Текст книги "Тигр! Тигр! (сборник)"

Когда он намеревался было перевести регулятор к большой С, инстинкт убийцы велел ему обождать. Вдруг явилась идея мины-ловушки для Пауэлла. Убить девушку в доме. Начинить труп разрывными капсулами и оставить как приманку для Пауэлла. По темному лицу девушки градом катился пот, челюсти подергивались. Рейх взял ее за руку и повел через сад к дому. Она шла, словно огородное пугало, переступая негнущимися ногами.

Рейх провел ее через кухню в гостиную. Там нашел длинный плетеный диванчик в современном стиле и пихнул на него девушку. Она сопротивлялась всем, чем могла, кроме своего тела. Рейх яростно ухмыльнулся, наклонился над ней и запечатлел на губах жадный поцелуй.

– Мои наилучшие пожелания Пауэллу, – сказал он и отступил на шаг, подняв парализатор.

Потом опустил его.

За ним кто-то наблюдал.

Он развернулся, стараясь не подавать виду, и быстрым взглядом окинул гостиную. Там никого не было. Он обернулся назад к девушке и спросил:

– Снова телепатические выкрутасы, щупачка?

И еще раз вскинул парализатор. И снова опустил его.

За ним кто-то наблюдал.

На этот раз Рейх взялся обыскивать гостиную основательно, посмотрел за креслами, в шкафах. Никого. Он обыскал кухню и ванную. Никого. Вернулся в гостиную к Мэри Нойес. Потом вспомнил про верхний этаж дома. Подошел к лестнице, начал подниматься и остановился на середине пролета, словно громом пораженный.

За ним действительно наблюдали.

Она стояла наверху: стояла на коленях, выглядывая между балясин, как ребенок. Она и была одета, как ребенок – в маленький узкий спортивный комбинезон, а волосы зачесала назад и собрала в хвост лентой. Она наблюдала за ним озорно и лукаво, как подросток. Барбара д’Куртнэ.

– Привет, – сказала она.

Рейха стало неудержимо трясти.

– Я Баба, – сказала она.

Рейх вяло поманил ее к себе.

Она тут же поднялась и стала спускаться по лестнице, аккуратно придерживаясь за перила.

– Мне не дают вниз ходить, – сказала она. – Вы папин друг?

Рейх судорожно вздохнул.

– Я… – прохрипел он. – Я…

– Папе нужно было уехать, – продолжала лепетать она, – но он совсем скоро вернется. Он мне сказал. Если буду послушная, он мне подарок привезет. Я стараюсь, но это так тяжело… А вы послушный?

– Твой отец? В-в-вернется? Твой отец?

Она кивнула.

– А вы в игры с тетей Мэри играете? Вы ее поцеловали, я видела. Папа меня целует. Мне нравится. А тете Мэри понравилось?

Она доверительно взяла его за руку.

– Когда вырасту, выйду за папу и всегда буду его слушаться. Буду послушная девочка. У вас есть девочка?

Рейх притянул Барбару к себе и уставился ей в лицо.

– Ты что затеяла? – хрипло спросил он. – Ты думаешь, я поведусь? Что ты рассказала Пауэллу?

– Это папа, – сказала она. – Я его спрашиваю, почему у него фамилия не такая, как моя, и он делается такой странный. А как вас зовут?

– Я тебя спрашиваю! – заорал Рейх. – Что ты ему рассказала? Кого ты одурачить думаешь? Отвечай!

Она с сомнением поглядела на него и расплакалась, начала вырываться, но он держал крепко.

– Уходи! – всхлипнула она. – Отпусти меня!

– Нет, ты сначала ответишь мне!

– Отпусти меня!

Он отволок ее с лестницы к диванчику, на котором продолжала сидеть парализованная Мэри Нойес. Швырнул девушку рядом с ней и снова отступил, вскинув парализатор. Внезапно Барбара подскочила и обратилась в слух. С лица ее стерлось детское лукавство, ему на смену пришли страдание и напряженность. Она выбросила ноги вперед, соскочила с диванчика, побежала, резко остановилась и сделала вид, что открывает дверь. Ринулась вперед: желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.

– Папа! – завопила она. – О, боже мой, папа!

Сердце Рейха сжалось. Девушка побежала к нему. Он шагнул вперед, чтобы перехватить ее. Она остановилась неподалеку, попятилась, метнулась влево, пробежала полкруга, дико крича и глядя неподвижными глазами в пространство.

