Текст книги "Китай 2020: вирус, экономика и глобальные альтернативы"

Новый цикл стимулирования экономики

В 2018 г. Китай начал новый цикл стимулирования своей экономики, что особенно проявилось на фоне противостояния с США. Основа этой политики заключалась в максимальном поощрении любой деловой активности, создании новых предприятий частного бизнеса, в том числе и предприятий высоких технологий. В начале 2019 г. налоги на прибыль для малых и средних предприятий были практически обнулены, для крупных предприятий – уменьшены вдвое до 12,5 %, резко уменьшился и НДС. Правительство мотивировало банки выделять кредиты малым и средним предприятиям, а также выпускать бессрочные государственные облигации.

Очень хорошо зарекомендовали в Китае модели СЭЗов и Зон свободной торговли (ЗСТ), к 2019 г. число ЗСТ число расширилось до 18. То есть при стагнации региона или, например, при переориентации его на новый вид деятельности (скажем, с текстильной промышленности на высокотехнологическое производств) быстро создается такая зона с частичным или полным освобождением от налогов, с низкой ставкой по кредитам, мерами государственной поддержки стартапов, с помощью для вывода продукции за рубеж. А освобождение от НДС при внутренней торговле между регионами сразу «раскручивало» рост внутреннего рынка.

Стимулирование потребления виделось одним из выходов из замедления экономики, к тому же в 2018 году на потребление приходилось около 76 % роста ВВП. К тому же с 2011 года рост показателей в секторе услуг постоянно опережал общий рост ВВП. Падение потребления могло сказаться на экономике значительно сильнее, чем капиталовложения или чистый экспорт.

Крайне важной представлялась реформы НДС, и для ее обеспечения еще 1 августа 2016 года Государственная администрация по налогам (в 2019 году она была переименована в Государственную налоговую администрацию) запустила специальную пилотную программу³⁹. Пилотная программа была разработана с целью облегчить использование специальных счетов-фактур по НДС соответствующими налогоплательщиками. Первоначально это позволило мелким налогоплательщикам в гостиничном бизнесе в 91 городе с ежемесячным доходом свыше 30 000 юаней (около 4200 долл. США) или квартальным доходом свыше 90 000 юаней (около 12 700 долл. США) самостоятельно выставлять специальные счета-фактуры по НДС. Затем экспериментальная программа несколько раз расширялась, с тем чтобы охватить более широкую область, включить в нее большее число отраслей, и в настоящее время к ней предъявляются более низкие пороговые требования. В ноябре 2016 года пилотная программа была распространена на гостиничный бизнес по всей стране, в марте 2017 года в экспериментальную схему была включена индустрия аутентификации и консалтинга; в июне 2017 г. – строительная отрасль, в феврале 2018 года пилотная программа была расширена на промышленный сектор, а также на сектор передачи информации, программного обеспечения и услуг в области информационных технологий, а в марте 2019 г. пилотная программа была вновь расширена за счет включения в нее отраслей лизинга и бизнес-услуг, научно-технического обслуживания, обслуживания населения, ремонта и других видов обслуживания. Кроме того, было отменено требование к уровню доходов для мелких налогоплательщиков⁴⁰.

На практике программа действительно принесла удобство миллионам мелких предпринимателей, которым необходимо было выставлять специальные счета-фактуры по НДС своим клиентам (до этого они выставляли обычные счета-фактуры, как любое большое предприятие).

К тому же мелкие налогоплательщики с месячным оборотом не более 100 000 юаней (около 14 000 долл. США) с января 2019 г. освобождались от уплаты НДС. Для малых предприятий с годовым налогооблагаемым доходом, не превышающим 1 млн юаней (ок. 140 тыс. дол), из налогооблагаемого дохода вычитается 25 % от налогооблагаемого дохода и платится 20 % от ставки корпоративного подоходного налога; Для малых предприятий с годовым налогооблагаемым доходом, превышающим 1 млн юаней, но не превышающим 3 млн юаней (до 420 тыс. дол), из налогооблагаемого дохода вычитается 50 % от налогооблагаемого дохода и выплачивается 20 % от ставки корпоративного подоходного налога. В целом, оказывалось, что большая часть малый предприятий была просто освобождена от налогов, а для другой части их уменьшили более, чем в половину⁴¹.

