Текст книги "Здесь, в темноте"

– Сходил бы к нему на работу и поговорил с его боссом, потом с его друзьями, которые не являются невестой. Попытался бы получить ордер на обыск его жилища, доступ к мобильному телефону, банковскому счету, к компьютерам, которыми он пользовался.

Я помню, что Ирина рассказывала о его персональном компьютере.

– Но что, если он очистил историю поиска?

– Наши техники обычно могут с этим справиться. Ничто не пропадает бесследно.

– Некоторые вещи пропадают. Некоторые люди.

– Но это просто болтовня, – говорит он. – Понимаешь, мисс Пэрри? Оставь расследование таким парням, как я. Ты милая девушка или да, ладно, может быть, ты не такая уж и милая. В любом случае тебе не следует ввязываться во что-либо подобное.

Затем у меня снова возникает это странное ощущение, покалывание в затылке, как будто кто-то наблюдает за мной издалека. Я опускаю глаза и наклоняюсь к Дестайну, вдыхая его особый мускусный аромат – виски, сандаловое дерево, дождь на тротуаре.

– А во что мне следует ввязаться?

Под столом он хватает меня за запястье и сжимает его достаточно сильно, чтобы остался синяк. Он мотает головой в сторону моего напитка.

– Еще по одной?

– Нет, – отказываюсь я.

Он помогает мне подняться со стула и выводит из бара, положив руку на поясницу. Мы идем быстро и молча. Если бы мы заговорили сейчас, я, возможно, передумала бы. Я могла бы сказать ему, чтобы он уходил. Но я не хочу думать. Когда он продолжает спускаться по авеню А, огибая парк, я понимаю, что он так и не спросил адрес. Он знает дорогу. Он ведет меня домой. Я отстраняюсь от него.

– Откуда ты знаешь, где я живу?

– Ты сама сказала. На первом допросе.

– И ты все это время помнил?

– Не недооценивай себя, милая.

Я открываю внешнюю дверь, и он ведет меня вверх по лестнице так быстро, что мне кажется, что я могу упасть. Когда мы приближаемся к третьему этажу, одна из соседок приоткрывает свою дверь, но она резко захлопывает ее, когда мы проходим мимо, и я слышу звук засовов и цепей.

Он оказывается на мне еще до того, как мы добираемся до кровати.

И когда он уходит час спустя, оставив меня с синяками на груди и с его вкусом во всем теле, я опустошена, изранена и совершенно оцепенела. Закутавшись в покрывало, я провожаю его до двери и запираю за ним замки. Затем достаю диктофон из сумки, нажимаю перемотку, затем воспроизведение, затем запись, нажимая кнопку вниз, вниз, вниз, пока кассета не обрывается со щелчком. Сторона удалена. Притворюсь, что получила все в таком виде. Что я ничего не слышала. Что слушать было нечего.

Но, может быть, уже слишком поздно. Утром, когда я отправляюсь в магазин на углу, я нахожу следующую записку, подсунутую под дверь.

ПЕРЕСТАНЬ СЛУШАТЬ

Глава 10
Бросок костей

Ирина пишет мне позже тем же утром, и мы договариваемся встретиться через час в храме на Четырнадцатой улице. Допив вторую чашку кофе, я иду под грифельно-серым небом, сменяющим день на ночь, оглядываясь на каждый сигнал «стоп». Потому что все те разы, когда мне казалось, что я чувствую на себе взгляд, возможно, так оно и было на самом деле. Кто-то, должно быть, следил за мной – достаточно пристально, чтобы знать, что я нашла диктофон. Кто-то, кто может преследовать меня даже сейчас.

Храм притулился рядом с Первой авеню, его закопченный камень сливается с серым небом. Я нахожу Ирину в задней части нефа, она вжалась в скамью с красными подушками, подбородок опущен на грудь, волосы выбиваются из-под того же нелепого берета. Ее глаза теперь сухие, под ними – две впадины.

