Текст книги "Хулиномика 3.0: хулиганская экономика. Еще толще. Еще длиннее"

Когда приходишь в казино поиграть в покер, кто-нибудь рядом обязательно скажет, что он обычно играет по более высоким ставкам, а сейчас просто пришёл пораскинуть фишками и приятно провести время. Типа сейчас концентрироваться незачем, и он просто получает удовольствие. Всегда такой человек за столом найдётся.

Зачем он это говорит? Играл бы и играл себе молча. На самом деле он готовится к проигрышу – точнее, готовится смириться с проигрышем. Ведь куда менее неприятно проиграть, если ты «просто развлекаешься», чем если ты «играешь всерьёз». Если он соберётся и начнёт считать вероятности или играть более тайтово, он всё равно может проиграть – покер полон нелепых случайностей и ужасных бэдбитов. Но в этом как раз и есть отличие хорошего игрока от плохого. Действительно хорошие игроки всегда играют на максимуме своего мастерства и не расстраиваются, когда проигрывают.

На рынках происходит то же самое.

Людям свойственно готовиться к просёрам, создавая удобные отговорки и сваливая на кого-то (или что-то) свои ошибки и проблемы. Они более склонны придумывать эпические отмазки, чем максимизировать свои шансы на успех. Потому что жопа регулярно приходит и нельзя быть уверенным в чём-то на 100 %. Везде есть элемент случайности, и везде нас может подстерегать какое-то дерьмо. Поэтому очень сложно сфокусироваться на своих действиях и не обращать внимания на неконтролируемые вещи. Принцип известен давно: «делай что должно, и будь что будет», но мало кто умеет ему следовать.

Люди склонны видеть вещи предопределёнными – не только на рынках, вообще везде. Если событие А произошло перед событием Б, то, наверное, А повлекло за собой Б. Ведь событие Б должно было произойти из-за чего-то, а событие А произошло точно перед ним! И люди присваивают этим вещам причинно-следственную связь.

Нам также свойственно концентрироваться на недавнем прошлом, даже если мы знаем, что оно не имеет отношения к делу. Есть интересный тест с расстоянием между городами – человеку называют два малознакомых города и сообщают расстояние между ними, ну, например, 3500 километров. Потом ему называют два других малознакомых города и спрашивают, какое между ними расстояние. Так вот, ответы зависят от того, какое расстояние было между первыми двумя. Если сказать, что 3500 километров, ответы будут больше. А если 750 – тогда меньше. Это как прошивка в нашем мозгу – её невероятно трудно не то что искоренить, но даже и осознать – куча людей будет яростно отрицать, что на них повлияла первая цифра. Это не только нелегко, но и часто не является значимой для людей целью. Об этом эффекте под названием «якорение» я тоже подробнее расскажу в последней главе.

Забавно, что почти каждый человек, связанный с финансовыми рынками и трейдерством, заявляет, что он тут ради денег. Но в реальности есть ещё куча причин: игромания, атмосфера успеха, огромные потоки информации. После работы в банке, где на одного только меня приходилось десять компьютеров и восемь мониторов, я ещё год не мог привыкнуть к тому, что я вижу так мало новостей и котировок. Информационный голод существует, попробуйте хотя бы неделю не заходить в соцсети. Хотя лучше попробуйте вообще туда не заходить.

Как же следует поступать в этой непростой ситуации? Существует три защитных принципа.

Но сперва объясню разницу между стригунами и торгашами. Исторически облигации были с купонами – реальными, как на скидку в «Магните». И у пятилетней облигации было десять купонов, каждые полгода надо было отрезать один, вот это и называлось «стричь купоны». Потом надо было относить его в банк или кому-то, и он присылал деньги. Это отдельная категория людей – стригуны, они заинтересованы в потоке наличности – кэшфлоу.

