Текст книги "История Гиены. Хроника неоконченного расследования. Книга I"

Но… разбросы в описаниях полового органа уже невозможно списать на стресс. Все потерпевшие, с которыми насильник совершал коитус, отмечали маленький размер его пениса, но в оценке того, насколько же он был «маленький» имелся неустранимый разнобой – одни потерпевшие сообщали о 10—12 см., другие – 6—7 см. в состоянии эрекции. Напомним, что преступник даже не осуществил дефлорацию одной из жертв, хотя совершал с нею половой акт трижды! Это безусловное подтверждение того, что половой орган насильника был объективно очень мал.

Наконец, существует ещё один довод в пользу того, что преступников было по меньшей мере двое. Выше уже высказывались некоторые соображения о важности для распознавания преступника «диапазона приемлемости жертв», но сейчас необходимо сделать существенную поправку. Хотя все потерпевшие действительно принадлежали к одному сексуальному типажу, нельзя не отметить весьма явный разброс в возрасте жертв – от совсем юных девушек 14—15 лет, до вполне зрелых женщин за 30. В самом деле, в 13 эпизодах объектами посягательств сделались 5 женщин в возрасте от 29 лет и старше, а в 4 – юные девушки в возрасте 15—16 лет, ещё 2 жертвы были в возрасте 19 лет (в этих подсчётах мы приняли, что при нападении на семью Скотт 29 августа 1976 г. потерпевших было две – мать в возрасте 41 год и 15-летняя дочь). Ещё 3 жертвы имели возраст 23—25 лет и занимали промежуточное положение между отмеченными «полюсами притяжения».

Т.о. налицо чёткая дифференциация жертв по возрастам: с одной стороны возрастного спектра юные девушки, с другой – вполне зрелые, уже рожавшие женщины. Подобное смешение объектов посягательств довольно явно указывает на наличие двух субъектов. Уже одной этой закономерности достаточно для того, чтобы заподозрить действия двух преступников, имеющих «диапазон приемлемости» хотя и довольно схожий, но отнюдь не совпадающий.

Что можно сказать об этих людях? Они действовали единообразно, в манере схожей даже в таких мелочах, как, например, разговор со стиснутыми зубами. Это означает, что они поддерживали доверительный контакт друг с другом, делились планами будущих нападений и обменивались соображениями о результатах осуществленных вылазок. Тот из этой пары, кто выглядел крупнее и сильнее, имел пенис меньше. Этот человек полагался на свою силу и нож, пистолетом он не размахивал. Тот же, что субтильнее и пониже, был более агрессивен и злобен – это он приставлял нож к глазам и шеям жертв, добиваясь их подчинения. В нескольких эпизодах он появлялся с пистолетом в руке, а в одном – с короткой деревянной дубинкой. Пенис этого человека несколько длиннее, чем у его более крупного компаньона, хотя всё равно явно меньше обычного для белого мужчины.

Последнее обстоятельство подчеркивается здесь неспроста. Как уже отмечалось, маленький пенис – это хороший ориентирующий признак, способный облегчить опознание преступника. Мужчин с половым органом длиной 6—7 см. в состоянии эрекции менее 3%. А теперь представьте, если бы полицейским удалось отыскать белого мужчину в возрасте 25 лет с группой крови А+, невыделителя группового антигена и имеющего ко всему прочему пенис длиной 6 или 7 см.! Может быть, полицейские не знали бы, как доказать его вину в конкретных преступлениях, но никто бы из них не усомнился в том, что преступник наконец-то схвачен. Потому что сочетание всех указанных признаков в одном человека само по себе превращало его в отличного подозреваемого.

Длина полового органа – это наследуемый признак и если два преступника поддерживают доверительные отношения и при этом у обоих отмечается вот такая любопытная аномалия, то резонно предположить, что их связывают не только дружеские, но и родственные отношения. Они могли быть родными братьями, двоюродными, единоутробными, могли оказаться племянником и дядей… мы не можем сейчас сказать что-то определенное о степени их родства, но таковое выглядит вполне возможным. И это предположение хорошо объясняет доверительность отношений между двумя преступниками.

