Текст книги "Женщина перемен"

Я выскочила из квартиры и первым делом ринулась к лифту, но он был занят. Бежать! Только бежать! Только движение спасет меня от перекошенного лица и бешеных глаз моего мужа! Он не на шутку испуган, и не знаю, на что способен в таком состоянии. Я перемахивала через две, через три ступеньки и мгновенно выскочила на улицу. На порожке я поскользнулась – подход к подъезду совсем заледенел. Слишком быстро упала температура воздуха. Все вокруг превратилось в сплошной каток. Ушибленное колено не сразу позволило мне подняться на ноги, я с ужасом поняла, что хромаю и быстро куда-то спрятаться мне не удастся. Пока я размышляла, в какую сторону бежать, дверь подъезда хлопнула, и на пороге показался Максим с моей шубой в руках.

– Одевайся и поехали, хватит ломать комедию, набегалась уже! – бросил он на ходу, с пульта открывая машину. – Времени на выяснение отношений нет. Если захочешь, поговорим потом.

С этим словами он больно схватил меня за локоть и швырнул в салон.

– Не дергайся и не пытайся выбраться, иначе я тебя ударю, – предупредил он, и я поверила ему на слово.

Ничего, у меня еще будет шанс сбежать, думала я. Посадить человека в самолет против его воли нереально. Как он планирует это провернуть?

Разве что уколет меня какой-нибудь дрянью. С него станется. Теперь я уже не знала, чего можно ожидать от мужа. Искать спасения необходимо без промедления, сейчас. Пока он не успел что-нибудь со мной сделать.

Но, кажется, было поздно. Текущий момент я безнадежно упустила. Защелкнулись замки, Максим включил зажигание. Говорят, в последние секунды земного бытия перед человеком в ускоренном режиме пробегает вся его жизнь. Так и есть, я убедилась в этом в тот момент, когда на скользком тротуаре взвизгнули тормоза. Это был даже не калейдоскоп событий, нет. Мне казалось, я обозреваю их все одновременно. Откуда-то из другого измерения, с недосягаемой простому смертному высоты. Мне виделась хорошенькая девочка с косой, которая поет перед зеркалом русский романс. Несчастная с перебинтованным лицом, лежащая на койке в отделении челюстно-лицевой хирургии. Вдруг передо мной ярко возник образ белоснежной кошки Норки, которая жила у нас на Мандельштама, – она была жутко породистой, один глаз у нее был голубой, другой зеленый. Эпизоды и картинки налезали одна на другую. Передо мной мелькали образы, возникали забытые ощущения. И одно вспыхнуло ярче всех прочих. Я видела себя на сцене, в опере Верди «Риголетто», звучал оркестровый аккомпанемент первой арии Джильды, и я очень отчетливо услышала свой голос и первые слова: «В храм я вошла смиренно Богу принесть моленье…» Я обратила свой взгляд в зрительный зал, и там ярко и четко вылепилось одно-единственное лицо: тонкое и чувственное, лицо падшего ангела – таким оно показалось мне, когда я увидела его в первый раз.

Страшный крик Максима, оглушительный визг тормозов и вполне реальное, а не привидевшееся в бреду лицо Ильи, до неузнаваемости искаженное страхом, в тот момент, когда он бросился наперерез нашему джипу. Все. Больше ничего не было. Ни тоннеля, по которому душа якобы должна нестись навстречу яркому свету, ни ощущения, что смотришь на все произошедшее со стороны или с небольшой высоты – и видишь все как на ладони, только уже ни на что не можешь повлиять. Ничего это уже не было. Только темнота.

– Наконец-то ты вернулась! – радостно проворковала Анечка, поднося к своим губам Любину руку. – Мы уже заждались. Соскучились.

Палата оказалась небольшая, но светлая, чистенькая и даже почти уютная. Стены в ней были выкрашены в мягкий розовый цвет, и занавесочки радовали глаз мелким провансальским рисунком. На столике, в простой стеклянной вазочке, стояли белые розы.

– Что произошло? – едва шевеля губами, спросила Люба.