– Нет! – завизжала она. – Нет! Ради всего святого, папа!

Рейх крутанулся на месте и ухватил девушку. Он поймал ее, но она брыкалась и кричала. Рейх тоже закричал. Девушка внезапно напряглась, оцепенела, прижала руки к ушам. Рейха перенесло обратно в орхидейный номер. Он снова слышал взрыв и видел, как вылетают через затылок д’Куртнэ брызги крови и мозга. Он содрогался в спазмах, как гальванизированная лягушка, и вынужденно отпускал девушку. Она падала на колени и ползла по полу. Он смотрел, как девушка склоняется над трупом.

Рейх стал лихорадочно хватать ртом воздух и стучать костяшками пальцев друг о друга так, что стало больно. Рев в ушах улегся, он снова ринулся к девушке, пытаясь собраться с мыслями и на ходу меняя планы. Он и не подумал, что здесь может оказаться свидетель. Проклятый Пауэлл! Придется убить девушку. Получится ли выйти сухим из воды после двойного убийства?.. Нет. Это не убийство. Это мины-ловушки. Проклятый Гас Тэйт. Стоп. Он же не в Бомон-Хаусе. Он был в… в…

– Гудзон-Рэмп, 33, – произнес Пауэлл с порога.

Рейх вздрогнул, машинально пригнулся и перебросил парализатор под левый локоть, как его учили киллеры Киззарда.

Пауэлл сделал шаг в сторону.

– Не стоит, – бросил он.

– Сукин ты сын, – прорычал Рейх. Он завертелся юлой, выцеливая Пауэлла, который все время предугадывал его действия и отступал с линии огня. – Гребаный щупач! Мерзкий, гнусный сукин…

Пауэлл сделал обманный рывок влево, тут же развернулся, сблизился с Рейхом и нанес ему резкий удар в локтевой нервный узел. Парализатор упал на пол. Рейх кинулся в клинч, слепо размахивая кулаками, царапаясь, бодаясь и осыпая Пауэлла истерической руганью. Пауэлл ответил тремя молниеносными ударами по шее у основания черепа, в солнечное сплетение и промежность. Результатом стала полная блокировка позвоночного столба. Рейх рухнул, из носа у него потекла кровь, тело скрутили рвотные спазмы.

– А ты думал, ты один умеешь драться по-уличному, братишка? – промурлыкал Пауэлл. Потом отошел к Барбаре д’Куртнэ, которая все еще стояла на коленях, и поднял ее с пола.

– Барбара, с тобой все в порядке? – спросил он.

– Привет, пап. Мне плохой сон снился.

– Знаю, детка. Мне пришлось его тебе навеять. Я поставил опыт на этом великовозрастном придурке.

– Поцелуй меня.

Он поцеловал ее в лоб.

– Ты быстро растешь, – сказал он с улыбкой. – Ты вчера только и умела, что лопотать.

– Я расту, потому что ты обещался меня дождаться.

– Я обещаю, Барбара. А теперь не могла бы ты подняться сама наверх… или тебя перенести, как вчера?

– Я сама могу.

– Вот и славно, детка. Возвращайся к себе в комнату.

Она пошла к лестнице, аккуратно взялась за перила и преодолела все ступеньки. На последней обернулась, бросила взгляд на Рейха и высунула язык. И исчезла.

Пауэлл пересек комнату, направляясь к Мэри Нойес, вытащил кляп, который ей вставил Рейх, проверил пульс и уложил поудобней на диванчике.

– Первая отсечка, э? – пробормотал он в сторону Рейха. – Больно, но через час придет в себя.

Он вернулся к Рейху и остановился, глядя на него сверху вниз. Его осунувшееся лицо потемнело от гнева.

– Стоило бы отплатить тебе той же монетой, но что толку? Ничему это тебя не научит. Несчастный ты ублюдок… хоть кол на голове теши.

– Убей меня! – простонал Рейх. – Убей меня, или, Богом клянусь, я тебя убью, если только дашь подняться!

Пауэлл поднял парализатор и покосился на Рейха:

– Попробуй немного пошевелить мышцами. Такие блокировки дольше нескольких секунд не тянутся… – Он сел, положив на колени парализатор. – Ты сглупил. Я и пяти минут не провел в дороге, как понял, что это подстава. Конечно, Чуку подговорил ты.

