Текст книги "Энергия души"

Марстон только сейчас заметил, что все в кабинете перевернуто кверху дном. Ящики стола выдвинуты, шкафы открыты, деловые бумаги разбросаны. Была даже вскрыта внешняя дверца сейфа, но внутренняя, к счастью, оставалась запертой. Теперь можно было не сомневаться, что коварный Протей сплавил простодушного владельца «ФУНКЕРОВ И ДРУГИХ ДИКОВИН», а сам тайком вернулся, чтобы без помех порыться в его кабинете. Что он искал? По всей вероятности, каталог. Если в магазине и впрямь есть или была когда-то пресловутая пирамидка, то в каталоге обязательно должны обнаружиться сведения о ней. Марстон вспомнил, что и сам готов был извлечь каталог из сейфа, чтобы найти настырному покупателю то, ради чего тот пошел даже на преступление. И если бы слуга не проявил несвойственное ему непослушание, неизвестно еще, чем бы эта история закончилась для его незадачливого хозяина.

– Что это у тебя, Альберт? – осведомился Марстон, показывая на жезл.

– Кадуцетр.

– Впервые слышу. Это оружие?

– Всего лишь парализатор, предназначенный для существ с децентрализованной нервной системой.

– То есть для тех, кто лишен головного мозга? – уточнил Марстон.

– Можно сказать и так, хозяин!

– Хм… А откуда он у тебя, Альберт?

– Это долгая история, сэр, – сказал слуга. – Я полагаю, для начала нам нужно определить судьбу вашего гостя.

– А что тут определять? – удивился Марстон. – Сдадим его в полицейский участок, пусть разбираются. Ведь мошенники по их части.

– К сожалению, сэр, все не так просто.

– Поясни!

– Видите ли, хозяин, существа, подобные вашему гостю, лишены индивидуальности. По сути, все они лишь часть одной-единственной сущности, распространившейся по Древу Жизни. Таким образом, ваш гость – одна из мириад внешних эффекторов единого сверхорганизма. Он способен действовать, но не мыслить самостоятельно. Образно говоря, парализовав его, я всего лишь прижег палец, а мозг сохранил свободу. Нам неизвестно, сколько еще таких эффекторов находится в Полиглобе.

Марстону стало неуютно в собственном кабинете. Он машинально сунул руку за пазуху, но не обнаружил лучемета в кобуре.

– Оружие у вас в левой руке, сэр, – напомнил Альберт, от которого не укрылся жест хозяина.

Слуга был прав. Видимо, растерявшись, Марстон переложил оружие из руки в руку. Почувствовав себя увереннее, владелец «ФУНКЕРОВ» спросил:

– Так что ты предлагаешь сделать с этим… эффектором, Альберт?

– Держать его парализованным, покуда вы не решите его судьбу.

– Каким же образом я могу ее решить?

– Вам виднее, хозяин, – отозвался слуга. – К сожалению, господин Марстон, волею обстоятельств вы оказались вовлечены в опасную ситуацию. Согласно своему долгу я буду защищать вас, но не могу гарантировать, что мне удастся свести риск для вашей жизни к минимуму.

– Даже так?

– Увы! Посему мне понадобится ваше содействие. Все-таки из нас двоих хозяин вы.

– Спасибо, что признаешь это, Альберт, – уныло пробурчал Марстон. – Но сдается мне, что для обыкновенного слуги ты слишком много знаешь. Где гарантия, что ты не окажешься еще одним из этих… внешних эффекторов?

– Гарантия есть, – ответствовал слуга. – Если я направлю кадуцетр на себя, вы увидите, что я останусь самим собой. Таким образом, вам не придется доверяться лишь собственной интуиции.

«И правильно, чего она сейчас стоит, моя интуиция?» – с горечью подумал Марстон, а вслух сказал:

– Хорошо, Альберт, я тебе верю… Но ты не ответил на мой вопрос.

