Текст книги "Энергия души"

Глава третья
Келли-разведчица

Беспокойство мадам Эйлер вполне можно было понять. Сгустились осенние сумерки. Лишь далеко на окраине квартала дотлевал закат, отражаясь в стеклянном куполе Вокзала Снов. Муж только что вернулся с работы и опять ушел. А дочь, надо полагать, задержалась у кого-то из подружек. В последнее время Келли что-то слишком увлеклась этими функерами. За уши ее не вытащишь. Может, стоит уговорить Густава, чтобы он купил какой-нибудь простенький, чтобы дочка играла дома? Правда, в последнее время муж стал задумчив, а иногда даже нелюдим. Что с ним происходит, мадам Эйлер не понимала, а вопросов не задавала. Так уж была воспитана. У мужчин свои дела, у женщин свои. Вот только где шлындает эта несносная девчонка?

Если бы Флора Эйлер знала, где шлындает ее гимназистка-отличница, она бы упала в обморок. Однако в воображении добропорядочной матери рисовалась благостная картинка. Келли сидит в чистенькой уютной детской своей гимназической подружки в окружении кукол и котят, на окнах – легкие кружевные занавески, а на ковре – изящные механические игрушки, танцующие старинный гавот под простенькую мелодию, которую вызванивают крохотные колокольчики и молоточки…

С низкого кирпичного свода, под которым не всякий взрослый смог бы разогнуться в полный рост, капала вода. Луч светосильного фонаря метался по стенам, отблескивая в фестонах паутины, которая медленно колыхалась под черными отверстиями воздуховодов. Келли двигалась быстро и бесшумно, как полагается разведчице, и вместе с тем не сводя внимательного взгляда с бесконечных черных змей, что вились вдоль штрека. Она осматривала силовые жилы, стараясь не пропустить ни малейших признаков кремниевой чумы. Чтобы попасть в этот тоннель, бедовой девчонке пришлось пройти долгий путь, ради которого она сменила скучное гимназическое платье, серые теплые чулки и уродливые туфли на кожаные штаны, куртку и крепкие башмаки с высокой шнуровкой. Для переодевания у нее был особый закуток в доме, о существовании которого не подозревала даже мама. В этом же закутке Келли хранила удобный ранец, прошитый металлическими нитями, в котором лежал фонарь, моток веревки, пояс с метательными ножами и разная другая мелочь.

Только в этой экипировке юная Келли Эйлер чувствовала себя счастливой и свободной. Переодевшись, она переставала быть послушной дочерью, примерной гимназисткой и вообще пай-девочкой. Она становилась Келли-разведчицей, грозою кремниевой чумы, «людей кремния», ну или хотя бы кремрыс. О последних знали только юные разведчики и почему-то не спешили поделиться этим знанием со взрослыми. Может быть, боялись, что те запретят им шастать по штрекам, эстакадам, виадукам и прочим местам, мало подходящим для детей? А может быть, думали, что им не поверят и перестанут доверять добытым юными разведчиками сведениям? Ну или, может быть, потому, что хотели оставить что-нибудь для себя. Ведь это так интересно, высмотреть поблескивающую чешуйками слюды тварь и одним броском пригвоздить ее метательным ножом к осклизлой стене.

Сами по себе кремрысы были существами безобидными, даже пугливыми, но они прогрызали оболочку светосиловых жил, делая их доступными для кремниевой чумы. Именно поэтому разведчики считали своим долгом уничтожать их, внося свой вклад в борьбу с заразой. Конечно, Келли мечтала о схватке с самими «людьми кремния». Уж для них бы она ножей не пожалела. Отомстила бы за покалеченную ногу дяди Бриджа и уж тем более за смерть дяди Постума. Юная разведчица больше всего боялась за отца. Когда он со своей группой уходил на охрану чистильщиков, Келли истово молилась Хранителю Древа, чтобы он защитил папу, хотя особой набожностью не отличалась. И когда Густав Эйлер возвращался целым и невредимым, она обязательно привязывала самую красивую ленточку к домашнему Древу.

