Текст книги "Пропащие души"

31

– Мне следует попытаться снова, – сказала Гэбби. Приближалась полночь, и они с Джастином сидели поверх одеяла на ее кровати. Красно-черная фланелевая рубашка Девона лежала между ними.

– Уверена? Ты уже пробовала пять минут назад. Может, тебе нужно сделать перерыв? – спросил Джастин.

Когда перед ней не появилось видения в первые несколько попыток, она не слишком разочаровалась. То же самое происходило и с баночкой из-под лекарств, принадлежавшей Лили, прежде чем Гэбби наконец смогла что-то увидеть. Но потом она получила от Сабрины сообщение об аварии, и задача стала еще более срочной.

– Я должна продолжать попытки. Нам нужно найти этого человека. После того, что случилось с Сабриной…

– Мы найдем его. Но не взваливай на себя слишком много. – Джастин ради Гэбби пытался скрыть свою тревогу, но то, что случилось с Сабриной, потрясло и его. Родителей Гэбби не было в городе, и он отказался уходить от нее этой ночью и выглядывал из окна каждые пару минут. Он так и не сказал, почему, но они оба понимали, что он высматривает белый фургон.

Джастин встал, вероятно, чтобы еще раз пройтись к окну, но споткнулся о лежавшую рядом с кроватью коробку, доверху набитую наградами Гэбби.

– Это за фигурное катание? – спросил он, выудив оттуда одну из пыльных статуэток золотого цвета. – У тебя их тут так много, что хватило бы на целый музей.

– Я просто упаковала их, – ответила она. – Наконец-то решилась выбросить, хотя следовало сделать это еще несколько лет назад.

Сваливая награды в коробку прошлым вечером, она с удивлением и одновременно с облегчением обнаружила, что не испытывает к ним никакой эмоциональной привязанности. Они только напоминали ей о том, что она отдала все ради одобрения родителей и впоследствии впала в немилость, когда поток наград иссяк. Ей казалось, что, выбросив их, она окончательно освободится от ОКР и от той девочки, которой она позволила себе пробыть слишком долго.

– Как думаешь, будешь ли когда-нибудь кататься снова?

– Ну, разве что для удовольствия. Я всегда ненавидела эти соревнования.

Она никогда никому не признавалась в этом, но почему-то сказать это Джастину оказалось так же легко, как самой себе.

– Теперь я хочу найти что-то другое, что мне по-настоящему понравится.

– Кроме меня? – улыбаясь, сказал Джастин.

Ее щеки зарделись, она улыбнулась.

– Да, кроме тебя.

– А чем еще ты любишь заниматься? – спросил он с таким явным любопытством, что она еще раз осознала, как он ей нравится.

Гэбби с минуту подумала.

– Мне нравилось писать. Но когда началось ОКР, я придумала для себя столько правил, что продолжать заниматься этим было чересчур тяжело. Единственное, что мне удавалось писать, – это доклады для школы.

Все написанные ею рассказы хранились в компьютере, в папке, которую она давным-давно не открывала. Она помнила, как попыталась закончить один несколько лет назад, но ей никак не удавалось написать предложение, не переделав его раз десять.

– Что ж, если захочешь вернуться к этому, то за последние две недели ты накопила довольно-таки впечатляющий материал, – сказал Джастин.

Он был прав. Но хороший рассказ выйдет, только если у него будет хороший конец. Она взглянула на рубашку Девона. Может быть, теперь, когда Джастин отвлек ее на несколько минут, видение придет. Она взяла рубашку в руки, вцепившись в нее, как в спасательный круг, и зажмурилась.

Ничего.

Когда Гэбби открыла глаза, Джастин легко мог прочесть в них огорчение.

– Тебе нужно расслабиться. Ты сама себя доводишь до паники, Гэбс, слишком много копаешься в себе, – сказал Джастин. Он взял с полки плюшевого медведя и начал подбрасывать его в воздух. – Это постоянно случается на футболе. Тренер Брандт всегда говорит: «Не задумывайся о неуправляемом».

– Неуправляемом?

