Текст книги "Энергия души"

Осгут настолько спешил вернуться, что у Симура никак не получалось его догнать. Он видел лишь смазанный силуэт колдуна, мелькающий среди листвы. Если бы учитель еще прибавил шагу, ученик вполне мог упустить его из виду. Правда, заблудиться на обратном пути юный древолюд не боялся. Дорогу он уже запомнил – сказывались навыки лучшего в Городе лесоходца. И все же, когда «лучший лесоходец» добрался до обиталища колдуна, того уже нигде не было видно. Это было не страшно, за последние несколько солнц Симур уже наловчился проникать во входное отверстие, приспособив для этого мертвую лиану с узлами.

Внутри подвесного дома ученик колдуна прислушался. Полнейшая тишина – ни шороха, ни скрипа. К этому он уже привык, зная, что хозяин, если ему было нужно, умел не выдавать своего присутствия, а то и вовсе умудрялся оставаться незамеченным. И все же в нынешней тишине было что-то необычное. Как будто, кроме самого Осгута, в доме скрывались сейчас и другие колдуны – как и он, неслышимые и незримые. Симур не мог бы даже сказать, по каким признакам ощущает их присутствие. Просто ему стало здесь неуютно, словно в просторном обиталище было не протолкнуться от молчаливых невидимок.

Чтобы не мешать «гостям», юный древолюд присел в уголке помоста, помимо воли прислушиваясь к напряженной тишине, то и дело поеживаясь от легкой щекотки, будто невидимки походя касались его кончиками пальцев. Нельзя быть учеником колдуна и оставаться совершенно нечувствительным к проявлениям его искусства. И хотя Осгут не учил его никаким особенным хитростям, сам воздух в его доме был пронизан колдовством. И вот теперь оно сгустилось до такой степени, что впору было грохнуться в обморок, как если бы тысячи старух прошипели ему в спину свои проклятия. Видимо, Симур все-таки грохнулся, потому что очнулся от грозного окрика:

– Нашел время дрыхнуть! Где жратва, я спрашиваю?

Ученик подскочил, будто ошпаренный плодожоркой. Мигом расставил плошки. Засвистел, подзывая живуль. Через несколько мгновений все плошки были полны снедью. Симур добавил в каждую плошку по горсти писклягод, которые собрал накануне, и щедро подсластил лакомство патокой. которые собрал накануне, и щедро подсластил патокой. Осгут одобрительно промычал с набитым ртом. Колдун редко уплетал за обе щеки, но, видимо, сейчас у него было особенно хорошее настроение. Юного древолюда так и подмывало спросить, удалось ли посоветоваться насчет «трехкрылки», но он понимал, что тогда настроение учителя может испортиться и тот постарается отблагодарить ученика хорошей оплеухой.

Насытившись, Осгут развалился на помосте, выковыривая застрявшие семечки из зубов. Симур неторопливо очистил от объедков, вымыл и сложил стопкой плошки, накормил живуль и присел в сторонке в ожидании дальнейших распоряжений. Колдун молчал. Тогда ученик поднялся и принялся плести себе новый спальный кокон взамен старого, прохудившегося. Этому занятию он уделял время лишь тогда, когда ему совершенно нечего было делать, а такое случалось крайне редко. Еще в Городе юного древолюда отучили лодырничать, а хозяин дома-корзины и вовсе терпеть не мог, если тот сидел сложа руки.

– Надо вот так делать, – сказал вдруг колдун и сложил пальцы рук таким образом, что получилось нечто вроде короба, где мать хранила гребень, зеркало из листьев кривлялки, ногтеточки и разный другой нужный женщинам скарб.

– Что делать? – спросил Симур, уже забыв о своем сегодняшнем огорчении.

– «Трехкрылку» твою, – буркнул Осгут. – Коробом ее надо делать. Тогда и тебя поднять сможет.

– А из чего?

– Вопрос правильный, – вздохнул колдун. – Из палок этих твоих, листьев с волокнами ничего путного не сладишь. Ладно, помогу тебе. Только учти, за помощь свою я потребую помощь от тебя.

– Я сделаю все, что прикажете, учитель! – горячо воскликнул юный древолюд, не заметив, что впервые назвал так своего хозяина.