Я сажусь рядом с ней, мы обе смотрим вперед, затем я вкладываю диктофон ей в руки, осторожно, чтобы моя кожа не соприкасалась с ее.

– Девушка принесла его в мой офис, – говорю я. – Студентка колледжа. Она нашла его как раз перед Днем благодарения. Это его.

Ее пальцы смыкаются на диктофоне.

– Спасибо, – благодарит она, и слова звучат сухо. – Это очень любезно. Услышать его голос, его речь…

Она нажимает кнопку воспроизведения, но я качаю головой:

– Нет. Я пыталась прослушать вчера, но либо запись не сохранилась, либо ее стерли. Я должна была сказать тебе.

– Неужели?! – вспыхивает она. – Стерто? Вы уверены?

Я киваю.

– Нет, – мотает она головой. – Я все равно должна пробовать.

Она нажимает воспроизведение и перемотку, снова воспроизведение и перемотку, пока кассета, наконец, не обрывается.

Затем она склоняет голову.

– Прости, – говорит она напряженным голосом, борясь со слезами. – Мне очень жаль. Я не хотела, чтобы ты видеть меня в таком свете. Ты уже так много делала. Для меня. Для человека, которого не знать.

Я поворачиваюсь к ней.

– Я мало что сделала. Так ты ничего о нем не слышала с тех пор? Джейк так и не выяснил, куда он мог отправиться?

– У тебя быть встреча с Джейком, – произносит она с улыбкой-льдинкой. – Как ты думаешь, он тот человек, который раскрыть столько дел?

– Наверное, нет, – отвечаю я, опираясь на скамью впереди, когда встаю. – Хотелось бы, чтобы я могла еще чем-нибудь помочь.

И я могу. И я это сделаю. Вторая записка – подтверждение. Если я хочу выпутаться из всего этого, вернуться к своим пустым дням и зачарованным ночам, защититься от любой будущей угрозы, тогда мне нужно выяснить, что случилось с Дэвидом Адлером. Мне нужно действовать. Действовать! Узнать все, что я могу. Что означает найти способ связаться с бывшими коллегами Дэвида Адлера по Luck Be a Lady и сделать собственную ставку. Теперь я это знаю. Я ощущаю странное удовольствие, которое словно электрический ток пробегает по моему телу, каждый волосок встает дыбом, когда я плетусь к выходу. Оглянувшись, я вижу Ирину, нажимающую кнопку воспроизведения снова, снова, снова, ее затуманенные глаза прикованы к алтарю.

* * *

Я спешу в гастроном, а затем возвращаюсь домой, укладываюсь в постель, прихватив с собой ноутбук и булочку с маслом. Откусывая, я одной рукой набираю Luck Be a Lady в строке поиска, а затем прокручиваю страницы с текстами песен и таблицами аккордов, пока не соображаю добавить «онлайн-казино». Появляются новые результаты, один из которых, кажется, сайт азартных игр. Я нажимаю на ссылку. Экран светится мутно-зеленым, как поле через неделю после окончания какого-нибудь открытого фестиваля, а затем сменяется анимационным эпизодом. Фишки падают на неровное сукно. Карточки закручиваются спиралью. Наконец, появляется надпись Luck Be A Lady, а затем, под ней, кнопки для игры в блэкджек, покер, рулетку, кости и игровые автоматы. Здесь нет вкладки меню, нет ссылки на список персонала. Но когда я собираюсь нажать на рулетку, которую предположительно взломал Дэвид Адлер, мой взгляд цепляется за желтый баннер внизу экрана с надписью: «Ищем сотрудников! Свяжитесь с нами!»

