Текст книги "По обе стороны фронтира"

Часть вторая

Глава восьмая

Сан-Антонио, столица штата Тешас

– Присаживайтесь, Николай Николаевич. – Наместник кивнул на стоявшие в углу кабинета кресла, намекая на дружеский характер беседы.

– Благодарю, ваше сиятельство, – Муравьев с достоинством кивнул.

Резанов дружески расположился рядом с полковником.

– Завтра мы подпишем договор с индейцами арапахо, – спокойно сообщил граф. – Хотя предвижу нарекания из Петербурга, но речь идет не о присоединении новых территорий, а всего лишь о помощи тем, кто ее просит. Равно как о влиянии на прилегающих землях. Тут вопрос политический – кто сумеет подружиться с владельцами Великих Равнин.

– Я понимаю, Николай Петрович, – кивнул Муравьев. – Тем более – не все там однородно. Только что получил донесение о попытке вторжения в Тешас со стороны команчей. Максимов извещает о поражении банды, но просит решить проблему в дальнейшем путем удлинения казачьей линии. Одной небольшой фортецией границу не перекрыть.

– Вторжение, говорите? – вскинулся Наместник.

Он хорошо помнил, какую головную боль представляли воинственные соседи при испанцах. Не хотелось бы, чтобы и теперь земли в долине Рио-Гранде находились под постоянной угрозой индейских налетов.

С другой стороны, не отвечать же ответными карательными экспедициями! Найти воинственных команчей в прерии еще как-то можно, но воевать с ними без конца – не проще ли попытаться решить проблему иными средствами? Иначе придется прибегать едва не к поголовному уничтожению разнообразных кочевых племен, для которых привычный разбой – всего лишь привычный способ существования. Лучше заставить их избавиться от вековой привычки и перейти к иному образу жизни.

За примером ходить недалеко. Те же липан-апачи во времена оны тоже славились набегами на соседей, а теперь ничего, активно выступают в роли союзников и наверняка скоро, ко взаимной выгоде, станут не только российскими подданными, но и войдут в казачье сословие.

Империя обязана выстраивать политику на века.

– Какая-то банда силою в полторы сотни воинов попыталась пройти мимо нашей крепости с очевидным намерением выйти к поселениям в долине реки. – Муравьев привычно перешел на официальный тон. – Штабс-капитан Максимов с небольшим отрядом из егерей, казаков и союзных индейцев сумел перехватить команчей по дороге и нанес им решительное поражение. В данный момент дал уходящим индейцам «золотой мост» и сопровождает их в отдалении по направлению к границе. Взято три десятка пленных, столько же команчей уничтожено. Вот соответствующая реляция. Как раз хотел доложить, – полковник протянул Наместнику бумаги.

– Хорошо. – Тот едва взглянул. Основное прозвучало, а с деталями можно будет ознакомиться позже. Равно как и написать представления на отличившихся в деле.

Хотя…

– Пожелания на награды?

– Думаю, Максимова стоит представить к следующему чину, – немедленно отозвался Муравьев. – Он из солдат, вышел в офицеры поздно, во время Отечественной, а в его годы – и все в штабс-капитанах…

– Ну, это как раз просто, – кивнул Резанов. – Остальных? Орденами или тоже?

– Думаю, орденами. Молодые, еще ничего не имеют.

– Хорошо. А насчет казачьей линии сложнее. Вроде бы прикрыть границу там давно надо, но где столько сил взять – ума не приложу. Даже с учетом поверстанных в казачье сословие индейцев. За ними пока присматривать приходится. Как бы чересчур не увлекались. Те же липан-апачи – им волю дай, они сразу на вчерашних врагов набросятся. Напрочь позабыв государственную политику и указы императора. Будем думать. Понимаю, одной небольшой крепости маловато. В этот раз заметили, в следующий могут совершить дальний обход, а потом объявиться где-нибудь неподалеку от Сан-Антонио. При испанцах прецеденты бывали. Неоднократно. Надо распорядиться, чтобы сегодня же, по мере готовности, стоящие неподалеку казаки и драгуны прочесали прерию вдоль Рио-Гранде. Не исключаю, что банда может оказаться не одинокой и какая-нибудь другая иной дорогой выйдет к поселениям. Ваши егеря в подобных случаях не годятся. Кавалерии бы нам побольше! Просторы немерены, пехота везде не поспеет…

Помолчали. Меры были указаны с ходу. Ситуация обсуждалась неоднократно, и ничего принципиально нового собеседники сказать не могли.