– Сам такой! – крикнул Рейх. – Этика, высокопарные речи, гребаные…

– Она сказала, что из той пушки убили д’Куртнэ, – невозмутимо продолжал Пауэлл, – и это действительно так, но ведь никто не знал, как именно убили д’Куртнэ… кроме тебя и меня. Я развернулся и полетел обратно. Я едва не опоздал. Едва. Попытайся встать. Не может же тебе быть настолько худо.

Рейх не без труда поднялся, с присвистом дыша сквозь сжатые зубы. Внезапно он сунул руку в карман и выхватил оттуда обойму с разрывными капсулами. Пауэлл качнулся вместе со стулом и пнул Рейха пяткой в грудь. Обойма вылетела у того из руки. Рейх упал на диванчик и обмяк.

– Когда ж вы, люди, докумекаете, что щупача застать врасплох невозможно? – проговорил Пауэлл. Он подошел к обойме и поднял ее. – А ты сегодня вооружился до зубов, э? Ты себя ведешь так, как если б настроился подороже продать свою жизнь, а не как свободный человек. Заметь, я говорю свободный, а не невиновный.

– И как долго еще я буду свободен? – бросил Рейх сквозь зубы. – О невиновности речь не шла. Но о свободе?

– До конца дней твоих. У меня было готово идеальное обвинение против тебя. Каждая улика выверена. Я все проверил еще раз, когда прощупывал сейчас вас с Барбарой. У меня все улики были на своих местах, кроме одной-единственной, и вот эта недостающая развалила все дело: пуфф – и в глубокий космос. Ты свободный человек, Рейх. Мы закрыли дело против тебя.

Рейх уставился на него:

– Закрыли дело?

– Ага. Мы не смогли его доказать. Я сел в лужу. Разоружайся, Рейх. Возвращайся к своим делам. Никто тебя не потревожит.

– Ты врешь! Опять какие-то трюки. Знаю я вас, щупачей…

– Нет. Я сейчас объясню. Я все про тебя знаю… знаю, чем ты подкупил Гаса Тэйта… что ты пообещал Джерри Черчу… где ты нашел инструкцию к игре в «Сардинки»… что ты делал с родопсиновыми капсулами Уилсона Джордана… как ты притворно обезвредил патроны, чтобы обеспечить себе алиби, и снова зарядил каплей воды, сделав смертоносными… До этого момента все шло идеально. Метод и Обстоятельства. А вот с Мотивом нам не повезло. Суд требует объективного мотива преступления, а у меня его нет. Ты свободен.

– Врешь!

– Конечно, я мог бы тебе предъявить за вторжение в мой дом и покушение на убийство… но это как-то несерьезно. Все равно что из детской пукалки стрелять, промахнувшись перед тем из пушки. А ты, впрочем, наверняка бы и от этого обвинения отвертелся. У меня ведь нет свидетелей, кроме щупачки да больной девушки. Я…

– Ты врешь, – прорычал Рейх. – Ты лицемер. Лживый щупач. Предлагаешь мне в это поверить? Предлагаешь и дальше слушать, как ты несешь всякую чушь? У тебя никаких козырей не было, Пауэлл, никаких! Я тебя обвел вокруг пальца по всем пунктам. Поэтому ты начал подбрасывать мне мины-ловушки. Поэтому ты… – Рейх резко осекся и стукнул себя по лбу. – А это, наверно, и есть самая главная, и я на ней подорвался. Ну я идиот… Какой же я…

– Заткнись, – бросил Пауэлл. – Когда ты так разъярен, тебя прощупать невозможно. Что там ты про мины-ловушки нес? Подумай как следует.

Рейх рассмеялся каркающим смехом:

– Можно подумать, ты не знаешь… Моя каюта на лайнере… Мой сейф взломали… Мой джампер…

Почти на целую минуту Пауэлл полностью сфокусировался на Рейхе, прощупывал его, впитывал, переваривал воспринятое. Потом от его лица отхлынула кровь, а дыхание стало прерывистым.

– Боже мой! – воскликнул он. – Боже мой!

Он вскочил и стал мерить шагами гостиную, глядя в никуда.

– Вот оно… Это все объясняет… А старик Моз-то был прав. Эмоциональный мотив, и мы-то думали, будто он дурачится… А тот образ сиамских близнецов в подсознании Барбары… И вина, которой мучился д’Куртнэ… Ничего странного, что Рейх не сумел убить нас у Чуки Фруд… Но… но убийство больше и не имеет значения. Все коренится глубже. Намного глубже. И это опасно… опасней всего, что я мог себе представить.

