Текст книги "Женщина перемен"

– Илья уехал? – спросила я.

– Сегодня улетел, – подтвердила Аня, – вчера мы сняли ему новую квартиру, там есть домашний телефон, я его записала, вот, возьми.

Листок с номером скользнул в карман моей курточки.

– Когда он вернется?

– Он ничего не сказал, – ответила Аня, сосредоточенно разглядывая этикетку на баночке с кремом, – сообщил только, что ему нужно уладить какие-то дела у себя на работе. Велел ждать его и ничего не предпринимать.

– Легко сказать, – прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы, – я осталась с мужем один на один. И не знаю, что мне делать. Я боюсь, что за мной следят. А он уехал и не знает, когда вернется!

– Тихо, Любочка, тихо, – зашептала Аня, – не месяц же нам его ждать, в конце концов.

– А сколько? – вырвалось у меня. – Сколько?! Почему он ничего не сказал?

– Да может, нисколько, – успокоила меня Аня, – может, он уже вечером будет в городе.

К родителям я поехала вечером, предупредив Максима, чтобы по дороге с работы он забрал меня от них. Телефон на новой квартире Ильи не отвечал. На следующий день я удалила дурацкую папиллому и сделала звонок из медицинского центра. Телефон молчал. Я попросила маму, чтобы она периодически набирала номер, который я записала ей на листочке, и как только кто-то отзовется, сразу сообщила мне. Но и мама на мои вопросы отвечала отрицательно. Так прошло три дня. Потом еще три. От Ильи не было никаких известий. Мы еще раз встретились с Аней, и она ничего не смогла мне сообщить, только мямлила что-то нечленораздельное. Лицо у нее при этом было какое-то виноватое. Эта неделя вымотала меня до последней степени. Я не находила себе места. Не знала, что мне думать и что делать. Максим был корректен со мной, в душу не лез и в постели не приставал. Истекла неделя, и я, стойко державшаяся без спиртного все это время, не выдержала. Когда Максим ушел на работу, я спустилась в магазин, купила себе бутылку коньяка и выпила ее под тарелку яблочных оладий. Уже еле стоя на ногах и размазывая по щекам слезы, доплелась до телефона и, плюнув на конспирацию, набрала чертов номер телефона. «Я набираю этот номер последний раз, – пообещала я себе, – если он не вернулся, я больше никогда его не увижу».

Ответом мне были нескончаемые долгие гудки.

Самолет сел в 9 утра. Утренним рейсом летали в столицу в основном деловые люди. Они были в хороших пальто, несли дорогие портфели. Выйдя вместе с ними в оживленный зал прилетов домодедовского аэропорта, Илья ощутил себя в безопасности. Чувства, еще вчера до болезненности острые, стали стихать, утопая в едином гуле, в котором перемешались приветствия встречающих, выкрики таксистов, объявления, звучащие из репродуктора. Унизительная конспирация, неудобства и суета, связанные с переездом, почти бессонная ночь – все это отобрало последние силы. К усталости примешивалось чувство стыда перед Любой, невозможность все рассказать ей, объяснить. А тут вся эта история с Ингой Малышевой… Она ведь могла подумать черт знает что! Например, что он пошлый хлыщ и трус. И во второй раз сбегает из города просто потому, что у него рыло в пуху и он боится получить по заслугам. Надо было остаться? Тоже не вариант. Если о его пребывании в городе узнали люди, связанные с Яровым, значит, узнает и сам Яровой. И что он может один против них? Вернее, если вдуматься, то может. Но только не один. Ему нужно подготовить ловушку, заманить туда добычу и захлопнуть капкан. Нужно все подготовить, иначе Аню подстерегает большая опасность. Он вдохнул холодный промозглый воздух и стал оглядываться по сторонам в поисках приличного таксиста. Можно было, конечно, дойти до экспресса, который за пятьдесят минут домчит до Павелецкого вокзала, сесть в метро, потрястись 25 минут, потом пересесть на маршрутку. Если не придется ждать ни экспресса, ни маршрутки, которые вообще-то ходят часто, через два с небольшим часа он будет в Люберцах. Один из таксистов заметил его колебания, наметанным глазом вычленил из толпы «своего» клиента и двинулся навстречу. В эту минуту Илья передумал. В данном случае плотная, густая в эти часы толпа в метро безопаснее. Он перебросил сумку через плечо и зашагал по направлению к аэроэкспрессу.

