Текст книги "Не дай ему уйти"

Глава 11

После отъезда Дмитрия прошло две недели, и Елена окончательно поверила в то, что он не вернется. С утратой Елена еще кое-как могла примириться. С утратой, но не с полной безнаказанностью обидчика!

Ощущение утраты – поистине апокалипсическое ощущение, она переживала раньше – в вагонах, самолетах и поездах. После разговора с редакторшей, а особенно со стариком – владельцем квартиры на Воронцовом Поле, ей показалось: земля горит у нее под ногами. И единственным желанием в те минуты было желание запалить почву под ногами у предателя мужа. Смутить, огорошить, подавить – и надругаться.

Надругаться – как он над ней! Этот глагол в русском языке имеет, между прочим, только форму совершенного вида. Надругаться – что сделать? Действие точечное, разовое, совершенное однажды. Наша гуманная ментальность даже не допускает мысли, что действие, обозначенное этим глаголом, может быть растянутым во времени или повторяющимся из раза в раз. Что делать – надругиваться? Не выговоришь – язык сломаешь. Да нет просто-напросто в нашем языке такого понятия!

Слова нет – а действие есть! Что он делал все эти годы, как не надругивался над Еленой! Мучил равнодушием, холодностью, безразличием. И хуже всего – изменял ей!

Елена страстно мечтала поставить мужа в столь же унизительное положение, в каком сама находилась все это время. Довести до точки минимум или максимум. Короче, до самой последней точки. Покупая наркотики и виагру, она не обозначала для себя желаний, но смутно рассчитывала на что-то в этом роде.

Наркотики сделают его бессильным физически. Муж раскиснет, сознается во всем, и она, пользуясь его слабостью, покажет ему, почем фунт лиха. А потом, когда начнет действовать виагра…

В глубине души Елена рассчитывала взять реванш. Над Ивиной и над мужем.

Наконец-то Димка поймет, каково приходилось ей! Каково приходится человеку, над которым надругались. Виагра заставит его почувствовать желание. То постыдное, неотступное желание, с которым в последние годы их совместной жизни не расставалась Елена. Но она не станет снисходить до его желаний! Она будет смотреть на его унижения и не спеша наслаждаться ими…

Правда, был в этом сценарии еще один пункт. Обессиленный физически, сломленный морально, уличенный в измене и прелюбодеяниях, муж будет просить у нее пощады, валяться в ногах, умолять. А Елена?.. В глубине души она была готова простить. Если, конечно, ее очень попросят.

В действительности же все получилось так, что и прощать ей стало некого. Наказание? Да он и не почувствовал его! Но самое ужасное, что, войдя в состояние наркотического опьянения, Дмитрий мгновенно перестал замечать Елену. Он видел Ивину, грезил Ивиной и любил Ивину. А потом он проспался и уехал.

Это и было главным поражением Елены – Элины…

…Жестокость жизни заключается еще и в том, что после самых страшных обломов, поражений и неприятностей мы просыпаемся на следующее утро живыми и здоровыми. Вначале Елена даже растерялась: что же ей теперь делать со своими живостью и здоровьем? Вот уже несколько лет вся ее живость и здоровье уходили в основном на неверного мужа. Елена наблюдала, обдумывала, действовала… по своему разумению. Правда, ее действия ни разу не достигли цели – Елена и отдаленно не представляла, что на самом деле происходит в ее семье.

Но теперешнее бездействие стало для Елены непривычным, гнетущим состоянием. Налаженный бизнес не требовал с ее стороны особых усилий. Светка, всегда страдавшая от излишней материнской опеки, с некоторых пор избегала ее общества. Изнуренная вынужденной пассивностью, Елена выходила из дома и шла в декабрьских ранних сумерках в неизвестность по улицам Амстердама, вдоль каналов, по людным площадям. Только один Бог знает, как находила она дорогу домой, как выбиралась из незнакомых кварталов, городских закоулков. Каналы без ограждений. По статистике, сто человек и пятьдесят машин ежегодно падает в каналы Амстердама. Елена чудом в эту статистику не вошла.