Он остановился, повернулся к Рейху и пылающим взглядом посмотрел на него.

– Если б я мог тебя убить, – вскричал он, – я бы тебе сам голову открутил, своими собственными руками. Я бы разорвал тебя на куски и подвесил останки на галактической виселице, и вся Вселенная меня бы за такое благодарила. Ты хоть понимаешь, насколько ты опасен? Знает ли чума, как она смертоносна? Сознает ли смерть свои действия?

Рейх непонимающе таращился на Пауэлла. Префект досадливо мотнул головой.

– И чего я к тебе пристал? – пробормотал он. – Ты не понимаешь, о чем я говорю. Ты в жизни не поймешь.

Он отошел к буфету, нашел там две ампулы с бренди и вылил содержимое Рейху в рот. Рейх попытался выплюнуть, но Пауэлл прижал его челюсти.

– Глотай, – бросил он. – Хочу, чтоб ты пришел в себя и выслушал меня. Бутилена хочешь? Тириновой кислоты? Или без наркотиков обойдешься?

Рейх поперхнулся бренди и стал сердито отплевываться. Пауэлл встряхнул его.

– Приди в себя, – сказал он. – Я тебе покажу половину разгадки. Попытайся ее осмыслить. Дело против тебя закрыто. Оно закрыто из-за этих мин-ловушек. Если б я про них знал, я бы и дела открывать не стал. Я презрел бы свое кондиционирование и убил бы тебя. Попытайся это осмыслить, Рейх…

Рейх перестал плеваться.

– Я не смог подыскать мотива для совершенного тобой убийства. В этом и был мой просчет. Когда ты предложил д’Куртнэ слияние, он согласился. Он ответил WWHG. Это согласие. У тебя не было никаких поводов убивать его. Рассуждая объективно, тебе следовало бы приложить все усилия, чтоб он остался в живых.

Рейх побелел. Голова его пьяно закачалась из стороны в сторону.

– Нет. Нет. WWHG. Предложение отклонено. Отказ. Отказ.

– Согласие.

– Нет. Ублюдок отказался. Он…

– Он согласился. Узнав о согласии д’Куртнэ с твоим предложением, я понял, что пропал. Я понял, что до суда дело довести не получится. Но я не пытался подбрасывать тебе мины-ловушки. Я не взламывал твой сейф. Я не закладывал разрывные капсулы. Я не тот, кто на тебя покушается. Он пытается тебя убить потому, что знает: я тебе не опасен. Разрушение тебе не грозит. А этот человек всегда знал то, что мне стало понятно только сейчас: что ты смертельный враг всего нашего будущего.

Рейх попытался заговорить. Он приподнялся с кушетки, слабо замахал руками. Наконец вымолвил:

– Кто он? Кто? Кто?

– Твой старый враг, Рейх… И тебе от него не скрыться. Никогда. Тебе никогда не убежать от него… нигде не спрятаться… и я молю Бога, чтоб ты никогда не нашел от него спасения.

– Кто он, Пауэлл? КТО ЭТО?

– Человек Без Лица.

Рейх испустил нутряной крик боли, повернулся и, шатаясь, побрел к выходу.

15

 
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!
 

– Заткнись! – взвизгнул Рейх.

 
Восемь, сэр;
         Семь, сэр;
                Шесть, сэр;
                         Пять, сэр;
– Бога ради, заткнись!
              Четыре, сэр;
           Три, сэр;
    Два, сэр;
Раз!
 

– Нужно взять голову в руки. Почему ты не берешь голову в руки? Что с тобой случилось? Раскинь мозгами!

Натяженье, предвкушенье…

– Он лгал. Ты знаешь, он лгал. Твое изначальное мнение было верным. Гигантская мина-ловушка. WWHG. Предложение отклонено. Но почему он лгал? Как ему это помогло бы?

… треволненье – просто класс!

– Человек Без Лица. Брин мог рассказать. Гас Тэйт мог рассказать. Думай!

Натяженье…

– Человека Без Лица не существует. Это всего лишь сон. Кошмарный сон!

Предвкушенье…

– Но мины-ловушки? Что скажешь про мины-ловушки, а? Он меня с поличным застукал в своем доме. Почему он не захлопнул ловушку? Он заявил, что я свободен. Что он замышляет? Раскинь мозгами!

Треволненье…

Его тронули за плечо.

– Мистер Рейх?

– Э?