– Учитель? – хмыкнул тот. – Что ж, пожалуй… Тогда учись! – Осгут вскочил. – За мной!

Он стремительно, как паук-людоед, взбежал по перекладинам на тот помост, что был выше. Симур метнулся за ним. Ничего особенного он там не ожидал увидеть. Здесь они спали. Правда, над этим «спальным» помостом был еще один. Юный древолюд даже как-то заглянул туда, но тоже ничего занимательного не обнаружил. При этом в обиталище колдуна явно что-то скрывалось. Симур это чувствовал. И вот теперь хозяин, похоже, собирался приоткрыть тайну своего логова. Он вскарабкался на самый высокий помост, знаком велев ученику оставаться внизу.

Стараясь унять волнение, Симур опустился на корточки, прислушиваясь к тому, что происходило у него над головой. Сначала было тихо, но потом сверху начали просачиваться звуки. Поначалу они были негромкими. Будто кто-то напевал песню себе под нос, не заботясь о том, слушают его или нет. К этому полубормотанию-полупению стали примешиваться другие звуки. Таких юный древолюд никогда не слышал. Во всяком случае, в Лесу не было животных или растений, способных издавать их. Словно к шороху дождя по листве, раскатам грома и вою ветра во время бури добавилось жужжание целого роя мухлей и болтовня сотен балаболок.

И не только звуки лились с верхнего помоста. Сквозь щели в нем замелькали и огоньки. Как будто собрали в большую плетенку светляков-мерцунов, но случайно опрокинули ее, и жуки расползлись. Правда, странные это были светляки, их жесткие гладкие надкрылья мерцали не только зеленым, но и красным, и синим светом, перемежая их серебристыми, точно блики солнца на ранней росе, вспышками. Симура, зачарованного всем этим коловращением света и звука, неудержимо влекло наверх, но Осгут не разрешил ему подняться. Юный древолюд пытался представить, что происходит над «спальным» помостом, но, кроме разрозненных картинок вроде расползающихся жуков, ему в голову ничего не приходило.

Наконец колдун его окликнул. Симур опрометью кинулся к перекладинам, единым духом взлетел на таинственный помост и… едва не свалился с него. Да разве могло его убогое воображение представить то, что открылось перед ним? Собственно, и сейчас оно буксовало, будто зацепившаяся за сучок мошна, битком набитая грибунами, когда юный древолюд пытался подобрать известные ему слова к тому, что происходило у него на глазах. Никакого помоста внутри дома-корзины не было и в помине. Вместо него Симур очутился в чем-то вроде глубокого дупла или даже целого города, выдолбленного внутри огромного древесного ствола. И это дупло или город были заполнены диковинами.

Он сразу понял, что бесполезно даже пытаться дать названия всем этим предметам, которые не были разложены на циновках, как на городской барахолке, и не валялись по коробам, как женские безделушки, и даже не висели на обрывках мертвых лиан. Нет. Диковины парили в воздухе без всякой видимой опоры. Некоторые из них были не крупнее мухли, а некоторые оказались такими огромными, что внутрь них можно было поместить половину племени, к которому принадлежал юный древолюд, что стоял сейчас на коленях, разинув от изумления рот.

– Нравится? – спросил Осгут, подходя к нему и обнимая за плечи, чего никогда раньше не делал.

– Очень! – выдохнул Симур и добавил: – Только я не понимаю, что это и откуда.

– А на что это похоже, по-твоему?

– Это похоже… На Лес, когда он цветет… Или… на кочевье трехкрылок… Или… Не знаю…

– Это вещи, – просто сказал колдун, словно речь шла о чем-то обыкновенном. – Обыкновенные вещи из разных миров.

– Но для чего они? Как ими пользоваться?

– Для жизни, – ответил Осгут. – Для сытой, счастливой жизни, какую ты и вообразить себе не можешь. А если ты не способен представить себе такую жизнь, то как ты сможешь понять, как пользоваться всеми этими великолепными вещами?

Симур потупился.

– Вы правы, учитель, – пробормотал он.

– Однако здесь есть кое-что, что нужно тебе, – продолжал тот. – Вот, смотри!