Вторая категория – это торгаши. Люди, которые покупают активы, чтобы их потом загнать по более высокой цене. Кэшфлоу их не волнует, им нужен рост инвестиций. Перепродажа – это свойство и венчурного капитала. Лучшие венчурные инвесторы не просто вкладывают в крутые идеи и стартапы. Они берут идею, развивают её, вкладывают, продвигают. У них хорошее чутье, они чувствуют, что понравится народу, что люди купят и за что заплатят. То есть дело даже не в генерации и в умелой поддержке людей, а в том, чтобы почувствовать, что будет крутым через год или два. Поэтому они покупают или вкладываются не чтобы получить кэшфлоу из стартапа, а чтобы, когда через год люди начнут пользоваться его услугами, впарить свой пакет подороже какому-нибудь инкубатору. Бизнес-ангелы, конечно, надеются на миллиардного единорога в портфеле, но всё равно заранее – или вообще сразу после входа – готовят экзиты через знакомые венчурные фонды.

Есть успешные стригуны и есть успешные торгаши. А зарабатывают они, соответственно, с неуспешных стригунов и торгашей. Тут есть немного искусства и немного науки. И есть люди, которым удаётся удачно вкладывать деньги. Уоррен Баффет, например, считает, что любое инвестирование – это стрижка купонов, а разница между акциями и облигациями всего лишь в том, что у бондов будущий купон известен, а у акций – нет. Для Баффета это одно и то же, и он описывает свою работу как выявление купонного платежа по акции, и если он его устраивает, то компания будет куплена. Итак, первый принцип – стрижка купонов.

Второй принцип – это риск наихудшего исхода. В типичном отделе риск-менеджмента на Уолл-стрит (да и у нас в банках) аналитики будут фокусироваться на перечне достаточно вероятных исходов. Они будут использовать модель VAR[63]63
  Value at Risk, риск потери ценности.


[Закрыть], строить какие-то свои выкладки на основе этой модели. Что они там пытаются вычислить? Звучит странно, но они вычисляют ширину перечня исходов. Ну, типа, насколько опасно будет попасть в 95 % вероятность или 98 % вероятность убытка[64]64
  99,9 % никогда не используется, потому что с такой надёжностью хер что предскажешь.


[Закрыть]. Ну вот, они там, например, подсчитают, что с 98 % вероятностью не потеряют деньги на какой-то сделке. Но эта модель не делает различий между величиной капитала! Оставшиеся 2 % – это риск, но риск чего? Что они потеряют: два доллара или два миллиона долларов?

Это, друзья мои, фундаментальный провал. Возникает он оттого, что статистику применяют там, где могут её применить, где есть удобная формула. Если у вас в руке молоток, всё становится похоже на гвоздь[65]65
  Даже тёщина голова.


[Закрыть]. Но они не обращают внимания на самый плохой исход, его нет в моделях, ведь он за пределами этих 2 %. Но мы уже знаем, что случайности на рынке происходят гораздо чаще, чем в модели нормального распределения. Хвосты у графика распределения цен – очень-очень длинные, и события, выходящие за невероятные 5 сигм, происходят с завидной регулярностью. Чёрные лебеди трахают этот VAR в хвост и в гриву, а удалой Нассим Талеб ими погоняет.

Третий принцип, который поддержат далеко не все профессора экономики, да и вообще редко кто об этом задумывается, – это то, что вы зарабатываете не на том, что берёте на себя риск, а на том, что избавляетесь от риска. На протяжении истории люди крайне редко получали деньги за то, что брали на себя риск. Взять вот, например, акробата на канате – как будто он получает деньги за то, что может внезапно упасть и сломать себе шею. В этой концепции есть фундаментальный подвох: его заработок за всю жизнь будет не очень высоким, если в разгар карьеры он ёбнется головой вниз. На самом деле ему платят за то, что он много тренировался, пока был маленьким, ходил по тонкой верёвочке и научился круто держать равновесие. Он получает деньги за то, что исключил риск падения, а не за то, что взял его на себя.

Возьмём разработку лекарств: компании скажут, что открытие веществ, которые лечат болезни, – рискованный и ненадёжный бизнес и они за этот риск получают высокую доходность. Хотя в реальности они получают деньги за то, что применяют мозги своих сотрудников в лабораториях и исследовательских институтах – не за то, что они нашли, а за то, что они откинули все неработающие вещества в процессе исследования, поняли, как развивается болезнь, и догадались, почему одно вещество действует лучше другого. Они исключили риск, а не взяли его на себя.