Удовольствие возвращается. Теперь сильнее. Мои щеки пылают. Я хотела получить шанс поучаствовать, познакомиться с коллегами Дэвида Адлера. Вот он! Но как я могу убедить такую организацию, как Luck Be a Lady, привлечь меня к работе? Мое ноу-хау в программировании началось и закончилось на давней странице в Tumblr, поэтому я не могу подать себя как программиста. Может, сайту необходимы другие сотрудники? Служба поддержки клиентов? Администрация? Если Эстебан, у которого тембр попугая-психопата, может устроиться секретарем в приемной, то я, конечно, могу справиться с телефонами сайта. Кроме того, цель в том, чтобы устроиться на работу, а не сохранить ее, провести несколько дней, максимум неделю, встретиться с коллегами Дэвида Адлера и попытаться узнать, кто он такой, почему кто-то хотел причинить ему вред, попытается ли этот кто-то причинить вред мне.

Разумеется, я не могу подать заявку под своим именем. Сирко и другие, вероятно, уже выяснили мое имя по почтовому ящику. Ирина тоже знает. Не стоит оставлять следов, ведущих ко мне. Поскольку я не знаю, как анонимизировать себя в уединении моего собственного перегретого дома – один парень однажды пытался объяснить мне, что такое VPN, я допила свой напиток и завершила свидание – я снова закутываюсь в пальто и шарф и отправляюсь в путь в темпе, практически бегом, не задумываясь о выборе, который я делаю. Я уже много лет не двигалась так быстро ни к какому любовнику, ни к какому занавесу. Всего через несколько минут я, тяжело дыша, стою перед реликвией 1990-х, последним сохранившимся интернет-кафе в Вилледж, которое находится в подвале здания на Сан-Марко. Оно уже давно скорее дешевое коворкинг-пространство, которым я пользуюсь во время чрезвычайных ситуаций и спасаясь от строительного шума, но в задней части стоят два пыльных компьютера, один из которых подключен к лазерному принтеру, другой можно взять напрокат на час. В отличие от компьютеров в публичной библиотеке, которые обычно заняты, я не видела, чтобы здешними когда-либо пользовались. Я вваливаюсь в комнату с низким потолком, мерцающими лампами дневного света и грибным запахом, где меня грубо встречает пожилой азиат в пушистой охотничьей шапке и с мешками под глазами. Я достаю двадцать долларов и протягиваю ему. Он предлагает квитанцию со штампом кода-пароля, а также религиозную брошюру.

– Один час! – рявкает он. – Никакого порно!

Никто из креативщиков, трудящихся за пластиковыми столами, даже не поднимает глаз.

Я сажусь перед старым компьютером, ввожу код и перехожу на бесплатный сайт электронной почты. Пришло время выбрать псевдоним, сценический псевдоним. Что-нибудь более правдоподобное, чем мой псевдоним в студенческом чате, LadyM. Мои мысли уносятся к актрисам, портреты которых я обычно вешала на стены своей комнаты в общежитии, – Сара Сиддонс, или Элизабет Робинс, женщина, которая представила Ибсена англоязычной аудитории; или Эллен Терри, возлюбленная прерафаэлитов. Фанни Кембл. Сара Бернарт. Нелл Гвин. В конце концов, я выбираю Элеонору Дузе: интровертную, активную, способную раствориться в своих персонажах настолько, что это выглядело как колдовство. Ее девиз: «Чтобы спасти театр, его нужно разрушить, а все актеры и актрисы должны умереть от чумы». Женщина в моем вкусе.

Вооружившись именем, Нора Л. Дузе (сокращенное имя и отчество должны защищать от любых бесцеремонных поисков), я создаю учетную запись электронной почты. Затем я отрываюсь от клавиатуры, закрываю глаза и начинаю представлять себе женщину, которой является Нора. Этой работой я не занималась со времен колледжа – придумываю предысторию, создаю персонажа факт за фактом, пока слова на странице не обретут форму, вес и дыхание. Я действительно сделаю это? Подвергну себя такому риску ради человека, которого видела всего час, человека, которого, возможно, совсем не знала? Но дело не в Дэвиде Адлере. Или даже не в человеке, который оставлял записки под моей дверью. Они – доверенные лица, козлы отпущения, оправдание, которое я даю себе, чтобы устремиться к единственному занятию – помимо критики, лучшему, чем критика, – которое когда-либо помогало мне чувствовать себя целостной. Я так долго не решалась на подобное. Но, как говорят игроки, ты не сможешь выиграть, если не будешь играть. Чего они не говорят: вы, вероятно, все равно проиграете.