– По инструкции я не обязан на него отвечать, хозяин.

– По какой инструкции?

– По инструкции Синдиката.

– Даже так…

– Именно так, хозяин! – Слуга приосанился. – Существует негласное правило: все слуги, служащие владельцам магазинов, подобных вашему, в обязательном порядке проходят специальную подготовку в Синдикате.

Это было новостью, но нельзя сказать, что совсем уж ошеломляющей. Марстон и сам проходил однажды инструктаж в квартальном отделении Синдиката Торговцев Редкостями. Прежде чем пустить найденную или купленную с рук диковину в продажу необходимо было определить, что та безопасна в хранении и использовании. Обладая необходимой подготовкой, каждую свою находку или приобретение Марстон подвергал всестороннему анализу. Предметы потенциально опасные либо не брал вовсе, либо сдавал куда следует для изучения и определения их дальнейшей судьбы.

Не сдал он только одну находку, на которую случайно наткнулся в величественных руинах древней столицы давно исчезнувшего государства, так называемой империи Южного моря. Под сводами громадного, почти не разрушенного здания Марстон надеялся обнаружить библиотеку: древние книги – самая лакомая находка для любого собирателя древностей. Книг в здании не оказалось, зато посреди круглого, покрытого вековой пылью возвышения, выполненного из розового с прожилками камня, он увидел ее.

Марстон уже догадывался, с чем имеет дело. Изображения находки, описание ее свойств и параметров многократно встречались в специальной литературе. И тем не менее, доставив вещицу в лавку, он немедля подверг ее исследованию. Установил, что с точки зрения безопасности данный артефакт совершенно безупречен. Он не меняет структуру окружающего пространства, не замедляет и не ускоряет времени. Свет проходит через него без малейшей задержки. Находка имеет положительную массу, а также обладает высокой прочностью.

Материал, из которого она изготовлена, искусственного происхождения, но какой именно, определению не поддается. Последнее обстоятельство исследователя нисколько не смутило. Половина предметов в его коллекции была выполнена из искусственных, неизвестной структуры и происхождения, материалов. У найденного им предмета было иное свойство, ни в каких справочниках не описанное. Марстон так никогда бы и не узнал о нем, если бы не дневники прадеда. В них Филипп Марстон подробно рассказал, что нужно сделать, чтобы ознакомиться с этим особым свойством этой находки.

– Хорошо, Альберт, – произнес Марстон. – Я в подсобку. А ты пока постереги нашего гостя. Когда же я вернусь, все-таки отнеси записку.

Покинув кабинет, он проник в особое помещение, куда никому не было доступа. Костеря себя за забывчивость, Марстон битый час переставлял с места на место многочисленные коробки, открывая их и перебирая содержимое. Наконец он наткнулся на футляр, обтянутый черной бархатистой тканью. Открыл. Внутри лежал сосуд, напоминающий флакон для духов, но внутри него были не духи и вообще не жидкость. Марстон несколько мгновений любовался на трепещущий в пузырьке красный язычок – частицу пламени давно погасшей звезды. Если верить дневникам старого Филиппа Марстона, склонного к поэтическим преувеличениям, эта частица была способна «высветлить любую тьму, разоблачить любые маски, сорвать любые покровы». Что в этом описании гипербола, а что истина, Марстону узнать пока не довелось. Может быть, теперь доведется? Тогда получится, что напрасно он грешил на свою интуицию.

Марстон спрятал бархатный футляр в карман, поднял крышку, чтобы закрыть коробку, в которой он нашел «красный язычок», но внимание его привлек едва уловимый блик. Он сунул руку в ворох упаковочной стружки, и пальцы его нащупали твердые прохладные грани. Оболганная интуиция подсказала ответ еще до того, как хозяин «ФУНКЕРОВ И ДРУГИХ ДИКОВИН» успел спросить ее, что это. В следующее мгновение на ладони Марстона лежала четырехугольная, правильной формы пирамидка. Совершенно прозрачная и холодная, словно выточенная изо льда. Рассматривая ее со всех сторон, Марстон никак не мог взять в толк, что нашел в этой безделке оборотень. Ради чего разгорелся весь этот сыр-бор с нашествием покупателей, превращениями, гипнозом, обещанием всеобъемлющего знания?