А страховые? Вот точный пример. У человека есть какой-то риск нежелательного события. Но у страховой компании есть риск, только если в руководстве работают мудаки или если управляющие активами воруют деньги[66]66
  Поэтому риск у страховых, конечно, всегда есть.


[Закрыть]. Если они всё делают правильно, риск распределяется по закону больших чисел. У казино нет риска в игре – на длинном периоде рулетка приносит 3–5 % с каждой ставки, единственный риск – что придёт мало лохов и сделает мало ставок с отрицательным матожиданием.

Ещё одна интересная тенденция людей при попытках создать средний по риску портфель – сваливание в кучу низкорисковых и высокорисковых активов. Вместо того чтобы подобрать инструмент с требуемым (средним) сочетанием риск/доходность, инвестор берёт половину чего-то надёжного и половину чего-то рискованного. Я постоянно твержу, что диверсификация портфеля – отличная идея, но в диверсификации риска есть подвох.

Дело в том, что для многих участников рынка «надёжность» означает примерно одно и то же. Низкий риск – это американские госбумаги, если мы говорим о классах активов, и большие стабильные международные компании, если мы говорим об облигациях. Аналогично мыслят те, кто выбирает рискованные активы. В каждом классе они всем очевидны: высокодоходные облигации на грани дефолтного рейтинга, если речь о высоком риске внутри долгового рынка, и акции молодых, бурно растущих и зачастую убыточных технологических компаний, если речь о фондовом рынке.

Беда в том, что если эти идеи очевидны – а теперь они действительно понятны всем, даже моим маленьким читателям, – то в портфели со средним риском вместо среднерискованных активов горе-диверсификаторы будут класть[67]67
  Некоторые – ложить.


[Закрыть] понемногу и того, и этого. К чему это приведёт? Из-за того, что микс более популярен, чем что-то со средней доходностью и средним риском, низкорискованные и высокорискованные активы будут немного переоценены – ведь на них больше спрос.

Соответственно, активы, которые и не очень доходные, и не очень рискованные, будут чуть-чуть дешевле – потому что на них меньше инвесторов обращает внимание. Что это за активы? Это облигации с рейтингом ниже инвестиционного и более-менее надёжные акции – компании, не сильно зависящие от роста рынка и с каким-никаким дивидендным доходом. Банки, автопроизводители, фармконцерны, телекомы. У них будет нормальное соотношение доходность/риск, и они не будут переоценены из-за попыток людей диверсифицировать классы риска, а не классы активов.

И ещё немного об эффективности рынка, будь она проклята. Склонны ли рынки переоценивать активы или недооценивать? Когда неэффективности больше – на росте или на падении? В начале XXI века эффективность стала падать, потому что ФедРезерв печатал слишком много денег[68]68
  На самом деле долгов, но на самом деле денег.


[Закрыть]. В последние годы гораздо больше примеров того, что что-то оценивается чересчур дорого, чем чересчур дёшево, но всегда есть ошибки в обоих направлениях.

Для частных инвесторов, вместо того чтобы иметь портфель, всегда вложенный во что-то: акции, облигации, недвижимость и т. д., может быть целесообразным хранить деньги в кэше[69]69
  Конечно, не имеется в виду бумажная наличность.


[Закрыть]. А инвестиции делать, только когда представится хорошая возможность. С течением времени хорошие случаи неизбежно будут подворачиваться, и частные инвесторы могут заметить эти возможности не хуже профессионалов. В течение вашей жизни акции (как класс активов) окажутся дешёвыми по всем стандартам – можно хотя бы сравнивать их с десятилетней скользящей средней. Окажется дешёвой и недвижимость, и ещё много всего.

Акции приносят особенно хороший доход, если вы их купили в правильный момент – когда на графике они выглядят дёшево, а не дорого. И когда-нибудь на протяжении вашей жизни непременно возникнет возможность их купить. Они будут не просто дёшевы на картинке, но и по всем финансовым показателям, по приносимым дивидендам – это же всё вместе меняется. И можно будет взглянуть на цифры и понять – опа, акции-то нынче по цене гороха! Есть отличная причина вложить имеющийся кэш.