– О тех вещах, над которыми ты невластна. Например, когда я на поле, я не могу управлять поведением толпы, результатом игры или влиять на то, кого тренер выпустит на поле.

– А я не могу контролировать, когда приходят видения.

Он снова сел рядом с ней.

– Именно. Поэтому сосредоточься на чем-то еще. Ты можешь контролировать свои мысли. Подумай о чем-то другом, кроме видения, и, может, оно придет к тебе.

– Но как мне это сделать? Если я не думаю о видении, я думаю о том, что случилось с Сабриной, и снова мгновенно возвращаюсь мыслями к тому, как сильно мне нужно видение.

Это прозвучало лихорадочно, и она действительно чувствовала себя именно так.

– Ложись, закрой глаза и отправься в свое счастливое место, – скомандовал Джастин. – Потом, через десять минут, можешь еще раз попытаться с рубашкой. Я не дам тебе пробовать снова, пока не расслабишься.

Возможно, он был прав. Она легла, и ее голова утонула в подушке. Где ее счастливое место?

Джастин приблизился и поправил выбившуюся прядь волос, которая упала ей на глаза. Нежность этого жеста – она никогда не видела, чтобы он оделял этой нежностью кого-то еще, кроме нее, – пробудила в ее душе настоящий восторг. Не успев осознать, что делает, она притянула Джастина ближе и прижалась своими губами к его. Ничто в жизни никогда не было таким прекрасным, как поцелуй с Джастином. Она обхватила его так, чтобы он оказался над ней, и на доли секунды он перестал ее целовать. Его взгляд говорил, что внезапная дерзость Гэбби удивила его так же сильно, как и ее саму. Но потом он поцеловал ее снова. Ее била дрожь желания – она и не знала, что способна на такое.

Ее руки дотянулись до его рубашки, и она уже собиралась стянуть ее с Джастина, как вдруг громко завибрировал телефон, лежащий рядом с ним, и напугал обоих. Звонила Зи, которая спрашивала, нет ли чего нового о видении. Это мгновенно вернуло Гэбби к реальности.

– Мы должны остановиться, – прошептала она, обнаружив, как сложно говорить. Единственное, что может быть лучше поцелуя с Джастином, – поцелуй с Джастином без футболки. Но ей нужно было сконцентрироваться на другом. – Ты сказал, что я могу попробовать получить видение еще раз после того, как расслаблюсь на десять минут, верно?

– Я так сказал? Думаю, я имел в виду, что нам нужно будет заниматься этим десять минут.

Она улыбнулась и села на кровати, опершись на нее руками.

– Думаю, теперь я могу расслабиться.

– Что ж, хоть на одного из нас подействовало, – проворчал он, но потом улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

– Ты можешь сделать это, Гэбс. Отправься в свое счастливое место, и, держу пари, через пару минут ты будешь достаточно расслаблена, чтобы еще раз поискать видение.

Она закрыла глаза. Ей было легко представить свое счастливое место. Оно находилось рядом с ней.

* * *

Несколько часов спустя Гэбби резко проснулась. Когда она заснула? Девушка села на кровати и попыталась сориентироваться. Комнату заливали лучи восходящего солнца. Похоже, ее попытка не думать о неуправляемом сработала лучше, чем она ожидала. Джастин спал рядом с ней, и она на самом деле порадовалась, что родители оставили ее дома одну. Наверное, никто даже не заметит, что парень оставался здесь на ночь. Когда они уезжали в Денвер, все, что было сказано Гэбби, – не забывать включать сигнализацию.

Она протянула руку к телефону, чтобы посмотреть время, но вместо этого ее пальцы наткнулись на рубашку Девона. Как только ее ладонь коснулась потертой фланели, она оказалась уже не в своем теле. Наконец-то она была в теле Девона Уорнера.

Гэбби в темноте лежала на земле под открытым небом, хватая ртом воздух. Она чувствовала, что его тело замерзает насмерть и одновременно горит. Что это за запах? Будто несет протухшим мясом.

А потом она поняла, что это. Тело Девона горело.

Она чувствовала, как ее пальцы – пальцы Девона – впиваются в землю в попытке встать. Но ничего не получалось. Девон был не в силах подняться. Он почти терял сознание.