Реабилитированная интуиция вновь подсказала ответ. Вернее, способ его получить. Марстон поставил пирамидку на закрытую коробку. Опять вынул футляр, достал из него флакон с «красным язычком», поднес его к пирамидке. В полутемной подсобке словно раздался бесшумный взрыв. Фейерверк красок, звуков, ароматов и множества других неведомых обычному человеку ощущений захлестнул Марстона. Грохот слитных шагов марширующих легионов, идущих на завоевание Вселенной, благоговейное молчание коленопреклоненных рабов, разноцветные вспышки салютов в небесах сотен планет, шелест реющих знамен, стон сгорающих городов, рев стартующих кораблей опьянили скромного хозяина «ФУНКЕРОВ», будто неведомое зелье. Мозг его при этом начал работать необыкновенно четко и эффективно, но лишь в одном направлении: выстраивая планы захвата и удержания власти над народами плодов Древа Жизни. Подутратившие былую упругость от оседлой жизни мышцы Марстона налились железной силой. Кровь насытилась адреналином. Хотелось немедленно действовать, кропотливо и последовательно претворяя химерические прожекты мирового господства в жизнь.

Будь Марстон человеком иной породы, напористым и честолюбивым, он бы, наверное, поддался соблазну. Однако ему были дороже покой, беседа с добрым и умным другом, любование закатом солнца или чтение толстой, невероятно увлекательной и мудрой книги. Несмотря на то что в молодости Марстон много путешествовал, по природе своей он был домоседом. За последние пять лет он почти не покидал родного квартала. Лишь изредка, сидя в кресле-качалке на веранде старого дома, вполне лицемерно вздыхал, наблюдая за пролетающим аэрожаблем. И никакая сила не могла заставить его сменить эту тихую, по-своему счастливую жизнь на превратности борьбы за власть, к тому же чреватой неисчислимыми жертвами. Во всяком случае, Марстону хотелось в это верить. Он с видимым усилием спрятал флакон с «красным язычком» в футляр и несколько томительных минут стоял, прислонившись к дверному косяку, переводя дух и не решаясь вновь прикоснуться к проклятой пирамидке.

Глава пятая
Предатель подполья

Пока юная разведчица умывалась, пока мама кормила ее ужином, первоначальный порыв рассказать все отцу успел остыть. Нет, в папе Келли не сомневалась, но, если он поделится ее открытием с друзьями-подпольщиками, неизвестно, чем это кончится. Ведь оказался же дядя Урсул предателем, а вдруг они есть и среди других подпольщиков? Нет, лучше пока промолчать. А еще лучше – попытаться изобрести средство отличить предателя-оборотня от честного подпольщика. Поблагодарив матушку за вкусный ужин, юная разведчица отправилась в свою комнату, заваленную мотками светопровода, инструментами и разными запчастями от бытовых механизмов. Оглядев все это богатство, Келли попыталась представить, как могла бы выглядеть машинка, определяющая предателей, но ничего путного не представила.

Смутная картинка, в которую почему-то все время лезла кремрыса, рисовалась в воображении девочки: длинная палка, от прикосновения которой предателя встряхивает. Правда, непонятно было, как сделать так, чтобы встряхивало только кремневиков-оборотней, а не всех подряд. Нужно, чтобы у этой палки был какой-то чувствительный орган вроде носа. Чтобы размышлять было удобнее, Келли прилегла на тахту и не заметила, как уснула. Ей снилось, что она гонится за дядей Урсулом с длинной палкой наперевес. На конце палки вырос большой нос, который непрерывно принюхивался, шевеля ноздрями. Внезапно палка вырвалась из руки Келли и бросилась на предателя, с сочными шлепками молотя его носом по голове. Девочка засмеялась и проснулась.

