Текст книги "Шлюз"

– Ты что-то не слишком активен. А я-то думала, что ты сюда перешел, чтобы написать заявление об отставке, – заметила Жюли.

Ван Эффен нахмурился, перевел взгляд на середину комнаты и сказал:

– Не помню, чтобы я это говорил.

– Это оттого, что ты и не собирался ничего писать.

– Ну-ну! Мы еще сделаем из тебя леди-детектива! Ты совершенно права, моя дорогая. Я действительно не собирался писать заявление. Как же я могу оставить дядюшку Артура одного бороться с растущей волной преступности в Амстердаме? Он же нуждается во мне!

Аннемари спросила, обращаясь к Жюли:

– Как ты думаешь, если бы я сказала ему, что он последователь Маккиавелли, он бы меня уволил или просто довел до слез?

Ван Эффен отпил немного джину.

– К счастью, я выше этого. А тебе не следует путать маккиавеллизм с дипломатией.

– Ты права, Аннемари. Я прошу прощения. – Жюли посмотрела на брата с оттенком неприязни. – Что ты теперь намерен делать?

– Просто сидеть и ждать.

– Ждать чего?

– Телефонного звонка от полковника.

– От полковника? После того, что ты ему сказал?

– Ты имеешь в виду, после того, что он сказал мне?

– Долго же тебе придется ждать! – убежденно заявила Аннемари.

– Дорогие девочки, или лучше сказать, заблудшие овечки! Грустно, что вы так недооцениваете полковника. Он гораздо проницательнее любой из вас. Де Грааф прекрасно понимает, что счет не в его пользу. А сейчас он не звонит, потому что обдумывает, как ему отступить, сохранив достоинство, или как заключить почетный мир, если хотите. Вот у полковника действительно склад ума, как у Макиавелли. После сорока лет общения с подонками развивается очень своеобразное мышление. Я сказал полковнику, что у меня нет выбора. На то он и де Грааф – тотчас же понял, что это у него нет выбора.

Жюли сказала:

– Раз ты такой умный, ты не возражаешь, если…

– Зачем пытаешься меня задеть? Я же отношусь к тебе неизменно любезно, можно сказать, по-рыцарски…

– Допустим, Так что же, по-твоему, скажет полковник?

– Думаю, что он предоставит мне свободу действий. Назначенный на восемь вечера взрыв состоится.

– Как было бы хорошо, если бы ты хоть раз ошибся, – сказала Жюли. – Нет, я не это хотела сказать. Я надеюсь, что ты ошибаешься.

Некоторое время все молчали. Девушки продолжали поглядывать на стоявший на журнальном столике телефон. Лейтенант смотрел куда-то в сторону. Раздался телефонный звонок. Ван Эффен взял трубку.

– А! Да… я согласен. Возможно, что я и в самом деле поступил не самым лучшим образом, но меня спровоцировали. – Лейтенант поморщился и отодвинул телефонную трубку подальше от уха. – Да, сэр, вас также спровоцировали… Да, я полностью согласен. Мне кажется, это очень мудрое решение… Конечно, я буду держать вас в курсе, сэр… Нет, они мне не доверяют… Да, сэр, здесь. До свиданья.

Ван Эффен повесил трубку и посмотрел на Жюли.

– Почему ты не в кухне, девочка? Там определенно что-то горит! Меня приглашали пообедать…

– Ох, помолчи! Что он сказал?

– Свобода действий. Восемь вечера.

Жюли посмотрела на брата долгим взглядом, ничего не сказала и отправилась в кухню.

Аннемари сделала несколько шагов по направлению к лейтенанту и остановилась:

– Питер!

– Не говори ничего! Из одной сложной ситуации я уже выбрался. Вы с Жюли хотите поставить меня в другую, еще более сложную. Не стоит.

– Мы не будем. Я обещаю. Ты же понимаешь, что мы не вольны в своих чувствах, и ты не должен винить нас за это. Что было, то обещаем больше не обсуждать этот вопрос, – она улыбнулась. – Ну разве это не благо разумно с нашей стороны?

– Даже очень. Знаешь" Аннемари, ты мне начинаешь нравиться.