Поэтому наличные – неплохая позиция; главное, чтобы они у вас в этот момент были.

Хотя наш знакомый Джереми Сигел и пропагандирует держать в портфеле акции, не все с ним согласны. Всё же США – это особенная страна. Она выросла из обычной аграрной страны в индустриального, а затем финансового колосса, и понятно, что акции показали хороший результат. Но это не является гарантией того, что Китай или Индия не догонят Америку – ещё как догонят. Поэтому результаты последних ста лет вряд ли имеют хорошую предсказательную силу.

А у облигаций есть одно неоспоримое преимущество – их гораздо удобней анализировать. У вас есть процентная ставка, купоны, балансы компаний-эмитентов. У вас есть ожидаемый денежный поток. Всё можно просчитать, эксель в руку.

У акций есть проблема: компании не выплачивают всю прибыль – об этом мы подробно говорили во второй части, – и в будущем они могут устроить любую гадость, которую нельзя предугадать. С одной стороны, если акция продаётся за 4–6 годовых прибылей, то рынок считает, что прибыли в будущем снизятся. Если у вас есть веская причина думать, что прибыль вырастет и вы окажетесь правы, то, когда вы купите такую акцию, вы сделаете ставку на рост будущих прибылей – и дивидендов. Прибыль вырастет, и вы заработаете дважды – потому что и мультипликатор тоже вырастет. Хотя может и упасть.

Если он был, к примеру, 50, то может спокойно стать и 25 – и это тоже дофига. Двадцать пять лет ждать, пока инвестиция окупится. Да и если они не платят дивидендов, как получить этот кэшфлоу, как их окупить? Только продав акции.

Ещё одна интересная тема – кризисы. Надо ли набирать больше коротких позиций, если экономика кажется слабой, и что держать в портфеле в такой ситуации? Если ваш портфель действительно большой, вы открываете газету, включаете новости и начинаете переживать о валютных ипотечниках, о недострое, о невозвратах по потребительским кредитам, о полном бездействии правительства, о пошлинах и налогах, дебильных запретах Госдумы и о том, что друзья теряют работу. А потом вы всё равно начинаете искать самые лучшие возможности для инвестирования, которые можно найти в текущей ситуации. Если у вас в портфеле миллиард, вы никак не сможете его внезапно «сбросить» на падающем рынке – только немного перебалансировать. Поэтому надо просто сделать очередные расчёты, поискать новые возможности и вложиться в новые идеи.

Будущую доходность неплохо предсказывает текущее соотношение P/E[70]70
  цена/прибыль на акцию


[Закрыть]. Это, впрочем, достаточно интуитивно: если акции переоценены, то в будущем они будут расти хуже обычного, и наоборот. Но на некоторых рынках (США, Швейцария, Нидерланды) предсказательная сила этого утверждения работает гораздо лучше прочих, а где-то наоборот, гораздо хуже (Гонконг, Италия, Япония, Швеция). Почему? Что общего у Японии с Италией, а у США с Голландией?

Ребята из Fortune Financial задались этим вопросом и предлагают интересное объяснение. Они проверили несколько гипотез, в том числе, например, концентрацию капитала и монополизацию отраслей. Может быть, на менее динамичных рынках, где всем заправляют несколько компаний-гигантов и доли рынка из года в год меняются не сильно, предсказания делать легче? Ничего подобного.

Но вот что они обнаружили, анализируя большие данные: на рынках, где высока концентрация ориентированных на внутренний рынок предприятий, предсказательная сила коэффициента P/E теряется. Там, где самые большие капитализации у банков, агропрома, недвиги, местного ритейла и местных, опять же, телекомов, предугадать ничего нельзя. Вы уже узнали страну, где похожая концентрация компаний-тяжеловесов? Правильно, это Украина. В странах же типа США, Франции, Швейцарии и Голландии явный перекос в сторону глобальных корпораций: сложная промышленность и информационные технологии.

