Текст книги "По обе стороны фронтира"

Глава девятая

Асиенда в верхнем течении Рио-Гранде

Асиенда считалась молодой. Не прошло и трех лет, как на пустующих землях возник не такой и большой дом, к нему добавились хозяйственные пристройки, помещения для работников – и вот уже спокойствие окрестных полей было нарушено. Вместо дикорастущих трав – культурные растения, на лугах – домашние животные.

Казна была скупа и предоставляла переселенцам немногое, остальное требовалось зарабатывать самим. Но если кое-какие денежки имелись изначально, дело шло намного легче.

В данном случае некоторые капиталы у хозяев были. Невеликие в сравнении с некоторыми богачами, но в сочетании с подъемными и со взятым в новом Переселенческом банке кредитом вполне достаточные для первоначальных действий. Вкупе к ним имелась убежденность: все люди – братья. Достаточно объяснить работникам: они тоже прямо заинтересованы в результатах труда, богаче хозяин, богаче и они, – и свободные труженики горы свернут, в лепешку расшибутся, в несколько лет сделают участок процветающим.

Участок во многом выбран был специально. Так, чтобы поблизости не имелось соседей, следовательно, было бы куда расширяться без проблем. Да и отсутствие посторонних глаз помогало избегнуть пересудов, свободно строить свободное сообщество свободных тружеников по новым законам.

Начитался Климент Семенович когда-то литературы. Даже в отставку вышел малым чином для пущих удобств к чтению. Только на собственных родовых землях начинать было немного боязно – а что скажет власть? Пусть вроде поощряет разные формы хозяйствования, даже как бы негласно выступает за освобождение крепостных, и все-таки… Не Европа, Азия-с.

Гроза двенадцатого года не дошла до имения Лавренкова. Ждал он втайне Наполеона, да слабоват оказался французский император до Волги дойти. Покатился назад, по пути теряя былое величие, а затем и вовсе сгинул на Святой Елене.

Собственные дела шли все хуже, тяжба с родственниками, залог имения, никаких перспектив к дальнейшему росту, а тут – возможность начать жизнь сначала в неведомых далеких краях, да еще на новых принципах.

Но – удивительно – три года труда не принесли достатка. И земля была неплохой, и вода рядом, и работников набрано – крепостных дома столько не было, однако…

Ладно, первый год, когда и строились, и обрабатывали земли одновременно. Ладно, второй, когда вместо небольших полей замахнулись на большее. В итоге просто не успели вовремя ни вспахать, ни посеять, а собирать особо оказалось нечего. Едва на прокорм работникам да самому хозяину.

Что-то в принципах было не так. Здоровенные негры по каким-то неведомым причинам не могли понять собственную выгоду и работали отнюдь не в полную силу. Не помогало даже братское отношение Лавренкова к простым работникам и его человеколюбивые заботы. Хлеб рос плохо, скот чах, люди уходили на поиски лучших мест, а пришедшие на их место работали отнюдь не лучше предшественников.

Кое-что подсказали в городе, и Лавренков решил воспользоваться советом. В прерии ценились лошади, так почему бы не разводить их на продажу? Главное – начать, а там – само пойдет. Вывести первых, благо показали, какого племенного жеребца лучше приобрести, и состояние станет расти как на дрожжах.

Вот они, стоят в отдельной конюшне. Четыре кобылы и красавец-жеребец андалузской породы. И уже куча приплода – надежда и опора грядущих дней. Это не считая того, что имелось прежде. Климент Семенович лично проверял их и ранним утром, и ранним вечером. Смотрел, почищены ли, задан ли корм, а то и самолично выезжал на какой-нибудь лошади. Благо все они были объезжены и прекрасно ходили под седлом.

Тем утром он тоже встал очень рано. За окном пропели первые петухи, когда Лавренков покинул ложе, совершил утренние процедуры и вышел во двор.