Илья был в Люберцах через два часа и двадцать минут. Зашел в супермаркет, в отделе кулинарии выбрал свекольный салат с чесноком, говяжьи отбивные, сырники, прихватил сметану, хлеб. Чай и кофе дома есть. В аэропорту перед вылетом он перекусил бутербродом и чашкой чая, в полете съел пачку засахаренных орехов, и теперь его желудок терзали сильнейшие голодные спазмы. Илья набрал еще разных пакетиков с орехами, упаковку «Вискаса» для общественной кошки Светки, которая была законно прописана в подъезде, потому что никогда в нем не гадила, и пошел домой.

Светка, названная так в честь подобравшей ее девочки, встретила Илью радостным мяуканьем. Спрыгнула с подоконника, где наводила марафет, старательно вылизывая серую мордочку, потерлась о джинсы. Она давно его не видела, но была уверена, что Илья не может явиться на свидание к ней с пустыми руками. На втором этаже у Светки была оборудована столовая: имелись две миски для еды и одна для питья. Илья раскрыл пачку корма, на что Светка отреагировала существенным тычком головы в руку и громким «мяу».

– Угощайтесь, девушка, – сказал ей Илья и поднялся к себе на третий этаж.

В квартире пахло запустением. Он уехал сразу после новогодних праздников, когда получил приглашение от Альбины на фуршет в «Белой лилии», а квартира уже будто нежилая. Впервые Илья вошел сюда три года назад, когда в состоянии полуневменяемости уехал из своего родного города. Ему было не столько страшно, сколько обидно. Во-первых, его считали виновным в смерти женщины, за которую он не нес никакой ответственности. Он давно не спал с ней, ничего ей не обещал, ее не обманывал. Во-вторых, его обвинили в предательстве человека, который ему верил и его поддерживал. Но ведь Илья никого не предавал! Он не имел шанса оправдаться, его не хотели слушать, и это было больно и несправедливо. Но самое ужасное, что он потерял работу, которую любил. Когда он собирал вещи, он считал, что все, что с ним происходит, – чудовищная ошибка, которая должна разрешиться. Не может же Сергей Иванович полностью игнорировать его доводы, есть же, в конце концов, презумпция невиновности! Илья понимал: ему тяжело и трудно, он только что потерял любимую женщину, а горе – плохой подсказчик в ложной ситуации, но пройдет время, и Сергей Иванович поймет, что допустил ошибку. Он уезжал в Люберцы, к тетке, старшей сестре своей рано умершей мамы, потому что больше ему податься было некуда. У нее, по крайней мере, можно было зацепиться на первое время, пока он не найдет работу или пока – во что Илья все-таки верил – ситуация не разрешится и Яровой не позовет его обратно. Тетка Инесса жила одна, чем-то серьезно болела и Илью приняла с большой радостью – ей становилось все труднее справляться со своей беспомощностью и одиночеством. Она выделила Илье комнату в своей просторной двушке в старом доме с высокими потолками, уютную и светлую. Квартира у нее была выдающаяся: с красивым паркетом, тяжелыми шторами на окнах, старым, но идеально настроенным пианино «Беккер», с канарейкой в клетке и фикусами в массивных кадках, с уютными торшерами, которые по вечерам заменяли Инессе основное освещение. На круглом столе всегда лежала колода карт Таро исполнения знаменитого эзотерика Алистера Кроули, в прихожей гулко тикали старинные напольные часы. Первые дни Илья метался, раздираемый противоречивыми чувствами: он раскаивался в том, что постыдно сбежал, что позволил запугать себя. Вместе с тем он чувствовал, что как бы ни разрешилась ситуация, а в родном городе он уже не будет чувствовать себя так, как прежде. Инга отомстила ему за его равнодушие и за свою поруганную любовь, не при жизни, так после смерти. Ее тень вечно будет маячить у него за спиной, стоит ему оказаться в родном городе. Он не хотел быть с ней при ее жизни, а теперь она не хочет, чтобы после ее смерти он находился рядом с местом ее вечного успокоения. Илья рассказал тетке свою историю, она взялась за Таро и строго-настрого приказала ему ни под каким предлогом не появляться в городе, какой бы острой ни была необходимость. Во всяком случае, в ближайшее время.