Хотя считается, что серийный сексуальный преступник всегда одиночка – это не совсем так. История криминалистики и сыска знает примеры устойчивых преступных тандемов и даже более многочисленных объединений сексуальных пиратов. Например, «Хиллсайдские душители» – Кеннет Бьянки и Анджело Буоно – похищавшие и убивавшие женщин в Лос-Анджелесе в 1977—1978 гг. Или, например, группа из 4-х человек, во главе с Робином Гечтом, совершавшая изнасилования и убийства женщин в Чикаго в 1980—1982 гг. (т.н. «Чикагская бригада смерти»). Надо сказать, что соответствующие примеры имеются и в отечественной истории, например, после Великой Отечественной войны были отмечены случаи появления групп насильников, больных сифилисом, из числа освободившихся или бежавших уголовников. Они совершали многочисленные изнасилования с целью заражения жертв – это была такая форма асоциального поведения, своего рода «мщение обществу». Современная история умалчивает о такого рода деталях, а между тем такая блатная традиция в послевоенное время существовала. Появление групп из двух-трёх и большего числа сексуальных преступников, действовавших согласованно и совершавших свои посягательства неоднократно, отмечалось и во многих других странах, как европейских, так и в Латинской Америки и даже в Австралии. Нельзя сказать, что это массовое явление, но и совсем исключительным назвать его тоже будет неправильно.

Подводя итог всему сказанному, следует признать, что к последней декаде февраля 1977 г. следствие, работавшее по эпизодам изнасилований в восточном Сакраменто, уже накопило весомую информацию о том, каким должен быть таинственный насильник. И более того, следствие даже признало, наконец, что преступников может быть двое.

И даже скорее всего двое.

Дело оставалось, в общем-то, за немногим – поймать сначала одного, а затем – второго…

Глава 6. Смех Гиены

Линдси Копплвуд занимала, пожалуй, лучший дом на Торнвуд-драйв (Thornwood drive), короткой тупиковой улочке у восточной границы города Сакраменто. Во всяком случае, самый большой по площади – это точно. Улица, кстати, очень напоминала своим расположением Хизклифф-драйв в Кармайкле, на которой 7 февраля произошло нападение на Патрисию Лейсер. Торнвуд-драйв точно также тянулась с запада на восток, была очень короткой (в длину чуть более 300 м.) и позади домовладений в её восточной оконечности также располагалась зелёная зона. Правда, эта зеленая зона являлась не парком, а стадионом с беговой дорожкой, но вокруг него были высажены пихты, сосны и густой кустарник. Так что в контексте нашего повествования имеет значение лишь то, что район к востоку от Торнвуд-драйв не был занят индивидуальными домовладениями. Кстати, для всех, кто пожелает залезть в карты «Google» с намерением посмотреть на современную планировку этого района, сообщим, что с той поры территория эта сильно преобразилась – стадион исчез, деревья повырубали, а землю отдали под застройку. Помимо этого, изменения с той поры претерпело и домовладение №3825 по Торнвуд-драйв, которое занимала Линдси – в его дворе появился большой бассейн, которого не было в 1977 г., а вместо одного большого дома на учаcтке теперь красуются два. Тоже больших.

Во вторник 8 марта 1977 г. на Торнвуд-драйв было тихо и совершенно безлюдно.

Линдси переживала не самую светлую полосу своей жизни. В свои 37 лет она находилась в весьма неприятной стадии развода с мужем, который хотя и был образованным, хорошо воспитанным человеком, работавшим преподавателем в школе в южной части города Сакраменто, но мало соответствовал темпераменту и запросам энергичной жены. В воскресенье 6 марта Линдси отвезла 4-летнего сына своей матери и с той поры находилась в доме одна.

