Текст книги "Энергия души"

Глава вторая
Заката больше нет

После обеда братья решили продолжить работу и не отрывались от нее до вечера. Солнце двигалось по небосводу медленно, хотя это была обычная иллюзия, множество веков сбивавшая с толку даже самые светлые умы. В действительности вращалась планета, подставляя светилу свои бока, словно наливающийся сладостью плод. Когда-то давным-давно Сириус, великий реформатор языка, который многое сделал, чтобы сферолюды – уроженцы разных миров – говорили на едином наречии, попытался изменить привычные речевые обороты, дабы привести их в соответствие с астрономической реальностью. Вместо «восход солнца» он призывал говорить «утренний оборот планеты», вместо слова «закат» использовать термин «затемнение» и так далее. Другой гений той далекой эпохи, великий насмешник Альберио, откликнулся на его предложение стишками.

 
Нашло на нас затмение,
Заката больше нет,
Осталось затемнение,
А будет ли рассвет?
 

Как бы то ни было, привычка оказалась сильнее доводов рассудка. Невзирая на сию астрономическую очевидность, язык сферолюдов сохранил архаические обороты, и закаты с восходами по-прежнему радовали взоры романтиков и влюбленных. Близнецы Кастор и Поллукс к романтикам не относились. Наступление вечера для них означало окончание рабочего дня. И когда накопившие за день энергию потолочные перекрытия стали изливать свой мягкий свет на приборы, колбы, реторты, перегонные кубы, разноцветные жидкости, струящиеся по змеевикам, – многие исследовательские процессы происходили автоматически, и ученым оставалось лишь регистрировать результаты и сравнивать их с теми данными, которые они получили в теоретических расчетах, – завершив запланированные на день дела, братья покинули лабораторию.

С наступлением сумерек воздух снаружи заметно посвежел. Правда, послезакатное время лишь условно можно было назвать сумерками. Чем сильнее тускнел солнечный свет, тем ярче сияли далекие светочи, ведь в Звездной Сфере солнца других миров заменяли планетам луны. У Оливии, родного мира близнецов, настоящие луны тоже имелись, но они были почти незаметны в сиянии других светил. Близнецы стояли на пороге лаборатории, с наслаждением вдыхая прохладный воздух. Птицы умолкли. Зверье попряталось по норам или сонно бродило по лугам. Всюду царил покой. Невозможно было поверить, что где-то во Вселенной может существовать нечто, способное разрушить эту тишину и безмятежность, и тем не менее братья были уверены, что такие силы есть и они могут проникнуть в скопление вопреки фильтрам зла.

В Звездной Сфере принято прощаться, касаясь щеки другого кончиками пальцев. Кастор и Поллукс, прежде чем разойтись, так и поступили. Оба жили неподалеку и ночного пути не страшились, так же как и дневного. Розовые, голубые, зеленые луны, которые на самом деле были солнцами, озаряли поляны и аллеи волшебными лучами. Расцвечиваемый ими, Кастор возвращался домой. После дневного умственного напряжения мысли его сейчас скользили свободно. Он думал о цене, которую приходится платить за эту вот безмятежность. Предки вынуждены были ежедневно бороться за выживание, но были ли они менее счастливы, нежели современные сферолюды? Совершенство чем-то сродни смерти, ибо подразумевает остановку в развитии. Прежние поколения не были довольны ни собой, ни миром, и потому рвались вперед, к неизведанному. А что движет нынешними сферолюдами?

Да, каждый или почти каждый из них занят поисками самого себя. Души их гложет тоска по чему-то еще не прочувствованному, не увиденному и не опробованному, но не есть ли это признак пресыщения? И не следуют ли за пресыщением распад и гибель? Кастор вспомнил о Коре. Словно наяву он увидел лицо жены, каким оно было в тот миг, когда они прощались перед ее отлетом. Царили такие же розово-зелено-голубые сумерки, как сейчас. За порогом дома, похожий на громадную золотую чашу, томился в ожидании корабль. Ему не терпелось отправиться в полет, но хозяйка почему-то все медлила. Корабль был выращен и обучен совсем недавно, и ему еще не приелись скитания между мирами. А хозяйка все медлила. О чем она может говорить с этим невзрачным мужчиной с унылой физиономией? Неужели в мире есть что-то более важное, чем скачки от одной пылающей звезды к другой?