Нужно, чтобы Нора была моего роста, моего телосложения, имела мои черты, плюс-минус. Она, должно быть, выросла рядом со мной. (У меня плохо с акцентами). Но ей нужна своя история, привычки, вкусы. Я предполагаю, что у нее более здоровое отношение к мужчинам и фармацевтике. Оно здоровее, чем у меня, почти у любой женщины. Постепенно вырисовывается ее портрет. Юбки чуть выше колена. Блестящие бутылочки с водой. Девчачьи книги в мягкой обложке. Держу пари, она пользуется косметикой. Держу пари, она сама упаковывает себе ланч. Держу пари, она ест ланч.

Почему Нора ищет работу в компании, занимающейся онлайн-гемблингом? Допустим, она моложе меня, только что закончила колледж, почти отчаялась найти работу и обращается ко всему, что приемлемее «эротического массажа». Возможно, у нее есть страсть, ради которой она готова взяться за любую работу, чтобы выжить: собственный бар, анимация, написание романов?

А может, лучше что-то более близкое ко мне.

Нора актриса. И просто чтобы между нами пролегла полоска дневного света, она питает особый интерес к музыкальным комедиям. Работа за городом только что сорвалась, и, чтобы заплатить арендную плату, ей срочно нужна работа. Дядя, имеющий тесное личное отношение к игровым автоматам в Атлантик-Сити, увидел рекламу Luck Be A Lady и отправил ей ссылку по электронной почте. Как показывают жизненные истории, этого мало, да, но этого достаточно.

Я снова захожу на сайт Luck Be A Lady и нажимаю на форму заявки. В раскрывающемся меню предлагается несколько областей найма, и я выбираю административную, как наиболее вероятную, затем заполняя графу «опыт работы»: в основном летние стажировки и работа во время учебы. Оставляя место для дальнейших комментариев, упоминаю, что я изобретательная, целеустремленная, стремящаяся погрузиться в быстрорастущий мир онлайн-развлечений и лирическое сопрано. Я нажимаю «отправить», моя голова наполовину в мире Норы, наполовину в моем собственном, опасное возбуждение связывает нас вместе.

По истечении первого часа я плачý за следующий. Выглядит нелепо. Я не могу ожидать немедленного ответа. На обработку моего заявления могут уйти дни, даже недели. Тем не менее, я нажимаю «обновить» так часто, что у меня сводит палец от щелчков. Затем пытаюсь отвлечься странными театральными форумами, ища собственное имя и связанные с ним горькие комментарии. Когда даже это надоедает, я читаю полученную на входе брошюру, которая будто угрожает: «Грех найдет тебя!» (Неудивительно. У нас есть общие друзья.) Проходят минуты, и ощущение парения возвращается, комната становится похожей на макет для декораций, только картон, зубочистки и хлопковый пух. Затем компьютер издает короткий сигнал.

Кому: Nora L. Duse ‹[email protected]›

От: Raj Patel ‹[email protected]›

Тема: Запрос о приеме на работу

Уважаемая мисс Дузе,

Благодарим вас за проявленный интерес к Luck Be a Lady, LLC. Мы находимся в процессе расширения нашего бизнеса, и после недавних кадровых перестановок у нас действительно появилась вакансия администратора / помощника руководителя. Так что, если у вас есть навык работы со счетами – отправляйте свое резюме по электронной почте. Я рассмотрю его при первой же возможности.

С уважением,

Радж Патель,

исполнительный директор Luck Be a Lady, LLC.