Под эти меры подпадало подавляющее большинство малых и средних предприятий Китая, которым было достаточно соответствовать трем условиям: доход, не превышающий 3 млн юаней; численность работников, не превышающая 300 человек; общий объем активов, не превышающий 50 млн юаней (ок. 700 тыс. дол).

Реализация этих мер были продолжены и в 2020 г. Так 7 мая 2020 года Государственная налоговая администрация Китая и Министерство финансов объявили о продлении политики льготного НДС для мелких налогоплательщиков до 31 декабря 2020 года. При этом для налогоплательщиков, пострадавшей от вспышки коронавируса провинции Хубэй, к которым до этого применялась ставка НДС в 3 %, вообще были освобождены от налога, за пределами провинции Хубэй – уменьшена до 1 %⁴².

Стратегия была очень разумной, учитывая, что частные компании, как правило, в среднем более эффективны, чем государственные предприятия, а поэтому направление большего объема капитала в частный бизнес естественным образом повысило эффективность экономики. А вот предоставление кредитов госпредприятиям всегда было проблемой в Китае. В долгосрочной перспективе использование административных мер, направленных на то, чтобы подтолкнуть банки к предоставлению большего объема кредитов малым и средним предприятиям по ставкам ниже рыночного клирингового уровня, очевидно, не являлось оптимальным способом кредитования, но на короткий срок создало новые стимулы. Уже в декабре 2018 совокупный рост кредитования увеличился на 10,7 %, а предоставление банками займов выросло до 13.5 % (самый высокий показатель с 2016 г.), что отражало замедление темпов снижения роста экономики. К тому же это означало снижение сектора очень популярного в Китае «теневого банкинга» и перекачку активов в прозрачные для государства легальные каналы оборота денег⁴³.

«Выход вовне» в конце 2010-х

Важнейшей стратегией Китая, начиная с 2008–2009 гг., являлся активный выход за рубеж и перемещение туда своей промышленности и капиталов. Идеи была проста и изящна: если себестоимость производства товаров и услуг внутри Китая растет и эти товары становятся неконкурентоспособны по цене, то имеет смысл перестраивать саму стратегию – напрямую выходить на иностранные рынки и именно там создавать производства или заходить в непроизводственные, финансовые сектора. Внутри Китая увеличение средних зарплат, внедрение системы пенсионного обеспечения, социальных отчислений, большие национальные инфраструктурные проекты увеличивали себестоимость производства практически любого товара, а поэтому китайское руководство, во-первых, активно вывалило активы за рубеж в виде инвестиций, покупая наиболее перспективные предприятия, а, во-вторых, увеличивало присутствие Китая в активах международных банков.

По данным Министерства торговли КНР, в 2014 г. объем прямых исходящих инвестиций Китая впервые превысил объем прямых иностранных инвестиций (FDI). Впрочем, показатели ODI могли быть существенно искажены из-за присутствия офшорных посредников, таких как Гонконг и налоговых убежищ в Карибском бассейне, на которые приходилось около 70 % от общего объема потоков и запасов ODI в Китае в 2013 году. Именно тогда Европа стала выходить на второе место в качестве получателя китайских инвестиций, в то время как первое место оставалось за странами Азии. По экспертным оценкам, доля Азии в ODI упала с 70 % до 50 %. Европа же превращалась из относительно скромного получателя ODI (в 2013 году общая доля акций составляла 8 %, а общий объем потоков – 6 %) в важного партнера с долей 19 % от общего объема акций и 17 % от общих финансовых потоков в 2015 году⁴⁴.

Большая часть инвестиций шла в рамках инициативы «Пояс и Путь», причем пик был достигнут в 2016 – тогда прямые нефинансовые исходящие инвестиции выросли на 44,1 % в годовом исчислении и составили 170,11 млрд долл. По данным Министерства торговли, китайские компании инвестировали в 7961 зарубежное предприятие в 164 странах и регионах. В 2016 году общий объем инвестиций, направленных в страны, участвующие в инициативе «Пояс и Путь», составил 14,53 млрд дол⁴⁵.