– Ты все пытаешься найти средство от зла, – сказала Кора напоследок, – а не понимаешь, что не бывает хуже того, что случилось с нашим малышом.

И она повернулась спиной к мужу, пригвожденному ее словами к земле. В чаше корабля появилось отверстие входного люка. Кора исчезла в нем, словно ее и не было. Корабль бесшумно оторвался от травы на поляне, взметнулся в небо, и его золотая искра затерялась среди разноцветных звезд. Кастор мысленно рванулся следом, будто хотел догнать жену и объяснить ей, как она неправа. Он и сейчас готов был поспорить с Корой, убедить ее в том, что, пока у Мицара сохраняется дом, ему есть куда вернуться. А если зло – настоящее большое зло – проникнет в пределы Звездной Сферы и разрушит ее изнутри, то от дома ничего не останется. Как и от этой красоты: деревья будут срублены и сожжены, хищники примутся рвать клыками тела трогательных вилорогих, а вместо небесных светочей станут зиять черные дыры.

Если бы только Кора не понимала, чем занимаются ее муж и деверь. Благополучие порождает беспечность. Многовековое благополучие – беспечность на генетическом уровне. Как объяснить существам, когда к ним ласков целый мир – от былинки до звезды, – что над ними, быть может, уже нависла угроза, пусть пока еще незримая и неощутимая? Каково это, выискивать темное и грязное, когда вокруг сплошной свет и чистота? Да и как доказать, что зло – это именно зло, если оно умеет маскироваться под добро? Вот даже если детекторы, над которыми они с братом сейчас работают, продемонстрируют, что среди сферолюдов затесалось нечто злое, кто в это поверит? Ведь по-настоящему зло проявляет себя уже тогда, когда стряслась непоправимая беда. Неужели, кроме них с Поллуксом, во всем скоплении не найдется сферолюда, который готов будет встать на пути беды, покуда она еще не стряслась?

Будучи ученым, Кастор понимал, что по закону больших чисел в многомиллиардном населении Звездной Сферы должно найтись немало тех, кто поверит в итоги научных изысканий близнецов, но как достучаться до этих потенциальных соратников? В далеком прошлом остались так называемые средства массовой информации, которые использовались нечистыми на руку правителями не столько для информирования подвластного им населения тогда еще разрозненных миров, сколько для оболванивания его. Постепенно, по мере развития средств коммуникаций, будущие сферолюды научились выбирать только ту информацию, которая им требовалась, и со временем отпали причины обращаться ко всем одновременно – просто потому, что не стало сведений, которые касались бы всех, а с отмиранием правительств и прочих государственных институтов оболваниванием и манипуляциями некому стало заниматься.

Слившись в единую расу, сферолюды оказались обществом одиночек. Даже семейные узы были непрочны. Что уж говорить о союзе совершенно посторонних друг другу личностей. Однако как-то ведь эти, из Комитета Большого Звездопада, сумели объединить свои усилия, а найдя общий язык, нашли и средство оповестить все скопление о своих планах. Кастор ощутил острую потребность в «собеседнике» и поспешил к дому, что волшебным цветком сиял на склоне холма. Не успел он сделать и трех десятков шагов, как из звездной круговерти над головой на поляну перед домом скользнул крылатый силуэт. Никто из друзей и знакомых Кастора не извещал его, что собирается нанести вечерний визит. Тем любопытнее было узнать, кто это вдруг пожаловал. Кастор перепрыгнул через ручей, что струился к большой реке, и почти бегом направился к незнакомцу, который маялся у порога, видимо, не решаясь войти.

– Звездного вечера! – приветствовал ученый гостя.