Чем лучше игрок, тем хуже человек. ~ Публий Сирус

Ты должен знать, когда их придержать. ~ Кенни Роджерс

Мое дыхание участилось, кровь забурлила. Запустив программу обработки текста, я набрасываю резюме, написав имя Норы и адрес редакции вверху страницы, присвоив ей степень бакалавра в крупном колледже на севере штата. Если Luck Be a Lady проверит ссылку, я скажу им, что с тех пор взяла сценический псевдоним – темное зеркало моей собственной истории. Чтобы сократить резюме, я указываю дату окончания учебы на много лет более позднюю, чем моя собственная. Да, я не слишком забочусь о собственном теле, но держусь подальше от солнца. При необходимости могу сойти за двадцатипятилетнюю. Рассказывая о предыдущем месте работы, я указываю работу по вводу данных в фирме, которая недавно обанкротилась, и добавляю умение готовить коктейли. Чтобы объяснить остальное, я звоню Жюстин, которая говорит так, словно только что очнулась.

– Што-тее-ныада? – произносит она в одно словом.

– Мне нужно название того кадрового агентства, – тихо говорю я, поднося руку ко рту. – То, которым ты пользовалась до того, как попыталась возбудить дело о сексуальном домогательстве.

– Парень из юридического отдела активно пялился на мою задницу, – комментирует она, невнятно произнося букву «ц».

– Ты была в прозрачной юбке.

– Секонд-хенд Gucci. Чертовски стильная. Долбаное агентство, которое кинуло меня, называлось «Элит Престиж».

– Отныне оно называется «Престиж Элит» – и, если кто-нибудь позвонит и спросит, – говорю я, обводя взглядом комнату, – ты его директор. Также у вас числится сотрудник на по имени Нора Дузе. Это я. Под вымышленным именем. Не спрашивай.

– С чего мне, нахрен, спрашивать? Еще слишком рано, чтобы спрашивать, черт возьми.

– Просто скажи, что Нора трудолюбива и пунктуальна, и добавь другие хорошие качества.

– Жалкая? – переспрашивает она, зевая. – Депрессивная?

– Просто скажи им, что она умеет печатать.

– Я не запомню буквально ничего из этого. Отправь гребаное сообщение.

Я заканчиваю разговор и добавляю название кадрового агентства. После вычитки документа, я сохраняю его на рабочем столе, затем прикрепляю в ответе Раджу Пателю. У меня в сумке есть книга, сборник пьес Хросвиты, средневековой монахини, писавшей трагедии и комедии о мучениках и шлюхах, одну из которых я собираюсь просмотреть сегодня вечером. Из того, что я прочитала до сих пор, хороших девочек пытают и калечат, плохие умирают мирно или не умирают вовсе. Отрадно видеть подтверждение своего жизненного выбора. Мне следовало бы закончить подборку, но вместо этого я читаю и перечитываю одни и те же несколько строк, пока компьютер снова не пищит, выдавая еще одно сообщение от Раджа Пателя. В животе я чувствую тот же нетерпеливый страх, который помню по колледжу, когда стояла у дверей театрального факультета, ожидая, пока режиссер вывесит список нового актерского состава. Та же бурлящая надежда и глухая тревога. Я открываю электронное письмо.

Кому: Нора Л. Дузе ‹[email protected]›

От: Радж Патель ‹[email protected]›

Тема: Re: Re: Запрос о приеме на работу

Да, резюме выглядит супер. Здорово, что у вас есть опыт работы на телефоне. И нам, вероятно, не понадобится, чтобы вы подавали какие-либо коктейли, но это веселый офис, так что никогда не знаешь наверняка! Шучу! Хотя нет, он действительно веселый. Почему бы вам не прийти в понедельник на собеседование? Как насчет 9:30 утра? Сейчас у нас очень не хватает людей – так бывает со стартапами, много дел, большая текучка кадров, – так что, если все получится, вы сможете начать немедленно. Офис находится по адресу 632, Западная 39-я улица, номер 516.

С уважением,

Радж Патель,

исполнительный директор Luck Be a Lady, LLC.