Вставать перед самым рассветом было прекрасно. Одуряющей жары еще в помине не было, напротив, в воздухе чувствовалась легкая прохлада, и посему работы начинались ни свет ни заря. Зато потом, в разгар дня, приходилось устраивать сиесту, ибо работать все равно было невозможно. Поневоле приходилось мириться с упущенным временем. И лишь когда зной шел на убыль, можно было вновь продолжить прерванные занятия.

Помещик чуть постоял на крыльце. В домашней куртке и простой шляпе, сам чуть полноватый, в данный момент он чувствовал себя рачительным хозяином. Этаким деятелем европейского типа, не отцом работников, но их благодетелем и старшим товарищем. Управитель застыл чуть впереди и ниже, вполоборота к барину.

Остатки ночной тьмы исчезли. Из длинных домов для работников, – Лавренков решил не создавать поселения, дорого и особо незачем, а селить наемных тружеников кучно, – выходили люди. Завтрак подавался еще до света, чтобы не терять ни минуты из утренних, самых продуктивных часов.

По мнению Климента Семеновича, работники чуть запаздывали. Могли бы уже потихоньку приступать к делу, а тут еще пока дойдут до полей…

– Не поздновато ли выходят? – вопрос пока прозвучал без раздражения. По утрам Лавренков обычно бывал сравнительно добродушен.

– Солнце не встало, – спокойно возразил управляющий.

Красивое лицо мексиканца оставалось бесстрастным.

– Но уже показалось, – помещик кивнул в сторону востока, где над горизонтом действительно уже замаячил краешек светила.

Управляющий равнодушно пожал плечами. Мол, что с того?

– Вот что, Луис Альбертыч, я настоятельно требую, чтобы с завтрашнего дня в это время люди уже приступали к работе.

Но как раз требовательности в голосе Лавренкова не прозвучало.

– Как скажете.

– Именно что скажу. Объясните всем, что это и в их интересах. Больше сделают, больше получат. Они тоже пусть отчасти, но хозяева на здешней земле. И прямо заинтересованы в результатах труда.

Платил Лавренков мало. Но ведь работу предоставлял он. Да и заплатишь побольше, а с чем в итоге останешься сам?

Луис Альберто украдкой вздохнул. Он успел привыкнуть к несообразностям барина, но привыкнуть выслушивать некие абстрактные идеи и разделять их – две большие разницы. Ясно лишь: сейчас Лавренков вновь начнет долго и нудно говорить, мол, все люди – братья, все равны между собой, и долг порядочного человека – никогда не забывать об этом. В былые времена Луис Альберто сам очень часто использовал подобные фразы, но приелись они так, что слышать их уже не хотелось.

Тем более цена всей болтовне была известна заранее.

Речи и взгляды отнюдь не мешали Лавренкову вести обычный образ жизни дворянина, и уж делиться имением с кем-либо он явно не хотел.

Да мало ли чудаков на свете? Пусть болтает, раз так нравится. Главное, нагреть такого хозяина на некоторую сумму не столь сложно, а прочее ерунда.

Русским Луис Альберто владел уже неплохо. Хотя основным языком в асиенде был испанский и отчасти – английский. Многие негры сбежали в Мексику в поисках лучшей доли из Северо-Американских Штатов, соответственно, об испанском понятия не имели до своего появления здесь.

Но кое-кто из батраков уже говорил на ломаном русском. Непорядок ведь – не понимать речей хозяина. Тем более испанский Лавренкова пока еще был плоховат, а великолепный французский использовать в пределах имения вообще не доводилось.

– Будет исполнено, – после паузы выдохнул Луис Альберто.

Первая заповедь управляющего – внешне во всем соглашаться с хозяином. Пусть думает, будто все происходит по слову его. Но делать надо все по-своему.

Хотя… Пусть в одном, но Лавренков прав. Давно пора прижать работничков к ногтю. Обленились, пользуясь хозяйской добротой и отсутствием наказаний. А все барин. Требует в отношении к простым людям вежливости и теплоты. Мол, свободный труд в их же интересах. Никаких оскорблений, криков. В крайнем случае – применять меры финансового характера, удерживая часть заработка в виде штрафов. Надо будет продумать, чем попотчевать нерадивых более наглядным способом, да так, чтобы барин не понял.