– Нравиться? – Девушка озадаченно посмотрела на лейтенанта. – Так, значит, когда ты меня сегодня утром поцеловал, я тебе не нравилась? Наверное, это ты по рассеянности. Или для тебе целовать женщин-полицейских – обычное дело? Это, конечно, связано с их моралью.

– Ты первая.

– И, несомненно, последняя. Всем нам свойственно ошибаться. Не обращай внимание на это замечание. Так кто тебе не доверяет?

– Ты о чем?

– Ты что-то такое сказал полковнику.

– А! О моих друзьях-преступниках. Мы с ними расстались в «Охотничьем роге» с выражением взаимного доверия. Что не помешало им устроить за мной слежку в «Трианоне». Немного раздражает, но это мелочи.

– А после обеда?

– Побуду здесь немного. Полковник должен мне позвонить. Он позвонит после двух, когда мы будем знать, что затеяла FFF. Полковник убежден, что эти злодеи не станут взрывать плотину в Хагестейне. Водолазы пе обнаружили там никаких следов подводных работ.

Ван Эффен позвонил в управление и попросил к телефону дежурного сержанта.

– Я по поводу Фреда Классена и Альфреда ван Риса. Наблюдатели звонили? – Он некоторое время молча слушал, – Значит, наш человек упустил ван Риса? Кто знает, может, это случайность, а может, Рис намеренно оторвался. Полагаю, что у вас есть номер машины. Всем офицерам выйти на патрулирование. Не приближаться. Просто определить местонахождение. Запишите мой помер и позвоните мне сюда.

Обед был прекрасным, но не слишком веселым. Жюли и Аннемари были преувеличенно веселы, но временами у них прорывалось сдерживаемое раздражение. Если ван Эффен это и заметил, то ничего не сказал. Однако Жюли знала, что от брата ничто не ускользнет.

Кофе пили в гостиной. Вскоре после двух приехал полицейский на мотоцикле, чтобы забрать кассету, записанную в «Охотничьем роге».

Жюли спросила:

– Я слышала, что ты ждешь звонка от полковника. А потом?

– Потом высплюсь в твоей постели, если не возражаешь. Не знаю, удастся ли мне сегодня поспать, поэтому пару часов отдохнуть не помешает. Этому делу может помочь бренди. Мне кажется, ты собиралась мне его предложить, а потом забыла?

Звонок полковника раздался, когда лейтенант уже наполовину опорожнил рюмку с бренди. Это был не разговор, а краткий монолог де Граафа. Ван Эффен несколько раз сказал «Да», пару раз «Понимаю», потом попрощался и повесил трубку.

FFF взорвала канал Нордхолландс ровно в два часа дня. Воды вытекло много, но она покрыла землю лишь тонким слоем. Никто не пострадал. Плотина в Хагестейне не тронута. Полковник предполагал, что так и будет. Аквалангисты не обнаружили там зарядов, и де Грааф убежден, что люди из FFF либо не смогли приблизиться к плотине, либо не смогли скрыть место расположения зарядов. Он также убежден, что методы, которыми FFF пользуется при организации взрывов, очень примитивны и ограничены взрывами простых объектов типа дамб или берегов каналов.

– А ты в этом сомневаешься? – спросила Жюли.

– Я ничего не могу сказать. Я знаю об этом не больше вас. Может быть, полковнику удобнее считать, что дело обстоит именно так. А может быть, FFF хочет, чтобы полковник, а значит, и страна, думали именно так. По всем приметам, эти люди изобретательны и группа хорошо организована. Но это впечатление может быть обманчивым. Что это, группа простачков, которая хочет, чтобы их считали дьявольски изобретательными преступниками, или изощренные преступники, которые хотят прикинуться простачками? Решайте сами. Я не могу. Я собираюсь немного отдохнуть. Включите радио, ладно? У FFF, похоже, вошло в привычку делать публичные заявления после нанесения ударов. Не будите меня" чтобы сообщить о новых угрозах. Лучше вообще меня не беспокойте.

Лейтенант едва задремал, когда вошла Жюли, потрясла его за плечо и разбудила. Питер отрыл глаза. Сон как рукой сняло. Он спросил:

– Это называется ты меня не беспокоишь?

– Извини. Тебе пришло письмо.