Колдун поманил рукой, словно подзывая кого-то. Из круговорота диковин выплыл и приблизился гигантский, сложно устроенный короб. У него был длинный, прихотливо сплетенный хвост, который развевался на неощутимом ветру, так что создавалось впечатление, что короб парит в ослепительной синеве неба. Юный древолюд поневоле кинулся к нему, пытаясь схватить, но пальцы его прошли сквозь волокна, из которых был сплетен хвост исполинской «трехкрылки». Это было странное ощущение, словно он пытался поймать ветер.

– Глупая, наивная почка! – рассмеялся Осгут. – Ты решил, что все это настоящее?..

Глава шестая
Все, о чем ты мечтал

Коробчатая «трехкрылка» получилась воистину огромной. Была она размером с подвесной дом колдуна. Ну, может быть, чуточку поменьше. Симур не понимал, как они с Осгутом доставят ее на поляну для испытания. Его учителя, похоже, это совершенно не волновало. Осмотрев результат совместного труда – на этот раз он помогал своему ученику всерьез, – колдун удовлетворенно хмыкнул и потребовал еды. Набив брюхо, он не стал ковыряться в зубах и разглагольствовать, как обычно, а снова занялся делом. Как ни странно, Осгут опять принялся мастерить «трехкрылку» вроде той, что они поднимали в небо первый раз.

За множество солнц, которые Симур провел бок о бок со своим странным учителем, он привык не задавать вопросов, не получив на то разрешения. Вот и сейчас, намывая плошки и убирая сор, он то и дело искоса поглядывал на колдуна, но помалкивал. Если Осгут сочтет нужным, он сам все расскажет, а если нет, так и расспрашивать бесполезно. Работал учитель юного древолюда, следовало признать, удивительно быстро и ловко. Прутья, листья, нитки из волокон, шарики вязкой смолы для проклеивания швов так и мелькали у него в руках. Симур вспомнил, как неуклюже собирал он «большую трехкрылку», и ему стало стыдно. Закончив, Осгут заговорил:

– Теперь игры кончились, глупая почка. Наука даром не дается, пришло время дать что-то взамен.

– А у меня ничего нет! – испуганно откликнулся ученик.

– Мне нужно, чтобы ты нашел одну вещь.

– Какую?

– Я тебе потом покажу. Там! – И он ткнул пальцем в настил верхнего помоста. – Но сначала выслушай, что ты должен сделать, чтобы ее найти. Скоро над Лесом проплывет стая брюхорылов…

– А кто это?

– Увидишь, – буркнул колдун. – Не отвлекайся. Брюхорылы летают от Леса к Лесу, и, если оказаться на спине одного из них, можно будет добраться даже до дерева великана.

– А как оказаться на спине брюхорыла?

– Вот теперь по делу спрашиваешь. На коробчатой «трехкрылке».

– А мы сможем ее дотащить до поляны?

– Нет нужды, – отозвался Осгут. – Видишь? – И он показал на маленькую «трехкрылку». – Мы поднимем ее отсюда. Она натянет жгут, а уж вдоль него поднимется и коробчатая… вместе с тобой. Не боишься, почка?

– Боюсь, – признался юный древолюд.

– Бойся не бойся, а придется подняться, – сказал колдун. – Несколько мгновений страха, и весь Лес у тебя как на ладони. Да что там Лес! Весь мир! Все, о чем ты мечтал, и даже то, о чем ты и мечтать не мог.

– Я поднимусь! – пообещал Симур, хотя страх парализовал его.

– Куда ты денешься, – отмахнулся колдун. – А пока не сиди сиднем, вяжи жгуты из мертвых лиан. Чем длиннее, тем лучше.

– Хорошо, учитель, – покорно откликнулся его ученик. – А зачем?

– Затем. Будешь учиться прыгать с большой высоты.

И Симур начал учиться. Он привязывал лианный жгут одним концом к самым высоким ветвям, другим обвязывал себя и прыгал. Несколько мгновений свободного полета – и тело его врывалось в переплетение веток, разгоняя мухлей, облепивших орхидеи-медоточцы, срывая бутоны молодых дожделодцев, распугивая певунов. Самое сложное при этом было не удариться с размаху о древесный ствол. Иначе и костей не соберешь. С каждым прыжком юный древолюд все ловче завершал полет, успевая ухватиться за крепкий сучок или трещину в коре, прежде чем удавалось обрести надежную опору.

