Текст книги "Красная розочка. Рассказы и повести"

Зина сняла для меня отдельный дом «Я не забывала тебя ни на день, но не верила, что ты приедешь», – говорила она счастливая от нежности. – «Хочешь, я скажу соседям, что папочка приехал?»

– Не надо.

– Ты не веришь в мою любовь?

– Не нагружай себя обязательствами ещё и перед окружающими.

– Но ведь ты любишь меня. Твой приезд перевернул меня. Не для того же ты прилетел, чтоб побарахтаться со мной в постели.

– Я хотел увидеть тебя, прикоснуться. Все эти месяцы я думал об этом, и моя дальняя дорога была дорогой к тебе.

– Я не задумывалась о постоянстве и единственном мужчине, который пройдёт через мою жизнь… А сейчас мне кажется, что я готова и способна любить одного.

– У нас несколько дней, милая и пусть они будут радостными и добавят уверенности нашим словам и мыслям. Юг и Север, как лёд и пламень! Так много разного…

Ноябрьский курорт был приятен доступностью всех примечательностей, в которые летом попадать без предварительных заказов было невозможно. В «Ласточкином гнезде» нам без лишних разговоров принесли холодное шампанское из погреба и жарили охотничьи колбаски на решётке, а в «Байдарских воротах» принесли шипящее жаркое прямо в «вигвам». И водители – частники и таксисты не кочевряжились, и не заламывали космические цены. И только милиция была построже. В главный день праздника седьмого ноября меня в Симеизе остановил в полночь наряд «весёлой» милиции во главе с майором и потребовал документы, объяснив, что дикий курортник в это время для них нонсенс.

– Не оставляй меня надолго. Я люблю тебя и боюсь быть одной.

Телефонные звонки, короткие письма. Почтово – телефонный роман без точек Недавний развод напоминал мне о сложностях постоянного совместного бытия, а супружеская жизнь на расстоянии не была понятна. А несмотря на сравнительную дешевизну самолётов думать о полётах на выходные не приходилось. Я поздравил Зину с наступающим Новым годом, провёл нешумно праздничные дни у друзей. И по возвращению домой получил телеграмму: « Вылетаю пятого встречать вместе рождество» Тихая радость охватила меня и отлетели все «разумные» размышления о несовместимости и невозможности…

А утром новый трудовой год ударил меня с размаху. Телефонный звонок разрывал утреннюю тишину, когда я открывал дверь кабинета. «Алёша! – выдохнул прерывисто в трубку голос моего старшего брата. – Мама умерла». И послышались сдавленные рыдания. «В общем, ждём…» И трубка замолкла. Шеф ещё не появился. Позвонил ему домой. Что он мог сказать, только «конечно поезжай, какие разговоры». Набрал междугороднюю. Симеиз, как и всё другое, обещали дать в течении часа. Автоматической связи не было, тогда было просто начало семидесятых. Времени ожидать соединения не было. На вокзале дал предупредительную телеграмму, чтобы не вылетала. Меня колотила дрожь. Ещё не было у меня таких потерь и не представлялось, и тревожно не хотелось думать, что такое может случиться. И случилось, и я не понимал, как это осознать. И не осозновал. Всё случилось непредвиденно и скоротечно. Вечером удар, утром смерть, не приходя в сознание. В гастрономе у вокзала была только болгарская «Плиска» в пузатой бутылке. В поезде я открутил пробку и проглотил из горлышка, сколько вошло. И ничего…

Похороны простых стариков грустны и не торжественны. Ни оркестров, ни речей. Родные, да несколько соседей… Жестокий тридцатиградусный мороз усугублял. Эти два дня ничего не соображал. Что-то делал, куда-то ходил по указаниям, но жизнь перестала существовать как что-то необходимое и осознанное. Пустота и ненужность всего бытия перехлестнуло меня. Я не понимал, что жизнь придумана не мной и зачем она придумана. Всё было так отвлечённо, что я ощущал себя наблюдателем со стороны за самим собой. Это не значило, что был в другом мире. Я нашёл время дозвониться до Симеиза. Мне кто-то ответил, что Зина уехала. «Куда?» Конечно ко мне. И где она болтается в чужом городе. Надо было ехать и искать её.