– Разбудить измученного человека, который только что заснул, из-за какого-то письма?

– Его доставили с нарочным, – терпеливо сказала она. – На нем есть наклейка «Срочно».

– Дай посмотреть.

Ван Эффен взял конверт, быстро просмотрел адрес и почтовый штемпель, открыл конверт, вынул до половины его содержимое, потом снова засунул в конверт, а сам конверт положил под подушку.

– И из-за этого ты меня побеспокоила! Один из моих приятелей решил надо мной подшутить. В следующий раз пусть сначала небеса обрушатся на землю, тогда буди.

– Дай мне посмотреть, что в конверте, – резко сказала Жюли.

Она присела на постель, дотронулась до его руки и ласково попросила:

– Пожалуйста, Питер!

Ван Эффен собирался что-то сказать, но передумал. Сунул руку под подушку, извлек содержимое конверта и отдал Жюли. Это было не письмо. Просто открытка, чистая с одной стороны. На другой стороне были грубо нарисованы гроб и петля.

Жюли попыталась улыбнуться.

– Ну что ж, прошло три месяца со времени последней открытки, не так ли?

– Да? – Ван Эффен старался говорить безразличным тоном. – Действительно, прошло три месяца. А что случилось за эти три месяца? Ничего, И нет оснований считать, что что-то случится в ближайшие три месяца.

– Если это совершенно неважно, почему ты спрятал письмо?

– Я не прятал. Я отложил его на глазах у моей маленькой сестрички, которую мне не хотелось расстраивать.

– Можно мне посмотреть на конверт? – Жюли осмотрела конверт и вернула его брату. – Все остальные открытки поступали из разных стран. Эта – из Амстердама. Ты сразу это увидел, поэтому и убрал конверт. Значит, братья Аннеси в Амстердаме.

– Может быть, да. А может, и нет. Открытка могла прийти из любой страны другу или сообщнику, который переслал ее по нашему адресу.

– Я в это не верю. Пусть я и младшая, но я уже взрослая. Я сама в состоянии думать и чувствовать. Я знаю, что они в Амстердаме. Уверяю тебя, Питер, это так. Ох, Питер! Это уже слишком. Одна кучка сумасшедших угрожает затопить страну, вторая собирается взорвать королевский дворец, а теперь еще и это. – Она покачала головой. – Все сразу. Почему?

– Необычное стечение обстоятельств.

– Ох, лучше уж молчи. Ты что, не понимаешь, что происходит?

– Я знаю об этом не больше тебя.

– Может, и так. А может, и нет. Не знаю, верить ли тебе. Что же нам делать? Что ты собираешься делать?

– А чего ты от меня ждешь? Я буду патрулировать улицы Амстердама до тех пор, пока не встречу человека, несущего на плече гроб, а в руках – петлю, – Питер положил руку на плечо сестры. – Прости мне мое раздражение. Я ничего не могу с этим поделать. Но я могу поспать. В следующий раз убедись, пожалуйста, что небеса уже обрушились.

– Ты безнадежен, – Жюли слегка улыбнулась, встала, увидела, что брат уже закрыл глаза, снова покачала головой, и вышла из комнаты.

Ван Эффен успел задремать во второй раз. И снова в комнату вошла Жюли.

– Извини, Питер. Это полковник. Я объяснила, что ты спишь, но он велел тебя позвать, даже если ты уже умер. Велел мне разбудить тебя и дать тебе трубку. Де Грааф утверждает, что дело очень срочное.

Ван Эффен дотронулся до комода.

– Он мог бы воспользоваться этим телефоном.

– Вероятно, полковник звонит из какого-то людного места.

Ван Эффен прошел в гостиную, выслушал полковникa, сказал: «Я выезжаю», и повесил трубку.

– Куда?

– Встретиться с человеком, которого полковник считает моим другом. Его имя мне неизвестно.

Ван Эффен сунул пистолет в кобуру под мышкой, повязал галстук и надел пиджак.

– Как ты заметила, Жюли, все происходит разом. Сначала эти психи с дамбой. Потом психи с дворцом. Дальше сумасшедшие братья Аннеси. А теперь это.

– Что «это»? Где этот друг?

– Вот уж не догадаешься! В морге!