Инесса уехала в Москву вместе с мужем, получившим повышение, в начале 90-х и, как оказалось, очень плотно встроилась в местное землячество. У нее была масса знакомых, выходцев из их родного города, многие из которых достигли больших высот на поприще государственной службы, в творчестве и в бизнесе. Она позвонила каким-то знакомым, те еще кому-то… Не прошло и месяца, как Илья устроился на работу в компанию «Новые системы безопасности». Он все еще жил мечтой о возвращении, его по-прежнему глодала обида, но с каждым днем эти чувства переносились им все легче. Новые знакомства, работа, оказавшаяся на удивление интересной, Инесса, которая сочувствовала ему и все понимала… Постепенно мысли о возвращении домой отошли на второй план. А потом тетка заболела. Она и так была очень нездорова, у нее был сахарный диабет, но Инесса следила за собой, придерживалась диеты, принимала препараты. Несмотря на регулярное посещение врача, у нее проглядели начало еще более страшного заболевания, а когда спохватились, то диагностировали уже третью степень рака поджелудочной железы. Илья, раньше мало общавшийся с теткой, почувствовал настоящую боль, ибо в последнее время ближе Инессы у него никого не было. Он старался скрасить ей последние месяцы жизни, баловал ее как мог, но все равно пришлось прощаться – от рака ей было уже не спастись.

Теперь Илья жил в люберецкой квартире один. Канарейку отдал соседке – та дружила с Инессой многие годы и хотела забрать птичку себе на память. Почти все остальное он в память об Инессе оставил так, как было при ее жизни. Усовершенствовал только свою комнату – ту, где жил, когда только приехал в Москву, и где спал по сей день. Повесил на стену плазменный телевизор, обновил мебель. А в комнате тетки было как раньше: и шторы, и пианино, и круглый стол, и уютные торшеры.

Илья достал из ящика рабочего стола новый телефон и сим-карту, в которой были все необходимые ему телефоны – старой симкой решил пока не пользоваться. Осталось занести в список контактов только Любу и Аню, впрочем, их номера он прекрасно помнил наизусть.

– Владик, привет, я приехал, – сообщил Илья, набрав номер своего ближайшего коллеги и прия-теля.

– Ну наконец-то! – обрадованно отозвался тот. – Мы тут совсем тебя потеряли. Босс уже спрашивал, и не раз.

– Ты мне нужен, – прервал его Илья. – Я намерен сейчас поесть и лечь спать, просплю часа три. Потом хотел бы тебя увидеть. Ты будешь в офисе?

– Если приедешь в офис, тебе придется встретиться не только со мной, но и с боссом, – предупредил Владислав, – он тебя ждет. И, по-моему, уже недоволен твоим долгим отпуском.

– Скоро будет доволен, – пообещал Илья. – У нас новый клиент, и я как раз собирался изложить суть новой работы. На этом заказе мне будешь нужен ты и Севка, предупреди его, чтобы тоже был на месте.

– Договорились, до встречи.