Поскольку за последние недели среди жителей восточного Сакраменто стали активно циркулировать слухи о появившемся сексуальном маньяке, влезавшем по ночам в дома спящих горожан, Линдси побеспокоилась на сей счёт. Она пригласила плотника, который проверил надёжность запирания всех дверей и окон, усилил дверные коробки, где это было надо, вставил более толстые стёкла, врезал дополнительные замки во входные двери… В общем, Линдси, несмотря на всеобщую нервозность, имела все основания жить с ощущением полной защищённости.

Тем сильнее оказалось её потрясение, когда посреди ночи с 7 на 8 марта её грубо растолкал неизвестный мужчина в лыжной маске на голове и свистящим шёпотом проговорил: «Ты чувствуешь этот мясницкий нож?» И Линдси поняла, что в её гортань упирается широкое лезвие массивного ножа. Желая успокоить женщину, мужчина прошептал, что не хочет причинять ей вреда, ему просто нужны её деньги, забрав которые, он сразу же исчезнет. Повинуясь приказам человека в лыжной маске, Линдси перевернулась на живот и завела руки за спину, после чего её запястья были крепко связаны. Затем последовало связывание лодыжек, а уже после этого куском полотенца оказались замотаны глаза. Последовательность действий, как видим, была хорошо узнаваема.

Географическая локализация нападений насильника из восточного Сакраменто в 1976 – 1977 гг. Условные обозначения: А – район в г. Ранчо Кордова площадью около 0,4 км.², в котором преступник летом и осенью 1976 г. совершил 4 нападения (эпизоды 1, 3, 6 и 8); 2, 4,5, 7, 9 – 13 – места нападений в различных частях гг. Кармайкл, Сакраменто и Цитрус-Хайтс в их хронологической последовательности; 14 – место нападения насильника в западной части г. Кармайкл в ночь на 8 марта 1977 г. Улица Торнвуд-драйв, на которой оно случилось, примыкает к тому самому району «Кантри клаб», в котором, как автор предположил ранее, мог с июня 1976 г. по февраль 1977 г. проживать преступник. То обстоятельство, что последний в марте совершил нападение в непосредственной близости от этого района, может быть истолковано двояко: либо в действительности Гиена никак не был связан с «Кантри клаб» и тогда наши рассуждения в этой части ошибочны, либо… после февральского нападения преступник переехал жить в другое место. А в марте вернулся туда, что называется по старой памяти.

Линдси сообщила, где лежат её наличные деньги – их было-то всего 65$ – и неизвестный забрал всю сумму. После этого он передвинул тело жертвы к краю кровати, так, чтобы свешивались ноги, и принялся насиловать женщину. В состоянии возбуждения преступник снял с рук резиновые перчатки и принялся гладить тело Линдси. В какой-то момент он принялся шептать ей всякие гадости, женщина в ответ молчала, понимая, что это всего лишь форма самовозбуждения. Затем мужчина принялся крутить пальцами и царапать половые органы Линдси, причиняя нестерпимую боль. Причинение страданий явно привлекало насильника больше, чем сам процесс совокупления.

После семяизвержения преступник на некоторое время оставил жертву в покое. Он прогулялся по дому, заглянул в холодильник, из которого вытащил кое-какие продукты, но есть ничего не стал. Отдохнув, мужчина вернулся в спальню и некоторое время расхаживал там, произнося бессвязный монолог, пересыпанный оскорбительными эпитетами в адрес женщин вообще и Линдси в частности. Чтобы заставить жертву сильнее страдать, преступник затянул потуже путы на руках и ногах, после чего совершил второй половой акт. А после некоторой паузы – и третий.

Всё это длилось более трёх часов. Линдси не могла следить за часами и не знала точного времени начала нападения, но женщина была уверена, что преступник провёл в её доме очень много времени. Он никуда не спешил, был очень уверен в себе и прекрасно знал, что ему никто не помешает. Он хорошо ориентировался в обстановке – и это вряд ли могло быть случайностью!