Глава 5

Старая часть Амстердама очень красива. Извилистые каналы. Очаровательные средневековые улочки. Здесь чувствуется дыхание истории. Однако городской морг вовсе не был красив. В нем вообще не было ничего привлекательного. В нем все было некрасиво и даже уродливо. Он был функционален, но бесчеловечен и производил отталкивающее впечатление. Одни только мертвые и могли вынести пребывание в таком месте. Однако работавшие в морге люди в белых халатах хоть и не посвистывали за работой, но и ничем особенным не отличались от служащих любых контор или фабричных рабочих. Это была их работа, и они старались делать ее как можно лучше.

Добравшись до морга, ван Эффен увидел, что полковник де Грааф и серьезный молодой человек, которого ему представили как доктора Принса, уже ждут его. На докторе был обычный для врача белый халат и стетоскоп. Было трудно представить, что делали стетоскопом в морге. Может быть, проверяли вновь прибывших – действительно ли они умерли. Хотя, скорее всего, это была просто деталь формы. Настроение у де Граафа было мрачным, но оно никак не было связано с окружающей обстановкой. За долгие годы службы де Грааф привык к моргам. К чему он не привык, так это к таким ситуациям, как сегодня: ему пришлось уйти из ресторана и оставить рыбное блюдо и бутылку шабли почти не тронутыми.

Доктор Принс повел лейтенанта и полковника в длинную, похожую на пещеру или на гробницу комнату, отделанную белым кафелем. Мебель здесь была из мрамора и металла, что вполне соответствовало прохладной атмосфере помещения.

Завидев приближение доктора Принса, служащий открыл металлическую дверь и выкатил носилки на колесиках. На носилках лежало закрытое простыней тело. Доктор Принс взялся за верхний край простыни.

– Должен предупредить вас, джентльмены, что это зрелище не для лиц со слабым желудком.

– Ну, мой желудок никогда не был в таком плохом состоянии, как сейчас, – сказал полковник де Грааф.

Доктор с любопытством взглянул на него, но полковник не счел уместным рассказывать про покинутые рыбу и вино, и Принс откинул простыню. Зрелище, действительно было не для слабонервных. Доктор Принс посмотрел на полицейских и был разочарован: оба остались совершенно невозмутимы.

– Причина смерти? Вскрытие покажет.

– Вскрытие! – Голос ван Эффена был холодным и безжизненным, как сам морг. – Доктор, мне не хотелось бы задавать вопросы личного характера, но все же… Как давно вы занимаете эту должность?

– Это моя первая неделя.

Доктор слегка побледнел. Было заметно, что его желудку приходится туго.

– Значит, опыт у вас небольшой. Если вам вообще доводилось видеть нечто подобное. Этот человек был убит. Он не упал с крыши высотного здания. Его не переехал грузовик. В этих случаях у погибшего были бы раздавлены или сломаны череп, грудная клетка или таз, бедренные или берцовые кости. Но этого не произошло. Этот человек был забит до смерти железными прутьями. Его лицо изуродовано до неузнаваемости, коленные чашечки расплющены, предплечья сломаны. Он, несомненно, пытался защититься от прутьев. Дё Грааф обратился к врачу:

– Когда доставили труп, на нем, наверное, была какая-то одежда? Кто-нибудь осмотрел ее?

– Вы хотите сказать, для выяснения личности?

– Конечно.

– Мне об этом ничего не известно.

– Неважно, – вмешался ван Эффен. – Я знаю, кто это. Я узнал шрам на плече. Это детектив Рудольф Энгел. Он следил за человеком по имени Юлий Цезарь. Вы помните, Аннемари упоминала его в «Ла Караче»?

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что именно я велел Энгелу проследить за этим типом. Я также сказал ему, что дело это опасное, и просил его ни в коем случае не покидать людных мест. Я напомнил Энгелу о том, что случилось с двумя детективами, которые следили за Ангелли. Он либо забыл, либо не послушался, а может, увлекся, поддавшись любопытству или энтузиазму. Так или иначе, это стоило ему жизни.

– Но убить человека таким жутким способом? -

де Грааф покачал головой. – Зачем, вообще, было его убивать? Возможно, у кого-то гипертрофированная реакция.

