Текст книги "Обнуление. Сборник"

 
Писать стихи, что плеваться кровью:
Всю боль наружу, с кричаще красным.
Всю слизь обиды – фразами гноя,
Всю слюну – рифмованным гласным.
 
 
Один поэт писал про кошек,
Что распарывают ему кишки.
А мне впору вызывать неотложку,
Чтоб не закровили город эти плевки.
 

 
Привет, а ты всё такой же красивый,
И так же забавно всё морщишь лоб.
Тебе очень идёт этот синий,
Ты всегда одеваться со вкусом мог.
…Ты снова будто стоишь на витрине,
А я прячу в карман пустой кошелёк.
 
 
Привет, давно не виделись, правда?
Запросить бы разлуки сводку.
Я всё так же ношу тебя на запястье
И глажу каждую чётку.
Так рыбак лелеет любимые снасти,
Так пьяница предан водке.
…А ты всё такой же остряк,
Не клади тебе палец в глотку.
 
 
Привет, как жизнь и какие планы?
Вижу, так же безумен и так же спонтанен.
Всё так же завален по скулы делами?
Всё так же играешь в футбол с друзьями?
И в спортзал, наверное, ходишь ночами.
…Привет, я по тебе очень скучаю.
 

 
От бессилия падают руки,
Падают внутри самолёты надежд.
Хочется выть, но все звуки
Облачились в хрипы одежд.
 
 
Планки сбиты, сломались радары,
Плети добра жалко висят вдоль боков.
И мерещатся всюду кошмары,
Даже из детских ранимых зрачков.
 
 
Журавли кирпичами летели о стол,
Связки в изломе просили пощады.
И какой же ты твёрдый лом,
Если тебя согнули руками?
 
 
От бессилия пишет ручка,
Чернила солью льются из глаз.
Ты – октябрьских листьев кучка,
По которым проехал камаз.
 

 
Как ни странно —
Ты самое святое,
Что у меня осталось.
Самый запятнанный грязью,
Самый нанюханный мразью,
Самый святой.
Чище радужки глаза.
Самый большой
Подарок от неба лазоревого.
Пусть ты сейчас не со мной,
И пусть в прошлом даже не сразу.
Пусть даже так быстро —
Виделись пару рАзов.
Пусть не совсем адекватный,
Но волшебством намазан,
Пусть от меня унесённый толпой,
Я всё равно посвящаю тебе рассказы…
Самый святой.
Хоть и забрызган по уши грязью.
 

 
Ты въелся в мою голову
Колорадским жуком
И нагло грызёшь мои мысли!
Ты вредным стал червяком,
Что портит капустные листья!
 
 
Ты врезался фашистским клеймом,
А я узницей стала концлагеря.
Ты как выцарапанная ножом
Пошлость на дверях детсада.
 
 
Ты вирусом новым, коварным
В жёсткий диск мой проник!
Повредил все важные файлы
И поменял весь программный язык.
 
 
Ты как кучка варваров тех,
В книге про заводной апельсин:
Ворвался в мой мозг ради потех,
Надругался и морально убил.
 
 
Ты сродни Чернобыльской катастрофе
В моей когда-то спокойной душе.
…И твой чёрно-белый профиль
Ехидно вновь улыбается мне.
 

 
В нашем доме от напряжения тарелки звенят.
С упоением порхают по кухне бокалы.
Струи ледяного душа в лицо мне летят,
Наша жизнь красочней бразильского сериала.
Не переключайте канал. Мы показываем без рекламы.
 
 
Я истеричка, которых много.
Ты нарцисс в белых футболках.
У тебя есть я, спортзал, пара сотен записок в блоге
И блондинка с двухлетним ребёнком.
Эй, господа, запасайтесь попкорном!
 
 
Ты мечешься между зеркалом и двумя домами,
Я в который раз пьяна от людей.
Я прикрываюсь своими стихами,
И на досуге считаю возможных мужей.
Можно ли постирать бельишко в этой опере погрязней?
 
 
Ты спишь, я отмокаю в ванной.
Почти окончен пятый сезон.
И вместе должны быть герои главные,
Но телекомпания ставит вновь на повтор.
Всё же я истеричка, ты нарцисс, а съёмочная площадка – наш дом.
 

