, где он закончил. О том, что значит быть англичанином, то есть как служить родине и жить без надежды. Когда точно знаешь, что всё закончится твоей гибелью, от тебя лишь немного зависит как и когда это произойдёт, и тебе даже не скажут, зачем это было нужно – просто таков твой солдатский долг.

Офицеры не рисовались, не придумывали, это упрощённо их ситуация – пацаны их убили, сделали неудачниками, лишили семей и карьеры. Они не цеплялись за воспоминания, иллюзии надежд в свои «загробные» жизни взяли только то, что у них не отнять даже вместе с жизнями, долг и Родину.

Они не питали к пацанам зла, ни в чём не упрекали, как и нижние чины до них решили попытаться сделать из этих малолетних каторжан полезных родине подданных. От дедов офицеры только тем и отличались, что между мятежом и смертью выбрали бы смерть, к счастью за них выбирали сталкеры и главари SC.

* * *

Неждан.

Мы на занятиях никогда не прерывали британских офицеров, ни жестом, ни гримасой не показывали своего отношения, хотя и сами себе удивлялись, а почему их ещё не зарезали? В наших головах ревела тревожная сирена, и ярко горели предупреждения: «Внимание! Враждебная пропаганда»! Соображение, что в игре мы сами немного англичане, только усугубляет кровожадные наклонности – ну, англичане же!

Никакие соображения британцев бы не спасли, если бы мы, пара виртуальных демонов! не боялась потерять лица перед своими персонажами! В игре! Сами бы никогда не поверили, увы, оставалось принять это как данность и не дёргаться, вернее, искать другие пути в культурном поле.

Я припомнил фантазии Захара и перевёл на английский «Мальчиша-Кибальчиша» с поправкой на ситуацию. В адаптированной версии старший братец завербовался в колониальные войска и попал в плен, его продали в рабство, а храбрый Мальчиш ушёл в пираты, стал атаманом, захватывал и грабил буржуинские корабли, даже фрегаты топил, как котят, напал на Ямайку, поубивал солдат и плантаторов и, конечно, освободил брата.

Редкая лажа, но пацаны тащатся, куда там британцам с их заумью! Плюшевый тоже кривился и добавил от себя английской классики. Как раз в эти примерно года в мире вне игры Джонатан Свифт написал бессмертное «Скромное предложение…», вот Плюшевый и выдал его со всеми деталями как реальный проект, который вскоре воплотят на Родине.

Ребята, просто исходя из свифтианских резонов, совсем не заметили сатиры, со многим даже согласились, но в целом отнеслись к идее массово кушать деток ирландских бедняков скорее отрицательно. Разве что по праздникам, но, с их точки зрения, праздники, вообще, придумали бездельники, а их и простыми сухарями кормить не за что.

После «воссоединения» к занятиям подключились новые преподаватели, Черныш первый. Он тоже посидел на уроках, послушал и в порядке факультатива стал читать стихи. Прямо по-английски, кто бы мог подумать! Филолог, оказывается, вне игры болеет Киплингом, многое помнит в оригинале. Большую часть можно давать пацанам без всякой обработки, он творил как на все времена и миры, остальное Черныш вместе со своим Гарри Весельчаком обратно на английский переводят.

Мимо него не прошло увлечение «секретным демонским» языком, и он, как признанный демон, с удовольствием присоединился. Частушки его не заинтересовали, не тот уровень, для начала предложил разучить и перевести «Нинка как картинка с фраером гребёт». Ребятишки накинулись на произведение почти в оргиастическом эстетическом экстазе.

Тут же, как бы сам по себе, Руда забирает себе хирурга лейтенанта Райхона и устраивает обязательную для всех и курсантов, и штрафников практику в медблоке, прям как в старые добрые времена, когда мы ему пациентов за ноги таскали. Всех расписал на врачебные вахты, а пока резать-штопать некого, он пацанам фельдшерские основы читает. И не поспоришь же, дело-то нужное!

* * *

Да ясно всё с ними – думают, наверное, что штрафная команда под их влиянием окультурится, обрастёт барахлом, превратится в чёрт знает что с бантиками при этом рыжем клоуне. Ну и пусть думают. Мы уже не бравируем пренебрежением общественным мнением, мальчишки наши почти ничем от «нормальных» не отличаются, только серьёзней, взрослее что ли. В том взросление пока и выражается, что перестали мы выставлять напоказ интимные вещи, о них посторонним вообще лучше не знать.