Тот повернулся к нему лицом. И в разноцветных лучах ночных светил стало видно, что это молодая женщина.

– Пусть звезды сияют вечно! – традиционно откликнулась незнакомка.

– Вы ко мне?

– К вам.

– Проходите! – пригласил хозяин дома и указал на радужную пленку защитного пузыря, затягивающего дверной проход.

Незнакомка шагнула внутрь. Кастор подобрал крылья, сброшенные гостьей после приземления, и последовал за нею. Гостеприимный дом тут же вырастил мягкое удобное кресло, в которое незнакомка устало опустилась, а рядом возник столик и бокал с тонизирующим напитком. Кастор остался на ногах, с крыльями под мышкой, все еще с удивлением разглядывая гостью. Она была невысокого роста, хорошо сложенной; легкий полетный комбинезон плотно облегал ее фигуру. Темные, с металлическим отливом, волосы эффектно обрамляли бледное лицо, а карие глаза с затаенной усмешкой в упор смотрели на хозяина дома. С тех пор как улетела жена, Кастор почти не видел женщин. Да и где ему их было видеть? В общественных зданиях цивилизация Звездной Сферы давно не ведала надобности, массовых зрелищ не существовало, а на другие развлечения у Кастора не хватало времени.

– Мое имя Мира! – представилась гостья.

– Рад знакомству, – откликнулся хозяин дома. – Позвольте узнать, чем обязан вашему посещению?

– Бросьте вы этот старомодный тон! – отмахнулась Мира. – Мы с вами не на вечеринке в доисторическом стиле. Я к вам прилетела за помощью, Кастор.

– Рад буду оказаться полезным, – пробормотал тот. – Не хотите ли поужинать?

– Не откажусь.

Уловив, что хозяин и его поздняя гостья голодны, дом немедленно вырастил стол, посуду и синтезировал соответствующие вкусам едоков яства. Чтобы ужин проходил в непринужденной обстановке, он сгенерировал нехитрую мелодию, сопровождая ее мягкими переливами света. Вот под эту простенькую симфонию звуков и красок Мира и поведала Кастору свою историю. Поначалу тот не слишком внимательно прислушивался к ее рассказу. Ученому просто не верилось, что он ужинает в компании очаровательной девушки, чего с ним не случалось очень давно – с тех пор, как улетела Кора. Правда, жена его была совсем другой. Яркой, подчеркнуто элегантной и вместе с тем темпераментной. По сравнению с нею Мира выглядела тихой скромницей.

– Я родилась на Альциоре – шестой планете зеленой звезды в Четвертом Квадранте Звездной Сферы, – начала девушка свой рассказ. – Мой мир отличается от вашего. Он более сухой. Наши моря напоминают озера, зажатые между высокими уступчатыми берегами. Мы не живем, как вы, в отдельно стоящих домах, разбросанных по живописным долинам. Наши дома подобны птичьим гнездам, прилепившимся к обрыву. Поэтому мы редко ходим пешком, предпочитая летать, и делаем это в два раза чаще, нежели другие обитатели скопления. В лучах светила наши скалистые террасы кажутся изумрудно-золотыми, и когда паришь над ними на крыльях, то дух захватывает от восторга. Может быть, поэтому мы очень любим свою планету. Однако я отвлеклась. В силу особенностей рельефа альциорцы предпочитают жить не семьями и уж тем более не одиночками, а общинами. Не то чтобы в этом есть какая-то необходимость… Как и всюду в Звездной Сфере, на Альциоре природа к нам исключительно добра и внимательна, и мы ни в чем не знаем нужды. Так что община нам нужна лишь для того, чтобы чувствовать себя единым народом. Нам нравится собираться вместе, делиться своими мыслями, обсуждать замыслы и идеи. Вернее, нравилось…

– Что-нибудь случилось? – насторожился Кастор.