 
В наше лоскутное одеяло взаимных обид
Вшиваю новый кусочек.
Оно от старых ран до сих пор саднит,
Но мы по очереди им укрываемся ночью.
 
 
Нет злее губ, чем у бывших любимых,
Никто больнее не ткнёт, чем твой самый близкий.
Все добрые фразы пролетают мимо,
Вся грязь – прямо в висок, с ужасающим свистом.
 
 
Наша кровать застелена метрами боли.
Одеяло каждую ночь требует новых кусков.
Я вновь раню тебя против воли,
Ты вновь выплюнешь поток бранных слов.
 

 
Он такой чудесный,
Что рядом с ним ты не можешь уснуть:
Вторую ночь подряд гладишь его спину,
Незаметно целуешь пальцы.
Нежность поднимается в тебе, будто ртуть,
Заливая лицо рассветным румянцем.
Пожалуйста, не влюбляйся…
 
 
Он такой чудесный,
Под его сонное дыхание можно
Настраивать метроном.
Утро резало занавески лучами,
Ты снова целовала его спину жадным
Ртом.
«Только не влюбляйся,
Только не влюбляйся»
Отчаянно билось где-то под
потолком.
 
 
Он такой чудесный,
Что вокруг него будто рассыпали волшебство.
Он такой же чарующий, как книжки Фрая,
И похож на сказочный мир.
Он как кружка тёплого молока:
Перед сном тебе так же необходим.
Пожалуйста, только в него не влюбляйся,
Пусть даже
Чудеснейший из мужчин.
 

 
Я целый день собираю мозаику
Из обрывков памяти
И калейдоскопа мыслей.
Я прошу, как нищий на паперти,
Но не денег, а просто: «Приснись мне».
 
 
Я целый день собираю мозаику
Из твоих папирос,
Жестов и голоса.
Русые пряди волос
Разрезали мои мысли на полосы…
 
 
Я целый день как во сне,
Абсурдном и столь желанном,
Твой образ мерещится мне
Даже в затёртом кафеле ванной.
Преследует, как плакат рекламный.
Я целый день собираю мозаику…
 

 
Я экстремал, ради шутки догнавший поезд.
Прицепился и еду,
Распахнутым ртом глотаю встречную скорость.
Поезд мчится своим маршрутом.
Люди едут к своим делам.
Я не заметил, как закончилась шутка,
И меня несет мимо ненужных стран.
Навстречу каким-то ЧУЖИМ мечтам.
 

 
Эта ярмарка переливается цветами помады,
Брендами и
Нарядами.
Различается длиной волос,
Белизной зубов и
Оттенком кож.
За кулисами прыскает ядами,
Корчит гримасы рож.
 
 
Я товар, ты покупатель,
Ты товар, я покупатель:
От перестановки слов…
Мы все только кажемся,
Ослепляем друг друга у разных мостов,
Ресторанов, клубов
И прочих основ
Оценки друг друга.
– У вас, мэм, красивые губы.
– Сколько вам лет, покажИте зубы!
– У вас дорогая шуба.
И так по кругу.
 
 
Ярмарка нарядов, самооценок и
Личностей,
Красивых фигур и наличностей.
Так пОшло, нет слов.
Здесь я, ты, он, она, и люди из
Десятков других городов.
…Я надеваю платье столичное
И шагаю среди таких же господ.
Ведь от перестановки слов…
 

Декабрь с привкусом мая
12. 2012

 
Можно я буду обнимать тебя
своими стихами?
Гладить неторопливо рифмой,
обволакивать нежно строфами.
Осторожно дотрагиваться
до души самой?
 
 
Я хочу своей рифмой в кожу твою
впитаться,
как мой любимый крем
с малиновым запахом.
Пульсом твоим наслаждаться,
в порах твоих растворяться…
 
 
Я хочу своим слогом
раздеть тебя,
развернуть, как долгожданный подарок
1 января.
Чтобы одежда слетала,
как золотая фольга.
Чтобы я глаза твои целовала
и смотрела вдаль,
ЗА глаза.
И по запястью так нежно —
как помнишь, тогда?
Я хочу безмятежно стихами
гладить тебя…
 

 
Он старше и очень милый,
Смущаясь, ловит взгляды мои,
Краснеет так по-мальчишески,
Обнимает так по-мужски.
 