– Вообще-то я вызвал вас не за этим, Николай Николаевич.

– Да, вы говорили о подписании завтра договора, – Муравьев показал, что внимательно слушал верховного начальника в здешних краях.

Император далеко, на другом континенте, потому не только для солдата, даже для офицера в чинах решения Наместника значат едва не больше. А уж потом следует Высочайшее подтверждение уже сделанному.

– Совершенно верно. Все уже оговорено, включая саму процедуру подписания, и факт можно считать состоявшимся. Однако в свете данного события было бы весьма неплохо послать ответную делегацию к нашим новым союзникам. Осмотреть на месте, что и как, наметить возможные меры в случае, ежели им в самом деле потребуется наша военная помощь.

– Вы хотите, чтобы я участвовал в ней? – немедленно понял Муравьев.

– Не участвовали, а возглавили, – поправил Резанов. – Некоторый дипломатический опыт у вас имеется. Кроме того, что немаловажно, по прошлой службе вы были квартирмейстером и сумеете определить особенности местности, путь и прочие детали. Молодых офицеров я вам дам, но лучше пусть они будут под некоторым контролем.

Муравьев вздохнул. Поручение было ответственным, но ведь имелись и иные дела.

– Ваше сиятельство, а как же полк?

– Оставите пока на старшего офицера. Думаю, за месяц-другой вы управитесь и сможете вернуться к непосредственным обязанностям. Некого мне в данный момент туда послать, Николай Николаевич. Сами знаете – людей не хватает, а дел столько, что хоть разорвись. Хорошо хоть, Северные Штаты пока не беспокоят. Но именно что: пока.

Полковник невольно встрепенулся при последнем слове. Понятно – его это касалось едва не в первую очередь, учитывая относительную близость Сан-Антонио к границе и то, что полк являлся своего рода подпоркой казаков. Правда, один батальон разбросан по многочисленным мелким крепостям по половине Тешаса, и в случае серьезных боевых действий его надо было еще собрать в кулак.

Липранди Муравьев не видел давно, посему, кроме официальных новостей, ничего конкретного не знал.

– Нет, тревожиться рано, – понял реакцию собеседника Наместник. – Единственное – наши соседи начали опять думать об увеличении армии. На самом высоком уровне. Дело это долгое, однако против кого она может быть направлена? Или против индейцев, или против нас. В данный момент там идут тихие дебаты, готовятся доклады, рассчитывается, сколько войск требуется и сколько все будет стоить, однако важен сам факт.

– Создать приемлемую армию – минимум года три-четыре, – вставил Муравьев. – И не факт, что она окажется боеспособной против реального противника. Одна подготовка офицерского корпуса занимает сколько времени!

Но далеко не факт, будто потенциальный противник станет дожидаться, когда все будет готово. Северные соседи всегда отличались излишней самоуверенностью. Достаточно вспомнить давние события, когда стычки едва не переросли в войну.

Правда, преподанный урок пошел впрок, и некоторое время царил мир. На официальном уровне. Конгресс и президент основательно перепугались ответного визита. Зато весьма обрадовались англичане и немедленно заявили о поддержке России. Уж очень островитянам хотелось чужими руками расправиться со своими бывшими колониями.

Обошлось – к счастью для одних и неудовольствию других. Только память об уроке оказалась недолговечной, и мелкие стычки вновь стали самым обычным делом. Настолько, что их просто воспринимали как нечто неизбежное.

И ведь действительно, старались наращивать армию все последующие годы. Только получалось это не слишком. Конгресс вечно зажимал потребные деньги, а народ шел под федеральные стяги весьма неохотно. Они же сюда за волею ехали. Но даже в самом свободном государстве армия обязана базироваться на дисциплине.

И – что немаловажно – платить солдатам очень много не получается. А раз в мирной жизни зарабатываешь больше, в чем смысл службы?