Она застыла, когда увидела, как к ней подходит мужчина. Должно быть, это убийца. Она не могла различить его лица, потому что он был слишком далеко.

Держись, Девон. Пожалуйста, не теряй сознания.

Она напрягла глаза, стараясь рассмотреть этого человека, но веки Девона были такими тяжелыми… Она старалась заставить его не закрывать глаза. В ту секунду, когда это все-таки случилось, она испугалась, что он их уже не откроет.

Этот человек подошел к ней как раз тогда, когда ее глаза закрылись. Она почувствовала, как мужчина засунул руку в карман Девона и что-то вытащил из него. Должно быть, это сыворотка. Девон не мог пошевелиться, он задыхался, пытаясь что-то сказать. Наконец он прошептал, обращаясь к человеку, который был в нескольких сантиметрах от его лица: «Природа и животных научает знать друзей своих. Ты был моим единственным другом».

– Мне жаль, что все так закончилось, – ответил мужчина.

Открой глаза, Девон. Открой глаза.

Как только мужчина отвернулся, Девон открыл глаза. Этот человек уходил, но Гэбби постаралась запомнить как можно больше деталей. На нем были потертые джинсы и зеленая ветровка. И, как она и предполагала, в правой руке он держал большую пробирку с сывороткой.

Она вдохнула – это был последний вдох Девона Уорнера.

Гэбби рывком села на кровати с широко распахнутыми глазами, хватая ртом воздух.

Она узнала эту зеленую ветровку.

Она видела ее в школе миллион раз. Такие ветровки получили все учителя после тренинга, на который летом съездили все преподаватели.

Кто бы ни убил Девона Уорнера, он работал в школе Седар-Спрингс.

32

Пальцы Нэша летали над клавиатурой, стараясь поспеть за мыслями, которые теснились в его голове. Даже после нескольких лет работы в ФБР ему все еще казалось, что он должен доказать свое право работать здесь. Никто не упоминал об этом прямо, но тень его отца нависала над ним. К счастью, она же его и мотивировала.

Он был готов приступить к активным действиям сразу же после звонка Гэбби. Зеленая ветровка могла стать решающим прорывом. После того как Нэш отвез Сабрину домой, он отправился прямо в «Цитологию», чтобы тщательно изучить информацию о преподавателях старшей школы Седар-Спрингс. Последние шесть часов он почти не отрывался от работы.

Им нужно было сузить список подозреваемых, прежде чем киллер скроется с сывороткой либо причинит вред кому-то из команды или Сабрине.

Сабрина. Человек, о котором он пытался не думать все утро. Привезти ее прошлым вечером в свою квартиру было с его стороны импульсивным и ошибочным поступком. Нэш так усердно работал последние несколько лет не для того, чтобы разрушить все это, преступив непреложное правило. Сабрина была осведомителем ФБР. Агенты не вступают в личные отношения с осведомителями. Его могут уволить из Бюро, если случившееся той ночью выйдет на поверхность. Раньше соблюдение этого правила никогда не было для него проблемой.

Но Сабрина отличалась от тех, кого он встречал раньше. Что в ней было такого, из-за чего все настолько усложнилось? С того момента, когда их взгляды впервые встретились, он ощущал что-то большее, чем просто влечение. Это было, скорее, похоже на трепет или предопределенность, о чем Нэш никогда не сказал бы ни единой живой душе. Ощущение, что дело не только в них самих. Отчасти он тогда надеялся, что ее не выберут для участия в программе и он сможет проверить, прав ли был.

Как только ее выбрали, он подавил свои эмоции, поскольку хорошо умел отстраняться в работе от личного. Если кто-то и знал, как справиться с эмоциями, так это Нэш – жизнь рано научила его этому.

И все же Сабрина не переставала его удивлять. Она была храбрее, чем он думал. Ему нравилось – и не нравилось – ее бесстрашие. Он не знал никого, кто так легко шел бы навстречу опасности, даже среди обученных сотрудников ФБР. И потому ее было почти невозможно защитить.