Чем лучше игрок, тем хуже человек. ~ Публий Сирус

Ты должен знать, когда их придержать. ~ Кенни Роджерс

Я быстро отправляю электронное письмо Раджу, позволяя Норе подтвердить время собеседования. Затем покидаю кафе, но не раньше, чем владелец вручает мне еще одну брошюру, на этот раз осуждающую косметику и облегающую одежду, которая напоминает мне, что я должна подумать о внешности Норы. (Брошюру я приберегаю для Жюстин.) На Третьей авеню я заворачиваю в аптеку для заблудших душ. Не считая ортодоксальных еврейских кварталов, здесь лучший выбор париков в городе. Норе не помешала бы новая прическа.

В задней части магазина выставлены парики, каждый из которых надет на пенопластовую голову, удерживаемую на невероятно длинной шее. Здесь есть и розовые парики, и зеленые, афро невероятных размеров, голубой пикси, каштановая шевелюра. Я достаю крошечную одноразовую шапочку из пластиковой миски и натягиваю на голову. В зеркале я выгляжу чужой, беззащитной, и я вижу, каким худым стало мое лицо, скулы выступают, как парные бритвы, под каждым глазом бледные фиолетовые полумесяцы. Я примеряю беспорядок из веселых светлых локонов и срываю его, чтобы не причинить себе вреда. Короткий вьющийся каштановый парик выглядит вполне прилично, но неприятно напоминает гриву Ирины, так что он тоже возвращается на безглазую голову. Затем я нахожу парик на несколько тонов светлее, переходящий из бледно-мышиного в медовый блонд, длиной до плеч. Даже не взглянув в зеркало, я могу сказать, что он мне идет. Женщина, которую я вижу, выглядит вежливой, приятной, даже симпатичной. Возможно, она ходит на занятия йогой. Она могла бы пить коктейли. Она вполне могла бы иногда работать секретаршей в приемной.

Я приношу парик на кассу и наблюдаю, как латиноамериканка с идеальными бровями, безукоризненным baby hair[23]23
  Очень гладкая укладка с эффектом «мокрых» волос.


[Закрыть] и помадой цвета застарелого синяка вносит сумму в кассу. Повинуясь импульсу, я добавляю тонированный блеск для губ и флакончик лака для ногтей бледно-розового цвета балетных туфель и сырых куриных грудок. Нора, похоже, из тех девушек, которые делают маникюр дома.

На улице я звоню Эстебану.

– Готов удивиться?

– Папа римский носит моделирующее белье?

– Хуже. Я только что купила новую косметику.

Он хлюпает носом.

– Я так горжусь тобой, бебита. Я бы заплакал, но не хочу испортить свое лицо.

– Еще кое-что. Твой кузен, компьютерный гений, который делает поддельные удостоверения личности, он все еще в бизнесе?

– Диего? Да, все еще занимается. Тебе нужно удостоверение, бебита? А я все это время думал, что ты уже достаточно взрослая, чтобы пить, – говорит он, хихикая.

– Да, но у меня есть девичья мечта привести уровень алкоголя в крови в соответствие с моим возрастом. Для этого нужно сбросить несколько лет. Или перейти на этанол. Так что?

– Сейчас уточню и перезвоню.

Пока я жду, я наблюдаю, как мое дыхание конденсируется в зимнем воздухе, и тереблю бумажный пакет с моим париком. Неужели так легко уйти из своей жизни в другую? Это то, что сделал Дэвид Адлер? Внизу грохочет поезд L, и когда я представляю, как проваливаюсь вниз, вниз, вниз, проваливаюсь сквозь решетку в какой-то другой мир, у меня звонит телефон.

– Диего говорит, что может сделать тебе документы. Встретимся после работы, я подвезу тебя.

– Он быстро работает? У меня спектакль в Челси в восемь. Нужно посмотреть, как девственницам-мученицам отрезают сиськи.

– Бебита, твоя работа – полный трэш.

– Я не спорю.

– Да, Диего быстро работает, – продолжает Эстебан. – Он говорит, чтобы мы остановились в одном из тех мест, где делают фотографии для паспортов, и сделали пару снимков. Его гонорар – сто восемьдесят. Захвати парочку батончиков Chunky, если хочешь, чтобы он хорошо с тобой обращался.