Послышался шорох. Келли замерла на месте, прислушалась. Шорох повторился. Разведчица положила правую руку на пояс, нащупав рукоять ножа. Теперь все решали мгновения. Кремрыса вела себя осторожно как могла, но ее выдавали слюдяные чешуйки, из которых состояла ее шерсть. Когда она двигалась, чешуйки терлись друг о друга, издавая шорох и еле слышный треск. Точно такой же треск издают волосы, стоит их потереть стеклянной палочкой или причесать черепаховым гребнем. И если, вынимая нож, прикоснуться к тушке кремрысы голой рукой, то ее неприятно тряхнет неведомой силой, образующейся в чешуйках. Вот из-за этого потряхивания юные разведчики и ненавидели этих грызунов. Келли, как будущую госпожу инженера, очень интересовала эта таинственная сила. Нельзя ли ее как-то использовать?

Кремрыса решила рискнуть и бросилась прямиком через световое пятно, образованное лучом фонаря. Ослепленная им, она замерла посредине пятна, и чешуйки ее вспыхнули, словно гирлянда праздничного дерева. Это было так красиво, что метательный нож юной разведчицы остался в чехле. Келли вдруг расхотелось убивать это дивное существо. Девочка почувствовала, что кремрыса ее не очень-то боится, наоборот – она рада источнику света, который столь редок в запутанном лабиринте коммуникационных штреков города. Чтобы проверить свое предположение, Келли чуть-чуть сдвинула луч фонаря в сторону. Чешуйчатое создание последовало за ним. Кремрыса явно не хотела покидать освещенное пространство. Это нужно было осмыслить.

«Что я о них знаю? – думала разведчица, когда кремрыса наконец шмыгнула в одной ей ведомую дыру. – Что светопроводы грызут? А почему грызут? Потому что светом питаются. Конечно, вред приносят, но… не виноваты же. А что, если изловить одну? Сделать для нее клетку, и пусть живет под лампионом. Заодно можно будет изучить и эту трясучую силу, что от нее исходит…» Эта идея так понравилась Келли, что она тут же начала придумывать ловушку для кремрысы. О том, как отнесутся к появлению странной твари дома, юная разведчица не беспокоилась. У нее, в конце концов, своя комната. Мама, конечно, ворчит, что дочка вечно тащит в дом всякий хлам, но должна же быть у человека свобода?

Нужно сделать маленькую клетку с лампиончиком. Кремрыса побежит на свет, проберется в клетку, а дверца – хлоп! – и закроется. Келли продолжала путь, продумывая на ходу детали конструкции. Все-таки не зря она метила в инженеры, руки у нее росли откуда надо. Все бытовые устройства в их с родителями квартирке чинила она. И не потому, что папа не умел или ему было некогда, просто Келли любила возиться с отвертками, кусачками, плоскогубцами и прочими инструментами. Кроме того, она не просто чинила сломанное – она понемногу усовершенствовала домашние механизмы, чтобы светосила не расходовалась понапрасну. В отличие от большинства жителей Полиглоба, больших и малых, она не верила, что источники света неисчерпаемы.

Учебники не давали внятного ответа на вопрос, что именно является источником светоносной силы. В основном они содержали туманные рассуждения о мощи Хранителя Древа, питающей Вселенную. Келли надеялась найти ответ в светотехнических справочниках отца, но там об источниках света не было ни слова. Конечно, далеко не весь свет циркулировал в силовых коммуникациях. Было еще солнце. Луна. Звезды. Однако сияние этих светил пропадало даром. Никто еще не додумался, как собрать их свет и заставить его работать. Следовательно, они не могли быть источниками той силы, что питала машины мирового города, освещала и обогревала его дома. Откуда же тогда взялась эта сила? Может быть, ее источник создан людьми?