– Мистер Рейх?

– А? Кто это?

Рейх сумел сфокусировать взгляд и обнаружил, что находится под проливным дождем. Он лежал на боку, подогнув колени, сложив руки, утонув щекой в грязи. Он промок до нитки и дрожал от холода. Он был на эспланаде Бомб-Инлет. Кругом печально шелестели мокрые ветки. Над ним кто-то склонился.

– Ты кто?

– Гален Червил, мистер Рейх.

– Кто?

– Гален Червил, сэр. Вы меня должны помнить с вечеринки у Марии Бомон. Могу ли я отплатить вам услугой за услугу, мистер Рейх?

– Не смей меня прощупывать! – завизжал Рейх.

– Я не буду, мистер Рейх. Мы обычно не… – Молодой человек осекся. – Я не знал, что вам известно о моих способностях. Но вы лучше поднимитесь, сэр.

Он взял Рейха за руку и подтянул к себе. Рейх застонал и отдернулся. Молодой Червил обхватил его за плечи и поднял на ноги, заглянув в перекошенное страхом лицо.

– Мистер Рейх, что с вами? Вас ограбили?

– А? Нет… нет…

– Несчастный случай, сэр?

– Нет. Нет. Я… Боже. – Рейх вдруг не выдержал и взорвался: – Катись отсюда!

– Как вам будет угодно, сэр. Я полагал, вам нужна помощь, и захотел отблагодарить, но…

– Постой, – прервал его Рейх. – Не уходи.

Он ухватился за ствол дерева, привалился к нему, тяжело задышал, потом наконец распрямился и зыркнул на Червила налитыми кровью глазами.

– Что ты там говорил? Услуга за услугу?

– Разумеется, мистер Рейх.

– Никаких вопросов не задаешь? Никому не расскажешь потом?

– Разумеется, мистер Рейх.

– Червил, у меня проблемы. Убийцы. Меня кто-то пытается убить, и я хочу выяснить, кто. Ты мне поможешь? Ты прощупаешь кое-кого для меня?

– Мне представляется, что вам может помочь полиция.

– Полиция? – истерически расхохотался Рейх, но тут же гримаса боли перекосила его лицо: дало о себе знать сломанное ребро. – Червил, да я ведь как раз копа и хочу прощупать с твоей помощью. Большую шишку. Комиссара полиции. Ты понимаешь? – Он отклеился от дерева и, шатаясь, двинулся на Червила. – Я хочу наведаться к своему другу – комиссару и задать ему несколько вопросов. Я хочу, чтобы ты при этом присутствовал и сказал мне правду. Ты можешь прийти со мной в офис Краббе и прощупать его? Ты для меня это сделаешь? Ты просто сделай это и забудь, хорошо? Ты это сделаешь?

– Да… Да, мистер Рейх.

– Что я слышу? Щупач держит свое слово! Вы это видели? Тогда шевели ластами. Время не ждет.

Рейх неуклюже заковылял по эспланаде прочь. Червил последовал за ним, ошеломленный яростной решимостью другого, гнавшей Рейха сквозь боль, сквозь лихорадку, сквозь агонию – в полицейское управление. Рейх, как разъяренный зверь, один за другим пробивал заслоны дежурных и клерков и, наконец, весь перепачканный грязью, окровавленный, ввалился в изысканный кабинет комиссара Краббе из посеребренного черного дерева.

– Боже, Рейх! – ошеломился Краббе. – Это же вы? Это вы, Бен Рейх?

– Садитесь, Червил, – скомандовал Рейх и повернулся к Краббе. – Это я. Введу вас в курс дела. Краббе, я наполовину труп. Красное – кровь. Остальное – грязь. Славный у меня выдался денек… замечательный денек, да уж, и я хочу выяснить, где в это время, черт побери, ошивалась полиция? Где ваш чертов всемогущий префект Пауэлл? Где ваш…

– Наполовину труп? Бен, что вы такое говорите?

– Я вам объясняю, что на меня за сегодняшний день уже трижды покушались. Этот парень… – Рейх ткнул пальцем в Червила. – Этот парень только что обнаружил меня на Инлет-Эспланаде, скорее мертвого, чем живого. Да посмотрите на меня, бога ради. Просто посмотрите!

– Покушались?! – Краббе энергично стукнул кулаком по столу. – Конечно! Пауэлл идиот. Не надо было вообще его слушать. Убийца д’Куртнэ теперь охотится за вами.