Илья разогрел себе отбивные, запил обед большой кружкой мятного чая, задернул шторы и лег спать. Он думал, что отрубится мгновенно, но сон не шел. На расстоянии пятиста километров от Москвы его ждала женщина. Она сейчас думала о нем и ждала, чтобы он хоть как-то дал о себе знать. Но он не был готов разговаривать с ней, даже если бы существовала такая возможность. Он до сих пор не признавал, что в смерти Инги есть доля его вины, но как бы то ни было, она его любила и погибла. Это факты. Связанные или не связанные между собой, но факты. С Любой ничего не должно случиться. Илья пока сам не мог ответить себе на вопрос, что значит для него эта женщина, но в последние месяцы она прочно вошла в его жизнь. Он думал о ней. И сейчас, в полудреме, ему виделась Люба. Необычная женщина. Красота не могла затмить чувство безысходности, которое металось в ее глазах. Она будто стояла на краю и боялась оступиться. Илья чувствовал, что, пока он рядом, она не соскользнет в пропасть, и хотел быть рядом, хотел удержать ее, не дать сгинуть без вести. Воспоминание о Любе было последним на грани бодрствования и сна.

Вадим Вадимович Демьянов был одним из основателей компании «Новые системы безопасности». У них с Ильей была общая родина – в городе, из которого Илья вынужденно уехал три года назад, Вадима Вадимовича хорошо помнили, все-таки он в течение нескольких лет возглавлял ГУВД. В этой должности он дослужился до звания генерал-лейтенанта, после чего его перевели в Москву, на ответственный пост в МВД. Уйдя на пенсию, генерал Демьянов стал активным членом землячества и даже входил в его президиум. Когда ему рассказали о том, что талантливый молодой парень из его родного города ищет работу в Москве, стал наводить подробные справки. Отзывы о следователе Шаталове были самые лучшие, на его счету имелось несколько сложнейших раскрытий, и это несмотря на его совсем юный для этой профессии возраст. Оставалось непонятным, почему амбициозный следователь вдруг бросил государственную службу, и тут разные источники называли две возможные причины. То ли это была личная драма, то ли все-таки имел место конфликт с заместителем начальника СК Сергеем Яровым. Демьянов не стал докапываться до истины. Какая разница? Парень – умница, можно сказать, чистый клад: интуиция, интеллект, глубокое знание законов. А вскоре выяснилось, что живой, ясный ум служит ему хорошую службу и в таком нужном деле, как построение оперативных комбинаций. Вадим Вадимович взял его и ни разу не пожалел. Напротив, через некоторое время повысил зарплату, а затем ввел для него персональный коэффициент – ограниченный контингент наиболее ценных сотрудников, кроме зарплаты, получали существенные бонусы по результатам разработанных ими операций. Когда клиентами «НСБ» были крупные банки, корпорации и отдельные вип-персоны, эти бонусы имели солидное денежное выражение.

Клиента, договор с которым принес Шаталов, никак нельзя было отнести к категории перспективных в денежном отношении. Одинокая вдова, конечно, заплатит по прейскуранту, но на этом все. Демьянов не стал бы даже настаивать на выплате процентов от найденной коллекции, если таковая все-таки будет обнаружена и возвращена законной владелице. В подобных делах работа ведется не за деньги. Во-первых, генерал Демьянов все же был законником, причем законником старой закваски. И понимал: если гибнут люди и их гибель либо не расследуется, либо расследуется официальными органами спустя рукава, значит, дело серьезное. Особенно если это не одно случайное преступление, а целая серия хорошо организованных убийств. Раскрыть организованную преступную группу – таким не может похвастать ни одна частная структура. Во-вторых, дело обещает стать сверхрезонансным. Это, конечно, налагает на них огромную ответственность, но и обещает неслыханное по масштабу паблисити. Причем такое паблисити, которое будет вполне заслуженно и за которое не нужно будет платить рекламщикам. Это означает совершенно новый уровень профессиональной работы. Новую ступень и новый статус организации. Щекотливость ситуации заключалась в том, что по убийству Полины Самохиной ведется официальное следствие и привлечен к ответственности подозреваемый – ее муж. Заход даже одной ногой на территорию деятельности официального следствия чреват крупным скандалом и потерей лицензии, но именно труп Полины Самохиной находится в этом деле как бы боком. Официальный клиент «НСБ» – Евгения Леонидовна Семилетова, которая просит найти утраченные предметы коллекции, принадлежавшие при жизни ее сыну Роберту Семилетову, и обеспечить охрану лиц, которые будут помогать в этой работе. Операция, которую предложил Илья Шаталов, никаким образом не затрагивает сферу деятельности следственных органов. Все-таки парень сам следователь, понимает, где проходит черта, которую нельзя переступать. Задача, которую он ставит, должна иметь целью не только предотвратить совершение преступления, но и дать ход материалам, которым официальные органы до сих пор не дали должной правовой оценки. Но это будет уже не их забота. Их забота – задержать преступника, дальнейшие мероприятия должны проводиться в строгом соответствии с законом. И займется этим местное управление ФСБ, больше некому. Дело серьезное, любая утечка информации равносильна провалу.