– Есть вероятность – Монро в конце своего правления может попытаться пойти ва-банк. Больше двух сроков президенту не положено, а вы же помните его доктрину, что Северо-Американские Штаты обязаны доминировать в обеих Америках. Вдобавок мы же не ведаем, как поведет себя следующий президент и насколько изменится политика Вашингтона. Беда с этими республиками, – улыбнулся в конце речи Резанов. – Новый человек у власти – новые веяния. И так – каждые четыре года. Пусть Адамс некоторое время даже был у нас послом, и вообще, по первому впечатлению он кажется человеком здравомыслящим, кто знает, куда занесет его нелегкая? Любые заверения в дружбе в политике не стоят ничего. Особенно когда сам политик настолько зависит от людей, выдвинувших его на высокий пост.

Ничего особо тревожного не прозвучало. Может, что-то будет, может – нет. Готовиться все равно надо, так ведь на то и существует армия. Военному бездельничать не пристало. За свой полк Муравьев был спокоен; насколько он знал, другие были отнюдь не в худшем состоянии. Если у соседей хватит ума, они ни за что не полезут. Если не хватит – узнают, почем нынче фунт лиха.

Это им не со слабыми испанскими частями прежних времен воевать. В умелых руках даже бывшие подданные иного государства успели превратиться в настоящих солдат. Практически не уступят русским дивизиям.

– Можете спокойно отправляться – пару месяцев точно ничего не произойдет, – подвел итог Резанов.

Насколько может быть спокойна дальняя дорога по Великим Равнинам – вопрос другой. Муравьеву разок приходилось еще по прежней квартирмейстерской службе проникать на индейские территории, и нельзя сказать, чтобы воспоминания относились к особо приятным. Не зря нынешний чин Николай Николаевич получил за ту экспедицию. Не так плохо стать полковником на двадцать восьмом году жизни. Но вот стараний для этого надо приложить…

Жаль покидать семью, но служба…

– Когда прикажете отправляться?

– Думаю, дня через два-три. Как решат индейские дипломаты.

Странно, но Резанов произнес фразу без улыбки.

Дипломат тот, кто выполняет поручения определенного рода, а не тот, который числится в соответствующем министерстве.

Веракрус, порт на берегу Атлантического океана

Подобно многим городам Русской Америки, Веракрус рос как на дрожжах. Даже в пору уже полузабытого покорения Нового Света порт не увеличивался столь быстро. Тогда в него прибывали отряды конкистадоров, малочисленные, но крепкие и сильные воинскими умениями, бесстрашием, жаждой богатства и стремлением послужить на благо матери нашей католической церкви. Потом времена Конкисты закончились. Порт стал обычным, каких великое множество во всех концах и Старого, и Нового Света. Да и на прочих континентах, если уж на то пошло.

За три века многое изменилось в мире. Одряхлела Испания, зато в первые ряды выступили новые державы: Англия, Франция, теперь вот – Россия.

Новым владельцам Мексики были жизненно необходимы связи с метрополией. А связи – в первую очередь порты. Вернее даже, портовые города с их бухтами, причалами, складами, жилыми домами для размещения прибывающих людей… Все лето и осень сюда привозились грузы, весной и зимой забирались другие, да плюс еще через Веракрус тек поток колонистов, которые по казенной надобности или собственному желанию связали свое будущее с Русской Америкой.

Если с первой категорией было все ясно, обычный набор из офицеров и чиновников, порою с примесью казаков, то во второй кого только не было!

Разумеется, числящиеся за помещиками крестьяне при всем желании не имели права перебраться за океан и начать новую жизнь. Более того, крепостное право на территории Русской Мексики не действовало, следовательно, если какой-нибудь помещик решился бы не только уехать сам, но и взять с собой дворовых, оброчных, барщинных, уже при первом же шаге на местный причал он бы лишился права собственности на своих людей. Зачем же везти? Поэтому одно из самых многочисленных податных сословий империи здесь было практически не представлено. Но вот крестьяне государственные порою сюда присылались. Вместе с семьями, целыми деревнями.

Зато довольно много было всевозможных однодворцев, просто вольных людей, разных мастеровых – короче, тех, кому не было особо что терять на родине, зато весьма хотелось приобрести что-нибудь здесь.

Еще больше было иностранцев. Главным образом, выходцев из многочисленных германских герцогств и королевств. Перенаселенная, малоземельная Европа была не в силах утолить их аппетиты. Зато здесь, согласно Именному Указу благословенного всероссийского императора, каждый, присягнувший на верность трону и империи, получал небольшую беспроцентную ссуду, кое-что из скота, инвентаря, материал для строительства дома, а уж земли столько, сколько хочет душа и имеется возможность обработать. Да еще освобождение от налогов на определенный срок, иные льготы… Поневоле захочешь стать подданным великой страны, а вместе с тем – хозяином собственных земель, следовательно – собственной судьбы. Какой же бауэр не хочет иметь необъятные вложения, где лишь работай, и все в твоих руках?