Рейх за его спиной сделал энергичный жест Червилу.

– Я говорил Пауэллу, что вы невиновны. Он меня не слушал, – сказал Краббе. – Даже когда этот чертов калькулятор окружного прокурора заявил, что вы невиновны, и тогда он все равно не стал слушать.

– Машина признала меня невиновным?

– Конечно. Вы ни в чем не обвиняетесь. Вы никогда ни в чем не обвинялись. И священный Билль о правах гарантирует вам такое же право на защиту от покушений на вашу жизнь, как и любому другому добропорядочному законопослушному гражданину. Я сейчас же разберусь с этим. – Краббе устремился к двери. – И думаю, что хватит с меня идиотских россказней Пауэлла. Не уходите, Бен. Мне нужно обсудить с вами поддержку моей кандидатуры на выборы в Солярный Сенат.

Дверь распахнулась и захлопнулась. Окружающий мир то уплывал, то приближался, приходилось усилием удерживать его в фокусе. Перед Рейхом маячили трое Червилов.

– Ну? – пробормотал он. – Что там?

– Он говорил правду, мистер Рейх.

– Про меня? Про Пауэлла?

– Ну… – Червил выдержал рассудительную паузу, подбирая слова.

– Вперед, ублюдок, – зарычал Рейх. – Думаешь, у меня нервы железные?

– Про вас он говорил чистую правду, – быстро ответил Червил. – Прокурорский компьютер отверг все попытки обвинить вас по делу об убийстве д’Куртнэ. Мистера Пауэлла заставили отказаться от расследования и… в общем, его карьера более или менее окончена.

– Правда, что ли?! – Рейх заковылял к парню и ухватил его за плечи. – Правда, Червил? Я оправдан? Я могу возвращаться к своему бизнесу? Никто меня не побеспокоит больше?

– Дело против вас развалилось, мистер Рейх. Вы можете возвращаться к своему бизнесу. Никто больше вас не побеспокоит.

Рейх разразился торжествующим хохотом. Боль в его изломанном, израненном теле заставила смех перемешаться со стонами, а на глаза навернулись слезы. Он собрал все силы, протиснулся мимо Червила и покинул кабинет комиссара. Он ковылял по коридорам полицейского управления, весь в грязи и крови, смеялся и стонал, подволакивал ноги, но была в его позе и толика прежней надменности, хотя в эти моменты он и на человека-то не слишком походил, а скорей на неандертальца. Для полноты картины недоставало разве что оленьей туши на плечах или торжественно влекомого позади пещерного медведя.

– Я дополню эту картину головой Пауэлла, – сказал он себе. – Я набью из нее чучело и повешу на стену. Я дополню эту картину картелем д’Куртнэ в своих карманах. О Боже, дай мне только время, и я для полноты картины всю галактику в рамочку вставлю!

Он вывалился наружу через стальные двери полицейского управления и некоторое время стоял на вершине парадной лестницы, глядя на омытые дождем улицы… на развлекательный центр по другую сторону площади, кварталы которого сияли под общим прозрачным куполом… на магазины верхних пешеходных аллей, где уже начиналась оживленная вечерняя торговля… на далекие кубические офисные башни двухсотэтажной высоты… на кружевную сеть скайвеев, что связывала их воедино… на мерцающие фары джамперов, что, как зловещая красноглазая саранча на поле, сновали вверх-вниз в темноте…

– Все вы принадлежите мне! – завопил он, подняв руки, чтобы объять ими Вселенную. – Все вы принадлежите мне! Тела, страсти и души!

И тут он углядел высокую зловещую фигуру, знакомую фигуру, что, переходя площадь, украдкой следила за ним через плечо. Рожденная из черных теней, она поблескивала драгоценными камнями дождевых капель… зловещая, молчаливая, ужасная… Человек Без Лица.

Раздался сдавленный крик. Железные нервы не выдержали. Как срубленное молнией дерево, Рейх грянулся оземь.

Без одной минуты девять вечера десять из пятнадцати членов Совета Эспер-Гильдии собрались в кабинете президента Цуна. Они собрались по делу чрезвычайной важности. В девять часов одну минуту решение по этому делу было принято, и заседание закрылось. Вот что произошло за сто двадцать эсперсекунд:

Стук председательского молотка

Циферблат часов

Часовая стрелка на 9

Минутная стрелка на 59

Секундная на 60

СРОЧНОЕ ЗАСЕДАНИЕ

Тема:

Запрос Линкольна Пауэлла о Чрезвычайном Массовом Катексисе с использованием его самого как проводника капитализируемой энергии.