Зина крепко спала в моей комнате на диванчике. Она получила телеграмму одетой к выезду и не стала отменять ничего. Проболтавшись два дня по гостиницам, она нашла мой дом И соседи поверили ей, что она приехала ко мне и пустили.

– К себе домой, – улыбнулась она.

Я молча кивнул согласно и тяжело сидел в кресле. Мне было совершенно безразлично, что она приехала «к себе домой». Я не чувствовал себя живущим… У неё обратный билет был на другой день. Я попросил её переписать билет на другой срок. Она отказалась. Понятно было ей моё состояние или нет!? Мы не говорили ни о прошлом, ни о настоящем. Весь разговор: «Да. Нет». И гнетущее молчание. Но она точно понимала, что мне никто не нужен. Томительные часы нашего совместного пребывания закончились в аэропорту лёгким поцелуем, когда наши губы чуть прикоснулись. «Я тебя люблю…», – прошептала она, очень грустно улыбнувшись. Я слабо помахал рукой в ответ.

Я не скоро вернулся к обычной жизни и желаниям к любви. Не писал, позвонил один раз через месяц, когда улетал в новую экспедицию. Сказал, должно быть, без особых чувств, что «люблю и помню». Услышал в трубке, как она всхлипнула. Время лечит, но время и проходит без возврата. Когда я вернулся и позвонил в конце лета, то услышал в ответ, что за месяц до моего звонка к Зине приехал отец ребёнка и увёз обоих к себе. Адреса для Алексея Васильевича Зина просила не сообщать.

/

Крым – Владивосток – Горький.

Не всё голубое подходит к зелёному

I

С высоты голубой Иссык-Куль был ещё голубее и горизонт расплывался в голубых бликах и непонятно было, где кончается вода и начинается небо. И всё вокруг было голубым. И только стройные Тянь—шанские ели, стоящие густым частоколом вокруг, сочно зеленели.

Сергей сидел на краю отвесной скалы и смотрел вдаль. Далеко внизу муравьиными цепочками раскинулись улицы посёлка Ананьево. У самой кромки воды зелёным островом выделялась турбаза, где уже месяц без двух дней пребывал он вместе с Леной, отдаваясь безмятежному, как это ему казалось в первое время, отдыху. Лена была недалеко. Метрах в тридцати внизу она тоже сидела с веточкой в руках, только не на камне, а на крохотном мостике над ручьём, почти речкой, которая весело журчала, переливаясь через большой валун, и изображала вместе с валуном небольшой водопад. Она поглядывала на Сергея и улыбалась молча. Сергей тоже улыбался и взмахивал приветственно рукой при этом. Потом, продолжая осматривать эти неповторимые в своей удивительной красоте дали, достал из сумки телеобъектив и поставил его в аппарат вместо короткофокусного в своей старенькой зеркалке, верно служившей ему многие годы. Сергею сейчас было тридцать шесть, а купил он свой «Зенит» после девятого класса, когда целое лето вкалывал с дикой бригадой на какой-то сельской стройке под городом в качестве подсобника и мальчика на побегушках. Так уж ему хотелось заиметь фотоаппарат, что никакие уговоры по отказу от работы не помогли. Ахи и охи об отдыхе перед выпускным классом, о ненужности аппарата, который будет мешать ему учиться и далее… мешать поступлению в ВУЗ. И прочие упрёки. Давно это было. Чуть грустно и почти смешно. А тогда за лето он здорово окреп, и девчонки с удовольствием позировали перед объективом его сверкающего свежестью фотоаппарата. От тех дней до скал Иссык—Куля прошла жизнь с радостью и грустью, успехами и неудачами. Как всё измерить? Сергей успел посадить дерево, сделать дом, а вот ребёнка родить не успел. Пока он сам молодой и его молодая жена привыкали друг к другу, большая, как казалось, любовь незаметно перешла в мелкие склоки и не прошло двух лет, как утомлённое солнце согласилось, что любви нет. И влюблённая пара мирно рассталась. Как всё измерить? Ему-то почти ещё молодому научному сотруднику радиофизического НИИ были хорошо понятны законы вселенской относительности.