Это все было так сложно, что у Келли не хватало терпения долго думать об этом. Мысли ее привычно соскользнули к мечтам о звездном корабле, который она когда-нибудь построит. Он будет огромным-преогромным. Больше самого большого аэрожабля. На нем к звездам сможет полететь население целого квартала. Мама, папа, сама Келли. Еще она возьмет госпожу Малкольм, она добрая. И дядю Бриджа, хотя он и калека. И Бисс, и Дика, и Питера, и Мэри. На корабле будут огромные накопители света. И когда все, кого она возьмет на борт, устроятся в удобных каютах, капитан Келли Эйлер повернет рычаг и откроет заслонки. Ослепительные снопы света вырвутся на свободу и начнут толкать корабль вверх и вперед, все быстрее и быстрее…

Впереди блеснул свет. Келли насторожилась. В штреках не было лампионов. Разведчики и смотрители использовали ручные фонари. Следовательно, сиять здесь могли только места повреждений силовых линий. Вдоль каждого светопровода висели бирки с номерами участков. При обнаружении повреждения достаточно было только записать, на каком из пронумерованных отрезков образовалась прореха. Келли совсем уж было собралась присмотреться к номеру на ближайшей бирке, как услышала голоса. Штрек в этом месте изгибался почти под прямым углом, и потому голоса звучали приглушенно. В первое мгновение юная разведчица испугалась. Хорошо храбриться, когда настоящих «людей кремния» в глаза не видела, а каково с ними столкнуться нос к носу в темном подземелье!

Испуг прошел, и Келли подобралась к изгибу штрека настолько близко, насколько могла, и стала прислушиваться к голосам. И вот какой-то из них показался ей знакомым. Кажется, это был дядя Урсул, один из вождей подполья. Юная разведчица облегченно выдохнула. Можно выходить из укрытия, если здесь собрались главные подпольщики. Правда, непонятно было, почему они именно тут собрались, а не в штаб-квартире. Не может быть, чтобы у них здесь была штаб-квартира. Келли хорошо знала этот штрек. А вдруг что-нибудь случилось? Вдруг полиция разгромила настоящую штаб-квартиру? Только зачем? Ведь папа говорил, что ни полиции, ни Правительствующему Сенату нет никакого дела до кремниевой чумы. Зачем им тогда громить подполье?!

– Пора переходить к решительным мерам, – сказал дядя Урсул. – Они совсем обнаглели. Скоро не останется ни одного участка, не замеченного ими.

– Сами виноваты, – откликнулся кто-то тяжелым сиплым басом. – Надо действовать жестко! Застукали – ликвидировать на месте преступления! А мы все цацкаемся.

– Нельзя жестко, – вздохнул третий тонким, почти детским голосом. – Нам и так с большим трудом удается отвлекать внимание властей.

– Это потому, что вы жалеете денег, брат Поллак, – пробурчал бас. – Нашли на чем экономить. Чиновники любят кружочки из желтого металла, ну так дайте им столько, чтобы они навсегда забыли о нашем существовании.

– Вам легко говорить, брат Перси, – сказал Поллак. – Вы ни бельмеса не смыслите в финансах. Занимайтесь лучше своими каналами и обеспечивайте нас притоком…

И он произнес слово, которого Келли не поняла. Она осторожно выглянула из своего укрытия, ожидая увидеть собеседников, но в луче света, который вырывался, казалось, прямо из стены, никого не было. А голоса между тем продолжали бубнить.

– Братья, – мягко произнес кто-то четвертый, – хочу напомнить вам, что мы собрались здесь не для того, чтобы тратить время на пустопорожние споры. Мы должны обсудить создавшееся положение.

– Вы правы, брат Минстер, – сказал Урсул.

И двое других поддакнули ему.

– Дело не в том, что наши противники слишком уж… скажем, активизировались, – продолжал Минстер. – Они, в конце концов, всего лишь люди. Дело в том, что узлы и нити до сих пор не срастаются в единую сеть, а следовательно, не образуется головной узел. Что-то всерьез препятствует этому. Брат Урсул! У вас же налажена разведка! Дайте вашим… э-э… людям задание. Пусть прочешут всю уже существующую систему. Обратят внимание на наиболее проблемные узлы и нити. Тогда на основе их наблюдений можно будет составить подробную схему.

– Простите, брат Минстер, – перебил его Урсул. – Вы забываете, что моя разведка состоит из детей, которые по обнаружении узлов и нитей немедленно докладывают о них командирам боевых групп. Если поставить перед ними другие задачи, это может вызвать подозрения.