(Всеобщее оцепенение)

Цун: Пауэлл, ну ты же не серьезно? Как ты можешь такое предлагать? Какова побудительная причина столь экстраординарной и опасной меры?

Пауэлл: Тревожное развитие ситуации в деле д’Куртнэ, которое я хотел бы представить вам.

(Изучение материалов)

Пауэлл: Всем вам известно, что Рейх – наш опаснейший враг. Он поддерживает клеветническую антиэсперскую кампанию. Если не положить ей конец, нас ждет обычная участь преследуемого меньшинства.

@кинс: И это правда.

Пауэлл: Он также спонсирует Лигу Эспер-Патриотов. Если не положить конец ее деятельности, нас, вполне вероятно, ждет гражданская война, после чего мы навеки погрузимся в трясину междоусобных конфликтов.

Франьон: И это тоже правда.

Пауэлл: Но дополнительная информация, полученная мной, заслуживает всеобщего внимания. Рейх вот-вот станет фокальной точкой галактического масштаба… критическим связующим звеном между реализованным прошлым и вероятным будущим. Он на грани мощной реорганизации.

Дорог каждый миг. Если Рейх переориентируется прежде, чем я до него доберусь, он обретет иммунитет к нашей реальности, станет неуязвим для нашей атаки и превратится в смертельного врага здравого смысла и реальности в галактическом масштабе.

(Всеобщая тревога)

@кинс: Пауэлл, ты наверняка преувеличиваешь.

Пауэлл: Да? Ну-ка исследуйте положение вещей вместе со мной. Посмотрите, какую позицию занимает Рейх во времени и пространстве. Разве не станут его убеждения убеждениями всего мира? Разве не сольется его реальность с реальностью мира? Разве может он, обладая столь исключительным сочетанием могущества, энергии и интеллекта, не привести нас к полной гибели?

(Признание его правоты)

Цун: Это так. Тем не менее разрешать Чрезвычайный Массовый Катексис мне бы не хотелось. Ты наверняка помнишь, что ЧМК во всех предыдущих случаях оканчивался гибелью человека – проводника энергии. Пауэлл, ты слишком ценен, чтобы принести тебя в жертву.

Пауэлл: Вы обязаны разрешить мне рискнуть.

Рейх один из тех редких типов, чьи действия заставляют содрогнуться Вселенную… он, в сущности, еще ребенок, но практически созрел. И вся реальность – эсперы, нормалы, жизнь, Земля, Солнечная система, сама Вселенная – боязливо притихла, ожидая его пробуждения. Нельзя позволить ему проснуться для неправильной реальности. Я ставлю вопрос на голосование.

Франьон: Ты требуешь смертного приговора себе.

Пауэлл: Либо погибну я, либо в конечном счете умрет все, что нам известно. Я ставлю вопрос на голосование.

@кинс: Позволим Рейху проснуться, если он так хочет. У нас достаточно времени, мы предупреждены. Мы ему в другой раз засаду устроим.

Пауэлл: Голосование! Я требую голосования!

(Разрешение получено)

Заседание объявлено закрытым

Циферблат часов

Часовая стрелка на 9

Минутная стрелка на 01

Секундная на Разрушении

Через час Пауэлл прибыл домой. Он составил завещание, оплатил счета, подписал нужные документы и все устроил. В Гильдии царило отчаяние. В доме тоже воцарилось отчаяние: Мэри Нойес не замедлила прочесть его мысли, стоило ему появиться на пороге.

Линк…

Тихо. Так было надо.

Но…

Остается вероятность, что я не погибну. Ах да… Вот еще что. Криминалисты просят разрешить аутопсию моего мозга после смерти… в случае моей смерти. Я подписал все бумаги, но хочу, чтобы ты им помогла, если возникнут проблемы. Они хотели бы получить тело прежде, чем наступит окоченение. Если тело окажется недоступным, они готовы довольствоваться головой. Присмотришь, ладно?

Линк!

Извини. А теперь тебе лучше упаковать вещи и забрать малышку в Кингстон. Тут небезопасно.