Вскоре Симур научился завершать прыжок в заранее выбранном месте, рассчитывая силу, с которой следует оттолкнуться от ветви, учитывая скорость падения и даже мощь порывов ветра. А чтобы падение было плавным, он догадался, что можно приклеить к тонким веточкам листья опахальника, привязав получившееся сооружение к рукам и ногам. В первом же прыжке с этим приспособлением юный древолюд попытался расправить самодельные крылья. Поначалу у него ничего не вышло. Со второго получилось, но листья разорвались. Тогда Симур проклеил их смолой. И в следующем прыжке почувствовал, как рукотворные крылья наполняет ветер и падение начинает замедляться.

Осгут порою наблюдал за упражнениями своего ученика, то одобрительно хмыкая, то сокрушенно качая головой. Один раз он даже перехватил его за мгновение до того, как тот, беспомощно кувыркаясь, едва не провалился в нижний ярус Леса. Наконец наступил миг, когда колдун вновь позвал Симура на верхний помост, где, таинственно мерцая блестящими гранями, плыли в воздухе призрачные силуэты невиданных вещей. Небрежно поманив рукой, Осгут приблизил к себе нечто вроде короба, чья крышка была усеяна разноцветными светляками.

– Запомни, как это выглядит! – велел он, указывая на короб. – Когда окажешься на дереве великана, ты должен проникнуть в дупло, в котором тот обитает. И в этом дупле найти такой короб. А когда найдешь, нажмешь пальцем на зеленого светляка. После нажатия красные светляки должны начать мигать, а все остальные – погаснуть.

– А дальше что?

– Дальше делай что хочешь. Твой долг будет закрыт.

– Я все сделаю, учитель.

– Не сомневаюсь, – буркнул тот. – Зря я, что ли, потратил на тебя столько времени.

Едва лучи завтрашнего солнца протиснулись сквозь щели в плетеных стенах дома-корзины, колдун растолкал своего ученика.

– Вставай! – проорал он. – Они летят! Пора поднимать «трехкрылку»!

Спросонья Симур даже не мог сообразить, кто летит и куда, но услышал за стенами обиталища необыкновенно громкие, устрашающие звуки. Хруст, треск, гулкий рев, от которого закладывало уши. Осгут сунул ему прыгофрукт, облитый патокой, и подтолкнул к выходному отверстию. Жуя на ходу, юный древолюд соскользнул вдоль мертвой лианы. Следом за ним спустился учитель, держа в руке маленькую «трехкрылку». Симур посмотрел вверх и увидел проплывающие в синих просветах между Верхними Кронами громадные пузыри. Они были почти прозрачными, особенно когда неожиданно раздувались, издавая тот самый оглушительный рев.

Время от времени пузыри высовывали длинные языки, которыми жадно обшаривали все ярусы Леса, причем казалось, что они без всякого труда смогут добраться даже до Корней. С каждым мгновением пузырей становилось все больше. Они закрыли собой солнце, и в Лесу стало темно, как после заката. Жадные языки брюхорылов срывали ветки, листья, орхидеи, колонии грибунов, на ходу перехватывали разбегающиеся прыгофрукты, слизывали целые поляны писклягод, с лету сшибая ярко оперенных певунов и твердоклювых птеродятлов. Все, что не успевали ухватить пузыри, дождем осыпалось к Корням. Лес погибал на глазах.

Осгут не обращал внимания на всеобщий переполох. Он бодро поднял маленькую «трехкрылку». На сером фоне кочующих брюхорылов она казалась крохотным ярким пятнышком. К натянутому ею жгуту колдун привязал «трехкрылку» коробчатую. Поймав ветер, ее перепонки задрожали, словно от нетерпения. Они, наверное, издавали тоненький звон, но в чудовищном грохоте, поднятом вторжением летающих чудовищ, его невозможно было расслышать. Симур понял, что наступил миг, ради которого он терпел все тычки и подзатыльники, сносил раздражение учителя, прислуживал ему, сигал вниз головой, набивая синяки и шишки.