О чем она думала в минуты блуждания – определенно не скажешь. Скорее всего – приноравливалась к существованию в новой системе координат. Обычно такие приспособления происходят на уровне подсознания, но, когда адаптационный период прошел, сознание вдруг выдало Елене некую информацию.

Она почувствовала себя в новом измерении – увы, на плоскости, а не в пространстве. Будто бы с уходом мужа сплющился весь мир… Какой все эти годы она была доверчивой, преданной, любящей… Боже мой! Ее лучшие чувства втоптаны в грязь! Успокоиться на достигнутом, решила Елена, есть преступление перед собой. Две оси определяли отныне ее движение по блину Земли. Ось Икс – непримиримость, ось Игрек – действие!

Елена не мешкая собрала все необходимое, купила билет и улетела в Москву, предварительно поручив заботам соседей притихшую Светку. После бегства отца девочка держалась особенно замкнуто и хмуро. Она не стала задавать матери лишних вопросов, и это вполне устраивало Елену. Потом они объяснятся со Светланой, потом. Сейчас главное – Дмитрий. Дмитрий и конечно же Ивина.

В Москве Елена сняла номер в той же маленькой частной гостинице на Обводном канале, в которой останавливалась в свой первый приезд. Ей не терпелось начать. Наскоро приняв душ и немного передохнув с дороги, Елена сделала особый – деловой – макияж и отправилась в «Дух праздника».

Все складывалось просто чудесно! Особенно обрадовало Елену то обстоятельство, что за стойкой на ресепшн сидела уже знакомая ей улыбчивая девица, и, кроме нее, в офисе никого не было.

– Здравствуйте, – начала Елена с теплой улыбкой. – Я так рада, что застала вас на месте.

– Меня? – Девица растерянно улыбнулась, вскинула брови и, встретившись глазами с внимательными, ласковыми глазами Елены, растерялась еще сильнее.

– Дело в том, что я приехала вас поблагодарить. Как вас зовут?

– Марина.

– Прекрасно. Великолепно! Мы с вами тезки. И мне это кажется добрым знаком. Так вот, Мариночка, не так давно вы оказали мне неоценимую услугу.

– Я? Простите, не припоминаю какую, – испуганно бормотала ресепшенка. Она конечно же помнила свою собеседницу, особенно ее резкий повелительный тон, и недоумевала, какого рода может быть благодарность.

– Ну как же! Благодаря вам я побывала на замечательной экскурсии вашей сотрудницы Ивиной Александры… – Елена достала из сумки шоколадку и положила ее перед девушкой.

– Да что вы… Не надо… – пожала плечами секретарша. – Я не сделала ничего особенного…

– Вы даже не предполагаете, как помогли мне! – продолжала горячо Елена. – Я русская, но живу в Италии. У меня там собственный бизнес. Сеть бензоколонок. Казалось бы, какие проблемы? Но нет – мучит ностальгия. Иногда кажется, на пару дней не выберусь в Москву – не знаю, что со мной будет. В один из приездов я решила воспользоваться вашими услугами, отправилась на экскурсию. И не поверите, влюбилась в экскурсовода. Доскональное знание Москвы, стиль изложения – все просто изумительно!

– Да… да… Она может. Хозяйка всегда хвалила ее, другим экскурсоводам в пример ставила.

– Хвалила, говорите?

– Ивина ведь уволились от нас. С 1 декабря.

– Да вы что? – Непритворно разволновавшись, Елена всплеснула руками. – Ивина уволилась? Почему?

– Присядьте, пожалуйста. Не волнуйтесь! – Ресепшенка вскочила из-за стола и засуетилась вокруг Елены. – Давайте повешу вашу шубу.

– Пожалуйста. – Елена нетерпеливым движением скинула белую норковую шубку фасона автоледи, оставшись в строгом темно-синем костюме от Hugo Boss. У девушки не должно быть и малейших сомнений в ее респектабельности! – Поверьте, я просто крайне удивлена. Такая талантливая женщина, экскурсовод от Бога – и вдруг увольняется с работы? Может, у вас на фирме конфликт?