Прошлым вечером, когда он подъехал к месту аварии и увидел разбитую машину, он боялся худшего, но как только понял, что с ней не случилось ничего страшного, его охватило чувство облегчения, что сделало его своенравным и безрассудным. Он ослабил защиту.

Ему нужно было вернуться к полной отстраненности. Необходимо найти сыворотку, поймать убийцу, а четкую линию между ним и Сабриной, он уверен, лучше не переступать.

Патриция вошла в его кабинет. Глаза ее горели.

– У тебя есть список подозреваемых? Они будут здесь с минуты на минуту.

– Мне удалось его сузить, – ответил Нэш, поднял взгляд от монитора и моргнул. Он собирался сказать то, что, он был уверен, не понравится Патриции.

– Я думаю, список достаточно короток, чтобы мы смогли разобраться с ним вдвоем. Нет необходимости и дальше привлекать этих пятерых. Мы больше не должны подвергать их опасности.

Взгляд Патриции достаточно красноречиво выражал ее мнение, но она все же сказала:

– Ты несешь чушь. Именно сейчас они нам нужнее всего.

– Подозреваемый – учитель из их школы. Ты не станешь посылать обученных агентов на полевое задание, не дав им оружия…

– Мы дали им оружие. И то, что это учитель, – просто подарок. Они могут вести расследование у всех на виду, потому что их присутствие в школе не вызовет никаких подозрений. Если бы мы явились туда и стали допрашивать подозреваемых, это сразу сработало бы как сигнал тревоги. И тот, у кого сыворотка, молниеносно скрылся бы с ней.

Мысли Патриции всецело вращались вокруг опасности, которую представляла собой сыворотка. Она что, вообще не переживает, что в результате команда может погибнуть? Для нее это только сопутствующие потери?

– А если кто-то из них будет вести себя беспечно именно потому, что они в школе и чувствуют себя там в безопасности? – возразил Нэш. – Он знает о них. Он следил за Сабриной.

– У нас недостаточно информации, чтобы судить о том, что на самом деле случилось с Сабриной. Паранойя Зи насчет фургона могла передаться и ей, и, возможно, Сабрина погналась за невиновным человеком, который просто запаниковал.

Это было возможно. Нэш знал это. Но он должен был предполагать худшее.

– Мы установили камеры вокруг их домов, как ты и попросил. Обычно такие меры безопасности в отношении осведомителей не принимаются. Мы обеспечим их безопасность, – сказала Патриция тоном, который ничуть не успокоил Нэша.

Он почти упустил шанс повлиять на ее мнение.

– Думаю, ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, Патриция. И неправильно оцениваешь риск, которому их подвергаешь.

Вне зависимости от его чувств к Сабрине он не сомневался, что его беспокойство о ее безопасности совершенно объективно. Это беспокойство о безопасности всей группы.

– Может, это ты принял все слишком близко к сердцу, Нэш, – натянуто сказала она. – Эти пятеро – лучшее, что сейчас есть в распоряжении ФБР. Наш лучший шанс смягчить последствия катастрофы. Это осознанный риск. Кроме того, ты знаешь так же хорошо, как и я, что, если осведомитель хочет продолжать работать над заданием, это его собственное решение.

* * *

Эндрю встретился с остальными «пропащими» на парковке «Цитологии». Им нужно было переговорить наедине, без Патриции и Нэша, потому что оказавшись в зале заседаний они сразу перейдут к делу. Отсутствовала только Сабрина, которая прислала сообщение, что опоздает. Эндрю надеялся, что она чувствует себя нормально после аварии. Сабрина в сообщениях уверяла всех, что она в порядке, но это было ее типичное поведение. Эндрю и представить себе не мог, что она может попросить дать ей день отдыха.

– Я по-прежнему не могу в это поверить, – сказал Джастин, опершись всем своим весом на «рэндж ровер» Зи.

– Человек, который украл сыворотку и убил Девона Уорнера, один из наших учителей? Как это возможно? Как он мог быть у нас на виду все это время, а нам и в голову не пришло? Мы же экстрасенсы.