Услышав голоса, она обрадовалась: папа вернулся! Однако ее тут же вновь стали мучить сомнения: рассказывать ему или нет? Пока она маялась, скрипнула дверь, и в ее комнату заглянул Густав. Жена сказала ему, что Келли хочет с ним о чем-то поговорить, но он не стал сразу спрашивать дочь об этом. Вряд ли речь шла о делах в гимназиуме. Скорее всего, его маленькая разведчица узнала что-то любопытное, но странное, и сгоряча хотела выложить все отцу, а теперь не уверена, стоит ли рассказывать. И если уж Келли сомневается, значит, речь идет не о каком-нибудь пустяке. Выходит, она узнала что-то действительно важное и признается в этом лишь в доверительном разговоре. А ведь и он, командир боевой группы квартала Густав Эйлер, тоже узнал сегодня нечто весьма важное.

– Не спишь, дочка? – спросил он.

– Не сплю, папа, – откликнулась девочка.

– Можно я тут у тебя посижу?

– Конечно, папочка.

Густав снял со стула моток светопровода, положил его на пол и уселся. Достал трубку, но раскуривать не стал. Не захотел дымить в комнате дочери. Келли заметила его нерешительность и сказала:

– Ты кури, папа! Мы потом проветрим.

– Спасибо, родная!

Отец кивнул и принялся не спеша набивать трубку табаком из кисета, с которым никогда не расставался.

– Как у тебя дела в гимназиуме? – спросил он.

– Все хорошо, папа, – откликнулась дочь. – По космографии шесть, по чистописанию пять.

– Умница!

Помолчали. Оба знали, что эта тема исчерпана, а приступать к настоящему разговору не решались. Ясный осенний день давно уже был съеден ночною тьмой. Похолодало. С неба посыпалась снежная крупка. Густав деликатно попыхивал трубкой. В теплом и затхлом воздухе комнатушки повисли сизые слои табачного дыма. Келли нравилось, когда отец курит. Может быть, потому, что при этом он никуда не торопился. А вот мама терпеть не могла табака. Поэтому Келли всегда старалась проветрить свою комнатушку до того, как мадам Эйлер почует дым. Она и сейчас вскочила, чтобы открыть форточку. Сразу потянуло холодком. В комнату ворвались снежинки. Келли вернулась к тахте, схватила и закуталась в зеленый в черную клетку плед.

– Был я сегодня у одного человека, – вдруг заговорил Густав. – Это господин Марстон, владелец магазина «ФУНКЕРЫ И ДРУГИЕ ДИКОВИНЫ»…

Звякнул колокольчик. Альберт открыл дверь, запертую изнутри, впустил гостя и плотно задвинул засов. Магазин в неурочное время был закрыт для покупателей. Не до торговли было хозяину. Предстояло решить судьбу дневного посетителя, который все еще оставался в кабинете, обращенный кадуцетром в черную бесформенную массу. Пришедший вечером гость пока ничего об этом не знал. Он топтался в прихожей, сжимая в грубой мозолистой руке записку, которую несколько часов назад Альберт сам доставил по названному хозяином адресу. Все это время они вдвоем думали над тем, что им делать с господином Протеем, который не был ни господином, ни просто личностью. Старый слуга слегка приукрасил картинку, утверждая, что действует согласно инструкции Синдиката. Не существовало таких инструкций.

Конечно, Синдикат Торговцев Редкостями контролировал оборот редких вещей, диковин и функеров, и все люди, занятые в торговле ими, проходили инструктаж, но там понятия не имели ни о внешних эффекторах единого сверхорганизма, ни о самом сверхорганизме. А также о том, что Альберт Кнехт не совсем слуга. Он стал слугой по необходимости. Пришлось искать место, для того чтобы заработать на хлеб насущный, при этом оставаться неподалеку от дела, которому посвятил свою жизнь. Дело в том, что Альберт был ученым. И его научные интересы были связаны с тайными и темными силами, которые издревле паразитируют на Древе Жизни. Существовала древняя легенда о существе, зародившемся вместе со всей Вселенной и посвятившем свою бесконечно долгую жизнь обретению власти над нею.