SC зверушка хищная, своенравная, на цепь не посадишь, и на потеху за бантиками она гоняться не станет. Акулёнку нашему ещё расти и расти – набираться сил, массу наедать, зубки отращивать, копить свирепость. «Д’Артанян» перестала полностью удовлетворять штрафным требованиям, слишком много чужих глаз.

Думаем, пора нам по уговору с Командором принимать корабли под команду. Начали с «Бродяги», решили, что с ней будет проще – корабль знакомый, многие нас там помнят. Вот хоть лейтенант Боу, аж жаль стало беднягу. Джима на «Бродягу» не загонишь, лейтенант приезжает на матчи, болеет за парня – ходит потерянный и уже не знает, зачем он здесь вообще.

Поговорили с ним, спросили, что он такое имел в виду, когда рассказывал о регулярных войсках – почему нам их никогда не победить? Боу объяснил всё на пальцах, как казаки когда-то, но с другой стороны. Вот мы всегда дерёмся за что-то или за кого-то – за свои корабли, за себя, за братцев, хоть и повторяем «никого не жалко», никого и ничего терять не собираемся.

А «регулярные» изначально потеряли всё, и дерутся они не за что-то, а потому что: приказ, присяга, так сложилось, некуда больше деться или ни на что другое не способны, в общем, никому неинтересно, почему именно. Не победить нам их по тем же причинам, по каким не заканчиваются в мире балбесы.

Плюшевый говорит. – Очень мило, у нас как раз есть немного в трюме «Бродяги». Не желаете ли заняться, господин лейтенант?

Боу замялся. – Наверное, с уголовниками не справлюсь, да и зачем это вам?

Мы честно признались, что никаких конкретных планов не вынашиваем. Собственную программу подготовки существенно менять не собираемся, нам, кстати, предстоит работать с морскими пехотинцами на «Забияке», так надо же будет куда-то направлять отсев – ну, не за борт же!

Долбодятлы есть и будут всегда, это неизбывная данность, вот мы очень просим господина лейтенанта ими заняться, и не просто так, а за Родину! Ради него и других джентльменов мы не станем даже сдирать с «Бродяги» флаги, хотя и получили для этого все полномочия от Командора.

Боу, конечно же, знал о нашем соглашении и, скорей всего, собирался уже топиться в море, а тут мы с предложением, даже с приказом от майора Дасти создать и возглавить добровольные части колониальной армии – реально Черныш по нашей просьбе велел своему заместителю написать для Боу именной приказ.

Понятно, что майор и вся хитрая контора лейтенанту в данных обстоятельствах никто и ничто, но всё-таки хотя бы условно официальная служба и не такое уж условное жалование. Командор положил офицерам по две походные доли, а Боу как командиру три.

Подчиняться они будут лично Командору, лейтенант может не переживать, нам сборище недоумков ни к чему, разве что поможем замотивировать и подготовить, чтоб на службе реально жизней своих совсем не жалели.

Боу почти согласился, лишь уточнил, морщась. – Но сейчас-то, после захвата «д’Артаняна», можно обойтись без вашего зверства?

– Какое зверство, лейтенант, вы о чём? – Искренне удивляюсь. – Не было ничего! И не будет!

Плюш уточнил для слегка побледневшего лейтенанта. – Ну, реально не будет! Мы ж не сами сейчас, а с собаками.

Глава 6

Неждан.

Нужно признать, что устами младенца сплошь и рядом глаголет истина, а так же ноет, канючит, вымогает и, в конце концов, добивается своего. Вот всё у Захара было! Корабль свой собственный, а на корабле – мешок с золотом, пушки, личный повар, футбол сколько хочешь!

Комбинезон с карманами и клапанами, тройное шитьё, кожаные накладки, самый дорогой – десять фунтов! Берцы самые-самые, разгрузка с ножнами, полная рыбок и звёздочек, ремень с серебряной пряжкой, а на ремне ещё на два десятка гиней добра – серебряная фляжка, одни только ножны под кортик три гинеи, да сам кортик семь! Лично Своята орнаменты наносил, и он же сделал Захару первую в SC татуировку!