– Я же говорю, слишком цацкаемся, – пробурчал Перси. – Подозрения у них… Снять штаны и выпороть! А после порки велеть делать то, что от них требуется. Не подчинятся – выпороть снова.

– Да! – вспылил Урсул. – И развалить то, что было создано с таким трудом!

– Тише, тише, братья, – принялся увещевать их Минстер. – Мы опять отклонились от существа вопроса. Ваши затруднения, брат Урсул, мне понятны. Однако безвыходных положений не бывает. Не нужно вносить сумятицы. Скажите своим разведчикам, что схема необходима вам для разработки плана нанесения решительного удара по… кхм… кремниевой чуме.

– Великолепная идея, брат Минстер! – явно обрадовался Урсул.

– Я не понимаю, зачем нам этот головной узел? – пробурчал Поллак. – Нельзя, что ли, использовать утечку с разных узлов?

– Может, вы и разбираетесь в финансах, – ядовито откликнулся Перси, – но в… – снова незнакомое Келли слово, – ни бельмеса не смыслите. Головной узел канализирует множество разрозненных слабых потоков в один, но колоссальной мощности! Заполучив его, мы высосем из этого мирка все его силы, до последней капли!

– Да, это достойная цель! – согласился Поллак.

– То-то.

– Итак, брат Урсул, от вас требуется схема, – подытожил Минстер. – И чем скорее, тем лучше. Вы, брат Поллак, все-таки обеспечьте заинтересованность чиновников в нашем деле. Не жалейте желтых кружочков! Причем учтите, если раньше вы должны были закрывать этими кружочками полицейским и прочим чинам глаза на подполье, то теперь задача другая. Они должны «открыть» для себя подполье. Вы поняли меня, брат Поллак?

– Понял, брат Минстер.

Они замолчали. Келли не знала, как относиться к услышанному. Конечно, далеко не все сказанное она поняла, но ей не нравилось, как эти «братья» говорили о подполье. Они говорили о нем как о чем-то постороннем для них, чужом даже. И странно, что дядя Урсул не поставил их на место. Наоборот, он был согласен с этими «братьями». Как бы там ни было, следовало обо всем рассказать отцу. И немедленно! Даже если для этого придется прервать вылазку. Ведь если то, что она услышала, и впрямь враждебно делу борьбы с кремниевой чумой, то это гораздо важнее обнаружения очередного чумного нароста. Юная разведчица хотела было уйти, но таинственные и неприятные «братья» заговорили снова. Келли обязана была услышать все ими сказанное.

– Что-нибудь слышно от брата Протея? – спросил Поллак.

– Он вплотную подобрался к цели, – ответил Минстер.

– Я не понимаю, – раздраженно заговорил Перси, – что вы все так носитесь с этой штуковиной? Прямо молитесь на нее! Очередная игрушка. Этот, как его… функер. Развлечение для балбесов.

– А вам, брат Перси, известно, откуда берутся эти функеры? – осведомился Минстер.

– Нет! И знать не хочу! Поделки какого-нибудь мастерового.

– Поделки? – с иронией переспросил Минстер. – А вот брат Протей считает, что многие из них есть произведения высокоразвитого существа.

– Вот как? – изумился Урсул. – И как же они попали сюда, на эту захолустную планетку?

– В том-то и вопрос! – вздохнул Минстер. – Никто не знает, откуда берутся функеры, но нам хорошо известно, что многие из них наделяют своего владельца необыкновенными способностями. В том числе и эта, как выражается брат Перси, штуковина, которой намерен завладеть брат Протей.

Нет, это кто угодно, только не подпольщики, решила Келли. Это… От внезапной догадки у нее подкосились ноги. Конечно же, это «люди кремния»! Только кремневики могут так холодно и мерзко рассуждать о подполье. И дядя Урсул с ними. Выходит, он предатель! Скорее к отцу, предупредить! Юная разведчица сорвалась с места. Она не видела, как сквозь щель в стене, откуда падал свет, просочились гибкие червеобразные существа и заскользили во тьме. К счастью для Келли, в противоположную от нее сторону. Сама же она во все лопатки мчалась к выходу из штрека, который полого поднимался к поверхности. Не прошло и получаса, как юная разведчица вырвалась из затхлой тьмы тоннеля на вольный осенний воздух.