Сергей поднял фотоаппарат к глазам и направил на Лену. Телеобъектив высветил её лицо, задумчивое; чуть нахмуренные брови сдвигались к переносице и морщили лоб. Лена была красивой женщиной и знала об этом с детства. Она была моложе Сергея двумя годами, и у неё заканчивался бальзаковский возраст, но никто не давал ей больше двадцати семи даже при иссык-кульском освещении. Лена была новым человеком в жизни Сергея. Человек, принадлежащий искусству, она встретилась с Сергеем на вечеринке у его знакомого художника, куда Сергей зашёл проводить уезжающего приятеля из Вологды. На вечеринку Лена попала совершенно случайно, если, конечно не принимать во внимание, что каждым из нас правит всевышний. Друг его, вологжанин, загулял с утра. Встретил знакомого, местного поэта, который получил гонорар в газете, и они обосновались на открытой веранде у театральной площади, а после полудня на веранду зашла Лена в компании репортёров. Увидали поэта с гостем города и просидели все вместе до вечера. Вологжанин за это время уговорил Лену идти дальше по тропе гулянья. А дальше Сергей привёз Лену на Иссык—Куль и уже месяц они были вместе в однокомнатном домике Ананьевской турбазы, которая принимала одновременно до трёхсот человек любителей Тянь-Шанской экзотики со всех концов огромного государства.

Всё было прекрасно. Они сближались с каждым днём по всё большему количеству привычек, мнений, вкусов и «свадебное путешествие» как игриво назвал его Сергей, когда они оформляли билеты на самолёт и готовились к отъезду, становилось реальным, хотя они и так представлялись всем мужем и женой. Проскальзывали в поведении Лены иногда какие-то непонятности в поступках и словах, резкости случались. Но это всё дела семейные, говорил себе мысленно Сергей, хотя, бывало, появлялось у него что-то похожее на ощущение, когда расставание казалась близким. А когда в последнюю неделю она завлекла молодого парнишку и стала выстраивать эстрадные представления, показывая всем, что со своим мужем ей быть неинтересно и она готова порвать с ним, Сергей понял, что все её слова о любви и совместной жизни были лишь томлением по стабильности, минутной вспышкой желаний. Но ещё чувствовал, что они с Леной могли бы и не расставаться, и не давал вырываться естественному недовольству свободного мужчины предполагая, что у Лены в мыслях что-то такое же. Всё рухнуло полчаса назад, когда нарыв прорвался, и возвращения не было. Лена наговорила Сергею каких-то непонятных здравому смыслу слов, среди которых «подонок» относилось к среднему составу, обвинила его в каком-то подавлении личности и низком уровне культуры, образования, характера и, вообще, определила несравненно никчёмным по сравнению с любой человеческой особью. А под конец заявила, чтобы он и не мечтал, что она станет его женой, что это счастье, что они решили совершить сначала свадебное путешествие, а потом пожениться. Лена понимала, что рвёт бессмысленно последние ниточки, но остановиться не могла. Сергей, явно обалдев от этого приступа ненависти ничем не оправданной всеми днями, проведёнными вместе, ничего не сказав в ответ, поднялся по склону повыше и присел на уступ скалы. Оставалось только сохранить лицо перед друзьями на завтрашнем прощальном вечере.

Сергей смотрел через объектив. Лена почувствовала взгляд, увидела наведённый фотоаппарат и улыбка осветила её лицо, сразу же исправив неопределённую задумчивость в безоблачную красоту актрисы. Сергей нажал на спуск и помахал рукой. Лена вскинула свою руку, которая сразу же безвольно опустилась.

– Не пора ли вниз, Серёженька! – крикнула она и поднялась с мостика. Сергей спустился вниз, шагнул на камень посредине ручья и подал ей руку.

– Прошу, сударыня.

Лена приняла руку и, прыгнув с камня на камень, встала на берегу.

– Ах, как здесь хорошо! Горные ручьи завораживают. Мне показалось, что я часть этого стихийного нагромождения скал, этих сосен, вереска. Неподвижная, скорее окаменевшая, но способная воспринимать этот окружающий меня мир. я даже представила туристов, фотографирующихся рядом со мной, как с местной достопримечательностью. И тут ты отвлёк меня своим взглядом через фотоаппарат.

– Извини, – сказал Сергей. – Я подумал, что ты и есть примечательный объект среди этого хаоса.

Лена посмотрела на Сергея и улыбнулась.