Представители иных народов терялись на фоне всяких баварцев, саксонцев, вюртермбергцев, пруссаков… Хотя имелись и французы, и даже немногочисленные итальянцы, и весьма массовые ирландцы.

Администрация сбивалась с ног, устраивая судьбу прибывающих. На словах просто – приехал, поселился. В реальности надо подыскать участок, узнать, бесхозный ли он, оформить многочисленные бумаги… Муторно, просто лучше уж проявить дотошность и потерять сколько-то времени, зато сделать все по закону, а по прошествии лет передать его по наследству детям. Не на день ведь приехали – на века.

Гостиницы, ночлежные дома… Так как заселялся юго-восток и восток Тешаса, то тракт на Сан-Антонио превратился в одно из самых оживленных мест Мексики. Решения принимались в столице штата, и люди ехали туда поодиночке, чаще же – семьями и большими группами. Созданная и отлаженная почтовая служба была большинству приезжих не по карману да и использовалась главным образом людьми государственными, но мир не без предприимчивых людей. Частные лица и целые сообщества успели взять инициативу в свои руки. Целые караваны разнообразных повозок, карет и возов двигались много медленнее, чем меняющие лошадей на каждой станции ямщики, зато по цене переезд выходил намного дешевле, а спешить поселенцам было особо некуда.

Зато и проблем не имелось. Сиди или лежи, обозревай окрестные пейзажи да наблюдай за неторопливым кучером, обычно – негром, что уже само по себе для выходца из Европы было необычно и диковинно.

Ночевки в многочисленных постоялых дворах, больше похожих на примитивные ночлежки, однако с кухней, и вновь медленное путешествие под палящим солнцем туда, где заседали соответствующие комиссии.

В самом Веракрусе господствовало воистину вавилонское смешение языков. Коренное испанское население, база русского военного флота, новоприбывшие подданные Русской Америки всех национальностей да вдобавок – многочисленные торговцы отовсюду. Ведь где есть люди, имеется возможность что-то продать. Колонистам потребно многое. Не все же повезешь через океан! Да и так – развивающееся хозяйство требовало самого разного, и не всегда местные возможности в состоянии были угнаться за растущими потребностями. Одних судов из Северо-Американских Штатов приходило сколько!

Город постоянно бурлил, люди менялись, и возьмись кто проследить за всеми перемещениями горожан и гостей, ничего из этого бы не вышло.

Сонные городки существуют лишь вдали от моря.

Пуляковскому Веракрус нравился. Именно своей извечной непрекращающейся суетой. Здесь словно не было ничего постоянного, кроме домов, ибо даже гавань и море всегда выглядели по-новому – в зависимости от погоды и количества кораблей.

Казимир бывал здесь раз десять, не меньше. Частенько – в разном качестве. Просто путешественником, мнимым переселенцем, торговым агентом – уже настоящим, ибо почему не совместить всевозможные дела, отнюдь не мешающие друг другу?

Сейчас он вновь представлял интересы компании. Официально. Но соответствующие предварительные переговоры были пока завершены, довольно успешно, надо сказать, и можно было погулять по городу, посидеть где-нибудь в приличном заведении, послушать, что говорят люди… О другой стороне деятельности тоже забывать не следовало. Но то – ближе к вечеру, когда появятся нужные человечки. Сейчас время еще служебное, если кто и вернулся на квартиру, так чтобы отдохнуть и немного вздремнуть в каменной относительной прохладе. Где как, тут дела решаются или утром, или вечером, а самое жаркое время дня выпадает из обычного круговорота.

Но жара – жарой, а народу на улицах хватало. Прибывшие в порт моряки, местные торговцы и работники, прогуливающиеся чиновники, раз уж присутствия закрыты и можно позволить себе безделье.