Здесь она перешла на шаг. Не стоило привлекать к себе лишнего внимания. На Западный Дистрикт Полиглоба опустилась ночная тьма. Цепочки огней оплели ее праздничными гирляндами. Келли быстро вскарабкалась на транспортную эстакаду. Гремя железными колесами, подкатил поезд. С шипением раздвинулись двери. Девочка вошла в вагон, бросила монетку в щель билетного ящика, оторвала бумажную полоску. Села к окну. Поезд громко загудел и отошел от платформы. Городские огни за окнами слились в слепящую полосу. Стукнули двери межвагонного тамбура, вошел человек. Юная разведчица мельком взглянула на него и обомлела: это был дядя Урсул. Вождь подполья. Предатель. Оборотень. Кремневик.

Он не обратил внимания на девочку в кожаном костюме и с ранцем на коленях, за что Келли возблагодарила Хранителя Древа. Она даже забыла о том, что дядя Урсул не знает ее в лицо. Ведь задания разведчикам он давал не лично, а через командиров боевых групп, то есть в случае с Келли Эйлер – через ее отца. И все же юной разведчице было страшно. Это ведь не в безобидных кремрыс ножи метать. Это противник посерьезнее. Уняв дрожь, Келли успокоилась. На то она и разведчица, чтобы находиться рядом с врагом, не выдав себя ни словом ни жестом. Вот он сидит всего-то в двух шагах, а не подозревает, что уже разоблачен. Не пройдет и часа, как подпольщики через Густава Эйлера узнают правду о нем. А когда узнают, то… Здесь Келли поняла, что плохо представляет дальнейшие действия подпольщиков.

Громкоговоритель объявил станцию Вокзал Снов. Оборотень-кремневик поднялся и вышел из вагона. Как ни крепилась юная разведчица, а почувствовала облегчение, когда его высокая сутулая фигура осталась на ярко освещенной платформе, едва поезд отошел от нее. Через две станции покинула поезд и Келли. Громыхая башмаками по переходным мостикам, она бегом добралась до решетчатой формы, вдоль которой сновали вверх и вниз клетки элеваторов. Пришлось подождать. Наконец клетка опустилась. Юная разведчица ворвалась внутрь и едва дождалась, покуда эта громыхающая конструкция вскарабкается на нужный уровень. Никогда еще Келли так не хотелось вернуться в свою маленькую, не слишком удобную квартирку. Она было сразу кинулась к входной двери, но вовремя опомнилась. Ведь мама никогда еще не видела ее в экипировке разведчицы. Открыв потайную дверцу, Келли юркнула в закуток и начала сдирать с себя кожаные доспехи.

Когда раздался скрежет ключа в замочной скважине, мадам Эйлер, вытирая руки передником, кинулась в прихожую. Вернулась дочурка! Наконец-то! На радостях Флора даже не обратила внимания, что дочь вся какая-то всклокоченная. Обычно аккуратно причесанные волосы торчат из-под вязаной шапочки, пальтишко застегнуто криво, а пальцы измазаны сажей. Келли не дала матери опомниться. Быстро сняла пальто, шапочку и туфли, кинулась на кухню, потом в комнату родителей.

Не обнаружив там никого, рванула дверь ванной. Потом посмотрела на ошарашенную ее метаниями мадам Эйлер и едва ли не выкрикнула:

– Мама, а где отец?

– Ушел куда-то, – пролепетала Флора. – Умылся, переоделся и ушел.

– А когда вернется, не сказал?

– Нет. Да он никогда и не говорит, куда уходит.

– Ну что же это такое, – чуть ли не плача, простонала Келли. – Когда он нужен, его нет дома!

– Да что случилось-то?! – всполошилась мадам Эйлер. – Зачем он тебе срочно понадобился?

Пристально поглядев на мать, которая не на шутку встревожилась, юная разведчица поняла, что перегнула палку.