Она больше не малышка. Она…

Мэри развернулась и взбежала по лестнице, оставляя по себе знакомый сенсорный мотив: снег / мята / тюльпаны / тафта… смешанный с ужасом и слезами. Пауэлл вздохнул, но улыбнулся, завидев наверху грациозную девочку-подростка, которая стала спускаться к нему с показной небрежностью. Она облачилась в платье и хранила выражение отрепетированного изумления. На полпути вниз она остановилась, позволяя ему оценить и позу, и платье.

– О! Это же мистер Пауэлл!

– Именно он. Доброе утро, Барбара.

– С чем пожаловали этим утром к нашему уютному очагу? – Она преодолела оставшиеся ступеньки, постукивая кончиками пальцев по перилам, и споткнулась на последней. – Ой! – взвизгнула она.

Пауэлл подхватил ее.

– Пам, – сказал он.

– Бим.

– Бам.

Она подняла на него взгляд:

– Стойте, пожалуйста, здесь, и не двигайтесь. Я снова спущусь по этой лестнице и даю клятву, что буду на сей раз безукоризненна.

– Спорим, что нет?

Она развернулась, взбежала обратно и снова встала в позу на верхней ступени лестницы.

– Дорогой мистер Пауэлл, какой ветреной девчонкой вы меня, должно быть, мните! – Она приступила к торжественному спуску. – Вам придется перерассмотреть свое мнение. Я больше не девчонка, какой была еще вчера. Я стала на целые эпохи старше. Отныне считайте меня взрослой.

Она успешно преодолела последнюю ступеньку и взглянула на Пауэлла:

– Перерассмотреть? Я правильно сказала?

– Предпочтительнее просто пересмотреть, дорогая.

– Я так и подумала, что вторая приставка лишняя. – Она вдруг рассмеялась, толкнула его в кресло, а сама плюхнулась на колени. Пауэлл застонал.

– Барбара, полегче. Ты стала на целые эпохи старше и на много фунтов тяжелее.

– Послушай, – сказала она, – а с чего это я себе в голову вбила, что… ты… мой отец?

– А что, я тебе в отцы не гожусь?

– Нет, ты скажи честно. Совсем-совсем честно.

– Конечно.

– Ты себя чувствуешь так, словно ты мне отец? Потому что я себя не чувствую так, словно я тебе дочь.

– Да? А как ты себя чувствуешь?

– Я первая спросила, ты первый отвечаешь.

– Я отношусь к тебе так, как мог бы относиться любящий и почтительный сын.

– Нет. Отвечай серьезно.

– Я дал обет испытывать исключительно сыновние чувства ко всем женщинам, покуда Вулкан не будет возвращен на заслуженное место в Содружестве Планет.

Она сердито разрумянилась и встала с его колен.

– Я же просила тебя, отвечай серьезно. Мне совет нужен. Но если ты…

– Прости, Барбара. Так что у тебя?

Она опустилась рядом с ним на колени и взяла его за руку.

– Я вся какая-то перемешанная насчет тебя. – Она заглянула в его глаза с тревожной прямотой юности. – Ну, ты понимаешь.

После паузы он кивнул:

– Да. Я понимаю.

– И ты весь перемешанный насчет меня. Я знаю.

– Да, Барбара. Это так. Я весь перемешанный.

– А это неправильно?

Пауэлл встал с кресла и начал уныло мерить шагами гостиную.

– Нет, Барбара, это не то чтобы неправильно. Не… вовремя.

– Я хочу, чтоб ты мне объяснил.

– Объяснил?.. Да, лучше объяснить. Я… Вот что, Барбара. Мы двое на самом деле – четыре разных человека. Ты двойная, я двойной.

– Как так?

– Ты болела, дорогая. Пришлось тебя, говоря образно, превратить назад в ребенка и позволить снова вырасти. Вот почему ты двойная. Ты внутри взрослая Барбара, а снаружи девочка.

– А ты?

– Я состою из двух взрослых людей. Один из них – я… Пауэлл. Другой – член руководящего Совета Эспер-Гильдии.

– А что это такое?

– Нет смысла объяснять. Это часть меня, которая погружает меня в смешанные чувства… Господи, а может, это еще и моя ребяческая часть. Не знаю.

Она честно поразмыслила над услышанным и медленно произнесла:

– Я не чувствую к тебе того, что должна чувствовать дочь… а какая часть меня в этом виновата?

– Не знаю, Барбара.

– Ты знаешь. Почему ты не хочешь сказать? – Она подошла к нему и обвила руками его шею… взрослая женщина, а ведет себя как ребенок. – Если это неправильно, почему не скажешь прямо? Если я тебя люблю…