– Ты, конечно, совсем неплохой парень, Сергей. И всё при тебе есть и в тебе тоже… Занимать ничего не надо. И не обиделся. Ты, правда, не обиделся за всё, что я тебе наговорила?

– На красивых женщин не обижаются.

– И что же?

– Или терпят, или не замечают снисходительно, или уходят.

– А ты?

– Я ещё не приходил, так что проблемы ухода и других сомнений у меня нет.

– Но ты говорил, что любишь меня.

– Ты тоже говорила.

– Я тебя любила.

– Я тоже любил и ты мне всё ещё нравишься.

– Как женщина? Да?

– А как же может ещё нравиться женщина…

Лена примолкла. Они медленно, держась за руки, пошли узкой тропинкой по ущелью Шумел поток. Вдали блестел тихий Иссык – Куль. Всё вокруг было голубым и зелёным.

– Серёжа! – сказала Лена и повернулась к нему. – Так хорошо и ты меня не целуешь? Ты же любишь меня целовать!

Сергей обнял Лену за талию и посмотрел в её серо-голубые глаза с чуть подкрашенными ресницами и веками. Милые, знакомые, почти родные глаза. Лена, чуть улыбнувшись, приоткрыла губы.

– Ну что же ты?

– Я как-то ещё не понял, кто мы теперь и в каких отношениях?

– Глупый! – Лена обхватила Сергея за шею обеими руками. – Какое это имеет значение. Мы ещё в отпуске. Целуй! – И прильнула к чуть наклонившемуся лицу Сергея.

II

Июнь приближался к концу. Жаркий, сухой, он вконец изводил организм за долгие рабочие часы и Сергей с вожделением поглядывал на уменьшающуюся стопку листов до закладки в настольном календаре, Скоро отпуск. Сегодня пятница. В понедельник можно будет заказывать билет на самолёт до Симферополя и мягкие волны Чёрного моря смоют усталость и освободят душу от всего, что называют жизнью в течении одиннадцати месяцев в году. И размечтавшись, он представил себе Ялту, белые корабли в порту и на рейде, бронзовые тела и невообразимые легкомысленные женские наряды на красивой беззаботной ликующей толпе. И он среди толпы такой же легкомысленный, весёлый и беззаботный. Что! Ему уже тридцать шесть? Подумаешь… Ни одного седого волоса. Для молодого и незамужнего есть только миг, между прошлым и будущим… Сергей чуть не замурлыкал популярную мелодию, но зазвонил телефон. Он поднял трубку. Голос шефа ровно без извиняющихся интонаций заявил, что ему, Сергею, предстоят две командировки в два места, а поскольку одно на западе, а другое на востоке, то он может первым выбрать наиболее импонирующее ему, а промежуток из выходных дней провести дома. И уж только потом можно будет идти в отпуск. Как управишься, так и счастливо. Документы оформлены – всё также ровно и спокойно заявил шеф и повесил трубку.

Места поездок Сергею были знакомы, дела принадлежали ему, и суетиться не приходилось. Он вызвал своего бессменного зама и передал текущие дела. Потом зашёл к секретарю, получил командировочные документы, пообещал хорошенькой машинистке обратить на неё особое внимание и ушёл.

Было жарко. Сергей выпал из переполненного автобуса прямо перед пивным баром, спустился в полуподвал и взял две кружки прохладного пива. Первую выпил сразу, над второй задумался. Волноваться ему было не о чем, но и спокойствием тоже похвалиться он не мог. Уже почти десять лет как он расстался с женой, расстался хорошо с улыбками и до сих пор при случайных встречах они доброжелательны друг к другу. И давно уже стало привычным одиночество, заполняемое кем-то на время, больше короткое, чем длинное. Но к отпуску у него всегда кто-то был близкий, готовый разделить с ним три – четыре недели, спасая от одиночества его, да и себя тоже. В это раз у Сергея не было никого. Весной на него напало весеннее безразличие, что—то внутри будоражило и щемило от неустроенности. В общем, он затосковал. И только жаркое лето снова привело его в ровное настроение. Он даже позвонил в Ялту двоюродному брату, крымскому аборигену, и поинтересовался погодой. Погода стояла отличная. И задумавшись над пивом, Сергей обсуждал сам с собой, что может быть и хорошо, что он проведёт отпуск по-новому. И, вообще, возможно у него с этого начнётся новая жизнь.