– Ничего, мама, – проговорила она успокаивающе. – Просто мне хочется его спросить об одной вещи. Тебе это неинтересно.

Глава четвертая
Все вы – оборотни

Марстон рванул на себя ящик стола.

– Если вы ищете это, – вкрадчиво произнес двойник мадам Хендриксон, – то напрасно.

Он показал хозяину лавки старый, потертый, с потускневшим от многочисленных выстрелов стволом, импульсный лучемет Смита – похожую на металлическую раковину коробку с широким раструбом. Внутри этой раковины вращался в особой магнитной ловушке луч света. Стоило нажать на гашетку, как он со страшной разрушительной силой вырывался наружу. В своих странствиях в поисках диковин по отдаленным кварталам мирового города Марстону иногда приходилось использовать эту игрушку для самозащиты. И вот теперь она была в руках врага.

– Ваша взяла, – упавшим голосом пробурчал Марстон. – Давайте уж тогда ближе к делу.

– Этот подход мне нравится больше, чем стрельба из лучеметов и прочие эскапады.

– Прежде всего представьтесь.

– У существ моей расы, – отозвался гость, – нет имен в вашем понимании.

– Как же к вам обращаться?

– Зовите меня Протеем.

– Хорошо, господин Протей. Не могли бы вы продемонстрировать свой настоящий облик? Мне неприятно, что вы заимствовали внешность моей… знакомой.

– И не только внешность, – уточнил чужак, – но и кое-что из воспоминаний.

– Тем более.

– Видите ли, господин Марстон, – сказал его собеседник, – у нас нет определенного облика. Мы можем быть кем угодно. – Едва он произнес эти слова, как лицо, руки, фигура мадам Хендриксон начали неуловимо меняться. Через мгновение перед Марстоном сидел его брат Джекоб, плотный высокий брюнет в темно-синей униформе Корпуса Глубокой Разведки. – Такой облик вас устраивает?

Марстон покачал головой.

– Хорошо, – согласился Протей. – Тогда вот так.

Теперь перед Марстоном сидел давешний щеголь в модном костюме.

– А тот… немой старик… тоже принадлежит к вашей расе? – полюбопытствовал Марстон.

– Собственно, это тоже я, – отозвался гость.

– Понимаю. Так что же вас ко мне привело, господин Протей?

– Как вы, должно быть, уже поняли, пирамидка Марстона.

– Да. Ваши предыдущие воплощения тоже талдычили о ней, но я могу лишь повторить то, что им сказал: у меня нет того, что вы ищете. Да и услышал я о ней сегодня впервые.

– Возможно, возможно, – пробормотал Протей. – Пирамидку эту нашел ваш прадед Филипп Марстон. Нам известно, что он никогда не пытался ни продать, ни обменять ее. Да и подарить тоже. И вполне понятно почему.

– Почему?

– Вам, пожалуй, лучше этого не знать.

– Позвольте уж мне решать, что для меня лучше.

– Во всяком случае, я вам этого не скажу.

– Тогда разговор окончен. Убирайтесь, покуда я не вызвал полицию.

– Погодите, – сказал Протей. – Не будем ссориться. Давайте поговорим о возможной оплате.

– Ваши деньги меня не интересуют.

– Допустим, господин Марстон, – не стал спорить чужак. – Однако я уполномочен предложить вам нечто большее.

– Что же? Алмаз размером с Ратушу? Поезд, под завязку набитый редкоземельными элементами?

– Знание, господин Марстон. Знание, которое само по себе принесет вам миллионы.

– Например?

– Вы иронизируете, как будто владеете не одним-единственным магазинчиком, а целой сетью лавок, – продолжал Протей. – Ведь кто вы сейчас, господин Марстон? Старьевщик, полжизни таскавшийся по Полиглобу, рывшийся в мусорных кучах, скупавший в местных лавчонках, столь же захудалых, как и ваша, никому не нужный хлам, большую часть которого не стоило и тащить сюда. А теперь вы втюхиваете этот хлам доверчивым покупателям, не имея ни малейшего понятия, для чего он когда-то предназначался.