– ДТП, – вмиг посерьезнела Аня, – Илья успел в тот момент, когда твой муж уже выруливал со двора. По всей видимости, он собирался увезти тебя против воли, потому что соседи рассказали полиции, что ты кричала, вырывалась, а он тащил тебя силой.

– А потом?

– Потом его занесло на скользком месте, он не справился с управлением… Я так думаю, что он увидел Илью и поехал прямо на него. Или Илья бросился наперерез, но в итоге джип сильно занесло, он какое-то время проскользил и врезался в столб.

– Мой муж тоже здесь? – прошептала Люба.

– Нет, – замялась Аня, – он умер в машине «Скорой помощи».

– Что с Ильей? – спросила Люба и зажмурилась от страха услышать что-то страшное.

– Он спит, – шепнула Аня и мотнула головой куда-то в сторону.

Люба слегка приподняла тяжелую голову. На стульчике у входа в палату сидел Илья, свесив голову на грудь. Он беспробудно спал.

– Пусть спит, – махнула рукой Аня, – у нас была такая ночь!

Поняв, что сморозила двусмысленность, она поправилась:

– Мы же задерживали преступника. Только ты на него не обижайся, что он тебе ничего не сказал, он за тебя боялся.

– Со мной что?

– Сильное сотрясение мозга. Так врачи говорят, – вздохнула Аня, – и перелом ребра. Но ничего смертельного.

Из угла послышался грохот и последующий возглас. Это Илья неловко шевельнулся во сне и упал со стула.

– Черт! – не удержался он, хотел продолжить тираду, но заметил, что Аня наклонилась к Любе.

– Ты пришла в себя, слава богу! – сказал он и бросился к кровати.

На следующий день Люба чувствовала себя уже почти хорошо, голова болела умеренно и почти не кружилась. Илья обещал прийти к десяти, но появился только после полудня.

– Давал показания, – объяснил он, – даже позвонить не мог.

Он рассказал о ночи, проведенной в квартире Ани. О результатах обысков в «Белой лилии» и в офисе «Сокола», где разрабатывались все криминальные операции.

– Какова же была роль Максима во всем этом? – спросила Люба.

– Он оценивал финансы, давал заключение о том, имеет ли смысл ради них брать человека в разработку, а после проведения мероприятия отмывал деньги через благотворительные фонды, потребительские кооперативы, хозяйства по заготовке зерна, подсолнечника и так далее. Он был финансовым мозгом предприятия. Семен разрабатывал оперативную комбинацию, отвечал за исполнение. Яровой их прикрывал.

– А это кто?

– Потом расскажу, сейчас твоя головка еще слишком слабенькая. Вкратце – это заместитель начальника следственного управления области.

– Не тот ли самый?..

– Тот самый, – кивнул Илья.

– И что с ним? Его причастность докажут? – заволновалась Люба.

– Видно будет, – пожал плечами Илья, – рано говорить. Его фамилию нашли в черной бухгалтерии «Сокола». Это уже что-то. От должности его уже временно отстранили, а вот насчет привлечения вопрос пока открыт.

– А что с Семеном?

– Задержан, показаний пока не дает. Вот, пожалуй, и все.

Люба привстала на кровати. Все, история заканчивается. Илья оказался героем. Она – вдовой с разрушенной жизнью и разбитым сердцем.

– Когда меня выпишут? – спросила она.

– А куда ты торопишься? – ответил он вопросом на вопрос. – На самолет тебе пока рано. В машине по такому гололеду я тебя везти не рискну. На поезде ехать только ночь, но это все равно лишняя тряска. Так что лежи пока. Дома в ближайшие два дня тебя кормить будет некому, я пока очень сильно занят. Через пару дней заберу.

– Я ничего не поняла. Куда мне нужно ехать в поезде?

– В Москву, – пожав плечами, просто ответил Илья, – точнее, в Люберцы. Я в Люберцах живу. У меня там квартирка с высокими потолками, тебе понравится.

– А что мне там понравится?