Всё у пацана было, а счастья не было, потому что не было собаки! Это горе он мог бы перенести, если бы собак совсем нигде не было, но он каждое посещение «Подарка» собственными глазами видел счастливчиков с настоящими живыми псами!

Я бы сделал вид, что нет никаких собак, Зуб с Клыком их никому специально в нос не пихали, но Захар сам после каждого занятия в хоре шёл к этим особенным счастливчикам и платил шиллинг за разрешение погладить настоящую живую собаку.

Во-о-от, а дальше… ну, а дальше насчёт приказов, Боу, «Бродяги» и пленных всё само собой как-то придумалось.

Пришли к Руде и потребовали в исполнение обязанностей по договору всех годных служебных псов передать в распоряжение SC. Командор спорить не стал, надо – так надо, подготовил приказ о переводе на наш баланс собак заодно с кинологами, уточнил ехидно. – По три гинеи за пса вычитаем из ваших долей или списываем с кассы SC?

Думаю, совсем что ли рыжий охренел?! Три гинеи за псину, да ещё и прокорм за наш счёт?! Не, я всё понимаю, англичанин за собаку дом продаст, но мы-то бездомные!

Возразить мы с Плюшевым ничего не успели, Захар степенно заявил. – С кассы, конечно.

Грегори кивнул и добавил солидно. – Списывай сразу три сотни.

Я сумел подключиться к разговору. – Только на эти деньги губки не раскатываем! Крестьянам скажем, что у них кредит в три сотни фунтов на псарню.

– Но ведь псы входят в общую добычу! – Возразил Руда.

Плюш парировал. – А за общую добычу ты сам сказал – поделим на островах.

– Мы ведь можем и так псов забрать. – Снисходительно объясняю Командору простые вещи. – Только так нам псов крестьяне никогда не отдадут.

– Вернее, они их никогда бы не отдали. – Плюш взял Командорский приказ, рассматривая, довольно проворчал. – А ты несчастных пёсиков нам, таким злодеям, продал!

На полном серьёзе спрашиваю. – Вот как тебе не совестно?

– Идите уже нахрен! – Добродушно махнул рукой Руда.

Разговор с аграриями, как и ожидалось, вышел непростым. Парни взрослые, серьёзные, прекрасно понимают, что просто так содержать животных пиратское сообщество позволить себе не может, и мы вправе потребовать отдачи. Они просили не спешить, не рвать по живому, и больше всего переживали не за псов, а за собаководов.

Может быть, мальчишки проявили бы себя в ватагах или даже в штрафкоманде, но они остались с псами. Хуже того, теперь они в хозяйстве крестьян не просто ради собак, а ради своих псов, их уже не разлучить без серьёзных последствий для психики и пацанов, и собак.

Плюшевый, возможно, резко, но справедливо заметил, что осторожничать мы ни с кем не собираемся просто потому, что с нами самими никто не сюсюкал – пока тут кто-то с собачками возился, нам за парусную вахту доставалось, минимум, по десятку линьков.

– Вы своих пацанов линьками порете? – Уточнил я между прочим.

Зуб и Клык оскорбились вопросом, Плюш зло ухмыльнулся. – Напрасно – ребят ждёт масса новых ощущений.

Я жёстко объяснил. – Они все рекруты SC, одна из главных наших заповедей – никому никаких предпочтений. Они должны пройти через всё, для начала встать с палубы… или мы просто заберём псов и отдадим другим пацанам.

– Тогда мы эта… – Замялся Клык, Зуб вздохнул. – Ну, мы тогда с ними.

– Да вы что!? – Воскликнул я, Плюш поморщился. – Вот никак нельзя без мелодрам и демонстраций?

– У нас же тоже по овчарке. – Смутился Клык. – Никаких исключений, значит, никаких.

Зуб проворчал. – Вы же понимаете, как пацаны посмотрят, если мы их отдадим, или просто оставим. Предательство или страшная несправедливость.

– А хозяйство уже постоянного надзора не требует, будем приглядывать временами. – Клык улыбнулся. – Отпустите?