– Удивили, – хмыкнул Марстон. – Об этом никто не имеет понятия.

– Ошибаетесь.

– Ну так попробуйте меня разубедить.

– Нет ничего проще! Вот там у вас на витрине выставлены оборотные зверги. Довольно дрянные, следует заметить… Дешевые вторички. А вы знаете, что такое зверги на самом деле?

– Просветите.

– Карликовые звезды, сжатые до размеров спичечной головки!

– Я слыхал о такой гипотезе.

– Это не гипотеза, а поразительная для ваших ученых догадка, – снисходительно пояснил Протей. – Они могли бы пойти и дальше, но им помешало заблуждение, что столь крохотные звезды должны обладать чудовищной массой.

– А разве нет?

– Нет. Потому что, сжавшись до сверхмалых размеров, зверги утратили некоторые свойства сверхмассивных объектов. Закон возрастания дефицита массы при достижении определенного предела…

– Ну допустим, – нетерпеливо перебил его Марстон, который, признаться, мало что понял. – Однако это все научные материи. Пока не вижу, как из этого знания можно извлечь миллионы.

– Я сказал уже, что зверги утратили львиную долю своей массы, но в природе ничего не исчезает бесследно. Масса сверхмалых карликов перешла в светосилу. И даже ваши жалкие вторички заряжены ею настолько, что можно растопить последние ледники на вашей планетке и заодно испарить океаны. А представьте, что произойдет, если эту силу обратить во благо?

– Представил. Выглядит заманчиво, – отозвался Марстон. – Хотя это ваше утверждение требует проверки. Чем еще удивите?

– Вы продали мне сферомуты, даже отдаленно не догадываясь, что это такое на самом деле.

– Вы о золотых шарах с Лебяжьего рынка?

– Вот видите, вы даже не знаете, что это не золото, – вздохнул Протей. – Сферомуты сделаны из металла, родственного ртути. Когда-то их использовали как развивающую игрушку, дающую наглядное представление о мышлении как части общего обмена вещества во Вселенной. Для вас же это просто фокус, способный на минуту развлечь гостей на вечеринке…

– Ну хорошо, господин Протей, – оборвал его Марстон, которому стал невыносим поучающий тон оборотня, не слишком-то щепетильного в вопросах элементарной этики. – Говорить вы, я вижу, мастер, но пока это все слова. Ни одного настоящего доказательства вы не предоставили.

– Доказательства? – переспросил гость. – Ну что ж, будут вам и доказательства. Знаете, я вас, пожалуй, на время покину. Подумайте хорошенько. Вы же деловой человек, господин Марстон. Пощупайте товар, попробуйте его на зуб.

Оборотень поднялся, аккуратно положил лучемет на стол и стремительно вышел из кабинета.

– Пропади ты пропадом с твоими предложениями, – пробурчал Марстон, хватая коробку с остатками пирога и запихивая ее в мусорную корзину.

Сидеть в кабинете он не мог. Достал из ящика стола потертую подмышечную кобуру, нацепил, сунул в нее лучемет. Надел поверх пиджак, чтобы не смущать Альберта видом оружия. Вышел в торговый зал.

– Вам что-нибудь нужно, хозяин? – осведомился слуга.

– Да, Альберт, – откликнулся Марстон. – Я решил узнать, не было ли покупателей, пока мы… мы с мадам Хендриксон пили чай.

– Никого, сэр, – сообщил тот.

– Хорошо, Альберт. В таком случае сегодня мы больше не работаем. Будь любезен, отнеси в башню номер пятьсот семнадцать, в квартирный блок тысяча тринадцать записку для Густава Эйлера, смотрителя-наладчика. После чего можешь быть свободен до завтрашнего… Хотя нет. Завтра выходной. Тогда до послезавтра.

– Благодарю вас, хозяин! – Слуга поклонился. – Я только наведу порядок.

Он показал на все еще рассыпанные по прилавку циркониты.

– Не нужно, Альберт. Я сам. – Марстон быстро нацарапал несколько слов на обороте квитанции и протянул ее слуге. – Хорошего выходного!

– И вам, хозяин! До послезавтра, господин Марстон!