– Кто бы он ни был, он хорошо умеет прятать следы. Мы знали это с самого начала, – сказал Эндрю. – Помните место преступления? Никаких отпечатков, никаких следов крови других людей.

– Как можно день проводить среди подростков, а ночью пытать и убивать людей? – недоуменно спросила Гэбби.

Зи пожала плечами.

– Насколько хорошо мы на самом деле знаем своих учителей?

Она была права. Эндрю понятия не имел, каковы его учителя за пределами школы и что они делают в свободное время. Но один из них был убийцей.

– Представьте только, как много учителей носят ветровки, какая была в видении, – сказала Гэбби. – Это может быть любой из них.

– Не совсем, – вмешался Эндрю. Узнав об открытии Гэбби, он не отрывался от компьютера. Им двигало не только желание раскрыть дело и без лишнего риска вернуть сыворотку. Он видел в этом еще одну возможность продемонстрировать свои способности Нэшу и Патриции, вымостить себе путь к полноправному участию в работе ФБР. – Мне удалось сузить число подозреваемых до шести, основываясь на всем том, что мы уже знаем об убийце Девона.

– Ух ты! Как тебе удалось сделать все это за такое короткое время? – спросила Гэбби.

Один из эффектов сыворотки заключался в том, что каждый раз, когда Эндрю искал информацию с помощью компьютера, он получал ее немного быстрее и мог видеть немного дальше. Кроме того, благодаря Нэшу в его распоряжении были пароли ФБР.

– Как только я узнал их номера социального страхования, я смог подключить другие алгоритмы…

– Какая, на фиг, разница, как ты это сделал? – перебил Джастин. – Это очень здорово, что ты нашел способ сократить этот список до шести.

Джастин только что сделал ему комплимент?

Но Эндрю едва заметил это, потому что Сабрина как раз въехала на парковку в машине, арендованной взамен разбитой. Его глаза расширились, когда он ее увидел. На лбу у нее красовался синяк размером с кулак Эндрю.

– Эндрю, я в порядке, клянусь, – сказала она, прежде чем он успел что-то произнести. – Это выглядит хуже, чем есть на самом деле.

– Ты ездила в больницу? – спросила Гэбби.

– Нет, но полицейский осмотрел меня на месте происшествия. Он сказал, что все нормально.

– А авария случилась потому, что тебя преследовал белый фургон, верно? – спросила Зи, грызя ноготь.

– Ага, – сказала Сабрина. – Я изо всех сил пыталась увидеть, кто за рулем. Нэш сказал, что белый фургон Девона Уорнера так и не вернули. Конечно, у меня нет полной уверенности, но я думаю, что за рулем сидел тот, кто убил Девона.

– Погоди, Сабрина… Если убийца Девона был за рулем того фургона… значит, тебя преследовал один из наших учителей, – сказала Гэбби, чувствуя, как слова застревают у нее в горле.

Глаза Сабрины расширились.

– Это объясняет, почему он так стремился удрать от меня. – Тут ей пришла в голову еще одна мысль. – Вероятно, он выслеживал нас и в школе, и мы никогда бы не заметили этого.

– Прежде всего я не понимаю, как он вообще узнал о нас, – возразила Зи.

Вопрос повис в воздухе.

– Что мы собираемся делать? – спросила Гэбби, глядя на всех по очереди. Джастин приобнял ее, словно пытаясь защитить.

– Патриция и Нэш не захотят, чтобы мы теперь ходили в школу, учитывая все это… или нет?

Ее вопрос застал Эндрю врасплох. Конечно, умом он понимал, как опасно находиться на территории школы, где бродит убийца… который, похоже, уже вычислил всех пятерых. Но он никогда не предполагал, что Патриция и Нэш будут держать их в стороне именно тогда, когда они подобрались так близко. Как он сможет проявить себя, сидя на скамейке запасных?

– Посмотрим, что Патриция и Нэш скажут нам обо всем этом, – нарушил тишину Эндрю.

Сабрина позвонила в дверь, а потом повернулась к Зи.

– Что ты собиралась рассказать мне прошлым вечером? Ты написала, что с тобой случилось что-то безумное.