– Случилось, – вздохнула Мира. – К нам прибыл гость. Вполне обычный с виду сферолюд. Его корабль опустился на одном из уступов, который мы и сами использовали для взлета и посадки наших кораблей. Гость назвался Нембусом. Мы приняли его как самого долгожданного друга. Нембус поначалу и вел себя как друг. Он охотно участвовал в наших посиделках. Рассказывал о своих путешествиях. Он много странствовал по Звездной Сфере. Как-то незаметно гость сделался самым уважаемым сферолюдом в нашей общине. Ему стали доверять свои маленькие секреты, делиться сокровенными мыслями. А потом… Потом среди нас начались разногласия. Если раньше мы с уважением относились к мнению друг друга, даже если не разделяли его, то теперь любая точка зрения, если она отличалась от твоей собственной, вызывала поначалу раздражение, а потом и резкое неприятие. На посиделках между нами начали вспыхивать яростные споры, и все они происходили при участии Нембуса. Он охотно брался рассудить спорщиков, но каждое его слово не только не примиряло, но еще сильнее отталкивало их друг от друга. Постепенно сферолюды нашей общины стали неохотно встречаться и разговаривать. Единственным сферолюдом, с кем было возможно доверительное общение, для каждого из нас остался Нембус.

– И для вас, Мира, тоже? – осторожно спросил ее Кастор.

– Да! – кивнула та. – Я сидела в своем доме, перебирая в памяти последние нелепые разговоры с соседями, которых прежде любила как родных, а теперь переходила от отчаяния к другому странному чувству, когда… Я не знаю, как сказать. Когда хочешь, чтобы других не было. Нембус вроде бы старался утешить меня, но слова подбирал такие, что они только растравляли во мне то другое чувство. Случайно от своей «собеседницы» я узнала, что здесь, на Оливии, братья-близнецы Кастор и Поллукс занимаются проблемой зла. Тогда я взяла корабль и прилетела сюда. Пришлось расспрашивать многих сферолюдов, прежде чем мне подсказали, где вы живете.

– Вы считаете, что главной причиной разлада в вашей общине стал Нембус?

– Да, он, – подтвердила Мира. – Покуда я искала вас, у меня было время все вспомнить и проанализировать. И я поняла, что с самого начала Нембус вносил раздор между нами. Одним он уделял больше внимания, другим меньше, и это вызывало у обделенных неприятные атавистические чувства зависти и ревности, тем самым толкая к нечестному соперничеству. И чем дальше, тем это соперничество становилось все менее благородным. Я боюсь, что, если нам не помочь, случится беда.

– Вы полагаете, что именно мы с братом сможем вам помочь?

– Кто же еще?

– Простите, но чем? Заставим этого вашего Нембуса покинуть Альциору?

– Его нужно разоблачить! – почти выкрикнула девушка. – Пусть все увидят, что Нембус – это… это… Я не знаю, как его назвать, но он то самое ЗЛО, против которого вы ставите повсюду свои фильтры.

– Я вас понимаю, – кивнул Кастор. – Над выявлением такого рода зла мы с братом сейчас и работаем. Скоро у нас будет портативный детектор, способный разоблачить таких вот Нембусов…

– Как скоро? – нетерпеливо уточнила Мира. – Я не уверена, что сферолюды моей общины смогут ждать!

– Терпение, уважаемая гостья, – попытался урезонить ее ученый. – Наука суеты не терпит.

– Наука?! – взъярилась девушка. – В моей общине живые сферолюды! Они страдают!

– Все верно, Мира. Зло потому так и называется, что причиняет страдания. Но… почему бы вашим соседям не взять себя в руки? Не вспомнить прежние времена, когда все было замечательно? По крайней мере, это позволит им продержаться некоторое время.

Его гостья печально покачала чернокудрой головкой.

– Боюсь, что уже поздно, – проговорила девушка. – Когда я улетала, наша община уже напоминала гнездо растревоженных насекомых. И если вы ничем не можете нам помочь, то… Тогда надеяться нам больше не на кого.