– Потрудитесь, милейший. – Солнце стремительно выкатилось из-за горизонта.

Климент Семенович проводил взглядом удаляющихся работников. Другие уже возились на скотном дворе и в конюшнях. По прохладе работалось. Вот чуть позднее, когда лучи светила прогреют землю и воздух, любой труд станет почти невозможным.

В конюшнях все было нормально. Конюхи, все белые, ладно, смуглые от климата, но ведь не негры, коренные мексиканцы, старательно чистили лошадей. Породистый жеребец с довольно обычным именем Мавр немедленно узнал Лавренкова, радостно заржал, ткнулся мордой.

Помещик потрепал любимца, угостил заготовленной соленой горбушкой.

– Хороший ты мой! Красавец!

Что может быть лучше, чем верховая прогулка с утра? Ветерок в лицо, бодрость… Для здоровья весьма полезно. Коня оседлали, и вот уже Лавренков оказался снаружи.

И сразу понял – что-то случилось. Откуда-то издалека, со стороны полей, вдруг раздались крики. Нет, порою кричали в процессе работы, всякое бывает, когда песни, когда обычный ор, но нынешние были полны даже не страха – безотчетного ужаса.

Вышедший из конюшни следом за помещиком Луис Альберто завертел головой.

– Это что еще такое? – спросил его Климент Семенович, словно управляющий обязан был знать ответ.

– Пока не знаю, – но на смуглом лице проступило выражение тревоги.

– Так узнайте, – капризно потребовал Лавренков.

– Сейчас, – но путь управляющего почему-то пролег в другую сторону.

– Луис Альбертович! Куда?! – выкрикнул Лавренков.

Он ничего не понимал и потому был растерян.

– За оружием! – на миг оглянулся помощник.

– За чем?!

Кто-то крикнул так, что Лавренкову стало не до управляющего. Климент Семенович невольно посмотрел в сторону крика и очумело помотал головой.

К поместью наметом неслись неведомые странно одетые всадники с копьями в руках.

– Индейцы!

Вопль резанул, и не столь важно, кто крикнул. Просто все сразу стало на свои места.

Невольно вспомнились рассказы старожилов здешних мест о кровавых набегах коренных обитателей Великих Равнин.

Было! И не так давно было!

О сопротивлении Лавренков не подумал. Он вообще не подумал ни о чем, лишь взглянул еще раз на приближающуюся погибель и с места послал коня в галоп.

К сражениям надо готовиться заранее. Если же сие не было сделано, самое лучшее – спасаться пока не поздно.

Или – уже поздно?..

Асиенда посреди прерии

Бьющий Орел рассчитал все. Разведчики давно обнаружили поселение бледнолицых. Судя по их донесению, там было довольно много народу, причем не столько бледнолицых, сколько чернокожих. Но – какая разница? Разве что воины из черных куда хуже.

Были там и конюшни, и строения для скота, и людские жилища. Полный комплект добычи – лишь сумей ее взять.

Позади был долгий поход. Вождь больше не имел права рисковать, и обход был настолько глубоким, что еще немного, и оказались бы по ту сторону реки. Зато нигде не было следов солдат или враждебных племен. Места лежали настолько незаселенные – у некоторых даже возникло сомнение, выйдет ли отряд куда-нибудь или так и будет шляться по безлюдным краям? Может, бледнолицые вообще решили покинуть прерию и убрались южнее, где их труднее достать?

На деле поселение обнаружилось даже чуть ближе, чем предполагали. Бледнолицые всерьез решили заселить пустующие земли. Еще не на самой границе, но все же подальше от города, чем было в прошлый раз, – если верить тем, кто ходил раньше в походы.

Все тот же Стелющийся Змей прежде напал на следы, а затем – скрытно вышел к самому поселению.

Во избежание Орел устроил привал подальше. Вдруг какой случайный бродяга случайно заметит команчей, а потом переполошит намеченных жертв?