– Может быть, мы так и не узнаем правды, сэр. Но даже если бы мы узнали правду, она бы заключалась в том, что Энгела убили не потому, что он следил. Скорее всего, детектив узнал что-то очень важное, и нельзя было допустить, чтобы он об этом доложил. Ставки слишком высоки, полковник.

– Да, действительно. Возможно, было бы полезно перекинуться парой слов с этим, как его… Юлием Цезарем.

– Прежде всего, нам вряд ли удастся его найти. Скорее всего, этот тип залег на дно, покинул Амстердам в поисках климата получше или, что еще вероятнее, просто сбрил свою бородку с проседью и обзавелся париком, прикрывающим лысину, и темными очками, чтобы скрыть косоглазие. Кроме того, даже если бы нам удалось его поймать, какие обвинения мы бы ему предъявили?

Ван Эффен и де Грааф поблагодарили доктора Принса и ушли. Они уже проходили через вестибюль, когда дежурный окликнул полковника и передал ему трубку. Де Грааф быстро поговорил, положил трубку и присоединился к лейтенанту.

– Боюсь, что сегодня наш рабочий день еще не кончен. Звонили из управления. Получено сообщение из госпиталя. Кажется, один из наших людей только что был выужен из канала.

– Что же он делает в госпитале? Он не утонул?

– Да, кажется, его успели быстро выловить. Нужно пойти посмотреть.

– А кто этот пострадавший?

– Пока не установлено. Этот парень все еще без сознания. При нем ни документов, ни значка. Только пистолет и пара наручников. Поэтому решили, что это полицейский.

В госпитале их проводили в отдельную комнатку на первом этаже. У дверей их встретил седовласый доктор. Он увидел де Граафа и улыбнулся.

– Мой старый друг! Должен сказать, вы не теряете времени. Один из ваших людей попал в очень неприятную переделку. Можно сказать, был на волосок от смерти. Но он выздоровеет. Парень сможет покинуть госпиталь через час-другой.

– Так он в сознании?

– В сознании и в очень плохом настроении. Его фамилия Войт.

– Мас Войт? – спросил ван Эффен.

– Он самый. Маленький мальчик увидел его лежащим в воде лицом вниз. К счастью, поблизости оказались двое докеров. Они выловили Войта и привезли сюда. Он, должно быть, пробыл в воде не многим больше минуты.

Мае Войт сидел на постели. Он выглядел очень недовольным. После приветствий и вопросов о здоровье де Грааф спросил:

– Так как же, черт возьми, тебя угораздило упасть в канал?

– Упасть в канал? – Войт был в ярости. – Упасть…

– Tcc! – приказал доктор. – Вам нельзя так волноваться.

Врач осторожно повернул голову пациента. Синевато-лиловый синяк за правым ухом обещал стать по-настоящему живописным.

– Должно быть, ты избежал металлических прутьев!

Де Грааф нахмурился..

– Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?

– Наши друзья снова проявляют активность. Детектив Войт следил за Альфредом ван Рисом и…

– За Альфредом ван Рисом?

– Вы же его знаете, полковник. Это человек из Риджквотерстаата. Дамбы, плотины, шлюзы и тому подобное. К несчастью, детектив Войт не мог одновременно следить за Рисом и за своей спиной. Мае, в последнем сообщении говорилось, что ты его потерял.

– Его нашел патрульный. Он дал мне адрес. Я поехал. Припарковался у канала. Только вышел…

– У какого канала?

– Кроквискад.

– Кроквискад? И ты следил там за ван Рисом? Это далеко не самый благополучный район нашего города!

– Мне он тоже не показался благополучным, – Войт потер шею – Я видел как из одной из дверей вышел ван Рис. С ним был еще один человек. Потом они зашли обратно. Просто не знаю, что и думать. Я был не в полицейской машине: Насколько я понимаю, эти люди меня не видели и даже не догадывались, что я за ними слежу. Вот и все. А потом я оказался в этой кровати. Я даже не слышал шагов позади себя.

– Ты запомнил номер дома?

– Да. Тридцать восемь.