Ушёл этот человек из дома Линдси примерно в 6:30 утра совершенно незаметно. Женщина долго лежала без движения, опасаясь возвращения насильника, затем постепенно стала двигаться. Ей удалось добраться до телефона, но шнур оказался перерезан, так что позвонить не удалось. Линдси сумела извлечь из кухонного стола нож и, рискуя опасно порезать руки, рассекла шнурок, которым были связаны запястья. Поскольку из-за остановки кровотока кисти рук и пальцы не слушались, разрезать шнур на ногах также оказалось делом непростым. Вся эта возня отняла много времени. Лишь около 07:15 Линдси сумела выйти из дома и кое-как доковыляла до соседей, от которых и сделала телефонный звонок в управление полиции города Сакраменто.

Результат осмотра дома и придомовой территории дал богатую пищу для размышлений.

Прежде всего, полицейских интересовал ответ на вопрос «как преступник проник в дом?», ведь хозяйка утверждала, что здание надлежащим образом укреплено и защищено. Ответ оказался неожиданным, причём, нельзя не признать того, что тут Гиена превзошёл самого себя и по-настоящему удивил полицейских. Преступник сумел открыть окно, выходившее во двор, разбив одно из стёкол в его нижней части. Окно имело мелкую расстекловку, т.е. состояло из 12 сравнительно небольших стёкол (сторонами 8*8 дюймов, т.е. 203*203 мм.). Злоумышленник разбил одно из трёх нижних стёкол, вынул его осколки, просунул в отверстие руку и сумел дотянуться до стопоров, препятствовавших подъёму рамы. Ну, а далее всё просто – рама поднимается и вход свободен.

Полицейских удивило то, что стекло оказалось разбито не в центре, где сделать это проще, а в нижнем углу, где его плотно фиксировали филёнки. Причём удар был нанесён всего один, далее преступник отламывал небольшие кусочки стекла, используя плоскогубцы, и делал это до тех пор, пока не получил отверстие достаточной величины. Полицейские ломали голову над тем, как преступнику удалось проделать все эти манипуляции практически беззвучно посреди ночи, поскольку представлялось очевидным, что стекло выбивалось не заблаговременно, а непосредственно перед нападением. Да и потерпевшая утверждала, что вечером все окна в доме оставались целы. Правильного ответа американские детективы так и не нашли, что определенным образом характеризует как образ их мышления, так и компетентность, точнее, недостаток оной.

На самом деле, Гиена открыл окно довольно просто и даже изящно. Просто, разумеется, для того, кто обладает соответствующим навыком. Стёкла в американских окнах с мелкой расстекловкой в 1970-х гг. не являлись привычными нам «стеклопакетами» – это были именно деревянные рамы, в которых стёкла «сажались» на герметик и изнутри забивались филёнками. Разбить небольшое стекло, приклеенное по периметру герметиком, довольно сложно и это почти невозможно сделать беззвучно. Однако задача резко упрощается, если угол стекла или часть его периметра не «прихвачена» «герметиком». В этом случае стекло как бы «висит в воздухе», не прилегая плотно к раме. Подобное может произойти как из-за халатности рабочего, на нанёсшего «герметик» на нужный участок, так и совсем по другой причине: «герметик» с течением времени теряет эластичность и трескается. А расколоть стекло, не прижатое к раме «герметиком», очень просто – оно бьётся как самое обычное.