 
Он старше и обо мне заботится,
Ругает, если без шапки,
Если холодный пол, и я не надела тапки,
А по утрам он готовит завтраки…
 
 
Он старше и моих не читает стихов,
Для него они слишком наивны.
Я хочу целовать на ладонях его все линии,
И, просыпаясь, шептать его имя…
 

 
Так вот забавно бывает —
В жизнь врывается
Декабрь
С привкусом мая,
Пишет по утрам «Дорогая…»,
И иногда даже «Скучаю».
 
 
Так вот забавно бывает —
В позе птицы он моёт посуду,
Сосредоточен, серьёзен:
На одной ноге,
В колене сгибая другую!
Теперь «Цаплей» зову его.
 
 
Так вот забавно бывает —
Садишься утром в машину,
А там чудо с улыбкой
Невинной,
Глазами стреляет в твою
Сонную спину,
…И ты теперь взахлёб рифмуешь его и зиму.
…И ты теперь ревнуешь его к каждой красивой.
…И ты теперь целуешь его запястья и линии.
 

 
…Как жаль, что в январе
Тебя со мною не будет,
Мы разлетимся по разным частям
Континента,
В разные судьбы,
И к разным людям.
Пока я буду в ледовых дворцах,
Где играют и судят,
Ты будешь на пляже кому-то
Готовить ужин
И удивляться, почему мой голос
Простужен.
 
 
…Как жаль, что на Рождество
Тебя со мной уже не будет.
Ты как новогодние праздники:
Пройдёшь,
И наступят будни…
 

 
Ты позвонил, и мир слетел с привычной орбиты,
Я как мирный прохожий, которого ударили битой,
Из-за угла,
Рано с утра…
Вновь имя шепчу твоё мантрой,
Молитвой…
Квиты.
Ты позвонил, и утро вдруг стало НЕ зимним,
Воздух – волшебным, а время – длинным,
Всё насущное – лишь кусок глины,
Всё лучшее – там, на берегу Индии.
 
 
Я хочу гладить запястий линии,
Я хочу целовать
Твои губы красивые,
Я хочу рифмовать не ТЕБЯ и зиму,
А НАС и пьянящую Индию.
 

 
Казалось бы – только простыни
Могут быть общими
В нашем случае.
А я вновь ставлю апострофы,
Запятые, тире,
Буквы мучаю…
Рифмую тебя по такому случаю.
Пробую имя твоё
Терпко-жгучее.
Тебе не горячо,
Не холодно, и даже
Не лучше.
 
 
Казалось бы – я тебя не люблю,
Не хочу детей и никого
«замуж»,
А стихи всё пишу и пишу,
Их уже целые залежи…
С нежностью какой-то, знаешь ли.
Хоть и огрызаешься.
Я не знаю, почему
ИМЕННО ТЫ
в
мою
рифму
упрямо
въедаешься…
 

 
В Москве сейчас зима,
Мёрзнут ноги,
Кончики пальцев и
губы.
Солнцу будто сказали «нельзя»,
И спрятали в тучи грубые.
В мой дом зашли холода
И гуляют по комнате хмуро.
Они обнимают меня,
Обвивая шею простуды
ШнУром.
Мой солнечный мальчик, я без тебя
Ледовой стала фигурой…
 

Настоящее Солнце
2012

 
Я часто вспоминаю о тебе в час-пики,
Ты не был ни разу в московском метро.
Толпы народа тебе кажутся дикими:
Все эти бегущие тётки в пальто,
Дядьки с портфельными бзиками,
Тысячи ног – вприпрыжку или улитками.
 
 
Я жалею порой, что камеры нет,
И что рисовать не могу с натуры —
Я бы послала тебе «портрет»
Ошалевшей московской фигуры,
Где люди бежали б и скалили зубы.
 
 
Когда они теперь наступают нА ногу,
Я не рычу,
Не испепеляю громом и градом.
Я представляю тебя в этой давке рядом
И заливисто хохочу
Над испуганным взглядом.
 