– Нет, что вы, у нас не бывает конфликтов. Ей просто предложили другую работу.

– Я понимаю: ее ваши конкуренты переманили – дело совершенно обычное в бизнесе.

– Я… я точно не знаю. Но вроде бы Саша работает теперь в другой сфере. Она уже не экскурсовод.

– А кто же?

– Не знаю. Вроде какая-то надомная работа. Она говорила, не может водить экскурсии по состоянию здоровья.

– Быть не может! Совсем еще молодая женщина… Я думаю, Мариночка, мы с вами еще заставим ее поработать! Я на этот раз не с пустыми руками приехала в Москву. У меня – план, бизнес-план, – интриговала Елена свою собеседницу, но та молчала, не проявляя к Елениным планам никакого интереса. – Италия, как вы хорошо знаете, – продолжала Елена невозмутимо, – всегда была очень дружественной к нам страной. А сейчас внимание к России и русским – особенное. Столько тут нового и значительного происходит!.. Однако многие не рискуют ехать сюда именно из-за крайне низкого уровня сервиса. Я думаю, для начала специализацией нашей новой туркомпании (я решила открыть свою туркомпанию, как вы правильно догадались) станут экскурсионные туры в Москву для итальянцев. Я говорю – нашей, потому что рассчитываю на вас. Вы согласитесь возглавить московский офис новой фирмы?

– Я? – испуганно переспросила ресепшенка.

– А кто же? Вы ведь изнутри знакомы с турбизнесом, компетентны, мобильны, хорошо организованы, – уверяла Елена. – У вас прекрасная реакция. Только благодаря вам я смогла разыскать Сашу Ивину и присутствовала на другой ее экскурсии. Это стечение обстоятельств и убедило меня!

Для клиентов наши туры, Мариночка, стоить будут очень недешево. Но с такими людьми, как вы, Ивина, мы сможем поднять бизнес на европейский уровень. Я ни минуты не сомневаюсь в этом! Ну и зарплаты я вам тоже могу пообещать европейские. Вам как топ-менеджеру от семисот долларов, экскурсоводу… ну, это мы еще обсудим… Вы понимаете, что непременно должны вовлечь Сашу Ивину в наш с вами проект?

– Но я не знаю, как это сделать. Честное слово!

– Марина! Ну что же вы! Звоните ей! Звоните ей сейчас же, немедленно. Предлагайте работу. Ой, нет, подождите! Вы ведь толком не представляете, что предлагать! Дайте я сама позвоню. – К нескрываемому восторгу ресепшенки, Елена вытащила из сумки мобильный телефон. – Скорее диктуйте номер!

После трех-четырех гудков Елена услышала в трубке стариковский голос – не к месту вспомнился владелец квартиры на Воронцовом Поле и первый шок от разговора с ним. Тогда-то ей и показалось, что земля горит под ногами! Но Елена быстро справилась с собой:

– Добрый вечер, попросите, пожалуйста, к телефону Александру.

Ей ничего не ответили, но вскоре Елена различила удаляющиеся старческие шаги, шарканье стоптанных тапочек по линолеуму и отрывистые глухие удары. Елена догадалась, что Ивина живет в коммуналке. Старик стучит в ее дверь. Судя по номеру телефона, квартира была расположена где-то в центре, скорее всего в старом доме. Неужели и Димка обретается теперь в этих трущобах?

– Их никого нет, – сообщил, вернувшись, старик.

Несколькими движениями пальцев Елена сохранила ивинский номер в памяти мобильного и с облегчением стала свертывать свою миссию по созданию нового турагентства.

– Досада, вот досада! Сегодня я непременно Саше дозвонюсь! И с вами свяжусь обязательно. В ближайшие же дни мы должны встретиться и обсудить наш будущий бизнес в деталях. Пообедаем вместе, поговорим о делах. – Елена лучезарно взглянула на и без того завороженную девушку. – До скорой встречи, Мариночка. Надеюсь, у нас с вами все получится.

Теперь оставались технические детали. Елена вернулась в гостиницу. У стойки портье притормозила и протянула ивинский телефон:

– Мне нужен адрес владельца этого номера.