Затем началось стремительно падение: китайские исходящие инвестиции (ODI) резко упали со своих максимумов, в этой области Китай в 2017 году потерял 29,4 % – самое большое падение с 2003 года. Китайские инвесторы потратили в 2017 г. в общей сложности 120 млрд долл. на 6236 предприятий из 174 стран и регионов⁴⁶. За этим в 2018 г. последовал скудный рост – нефинансовый индекс прямых иностранных инвестиций Китая вырос на 0,3 % на общую сумму до 120,5 млрд дол, хотя прямые иностранные инвестиции Китая все же выросли на 4,2 % в годовом исчислении и составили 129,83 миллиарда долл.⁴⁷.

Затем последовало еще одно падение в 2019 г. – прямые исходящие иностранные инвестиции Китая сократились на 8,2 % до 110,6 млрд долл. В юанях общий объем ODI Китая снизился на 6 % до 807,95 млрд юаней в 2019 году. При этом прямые иностранные инвестиции в Китай продолжали расти и выросли на 5,8 % по сравнению с 2018 г., составив 941,5 млрд юаней (136,71 млрд дол) – это самый большой рост с 2017 г., когда они выросли на 7,9 % в юанях⁴⁸.

Как видим, несмотря на разговоры о падении привлекательности Китая, инвестиции из-за рубежа в Китай продолжали расти, так как Китай заметно увеличил привлекательность своего рынка для иностранных инвесторов, в частности, резко сократил области, запрещенные для инвестирования иностранцами. Но при этом исходящие инвестиции продолжали падать и в 2019 г.

Это абсолютно не сочеталось с представлением о Китае как о крупнейшем и притом агрессивном внешнем инвесторе, но Китай, как всегда, внимательно продумывает свои шаги и учиться на своих же ошибках. Китай 2017 г. с начал сокращать «нерациональные инвестиции», при этом меняя области для вложения своих средств. Так, по данным Министерства торговли КНР, инвестиции в основном направлялись в лизинг и бизнес-услуги, обрабатывающую промышленность, розничную и оптовую торговлю, а также горнодобывающую промышленность. При этом практически полностью исчезли инвестиции в новые проекты в сфере недвижимости, спорта и развлечений, которые стали рассматривать как «нерациональные». Таким образом, Китай стал по-другому приоритизировать саму стратегию инвестиций: надо идти в стратегически важные области, которые позволяют в дальнейшем контролировать целые области мировой экономики. Откат нефинансовых прямых иностранных инвестиций Китая в последние годы последовал за дальнейшим усилением контроля за перемещением капитала за границу. Очевидно, что массовый рост прямых иностранных инвестиций в Китае зашел в тупик после ряда изменений в политике и строгого контроля над капиталом.

С региональной точки зрения изменения еще более существенны. В 2018 году китайские ODI в Северной Америке и Европе сократились на 73 %, при этом общий объем ODI на двух континентах составил всего 30 млрд долл. по сравнению со 111 миллиардами в предыдущем году. Это несколько было смягчено увеличением ODI в страны-участники инициативы «Пояса и Путь» которые увеличились на 8,9 %.

Рост зарубежных расходов Китая начался после его вступления во Всемирную торговую организацию в 2001 году, что значительно ускорило экономический рост страны и количество денег, которые она имела для дальнейших инвестиций. Что является одним из самых удивительных сдвигов в истории экономики, Китай превратился из 23-го в мире в рейтинге ODI в 1999 году с 27 миллиардами долл. США и стал вторым по величине источником ODI в мире после Японии в 2016 году с 196,2 миллиардами долл. США⁴⁹.

Между 2000 и 2016 годами государство ослабило правила инвестирования за рубежом и упростило регистрацию и утверждение проектов ODI для поддержки иностранных слияний и поглощений, особенно тех, которые предоставили китайским инвесторам доступ к сырью и технологиям, необходимым для модернизации производства в стране. сектор. Резкое снижение ODI, зафиксированное в 2017 году, в основном объясняется жестким контролем за движением капитала и замедлением экономического роста Китая. Правительство стремилось обуздать «иррациональный» отток капитала, эффективно сокращая прилив ODI, особенно в сфере недвижимости, спорта и развлечений. Проверка подлинности стала более жесткой уже с конца 2016 года, добавляя значительную неопределенность к любым переговорам по слияниям и поглощениям, поскольку зачастую до самой последней минуты не ясно, все ли документы смогут пройти проверку.

В целях замедления оттока частного капитала из Китая с начала 2018 года физическим лицам разрешается перечислять за границу сумму в размере 100 000 юаней (14 500 долл. США) в год, независимо от того, сколько у них отдельных банковских счетов.