 
Я часто себя на мысли ловлю,
Что хотела бы туда —
В рифму. Твою.
Это как примерять завистливо
Свадебную чужую фату.
А мне интересно,
Каково быть по сторону ту?
А мне, если честно,
Хотелось бы встретить тебя по утру,
Стащить аккуратно у неба,
Ночную продлить темноту.
А безумный источник света
К себе принести, в Москву:
«Солнце, здесь я живу».
 
 
Забыть о словах на противную «Пэ»:
Прелюдия,
Приличность,
Праведность.
Уволить из словаря!
У соседей спровоцировать зависть!
Весь мир погружён во тьму,
Я Солнце могу тихо гладить.
«Уже утро настало, кстати»…
(Сквозь стихотворную мглу
Смотрю, как пусто сейчас на моей кровати.
Скидываю рифмованную пелену.
Реальный мир, Здрасти.)
 
 
Никак не запомню, сколько часов
Меж городами нашими разницы.
И… ты знаешь, наверное, хватит слов,
Они слишком заманчиво
Дразнятся.
 

 
В твоём мире сейчас
Пять утра,
Утренний смог,
Чей-то, наверное,
Прерывистый слог.
В моём городе тьма:
Два часа,
Три до утра.
Чувства вновь выпотрошены,
Я на берег выброшена,
Я рыба,
От меня нужна была только икра.
 
 
Твой мир как Хогвартс,
Мой как Лондон в дождях.
Поезда не ходят,
Платформа ¾ только в стихах.
А знаешь, оно и к лучшему,
Пусть будет так.
«Пусть ты будешь светлый образ,
А я дурак».
Ты далеко – это главный козырь
Твоих карт.
Я не знаю тебя,
Ты фантазия мозга,
Свыше какой-то знак.
Ты идеальный,
Потому что не встретить тебя никак.
Прости, я снова пишу стихами,
Ты же ведь Солнце —
Светлый такой очаг.
Когда мне холодно,
Я греюсь в твоих лучах.
 
 
…В твоем мире сейчас
Пять утра,
Утренний смог.
 

 
Врывайся своим голосом в
Барабанные перепонки.
Без стука.
Хаосом звонким,
Без прелюдии.
Хрипло,
Рифмованным в горле криком.
 
 
Врывайся в мою ночь,
В потолок,
В холодные простыни.
Твой каждый слог
Мне бритвой вскрывает лёгкие!
 
 
Врывайся.
Полторы тысячи километров
Сейчас не вАжны.
Какие расстояния к чёрту,
Если от рифмы твоей
Глаза мои влажные?
Ты обещал ещё самолётик бумажный…
 

 
Я пообещала себе впредь не влюбляться.
Никаких больше
рук,
губ,
мук.
Никаких на ночь остаться,
Никаких совместно любимых
групп,
Совпаденьям не удивляться,
Понравиться не стараться.
Это как лук:
Его тетива всё терпит,
А однажды может в руках
Порваться.
Вот и тут
Хватит этой карусели
Кататься.
Они все одинаковые:
Найди пять отличий,
Ну же, старайся!
 
 
Я хочу, чтобы как солнце,
Настоящее.
Навсегда.
Оно же будет завтра,
Как было вчера.
Оно в мире одно лишь
Светит,
Остальное всё мишура.
У меня есть знакомое Солнце,
Но оно в другой Вселенной
Звезда.
Тысячи световых лет
Остановят глаза.
А у меня здесь —
Лишь раскалённые лампочки
ДобелА!
Тоже блестят,
Но только слепят меня.
А здесь у меня одни фонари:
Все хором клянутся в любви,
Их фонарщик включает
С наступлением тьмы.
Ночью только пылают они.
Потом он приходит
С наступлением зари,
Глазами так жалостно водит,
…И гасит эти огни.
Такой вот аналог Солнца,
Такой псевдосвет Любви.
Такие друг на друга похожие,
Такие идентичные
фонари.
 

 
В октябре мои внутренности грызут
Дикие звери,
Все двери в мечты закрыты,
Небесный шарик не греет.
Но я в Настоящее Солнце отчаянно верю,
Ложь в замёршее сердце вклеиваю:
Ведь это ТЫ с золота листьев
Улыбаешься мне?
Ведь это ты обманул посеревшее небо,
Лучами своими впорхнул
В каждое древо,
И теперь светишь с листьев,
Вновь грея?
…Когда очень пасмурно, я смотрю на деревья
И вижу тебя в золотом отражении.
Ведь только тот, кто до нитки Промок,
Способен другого согреть
До тёплого жжения….
 