– Сейчас сделаем, – коротко кивнул портье, в прошлом фээсбэшник.

В ожидании адреса Елена опустилась в глубокое кресло. В холле было темно и безлюдно. За тонированными стеклянными дверями тоже темнело, разгорались фонари. Снег пушистыми хлопьями, похожими на клочки ваты, отвесно падал в черный, еще не замерзший канал и исчезал там. По Москве-реке пыхтел буксир, толкая перед собой длинную мятую баржу с тремя песочными холмами. На противоположной стороне реки прожектора подсвечивали Ново-Спасский монастырь. На фоне мутной городской тьмы и падающего снега белые монастырские стены с приземистыми башнями, желтая колокольня с черными прямоугольными дырами в небо, зеленые и голубые купола, осыпанные позолоченными звездами, казались грубо намалеванными декорациями. Все кругом было плоско, неумно, лишено всякого смысла…

– Пожалуйста, ваш заказ… – Портье деликатно вывел ее из задумчивости.

Елена поднялась. На стойке лежал квадратный салатовый листок с аккуратно написанным адресом. Она лишь мельком, точно боясь обжечься, взглянула: «Старосадский пер., дом…» – и сразу убрала его в сумочку.

– Спасибо. Забронируйте мне билет до Губернского города на ближайший поезд. Купе, плацкарт – все равно. Главное – быстрей.

– Без вопросов…

До Губернского города поезда ходят часто, как трамваи. Спустя два часа Елена уже сидела в купе спального вагона. Еще через десять минут поезд неслышно тронулся и, мягко застучав по привокзальным стрелкам, начал набирать ход.

Елена проспала всю долгую зимнюю ночь. Ей снился старый-старый сон, который она видела дважды в далеком беспечном детстве. А потом ни разу. Она проснулась перед самым прибытием и сразу же вспомнила о сне. Теперь Елена ни на секунду не сомневалась – все получится. А впереди ей вновь открылась манящая, полная надежд даль.

Остаток пути Елена находилась под впечатлением сна… Она видела себя идущей по тропинке среди широкого летнего луга. Светило высокое солнце. Елена рвала подорожники, набрала их уже целый пучок, но вдруг хлынул дождь. Крупные теплые капли шумели по траве, падали на дорогу, скатывались в пыльные шарики. Через стену дождя ярко, счастливо сияло солнце. Елена засмеялась и побежала искать укрытие. А дождь усиливался, точно играл с ней. Она добежала до реки и встала под цветущую липу. Пузырилась вода в реке, сверкая солнечными бликами. Пахло липовым цветом.

Елена вздохнула полной грудью. Все хорошо в этом прекрасном сне. Попасть во сне под дождь – счастливая примета, обещающая успех и благополучие. Видеть подорожник – к дальней дороге. А если срываешь его, значит, поездка исцелит твои душевные раны. Но главное – цветущая липа. Это верный знак того, что в скором будущем Елену ждет чудесное избавление от безнадежной, казалось бы, болезни! В чудесном сне одно было нехорошо – она пряталась от дождя под этой самой липой. Ведь стоять во сне под липой – к семейным раздорам. Но раздоры и так уже произошли, и бояться, стало быть, нечего. Да и семья Елены сократилась теперь до критического минимума – двух человек, ее и бедного Светика. Но уж Светланку Елена воспитает… Приложит все усилия, чтобы несчастный Светунчик не повторила ошибок своей глупой, слепой матери, положившей всю жизнь на человека, совсем не стоившего ее внимания, а тем более любви. Светик будет умней.

А в остальном!.. И даже видеть лето не в сезон – к добрым вестям. Теперь Елена была уверена в самом благоприятном исходе дела.

В редакцию Bête noire Елена впорхнула под обаянием блаженного сна. Она все еще купалась в струях летнего дождя и слышала благовоние цветущей липы.

Ариадна Михайловна оторвалась от бумаг и посмотрела на довольную, благоухающую, немножко разнеженную Елену вопросительно и даже изумленно. Что-то осталось неузнанным о неверном муже?