Внешне Илья оставался спокойным, докладывал четко и ясно. Анна Борисовна Орешкина будет полностью готова и проинструктирована, риск, которому она подвергнется, будет сведен к минимуму, стремящемуся к нулю. Если, конечно, не возникнет какая-то непредвиденная, форс-мажорная ситуация…

– Но такой ситуации мы не допустим, – закончил Илья.

– Ты не господь бог, – заметил Демьянов, – оперативные комбинации иногда получают такое развитие, что даже опытные опера не в силах повлиять. Бывало, такие матерые менты гибли именно потому, что не рассчитали ситуацию до конца… Или потому что не предвидели всех возможных вариантов поведения преступника. Что, если ваш преступник окажется хитрее и ловчее, чем вы можете предположить? Ты готов рискнуть жизнью девочки? Девочки, которая играет в детектива и вряд ли вообще понимает, насколько серьезна эта игра?

Генерал встал и показал сотрудникам, чтобы не вскакивали с мест.

– Вы уверены, что вы справитесь втроем? Может быть, подключить ФСБ уже на этом этапе?

– Решение за вами, Вадим Вадимович, – ответил Илья. – Я уверен, что мы справимся, но если мы будем понимать, что ФСБ готово вмешаться в любую минуту, то будем чувствовать себя еще более уверенно.

– Значит, все-таки сомневаетесь?

– Нет, товарищ генерал, не сомневаюсь. Мне нужна уверенность не при встрече с преступниками, а скорее при встрече с официальными органами. Есть основания подозревать, что у группы есть прикрытие на высоком уровне в правоохранительной сфере.

– Да-да, ты говорил, – буркнул генерал, – ладно. Все равно, как я понимаю, другого варианта взять преступника с поличным у нас нет. И передать хоть сколько-нибудь доказательные материалы в правоохранительные органы, откуда не будет утечки, тоже нет. Однако если вы его и возьмете, где гарантия, что он приведет вас к заказчикам?

– А нам это уже и не нужно, – улыбнулся Илья, – этим уж пусть фээсбэшники занимаются. Мы сдадим им все наработки, всю информацию – и вперед. Дальше не наше дело. Мы люди маленькие, частная лавочка, так сказать. Не претендуем…

Демьянов усмехнулся. Если операция пройдет успешно, про их частную лавочку узнает вся страна. Но даже не это главное. Возможно, им удастся предотвратить дальнейшие жертвы, а это куда важнее.

– Ладно, действуйте. Постоянная связь со мной лично. Предельное внимание. В случае малейшего отклонения от сценария операция подлежит отмене.

На этом совещание закончилось.

– Сева, с тебя удостоверение корреспондента на это имя. – Илья протянул Севке листок с данными Анны. – Достань такое, чтобы фотографию мы могли вклеить на месте. Газета должна быть либо очень популярной нашей, либо зарубежной, но чтобы название тоже было на слуху. Владик, ты пока оформи досье, все данные я тебе переслал. Сформируй их в распечатанном виде в единую папку. На сборы у нас два дня.