– Хорошо! – сказал вдруг Кастор. – Я постараюсь. В конце концов, какой смысл в нашей работе, если от нее никому нет пользы…

Мира вскочила и бросилась к нему на шею. Ученый не ожидал столь бурного проявления радости и был немного смущен. Горячее девичье тело прижималось к нему, и Кастор почувствовал, что еще мгновение, и он забудет обо всем на свете.

– Пока еще рано радоваться, – пробормотал он, отстраняясь. – Где ваш корабль?

– В другом полушарии, – откликнулась девушка. – Я позову его, и он прилетит.

– Зовите, – согласился ученый. – А я покуда свяжусь с братом и кое-что захвачу в дорогу.

Девушка кивнула и отошла к окну. Кастор, все еще разгоряченный случайным объятием, поневоле наблюдал за ней. У окна Мира вытянула перед собой руку раскрытой ладонью вверх и принялась что-то шептать. Над ладонью сформировалось сиреневое облачко, в котором то и дело вспыхивали алые искры. Через несколько мгновений они слились в быстро вращающееся кольцо и вдруг мгновенно погасли, а облачко, их породившее, растаяло. Ученый понял, что это был ключ, с помощью которого корабль можно вызвать откуда угодно, хоть с противоположного края скопления. Заставив себя отвернуться, Кастор направился в комнату, одна из стен которой служила для связи и передачи небольших предметов из дома в дом. Поллукс откликнулся на вызов не сразу. Видимо, уже лег спать.

– Мне нужно срочно покинуть планету, – без предисловий сообщил ему Кастор. – И, если позволишь, захвачу один из прототипов нашего детектора.

– Но ведь он еще толком не опробован, – попытался возразить Поллукс.

– Вот заодно и опробую.

– Хорошо, брат. Уверен, ты знаешь, что делаешь.

– Спасибо за доверие, брат, – откликнулся Кастор. – Тогда передай мне детектор. Он у тебя.

– Держи!

Через поле связи с трудом протиснулся довольно массивный с виду цилиндр. Это и был один из первых прототипов детектора негативной энергии, излучаемой злом. Оболочка детектора была металлической, а фиксирующая пленка просматривалась лишь через специальное прозрачное окошечко. И тем не менее Кастор был убежден, что, если Нембус и в самом деле заражен злом, прототип это покажет. Другой вопрос, что делать с этим дальше? Близнецы уже задумывались над устройством активной нейтрализации зла, но покуда чисто теоретически. Ведь обезвреживание зла не должно само стать злом. Иначе борьба с ним потеряет смысл. Близнецы были практиками, но теоретические вопросы их волновали не меньше. Тем более вопросы нравственных проблем, неизбежно следующих за практическим применением их изобретений.

– Корабль у дома, – сообщила Мира, отвлекая ученого от размышлений.

– Я готов! – отозвался тот.

Они вышли из дома и сразу увидели корабль, сигарообразный, как древняя ракета. Почувствовав присутствие хозяйки, тот отворил люк и опустил к ногам сферолюдов рубчатый язык трапа. Когда-то перелет на другую планету, тем более к другой звезде, был событием, о котором говорили взахлеб, участники таких путешествий считались героями. Перед ними преклонялись. Им при жизни ставили памятники и называли в их честь улицы городов. Теперь же никто не ощущал особой разницы между небольшой воздушной прогулкой и межзвездным полетом. Космический корабль – это тот же дом, внешний облик которого каждый владелец выбирает по собственному вкусу. С невероятной, не укладывающейся в воображении скоростью мчится он в безвоздушном пространстве, а его хозяева и гости не чувствуют этого движения, словно дом-корабль навеки врос корнями в почву планеты. Вот и Мира с Кастором без всякого волнения поднялись по трапу. Они не успели даже разойтись по каютам, когда корабль оторвался от поверхности Оливии и устремился навстречу немеркнущим светилам скопления.