Очаровательно улыбаясь и дыша ароматом летнего разнотравья, омытого солнечным дождем, Елена положила на редакторский стол таксу за оказание информационной услуги – пять сотенных серо-зеленых бумажек, от которых тоже пахло чем-то летним, привольным, лугом и рекой.

– Мне нужно срочно и как можно скорей… – Елена упоенно перевела дух. Ей вдруг вспомнилась еще одна счастливая деталька сна: стоя под липой, она осталась совершенно сухой. Попасть во сне под дождик и не вымокнуть – значит, что все надежды на лучшее будущее осуществятся! – Мне нужно как можно скорей, – продолжала она, охваченная счастьем, – выйти на людей, разыскивающих Ивину. Я располагаю ее самыми точными координатами в Москве…

Глава 12

Морозным февральским вечером Саша сидела в гостиной своей новой квартиры на Полянке. Перед ней на стеклянном журнальном столике холодно мерцал ноутбук. Саша с выражением беспомощности и скуки глядела на экран. В «Черном лебеде» не желали учитывать перемен, происшедших в ее жизни, и по-прежнему требовали стопроцентного выполнения плана. В данный момент ей предстояло выдать на-гора внутренний монолог героини, оклеветанной недоброжелателями и брошенной возлюбленным. По сюжету героиня ничего не хотела делать для своей реабилитации, просто сидела дома и тосковала.

Саша честно изо всех сил старалась представить, что где-то в мире, пусть в самых затаенных его уголках, еще обитают несправедливость и тоска, и не представляла. Творческий процесс буксовал по вине обстоятельств личного характера.

Гораздо охотнее она бы взялась за описание нежданных счастливых встреч и сопутствующих им переживаний. Собственно, встреча у них с Димой была одна-единственная. Они столкнулись лицом к лицу на пороге ее комнаты в Старосадском переулке и больше не расставались. Но что это было за столкновение! Столкновение двух давно стремящихся друг к другу планет, двух давно тяготеющих друг к другу судеб… Нет, это просто-напросто была встреча двух людей, смертельно стосковавшихся друг по другу! Одна-единственная встреча – и никаких расставаний. Саше хотелось писать только об этом, а негатив, с ее точки зрения, вообще не заслуживал читательского внимания.

«Все нормальные люди когда-то проходили через негатив, – рассуждала Саша вместо того, чтобы выдавать добротный художественный текст, – и нечего его рассусоливать! И так все ясно».

А вот по мнению Хазаревич, негативный период в судьбе главной героини должен быть обязательным компонентом любой уважающей себя дамской истории. Хотя бы потому, что на фоне негатива счастливый конец романа выглядит еще счастливее и слаще. Закрыв такую книжку, читательница непременно почувствует эйфорию! Из чего следовало, что для многих женщин любовные романы давно превратились в наркотики, а расчетливая Хазаревич научилась ловко стричь с их эмоциональной зависимости купоны.

Эти и им подобные мысли лениво и хаотично перемешались в Сашиной голове – упорядоченности мыслительного процесса мешала пресловутая эйфория. С момента появления Дмитрия на пороге их комнаты Саша не могла отделаться от этого состояния, хотя время от времени предпринимала вялые попытки подумать о чем-то серьезном.

Но о чем ей теперь думать серьезно? Да и зачем? За нее все решает ее муж – Дмитрий… Когда-то давно, еще в Губернском городе, Сашу пугали мысли о семье. Неужели их красивая, необычнейшая история закончится общим столом и общей постелью? А что еще связывает супругов в большинстве случаев?..

Теперь же именно общий стол, и общая постель, и общий дом – все эти приземленные и невзрачные на первый взгляд вещи вызывали эйфорию у Саши. И даже во сне она переживала счастливое состояние окрыленности.

Сначала оно было в диковинку. Проснувшись в первое утро в гостинице «Минск», Саша принялась весело и шумно будить Дмитрия. Хотя почти всю ночь они провели без сна, спать ей совсем не хотелось. Чтобы Дмитрий побыстрее проснулся, Саша стала задавать ему разные идиотские вопросы, типа:

– А что мы будем делать сейчас?