Нацепив на себя самодельные крылья, юный древолюд осторожно встал на нижнюю перекладину «трехкрылки» и ухватился за верхнюю. Колдун не раз заставлял своего ученика проделывать это, чтобы тот мог научиться сохранять равновесие. Убедившись, что Симур занял свое место, Осгут освободил крюк, который удерживал рвущуюся в небо коробчатую «трехкрылку». До боли в костяшках пальцев юный древолюд стиснул верхнюю перекладину и присел на согнутых ногах. «Трехкрылка» дрогнула у него под ногами, но осталась на месте. Симур беспомощно оглянулся на своего наставника, и в этот миг все шаткое сооружение метнулось вверх.

В одно мгновение ученик колдуна достиг маленькой «трехкрылки», по жгуту которой поднималось ее коробчатое подобие. С неслышимым хрустом сорвав ее, юный древолюд продолжил полет, даже не подозревая, что покидает навсегда не только обиталище своего учителя, но и Лес, и Город, и мать. Впрочем, сейчас он не только не мог грустить по этому поводу, но и вообще о чем-либо думать. Все его силы, как душевные, так и физические, уходили на то, чтобы удержаться на перекладинах столь ненадежного приспособления для полета.

Тем более что языки брюхорылов толстыми липкими лианами качались со всех сторон, обдирая с деревьев все, что на них росло или обитало. Летучие пузыри не отличались особой разборчивостью в еде. Они жрали все подряд. И попадись им коробчатая «трехкрылка» с прилепившимся к ней юным древолюдом, они всосали бы ее в себя вместе с мириадами растений, животных и насекомых, поглощаемых ими каждое мгновение. Пока что Симуру везло. Слитное движение огромной стаи брюхорылов определяло движение воздуха над лесом, и парящее угловатое сооружение с крохотной мошкой, что судорожно вцепилась в него, летело за ними вслед.

Страх прошел, и ученик колдуна стал получать удовольствие от полета. Как и обещал учитель, весь Лес был у него как на ладони, правда изрядно ободранный прожорливыми брюхорылами. Теперь Симуру представилась возможность разглядеть этих летающих тварей. Пузырями они казались только снизу. На самом деле брюхорылы были похожи на выпуклые угловатые щиты, обтянутые серой бугорчатой кожей, в нижней части туловища непомерно растянутой. Перевариваемая брюхорылами пища выделяла летучие вещества, которые не только насыщали эти создания, но и поддерживали их в воздухе.

Излишек газов, выделяемых пищеварительным трактом, брюхорылы выпускали через сфинктер заднего прохода, таким образом направляя свой полет. Правда, и вонь при этом была такая, что впору было задохнуться. Однако Симур забыл о ней, когда увидел внизу… Город. Он даже не сразу понял, что эта тонкая трухлявая веточка, застрявшая меж двух деревьев, и есть место, где он родился и провел большую часть своей короткой пока жизни. И только когда одна из тварей вдруг подхватила эту «веточку» мощным языком и сквозь лопнувшую кору посыпались совсем уж крохотные двуногие фигурки, юный древолюд осознал, что он видит на самом деле.

Гнилой тоннель Города не выдержал соприкосновения с языком брюхорыла и рассыпался. В вихре обломков пропал Кокон Совета, рассеяв кости мертвых Старейшин по лесным ярусам. Сигнальщики, Ведун, старухи, молодняк, мужчины и женщины – все они кубарем покатились кто куда. Где-то среди этих несчастных должна была оказаться и мать. Симур готов был отпустить перекладины коробчатой «трехкрылки» и прыгнуть вниз уже без всякой страховки в виде жгута из мертвых лиан, полагаясь лишь на самодельные крылья, что трепетали у него за спиной, но он не сделал этого. И не страх удержал его от сумасбродного поступка…

Прыгнув вниз, он никогда уже не сумеет подняться. И не только не увидит дерева великана, но и не сможет выполнить поручение Осгута, а значит, не отблагодарит его за науку. А вот когда сделает все, что ему повелел учитель, то обязательно найдет способ вернуться в Лес и непременно отыщет мать. Убедив себя таким образом, Симур, влекомый током вонючего воздуха, сопровождающего кочевье брюхорылов, продолжил полет. Ободрав Лес, стая стремительно мчалась туда, где он обрывался в неведомую юному древолюду бездну. Последний раз мелькнули Верхние Кроны, и дальше была только голубая пустота неба, понизу затянутая фиолетовой дымкой.