У Сергея сегодня должно было быть новоселье. То есть не у него, а его пригласили. Но командировка изменила эти намерения. Теперь он решил увидеть вологжанина, который уезжал на следующей неделе. И надо было зайти к коллеге на маленький юбилей. На новоселье его пригласили «на всякий случай», а у коллеги и вологжанина он должен быть. « Так и будет», – сказал себе Сергей. – «Сейчас проеду за билетом, потом на юбилей, потом к вологжанину…»

С юбилея Сергей ускользнул в достаточно здравом состоянии. В знакомом гастрономе купил бутылку коньяка, а у бабушки возле магазина букетик ромашек. «На всякий случай», – сказал он себе. Всё уложил в портфель и поехал к художнику, где квартировал его вологжанин. «Приятель, к приятелю у приятеля» – подумал Сергей и хмыкнул над тем, что сегодня много разговаривает сам с собой.

Выйдя из лифта на площадку верхнего этажа перед мастерской, он услышал из-за дверей звуки музыки, разноголосый нестройный шум: все признаки коллективного городского отдыха. Дверь была не заперта. Сергей вошёл в прихожую, достал из портфеля бутылку, цветы. Кинул портфель в угол и толкнул дверь в комнату. Там было накурено так, что не только топор, а можно было повесить всё, что угодно. В дыму виднелись силуэты мужчин и женщин. Звучал магнитофон ритмами «Бони —М», одна пара танцевала, не слушая мелодию, на креслах и по углам сидели, стояли, размахивали руками и безбожно курили знакомые Сергею люди. Только на диване за столом между художником и вологжанином сидела незнакомая Сергею женщина. Она была красивая, и мужики с двух сторон настойчиво оказывали ей внимание: один подавал ей сигарету, второй щёлкал зажигалкой. Сергей поставил бутылку на стол, а букетик протянул хозяйке.

– А вот и Серёжа! – закричал увидавший его художник, и зажигалка у него погасла.

– Ты скажи так: «Привет победителю резонанса», – откликнулась хозяйка, устанавливая ромашки в банку на столе.

Незнакомая женщина посмотрела на Сергея внимательнее.

– Он победил какой-то резонанс и спас свой институт, – пояснила хозяйка, – и стал популярен. – Серёженька, иди ко мне, золотко, я тебя поцелую,

– Ладно, целуй, – сказал Сергей и сел с ней рядом. – По какому поводу?

– А без повода. И ну их. Они все уже пьяные. Смотри сколько посуды пустой. И приели всё. А у тебя коньяк красивый. Давай выпьем. С тобой выпьем. Идёт. Или ещё пригласим Лену. Лена, ты не против. Вот познакомься, это Сергей. Он технарь, правда. Но ужасно хороший. и всё чего-то у них там побеждает. Серёжа, ты посмотри, какая Лена красивая. Я её не знаю, но она мне нравится. Налей ей, мне и себе. Немного. Мы уже выпили. А ты, небось, тоже выпил. И почему поздно? Тебя ждали раньше. Вон наш вологжанин уже через раз посапывает и мой чуть жив, посмотрела она на откинувшегося на спинку дивана художника.

Пока она говорила, Сергей налил коньяк и подал своим собеседницам. При этом ему первый раз удалось внимательно взглянуть на Лену.

– Вы действительно красивая.

– Красивая, красивая. – сказала хозяйка. – Я-то уж вижу.

– Я знаю это и мне неинтересно, – ответила Лена Сергею.

– Женщине это приятно, даже если и неинтересно, – ответил Сергей.

– Вы так хорошо знаете женщин?

– Кто бы мог этим похвастаться!? Я их просто люблю, и они отвечают мне на это.

– И многих Вы любите?

– Ну, это уж, действительно неинтересно.

– Конечно, неинтересно, – вмешалась хозяйка, – давайте выпьем

– За Вас, сударыня, – сказал Сергей и посмотрел на Лену.

– Зачем же за нас, мы сами, – сказала Лена и выпила.

III

Леночка, Лена, Елена Максимовна – по-разному называли её в разных кругах её вращения.

– Елена, тебе уже давно не двадцать два, – строго говорила иногда мать.