– Ну, например, фортепиано. У меня есть пианино «Беккер», старое, но очень хорошее. Да мало ли чего у меня там есть… Хочешь, кошку заведем?

– А можно белую, с разными глазами?

– Какую захочешь, – пообещал Илья, – я всяких люблю.

– А разве ты не захочешь теперь вернуться в следствие? На свою прежнюю работу?

– Нет, не захочу, – спокойно ответил Илья.

– Но ведь ты же так ее любил!

– Ну и что? Теперь у меня другая работа, тоже очень хорошая, и ее я тоже люблю. Тогда у меня не было тебя, а теперь есть ты, и это тоже реальность моей новой, другой жизни. Той жизни уже не будет, не нужно по ней тосковать. Нужно любить новую жизнь.

– А что я буду делать?

– Не задавай мне больше этот вопрос, Любочка, – ответил Илья. – Я тебе скажу один раз, и больше эту тему поднимать не будем. Три года назад я потерял профессию, которую любил и которой был предан, ничто в жизни не было для меня так важно, как работа в следствии. Но жизнь сложилась так, что для меня этот этап кончился. А дальше только от меня зависело, во что я превращусь – в разложившийся труп или в человека, который продолжает жить, работать, искать и находить. Сейчас я даже рад, что три года назад все так сложилось. Ведь если бы этого не произошло, я мог бы никогда не встретить тебя. Не так важно, что ты когда-то пела, а теперь не поешь, важно оставаться живым человеком. А жизнь сама тебе подскажет, куда идти дальше. Ты только должна решить, с кем идти.

– Женщина, закройте дверь, вы мешаете! – в неожиданной для себя манере вдруг прикрикнул Илья, обернувшись в сторону двери.

– Кто там? – встрепенулась Люба.

– Да это Анька, с ума сходит девка, просил ведь ее не беспокоить, – засмеялся он. – Будет тебе в столице готовая подружка.

– Как это?

– Они с Владиком с той ночи не отлипают друг от друга, – объяснил Илья. – Я так понимаю, они сегодня едут в Москву. Она же должна тебя чмокнуть на прощание.

– И она туда же! Я очень рада, – просияла Люба.

– Но у меня к тебе будет еще одна просьба, – тихо сказал Илья. – Евгения Леонидовна хочет с тобой поговорить. Она внизу, можно позвонить ей, чтобы поднялась к тебе в палату?

Люба молча кивнула.

Евгения Леонидовна была так же осаниста и величественна, как несколько месяцев назад, когда Люба увидела ее впервые.

– Вы очень отважная девочка, – сказала она, когда за Ильей закрылась дверь в палату.

– Это Аня отважная, – поправила Люба, – а я только так, чуть-чуть…

– Не перебивайте меня, Любочка, – попросила вдова, – я скажу вам на прощание несколько слов. Я потеряла любимого сына, как вы знаете, и я знаю, что такое горе. Поверьте. В жизни имеет значение только сама жизнь – наша и любимых нами людей. Все остальное приходит и уходит. Вы с Ильей нашли любовь, и это самое главное, все остальное не стоит ваших переживаний. Сейчас «Опаленные крылья» проходят как вещественное доказательство по уголовному делу, так мне объяснил Илья, но через некоторое время, когда закончатся формальности, мне вернут предметы коллекции моего покойного мужа. И я хочу, чтобы это украшение осталось у вас. В качестве моей благодарности.

Евгения Леонидовна поцеловала Любу в лоб и молча вышла из палаты. Любе хотелось заплакать, но слез не было. Она отвернулась к стене, демонстрируя возможным посетителям, что ее не надо беспокоить, и задумалась. Обо всех событиях, что ей пришлось пережить, о людях, чьи судьбы невольно коснулись ее судьбы.

Через несколько минут Илья бесшумно вошел в палату, боясь потревожить сон пациентки, осторожно присел на край кровати и залюбовался спящей. Ресницы ее не подрагивали, уголки губ приподнялись, лицо разгладилось и приобрело безмятежное выражение. Это было лицо счастливой женщины.