Само нападение наметили на раннее утро. При свете нарождающегося дня атаковать гораздо сподручнее. Да и люди уже выйдут в поля, рассеются, окажутся неорганизованным стадом.

Так все и вышло. Четыре полных руки воинов заранее направились в обход, дабы не дать никому выскочить из обреченного селения. Оставалось выждать, а затем…

Затем, к полной неожиданности работников, словно ниоткуда появились всадники. До них было так близко, что не убежать, и лишь истошные вопли перепуганных людей оповестили о налете.

Некоторые застыли на месте не то в надежде на лучшее, не то от сковывающего ужаса. Но большинство рвануло во все стороны, пытаясь состязаться в беге с конями.

Охотникам не нужны рабы. Из трех выпущенных Черным Медведем стрел цели достигли две. Третья пропорола воздух едва не вплотную к намеченной жертве и пронеслась куда-то дальше.

Зато счастливчик наподдал так, словно вдруг вознамерился превратиться в жеребца.

Расходовать стрелы дальше Медведь не стал. Стрелять хорошо, чтобы немного проредить ряды противника, только гораздо почетнее уничтожить его хорошим ударом. Даже ранить – и то уже зарабатываешь ку. Юноша лишь чуть подправил бег коня да взял в правую руку томагавк.

Как ни быстро мчался чернокожий беглец, однако расстояние стремительно сократилось. Замах, удар… Томагавк обрушился бегуну на голову, что-то хрустнуло, брызнуло красным, а затем негр на скорости полетел на землю.

– А-хе! – радостным криком оповестил товарищей Медведь.

Вот оно, настоящее и полновесное ку!

– А-хе! – эхом доносилось отовсюду.

Дальше впереди поле было уже безлюдно. Зато за невысоким склоном открылось селение. Скопище разномастных строений, люди между ними… Внимание Медведя сразу привлек один, сидящий на великолепном жеребце. Не столь важно, что человек наверняка был не простым работником. Гораздо важнее, что скакун его был настолько хорош, что любой уважающий себя воин обязательно постарался бы им овладеть.

Как-то так получилось, что Медведь оказался одним из первых и потому не колеблясь устремился на всадника.

Он лишь походя рубанул какого-то мужчину, оказавшегося на пути, и вновь выкрикнул заветное:

– А-хе!

Бледнолицый всадник даже не сделал попытки защищаться. Он просто пустился в бегство, благо на таком жеребце у него были все шансы оставить погоню далеко позади.

Несколько мгновений – и наездники выскочили из селения. Впереди несся красавец-жеребец с владельцем имения на спине, за ним – десяток команчей, стремящихся догнать и овладеть ценной добычей.

Почти сразу стало ясно: намерение едва ли осуществимо. Чуть сократившееся было вначале расстояние стало нарастать. Скакун вошел в ритм, и не было в прерии никого, кто бы смог составить ему достойную компанию.

Где-то впереди должна находиться засада. Вопрос лишь, здесь или чуть в стороне? Не сказать, чего Медведь желал бы больше – встречи беглеца с ней или же проскока мимо? Ведь кто завладел добычей, тому она и будет принадлежать. Но если чем-нибудь хотел обладать Медведь в данный момент, то это были не женщины, даже не Тростинка, не оружие, а чудо-конь.

Юноша с первого взгляда влюбился в животное и теперь даже ревновал к удирающему на нем всаднику. Как и ко всем прочим владельцам, которые могут когда-нибудь появиться у этого коня.

И почему у людей нет крыльев? Разве что с ними и догонишь вожделенную цель… А вот без них…

Асиенда Лавренкова и рядом с ней

В отличие от подавляющего большинства обитателей асиенды, Луис Альберто с команчами сталкивался. Юность и молодость управляющего были щедры на разные авантюры, зачастую – находящиеся в противоречии со всеми законами. Действия разворачивались на огромных территориях, не только Мексики и САСШ, но порою на землях индейцев. Соответственно, для разрешения проблем иногда приходилось пускать в ход оружие. Это сейчас Луис Альберто на некоторое время остепенился, решил на личном опыте проверить – возможно ли увеличивать капитал сравнительно честным образом без особого риска для шкуры?