Что нам даёт это упражнение в дата-майнинге? А вот что: если доходы рынка домашние по своей природе, то внутренние факторы (рост ВВП, демография и т. п.) гораздо более полезны, потому именно от них зависят прибыли компаний. А швейцарские и американские компании ориентированы на международные рынки. Другими словами, длительная рецессия в Италии (или Украине) будет сильнее влиять на будущую капитализацию фондовых рынков.

Неважно, насколько дёшевы акции сейчас; если экономика слаба, ничего хорошего не жди.

С другой стороны, интернациональные гиганты спокойно перенесут локальный кризис, ведь они продают свои товары по всему миру. У них историческое соотношение P/E несёт куда больше смысла. Из этого следует ещё один вывод: глобальное инвестирование по общепринятым коэффициентам устроено немного сложнее, чем кажется на первый взгляд.

Как удачно инвестировать на рынке, где, как говорят, можно поймать летящий топор? Покупаете что-нибудь, что упало на 30 %, но оно может обвалиться ещё на 50 %. Тут вопрос в горизонте инвестирования. Если вы нацелены на стоимостное инвестирование, у вас будет тенденция покупать слишком рано. Но если уж вы купили актив после хороших, надёжных расчётов и уверены в его будущей прибыльности, имейте достаточно силы воли, чтобы докупить, если цена продолжит падать. Если ваши расчёты верны, вам понадобится эта уверенность, чтобы переждать снижение, пока рынок не осознает ценность, которую вы обнаружили своими расчётами.

Одна из самых всеобъемлющих проблем на финансовых рынках – это инвестиции со слишком коротким горизонтом планирования. Люди смотрят на квартальную доходность паевых фондов – зачем? Невозможно производить прибыль из квартала в квартал или вообще каждый месяц. На рынке просто нет возможностей, которые отыгрывают информационное преимущество так быстро, поэтому это глупая и бесполезная игра. Увеличивая ваш горизонт планирования до трёх, четырёх, пяти лет, вы открываете огромный пласт возможностей для заработка, которого просто не существует для краткосрочно мыслящих участников рынка. Поэтому, если вы считаете, что рынок сильно недооценивает какой-то актив, вам несложно будет переждать его падение на 20 %, 30 % или 40 %. Для вас это может оказаться дополнительной возможностью докупить ещё дешевле – если вы смотрите на 3-, 4– и 5-летнюю перспективу. Наступит время, рынок оценит ваш актив справедливо, и вы заработаете даже больше запланированного.

Возьмём какого-нибудь крупного портфельного управляющего, который инвестирует в хорошие, годные международные компании. Да, они стоят дорого, но зато растут и платят дивиденды. Это модель growth-инвестирования (покупка роста). Ещё есть модель value-инвестирования, то есть поиска низкой цены на активы. Им занимается Уоррен Баффет, который постоянно ищет возможности купить что-то, что плохо лежит, что рынок не ценит. Пока не ценит.

Но если мы посмотрим на портфели этих двух разных людей, то увидим, что они похожи. Разница только в одном: Баффет купил все свои компании 10, 20 или 30 лет назад по цене в 10, 20 или 30 раз ниже текущей.

Интересные дела творятся порой с опционами на акции крупных компаний. Можно проследить, что происходило в этой теме за последние годы, и выяснится, что там скрыт какой-то поганый скелетик. Что же там такое?

Работники, а точнее, топ-менеджеры всё чаще и чаще получают опционы в качестве компенсации за свою работу. Допустим, работает человек на «Кока-Колу», и её акции стоят, например, по 10 долларов за штуку. А менеджеру дают в качестве бонуса опцион на покупку акций по 11 долларов за штуку. То есть по текущей цене акций опцион ничего не стоит: он принесёт деньги, только если цена на акции компании вырастет выше 11 долларов. Менеджера заинтересовывают в том, чтобы цена компании выросла, а он оголтело вкалывает, выращивает фирму. Казалось бы, всё круто, все довольны. Менеджеры как бы трудятся на благо акционеров.

Но выяснилось, что существует волшебная тенденция к росту акций, если компания выпускает большое количество опционов для топ-менеджеров. Подозрительно? Ещё бы! Очень подозрительно. Можно, конечно, сказать, что вот, мол, опционы-то работают, менеджеры пашут до седьмого пота и компания поэтому дорожает. Но если цена взлетела сразу после выпуска опционов, тут явно что-то нечисто. Было несколько статей на эту тему, и люди доказали, что цены имеют свойство взлетать сразу после выпуска опционов.

