Текст книги "Не дай ему уйти"

Глава 5

– Выходит, ты получил мое письмо?

– Получил. Это просто невероятно, но…

– И ты живешь теперь на улице Катукова?

– Какое там! Я живу в Амстердаме. Помнишь, как мы ездили с тобой зимой в Амстердам?! Катались на коньках всю ночь по замерзшим каналам… Когда я вижу наши с тобой места, каналы… И ту кирху с часами, рядом с которой мы жили… А помнишь, когда мы с тобой только приехали в Амстердам, какой был холод! – я тебе сообщил, что замерз старик Альберт. А ты очень удивилась, недоуменно пожала плечами и даже испугалась за меня – чему же здесь радоваться? А потом, когда узнала, что старина Альберт – это старый амстердамский незамерзающий канал, как мы хохотали?! И катались по нему на коньках…

– И мое письмо тебе переслали туда, в Амстердам?

– Нет же! Нет… Представь только, как интересно получилось. В июне этого года я гостил у родителей, на Катукова. Провел там несколько незабываемых дней. И вот когда уезжал и уже вышел на лестничную площадку, вызвал лифт, отец вдруг сунул мне несколько старых писем, пришедших почему-то к ним, но адресованных на наше давным-давно закрытое предприятие!..

– Понятно, дефолт, обвал рубля, всеобщее банкротство и все такое прочее.

– Конечно! Что в них может быть, в этих письмах? Ясно что – очередные претензии, угрозы в связи с невыплатами, нарушениями договоров, обязательств и так далее и так далее. Короче, все эти неактуальные письма я, не глядя, пихнул в боковой кармашек своей дорожной сумки, собираясь выкинуть их в ближайшую урну. И так бы обязательно и сделал, но… сразу у подъезда нас ждало такси. А дальше – аэропорт, тотальная суета, переселение народов, поголовная эвакуация… В общем, про письма я напрочь забыл. Приехали в Голландию. Я второпях разобрал сумку и сунул ее в шкаф. Вместе с письмами.

И вот проходит три месяца, понадобилась мне зачем-то эта сумка. Вынимаю ее из шкафа. Глядь – а в ней забытые конверты!.. Был вечер, горел камин. Писем-то было немного, штук пять-шесть, не больше. Я, не задумываясь, швыряю в огонь одно. Тут же другое. А за ним и третье, и четвертое. Тоже не читая, не рассматривая, заметь! Гляжу, как они мучительно корчатся и чернеют в огне…

Дмитрий сделал паузу. Волнительно вздохнул полной грудью, счастливо поглядел на Сашу и стал сказывать дальше:

– Горели письма в камине плохо.

– Почему?

– Видимо, бумага была синтетическая, негорючая. К тому же они смрадно воняли. В руках у меня оставалось одно-единственное письмецо. Я его зачем-то распечатал, пробежал глазами и…

– Зачем же ты его распечатал? Просто так?

– Нет, не просто так. Я хотел письмо сжечь, а целлофановый конверт бросить в мусорное ведро.

– Понятно. И что дальше?

– А дальше было вот что. Я пробежал его глазами по привычке к чтению механически. И оно, это письмо, показалось мне знакомым, родным, невероятным!.. И фантастически хитрым!

– Ты сразу понял, от кого оно? Или соображал полчаса?

– Ох! Это все не те слова и эпитеты. Когда я пробежал глазами такой замысловатый и вместе с тем такой ясный текст – я воскрес из мертвых. Тогда я понял основное – ты жива!

– Ты, по-моему, утрируешь.

– Утрирую?! – Его глаза вспыхнули изумлением. – Да я смягчаю! Ведь когда я увидел по телевизору, что мэр Губернского города Верхоланцев разбился на вертолете, я испытал смешанные чувства. Не скрою, я обрадовался нехорошей радостью. Я сорвался и через три дня был в Губернском городе в счастливом предвкушении встречи с тобой. При мысли, что сейчас я увижу тебя, я трепетал, как осиновый лист поздней осенью. Но, примчавшись в город, я понял, что моя нехорошая, нечистая, эгоистическая радость была преждевременна.

– Значит, ты был в Губернском городе 20 августа? – вырвалось у Саши, ведь именно в этот день она тайно покинула Город.

– Да, но тебя там уже не было. По Городу ползли зловещие слухи, что ты не просто исчезла. Что те люди, которые отправили на тот свет мэра…

– Давай не будем об этом.

– Давай. У кого я только не выспрашивал про тебя. Все задумчиво пожимали плечами. И даже более того!.. В подтверждение этих кошмарных намеков за мной увязалась группа каких-то деклассированных элементов. Куда я – туда и они. В общем, они ходили за мной повсюду и отвязались только тогда, когда я, отчаявшись найти тебя, купил билет и сел в обратный поезд. Эти типы помахали мне своими грязными руками и пошли прочь.