Ван Эффен снял трубку с телефонного аппарата на столике у кровати. Объяснил телефонистке, что он из полиции, что у него срочное дело, и дал номер управления. Потом сказал, обращаясь к де Граафу:

– Я, конечно, не думаю, что там, в этом доме, кто-нибудь есть. Но, может быть, удастся там что-нибудь найти. Особенно если те двое не видели, как Войта выуживали из канала. Если же они это видели, то там все будет чисто, все следы заметут. Запросить ордер на обыск, сэр?

– Черт с ним, с ордером! – Де Грааф был явно потрясен тем, что его старый друг Рис замешан в незаконной деятельности. – Нужно обязательно туда сходить.

Ван Эффена почти тотчас же соединили с управлением. Он позвал к телефону сержанта Оудшурна. Быстро изложил ему суть дела, дал адрес, инструкции и некоторое время молча слушал собеседника.

– Нет, сержант… Возьмите четверых. Одного к парадной двери, одного к черному ходу… Полковник сказал – без ордера. Да. Если хотите, можете снять дверь с петель. Или прострелите замок. Задержите всех, кого найдете. Не уезжайте оттуда. Доложите по радио в участок и ждите указаний. – Лейтенант повесил трубку. – Похоже, сержанту Оудшурну нравится такая перспектива.

Полковник велел Войту позвонить домой, чтобы ему принесли сухую одежду, переодевшись, Мас должен был пойти домой и отдохнуть. Де Грааф и ван Эффен тут же попрощались с Войтом.

Когда они шли по коридору, де Грааф сказал:

– Невозможно! Этого просто не может быть! Один из столпов общества! Я еще давал ему рекомендацию в свой клуб!

– Всему этому может найтись совершенно невинное объяснение, сэр! Но состояние шеи Войта и то, что его сбросили в канал, говорят о другом. Помните, я вам еще в Схипхоле говорил, что черт в человеке может просыпаться по ночам?

Когда полицейские подошли к выходу из госпиталя, ван Эффен вдруг резко остановился.

Де Грааф тоже остановился и удивленно посмотрел на него.

– Довольно редко приходится видеть на твоем лице озабоченное выражение. Что-то неладно?

– Надеюсь, что нет, сэр. Какая-то мысль все время не давала мне покоя. И у меня не было времени разобраться. Этот ваш звонок во время обеда, во всяком случае, в то время, когда вы собрались пообедать… Вы получили сообщение из участка?

– Конечно. От сержанта Брессара.

– А откуда он получил информацию?

– Из морга, я полагаю. Сержант сказал, что он пытался найти сначала тебя, потом лейтенанта Валкена. Не найдя ни одного из вас, он связался со мной. А это имеет значение?

– Имеет. Молодой доктор Принс из морга – человек без опыта, да еще и не слишком умный, По его понятиям, Энгел мог с неба свалиться или стать жертвой несчастного случая на улице или на производстве. Они, это делают только в том случае, если совершенно уверены, что человек умер не своей смертью. Поэтому вполне вероятно, что звонили не из морга. Брессар уж точно человек, начисто лишенный воображения. Умение думать не является его сильной стороной. Это вам пришла в голову идея позвонить мне к Жюли и попросить прийти?

– Ты начинаешь меня беспокоить, Питер, хотя я пока не понимаю почему. Возможно, в переданном мне сообщении ты и упоминался. Но Брессар или я сам предложили тебе пойти, я не помню. Черт бы побрал эти обеды!

– Минутку, сэр! – Ван Эффен подошел к ближайшему телефону и набрал номер.

Секунд пятнадцать он слушал гудки, потом снова набрал тот же номер. Де Грааф следил за ним со все возрастающим беспокойством. Через некоторое время он понял, и ему стало нехорошо. Полковник стоял у входной двери, держа ее открытой. Ван Эффен повесил трубку и бегом направился к нему.

Ван Эффен даже не стал стучать в дверь Жюли. Он открыл дверь ключом, который достал, пока они поднимались в лифте, Гостиная выглядела, как всегда. Но это ничего не значило. В спальне все было нормально, но ванная комната говорила о другом. Там на полу лежал охранник Тиссен. Он был в полном сознании, но рисковал получить апоплексический удар. Трудно сказать, от чего именно: от ярости или от отчаянных попыток освободиться от веревок, связывавших его запястья и лодыжки.