Глава третья
Как отличить добро от зла

Альциора, действительно, была прекрасна. Оранжевый шар с голубыми разводами странных, извилистых, словно реки, морей плыл в изумрудных лучах зеленой звезды. Прежде этот голубой гигант не был зеленым, но ученые, которые занимаются астро-инженерией, добавили в состав ее спектра специально синтезированные химические элементы, дабы придать ее свечению приятный оттенок цвета морской волны. И теперь обитатели Альциоры гордились тем, что у них самое необычное в скоплении солнце. Корабли путешественников, прилетевших со всех квадрантов Звездной Сферы, окружали фантастически прекрасную звезду любопытствующим облаком, иногда устраивая небольшие затмения, чем порой сердили жителей окрестных планет.

Корабль Миры приземлился на одном из горных уступов, из тех, что служили местным жителям взлетно-посадочными площадками. Их прибытие не осталось незамеченным. Альциорские сферолюды приветственно махали им руками, осведомлялись о здоровье и о том, удачным ли было их путешествие. Дружелюбие и заботливость были обычными явлениями среди обитателей скопления, но прилетевшим все равно было приятно, что им оказывают знаки внимания совершенно незнакомые сферолюды. Трудно было представить, что где-то здесь может таиться нечто темное, оказывающее на души разлагающее воздействие. Кораблик синтезировал для Кастора пару крыльев, и они вдвоем с Мирой поднялись над уступами и полетели к Лунному морю, на обрывистом берегу которого стоял дом девушки.

На пороге дома их встретил мужчина, который выглядел старше Кастора на тринадцать – пятнадцать оборотов Звездной Сферы. Его голову покрывала седина, которая была довольно редким явлением в мире сферолюдов. Мира не сказала ни слова, но ученый понял: перед ними тот самый Нембус. Кастор не стал вынимать из футляра детектор зла, он хотел попытаться понять, действительно ли этот седовласый, приветливо улыбающийся мужчина – то чудовище, о котором рассказывала девушка. Сначала положиться на собственное чутье и уж потом сверить свои ощущения с показаниями прибора. В конце концов, чего стоит труд ученого, если он сам неспособен отличить добро от зла? Только как не выдать себя? Ведь нельзя же, чтобы этот Нембус ощутил враждебность собеседника.

– Яркого солнца, друзья! – приветствовал седовласый прилетевших. – Легкой ли была ваша дорога?

– Яркого солнца, – откликнулся Кастор. – Нам сопутствовала удача. Могу ли я поинтересоваться вашим именем?

– Мое имя Нембус, – ответил тот. – Разве ваша молчаливая спутница обо мне не рассказывала?

– Рассказывала, – признался ученый, – но не описывала, как вы выглядите.

– И как вы меня находите?

– Вас настолько интересует мнение постороннего о вашей внешности?

– Нет, – сказал Нембус, – но вашему взгляду недоставало доброжелательности, и я попытался немного расшевелить вас.

– Вам это удалось, – проговорил Кастор. – Однако разговор лучше продолжить в более комфортных условиях.

– Согласен! – воскликнул седовласый. – Надеюсь, Мира пригласит нас к себе?

– Приглашу, – нехотя произнесла девушка. – Ведь ни у кого из вас нет здесь собственного дома.

Странное ощущение посетило Кастора. Мира словно нарочно подчеркнула, что между ним и Нембусом для нее нет разницы. Вероятнее всего, для того чтобы усыпить бдительность последнего. Ученый понял, что должен поддержать ее игру. Пусть седовласый думает, что девушка не слишком рада им обоим. Хотя это и противоречит логике. Нембус видел, что они появились вместе, но не спросил, зачем Мира привела с собой незнакомца. Впрочем, деликатный сферолюд и не станет интересоваться такими вещами. Пока что ничего враждебного ни в словах, ни в поступках седовласого не было. Он выглядел немного странным, да и только. Они поднялись по ступенькам высокого крыльца, прошли сквозь неощутимое поле дверей и оказались в просторной гостиной.