– Я подслушала кое-что. Но в сравнении со всем этим оно уже не кажется таким безумным, – сказала Зи.

– Ты опять подслушала размышления директора Уолтерса о том, какой он жеребец? – спросил Джастин. Когда Зи на прошлой неделе рассказала ему эту историю, он смеялся не меньше двадцати минут.

– Хуже, – ответила Зи.

Эндрю нахмурился.

– Невозможно. Что может быть хуже?

– Мой парень хочет моего брата.

– У тебя есть парень? – спросил Джастин.

Зи осталась невозмутимой.

– Бывший парень.

* * *

Эндрю нетерпеливо сидел на самом краешке стула, пока Нэш выводил на экран проектора фотографии преподавателей и сотрудников старшей школы Седар-Спрингс, ожидая, что список подозреваемых Нэша совпадет с его собственным. Может быть, тогда Нэш и Патриция поймут, какими полезными «пропащие» могут быть в полевой работе.

– Сейчас в Седар-Спрингс сорок учителей, – начал Нэш. – Теперь мы знаем, что у одного из них сыворотка и он ведет двойную жизнь. Кто бы это ни был, этот человек не только способен совершить убийство. Он знал о существовании сыворотки и хотел заполучить ее настолько сильно, что ради этого смог убивать.

Он дал всем осмыслить сказанное, прежде чем обернулся к фотографиям.

– Из этих сорока учителей двадцать четыре – женщины, так что сейчас мы можем исключить их. Гэбби уверена, что преступник, которого она увидела, был мужчиной.

Нэш коснулся экрана, одним движением убрав всех женщин-учителей за его пределы.

– Теперь мы отбросим тех, чьи возраст, телосложение и состояние здоровья нам не подходят, и у нас остаются двенадцать преподавателей.

Эндрю изучил лица на экране. Пока его список подозреваемых как раз подходил.

– Нам удалось исключить еще семерых после того, как мы провели дальнейшую разведку, в частности изучили их телефонные звонки и операции по кредитным картам, которые обеспечили алиби на ту ночь, когда был убит Девон Уорнер.

Эндрю пристально наблюдал за тем, как Нэш убрал с экрана еще нескольких учителей. Он озадаченно поднял руку.

– Постойте. Почему вы исключили тренера Колфакса? – Эндрю не нашел никаких операций по кредитке или телефонных звонков, которые указывали бы на его алиби в ночь убийства Девона. К тому же этот человек в идеальной форме и физически способен одолеть свою жертву.

– В ночь убийства Девона все учителя физкультуры находились на базе отдыха. Большую часть конференции было запрещено пользоваться мобильными телефонами, но нам подтвердили, что у Колфакса был номер в отеле и он проживал там все заявленное время.

Эндрю поник. По крайней мере, Нэш не поставил ему мат. Нэш многозначительно перетащил оставшиеся фотографии в левую часть экрана.

– Эти пятеро – наши главные подозреваемые.

За исключением Колфакса, список совпадал со списком Эндрю.

Там был мистер Уинкотт, преподаватель английского, которому каким-то образом удалось сделать свой британский акцент привлекательным для всех школьниц. Доктор Филдс, преподававший химию Эндрю и Гэбби, знаменитый тем, что считался одним из самых требовательных учителей. Учитель информатики и технологий мистер Манцетти, широко известный как Потный Манцетти. Мистер Шредер, учитель испанского, с вкрадчивым голосом и без чувства юмора. И, наконец, мистер Гринли, который, очевидно, был социопатом. Только его Эндрю считал способным на убийство.

– Пока нам не удалось найти никаких существенных прямых связей между кем-то из этих преподавателей и Лили, Девоном или ФБР, – сказал Нэш. – Из видения Гэбби мы знаем, что Девон считал одного из них своим другом.

– Он сказал, своим единственным другом, – добавила Гэбби.

– Эндрю, начни искать какие-либо связи, которые пока не обнаружены.

Эндрю кивнул.

– Уже делаю.