В качестве второго уровня контроля государство внедрило меры по управлению исходящими платежами. Перед каждым исходящим трансграничным платежом инвестору необходимо получить разрешение от нескольких правительственных департаментов Китая на перевод денег через границу для оплаты сделки.

Это включает в себя то, что потенциальные инвесторы должны представить аудиторский отчет о приобретении иностранной компании, если целевая компания превышает размер инвестирующей компании более чем на 50 %, а банки несут строгие обязательства по обеспечению того, чтобы деньги покидали страну только при соблюдении соответствующих требований.

Глава 2
Противостояние эпидемии

Ухань: «Удар в самый центр»

То, что эпидемия началась именно в городе Ухань, стало крайне неприятным событием для всей китайской экономики. Если иностранцам этот город известен значительно меньше, чем Пекин, Шанхай, Гуанчжоу или излюбленный туристами остров Хайнань, то, то местные жители прекрасно понимают стратегическую значимость города и понимают, какую важную хозяйственную нагрузку несет Ухань

Провинция Хубэй (дословно «к северу от реки [Хуанхэ]) со столицей в городе Ухань расположена в Центральном Китае – районе, состоящем из шести провинций Аньхой, Хэнань, Хубэй, Хунань, Цзянси и Шаньси. По сути, он является практически географическим сердцем Китая, так как идеально расположен на расстоянии 1000 км от таких важных городов, как Пекина и Тяньцзинь на севере, Гуанчжоу и Гонконг на юге, Шанхай, Ханчжоу и Тайбэй на востоке, а также Чунцина, Чэнду и Сиань на западе, охватывая таким образом 70 % крупных и средних городов Китая. В этом радиусе проживает более 1 миллиарда жителей Китая и располагается 90 % всей экономики страны. Общая численность населения провинции Хубэй составляет около 59 млн человек.

Ухань сформировался как слияние трех отдельных городов – Учан (武昌), Ханькоу (汉口) и Ханьян (汉阳). В начале ХХ в. Ханькоу стал вторым по величине торговым портом Китая и одним из четырех крупнейших финансовых центров страны. Причем этот город исторически считался символом успешных продаж и существует традиционная поговорка: «Товар хорошо продается, если его привезти в Ханькоу».

Ухань является крупнейшим водным, сухопутным и воздушным транспортным узлом в центральном Китае, неслучайно его называют «воротами в девять провинций». Это место известно известен как «речной город», так как в пределах города сходятся третья по величине река мира Янцзы (Чанцзян) и ее крупнейший приток – река Хань. Водная поверхность составляет 25 % городской территории Уханя, что является самым высоким процентом среди крупных городов Китая. Помимо этого, Ухань может похвастаться почти 200 озерами, в том числе 33-километровым озером Дунху («Восточным озером») – самым крупным городским озером Китая.

Именно здесь разместили свои заводы крупнейшие зарубежные автопроизводители, такие как Nissan, Honda и ряд других. Вспышка коронавируса заставила автопроизводителей, остановив производство на заводах в Китае, примерно 30 000 деталей, необходимых для каждого автомобиля¹.

Географическое положение города Ухань создает уникальные транспортные преимущества. Здесь образуется пересечение скоростной железной дороги Пекин – Гонконг и пассажирской линии Шанхай – Ухань – Чэнду. Уханьский международный аэропорт Тяньхэ – единственный интегрированный узловой аэропорт в Центральном Китае, который обслуживает более 170 внутренних и 535 международных линий. В соответствии с амбициозным планом развития, в 2017 году сеть главных городских линий метро была расширена до 333 км с общим количеством 309 станций. Идея заключается в том, чтобы 66 % населения города Ухань должно жить на расстоянии пешей прогулки в 600 метров от любой станции метро².

Ухань – крупнейший торговый и финансовый центр Китая. Здесь работают ведущие международные супермаркеты, такие как Carrefour, Metro и Wal-Mart, а IKEA открыла в Ухане свой крупнейший торговый центр в Азии. Ухань также стал финансовым центром Центрального Китая: более 2100 банков, страховых компаний и учреждений по ценным бумагам открыли свои представительства в городе.

Будучи крупнейшим логистическим центром, в области промышленного развития, Ухань известен своим производством оптоэлектроники и информационными технологиями, инновационными производствами стали и новых материалов, биоинженерией и медициной.