Дом Миры не выглядел столь рационально аскетичным, каким было жилище Кастора. Хозяйка этого дома заботилась о его убранстве. Глаза разбегались от картин и статуэток. И были это не голографические копии произведений искусства, которые встречались в каждом доме скопления, а подлинные изделия из глины, бронзы, камня или написанные красками на самых настоящих холстах. Потрясенный этой красотой, ученый забыл о Нембусе, который наблюдал за ним с едва заметной улыбкой. Кастор даже не видел, как девушка скрылась в другой половине дома и появилась уже в строгом темном платье. Она словно подчеркивала, что не собирается создавать непринужденную обстановку для своих гостей. Заметив это, ученый вспомнил о том, для чего он здесь, и с трудом оторвался от созерцания шедевров.

Настроение хозяйки не могло преодолеть врожденного гостеприимства дома, который все же угостил прибывших прохладительными напитками и фруктами. Да и вырастил каждому по креслу. Волей-неволей обоим мужчинам пришлось в них расположиться с бокалами в руках, глядя друг другу в глаза. Мира садиться не стала, подчеркивая этим, что не слишком рада гостям. Во всяком случае, одному из них. Молчание затягивалось. Кастор не знал, о чем ему говорить с Нембусом, а тот тоже молчал. Ученый помнил, что должен как-то помочь альциорцам изгнать сферолюда, который отравлял им жизнь, но понятия не имел, как к этому подступиться. Да ведь и не просто изгнать, а сделать так, чтобы Нембус больше не распространял свой яд.

– Позвольте поинтересоваться, откуда вы прибыли на Альциору? – спросил Нембус.

– С Оливии, – ответил Кастор и тут же спросил: – А вы?

– У меня нет определенного места жительства, – уклончиво сказал его собеседник. – Я странствую из мира в мир.

– Что же вами движет? – продолжал ученый. – Научные изыскания? Любознательность? А может быть, скука?

– Все понемногу, – в том же духе отвечал Нембус. – Я путешественник по призванию. В этом заключается мой поиск самого себя.

– В Звездной Сфере каждый может заниматься тем, что ему по вкусу.

– И в этом заключается высшее достижение нашей цивилизации.

– Когда вы прилетаете на новую для вас планету, что больше всего интересует вас на ней?

– Разумеется, сферолюды!

– А почему именно сферолюды? – Кастор сделал вид, что удивлен. – Ведь при всем разнообразии миров в скоплении мы стали во многом похожими друг на друга.

– В общих чертах – да, – согласился седовласый, – но меня интересуют нюансы поведения, характеров, индивидуальные реакции.

– И что вы делаете с ними?

– С чем?

– С этими самыми нюансами, когда вы их обнаруживаете?

– Хороший вопрос, – хмыкнул Нембус. – Я как-то не задумывался над этим. Можно ответить так: наслаждаюсь, сравнивая их друг с другом.

– Сравнивая или… сталкивая?

Ученый задал этот вопрос наугад, по наитию, и потому не ожидал от собеседника какой-нибудь особенной реакции. И был немало удивлен, увидев, как с лица седовласого сошло выражение рассеянного доброжелательства. Словно темная молния скользнула по нему, исказив благообразные черты гримасой то ли отвращения, то ли еще какого-то, гораздо более глубокого и сильного чувства. Все это заняло меньше мгновения, и вскоре лицо Нембуса стало таким же безмятежным, как море в штиль. Если бы Кастор не наблюдал за своим собеседником столь пристально, то решил бы, что метаморфоза, которая произошла с лицом последнего, только почудилась ему. К сожалению, не почудилась. Что бы там ни говорил о себе этот путешественник, он не был тем, за кого себя выдавал.

– Иногда столкновение характеров высекает искру нового знания, – вкрадчиво проговорил седовласый.

– И что же вам удалось узнать здесь, на Альциоре?

– Я могу не отвечать на ваши вопросы, которые сочту неподобающими.

– Разумеется, – все так же следуя наитию, продолжал ученый загонять собеседника в угол. – Каждый сферолюд свободен. Если только он сферолюд.

Нембус вскочил.

– Что вы хотите этим сказать?! – выкрикнул он.