– А он умеет получать удовольствие от жизни, – говорю я, поднимая сумку, и поворачиваюсь к дому.

– А еще страдает патологическим ожирением и, возможно, все еще девственник.

– Скажи ему, чтобы следил за своими сиськами.

* * *

Вернувшись в квартиру, я съедаю несколько кусочков клаб-сэндвича, который прихватила с собой, затем переодеваюсь в шелковую блузку. Я встряхиваю парик и натягиваю его на голову, задерживаясь перед зеркалом, чтобы нанести блеск для губ. Вивиан входит в квартиру, но выходит из нее Нора, подпрыгивающей походкой и вступительной песней из «Into the Woods» на губах. Норе приходится зайти в четыре винных погребка и супермаркет, пропахший увядшей зеленью, прежде чем она находит батончики Chunky. (У Жюстин было бы меньше проблем с поиском наркотиков в дождливую среду.) Затем она заходит в копировальный магазин, и мужчина с угрями по всему носу фотографирует ее. Она забирает снимки с благодарностью и радостью. Захлопнув дверь магазина, я снимаю парик. Пока что хватит Норы.

В половине шестого я жду Эстебана под офисным навесом. Он появляется в черной атласной куртке-бомбере и оливковых шароварах, с белой кожаной сумкой на груди.

– Теперь ты скажешь мне, зачем тебе на самом деле это удостоверение? – говорит он, поглаживая мое лицо, как оценщик, собирающийся снизить минимальную ставку. Я приучила себя не вздрагивать от его прикосновений.

– Давай просто скажем, что я подумала, что попробую побыть кем-то другим на некоторое время, – отмахиваюсь я.

Он фиксирует на мне взгляд, который он оставляет для пухлых белых женщин в кроп-топах. Но затем выражение его лица смягчается.

– Ты серьезно? Это опасная хрень, бебита. Если ты слишком надолго уходишь от себя, вернуться бывает трудно.

– Ты говоришь по собственному опыту?

Он снова натягивает маску.

– Ты не помнишь мой «год люрекса»?

– Этот план включает в себя минимум искусственных тканей. Обещаю.

Он ведет меня в сторону Юнион-сквер, к многоквартирному дому над магазином рамена. Заскочив внутрь, мы поднимаемся по лестнице, и Эстебан стучит в дверь на третьем этаже. Я слышу звук, напоминающий дыхание пациента с эмфиземой во время тренировки по аэробике, а затем появляется Диего, одетый в футболку с пятнами пота и жидкой бородкой, которая наполовину скрывает несколько подбородков.

– Она принесла все необходимое? – спрашивает он Эстебана.

– Спроси ее сам, кабронито, – отвечает он. – Она не надувная кукла. – Затем он поворачивается ко мне. – Прости моего кузена. Он не часто встречает дам с ртами, созданными для того, чтобы говорить.

– Очаровательно, – говорю я. – И если под «необходимым» ты имеешь в виду наличные, паспорт, фотографии и несколько шоколадных батончиков, то да, у меня все это с собой. А еще у меня в восемь открывается занавес.

Мы следуем за Диего в гостиную, заваленную стопками комиксов. У стены стоит набор винчестеров и мониторов, которые заставили бы мой собственный унылый ноутбук выйти из строя из-за комплекса неполноценности, если бы я когда-нибудь принесла его сюда. Я кладу гонорар на стол, и Эстебан наклоняется, чтобы рассмотреть фотографии Норы.

– О, бебита, – говорит он с той же сбивающей с толку мягкостью.

– Что не так? Парик? Тебе не нравится цвет? Мне больше подходят осенние цвета?

– Нет, красавица, – отвечает он. – Я всегда говорил, что тебе нужно одеваться в светлое. Просто не думаю, что когда-либо видел твою улыбку такой. Или вообще видел твою улыбку.

Диего протискивается между нами и садится в укрепленное рабочее кресло.

– Ей нужны только стандартные права?

– Что еще можешь? – спрашиваю я.