* * *

Вот приходилось мне читать, как молодым солдатам давали щенят на воспитание, а потом приказывали убить. Наши мальчишки тут же и пришили бы отдавшего такой приказ, да и авторов подобных произведений, наверное, тоже.

По-моему, всякий нормальный подонок обязан быть сентиментальным, и чем он хладнокровнее, расчётливее, тем сильнее должен кого-то любить – закон компенсации. Подонки в чистом виде неуправляемы, вообще не являются по большому счёту людьми и подлежат по нашему скромному штрафному разумению немедленному усыплению как больные животные.

Захар только мысленно усмехнулся, – «сам ты поддонок»! – однако в целом со мной согласился. Бог есть любовь, проверено опытным путём и совсем без пафосу. Новые пацаны, чтоб остаться со своими псами, творили для «нормальных» людей, вроде бы, немыслимое. «Вроде бы» потому, что ничего невозможного для средненького представителя вида homo sapiens в штрафной программе нет, всё зависит от мотивации.

Первый состав SC вначале подготовки поголовно уверены были в собственной неизбежной скорой гибели, оттого и казалось, что нам срочно требуется озвереть, вот и возникла некоторая нервозность в процессе, перегибы на местах.

Попади мы тогдашние к нам сегодняшним, обошлись бы без эксцессов с излишней аффектацией в более сжатые сроки, и так бы озверели как миленькие, никуда б не делись. Однако всяк задним умом крепок, да и скорректировали программу подготовки для новичков.

Зачем превращать человека в зверя, когда рядом более десяти тысяч лет живут и пытаются с нами дружить псы? По идее то же оружие, но гораздо опаснее какой угодно бездушной железки в руках. Человек с собакой не складываются и не делятся, они умножаются, многократно усиливая друг друга.

В очень широком смысле, мальчики, общаясь с псами, как заряжались от них – для англичан собака значит многое, а в сочетании с морем просто чудеса творит. Хотя на казачат они действуют не хуже.

Захар мой влюбился в пёсиков, во всех сразу, без страха, затей и корысти, но щенка не взял, не счёл удобным, ведь у него есть я. Он с собаками только играет вместе со всеми. Например, в кусачки, мастиффов спускают на палубу, а игрокам нужно всего лишь наперегонки с юта перебраться на бак. Или индивидуально в побегайки с овчарками, они в отличие от мастиффов натаскивались на захват.

Юные кинологи вместе с вожаками, Эбом Топором и Угрюмым Джорджем, полезли через «штрафные заборы». В SC в них никто ни секунды не сомневается, особенно в Клыке и Зубе, для мальчишек самих очень нужно научиться преодолевать боль, страх, преодолеть неуверенность, поверить в себя – в жизни пригодится, а в игре этой дурацкой особенно.

Игры с псами заметно оживили учебную скуку на «д’Артаняне». Вот представьте себе, стоило появиться учёбе, сразу завелась учебная тоска, хотя нам в смысле развлечений может позавидовать знаменитый «Артек». Просто кому-то качельки, а кому-то мероприятия в рамках учебного процесса, скукотища, кабы не практика – там вдобавок ещё и противно.

* * *

На «Бродяге» в первый же день приступили к практике. Псов натаскиваем против взрослого человека по команде хозяина-подростка, овчарок на захват, мастиффов на убийство. Не сказать, что мне это нравилось, я снова, как в Мадейре, как здесь же тоже с пленными говорил себе, что это игра, что не мы такие, и пацаны ни в чём не виноваты, подонками нас делает жизнь…

Захар резко заявил, что от моей глупости его уже тошнит, и честно предложил самовыпилиться из его головы или заткнуться и постараться не бесить.

– «Сам ты подонок, дебил несчастный»! – Подумал он мне с негодованием и взял контроль на себя.

«Системное сообщение.

Отношение персонажа изменилось – уровни «почитание», «многое прощается».

Думаю. – «Так это улучшилось или ухудшилось»?

«Изменилось».

И всё! Понимай, как хочешь, вот нафиг мне такой функционал?! Хотя ясно всё, было «мистическое почитание», стало «многое прощается». И что я, в самом деле, лезу с моральными оценками, кому я судья? Кто мне подонок? Захар?

Ну ангелом его назвать трудно. Пусть это изуверство придумали мы с Плюшем, он с Грегори, детки невинные, полностью поддержали – да и что там особенного было придумать?