Но через два дня генерал Демьянов отмашку на выезд своим сотрудникам не дал. Начальник местного управления ФСБ находился в командировке в Москве, и Демьянов решил, что проводить операцию в его отсутствие будет неправильно. Мало ли что пойдет не так. Илья вместе со своими сотрудниками смог выехать в свой родной город только через неделю. Ребята находились в приподнятом настроении, потому что оба любили адреналин и закисали на спокойной работе. Севка, по мнению Ильи, был потрясающим психологом, кроме того, хорошо боксировал. Владик – вообще профессиональный спорт-смен, специалист по восточным единоборствам, к тому же актер каких поискать и мастер перевоплощения. Оба легко входили в кураж, и это было главное, что требовалась, по мнению Ильи, в предстоящей работе.

Часть пятая

– Рада вас видеть, Анечка, спасибо, что нашли время зайти, – мурлыкала Альбина Николаевна, принимая у Ани шубку и развешивая на плечиках. – А ведь мы только недавно о вас вспоминали.

– И с кем же вы меня вспоминали, Альбина Николаевна? – Анечка удивленно подняла бровки.

– С вашим учителем, Анечка, с кем же еще? – улыбнулась Альбина. – Мы своих учеников больше ни с кем не обсуждаем. И вы знаете, я как чувствовала, что вы скоро придете к нам снова. Такие люди, как вы – я имею в виду, цельные, сильные личности – никогда не останавливаются на достигнутом. Ваш учитель был о вас очень высокого мнения, он считает, что вы можете достичь больших высот не только в самопознании, но и в улучшении своей судьбы. В самом прямом смысле этого слова. В бытовом, так сказать. Что вам предложить, Анечка, чаю или кофе? Может быть, хотите бокал сухого вина?

– Альбина Николаевна, я никогда не отказываюсь от бокала сухого вина, – сказала Аня, у которой от волнения уже давно пересохло горло и язык буквально прилипал к небу.

– Одну минутку, моя дорогая, – пролепетала Альбина и стала хлопотать у круглого стеклянного столика.

Ане казалось, что она достаточно цинична, опытна и уверена в себе для того, чтобы с улыбкой произнести все то, что должна сказать Альбине. Она была уверена, что у нее не дрогнет голос, не дернется предательски глаз (как это часто случается от волнения), не затрясутся руки. В конце концов, ей предстояло сыграть не такую уж и сложную роль. И только теперь, когда она осталась с Альбиной один на один, Аня поняла, что эта роль дается ей с большим трудом. Неужели она себя переоценила? Но поворачивать назад поздно. Если она выпьет с Альбиной по бокалу вина, поболтает о том о сем, заявит о намерении продолжить курс и уйдет, это будет позор, с которым она вряд ли сможет справиться. Она просто не сможет себя больше уважать. Она сама предложила Илье свои услуги, убеждала его славных мальчиков в том, что отлично сумеет сыграть вымогательницу. И вот теперь, сидя в удобном кресле в Альбинином кабинете, ясно осознавала, что у нее ничего не получается. Она страшно волнуется. Девушка провела ладонью по затылку, якобы поправляя прическу, и с ужасом обнаружила, что пот буквально заливает шею, струится под волосами, стекает под жакет. «Не по Сеньке шапка» – вспомнилась ей старая русская пословица. А ведь еще утром, на последнем инструктаже, она была спокойна и уверена в себе. Или это ей казалось? Или просто хотелось определенным образом выглядеть в глазах двух незнакомых мальчиков, которые приехали вместе с Ильей? Сева – галантный такой, с донжуанской улыбочкой на губах, хотя ей было ясно, что это все показное, это он так резвится, разминается. А Владислав – просто душка, и глазки у него такие зеленые… Интересный парень, гибкий, жилистый, грациозный. Расслабленный. Вообще-то Ане не нравилось, когда мужчины носят длинные волосы, но ему шло. Она, дурочка, и распушила перед ними свой облезлый хвост. А на поверку оказалась ни на что не годна. Аня живо представила себе, как отреагируют ребята на ее позорное возвращение с пустыми руками, и мгновенно приняла единственно возможное решение, способное предотвратить катастрофу.