Что сделал Гиена? Сначала он нашёл то стекло, часть которого не фиксировалось «герметиком». Сделать это было совсем несложно – при постукивании оно дребезжит, в отличие от приклеенного. Затем аккуратным ударом молотка (как вариант, рукояти ножа) расколол стекло в том месте, где отсутствовал «герметик». Чтобы скрыть звук удара металлом по стеклу, преступник использовал какую-то прокладку: тряпичную, резиновую, кожаную – неважно! Другими словами, он мог нанести удар, скажем, через кожаную перчатку, звук в итоге получился бы совсем негромкий. Если в эти секунды по улице проезжал автомобиль, то его шум прекрасно скрыл бы звук удара. После того, как стекло раскололось, задача сразу упрощалась – более никаких ударов не требовалось. Преступник спокойно и не торопясь, «откусывал» небольшие кусочки, добиваясь получения отверстия нужного размера. Для того, чтобы избежать скольжения металла по стеклу, он также использовал какую-то прокладку, например, кожаную перчатку.

Вообще, задача малошумного извлечения стекла из рамы довольно проста, странно даже, что она поставило американских детективов в тупик. Отечественные «домушники», воры, специализировавшиеся на хищениях из жилых помещений, задолго до 1917 г. освоили множество специфических приёмов преодоления преград из стёкол. Причём, следует подчеркнуть, что беззвучно разбить большое и толстое стекло куда сложнее, чем маленькое, главный шум при подобном разбивании возникал от осыпающихся на пол осколков. Поэтому отечественные «домушники» разбивали стёкла так, чтобы те не осыпались. Для этого, например, их заклеивали многими слоями газет и наносили удар через них. Некоторые мастера умудрялись буквально под носом у сторожей беззвучно вынимать из оконных рам стёкла большого размера без разбивания, просто аккуратно удаляя деревянные части рам. Богатые, полные людей, имения порой обворовывались мастерами стекольных дел совершенно незаметно для окружающих…

Для того, чтобы отыскать нужное стекло, Гиене пришлось простучать все окна и двери, выходившие во двор. Причём, занимался он этим, по-видимому, не в ночь на 8 марта, а ранее. При осмотре придомовой территории полицейские получили бесспорное доказательство того, что преступник появлялся возле дома Линдси Копплвуд по меньшей мере за неделю до нападения. Сначала под окном ванной комнаты были обнаружены отпечатки подошв мягких теннисных туфель с Z-образным узором. Поскольку 1 марта в Сакраменто прошёл сильный дождь, а отпечатки обуви сохранились великолепно, стало ясно, что некто, обутый в теннисные туфли, заглядывал в окно уже после дождя. Планировка дома была такова, что через окно в ванной комнате можно было хорошо видеть спальню – хозяйка дома обычно не закрывала межкомнатные двери.

Дальше стало интереснее. Руки потерпевшей были связан коричневым обувным шнурком, а ноги – белым. Оба шнурка преступник принёс с собою, в доме Линдси таких не имелось. Это означало, что шнурки могли быть хорошим эталоном, сохранившим запах преступника и места его проживания, разумеется, в том случае, если шнурки преступник взял из собственного дома, а не купил или похитил из другого дома. Как бы там ни было, имело смысл попробовать поработать со служебной собакой.

Вызванный на место преступления кинолог с собакой, проследил следовую дорожку преступника по Торнвуд-драйв. На удалении примерно 80 м. от дома Линдси собака занервничала и стала бегать вокруг очень толстого дерева, росшего на газоне. Под деревом оказались отпечатки обуви с Z-образным узором и 9 выкуренных сигарет «Salem». Дерево было с густой кроной, покрытой листвой (несмотря на начало марта!), и давало в сумерках густую тень. Без сомнения, это место являлось прекрасным наблюдательным пунктом, причём, как за домом Линдси Копплвуд, так и за любым другим, находящимся в области визуальной видимости.

Далее служебная собака исследовала двор дома Линдси. Там она повела детективов к столу для пикников, стоявшему в дальней части двора в кустарнике. Под ним оказались узнаваемые отпечатки теннисных туфель, хотя вокруг стола их не было заметно. Стало ясно, что некто, обутый в теннисные туфли, прятался под столом во время сильного дождя; ливень уничтожил следы ног на открытой территории двора, а вот под столом они остались. Напомним, сильный дождь прошёл 1 марта, т.е. за неделю до преступления.