Но Лена задумывалась ненадолго и, посмотрев на себя в зеркало, говорила что-нибудь вроде:

– А ко мне сегодня пристал мальчишка лет девятнадцати. Девушка, да девушка, давай познакомимся. В цирк хотел пригласить…

– Вот и сходила бы, – сердилась мать.

– До свидания, мамочка, – отвечала Лена, – через недельку загляну, если дел особых не будет… И уходила лёгкой походкой молодой красивой женщины, пользующейся успехом у мужчин в любой обстановке.

Замужество у Лены кончилось давно – несчастный случай увёл мужа в небытие. Рёбёнок воспитывался и жил у бабушек по очереди. Одинокой она не оставалась, но и не привязывалась до страданий. Жизнь ей казалась бесконечно радостной и свободной от обязательств. Иногда накатывала хандра, но от хандры уводила работа. Иногда хотелось, чтобы о ней кто-то заботился без её просьб и напоминаний, и она бы цвела на фоне этого поклонения. Но все её друзья почему-то желали больше брать, чем давать и кроме шампанского и ощущений томности мало что оставалось в воспоминаниях.

– Остаюсь одна навсегда, – заявила раз Лена на особенно настойчивые призывы матери.

И так прокатились дни, годы. Дочке уже четырнадцать, совсем невеста. И иногда было грустно до боли в сердце. Вот и сегодня по велению этой беспричинной грусти она дала себя уговорить незнакомым людям и пришла на вечер, где без особого повода пили вино, говорили про ничего с апломбом и без. Это было ей многократно знакомо и скучно. Её не оставляли одну, мужчины старались привлечь её внимание и цветистыми оборотами речи и размышлениями о смысле жизни, и о новостях художественных направлений, и о скандальных историях среди жрецов искусства. Всё было привычно. Она собиралась уходить и придумывала предлог.

– Леночка! Это Серёжа, победитель каких-то сил, не помню уже, – тронула Лену за руку хозяйка.

Лена повернулась. Перед ней стоял, внимательно рассматривая её зелёными в крапинку глазами, достаточно молодой человек.

«Не старше меня», – почему– то мелькнуло в голове.

– Вот Вам ромашка для счастья, – сказал Сергей и подал ромашку, не отрывая взгляда от её глаз.

Что-то говорила Хозяйка, Лена не слушала. Она только увидела, как Сергей мягкими уверенными движениями налил в бокалы откуда-то появившийся коньяк. «Ах да, это он принёс». Он подал ей бокал, что-то сказал. Она не задумываясь ответила и выпила, продолжая отвечать Сергею взглядом.

– Вот так, – сказал Сергей, – а я думал, что при знакомстве можно сразу выпить и на брудершафт.

– С чего бы я стала целоваться с незнакомцем, – ответила Лена.

– Со мной можно.

– Почему?

– Чтобы потушить боль в Ваших глазах. Мой поцелуй был бы как целительное вмешательство доктора.

– Вот как! У меня в глазах боль!? Никогда бы не подумала.

– Но это так. А я не могу равнодушно проходить мимо женщин, которые наполнены болью. Мужчины!? Те сами должны искать выход. А женщинам надо помогать.

Они разговаривали о чём и ни о чём и разглядывали друг друга в упор, не скрывая любопытства и явного интереса Лене нравился этот спокойно уверенный в своих словах Сергей.

– Пока потерявшие ощущения гости не выпили этот любимый всеми напиток, давайте выпьем за курс лечения, – сказал Сергей, подавая Лене бокал с коньяком.

– Пожалуй, Вы в чём-то правы, – ответила Лена, принимая бокал. Они уже отошли в сторону и перестали красоваться в круге внимания.

– Тогда курс лечения можно начать сейчас же, – сказал Сергей. – Выпьем. Выпил и поцеловал Лену в сочные губы.

– Ну, баловник, – сказала Лена и улыбнулась. Ей абсолютно не было неприятно.

– Вы совершенно и определённо можете рассчитывать на меня, – сказал Сергей. – Моя жизнь идёт бесцельно. И если Вам я смогу принести хотя бы на время нужное Вам, уверенность, покой, радость, то это для меня будет счастьем. Я буду думать о себе как о человеке, приносящем добро другим, я буду выше в своих глазах. Я готов служить Вам, хорошая и грустная, готов быть слугой, рабом, возлюбленным.