Второй по величине город провинции Хубэй, который также серьезное пострадал от атаки коронавируса – Ичан, его общая численность населения вместе с пригородами составляет 4,15 млн человек, среди них – 1,34 млн живет в самом городе. Ичан лежит на стыке среднего и верхнего течения реки Янцзы и является воротами между Хубэем и муниципалитетом Чунцин на западе. Ичан известен по всему миру благодаря плотине Трех ущелий (Санья), крупнейшему гидроэнергетическому проекту в мире.

Население одного только Уханя составляет 11 миллионов, и после объявления тотального карантина в конце января 2020 г. десятки миллионов людей в Ухане и в близлежащих городах оказались в изоляции. Хотя местные власти демонстрировали оптимизм и заверяли, что «все находится под контролем», существовал ряд системных проблем. Первейшая из них заключалась в том, что еще задолго до вспышки коронавируса в Ухани был явный недостаток больничных коек: еще в конце 2018 года Комиссия по здравоохранению Уханя заявила, что уровень загруженности больничных коек составлял 94 %, а в медицинских учреждениях города насчитывалось 136 300 пациентов³. По данным консалтинговой компании Bain & Company, из 203 небольших больниц в Ухане только 10 были готовы принять и лечить пациентов с симптомами коронавируса⁴.

Это отягощалось еще и тем, что в Китае, согласно данным Организации экономического сотрудничества и развития за 2019 г., на 1000 граждан приходится 1,8 практикующих врачей по сравнению с 2,6 в США и 4,3 в Швеции⁵. Еще более остро проблема стояла по соотношению врачей общей практики и профильных специалистов. В Китае на крупные и лучше обеспеченные ресурсами больницы приходится непропорционально большая доля услуг: только 7,7 % больниц обслуживают более 50 % всех пациентов всей страны⁶, хотя государственные расходы Китая на здравоохранение увеличились почти в 14 раз между вспышкой SARS в 2003 году и концом 2018 года⁷. При этом вспышка коронавируса показала, что существуют значительные различия не только в возможностях больниц в разных регионах, но и даже в пределах отдельных городов.

По данным Всемирной организации здравоохранения, только около половины китайских врачей имеют степень бакалавра, что свидетельствует о существенном дефиците квалифицированных кадров в этом секторе⁸. Есть и нехватка медсестер: соотношение медсестер и врачей ниже среднего показателя по ОЭСР (в Китае – 1:1 против требуемых 2,8:1)⁹. Решение этих проблем требовало больших инвестиций в высшее медицинское образование по всей стране. Кроме того, государственные больницы предлагали невысокую заработную плату, длинный рабочий день и стрессовые условия работы. Китайская медицинская инфраструктура нуждалась в дополнительном потенциале, как в плане физического пространства, так и в плане использования новых технологий.

Мобилизация системы против коронавируса

Борьба с эпидемией коронавируса стала испытанием всей совокупности китайских систем: здравоохранения, социального обеспечения, экономической устойчивости, и, прежде всего, доверия народа к власти.

В ситуации с коронавирусом, близкой к военному положению, мобилизационное управление оказалось очень эффективным. Китай сумел выделить много средств на создание госпиталей, привлечение добровольцев и другие меры. Преимущество Китая заключалось в том, что он имел очень большую финансовую подушку. Это помогло властям сначала мобилизовать силы всей страны в короткий период, контролировать систему снабжения, сдерживать рост цен и финансировать спасательные работы, а затем, уже по окончании пандемии в Китае начать восстановление в кратчайшие сроки. Здесь сработала уникальность китайской системы: жесткое структурирование экономики и централизованное управление финансами и всеми службами. За счет такой централизованной системы удалось в кратчайший срок быстро мобилизовать более 40 тыс. врачей и добровольцев, направить в Хубэй огромные материальные и технические средства. В известной степени этот опыт уникален и не поддается прямому копированию, поскольку он самым прямым образом связан с централизованной и нелиберальной моделью управления обществом. Это отличает китайскую систему от европейской и особенно американской системы, где система медицинской помощи зависит от частных страховых фондов и где мобилизовать ресурсы в минимальные сроки крайне сложно.