Опросом жителей прилегавших домов удалось выяснить, что один из них примерно 06:30 видел подозрительного мужчину, заглядывавшего в окно дома в самом начале Торнвуд-драйв, там, где эта улица пересекалась с улицей Монклер. Мужчина ввиду своего худощавого сложения казался молодым, около 20 лет или чуть старше. Свидетель определил его рост в 172—175 см., внешне этот человек походил на спортсмена, вышедшего на утреннюю пробежку. Неизвестный был облачён в серый свитер, тёмные штаны и спортивную обувь. Время, когда свидетель увидел подозрительного «спортсмена» хорошо соответствовало тому, когда преступник покинул дом Линдси Копплвуд.

Продолжая опрос местных жителей, детективы полиции Сакраменто выяснили, что на протяжении примерно трёх недель до 8 марта, т.е. с середины февраля, обитатели улицы под название Вуд-крест (Wood Crest), параллельной Торнвуд-драйв, неоднократно видели незнакомую машину. Автомобиль этот был странным, в том смысле, что очень старым, ветхим и такой вряд ли можно было использовать в качестве личного транспорта. Это был «пикап» 1940-1950-х гг. с округлой крышей, необычный, 4-дверный, никто из видевших эту машину не смог назвать точно её производителя и год выпуска модели. Кто-то из свидетелей видел цепи, сложенные в кузове «пикапа», кто-то видел шланги, скрученные большим рулоном и брошенные на заднем сидении кабины… Нашлись люди – аж 4 человека! – которые видели водителя, сидевшего в кабине и записывавшего что-то в блокнот, лежавший на коленях.

Странная машина появлялась после 19 часов, т.е. уже в сумерках или даже в полной темноте. Она всегда останавливалась напротив дома №3828 по Вуд-крест. Водитель выходил, открывал кузов, ходил туда-сюда, вроде бы что-то носил… Все, видевшие машину и её водителя, считали, что это какой-то рабочий, приехавший к кому-то из местных жителей делать ремонт… то ли сантехник, то ли стекольщик, то ли кровельщик… Машина как раз годилась для перевозки строительных материалов – старая, убогая, зато надежная и дешёвая!

Однако, как очень скоро выяснили детективы, никто из жителей Вуд-крест никаких серьёзных ремонтных работ в этот период не затевал. Более того, когда детективы встали на то место, где обычно парковался странный «пикап» и посмотрели в сторону дома Линдси Копплвуд, то немало удивились неожиданному открытию – весь участок жертвы изнасилования 8 марта просматривался как на ладони. Вуд-крест шла параллельно Торнвуд-драйв примерно в 70 м. севернее и ввиду естественного повышения рельефа располагалась чуть выше. Встав на тротуар на Вуд-крест, можно было хорошо видеть задние дворы домов по Торнвуд-драйв, а уж вооружившись биноклем можно было насмотреться таких чудес в освещённых окнах домов!…

Самое интересное заключалось в том, что после 1 марта подозрительную машину напротив дома №3828 по Вуд-крест уже никто не видел. Несложно было догадаться почему: злоумышленник выяснил распорядок дня как самой Линдси Копплвуд, так и её ближайших соседей и после этого перешёл к следующему этапу своей разведки. Путешествуя в тёмное время суток по задним дворам, он выяснил возможность незаметного подхода к дому жертвы и отхода после совершения преступления. Когда 1 марта он проник во двор Линдси, его застал врасплох весенний дождь; злоумышленник оказался вынужден спрятаться под столом, оставив там следы своих теннисных туфель.

Старый «пикап» представлялся очень важной зацепкой, которая, потенциально, могла вывести непосредственно на Гиену. Детективы полиции Сакраменто приложили огромные усилия к тому, чтобы установить путь этой машины и выяснить личность её владельца. Чуть ниже мы скажем несколько слов об этом направлении расследования.