Первое подозрение (да не просто подозрение, это шито белыми нитками) – компании придерживают хорошие новости до момента выдачи опционов. Менеджеры всей шайкой поддерживают друг друга, вручают товарищам эти опционы, кукушка хвалит петуха, вот это вот всё. Выдадим опционы, затем объявим о хороших результатах компании и сразу же пилим бонусы. А если б они сразу выдавали опционы «в деньгах», тогда менеджерам пришлось бы заплатить налог по более высокой ставке – ведь так они фактически живые деньги получали бы.

Более того, один чел по имени Эрик Ли показал, что дело не только в новостях. Он прочекал все эти новости и выяснил, что далеко не всегда новости тянули за собой рост акций, а как будто бы на момент выпуска опционов компания знала, что её акции вырастут – но знать об этом никто не мог. Ну и Эрик, таким образом, понял, что опционы выпускались задним числом. Он там какие-то тесты провёл статистические, и выяснилось, что менеджеры врали о датах выпуска этих своих опционов, потому что никак иначе они не могли понять, когда именно вырастет цена акций. То есть, например, в декабре они объявляли, что в августе были выпущены эти бонусные опционы, а цена акций почему-то росла как раз в промежутке с августа по декабрь. Ещё один чел, управляющий активами, по имени Эндрю Рэдлиф тоже провёл независимое расследование, и выяснил, что чуть ли не все компании выпускают опционы задним числом. Ну не пиздец ли? И он придумал такую тему, что он дико шортил акции этих компаний, а потом объявлял о своём расследовании. Регуляторы мощно наказывали лживые конторы и их топов, а Эндрю подсчитывал свои честные барыши.

Так работает Уолл-стрит. Невидимая рука рынка. В некотором смысле эффективный рынок – это когда каждый аналитик и трейдер читает статью Эрика Ли и делает свои расчёты. Но, видимо, не у всех хватает на это сил, ведь не всякий аналитик изучает подобные манипуляции и пытается заработать на них, и поэтому неэффективность остаётся. Рэдлиф вот посчитал, проверил, кому впаяют адский штраф, – и получил преимущество. Хорошо это или плохо? Ну, наверное, хорошо. Или плохо.

Приведу ещё один интересный пример честного заработка этого Эндрю Рэдлифа. Компании «Дженерал Моторс», как вы знаете, во время недавнего «мирового финансового кризиса» сильно поплохело, как, в общем, и всем автопроизводителям. Так вот, Эндрю купил облигаций ДжиЭм, потом пошёл к менеджменту компании и сказал: «Ребята, ну дела у вас не очень, рекомендую снизить дивиденды акционерам», вполне разумная же вещь. Если денег в компании мало, надо снижать выплаты, но компании не хотят на это идти, чтобы не пострадал их корпоративный имидж – даже в случае падения прибыли. Рэдлиф их убедил, что надо всё-таки снизить дивы. И другие инвесторы увидели, что ДжиЭм реально затянула пояса и начали скупать ещё дешёвые облигации – ведь теперь они стали надёжней, так как у компании станет больше денег для выплаты кредитов. По-английски это называется «акционеры-активисты», ну а по-нашему «навальнизм», или «напугал Чубайса голой жопой».

У нас же всё немного наоборот. В мае 2018-го произошла пренеприятнейшая история с аналитиком Сбербанка по фамилии Фэк, реально такая фамилия у чела, ну понятно, как тут без скандала. Зовут его Алекс и он, гм, аналитик.

Короче, его уволили. За что?

За то, что он написал в своём рисёче очевидное: в Газпроме пиздят деньги. Браудер (тот самый, который босс замученного Магницкого) в одном из старых интервью говорил, что раньше в Газпроме пиздили капитал, а сейчас как хорошо стало: крадут только профит. Окультурились!