Охраннику было трудно дышать из-за кляпа. Полковник и лейтенант помогли бедняге встать на ноги. Тиссен вначале был даже не в состоянии самостоятельно стоять. Руки его были так туго связаны, что посинели, а ноги совершенно онемели и отказывались двигаться. Тот, кто его связывал, сделал свое дело на редкость добросовестно.

Тиссену помогли пройти в гостиную и усадили в кресло. Ван Эффен промассажировал ему руки и ноги. Процесс этот, судя по всему, был довольно болезненным, потому что Тиссен морщился и закрывал глаза. Полковник принес ему рюмку бренди. Де Граафу пришлось самому держать рюмку у рта пострадавшего, потому что руки Тиссена все еще не слушались.

– Бренди – универсальное средство, – заметил полковник. – Несмотря на все правила…

Ван Эффен улыбнулся, и его улыбка не была вымученной улыбкой человека, намеренно подавляющего мрачное настроение. Казалось, последние события на нем никак не отразились.

– Человек, который создает правила, может их нарушать. Нашему пациенту бренди совсем не помешает.

Де Грааф и ван Эффен отпили совсем немного из своих рюмок, в то время как Тиссен настолько пришел в себя, что смог взять в руку рюмку. Одним глотком он выпил половину порции. Закашлялся, потом впервые заговорил. Охранник говорил быстро, сбивчиво, захлебываясь.

– О Господи, лейтенант! Простите меня! Ваша сестра и другая леди… – Он осушил рюмку. – Меня следует расстрелять…

– Я не думаю, что дело до этого дойдет, Жан, – мягко сказал ван Эффен. – Что бы ни случилось, это не твоя вина. Что же произошло?

Тиссена так переполняли гнев и чувство собственной вины, что он был не в силах говорить связно и он часто повторялся. Временами его трудно было понять.

Судя по всему, к Тиссену подошел майор голландской армии. Кто бы стал подозревать голландского майора? Этот человек достал пистолет, снабженный глушителем, и заставил Тиссена вынуть ключ от квартиры и отомкнуть дверь. После этого майор втолкнул охранника внутрь и вошел сам. Он велел девушкам не шевелиться. Следом за майором вошли еще трое мужчин, одетых, как перевозчики мебели. По крайней мере, на них были кожаные передники, которые так любят люди этой профессии. Нетипичными деталями их одежды были капюшоны и перчатки. Больше ничего Тиссен вспомнить не смог. Его связали, заткнули рот кляпом и оставили лежать на полу в ванной. Ван Эффен прошел в спальню Аннемари – в ту самую комнату, где некогда жил сам. Лейтенант быстро осмотрел комнату и вернулся в гостиную.

– На постели лежит стопка белья Аннемари. Исчез один шкаф. Очевидно, девушек связали, заткнули им рты кляпами, сунули в шкаф и вынесли. Для любого стороннего наблюдателя все это выглядело как обычная перевозка мебели. Вероятно, к тому моменту, как вы позвонили мне из ресторана, сэр, за мной уже следили. Наверняка фургон для мебели был уже где-то рядом, и преступники подогнали его сюда, как только увидели, что я уезжаю. Чисто проделано. Очень неудобное путешествие для молодых леди. Однако мне кажется, что девушки были так перепуганы, что им было не до комфорта. Это ирония судьбы, сэр. Сегодня утром они обе были полны самых мрачных предчувствий, пророчили всяческие несчастья. Жюли и Аннемари говорили, что испытывают страх. Они обе были убеждены, что со мной произойдет что-то ужасное. К несчастью, они неверно истолковали объект своих пророчеств.

Ван де Грааф, с рюмкой бренди в руках, мерил шагами ком нету. Он не умел скрывать свои чувства так хорошо, как это делал ван Эффен. На лице полковника были видны гнев и озабоченность.

– Чего хотят эти злодеи? Чего они добиваются? И кто из двоих им был нужен? Аннёмари или Жюли? Или обе?

– Жюли, – ответил ван Эффен. Он передал полковнику открытку, которую они с Жюли рассматривали несколько часов назад.

Де Грааф осмотрел конверт и открытку и спросил, когда прибыло это послание.