Что показало судебно-медицинское освидетельствование потерпевшей?

Тут следствие также ожидало странное открытие. Странное в том смысле, что неподдающееся однозначному пониманию и толкованию. Линдси рассказала осматривавшим её врачам службы коронёра, что насильник действовал очень грубо, жёстко и безжалостно – рвал клитор, растягивал половые губы, давил их ногтями и т.п., вряд ли уместно воспроизводить здесь весь текст официального протокола. Просто примем, как факт, что преступник был умышленно груб и не сдерживал себя. И как казалось, слова потерпевшей полностью соответствовали тому, что увидели судебные медики. Вся промежность Линдси была испачкана кровью, однако… осмотр показал, что никаких ран, рассечений или обдиров кожи потерпевшая не получила. Кровь, разумеется, взяли на исследование, в результате которого выяснилось, что она принадлежит группе А и имеет положительный резус. По своей групповой принадлежности кровь не совпадала с кровью Линдси, а это означало, что кровь оставлена преступником.

Получалась интересная картина. В третий уже раз насильник оставлял на месте преступления следы крови А+. Один раз это был медицинский пластырь, в другой – следы на пододеяльнике и теперь вот – на бёдрах и в промежности жертвы. Крови было не очень много, скорее это были мазки, а не капли или брызги, свидетельствовавшие об открытом кровотечении. И тут, конечно, детективам следовало бы задуматься с чем они имеют дело? Что с этим парнем не так? Согласитесь, это не совсем нормально и не совсем обычно, когда мужчина после полового акта оставляет кровавые помарки на постельном белье и теле партнёра. Что с ним не так? У него какая-то рана..? Случайное травмирование..? Или хроническое заболевание? Можно ли предположить, что кровянистые выделения происходили из каких-то болячек, вроде фурункулов, язвочек и т.п.? Если да, то что это за болезнь: кожная, венерическая, заразная ли она? Ни одна из жертв изнасилования не заболела венерической болезнью, кстати, и Линдси Копллвуд также осталась здорова… Значит, выделения крови никак не связаны с венерической болезнью. Что должен чувствовать человек, у которого в паховой области находится кровоточащая рана или, быть может, даже не одна? Если это действительно болезнь, то мужчина, должен где-то каким-то образом лечиться, поскольку такая болезнь доставляет массу неудобств и даже страданий.

Вопросы такого рода на основании трёх случаев обнаружения крови насильника уже можно и нужно было ставить перед специалистами. К сожалению, насколько можно судить по известным ныне следственным документам, никто из детективов, занятых расследованием изнасилований в восточном Сакраменто, такими вопросами в марте 1977 г. не озаботился и в указанном направлении даже не думал.

Изучая круг общения потерпевшей, детективы сделали любопытное открытие. Оказалось, что сын Линдси был сильным аллергиком и молоко для него покупалось не в магазине, а у фермера. Привозил молоко мужчина, проживавший… рядом с Патрисией Лейсер, предшествующей жертвой насильника (напомним, что нападение на неё было совершено 7 февраля 1977 г.). Но мало того, что упомянутый мужчина жил рядом с жертвой Гиены, он заявил полиции, что в его дом утром 7 февраля тоже пытался кто-то проникнуть. С одного из окон, выходивших на задний двор, оказалась снята и аккуратно поставлена на землю противомоскитная сетка. Из дома ничего не пропало и хозяин решил, что злоумышленника кто-то вспугнул. Однако, теперь события месячной давности получили иное толкование. Дело заключалось в том, что на кухонном столе поставщика молока лежал список клиентов с указанием имён и мест проживания. Находилась в этом списке и Линдси Копплвуд.

Если 7 февраля Гиена всё-таки влез в дом поставщика молока, то он мог этот список увидеть. И именно из него преступник мог узнать о существовании Линдси.