Для того чтобы получить эту власть, существо сумело разделиться на бесчисленное множество физически с ним не связанных организмов-симбиотов, которые обладали настолько высокой молекулярной пластичностью, что научились принимать облик других обитателей Древа Жизни. Лишь Альберт Кнехт и сотрудники его лаборатории знали, что все это не легенда, а истина. Они даже создали кадуцетр – прибор, помогающий отличить внешние эффекторы распределенного сверх-организма от других живых существ. Однако научного триумфа не получилось. Кто-то донес в Правительствующий Сенат, что сотрудники лаборатории Кнехта впустую разбазаривают выделенные средства. Лабораторию закрыли, и всем ее сотрудникам, включая руководителя, пришлось искать другую работу.

Сам Альберт нанялся слугой к Фредерику Марстону. И неслучайно. Внешние эффекторы сверхорганизма были чрезвычайно падки на устройства, созданные разумными существами иных миров. По какому-то странному стечению обстоятельств многие из этих устройств попадали на эту планету, обитатели которой никогда еще не покидали ее. Ученый даже подозревал, что их сюда каким-то образом доставляли сами внешние эффекторы. Как бы там ни было, именно в лавках, подобных магазину Марстона, эти устройства и скапливались. Следовательно, рано или поздно один из эффекторов должен был явиться сюда. Не стал бы Альберт Кнехт открываться своему «хозяину» и демонстрировать кадуцетр, если бы тот был обыкновенным лавочником, но Фредерик Марстон помогал подпольщикам бороться с кремниевой чумой и теми, кто ее охраняет.

Ученый подозревал, что вся эта возня с наростами кремния на поврежденных участках светопроводов тоже связана с внешними эффекторами единого сверхорганизма, который паразитирует на любых источниках силы. И сегодняшнее пленение Протея могло стать необходимым шагом к разоблачению тайной деятельности темных сил в Полиглобе. Альберт решил воспользоваться случаем, тем более что Марстон пригласил к себе одного из подпольщиков. Определить судьбу Протея предстояло людям думающим, деятельным, неравнодушным к тому, что происходит. Покуда ждали прихода Густава Эйлера, ученый тайком от «хозяина» позвонил по телефору своим молодым коллегам, велев им собраться в заранее условленном месте и ждать его сигнала. Наконец подпольщик пришел.

– Проходите в кабинет, – сказал Альберт Кнехт, все еще оставаясь в образе слуги. – Хозяин ждет.

– Благодарю вас, – пробормотал наладчик.

Они прошли в кабинет господина Марстона, который держал своего «гостя» под прицелом кадуцетра. Увидев черную расплывчатую тушу в кресле, Густав Эйлер не испугался и даже не удивился.

– Кремневик! – воскликнул он, указывая на Протея. – Откуда вы его взяли?

– Сам явился, – пробурчал Марстон и кратко рассказал обо всем, что произошло в этот день в его магазине, а закончив, спросил: – Почему вы называете эту тварь кремневиком? Я думал, они такие же люди, как мы, только одержимые кремниевой чумой.

– Люди, да не совсем, – вздохнул Эйлер. – Оборотни они.

– Выходит, я не ошибся, – пробормотал Кнехт.

– В чем ты не ошибся, Альберт? – спросил Марстон.

– С вашего позволения, ординарный адъюнкт Кнехт, господин Марстон.

– Что же вы сразу не сказали!