– Ну и болтун, – пробормотала Лена. Они танцевали в это время под звуки медленного старинного танго. Кто-то сменил плёнки в магнитофоне.

– Нет, – красивая, хорошая. Эти слова искренни. Мне хочется любить, хочется служить женщине, носить её на руках, избавлять от грусти и несчастий. И если я получу в ответ ту же искренность и радость в глазах вместо грусти, все мои слова обратятся в действие…

– Пора домой, – подумала Лена. – Завтра обещала заехать к маме. Но уходить просто так почему-то не хотелось.

– Мне надо домой. Ты проводишь меня? – сказала вдруг она не придумав ничего оригинального, но просто и достойно выразила то, что ей не хочется отпускать Сергея.

– Конечно, хорошая, – ответил он. – Я только сгоняю в командировки в два города – в один на запад, в другой на восток и весь в Вашем распоряжении.

– В командировку? – как-то растерянно переспросила Лена.

– Да, да. А потом у меня отпуск, я свободен, богат (тысячи две рублей – премия и отпускные) и весь для Вас.

– Я спросила, проводишь ли ты меня сегодня.

– Да! Поезд у меня в воскресенье вечером.

Они вышли в гостевой суете не попрощавшись. У подъезда Лена подняла отросток какого-то декоративного растения.

– Смотри, Сергей, какое чудо. Я знаю это дерево. Это дерево жизни: могучее, крепкое, сочное. Я посажу его и как оно будет расти, так и будет расти наша дружба с первого дня нашей встречи. На Лену накатило давно не посещавшее чувство детских грёз и романтики, и тёмная ночь обожгла глаза малиновым огнём раннего рассвета.

– Лена! У тебя чудное доброе сердце. И ты такая красивая и грусть в глазах. Я обещаю, что этого больше не будет…

Из —за угла вынырнуло такси и на взмах Сергея остановилось.

– Видите, Леночка, вот и первая удача нас нагнала.

В такси Лене захотелось, чтобы Сергей поцеловал её. Она придвинулась ближе к нему, прижалась… Он обнял её, но сидел тихо. «Ах ты такой, сякой», – подумала она, подвинула свои губы к его лицу и зажмурилась. «Если понимает, поцелует» И через мгновенье страстно ответила на прижавшиеся к ней губы Сергея.

– Вот мы и дома, – сказала Лена, открывая дверь. – Проходи.

– Если так совсем ненадолго. Я уезжаю и мне надо подготовиться, собраться.

– Меня это не интересует, – ответила она. – Ты останешься у меня.

– Гм!?.

– Не смотри на меня так. Ты будешь лежать на диване и рассказывать. Что будешь рассказывать, твоё дело. Где-то должен быть коньяк или водка – иди. Не помню, что у меня осталось. А я буду варить кофе. Посидим поговорим, с утра покатишься по своим делам.

– Повинуясь моя хорошая. Только прежде я поцелую тебя, мне очень нравится.

Далеко заполночь Лена постелила на диване, велела Сергею устраиваться и ушла в ванную. Когда она вернулась, Сергей спал, улыбался во сне и мягко посапывал.

– Надо же!? – сказала Лена и ещё долго наблюдала за спящим. Но Сергей не чувствовал во сне её взгляда.

– А может это судьба? – подумала Лена и выключила свет. За окном белело утро.

Лена пришла к поезду после спектакля с букетом васильков.

– Вот тебе на память, – сказала она Сергею, – чтобы не забывал.

– А ты не забудь заказать билеты!

– Закажу. Только почему ты хочешь на Иссык – Куль?

– Чтобы не быть вульгарным, приглашая тебя в Крым.

– Ты прав, почему-то.

Лена была эффектна. Все проходящие мимо оглядывались на неё.

– Чёрт побери! – сказал Сергей. – Почему это меня все подозрительно рассматривают. Уж не повесили ли мой портрет в окна угрозыска.

– Они не желают видеть красивую женщину с другим, – смеялась Лена. – И добавила. – И всё-таки один мой умный знакомый сказал, что Иссык-Куль – плохо: холодно, дико

– Твой умник, наверное, никуда дальше Москвы не ездил.

– Это не так.

– Так или не так, а я тебя целую. Такую красивую, на виду у всех. Ответственно? А!?

– Целуй!!!