До сих пор судьба хранила мексиканца. Пули и стрелы пролетали рядом, в стычках холодным оружием противники уступали умением или удачей… Даже в момент разгрома повстанческой армии Миньи, Луис Альберто элементарно отсутствовал в рядах. Не по причине трусости. Нет. Просто был послан командующим по неотложному делу, а пока ездил, все было кончено. Повезло. Жаль, Фортуна порою переменчива, как истинная дама.

И вдвойне жаль, что подобный момент наступил именно сейчас.

За оружием Луис Альберто отправился на всякий случай. Неприятно быть беззащитным, когда что-то явно происходит. Прежняя жизнь приучила: встречать опасности надо во всеготовности. Но – расслабился в последний год, и времени оказалось слишком уж мало.

До дома оставались считаные шаги, а вот до конюшни словно пролегла пропасть. Пока добежишь, пока оседлаешь, пока выскочишь – фора окажется настолько крохотной, что уже явно не уйти. Если вообще окажется эта фора. Луис Альберто воспринял сей факт мгновенно, на интуитивном уровне бывалого человека, посему возвращаться не стал. Несколько прыжков, шаг в дом, теперь закрыть за собой дверь…

Поместье отнюдь не предназначалось для обороны. Обычное жилье с учетом климата. Даже замков на входных дверях не имелось. Один засов, да и тот поставленный по личному настоянию Луиса Альберто – на неизвестный всякий случай. Влезть внутрь можно было в окна, да и несколько других входов тоже имелось. Не преграда, лишь задержка, только лучше уж так, чем вообще снаружи. Истыкают стрелами, и никакое умение не поможет.

Асиенда – не форт, однако кое-какое оружие, разумеется, имелось. Для охоты, да и не только для нее. Мало ли какие сюрпризы подбросит жизнь?

Сам Луис Альберто хранил в своих комнатах пару недурных охотничьих ружей, на дичь мелкую и на дичь крупную, а сверх того – обычную фузею, две пары дорожных пистолетов, еще одну – дуэльную. Не считая шпаг, красиво висевших на ковре в кабинете.

Неплохой арсенал, только противников чересчур многовато для одного человека.

Пробежка коридорами до собственных апартаментов… На счастье, Педро, постоянный слуга еще со времен молодости, человек бывалый и верный, как раз возился с приборкой. В доме имелось еще четверо людей Луиса, только где их теперь искать? Мало ли куда они могут отправиться обычным мирным утром! Оставалось надеяться, разберутся в ситуации и сами попробуют прорваться сюда же.

– Налет команчей! Заряжай оружие! – рявкнул Луис, подскакивая к секретеру и выхватывая короб с пистолетами.

Педро застыл. Он еще не понял.

– Давай скорее! Если жизнь дорога!

– Какие команчи? – слуга не выдержал, выглянул в окно, после чего прежней сонливости пропал и след.

Некоторые из индейцев подскочили уже к самому дому. Пронзительно закричала какая-то женщина. Визг был подхвачен другими. Люди были застигнуты врасплох, и не каждый решил для себя, что надо защищаться.

Если бы предвидеть заранее!..

По коридору затопали. Кто-то явно бежал сюда, и Луис немедленно взвел курки пистолетов. Еще бы шкафом дверь подпереть, только шаги уже настолько близко…

– Команчи!

На свое счастье, неизвестный за дверью выкрикнул предупреждение раньше, чем попытался ворваться в комнаты. Иначе наверняка бы нарвался на пулю.

Но – какой неизвестный? На пороге возник Сальваторе, один из людей управляющего.

– Команчи! – повторил он и лишь сейчас заметил направленные на него пистолеты.

– Где остальные? – Луис Альберто немедленно отложил оружие и потянулся к незаряженной фузее.

– Не знаю! Я как заметил – сразу сюда, предупредить, – выдохнул Сальваторе.