Пуляковский не спеша шел по городу, прислушивался, о чем говорят тут и там беседующие люди, пару раз посидел в различных заведениях. В первом из них публика была самая разношерстная. Преобладали сравнительно состоятельные переселенцы, которым было просто некуда девать время в ожидании переезда в столице Тешаса. Разговоры велись на соответственные темы. О земле, урожаях, скоте, условиях найма работников, что из имущества дает казна, а что придется покупать самим. Короче, сугубо практические беседы, не касающиеся ни политики, ни высоких материй. Здесь никому не было особого дела даже до названия страны. Вот если обманут, тогда… Но, судя по словам людей бывалых, не обманывали. Сполна давали обещанное, а прочее уже зависело от самого человека, его знаний и умений. Если же бывали какие-то заморочки с чиновниками, то мелкие, довольно успешно решаемые теми или иными средствами.

Второе заведение было наполовину оккупировано морскими офицерами. Вроде всего полдюжины человек, а заполнили собой половину зала. Офицеры явно были с пришедшего утром фрегата, лишь только ступили на твердую землю, и сейчас их не могла смутить даже жара. Сдвинутые столы были уставлены пустыми, полупустыми и пока полными бутылками с вином и самыми разнообразными закусками. Как иначе, после долгого перехода?

Лица моряков раскраснелись, мундиры были расстегнуты, голоса звучали чуть громче, чем принято в порядочном обществе. Вполне извинительно для людей, привыкших перекрывать шум ветра да вдобавок слегка отдохнувшим в своей компании.

Русским языком Пуляковский владел довольно неплохо.

Он поколебался лишь самую малость. Новые знакомства лишними не бывают.

Казимир заранее занял место неподалеку от гуляющих офицеров. Прочие посетители, судя по разговорам, являлись мексиканцами, британцами да немцами, что только должно было помочь Пуляковскому.

Взгляд мужчины случайно встретился со взглядом одного из офицеров, молодого, как остальные, круглолицего.

– Прошу прощения, панове… Вы из Петербурга? – спросил Казимир.

– Из Кронштадта, – поправил его круглолицый.

– Да, разумеется, – улыбнулся Пуляковский.

Если подумать, то разница невелика. В представлении поляка Кронштадт был просто морским предместьем столицы. Практически, один город, но разделенный водой.

– Вы – русский? – спросил другой моряк.

– Поляк, если уж по национальности, – вновь улыбнулся Казимир. – Бывал в вашей стране, и не раз, а потом жизненные обстоятельства занесли меня в Новый Свет. Уже давно не посещал старушку Европу.

Он не стал уточнять, что бывал в России еще до последней войны с Наполеоном. Или, если чуть точнее иметь в виду последний раз – во время войны, когда польский корпус маршала Понятовского входил в состав Великой армии. Плюс – полтора года плена, начиная с памятной Березины и до окончания военных действий.

Насчет последнего – трудно сказать, повезло или нет. Но очень уж многие сослуживцы Пуляковского пали в последующих боях, и даже славный франко-польский маршал утонул в Эльбе.

Зато уже тогда пленному офицеру удалось обзавестись некоторыми знакомствами, а назвать плен тягостным не смог бы самый предвзятый человек.

– Если не возражаете, пересаживайтесь к нам, – гостеприимно предложил кто-то из офицеров.

– И как жизнь в Мексике? – вопрос был закономерен и объясним.

– По-всякому, – пожал плечами Пуляковский. – В чем-то – лучше, в чем-то – хуже. Но уже отсутствие крепостного права на гигантской территории говорит в пользу Америки.

Он быстро обвел взглядом лица офицеров. Не вскинется ли кто защищать царящие в метрополии порядки?

Не кинулись. Двое даже отвели глаза, явно стыдясь за это явление. Неплохой показатель.

– Собственно, я являюсь гражданином Северо-Американских Штатов, – не стал скрывать Пуляковский. – Когда переправился за океан, российской являлась лишь Калифорния, и никто не думал о дальнейшем расширении владений. Я же хотел быть в восточных районах. Ближе к Европе. Потом уже укоренился, вот до сих пор остаюсь… Сами понимаете: семья, дело… Я уважаемый человек, член правления большой торговой компании. У них все иначе, не как в России. Нет сословий, полная свобода. Хотя я и шляхтич весьма древнего рода, но…

Дворянство любило порассуждать о просвещении, свободе, деспотизме и прочих подобных вещах, потому опасаться не стоило. Да и кто осмелится угрожать иностранцу? Если что смущает: одно дело – высокомудрые разговоры, и другое – обычная жизнь. Морские офицеры, элита сословия. Могут побрезговать беседовать с торговцем, хотя род Пуляковских как минимум не уступит в древности большинству собравшихся. Не зря же пришлось подчеркнуь происхождение!