– Я говорил вам, господин Марстон, что это долгая история, – напомнил ученый. – Впрочем, сейчас речь не об этом. Не время мериться званиями и должностями. Мы с вами теперь товарищи по борьбе. Это существо, – он указал на тушу в кресле, – чрезвычайно опасно, как бы мы его ни называли. «Кремневик», во всяком случае, звучит короче, чем «внешний эффектор распределенного сверхорганизма». Следовательно, так и будем его именовать. Гораздо сложнее понять, что нам делать с этим самым кремневиком.

– Сдать властям, – буркнул хозяин магазина, обескураженный тем, что его слуга оказался господином ученым.

– Я против, – сказал Густав. – Властям нет никакого дела до бесчинств кремневиков. Они даже ранения, полученные смотрителями, считают результатом несчастного случая. Они и смерть Хью Постума списали на его собственную беспечность.

– Поддерживаю господина Эйлера, – сказал Кнехт. – Власти закрыли даже мою лабораторию, где мы изучали природу кремневиков и изобрели кадуцетр, который сегодня позволил нам пленить это существо. Нет, господа, рассчитывать на официальную помощь нам не приходится.

– Думаю, нужно сообщить об этом хотя бы руководству подполья, – проговорил смотритель-наладчик.

– Сообщите, – кивнул ученый. – Однако пока суд да дело, мы с господином Марстоном тоже кое-что предпримем.

– У тебя… Простите, господин ординарный адъюнкт. У вас есть конкретный план?

– Есть, господин Марстон. Я созвонился с сотрудниками моей бывшей лаборатории. Они собрались вместе и ждут моего сигнала.

– Позвольте узнать, сигнала о чем? – уточнил владелец «ФУНКЕРОВ».

– Видите ли, господа, кадуцетр заряжен световой катушкой на десять часов непрерывной работы, – принялся объяснять ученый. – Когда заряд кончится, Протей освободится.

– Тогда я буду держать его на прицеле, – пообещал Марстон. – И если он попытается бежать, я, как вы изволили давеча выразиться, прижгу пальчик, только на этот раз окончательно.

– Это правильно, – согласился Кнехт, – но все время держать под прицелом лучевика вы его не сможете. Мы поступим лучше. Впрочем, мы должны отпустить господина Эйлера. Ведь ему нужно связаться со своим руководством.

– На этом они со мной распрощались, – закончил свой рассказ Густав.

Келли, которая внимательно его слушала, вскинулась.

– Как, ты говоришь, они его называли? – спросила она. – Ну этого кремневика в кресле.

– Протей, кажется, – пробормотал ее отец. – А почему ты об этом спрашиваешь?

– Ну так ведь они о нем и говорили! – воскликнула девочка. – Тот, который Поллак, спросил у того, который Минстер: «Что-нибудь слышно от брата Протея?» – а тот ответил: «Он вплотную подобрался к цели»…

– Постой! – перебил ее Густав. – О ком ты говоришь? Кто такие Поллак и Минстер?

– Приятели дяди Урсула! – ехидно заметила Келли.

– Ничего не понимаю, – нахмурился отец. – Рассказывай все по порядку.

И Келли во всех подробностях поведала ему о том, что узнала от кремневиков-оборотней. Выслушав ее, Эйлер стал мрачнее тучи.

– Это все меняет, – проговорил он. – Если уж и Урсул оборотень, то нельзя ручаться за остальных.

– Что ты имеешь в виду, папа? – спросила девочка.

– Ты свой человек, Келли, – откликнулся он. – К тому же разведчица. В общем, тебе я полностью доверяю.

– Спасибо, папа!

– Слушай внимательно. Если и остальные кремневики могут менять обличие, как им захочется, то теперь никому нельзя будет доверять. Даже мне.

– Тебе?! – удивилась Келли.

– Да, – вздохнул Густав. – Любой из них может принять мой облик.

– И мой?!

– Наверное. Хотя мне не хочется даже думать об этом.

– Как же тогда быть? – растерялась девочка. – Они же так всех нас облапошат.