– Также мы пытаемся найти хоть что-то подозрительное у каждого из этих пяти учителей, – продолжил Нэш. – Кто мог узнать о сыворотке? Говорил ли кто-то из них с Лили, даже если это случалось просто на фермерском рынке в городе? У кого из них был веский мотив? Причина, по которой он считал бы, что ради сыворотки можно убить? Есть ли у них криминальное прошлое или связи с каким-нибудь иностранным правительством?

– У наших учителей? – с недоверием спросил Джастин.

– Многое в мире не то, чем кажется, – напомнила им Патриция, подойдя к другой половине экрана. – Мы нашли о ваших учителях немало сведений, которые вы вряд ли ожидаете услышать.

Она показала на старое фото учителя химии Эндрю, доктора Филдса. Эндрю никогда не видел его без лабораторного халата, так что костюм и галстук смотрелись на нем почти как маскарадный наряд. Не было нужды доказывать очевидное – учитель химии мог оказаться единственным из всей группы подозреваемых, кто смог бы приблизиться к пониманию научных теорий, на которых основывалось создание сыворотки.

– Прежде чем Филдс перебрался в Седар-Спрингс, он работал в центре теоретических и прикладных исследований одной из крупнейших биохимических компаний мира. Я вспомнила это имя, как только увидела его. Лили ездила на конференцию, где доктор Филдс был одним из ведущих докладчиков. Я помню, как она восторженно рассказывала об этом следующие несколько недель.

– Связь с Лили. Это круто, – откликнулся Эндрю.

– И да, и нет. Конференция проходила по меньшей мере пятнадцать лет назад. Но есть еще один немаловажный факт: доктор Филдс неожиданно уволился из биохимической компании три года назад и занялся преподаванием химии в старшей школе. Он переехал в Седар-Спрингс в том же году, что и Лили.

Уволиться и начать преподавать в старшей школе – в высшей степени необычный шаг для человека с такими данными, как у него. Если доктор Филдс действительно ощущал страстную тягу к преподаванию, он мог бы стать профессором в колледже. Его переезд в Седар-Спрингс был странным… И время переезда не походило на простое совпадение.

Нэш показал на мистера Шредера.

– Мы обнаружили, что за Шредером числится закрытая судимость в годы несовершеннолетия.

Сабрина нахмурилась.

– Судимость? За что? В классе он даже голоса почти не повышает.

Нэш сделал паузу, вероятно, раздумывая, признаваться ли в том, что он влез в закрытые записи.

Тут Эндрю позавидовал ему, потому что сам такого доступа не имел.

– Он два года провел в колонии для несовершеннолетних, – наконец сказал Нэш, – за нападение с отягчающими обстоятельствами. Я еще не выяснил всех деталей, но известно, что в шестнадцать лет он чуть не убил человека бейсбольной битой.

Эндрю был потрясен. Было трудно поверить, что этот мягкий учитель, который ни разу не упрекнул Эндрю за многочисленные прогулы, способен на кого-то напасть. С другой стороны, у каждого есть тайны. Стоит только подумать об огромном секрете, который Эндрю и все они хранили от остального мира. Кто бы мог догадаться, что он работает на ФБР?

Эндрю мысленно отметил Шредера. Каким бы ни казался его темперамент со стороны, насильственные действия в прошлом – это определенно тревожный сигнал.

– А что насчет Гринли? – спросил он, надеясь, что в его голосе не слишком много энтузиазма. Он бы не удивился, если бы у этого человека обнаружилось неприглядное прошлое.

– Ничего важного, ничего незаконного, – ответила Патриция, и Эндрю попытался скрыть разочарование. – Мы знаем, что он вырос и учился в Альбукерке, в том же городе, где жила Лили, хотя это может быть просто случайным совпадением. Но нет никаких признаков, что они вообще были знакомы.

– А как насчет Потного… – Джастин осекся. – Я хочу сказать… мистера Манцетти. Этот мужик всегда меня пугал.

– Пока насчет него тоже не обнаружилось ничего особенного, – сказал Нэш. – Но, как и остальные, он подходящего возраста и телосложения, и насколько мы можем судить, у него нет алиби на ночь убийства Девона.