Оружия при себе он не имел. Зачем? До сегодняшнего дня все было весьма спокойно. Даже возникающие порою конфликты с работниками решались без каких-либо угроз. И уж совсем не думалось про грозных соседей. Обычная людская беспечность…

На правах управляющего Луис Альберто занимал целый угол дома. Квадратного в плане, с неизменным внутренним двориком – патио, устроенным в дань местным правилам. Его же люди жили в одном из соседних флигелей, близко, из окон можно наблюдать. Но – не добраться. Преодолеть открытое пространство можно было лишь с боем, а стрелы убивают ничуть не хуже, чем свинец.

Плюс – Пабло находился в конюшне. Двое остальных тоже наверняка не сидели в комнатах, а пользовались утренней прохладой для решения каких-нибудь дел.

Жаль. Шестеро всегда сильнее троих. Хотя, как ни крути, шансы отбиться от нескольких десятков индейцев в любом случае невелики.

И не убежишь. На открытой местности пешком до конца поселка не пройдешь. Были бы рядом кони – и то вопрос вопросов. Команчи – наездники отменные. Не каждому дано с ними в этом тягаться.

Хотя хозяин ускакал. Вдруг да спасется? Если не перехватят. Налет наверняка спланирован, и какая-то часть команчей просто обязана находиться с другой стороны асиенды. Обычная их тактика, которую явно никто не станет менять. Луис Альберто и сам распределил бы силы подобным образом – если бы решил напасть с целью грабежа на какое-нибудь поместье. Лучшего при открытом нападении не придумаешь.

Перебить налетчиков было нереально, будь их хоть два десятка, хоть полная сотня.

– Давай за шкаф! Двери подопрем. – Луис показал пример, первым хватаясь за массивную мебель.

Чем тяжелее, тем дольше продержится при штурме. Целью команчей являются кони, женщины, прочая добыча, а не уничтожение людей. Долго штурмовать они не станут. Вот только как бы через окна не перебили…

Снаружи кричали, визжали, вопили… Наверняка в точном соответствии с обычной практикой мужчин убивали, молодых женщин, девушек и девочек собирались прихватить с собой. Как и мальчиков, которые затем будут воспитаны индейцами и на равных могут войти в племя.

Асиенда фактически пала. Луис Альберто сильно сомневался, что индейцы потеряли на этом деле хотя бы одного человека. Пока. Голыми руками не особо убьешь. Откуда подобные умения у негров, составлявших большинство работников имения, да и у белых батраков, если уж на то пошло?

Крики раздались и в доме.

Комнаты управляющего были угловыми. Окна выходили на юг и на запад. Целых шесть окон в трех помещениях. Зато входная дверь в апартаменты была одна. Та самая, ныне забаррикадированная шкафом, диваном, стульями, столом… На какое-то время дополнительная преграда должна задержать налетчиков. Что до окон – залезть в них под обстрелом не так и легко. Да и холодное оружие имеется.

Все зависит от решимости нападающих – и запаса времени, которым они располагают. На подмогу рассчитывать все равно не стоит. До соседней асиенды день пути. Только в ней, если вдруг узнают, будут заняты организацией обороны или просто бегством. Там такой же народ, как и здесь. Пару десятков решительных людей наскрести можно, да они на месте будут нужны. Кто сказал, будто команчи удовольствуются лишь одним поселением? Раз уж забрались в глубь территории, наверняка попытаются использовать все возможности. Раньше так и бывало – налетчики останавливались где-нибудь в укромном месте и терроризировали всю округу. Только набрав добычи столько, что едва могли увезти, они отходили к Великим Равнинам еще до прибытия посланных на поиски войск.

Нет, армия попытается принять меры. Жаль лишь найти команчей в бескрайней прерии – проблема из проблем. Так что спасение – дело собственной удачи. Отобьешься – выживешь. Что остается, раз в плен не берут?

Кто-то с той стороны налетел на дверь. Попробовал открыть, затем – вломиться. Раздались крики на незнакомом языке. Ясно – обнаружили закрытую дверь и теперь постараются ее выбить.