Кастор демонстративно вытащил из футляра трубку детектора и направил ее на седовласого. Прозрачное окошечко медленно налилось чернотой. Нембус сорвался с места и выскочил из дома. Ученый убрал детектор обратно в футляр и осушил бокал с напитком до дна. Мира, которая молчаливо присутствовала при разговоре, подошла к нему и опустилась в кресло, тут же услужливо выращенное домом. По-прежнему ни слова не говоря, девушка смотрела на мужчину, прогнавшего нежеланного гостя, все еще не понимая значения произошедшего. Кастор, пожалуй, и сам еще не до конца понимал, что случилось. В голове у него вертелась только одна мысль, что разоблачение зла само по себе способно изгнать его из дома, а может, и из мира тоже.

– Думаю, Нембус теперь покинет Альциору, – устало проговорил ученый.

– Это хорошо, – произнесла Мира. – Только он может отправиться в другой мир и там продолжить сеять раздор.

– Вполне возможно. И, видимо, Альциора не первая планета, где он высадил эти ядовитые семена.

– Что же делать? Как его остановить? А если он не один такой?

– Боюсь, что не один.

– Но ведь это… беда! Страшная беда!

– Хорошо, что вы это понимаете, Мира, – сказал Кастор. – Нужно, чтобы это понимали многие. Только сообща мы сможем остановить таких вот Нембусов, сколько бы их ни было.

– Я расскажу об этом всем своим друзьям, а они – своим друзьям, – горячо проговорила девушка. – И так, из уст в уста, весть о зле, которое проникло в Звездную Сферу, распространится повсюду.

– Это прекрасно, но этого мало, – проговорил ученый. – Зло многолико и коварно, нужно научиться бороться с ним.

– Мы научимся! – пообещала Мира.

– Обязательно! – подхватил Кастор. – Мы будем учиться вместе. Я рад, что у нас с братом появилась союзница.

Гиппокрыл бархатными губами обрывал мягкую траву у подножия холма, а его юный хозяин сидел на вершине, подогнув колени и обхватив их тонкими загорелыми руками. Ветерок шевелил светлые волосы у него на макушке, а голубые глаза печально взирали на разноцветные светила, усеивающие ночное небо Оливии. Мальчик смотрел на звезды и думал о своем двоюродном брате, что пропал где-то за пределами скопления. Ригель чувствовал, что Мицар жив, и верил, что однажды он вернется. Вот только случится это очень не скоро. Огорчало лишь одно, что он ничего еще не сделал для возвращения братишки. Правда, вместе с отцом и дядей Ригель участвовал в его поисках, но много ли добьешься, находясь под неусыпным присмотром «няньки», да еще и двух взрослых?

В глубине души он завидовал Мицару. Обмануть «няньку», оседлать гиппокрыла и удрать на нем на далекую Тризинию – на такое способен только настоящий смельчак. Сам Ригель на такое ни за что бы не решился. И не потому, что трусил. Смелость хороша, когда она честная. А Мицар обманул не только свою «няньку», но и родителей, да и двоюродного брата тоже. Мальчик хорошо помнил разговор, который произошел у них накануне побега. Мицар позвал его к себе в комнату, чтобы показать свое изобретение. В первую минуту Ригель оцепенел, когда увидел двойника братишки. Мицар номер два, такой же белобрысый и голубоглазый, как ни в чем не бывало возился в углу с игрушками своего создателя. Отличить их друг от друга было очень сложно, и поэтому Ригель на всякий случай уточнил:

– Мицар, а это точно не ты?

Братишка фыркнул.

– Это точно не я, – проговорил он. – Ты не бойся, подойди ближе.

Ригель на цыпочках подкрался к двойнику двоюродного брата, наклонился над ним и увидел, что руки, ноги и даже голова у него присоединены к туловищу особыми шарнирами, которые издалека было не разглядеть.

– Сногсшибательно! – восхитился Ригель. – А как ты это соорудил?

– Как-как, – передразнил его братишка. – Руками!

– А для чего?

– Ясно для чего. Чтоб от «няньки» удирать иногда. А то таскается по пятам, спасу нет.