– Я разыскал кое-что, – заговорил Эндрю, стараясь не показывать своего торжества. – На Манцетти тонна долгов. Мне пришлось покопаться, потому что он постоянно переводит деньги между множеством кредиток и банковских счетов. Но когда я все просуммировал, оказалось, что у него долг больше тридцати тысяч долларов.

– Если у него нет денег, это еще не значит, что он убийца, – отрезал Джастин.

– Понимаю. Я хотел сказать, что если ему отчаянно нужны деньги, то были и все основания украсть сыворотку. Он мог продать ее за миллиарды, верно?

– О, – сказал Джастин. – Ага, верно подмечено.

Нэш записал эти сведения, что означало, что до этого любопытного факта он сам еще не докопался. Небольшая победа для Эндрю.

– А что насчет мистера Уинкотта? – спросила Гэбби, рассматривая его лицо на экране, как будто увидела впервые.

– Уинкотт один из первых в моем списке, – ответил Нэш.

Зи оживилась.

– А он что сделал? Я имею в виду, помимо того, что он ходит вокруг с таким видом, будто мы должны возводить алтари в его честь.

– Этим больше занимался его отец, а не он сам, – ответила Патриция. – Его отец-британец пятнадцать лет назад отсидел в тюрьме за контакты с «Во Шин», гонконгской триадой. Они невероятно могущественны, хорошо вооружены и очень опасны – и это мягко сказано. У них есть группировки повсюду, от Лондона до Иордана и Австралии. Считается, что они стоят за несколькими успешными убийствами и попытками убийства членов китайского правительства.

– Похоже, сыворотка как раз пришлась бы им кстати, – сказала Зи. – Представляете себе группу наемных убийц, которые могут читать мысли, как я? Мы бы выдавали им информацию, даже не осознавая этого.

– Родители Уинкотта много лет значились в списке наблюдения Интерпола, – добавил Нэш. – И за ними пристально следил английский аналог ЦРУ.

Эндрю мысленно отметил, что нужно попросить у Нэша доступ к международным базам данных.

– Ну и когда мы собираемся их допрашивать? – спросила Зи. – Я буду сидеть рядом, как мы делали с Сэди?

– Не получится, – ответил Джастин. – Все эти учителя знают, кто ты. Они никогда не станут говорить в присутствии ученика, верно?

Он посмотрел на Патрицию и Нэша в поисках подтверждения.

– Сейчас ситуация слишком деликатна, чтобы устраивать официальный допрос, – ответила Патриция.

– Что вы имеете в виду? – спросил Эндрю. – Вы не вызовете никого из них? – Нэш скептически посмотрел на Патрицию. Да уж, Эндрю уловил, что между ними определенно есть какие-то трения.

– Мы не будем допрашивать их по нескольким причинам. Во-первых, у нас нет достаточного количества прямых улик, – торопливо ответила Патриция. – Мы не можем привлечь кого-то на основании прозрения экстрасенсов.

– Может, вам стоило подумать об этом раньше? – пробурчала Зи себе под нос, но достаточно громко, чтобы все расслышали.

Патриция не стала прерываться и отвечать на эту реплику.

– И во-вторых, мы не можем рисковать, раскрывая наши карты. У одного из этих людей сыворотка. Если до него дойдет слух, что мы вызываем на допрос других учителей, он может сбежать – и сыворотка исчезнет вместе с ним.

– Так что мы будем делать? – спросила Гэбби. – Эндрю проверит, что он может найти в Сети? И как быть со школой? Мы остаемся дома?

Ненадолго повисла тишина.

– Нет, – наконец ответила Патриция. Она посмотрела на Нэша, будто надеясь, что он поддержит ее, но тот промолчал. – Вы пятеро можете видеть все изнутри, а мы с Нэшем не можем.

– Вы хотите, чтобы мы сократили список подозреваемых? – спросила Сабрина. – В школе? – Эндрю ощутил приступ волнения. Он не хотел прекращать работу над делом прямо сейчас, когда они были так близки к тому, чтобы раскрыть его… Но теперь, зная больше о биографиях этих учителей, он почувствовал реальный масштаб опасности.