 
В моей комнате занавески цвета опавших листьев,
Цвета грустной осени за окном…
У тебя первый снег выпал ЗА три тысячи,
А меня небо проклинает дождём.
 
 
У меня в планах Сибирь и небесные выси,
Пенные облака под самолётным крылом.
Я буду в городе, который болью в тебе высечен,
За который ты отдал бы последние тысячи,
Я буду в городе том…
Но не в твоём.
Мои самолеты облетают твой дом.
 
 
В моей комнате занавески цвета болезненной осени…
В твоём городе ночью уже выпал снег…
 

 
Солнце, прости, что не пишу тебе новых стихов,
Они зависли на листьях
Опавших,
Мы стали на несколько
Месяцев старше,
Мы стали на пару сот сообщений
Дальше.
…У вас там холодно,
Не забывай носить варежки.
 
 
Солнце, прости, что не посвящаю тебе стихи,
Как здесь я?
Продрогшая рифма расскажет:
В Москву пришли холода,
Мне мама зимнюю шапку вяжет…
А я как всегда
В разочарования вся наряжена,
Тоской во всю обойму заряжена.
 
 
Солнце, прости, что не рисую тебя стихами,
Но мне света твоего всё равно
Не хватает.
То, другое, и летом не грело,
А сейчас и вовсе
Холодный камень,
Висит на небе
Одним названием.
А можно мне посылку с твоими
Лучами,
Они мне всегда чертовски так помогали.
 
 
…А ещё можешь дать обещание?
Одевайся теплее и не скули по-волчьи
ночами.
 

 
Ты меня учил писать жизнь
Ровным почерком,
Прощать обиды,
Замечать лучшее,
По дзену был гидом
И задумчиво
Любовался видом
Моих строчек измученных.
Говорил, как рифмуется звонче и круче,
Убеждал, что праздник на каждой улице,
И каждый из нас везучий.
Чистил мой мозг и, пользуясь случаем,
Наполнял его текстами звучными.
Солнце, ау! Тебя закрывают тучи!
Промокший, я всё так же бреду,
Но во тьме ни единого лучика…
Хей, Настоящее, ты уже просыпаешься
По утру,
Пока я засыпаю тут под тишину
Не включенного ящика.
С тобой летом жилось как-то слаще.
Хоть ты и кричишь, что совсем пропащий.
Хоть и рифмуешь, что становишься плох,
Называешь себя «лирический лох»,
Я протестую. Мозг не согласен.
Мой мир как будто оглох,
Я не Кроткая, я —
«Пропащий, Скользящий».
Совсем как герой из твоих стихов,
Совсем как на дно упавший.
По традиции, хватит, наверное, слов,
Не хочу быть навязчивой.
Свети мне, пожалуйста, ярче.
 

 
Я пишу по привычке, мне страшно.
Ты называешь себя светлым
(Вокруг тебя крутится шар).
Заряди меня витамином D,
Это так сейчас важно,
Мне от ужаса мир сейчас мал.
 
 
Все говорили «рискуй», «удивляй»,
«пробуй новое», «плыви, что есть сил».
И если внешне отважный я генерал,
То внутри каждая дрожит из жил,
Пока я кидаю себя на амбразуру из новых вил.
 
 
Вокруг открывают рты, аплодируют стоя,
«Ну ты и храбрец», – кричат.
А я, Солнце, будто по пояс залезла в море
И дальше боюсь сделать шаг.
 
 
Всё это неважно, я понимаю.
Ведь всё равно я плоскость мерю шагами вперед.
Но пока каждая мысль вопит, от меня убегая,
Я в этих строчках ищу спасительный плот.
 

Буквами по его спине
2011

 
Это ж надо было так
влюбиться!
Так, чтобы призма вросла
из розовой небылицы
мне прямо в сердце,
и прямо в глаза.
 