– ID, права на мотоцикл класса А, студенческий билет. Он дает скидку на Eurail и прочее дерьмо. Есть и другие вещи, – он указывает на выброшенную обертку, – но они стоят намного дороже.

– Обычные водительские права, – говорю я.

Хотя он адресует все вопросы Эстебану, я сообщаю выбранное мной имя, а также рост и цвет глаз. Когда он запрашивает домашний адрес, я даю ему адрес журнала.

– Ты можешь хранить любую почту, которая приходит на это имя, верно, Эстебан?

– А ты воспользуешься той корейской маской с муцином улитки, которую я тебе подарил?

– Обязательно, – обещаю я.

– И ты пришлешь фотографии? Красивые фотографии в масочке, которые будут жить в Интернете вечно, если ты обидишь меня?

– Договорились.

Я подписываю имя Норы электронной ручкой и смотрю, как оно появляется на экране убористым шрифтом. Диего сканирует фотографию и печатает ее на плотных карточках, затем возвращает карточку в устройство и печатает обратную сторону. Он пропускает заполненный документ личности через ламинатор.

– Голограмма не идеальна, но сойдет. Зачем ей это нужно?

– Для работы, – отвечаю я, поворачиваясь к Эстебану и предлагая историю, которую я подготовила. – Репортерское задание. Можно сказать, работа под прикрытием. Но в любом случае я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя.

– Значит нормально. – Диего тянется за другим батончиком. – Если только это не правительственное дело. Знает ли она, что ей понадобится карточка социального страхования? Если она хочет получать зарплату и прочее дерьмо?

– Это сложнее подделать? – уточняю я.

– Не очень. Хотя тебе, наверное, стоит уволиться до того, как придет время платить налоги. Это будет стоить лишнюю сотню.

К тому времени, как я возвращаюсь от банкомата, Диего заполняет обе карточки. Он передает их Эстебану, который передает их мне. Я прячу их в свой бумажник, затем бросаю еще один шоколадный батончик на колени Диего.

– Считай это чаевыми, – говорю я ему.

* * *

Той ночью, через несколько часов после спектакля, я принимаю предпоследнюю маленькую зеленую таблетку, и на этот раз мне снится знакомый актерам сон, который я лучше всего помню. Поначалу это так прекрасно, что я чуть не просыпаюсь от рыданий. Потому что я снова на сцене, согретая светом, поворачиваю голову то в одну, то в другую сторону, так что гель на моих волосах светится золотистым оттенком. Но потом я узнаю декорации из пьесы Хросвиты и обнаруживаю, что одета так же, как актрисы, в хитон цвета слоновой кости и пару римских сандалий. Свет становится ярче, и я вглядываюсь в него. Именно тогда я понимаю: я не знаю свои реплики. Я не знаю сцену. Я не вижу зрителей, но слышу, как они проявляют нетерпение, шаркают ногами, шуршат программками.

Мой рот – пустыня, желудок скручен в узел. Я смотрю по сторонам, надеясь, что коллега подаст мне знак. Но никто не выходит из-за кулис, и когда я пытаюсь сказать реплику, слова превращаются в пепел у меня в горле. Я собираюсь уйти за сцену, но мои ноги замирают. Глядя на них, я вижу кровь, алые брызги на своем костюме. Конечно, это всего лишь эффект, лопнувший пакет с кровью, спрятанный под моей одеждой, но красный цвет продолжает распространяться, покрывая каждую складку. Ни один пакет не мог бы вместить столько крови.

Вот тогда-то и начинаются крики. Я вздрагиваю, просыпаясь, продолжая кричать, а затем кричу сильнее, когда замечаю красные капли на простыне. Я прикусила язык. Шатаясь, подхожу к раковине и набираю в рот воды из крана, прополаскиваю и сплевываю, пока вода из красной не становится розовой, а потом прозрачной. Пытаюсь снова заснуть, но, когда закрываю глаза, все, что я вижу, все, что я чувствую на вкус, – это кровь. Я принимаю последнюю таблетку.