Я вам, ребята, расскажу одну интересную вещь: в 2002–2004 годах мощно и открыто готовилась либерализация торговли акциями Газпрома. Напомню, что его нельзя было иметь иностранцам, и бедолаги по-всякому извращались, чтобы это ограничение обойти: приходили к Мовчанам-Варданянам и другим комбинаторам, а те им делали хитрожопые конторы для владения этим нашим достоянием; за хороший процент, конечно. И иностранцам, и нашим продавали такой апсайд (то есть причину дальнейшего циклопического повышения цен на акции ГП): мол, в Газпроме просто адски пиздят деньги, но вот сейчас придут иностранцы, там воровать перестанут, и всё добро наконец-то достанется акционерам и нашей матушке-Расеюшке в качестве дивидендов.

Все в это верили, потому что тогда это была, сука, правда: воровали страшно, и была надежда, что перестанут.

Я знавал пару человек, которые у Газпрома получали всякие разные благотворительные и спортивные дорогостоящие вливания. Спизживалось там не менее половины, но часто и более! То есть, вот ты хочешь провести соревнования по какому-нибудь модному виду спорта, типа прыжки с трамплина на мотоциклах. Приходишь к правильному дяде из ГП, просишь, например, 200 тыщ долларов в обмен на рекламу и всё такое. Рисуешь ему смету на эти 200 тыщ, из них 120 (да, охуеть!) возвращаешь в чемодане, берёшь тыщ 20 себе, ну и на 60к делаешь моднейший ивент с призами и журналистами. С благотворительностью было то же самое, если не хуже; воровали немилосердно. Ну и вот, апсайд, потенциальный рост, сами понимаете.

Ну, оно немного, конечно, сыграло, но ГП стоит жалкие 60 миллиардов долларов – примерно в 10 раз меньше сраного Фейсбука, у которого ни одной скважины и в помине нет. Короче, слёзы.

Но! Вернёмся к нашему мистеру Фэку. Он вдруг, не стесняясь, написал, что Газпром горазд на шикарные инвестиционные проекты типа «Сиська Сибири», «Северный роток» и «Поцелуй в жопу чувака, который сбивает твои самолёты». А Фэк взял и посчитал. И выяснилось, что проекты, сука, окупятся только через пятьдесят, или сто, или миллион лет, да и то, если сильно повезёт. А так-то нет, не окупятся. То есть в открытую аналитик Сбера написал, что Газпром тупо раздаёт деньги подрядчикам на строительство нерентабельного говнища. А подрядчики – сюрприз! – это Ротенберг и Тимченко! Друзья одного кооператора и дзюдоиста.

Фэк со товарищи прославились ещё в 2017 году, когда похожий рисёч выдали по Роснефти. Это вообще адовая контора, она уже переросла ГП по капе, и, похоже, пиздят там ещё страшнее. Хотя даже не в этом дело: со времён потрошения Юкоса у всех нормальных людей есть понимание, что Роснефть – мерзость, не имеющая отношения к бизнесу, а только лишь к рейдерству, ФСБ и другим неприличным словам, что познал, например, мистер Евтушенков пару лет назад. Но тогда Фэка не уволили (хотя один хриплый алкоголик сильно возмущался), а вот сейчас да.

Но и это ещё не всё! После скандала уволился начальник Дона нашего Кихота, и, похоже, весь аналитический отдел Сбера в лес смотрит. Что как бэ намекает. Редакция, конечно, желает всем этим упырям передушить друг друга (Греф уже извинился), а Алексу – добра и процветания. Фэк офф, черти.

У них, конечно, тоже случаются туманные истории. Чего только стоит референдум по выходу Британии из ЕС. Недавно выяснилось, что большие хеджевые фонды покупали данные экзит-поллов и прямо во время голосования шортили фунт. Потом ещё какие-то люди делали (оплаченные?) заявления, что, мол, не, не вышли, Европа юнайтед.

Брекзит произошёл.

Фонды обогатились за день на 100–200 миллионов долларов, не шибко запачкавшись. Публиковать данные до окончания голосования нельзя, но можно ли их продавать в частные руки? Хороший вопрос. Смотря сколько заплатят. Запустил десяток человек на участки, собрал эксельчик, продал файлик за миллион. Норм. Открытая информация, чо.