– А я ведь к вам не просто так пришла, Альбина Николаевна, – выпалила она, – у меня к вам дело.

– Я очень рада, Анечка, – отозвалась Альбина, – с удовольствием помогу вам всем, чем только смогу.

– Давайте не будем забегать вперед, – сказала Аня, напустив в интонацию столько тумана, сколько сочла уместным.

Альбина смотрела на девушку и изображала, как могла, сочувствие, похоже, не ощущала подвоха. Она уютно расположилась в своем широком кресле, закинула ногу на ногу и смирилась с необходимостью уделить какое-то время потенциальной клиентке. В конце концов, это же ее работа.

– Я, Альбина Николаевна, оказалась в непростой жизненной ситуации, – начала Аня.

– Как и все, кто к нам обращается за помощью, – поддержала Альбина.

– Возможно, – согласилась Аня, – но моя ситуация вполне разрешима и без вмешательства психологов, гуру и так далее. Моя жизненная проблема решается только одним способом – с помощью денег.

Я несу отсебятину, думала она, но только так я смогу спасти положение. Наверное, Илья в ужасе. Он не ожидал, что я так перепугаюсь. И я тоже не ожидала. Я могу спасти положение, только изменив тактику. Альбина – опытный психолог, она ни за что не поверит, что трясущаяся, потеющая собачонка – циничная, уверенная в себе вымогательница. Аня поправила на груди жакет, убедилась, что микрофон на месте, и продолжила.

– Я обратилась в «Белую лилию» не потому, что мне была нужна ваша помощь, – заявила Аня и замолчала, чтобы сделать глоток вина.

– Зачем же тогда? Я вас слушаю.

– У меня есть серьезный материал, Альбина Николаевна. Он касается деятельности вашей организации и судеб ваших подопечных. Но материал был бы неполным, если бы я своими глазами не увидела, что здесь происходит, не ознакомилась с вашими методиками, не испытала ваши приемы на своей шкуре, так сказать.

– Вы, собственно, кто? – холодно спросила Альбина.

Аня вынула из портфеля служебное удостоверение и показала собеседнице.

– Вот как? – повела бровью Альбина Николаевна. – Не скрою, я разочарована. И не потому, что не уважаю ваше издание, боже упаси. Но проблемы наших подопечных очень интимные, очень личные, и никто из тех, кто обращается к нам за помощью, не заинтересован в том, чтобы выставлять их напоказ. Поэтому мы не сотрудничаем с прессой. Ваши коллеги интересовались нами, и не единожды, но мы всегда вынуждены были отказывать им в сотрудничестве. По той самой причине, которую я назвала. Мне очень жаль, что вы воспользовались легендой, чтобы попасть к нам. Мы не беспокоимся за нашу репутацию, нам не за что волноваться, но если будет нарушен покой и конфиденциальность наших клиентов, вам и вашему изданию будет предъявлен серьезный иск. Учтите это.

– Вы меня не поняли, Альбина Николаевна, меня интересуют не проблемы ваших клиентов, а то, как вы пользуетесь информацией, которую они вам доверяют. И что потом случается с некоторыми из тех, кто вам доверился.

– Что вы себе позволяете?! Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

Альбина резко вскочила с кресла, на ее лице отразился праведный гнев, точеные ноздри раздувались, лицо вмиг преобразилось, и стало видно, что она уже далеко не девочка. Альбина старела прямо на глазах! Аня, сначала удивленная, а потом и завороженная подобным зрелищем, не могла оторвать глаз от ее лица.

– Не надо, Альбина Николаевна, не поднимайте шум, – тихо сказал она.

Страх, сковавший ее ледяной коркой в тот момент, когда она переступила порог этого кабинета, постепенно начал таять. Вернее, страх никуда не делся, он продолжал незримо витать в этой комнате, но теперь он переметнулся к Альбине.