Предположение казалось не лишенным здравого смысла. Из него можно было сделать кое-какие практические выводы: если преступник запомнил одну жертву из упомянутого списка, то мог запомнить и другую…

Детективы со всей возможной быстротой установили имена и адреса лиц, покупавших у этого поставщика фермерское молоко в начале февраля 1977 г., и соответствующим образом ориентировали территориальные подразделения полиции. Вероятность того, что преступник появится по одному из адресов из списка, казалась совсем даже ненулевой. Идеальным представлялся бы вариант задержания насильника при разведке объекта очередного нападения. Соответствующим образом были проинструктированы полицейские патрули, а местные жители предупреждены о необходимости максимальной бдительности.

Однако, красивая задумка так и осталась фантазией. Преступник не появился ни по одному из адресов, где его ждали.

Днём 8 марта Билл Мюллер, пресс-секретарь службы шерифа округа Сакраменто, представил средствам массовой информации весьма обстоятельное заявление, посвященное нападению насильника на Линдси Копллвуд. К заявлению прилагалась схема восточной части округа с приблизительным указанием мест совершения преступлений. Вечерний выпуск «Сак би» довольно полно воспроизвёл речь Мюллера и напечатал карту. Практическая польза в информировании населения о деталях преступной деятельности опасного сексуального преступника, как минимум, не очевидна. Гораздо очевиднее вред, который может принести подобное информирование.

Помимо рассказа об очередном случае изнасилования, Мюллер позволил себе порассуждать о тактике действий преступника и, в частности, сказал следующее: «насильник из восточной области никогда не нападал в тех случаях, когда в доме находился мужчина, но вот присутствие детей его не останавливало». (дословно: «The East Area Rapist has never attacked while there was a man in the home, although occasionally there have been children.») Фраза эта оказалась очень неудачной. Так выражаться представитель правоохранительных органов не имел права, поскольку преступник мог расценить сказанное как личный выпад и косвенный намёк на недостаток мужественности. Его реакция на подобное заявление могла быть самой непредсказуемой, очевидно лишь было, что свои вылазки он не прекратит, но если при этом начнёт доказывать свою «мужественность», то жертвам от этого станет только хуже. Мюллер, сказав то, что он сказал, показал себя одновременно и плохим полицейским, и плохим психологом. Он явно находился не на своём месте и, рассуждая объективно, его бы следовало из пресс-секретарей погнать в самый долгий и самый опасный патруль.

Ещё не раз и не два нам придётся вспоминать об этих неосторожных и глупых словах незадачливого спикера службы шерифа.

Во время сплошного опроса жителей Торнвуд-драйв в середине марта детективы отыскали ту самую женщину, что месяцем ранее обнаружила в кустах у дома пакет с подозрительными вещами: трикотажной лыжной маской, перчатками и фонариком. Она заподозрила, что нашла улики, имеющие отношение к некоему преступлению, и вызвала полицию. К ней приехал патрульный, забрал пакет, любезно раскланялся и уехал. Об этой истории уже упоминалось в этой книге.

Теперь, по прошествии месяца, детективы явились в дом этой женщины, проживавшей, кстати, всего через 4 домовладения от Линдси Копплвуд, и стали расспрашивать о подозрительных событиях. Женщина напомнила о передаче полицейскому найденных вещей и тут-то детективы прикусили языки – им ничего не было известно об этой находке.

Были предприняты большие усилия для поиска этих вещей – подвергся полной ревизии полицейский склад улик, допрошены патрульные, которые могли приехать на вызов, проверены их блокноты (из т.н. «оперативных блокнотов» американских полицейских запрещено вырывать страницы, поэтому все записи, сделанные во время несения дежурства, должны сохраняться. Теоретически, по крайней мере…). Выяснить так ничего и не удалось, найденных вещей в полиции не оказалось. Никто из патрульных не признался в том, что получал этот пакет, а сама домохозяйка не смогла опознать полицейского, приехавшего к ней.