Вновь оставшись в одиночестве, чтобы унять расшалившиеся нервы и осмыслить ситуацию, Марстон принялся было вышагивать между витринами и стеллажами. Он всегда так поступал, когда требовалось обдумать что-нибудь важное, но, сделав несколько шагов, понял, что таким способом нарастающую тревогу ему не заглушить. Впервые в жизни Марстону стало неуютно в собственной лавчонке. Диковины, которые раньше были ему друзьями, молчаливыми и болтливыми, прекрасными и неказистыми, веселыми и мрачными, теперь оказались вовсе не теми, за кого себя выдавали столько лет. Затаившись в своих коробках и ящиках, на стеллажах и витринах, они в любое мгновение могли изменить облик, словно бесчисленные оборотни Протеи – пришельцы из неведомых миров.

«Что ж вы так? – с горечью думал Марстон. – Столько лет я собирал вас. Извлекал из пыли забвения, дарил вам вторую жизнь на радость и удивление людям. Пусть я мало, точнее, практически ничего не знал о вас, но разве вам со мною было плохо? И разве я отдавал вас в плохие руки? А вы в благодарность за мою заботу могли бы сами раскрыть свои тайны, не дожидаясь, когда придет чужак и разоблачит вас…»

Он машинально сложил в коробочку рассыпанные циркониты, бывшие в обиходе разумных двоякодышащих, некогда заселивших всю планетную систему далекой красной звезды, а затем бесследно исчезнувших. Циркониты служили этим полуамфибиям для выражения тончайших и изысканнейших чувств. С их помощью разумные двоякодышащие признавались в любви, клялись в дружбе, делились радостью созерцания предметов искусства и природных красот.

А вот этот дырчатый куполообразный предмет, обнаруженный в радужных джунглях четырнадцатой планеты голубого гиганта, не пропускающий через свои отверстия свет, но охотно пропускающий воду, вовсе не был своеобразным дуршлагом для промывки макарон, как могло показаться на первый взгляд, – это лишь часть прибора, который вымершие обитатели планеты, давно сорвавшейся с Древа Жизни, использовали в морской навигации.

Ну а вот эти висящие друг над другом без всякой видимой опоры серебристые обручи, способные расплавить пропущенный через них железный гвоздь, были весьма распространенным среди разумных обитателей чрезвычайно далекого шарового скопления спортивным снарядом. Дело в том, что переизбыток железа в организме для них аналогичен ожирению, и, дабы избавиться от него, эти меланхоличные металлоорганические гиганты изнуряли себя такими обручами по двести часов в сутки, кои на некоторых планетах этого скопления равняются шестистам часам.

Раздражение, вызванное бесцеремонным вторжением загадочного чужака, улеглось само собой. Марстон, как зачарованный школьник, бродил по собственной лавке, заново узнавая, казалось бы, знакомые до мельчайшей трещинки предметы. В глубине души он чувствовал, что в неслыханной щедрости предложенного ему вознаграждения кроется какой-то подвох, но не мог устоять перед искушением. Он уже хотел было кинуться в архив и отыскать в каталоге столь вожделенную для господина Протея пирамидку, как вдруг ему почудился шум, доносящийся из кабинета.

Выхватив из кобуры лучемет, Марстон бросился из торгового зала во внутренние помещения магазина. Распахнув дверь кабинета, он стал свидетелем странной сцены. Кабинет вовсе не был пуст. В кресле, где с полчаса назад сидел господин Протей в облике щеголя в делакроновом костюме, а еще раньше – фальшивая мадам Хендриксон, теперь расположилась черная бесформенная масса. А напротив нее, с предметом, напоминающим жезл древнего божества, стоял его старый верный слуга.

– Что это значит, Альберт? – спросил Марстон. – Откуда ты взялся? Я же тебя отпустил!

– Простите, хозяин, – смиренно отозвался тот. – Я уже собрался уходить, но перед уходом решил все-таки навести порядок в вашем кабинете, пока вы находились в торговом зале. Вошел и обнаружил это существо. Похоже, оно воспользовалось вашим отсутствием, чтобы обыскать ваш кабинет.