Скрываться было бесполезно. Трое осажденных уже успели решить: в трех комнатах все равно не продержаться – и заранее подготовили отступление в кабинет. Оставалось завалить мебелью дверь, а порох уже перенесли туда.

Жаль, кроме вина и воды, запасов не оказалось. Несколько оставшихся с вечера пирожков – и больше ничего.

Снаружи ломилось уже несколько человек.

Луис Альберто махнул соратникам рукой, мол, уходите. Сам он не спешил. Вскинул охотничье ружье, тщательно наметил место и выстрелил.

Рассчитанная на крупного зверя картечь пробила дерево и, судя по вскрику, впилась в чью-то плоть.

Один есть. Жаль лишь, что один.

Зато теперь управляющий спокойно мог отправиться в кабинет. Эти сволочи теперь ведь еще в окна полезут. Просто так не отстанут. Не тот народ.

По дороге от асиенды

Всадник впереди продолжал удаляться. Состязаться с его конем было немыслимо. Даже подойти на расстояние уверенного выстрела из лука и то не удавалось никак. Если же стрелять сейчас, то стрела, долетев, может попасть в коня. Но ранить такое прекрасное животное – не поднималась рука.

Где же Змей со своими людьми? Сейчас Медведь был согласен даже лишиться вожделенной добычи – лишь бы не дать беглецу уйти.

Поселение бледнолицых давно скрылось за горизонтом. Погоня пролетела через возделанные поля и теперь неслась по первозданной, не тронутой людской рукой, прерии. Лишь только пыль летела из-под копыт да изредка вспархивали в воздух перепуганные мелкие птахи.

Но вот далеко впереди словно из ниоткуда возникла конная цепь команчей. Путь беглецу был перерезан. Последний в горячке скачки даже не сразу обратил внимание на новую угрозу и лишь затем стал отклоняться в сторону.

Цепь впереди растянулась. Команчи видели добычу и теперь старательно перекрывали ей все возможные пути. Индейцы были охотниками, а ведь на войне порою действуют весьма похожие законы. Главное – не дать уйти, а убить уже будет гораздо легче.

Лавренков стал забирать влево еще сильнее. Он тоже прекрасно понимал ситуацию – если не в умозрительных построениях, то на интуитивном уровне. Что здесь неясного? Враг позади, враг впереди, единственный шанс на спасение – проскочить между ними. Не слишком сближаясь, чтобы не попасть под стрелу или пулю.

Оставалось надеяться лишь на резвость и выносливость коня. Спрятаться было негде, помощи ждать – неоткуда.

Если бы не засада! Команчи мчались наперерез, и не требовались сложные расчеты для понимания простейшей вещи – пути неизбежно пересекутся. Очень уж удачно расположились люди Змея, настолько широко, что никак не обойти. О погоне тоже нельзя забывать.

Но все же… Господи, не покинь!

Покинул. Далеко в стороне маячил небольшой лесок. Помочь он ничем не мог. Разве что преподнести дополнительный сюрприз в лице очередной засады. Вот только не понадобилась еще одна. Хватило первой.

Маневры беглеца помогли Медведю. Он теперь тоже мчался не вослед, а чуть наперерез и даже сумел заметно сблизиться с добычей. И все же удача сопутствовала знаменитому разведчику. Тот вообще оказался в каких-нибудь четырех десятках шагов от Лавренкова и, не желая рисковать в состязаниях, просто вскинул лук.

Стрела вонзилась жертве в плечо. Лавренков не упал, лишь качнулся в седле, стал потихоньку сползать. Жеребец под ним стал забирать еще левее, одновременно замедляя сумасшедший бег.

Змей тоже повернул, но конь неожиданно свернул еще и едва не ткнулся в подскочившего наметом Медведя.

Лишь сейчас всадник свалился на землю, а цепкая рука Медведя уже перехватила поводья добычи. Несколько мгновений кони бежали рядом и вот остановились. Бока вздымались, с них падала пена, но скачка завершилась, и лишь осталось решить, кто из команчей вышел из нее победителем и обладателем бесценного приза?

Собственно, должен бы Змей, как человек, ранивший всадника. Но так жалко было отдавать жеребца!