Впрочем, Симуру стало не до разглядывания окружающего мира. Коробчатая «трехкрылка» начала терять высоту. Юный древолюд заметил это лишь потому, что пузыри проплывающих вверху брюхорылов вдруг уменьшились в размерах. Как он теперь окажется на спине одного из них, непонятно! Уж во всяком случае не благодаря «трехкрылке», которой, похоже, надоело летать, и она плавными кругами устремилась вниз. Нужно было на что-то решаться. Вдруг он заметил длинную шлею языка, который все еще высовывался из пасти брюхорыла, хотя ничего съедобного по пути уже не попадалось.

Припомнив свои упражнения по прыжкам с верхних веток, Симур отпустил перекладину коробчатой «трехкрылки» и сиганул в пустоту, изо всех сил растопырив руки и ноги. Самодельные крылья наполнились ветром и понесли своего создателя вперед. Осторожными наклонами вправо и влево юный древолюд сумел направить свое скольжение в воздухе в сторону болтающегося языка брюхорыла. Через несколько стремительных мгновений, полных скорости, встречного ветра и ледяного ужаса в сердце, ученик колдуна достиг цели, с влажным шлепком врезавшись в липкую слизь, обволакивающую язык чудовища.

Слизи этой было так много, что Симур едва не захлебнулся в ней. Кое-как откашлявшись, он начал прикидывать, что ему делать дальше. Когда брюхорыл начнет втягивать язык в свою пасть, нужно будет успеть перебраться тому на нос, а дальше – на голову и спину. Только со спины он сможет разглядеть дерево великана, если оно окажется на пути стаи. А если не окажется? Тогда придется сидеть на спине брюхорыла до ближайшего Леса. Там он попытается построить новую коробчатую «трехкрылку» и дождаться следующего кочевья брюхорылов, чтобы совершить вторую попытку…

Занятый всеми этими химерическими планами, Симур и не заметил, что язык брюхорыла по-прежнему остается неподвижным. Насколько юный древолюд мог видеть, все остальные летучие твари давно уже втянули свои языки, которые только мешали им совершать перелет от одного Леса к другому. Что-то не так было с брюхорылом, не по своей воле приютившим воздушного путешественника. Симур начал подозревать, что его ожидание бессмысленно и придется карабкаться на спину чудовищу самостоятельно. Благо язык его был покрыт упругими липкими бугорками, упираясь в которые руками и ногами, можно было совершить подъем.

И юный древолюд принялся карабкаться. Дело это оказалось весьма нелегким. Симур то и дело оскальзывался, рискуя сорваться с проклятого языка и навсегда кануть в фиолетовом тумане, что покрывал все безлесое пространство. Спустя множество мучительных мгновений он добрался до громадной отвисшей губы чудовища. Цепляясь за струпья, что свисали с нее, Симур выбрался на широкую, словно ворота погибшего Города, нижнюю челюсть брюхорыла, и его едва не вывернуло наизнанку от смрада, что вырывался из громадного, словно городской тоннель, зева.

Только теперь юный древолюд осознал то, о чем давно уже должен был догадаться: брюхорыл сдох, и только газы во внутренних полостях поддерживали его разлагающееся тело в высоте, а вызванные движением стаи воздушные потоки влекли вперед. Долго так продолжаться не могло. Рано или поздно труп брюхорыла утратит целостность, газы из него вытекут, и бренные останки рухнут в туман. И если незадачливый путешественник не сумеет куда-нибудь перебраться, то разделит участь погибшего чудовища. Этого Симуру не хотелось, и он принялся взбираться дальше, хватаясь за выступы и гребни на голове брюхорыла. Он так увлекся этим занятием, что не успел уловить момент, когда летучий труп расплющился о громадную стену, вдруг выросшую у него на пути.

Симур пришел в себя в узкой щели, поросшей стригущим мхом, который, жадно шевеля игольчатыми отростками, подбирался к его голове. Юный древолюд испуганно попятился, выглянул из щели и судорожно ухватился за острый выступ, единственный, который ограждал его от бездны. Стена простиралась справа и слева, вверху упираясь в синеву неба, а внизу погружаясь во все тот же фиолетовый туман. На таких же острых выступах, похожих на чешуйки плодовых шишек, висели неопрятные вонючие тряпки, в которых Симур не сразу узнал ошметки разорванного тулова брюхорыла.