– Завтракать, – бурчал Дмитрий сонно.

– А после завтрака?.. А, Дим?.. После завтрака что?

– Ну мы же решили, Сань. Все вчера решили. Поедем квартиру покупать.

– Куда? – не унималась Саша. – Куда поедем?

– В офис… – Дима стал понемногу просыпаться. – В компанию «Домстрой».

– А где он находится? А как мы поедем?

За завтраком она долго, с преувеличенным вниманием изучала меню, потом так же внимательно проследила, чтоб Дмитрий съел все заказанное ею. Про себя она тихонько посмеивалась: все это было похоже на игру в дочки-матери. То она вдруг превращалась в строгую маму, то – в расшалившуюся дочку, но при этом чувствовала себя такой легкой, свободной и счастливой, какой бывала только в раннем – дошкольном – детстве.

За завтраком выяснилось, что Дмитрий успел уже посмотреть несколько квартир, в том числе и в доме на Полянке, принадлежащем известной строительной компании. Одна квартира понравилась ему настолько, что он внес задаток.

– Думаю, она тебе тоже понравится. Но если нет, отказаться еще не поздно.

– Ни за что! Я сейчас в таком настроении – мне нравится все!

– Так нельзя, – наигранно серьезно заметил Дмитрий. – Квартира – весьма ответственная покупка, надо четко представлять ее недостатки и достоинства.

– Господи, Дима, какие недостатки?! Знаешь, у меня такое чувство, такое ощущение, как будто я последние несколько лет просидела на дне бассейна, из которого откачали воду. Ты только подумай: несколько лет тупо сидеть на кафеле! У меня затекла спина, ныли ноги. Мне совершенно не хотелось двигаться: стимулы для движения отсутствовали напрочь… А потом вдруг – представляешь! – в один прекрасный момент бассейн снова заполнили водой. И можно плыть как хочешь: на спине, на животе или на боку, кролем или брассом, или баттерфляем, и назад, и вперед. И я так рада этой возможности! И меня теперь устраивает абсолютно все, и все мне подходит!

«Вот об этом и напишу, – сообразила вдруг Саша. – Безводные места – область обитания оклеветанных и брошенных».

Выпрямившись в кресле, она поспешно стала набирать текст, настраивающий читателей на восприятие печального монолога: «Вообще-то Ирина считала себя счастливым человеком. Она легко и с удовольствием двигалась по жизни – так опытный пловец во время разминки плавает по дорожке бассейна. Но вдруг какой-то недобрый шутник возьмет да и выкачает из бассейна всю воду. Пловца неизбежно прибьет ко дну. Оказавшись на дне пустого каменного резервуара, он почувствует, как давит пустота. Хорошо, что из бассейна есть выход – удобные лесенки с перилами. Несколько шагов – и вы уже наверху. А вот из резервуара, в который угораздило шлепнуться Ирину, выхода, похоже, не существовало. По крайней мере, столь очевидного выхода…»

Дважды перечитав написанное, Саша осталась недовольна собой. Она не решалась стереть набранный текст, не уверенная, что в следующий раз получится лучше. Все-таки негатив определенно перестал теперь быть ее темой.

Саша уже думала об этом во время их первого объяснения с Ольгой. Вечером того же дня с Полянки она приехала в Старосадский переулок, чтобы перевезти на новую квартиру вещи и дочь. Рассерженная безответственным поведением Саши, Ольга тотчас набросилась на мать, но все ее нападки тонули в Сашином лучезарном настроении.

– Ты представляешь, о чем я думала, пока ты разгуливала со своим… – Оля, должно быть, собиралась сказать что-то грубое, но осеклась. – Крыша съехала? Голову потеряла?

Но Саша, в последнее время не без удовольствия поддерживающая беседы-разборки, только рассмеялась в ответ:

– Ну прости, прости, я так больше не буду… А теперь вот что, слушай меня внимательно. Мы сейчас же переезжаем! В новый дом на Полянке. И у тебя будет там своя комната. Из окон виден Дом на набережной и храм Христа!.. И потолок там цвета вечернего неба со звездочками…

Ольга ничего не понимала, сыпала вопросами, и чем больше реальная картина прояснялась, тем беззаботнее и радостнее становился тон их разговора.