У Китая за счет единой системы партийного и административного управления была уже готовая система реагирования на подобные ситуации. Был и некоторый опыт борьбы с эпидемиями, которые затрагивали миллионы людей, причем как медицинский, так и экономический. В частности, эпидемия SARS 2003 г. также стала испытанием для экономики Китая несмотря на то, что тогда жесткий карантин не вводился и города не закрывались полностью. Первоначально атипичная пневмония рассматривалась исключительно как вызов здоровью людей, однако постепенно стало ясно, что это проблема затрагивает множество социальных вопросов, в том числе и проблемы адаптации людей к условиям частичной изоляции, а также возможность исполнение целого ряда законов в условиях эпидемии. Стало также понятно, что повышение дисциплины за счет вынесения наказания местным чиновником за плохую организацию работы, неэффективно – чаще всего рядовые китайцы в тот момент просто не понимали необходимости соблюдения карантинных мер и ограничивались малоэффективными противопылевыми маскам¹⁰. Таким образом разъяснительная работа и раннее предупреждение оказались важнее, чем суровое наказание – этим опытом воспользовались и в 2020 г

Происхождение вируса первоначально было неясно, более того, все это скрадывалось тем, что вирус вызывал симптомы, похожие на обычную простуду и грипп. Китайские ученые в кратчайшие сроки секвенировали новый вирус, и стало понятно, что речь идет о какой-то новой разновидности коронавирусов, с которой человечество еще не сталкивалось. Результаты секвенирования в самом конце декабря были переданы в ВОЗ для дальнейшего изучения и информирования, однако именно этот срок был назван затем критиками Китая «слишком поздним», так как утверждалось, что Китай мог знать о начале эпидемии как минимум за две недели до этого. В дальнейшем Китае ежедневно регулярно информировал ВОЗ обо всех новостях, связанных как с борьбой, так и с исследованием COVID-19. Как потом оказалось, самый ранний и самый важный период начала эпидемии был «уведен в тень», а поэтому отсчет взаимодействия КНР с ВОЗом начался с конца декабря. Сам же вирус начал распространяться, как предполагалось, либо с конца ноября, либо c начала декабря 2019 г.

Почти одновременно стало ясно, что инкубационный период составляет 14 дней, в течение которых человек является «бомбой замедленного действия» и это – в самой период китайского Нового года – Праздника весны (Чуньцзе), когда сотни миллионов людей ездят по стране друг к другу в гости. И хотя до понимания реального уровня летальности и контагиозности вируса было еще далеко, сразу стало ясно, что опасность массового заражения велика. И как следствие возник вопрос, объявлять ли полный карантин и в каких масштабах? К тому же уже в январе были выявлены были случаи заражения в Южной Корее, Японии и Таиланде – они все были связаны с китайскими туристами. То есть вирус сразу же перешагнул за границы КНР.

Центр был понятен сразу – это Ухань, в январе из 291 случая заболевания 198 были выявлены в Ухане, остальные заболевшие так или иначе были связаны с этим городом поездками, в целом же 64 % случаев к тому времени приходилось на провинцию Хубэй (к июню 2020 это соотношение составило более 90 %). К 20 января руководство КНР начало рассматривать вариант небывалого по своим масштабам карантина – полного закрытия города. В противном случае в короткий период могли заразиться около 1,5 человек. И поэтому 23 января Госсовет КНР идет на радикальные меры: были закрыты два города в провинции Хубэй, остановлено движение поездов, закрыты 228 ж/д станций в Ухане. Был закрыт на карантин и сам Ухань с населением 11 млн человек, где вирус впервые был выявлен, а также город Хуанган, в котором проживают 7 млн человек.

Были перекрыты все ведущие в город дороги, отменены все вылеты, однако первоначально уханьский аэропорт принимал самолеты. И хотя к тому времени зараженных было всего лишь 517 человек, власти начали готовиться к самому худшему – за два дня до начала празднования Нового года Ухань стал самой большой карантинной зоной мира. Улицы начали постепенно пустеть, миллионы людей оказались в изоляции, и в тот момент не было ясно, как долго это продлится. Местные врачи уже не справлялись с числом заболевших и тогда в город были направлены 450 врачей НОАК, всего же в период карантина в Хубэй были направлены десятки тысяч медицинских сотрудников и добровольцев из 19 провинций Китая. На середину февраля более 25 тыс. тонн продуктов питания и товаров первой необходимости были доставлены в Ухань.