Что это за стена, юный древолюд понять не мог, но не сомневался в том, что воздушное его путешествие окончилось. Придется жить здесь. Наверное, это будет не слишком трудно. Если тут растет стригущий мох, значит, найдутся и другие растения, в том числе и съедобные. Нужно только их отыскать. Обретя цель, Симур принялся пробираться от одной чешуйки до другой, заглядывая в каждую трещинку. Вскоре он обнаружил колонию грибунов и обобрал ее. Следующей его находкой стала крохотная полянка писклягод, приютившихся в широкой расщелине.

Набив живот сладковатой снедью, юный древолюд решил, что даже в этом странном месте можно наслаждаться жизнью. Вот только отыскать бы полный дожделодец, а то от грибунов во рту вяжет. Здесь непременно должны расти дожделодцы, нужно только отыскать подходящую ветку. Ветку! Симур подскочил. Грибуны, писклягоды, стригущий мох… Все это растет в Лесу, на деревьях и сучьях. Выходит… он на дереве?! Но ведь не бывает таких деревьев. Кроме… дерева великана! Ну вот где были его глаза? Столько думал об этом, столько мечтал, а как оказался, начал грибуны выискивать. Хорошо хоть, Осгут его не видит сейчас…

При всем потрясении, которое он испытал, догадавшись, куда именно занесло его во время сумасбродного воздушного путешествия, Симур был горд за себя. Часть уговора с учителем он уже выполнил – добрался до дерева, на котором обитает великан. Осталось отыскать дупло, где тот хранит свои диковины, и в их числе короб со светляками. Юный древолюд мысленно поклялся, что обшарит все дерево – от Кроны до Корней, покуда не выполнит обещания, данного учителю, чего бы ему это ни стоило. И с этими героическими мыслями он тронулся в путь.

Обещать легче, чем выполнить. Дерево великана было воистину необъятным. Симур по сравнению с ним был меньше личинки мухли. Он полз по его стволу, как рак-короед, цепляясь за трещины в коре, которые порой были настолько глубокими, что солнечный свет не проникал в них. Колдун был прав, дерево великана – это целый Лес. Кстати, Лес и в самом деле рос на нем, только стволы его деревьев были кривыми и прижимались к исполинскому стволу своего прародителя. В этой стелющейся поросли обитало множество лесных тварей. И не все они были прежде известны юному древолюду.

Хорошо, что он догадался отломить обоюдоострый шип. Без оружия в этих зарослях оставаться было рискованно. Как бы он отмахнулся от птеродятла, в дупло которого едва не провалился ногой? Взбешенная крылатая тварь начала кидаться на него, метя выклевать удлиненной клювообразной мордой глаза и цапнуть за уши. Симур полоснул шипом по кожистой перепонке крыла, и птеродятел, потеряв равновесие, рухнул в густую плесень, поразившую колонию грибунов. Через несколько мгновений от летающего создания остался только скелет, да и тот таял на глазах.

Столкновение с птеродятлом послужило юному древолюду хорошим уроком. Он удвоил бдительность, стараясь смотреть не только по сторонам, но и под ноги. Передвижение по этому необычному Лесу осложнялось тем, что все его ярусы висели над бездной, в которую в любой момент можно было сорваться. Достаточно поскользнуться на ветке, по которой только что проследовала череда ползунцов, или не удержаться на острой чешуйке коры величиной с исполинский орех. Да мало ли способов навернуться к Корням, когда в двух шагах от тебя обрыв, уйти от которого невозможно…

Казалось, что с того мгновения, когда коробчатая «трехкрылка» вознесла его к стае брюхорылов, взошло уже множество солнц, хотя на самом деле где-то за краем беспредельной стены дерева великана светило то же самое солнце, лучи которого ослепили Симура, когда он выскользнул из дома Осгута. Неужто прошло так мало времени? Может, это происходит с ним во сне? Вот продерет глаза, и увидит все тот же трухлявый свод Города, и услышит унылое бурчание вечно недовольной матери. А колдун, его дикая наука, полет на «трехкрылке», карабкание по языку дохлого чудовища – не более чем послезакатный кошмар, вызванный духотой и вонью гниющего луба.