Устроили «пожарную тревогу». Открыли люк к пленным, сбросили веревку и гранаты с облегчённым «свето-шумовым» составом, от них один грохот и много дыма. Мужики полезли на палубу, сбились в кучку, Грегори дал вводную. – «Спасайся, кто может»! Собаководы хором скомандовали «Фас!» и спустили мастиффов. Этих псов натаскивают на убийство взрослого человека.

Пёсики стремительно атаковали пленных, завалили и загрызли двоих, мужики бросились врассыпную. На вантах пацаны с пистолетами стреляют в любого, кто попробует подняться. Грохочут выстрелы, псы рвут глотки раненным. На голой палубе спасенья нет, только за борт. Выпрыгнул один, следом другой, через пару минут все пленные в волнах пытались сообразить, а что же дальше?

А дальше чудесное спасение. Кинологи скомандовали псам «к ноге» и «сидеть», Захар приказал «в дрейф» и «шлюпки на воду», штрафники ласточками сигают через фальшборт – в SC принято залезать в лодки из воды.

Склянки спустя спасённые тряслись и отекали на баке. Пересчитали по головам, не досчитались пятерых, приказали спускаться в трюм. Там как раз более-менее проветрилось, можно отдохнуть и попытаться понять, что это было вообще? Им же никто ничего не объяснял.

Бойцы штрафной команды словно домой вернулись, принялись обустраивать всё «как раньше». Разобрались по вахтам, встали по местам согласно боевому расписанию, почти ничего нового, только на переборках появились первые несанкционированные изображения, да общим фоном чувствуются собаки.

Главным в псах оказался именно фон, само их присутствие. Я отчётливо ощущаю Захаркино какое-то домашнее спокойствие, для него почему-то дом там, где живёт его собака. Все его собаки. Можно, конечно, спошлить, что иному и конура дом, а для бездомных наших пацанов псы сделали домом корабли.

За день между делом устроили ещё пару внезапных «пожарных тревог», наступил закат. Нет бы вместе с нормальными детьми на танцульки, Захар сам у себя ворует минуты сна, ловит последние лучи заходящего солнца – рисует на выскобленной дощечке мордочку Чипа, самого симпатичного мастиффа, на его взгляд. Не будет у парня собаки, есть уже непутёвый демон, вот хоть так – на дощечке.

* * *

У лейтенанта Боу штрафное «как раньше» ностальгии не вызвало, он действительно как раньше с каменной мордой ждал, когда закончится наше новое «не зверство с собачками».

На четвёртый день мы просто сбросили в трюм верёвку, гранат уже не требовалось, пленные без ненужных намёков сами выскакивали на палубу. В этот раз вместо обычной команды пёсикам слово взял лейтенант Боу.

Рассказал, что Командор, по праву, данному его величеством, на вверенных ему судах учредил ополчение. Лейтенант объявил о наборе в добровольное подразделение морской пехоты. Сказал, что служба предстоит очень тяжёлая, не всякий сможет выдюжить, а заплатят обычную походную долю, да и то лишь в случае успешного прохождения матросского курса. За малейшие нарушения или небрежность телесные наказания.

Но! Наказывать будут взрослые матросы совсем без собак. Вот если кого-то устраивают такие условия, уже сегодня первые десять человек могут завербоваться на мостике… Дальше слушать его не стали, дружно ломанулись к юту, хватая впередибегущих за шиворот или за ноги.

Первые десять счастливчиков зачислили в отряд, они приступили к радостному изучению морского дела. Боу решил, что амбиции и спесь королевской морской пехоты не пристали добровольцам, каждый боец должен быть матросом.

Неудачники просто вернулись в трюм, поскольку по правилам все «пожарные тревоги» должны быть внезапными. В этот день их объявляли всего пару раз, вечером лейтенант отправил двоих за нерадивость обратно. Утром снова повторили забег к мостику, и Боу получил ещё десяток отлично мотивированных рекрутов.

Лейтенанту должна понравиться наша схема, ведь ему почти не требуются телесные наказания, по идее рекрутам должно хватать одной только возможности вернуться в трюм. Нам с Плюшем, к сожалению, некогда досматривать это кино, пора переходить к следующей в списке цели.