– Если бы у нас были такие кадуцетры, какой есть у Марстона…

– Я уже думала об этом, – призналась Келли. – Еще до твоего прихода. Ну, что нужна штуковина, которой можно будет выявлять предателей. Правда, ничего не придумалось. Может, попросить этот кадуцетр у господина Марстона, разобрать его и посмотреть, как он устроен? Я бы тогда смогла собрать точно такой же…

– Да кто же его даст тебе разбирать, – отмахнулся наладчик-смотритель.

– Тогда я сама придумаю! – запальчиво выкрикнула девочка. – Или найду волшебную пыль, которая выдает черные замыслы.

– Ну это уж совсем сказка, – рассмеялся Густав. – Ложись спать! Завтра выходной, вместе что-нибудь придумаем.

– Хорошо. Ты только до утра никуда не выходи, чтобы тебя эти оборотни не подменили.

– Постараюсь не выходить, – пообещал отец. – А если все-таки выйду, то, когда вернусь, спроси меня о чем-нибудь, что знаем только мы с тобой.

– Здорово! – восхитилась Келли. – Я спрошу тебя о…

– Тс-с, – приложил он палец к губам. – Во-первых, не вопи так громко. А во-вторых, я не должен заранее знать, о чем ты меня спросишь.

– Я все поняла. Только и ты у меня спросишь, когда я вернусь откуда-нибудь.

– Спрошу!

– Доброй ночи, папочка!

– Доброй ночи, дочурка!

Доброй ночи не получилось. Правда, Келли спала как ни в чем не бывало, а вот ее отец глаз не сомкнул. Сегодняшний день все перевернул в его жизни, по крайней мере в той ее части, которая связана с подпольем. Раньше все было ясно – юные разведчики вроде Келли находили пораженные кремниевой чумой участки светопроводной сети, чистильщики обрабатывали их кислотой, боевые группы охраняли их от кремневиков, а руководители согласовывали действия всех подразделений подполья между собой, – а что сейчас? В комитете оказался предатель. Представить страшно. Урсул – и предатель. Однако это еще полбеды. Беда в том, что неизвестно, сколько их еще, этих оборотней, среди подпольщиков.

И самое страшное, что во все это втянута Келли. И раньше-то сердце было не на месте, когда она совершала свои вылазки, а теперь и вовсе не будет ему покоя. И ведь не отговоришь ее от этого. Не запретишь. Не запрешь дома. А если попытаться?! Тогда придется посвятить в тайну существования подполья и Флору. Это совсем уж немыслимо. Тогда все пойдет кувырком. Нет, это не выход. Нужно собрать парней, пока еще не поздно. Только что он им скажет? Поделится сведениями о Протее и Урсуле? А вдруг и среди них уже затесался оборотень? Нет, Келли права, нужен кадуцетр. Уговорить Марстона и его ученого слугу, чтобы дали эту штуку хотя бы на время попользоваться. Только для того, чтобы проверить каждого из парней, а после проверки договориться о паролях, по которым можно будет опознавать друг друга.

Густав понимал, что все это зыбко. Никакие пароли не защитят от оборотней-кремневиков. Кадуцетр всегда должен быть у подпольщиков. В каждой группе! А ведь Келли опять права. Эти штуковины нужно изготовить в достаточном количестве. Разобрать, изучить, как они устроены, и изготовить. Марстон должен понять. Ведь он и так помогает подполью деньгами, неужто откажет? Что это они там задумали сделать с этим Протеем? А-а, не его это дело. Пусть с ним ученые господа разбираются. Старый адъюнкт выглядит весьма решительным мужчиной. Тогда не с Марстоном, а с ним, господином Кнехтом, нужно говорить.

Надежда на благополучный исход успокоила Густава, и он уснул.