 
Забыть про разницу,
про мир не похожий,
не схожий,
хоть вылези вон из кожи.
Не видеть, как дразнится
и как его гложет
нерв несчастной любви,
что усталостью обезвожен.
Это ж надо так было влюбиться.
До дрожи…
 

 
И вот все точки
На месте,
Все запятые
Стёрты.
Нет грубой
Лести,
Нет дополнительных строчек
И признаний до дыр затёртых.
У нас с тобой только
Бартер.
И краска красная
Стёрта.
А раньше был чистый
Бархат,
И раньше дрожали
Стёкла.
От пульса ударов пугался
Доктор.
И кто-то кричал:
«Довольно»,
И кто-то смеялся
Дерзко,
И кто-то цифрами
На бумаге
Номер протягивал
Больно.
А я… Не изменяя,
Комкала с треском
В ладони.
Ведь я тебе обещала.
 
 
И вот все расставлены точки.
Надежду, как проститутку —
Вон!
К кому-то!
Надругайтесь
И верните мне
Утром!
Под сердца разбитого
Звон.
 

 
Сегодня вы все —
Маятник.
Задеваете плечами, речами.
Знаю:
Так ночью собаки лают,
Так в электричке людей обирают,
Так нищих ногами пинают.
Хватит!
Я не понимаю!
 
 
Сегодня мой мир – огромное
море.
Только я захлёбываюсь,
ною.
Вы что не знали?
Есть одна ерундовина —
Я не умею плавать.
Я захлёбываюсь в этой боли.
Я руками машу,
Я вою.
Я встречные лодки прошу:
«Заберите с собою!»
Я ж от страха зрачки себе вскрою
Этой солёной водою!
SOS!!! Мне плохо!
Я сильно болен!
…Куда же? И вы?
И вы заодно с этим морем?!!
Нет места на лодке?
Вы подобрали другого?!
Нет, нет, ничего…
Я рада за вас, не скрою.
Плывите, плывите,
Переживу.
А нет —
Захлебнусь водою.
Плывите же!
Вас уже двое!
.. И вновь барахтаюсь в этой боли.
 
 
«Алло, мама?
У вашей дочки из глаз
Капельки соли!
Мама, остановите!
А то превратит воду в Мёртвое море!
Алло, мама?
Мама!
…И вы?
И вы в сговоре?
Меня ж захлестнёт с головою!
Мама!»
(Гудки… Сбои, сбои…)
Здравствуй,
Дно враждебного моря.
 

 
А я вся такая
Резкая,
Дерзкая.
Не подступиться.
Временами совсем уж
Мерзкая,
Всё равно, что отравы напиться.
 
 
Не на кобыле,
Не на козе
Не подъехать.
Одна.
Криком изглоданным в улицу.
И лишь пустота
Из угла хитро жмурится.
 
 
А я вся такая
Разважная,
Как викторианское кресло.
А я вся такая влажная
От слёз горько-честных.
 
 
А я вся такая
Дикая.
Линейкой всех мерю:
Один кривой,
Другой чужой.
Да все чужие,
Привыкла.
А этот и вовсе дрянной!
 
 
А я вся такая
Резкая,
Дерзкая.
Не подступиться.
А хочется
Так банально. По-детски.
Заботой чьей-то напиться.
 

 
Ух!
А у тебя новая любовь?
Прости, не увидела
Сразу.
Прими поздравленья мои
Запаздлые.
Неискренние и
Язвенные.
 
 
Как же так?
Ведь кровоточат
Раны,
Ведь анальгин
Не помогает.
Или эта таблетка
Другая?
Или в ней усилена доза?
Или с тобой метаморфоза?
 
 
У тебя новая любовь?
Как мило.
Что же ты не предупредил меня?
Ей снова 20?
Снова юна и красива?
И разрисовать, наверное, хочет
Знакомую спину.
Научишь?
Или лениво?
 
 
А я как дура
Про обереги.
А я как дура
Кота на сумку.
А я, идиотка,
Всё режу время
Из выкройки этой безумной!
А я всё думаю,
С чего бы
Вдруг сложные вспомнил
Цифры,
Восстановил
Свой Доступ,
Перестал писать мне
В рифму,
Кричать перестал
О лишнем.
Всё просто.
Забыто.
 
 
Или ты это во благо?
Или ты прислушался к жалобам
Моим.
Что я вдруг потеряла жало,
И подумал: «А ну,
Подбодрим!»
 