С самого начала вспышки коронавируса правительство Китая разместило официальное госзадание по созданию тестов как минимум в трех лабораториях, при этом около 20 частных компаний вышли в инициативном порядке со своими готовыми тестами, передавая их на уровень провинциальных администраций. В случае подтверждения эффективности, администрация гарантировала централизованные закупки. Для производства масок были перепрофилированы ряд производств, связанных с марлями, подгузниками, тканями, причем в основном это делалось в виде частной инициативы, а государство поощряло такое производство в виде полного освобождения от налогов и централизованных закупок.

Задание также было дано крупнейшим китайским химическим и нефтяным производствам по созданию своих линий. Так Sinopec, крупнейшая китайская интегрированная химическая и энергетическая компания, в январе увеличила производство сырья для масок (полипропилен и поливинилхлорид), создала две производственных линий в Пекине для получения нетканого материала, предназначенного для изготовления четырех тонн ткани в день для производства 1,2 млн респираторов N95 или шесть миллионов хирургических масок в день. К 10 февраля Sinopec за счет 11 новых производственных линий, переданных партнерам, увеличила производство масок до 130 000 в день, к 29 февраля – до 600 000 в день, а к 10 марта – более 1 миллиона день¹¹.

До начала эпидемии коронавируса Китай изготавливал половину защитных лицевых масок для всего мира, но после вспышки болезни это оказалось недостаточным даже для одного Китая – стране требовалось до 238 млн масок в день. Правительство КНР предприняло чрезвычайные меры для наращивания объемов защитных средств, и к марту ежедневное производство масок выросло с 10 миллионов до кризиса до 116 миллионов. Началось даже перепрофилирование крупных непрофильных промышленных предприятий. Так, Chengdu Aircraft Industry Group (создатель нового истребителя J-20), перепрофилировало часть своего завода для производственной линии масок. Автомобильный гигант BYD Co. стал крупнейшим в мире производителем масок, способным выпускать до 5 миллионов масок в день¹². Более 2500 компаний в Китае начали делать маски, в том числе 700 технологических компаний, среди них Foxconn (известен своей сборкой iPhone), а также производители смартфонов Xiaomi и Oppo.

По сути, это было сочетанием двух компонентов: поощрением инициативы малых и средних предприятий за счет экономического стимулирования и размещение госзаданий на крупных предприятиях.

Общий комплекс карантинных мер включал следующие шаги:

Для населенных пунктов в условиях карантина (включая всю провинцию Хубэй)

– отмена занятий во всех учебных заведениях, перевод обучения по всей стране на онлайн обучение на основе уже существующих национальных платформ;

– остановка всех предприятий кроме тех, которые связаны с жизнеобеспечением городов (свет, отопление и др.)

– расширение пропускной полосы интернет без дополнительной платы для максимального получения онлайновых услуг;

– подключение всех социальных сетей и мессенджеров к получению оперативной информации по мерам контроля коронавируса;

– размещение информации о числе заболевших, в т. ч. на сайтах лечебных учреждений, а также на сайте медицинского сообщества Динсянюань¹³.

– расширение использования систем искусственного интеллекта для отслеживания передвижения по улицам в период карантина. В случае обнаружения подозрения на заражение (то есть даже и при неподтверждённых случаях) все контакты жителя можно было легко отследить через ряд систем: единая система учета передвижения через видео-регистраторы, покупки и посещений, через WeChat, через базы данных по ж/д и авиабилетам и т. д.;

– выдача специальных временных пропусков для сотрудников предприятий непрерывного цикла;

– взаимный контроль населения (в том числе измерение температуры друг у друга по домам с соблюдением мер предосторожности)

– организация системы снабжения продуктами питания на дому через онлайновые заказы без прямого контакта с доставщиками;

– установление системы контроля за снабжением и ценами. Государственные контролеры работали в магазинах и крупных сбытовых сетях, отслеживая уровень снабжения товарами и стабильность цен, все данные передавались как в региональный (провинциальный), так и столичный центр. Крупным производителям предписывалось поставлять определенное количество товаров (прежде всего продуктов питания) по стабильным ценам, компенсация за наращивание производства или его усложнение (например, выпуск продуктов в специальной гигиенической таре) делалась в виде освобождения от налогов отдельно по каждому предприятию. Государственные контролеры были на всех крупнейших предприятиях АПК, медицинского производства, пищевого производства;