Выходной прошел замечательно. Мама наготовила вкусностей, а папа никуда не уходил, возился с ней, с Келли. Сначала они изобретали собственный кадуцетр, но ничего толком не изобрели, потом помогали маме по хозяйству. Вечером читали вслух по очереди. Келли уснула счастливой. Наутро папа ушел на работу, а Келли побежала в гимназиум, пообещав маме вернуться не слишком поздно. Обещание свое она выполнила, но дома не задержалась, привычно соврав матери, что собирается к подружке, у которой появился новый функер. На самом деле она переоделась в своем закутке в кожаные доспехи разведчицы и покинула дом. Если бы Келли спросили, куда она направляется, она бы не смогла ответить, даже если бы захотела.

Ее нынешняя вылазка не была обычным разведрейдом. Из головы юной разведчицы не шла мысль о волшебной пыли, с помощью которой можно было разоблачать оборотней, коль уж кадуцетр ей недоступен. Взрослые в волшебство не верят. Считают, что его не существует. А если и сталкиваются с чем-то чудесным, то всегда стараются подыскать ему какое-нибудь скучное объяснение. Дети же в волшебство верят. Даже такие, как Келли Эйлер, которая мечтает стать инженером. Будучи разведчицей подполья, она порой проникала в такие уголки, куда взрослые вовек не заглядывали, и знала, что есть в Полиглобе места, словно пронизанные если не волшебством, то уж точно чем-то не имеющим ничего общего с обыденным миром взрослых. В таких местах у Келли волосы на затылке шевелились и потрескивали, словно она их причесала черепаховым гребнем или прикоснулась к кремрысе.

Обычно Келли не решалась углубляться в такие места – мало ли что? Вдруг там клубятся кремневики-оборотни. Однако теперь ей стало не до страхов. Если нужно, она облазит каждый уголок, даже самый глубокий и страшный, только бы папа был в безопасности, а среди его друзей-подпольщиков не заводились предатели-оборотни. И вот сегодня юная разведчица решилась проникнуть в один из таких уголков, который раньше обходила стороной. Уж слишком явственно веяло оттуда той необъяснимой силой, которую, кроме как волшебством, и назвать-то ничем нельзя. Располагалось это таинственное место в подземельях Вокзала Снов. Правда, это очень далеко от дома, на границе квартала, но сегодня ей выбирать не приходилось.

Никто не знал, почему эту громадную станцию назвали Вокзалом Снов. Может, потому, что отсюда отправлялись дальние поезда, которые следовали в Восточный Дистрикт, то есть на другое полушарие планеты. В составе этих поездов были высокие двухэтажные вагоны с удобными спальными местами. Пассажиры этих вагонов значительную часть своего долгого пути проводили во сне. Отсюда и название. Келли мечтала, что когда-нибудь отправится в путешествие на таком поезде, в вагонах которого были мягкие диваны, уютные столики, красивые лампионы и занавески на окнах. Совсем как дома! Она много раз представляла, как они с мамой и папой отправляются в путь. Гудит локомотив. Мягко щелкают колеса на стыках рельсов. Качаются занавески. За окнами мелькают крыши, мосты, башни дальних кварталов, которых двенадцатилетняя гимназистка никогда не видела. Наверное, многие мечтали об этом и видели такое путешествие во сне.

Юная разведчица вышла из внутриквартального поезда и устремилась по переходной эстакаде к громадному зданию, остекленный купол которого уходил под облака. К верхним пилонам Вокзала Снов швартовались аэрожабли. Келли хорошо видела в свете прожекторов их серебристые туши. Из тоннелей под эстакадой могучие локомотивы вытаскивали вереницы двухэтажных вагонов с желтыми цепочками окон. На перронах толпилась нарядная публика. Слышались веселые и грустные голоса. Играл оркестр. Свистели кондукторы, приглашающие отъезжающих пройти на свои места, а провожающих – покинуть вагоны. Вся эта суета притягивала как магнит. В другой день Келли бы не преминула потолкаться среди счастливчиков, которые отправлялись в далекий путь, но увы, сегодня у нее была другая, менее привлекательная цель.