– Мам, ты неисправима! – хохотала Ольга. – Ну неужели ты опять выходишь замуж?

– Не опять! – возражала Саша. – Я выхожу замуж не опять. Это мой первый настоящий брак, а до этого были…

– Репетиции, – подсказала дочь. – Ты просто у меня, мамочка, мастер художественного слова!.. А он, если честно, ничего. Высокий и одевается прикольно. Только не пойму, где его так отделали.

– Потом, потом поговорим, Оля. Поехали, собирайся.

– А что брать?

– Самое необходимое.

– Подушки? Одеяла? Или вы на радостях решили, что можно спать на полу?

– Почему же? Мы купили уже диваны, два дивана – тебе и нам в магазине напротив.

– В T.r/s studio?! – Ольга не смогла скрыть восхищения.

– Одежду бери, и поедем, – торопила Саша.

Дома их ждал праздничный ужин, сервированный частью на подоконнике, частью на стеклянном журнальном столе. С бокалами шампанского, пирожными, тарталетками и бутербродами они обходили пустые комнаты и разглядывали из окон город, убранный к Рождеству.

– Это моя комната?! – заметив купола вновь отстроенного храма, воскликнула Оля. – Неужели эта?

– Эта, если ты не возражаешь. – Подмигнув ей, Дмитрий выпил свое шампанское.

– Не возражаю… пока, – Ольга тоже сделала глоток, – но если что…

– Подумать только, – перебила Саша. – Окна смотрят на кафедральный собор! Дим, ты помнишь, в самом крайнем случае мы хотели встретиться с тобой в соборе.

– Вот и встретились!

– Только не в соборе! И надо же было все обговорить так обстоятельно и подробно, чтобы встретиться совсем в другом месте!

– Хочешь сказать, мы совершаем по жизни много лишних телодвижений?

– И телодвижений… И говорим много бесполезного. Но это было так хорошо, так сладко – договариваться о встрече. Ты помнишь?

– Конечно! В последний вечер в Амстердаме мы сидели в гостинице…

– Ах, Дим, но ведь не в последний! В последний настроение поневоле становится будничным, деловым – ничего не забыть, проверить документы… А тогда было так романтично и грустно. И хорошо. И вообще не верилось, что придется встречаться, не верилось, что будет этот самый крайний случай. Ты помнишь, с чего начались у нас эти разговоры про собор?

– Нам было так хорошо тогда, хорошо до нереальности! И мы как-то синхронно предположили, что видим один и тот же сон. И на тот случай, если вдруг проснемся…

– А ты знаешь, мне кажется, и сейчас сон. Сейчас даже больше на сон похоже: пустая квартира, за окнами гирлянды огней и храм Христа Спасителя, взорванный в тридцатых годах. А вдруг мы скоро проснемся и опять окажемся друг от друга далеко?..

– На этот случай запомни: встречаемся в нашей квартире. Постарайся не потерять ключи, но если что, звони, я открою.

– В нашей квартире… – эхом повторила Саша.

Дмитрий подхватил ее на руки, закружил по комнате. Они давным-давно уже остались вдвоем. Ольга, на дух не переносящая сантименты, решила в одиночестве продолжить осмотр квартиры. Она переходила из комнаты в комнату и тоже представляла, что видит сон. Незнакомая, почти пустая и вдобавок темная квартира (свет включался только на кухне), шампанское и какие-то необычные пирожные – все это плохо укладывалось в реальный формат. Оля смотрела на бесконечные ряды огней, протянувшиеся вдоль Ленинского проспекта, и думала, как о сегодняшнем вечере она будет рассказывать Марио – половину скажет по-русски, половину по-итальянски.