– Представляете, панове, перед нами нечто новое в истории. Создается совершенно новое государство, где все люди равны между собой, а власть не вмешивается в их жизнь. Разве это не вожделенная утопия? Мне очень интересно, что получится в итоге!

– Во Франции тоже было свободное общество. А закончили Бонапартом, – буркнул один из офицеров.

Но прочие зашикали на него, мол, зачем такое поминать?

– Франция – не совсем удачный пример, – справедливости ради заметил круглолицый. – Революция, убийство короля, борьба разных групп между собой. Наконец, непрерывные войны, поневоле выдвинувшие наверх самого способного. Наконец, личные качества Бонапарта, не просто узурпировавшего власть, а попытавшегося распространить ее на весь мир… Здесь же, на новом месте, действительно даже интересно, к чему они придут?

– К торговой республике, скорее всего. Если дальше будут развиваться так же.

– Почему же к торговой, Матюшкин?

– Объясняю. – Матюшкин отодвинул чуть в сторону бокал. – В мире уже не раз и не два возникали общества без монарха. Венеция, наш Новгород… И какими становились основные занятия жителей? Правильно. Торговля. Не ведаю: почему? Может, отсутствие служивого сословия и человека, который по праву наследства обязан думать категориями веков, способствует приходу к власти людей, кои в отсутствие понятий «долг», «честь» и прочее все силы обращают на личное обогащение? Причем в условиях власти выборной к ней и приходят люди, наиболее энергичные, способные на поступки. Скажем так, в большинстве своем весьма нехорошие, связанные с наживой. Порядочному человеку трудно чего-то достичь там, где нет определенных нравственных правил. Тут поневоле действуют люди сомнительные, зато предприимчивые. Затем следует определенное вырождение.

– Ты пессимист, – обличил приятеля круглолицый. – Почему бы не вообразить то самое идеальное общество, о котором писали великие просветители?

– Отнюдь. Просто как помнишь, Завалишин, мне доводилось бывать в здешних краях. Потому я прекрасно помню, например, то, что севернее Мексики официально существует рабство. Несмотря на все разговоры о свободе, равенстве и братстве. Да и прочие поступки республиканцев я одобряю далеко не всегда. Палка о двух концах. Я просто напоминаю о существовании второго.

– Но ведь действительно рабство, – протянул кто-то.

– Да, – вынужден был согласиться Пуляковский. – В части штатов оно существует. Но свободные люди сами решили вопрос о нем. Люди, заметьте, не власть.

– Рабы, например, – с ноткой иронии заметил Матюшкин.

– Негры.

– Все равно люди. Странное равенство – не для всех. И потом, помнится, мы едва всерьез не повоевали со свободными людьми. Не в обиду, а как факт. По мне, своеобразное государство, но недостатков в нем не меньше, чем в любом другом. А свобода… Вы никогда, господа, не пытались определить, что это вообще такое? Насколько она вообще достижима в обществе, где помимо наших личных интересов имеются еще и общие, и их тоже нужно выполнять? Боюсь, полная свобода слишком многими будет воспринята как вседозволенность. И как найти золотую середину, понятия не имею.

– Ты и скажешь, – покачал головой Завалишин.

– Панове! Господа! Я не утверждаю, будто в соседней стране все идеально. – Пуляковский даже вскинул руки, словно сдаваясь в плен. – Но это лишь начало. Не все же сразу! Зато – республика, выборное правление, государство едва вмешивается в жизнь граждан…

Говорил, а сам думал: наверняка хоть кто-нибудь из моряков принадлежит к вольным каменщикам. Не к одной ложе, так к другой. Быть того не может, чтобы кто-нибудь из шестерых не вступил хоть в одно общество. Пусть образ жизни моряков не позволяет регулярно посещать собрания, но все-таки хоть изредка…

В России борются с масонами, да только какой смысл в борьбе, когда к ним принадлежат многие высокопоставленные чиновники?!

Только как понять, кто именно? Некоторые вещи в открытую не говорят даже знакомым. В том числе – по смыслу принятых в ложах правил.

Не зря общества так и называются – тайными.