 
Спасибо, заботливый
Мой.
Жало в руке,
Вновь ядом по белой
Бумаге.
Я вновь вернулась к себе
Домой,
Рваной строчкой забытой
Саги.
 
 
…Прими поздравленья мои
запоздалые,
Неискренние и
язвенно-ржавые.
 

 
Почему ты молчишь?
Трать слова!
Выложи фото, где вместе!
Объяви, наконец, о помолвке,
Кричи взахлёб о невесте!
Ты козырь мой,
Мои вечные крести!
 
 
Ты главный повод,
Главная рана.
Без тебя ручка не пишет упрямо!
Считаю клетки пустой бумаги…
Пусть не со мной —
Чёрт с ним, с этим «рядом»!
Дай повод!
Просто задень меня взглядом!
Пусть даже больно.
Я буду рада…
Нет тебя – нет стихов – нет чернильного яда.
Такая цепочка из слов,
Такая грустная правда.
Пожалуйста,
Сделай хоть что-нибудь,
Мне это надо…
 

 
Сделай мне последнюю тату,
А потом уходи.
Ты увидишь только улыбку мою,
И плевать, что солгут уголки.
 
 
Сделай меня вечно счастливой,
Давай обманем всех впредь?
Давай же! Бери чернила!
На меня больно сейчас смотреть!
 
 
Давай! Заряжай машинку!
Выбери потолще иглу!
Рисуй линию жирную
Прямо мне по лицу!
 
 
Пусть завидует Джокер,
Пусть крутится он в гробу!
Веди же линию к боку!
И слева ещё одну!
 
 
…Нарисуй мне улыбку беспечную.
Спрячь моих губ уголки.
Улыбаться я буду вечно.
Пусть всех обманут эти штрихи.
 

А.Т.
2010

 
Ты спрашиваешь:
– Какие мужчины тебе нравятся,
Какого цвета должны быть глаза?
Рост, губы, волосы?
…А я всё смотрю на тебя…
 
 
Ты спрашиваешь:
– Как тебе
Джонни Депп и Том Круз?
– Безразлично.
Совсем не мой вкус!
 
 
Приподнимаешь брови,
Палец – в плакат с рекламой,
С неё Бандерос томно улыбается,
И ты с надеждой:
– А он нравится?
 
 
– Нет. И он тоже. Не нравится.
Джонни, Том, Антонио —
Все не красавцы.
 
 
Ты не понимаешь,
Смотришь вдаль,
Растерянно улыбаешься.
А я рядом иду,
Много часов лишь на тебя смотрю.
Какие мне Джонни и Томы?
Какой Бандерос с улыбкою томной?
 
 
Мне только один мужчина нравится:
Он рядом шагает и улыбается.
 

 
Если бы ты был рядом,
Небо было бы голубым
И не сыпало градом,
Солнце грело б лучами и было б отрадой,
Если б ты только был рядом.
 
 
Конец сентября. Лужи и холод.
Конец сентября. Умер радостный город.
Но если бы ты только был рядом…
Я бы смеялась отражению в лужах,
Кружилась бы в листопадах,
Я писала бы на асфальте, как ты мне нужен!
 
 
Если б ты только был рядом…
 
 
Пусть дождь! Пусть косые стрелы с небес!
Я бы эти капли со смехом губами ловила!
Пусть ветер холодный!
Пусть гром с небес!
Я была бы такой счастливой!
 
 
Пусть все, закутавшись потеплей,
Быстрей бы домой спешили!
Я бы, не понимая смотрела на них
И думала: «Вот чудные!»
 
 
Дома тепло? Дома плед, диван?
Зачем же мне эти блага?
Мне бы лучше с тобой бежать,
Прячась от дождя,
И просто стоять рядом…
 
 
И даже качели не так бы грустно скрипели,
Если бы ты был рядом.
Я бы считала, что они пели —
Как душа моя, когда обжигаешь взглядом!
 
 
Если бы ты был рядом…
 
 
Но… Сейчас холодный сентябрь,
Косые струи с небес бьют, падая,
Люди по лужам домой бегут…
И я с ними рядом…
И жалобно плачут качели,
И небо вдруг так посерело…
Усталые листья падают…
Просто… Нет тебя рядом.