– Держи, – все же нашел в себе силы Черный Медведь. – Твой.

Разведчик повернулся к остальным участникам погони. Все ли будут согласны с решением?

– Твоя стрела, – выразил общее мнение один из команчей.

Невольно покосились в сторону упавшего тела, однако как раз тут Лавренков пошевелился и стал медленно подниматься. Зачем, Климент Семенович не ведал сам. В голове его мутилось, плечо невыносимо болело, и он уже не отдавал себе отчета в происходящем. Помимо раны сказалось падение, а первоначальный страх начисто лишил возможности соображать.

Подняться на ноги помещик не смог. Он застыл на коленях, левой рукой зажимая плечо с торчащей оттуда обломанной стрелой.

Безусое лицо немолодого человека было в пыли, целый набор чувств – боль, растерянность, страх, непонимание – проступали одновременно, но никакой попытки к сопротивлению. Лишь тупое стояние на коленях.

Змей протянул повод обратно Медведю и тронул своего коня. Описал полукруг, оказался за спиной Лавренкова и резко опустил на голову помещика томагавк.

– А-хе! – раздался торжествующий крик.

Климент Семенович молча повалился в пыль, задергался, не желая умирать.

Пришлось разведчику спешиться и нанести еще удар. Затем – опять.

Наконец тело перестало трепыхаться. Змей вытер лезвие об одежду убитого, легко запрыгнул в седло и коротко объявил:

– Едем. Мы нужны там.

Где, было понятно без дальнейших пояснений.

Асиенда Лавренкова

Наконечник копья пнул одно из последних стекол в частом переплете, выбил его, задержался, заелозил, стараясь отправить вслед застрявшие осколки.

Хорошо, окна в барском доме находились высоко, и влезть в них без риска для жизни было заведомо невозможно. Как и встать напротив и свободно обстреливать пространство кабинета.

– Дьявол! Надоели уже!

Луис Альберто тихо скользнул вдоль стены, на мгновение возник в проеме и выстрелил из пистолета.

Снаружи в ответ прилетела стрела, но управляющий уже отшатнулся, скрылся с глаз караулившего стрелка, в отличие от копейщика, слабым вскриком поведавшего о своей незадавшейся судьбе.

– Еще один! – довольно улыбнулся Луис Альберто.

Но все равно маловато. Что такое потеря пятерых, если налетчиков несколько десятков?

В дверь опять попытались ударить, и Педро сразу выстрелил туда из ружья.

От подобной защиты в дереве уже зияло две пары отверстий. Так дальше пойдет, вообще превратится в сплошное решето. Но пока – помогало. После каждой очередной пули индейцы в соседней комнате начинали вести себя тише. Или хотя бы спокойнее. Потом попытки возобновлялись.

Идея простейшего тарана не умещалась в головах команчей. Они не привыкли иметь дело с деревянной преградой. В своих жилищах ничего подобного не имели, а налеты на поселения в последние годы были довольно редки.

Еще одна стрела влетела в комнату. Толку? Осажденные не просто прятались, они даже сделали себе подобие дополнительного укрытия из поставленного ребром массивного дубового стола и нескольких стульев. Тех, что не пошли на укрепление дверной баррикады.

Если ворвутся, проку от последней линии обороны будет немного. В рукопашной все равно не выстоять против толпы, но пока идет осада, укрытие не помешает. Вон сколько стрел уже валяется на полу или торчит в стенах!

Крики снаружи давно утихли. Зато в доме царил шум. Поместье грабили самым беззастенчивым образом, благо помешать этому никто не мог.

Минимум три-четыре стрелка постоянно следили за окнами. Они не учитывали одного: выглядывать наружу никто из осажденных все равно не собирался. Подмоги ждать неоткуда, происходящее и так ясно. Цель одна – как-нибудь отсидеться. Не навек же задержатся команчи! Обычная тактика грабителей – нанести удар, забрать все ценное да побыстрее удалиться подальше. На всякий случай, раз уж сражения не являются самоцелью рейда.