– Вы забываетесь, девочка, – прошипела хозяйка кабинета, – и вы зря думаете, что мы не можем за себя постоять. Наша репутация безупречна, и мы никому не позволим мешать ее с грязью. Для вас все это будет иметь самые серьезные последствия. Со стороны закона.

– И все равно не такие, как для вас, – стала успокаиваться Аня. – Я никого не убивала, по крайней мере. Так что у закона ко мне претензий быть не может.

Альбина опешила. Она часто заморгала, глядя на Аню, под скулами заходили желваки.

– Да вы присядьте, Альбина Николаевна, – окончательно взяла себя в руки Аня. – Может быть, вам нужно ознакомиться с материалами, чтобы понять, о чем я веду речь? Вот, ознакомьтесь с этой папочкой, будьте так добры.

Альбина тоже взяла себя в руки. Одернула деловой пиджак, отошла к письменному столу.

– Мне незачем знакомиться ни с какими материалами, – заявила она, – у нас респектабельная организация, и мы имеем дело только с достойными и внушающими доверие людьми. Мы законопослушны и считаем шантаж тяжким преступлением. Я прошу вас покинуть мой кабинет, пока я не обратилась к охране и вас не вывели отсюда под руки.

– Какие-то угрозы у вас, Альбина Николаевна, странные, – хмыкнула Аня, начавшая входить в раж. – Подумаешь, выведут под руки… Тоже мне проблема. Не задушат ведь, как Полину Самохину. Или задушат, а?

Аня представила, что сейчас далеко отсюда жадно ловят каждое слово, передаваемое установленным у нее на груди микрофоном. Воспоминание о гибком цепком Владике приятно щекотнуло, и ей отчаянно захотелось, чтобы, слушая ее реплики, Владик думал: ай да девчонка!

Аня поднялась с кресла и придвинулась к Альбине вплотную.

– Хотя у вас работают специалисты широкого профиля, – заметила она, – они могут проявить фантазию. Как в случае с Робертом Семилетовым. Хорошо придумали. Парня бросила девушка, он поссорился с матерью, запил… Самое время спрыгнуть с подоконника, не так ли?

Лицо Альбины стало похоже на восковую маску.

– Дайте сюда, – сказала она, протягивая руку к папке.

– Пожалуйста, я сразу вам говорила, что надо сначала материал посмотреть, а потом уж возмущаться. Это ведь тоже плод напряженной работы, а чужой труд надо уважать.

С первой страницы досье на Альбину смотрела, широко и счастливо улыбаясь, Полина Самохина. Далее шел проект договора о пожертвовании суммы в 16 миллионов рублей благотворительному фонду «Жизнь». Альбина стала жадно пробегать глазами строчки, где были изложены особые условия пожертвования с правками, сделанными рукой, по всей видимости, юриста. Дальше следовало краткое досье на Роберта Семилетова, прилагался каталог коллекции его отчима с подробным описанием ювелирных изделий и других ценностей.

На отдельных листах была скопирована переписка Полины и Роберта в социальных сетях.

– Этого пока достаточно? – прервала Альбинино занятие Аня. – Узнаете знакомых?

– Я не понимаю, при чем здесь мы?! – взвилась Альбина. – Даже если эти люди посещали наши курсы, какое мы имеем отношение к их гибели, скажите, пожалуйста? Мы-то здесь при чем?

– Разберутся, при чем или ни при чем, – буркнула Аня, – мне надоело тратить на вас свое драгоценное время. Это не досье – это справка. Если хотите, презентация. Или мне нужно было притащить в ваш кабинет ноутбук Роберта Семилетова, в котором содержатся данные, которые красноречиво говорят о том, что перед смертью ему была назначена встреча? Ему было предложено купить готовый бизнес под ключ. И он намеревался приобрести его благодаря продаже своего наследства в виде коллекции, доставшейся от отчима. И эту сделку ему предложили в рамках той поддержки, за которой он обратился именно в вашу организацию.