…Когда на католическое Рождество Марио приехал в Москву, картина в их доме переменилась мало. Дмитрий был по уши занят открытием сети салонов интерьера, покупка мебели и обустройство жилища откладывались на неопределенный срок. И опять в таборной неустроенности Саша видела одни плюсы. Было легко, как в ранней юности, никакого быта – одна чистая, голая любовь. Любовь… Единственное, что может лечь в основу нормальной человеческой жизни…

И даже Марио, побывавший у них дома, заметил Оле:

– Твои родители нереально счастливые люди. Хочется уйти поскорее, оставить их вдвоем.

Некоторое время Оля еще сомневалась: может, она плохо понимает по-итальянски, но потом махнула рукой. Все однозначно. Они действительно откровенно и даже неприлично счастливы: Дима и ее мать. И понемногу она начала смиряться со странноватым состоянием радостного возбуждения, в котором теперь находилась мама, привыкать к Дмитрию…

А жизнь между тем готовила все новые и новые поводы для шока. Так, одним прекрасным вечером вернувшись домой, Оля обнаружила Сашу снующей по кухне между многочисленными вазочками, дощечками и тарелочками.

– Осваиваешься? – деловито поинтересовалась Оля. Последний дизайнер, занимавшийся обустройством кухни, покинул их дом накануне вечером. – Классно сделано! Особенно шторы и сервировочный столик, не могу, просто прелесть!

Она легким небрежным движением толкнула деревянный с непропорционально громоздкими колесами столик – и он весело покатился вдоль кухни. Но вдруг Ольга застыла с удивленным выражением, заметив на столике некий предмет – книгу.

– А… что это? Это что? – поинтересовалась она, тотчас же вернув резвый стол назад.

«Французская кухня» – гласила обложка книги энциклопедического формата, серия «Планета Кулинария».

– Ты чем занимаешься?

– Да вот… готовлю.

– А что ты готовишь? – спросила Ольга сурово.

– Нарыла один неплохой рецептик, – невозмутимо объясняла Саша, продолжая кружить между тарелками. – Ананасовые равиоли.

«Мякоть авокадо, – быстро читала Оля, – порубить кубиками, мясо краба разрезать на волокна и перемешать с авокадо и рубленой кинзой. Полученный фарш заправить лимонной заправкой. Формочки выложить тонкими ананасовыми листиками, сверху положить фарш и сформировать равиоли, в которых вместо теста – листики ананаса.

Двое равиолей выложить на тарелку, украсить ломтиками черри и половинкой маслинки, посыпать цветочной солью и перцем. Рядом с каждым равиоли расположить пластинку желе из грейпфрута и пирамидку из пюре авокадо, украшенную зеленью кервеля. Блюдо сбрызнуть ванильным маслом. К ананасовым равиолям идеально подходит бургундское».

– И зачем же ты это готовишь? Гостей ждешь? Каких?

– Нет, просто готовлю ужин. Обыкновенный семейный ужин.

– Ничего себе обыкновенный! Что-то это совсем не похоже на тебя.

– Я же говорила тебе, что вышла замуж по-настоящему! – Саша энергично распахнула холодильник и извлекла на свет божий формочки с ярко-желтым желе.

«С грейпфрутовым», – механически констатировала Ольга.

– И бургундское у тебя найдется?

Саша рассмеялась:

– И бургундское. Само собой!

Не то чтобы эти перемены шокировали Ольгу. Она была уже взрослой и отлично понимала их подоплеку. Просто за семнадцать лет жизни на свете Оля привыкла к тому, что ее мама совсем другой человек. Именно мать, точнее эта новая, неизвестно откуда взявшаяся женщина, она, а не Дмитрий, делала Олино существование в современной и комфортабельной квартире на Полянке неуютным, а временами даже и тягостным. Оля не ревновала и не осуждала маму, она просто не могла до конца привыкнуть.

Самыми ужасными были для Оли мысли о безвозвратности прошлого. Мамино семейное счастье раздавило немного странный, безалаберный, веселый и проникновенный мир, в котором их было двое – мама и она. Этот мир зародился на заре ее сознания на Малой Дворянской в Губернском городе. Он выдержал испытание апартаментами г-на мэра и в целости и сохранности добрался до самой Москвы. И лишь появление Димы оказалось для него смертельным.