– Жюли тогда очень расстроилась, но я постарался убедить ее не воспринимать это дело всерьез. Умный ван Эффен! Блестящий детектив ван Эффен!

– Значит, твои враги вернулись. Братья Аннеси снова в Амстердаме. Не теряя зря времени, заявили о своем присутствии и достали тебя самым эффективным способом. Прости, Питер!

– Жаль девушек. Особенно Аннёмари. Ей очень не повезло, что она оказалась здесь, когда преступники пришли за Жюли. Мы сами настояли, чтобы Аннёмари побыла, мы заботились о ее безопасности. Скоро будут предъявлены требования. Не забывайте, сэр, что Анне-си были и остаются специалистами по шантажу.

Де Грааф покачал головой и ничего не сказал.

– С вашей стороны очень любезно не развивать эту тему, сэр. Я и так помню, что эти люди применяют пытки. Именно поэтому я их и преследовал.

– Мы поступили не слишком умно. А теперь все очень запутанно.

– С вашей стороны очень любезно употребить «мы», сэр. Но вы имеете в виду меня. – Ван Эффен вновь наполнил рюмку Тиссен а, потом свою и сел в кресло.

Пару минут спустя полковник посмотрел на ван Эффена и спросил:

– Может быть, нам следует что-то предпринять? Не опросить ли нам жильцов соседних квартир и жильцов из дома напротив?

– Хотите проверить, как действуют похитители людей? Напрасная трата времени, полковник! Мы не узнаем больше того, что знаем сейчас. Мы имеем дело с профессионалами. Но даже профессионалы совершают ошибки.

– Пока что я не видел ошибок в их действиях, – мрачно заметил полковник.

– Я тоже. Я полагаю, что их целью была Жюли. – Лейтенант потянулся к телефону. – С вашего позволения, сэр, я это выясню. Васко. Сержант Вестенбринк. Он один знал, где жила Аннёмари. Эти люди, кто бы они ни были, могли проследить за ним и выяснить.

– Ты считаешь, что это возможно? Или вероятно? Ван Эффен набрал номер.

– Возможно – да. Вероятно – нет. Я не думаю, что кто-нибудь в Амстердаме в состоянии проследить за Васко так, чтобы сам Васко этого не заметил. Точно так же я не думаю, что человек, за которым следит Васко, может обнаружить слежку. Васко? Это Питер. Кто-нибудь проявлял к тебе интерес с тех пор, как мы с тобой расстались сегодня утром? И ты ни с кем не разговаривал? Аннёмари и моя сестра похищены… Скорее всего, не более часа назад. Нет, мы не имеем представления. Надень свой лучший гражданский костюм и погуляй по окрестным улицам, ладно?

Ван Эффен повесил трубку и обратился к полковнику.

– Целью преступников была Жюли. Никто не пытался разделаться с Васко с помощью металлических прутьев.

– И ты попросил его присоединиться, к тебе?

– К нам, сэр. Он слишком ценный сотрудник, чтобы дать ему возможность залечь на дно и ничего не делать. И, с вашего позволения, я найму Джорджа.

– Твоего друга из «Ла Карачи»? Ты же говорил, что он не очень хорошо сливается с окружающей средой?

– Мы наймем его в помощь, Васко. Как вы сами заметили, Джордж очень умен. Он едва ли не лучше всех, кого я знаю, понимает, как работает ум преступника. С точки зрения физических данных, Джордж – лучшая гарантия безопасности. Итак, у нас есть прогресс. Очень небольшой, но есть. Думаю, что мы теперь почти наверняка знаем, что так называемая «банда из дворца» и похитители девушек работают сообща. Иначе откуда бы братья Аннеси знали, что Рудольфа Энгела, который следил за одним из организаторов взрыва во дворце, убили и доставили в морг?

– "Банда из дворца", как ты их называешь, вполне могла совершить похищение. Ей могли приказать братья Аннеси.

– Тут два момента, сэр. Во-первых, какой смысл Ангелли похищать сестру лейтенанта? Никакого. В то время как у Аннеси есть серьезный мотив. Во-вторых, совершенно неважно, Аннеси дали Ангелли этот адрес или наоборот. Ясно как день, что они друг друга знают.