– Да-а… – тяжело вздохнула Саша, тоже вспоминая то время.

– И вдруг представляешь себе? Я читаю загадочный текст. И в нем проскальзывают такие фразы: «Приглашаем вас в путешествие по скверику у метро «Кировская»… В программе игра на скрипичном футляре…»

Саша невольно рассмеялась:

– Там такого не было! Я написала: в программе скрипичная музыка.

– Но это одно и то же.

– Нет, не одно! То, как ты прочел, – это же явная глупость. Как можно играть на футляре? Нет, я написала умней. И потом, в моем письме не было такого: «Приглашаем в путешествие по скверику у метро «Кировская». Я написала приблизительно так: «Маршрут нашего увлекательного путешествия пройдет через известный сквер у метро «Кировская». Имея в виду маршрут, известный тебе одному!

Разговаривая, они незаметно вышли на оживленное, праздничное убранное Садовое кольцо и теперь стояли посреди тротуара, мешая гуляющим. Их задевали и подталкивали. Саша слушала бурлящую речь Дмитрия, смотрела в глаза, иногда невольно увлекалась и смеялась вместе с ним… Да, когда-то они любили друг друга, искали даже квартиру… Но сейчас все это представлялось ей таким далеким и мимолетным. И этот человек, так радующийся встрече с ней, тоже был далеким, чужим. Или она стала другою. Она написала ему письмо, поддавшись минутному порыву, просто весеннему настроению, ностальгии. А сейчас раскаивалась. Опять вспоминалось:

 
Не возвращайтесь к былым возлюбленным.
Былых возлюбленных на свете нет.
 

Удивительно точное наблюдение! Этот человек был для нее всем: небом, воздухом, живой водой. Но все это было когда-то, в прошлом. А в настоящем он – тень, не более. И даже непонятно, что им теперь делать вместе. Вспоминать?

Саша и так дорого дала бы, чтоб отвязаться от этой чрезмерно развившейся у нее в последнее время старушечьей привычки. Не нужно было писать, напоминать о себе, ведь прошлого не вернешь. Когда-то очень давно они хотели, страстно хотели сойтись, но ничегошеньки у них не вышло. Значит, и не надо было. И теперь у них ничего не выйдет, и не стоит поэтому ничего затевать. Как встретились, так и расстанутся.

– К сожалению, не могу пригласить тебя в гости, – вздохнула Саша. – Хотя… я теперь почти москвичка.

– Поздравляю! Ну так давай куда-нибудь зайдем и отметим твое переселение.

– Можно.

– Я приехал в Москву не в самое удачное время, – заметил Дмитрий, когда его пихнули в очередной раз.

– Ты просто все забыл. В первое воскресенье сентября в Москве отмечают День города.

– Не забыл – как-то не подумал… И вообще, когда мне попалось твое письмо…

Он опять стал бурлить по поводу письма, но Сашино настроение потихоньку ему передавалось. Через слово Дмитрий приговаривал: «Помнишь?.. А помнишь?» Конечно, Саша все помнила. Но помнила она и боль, причиненную этим человеком. И не могла, ни на секунду не хотела забыть о боли…

Зашли в ресторан с вывеской «Трамвай «Желание». Ресторанный зал, узкий и длинный, как вагон, имитировал салон допотопного трамвая. Вместо окон – широкие экраны, на которых плыли черно-белые виды старой, послереволюционной, казалось, полуразрушенной Москвы. Создавалось ощущение непрерывного движения. Освещали зал-вагон круглые матовые плафоны, снятые с настоящих трамваев, ходивших некогда по Москве.

Посетителям этого оригинального заведения предлагалось занять места на кожаных мягких диванах. Их блестящая благородная, хотя слегка уже потертая коричневая кожа тоже напомнила Саше что-то старое, давно ушедшее и ненужное.

Подошел официант, наряженный в форму железнодорожного кондуктора и даже с закрученными пышными старомодными усами. Не особо вчитываясь в меню, Дмитрий – казалось, он наконец-то почувствовал Сашино отчуждение – бегло делал заказ: салат «Семафор», мясной рулет «В депо».

– А что будем пить?..

– Наливку «Сигнальные огни».

– И все?

– Еще ликер «По шпалам».

Кондуктор, поправив съехавшую набекрень черную фуражку, удалился. Дмитрий примолк, осторожно поглядывая на Сашу, которая улыбалась устало и отстраненно.

– Зачем тогда ты написала мне? – неожиданно спросил Дмитрий другим голосом.

– Думала, мы просто погуляем с тобой, как раньше. Никак не могла предположить, что вы в Амстердам переехали.

– Так получилось неудачно тогда, – пробурчал Дмитрий. – Ты на меня обижаешься?

– Неудачно получилось?! – ужаснулась, точно обожглась, Саша. – Я обижаюсь?!

Ее взорвало. Все ее страдания точно проснулись, как по команде повскакали на ноги и по-бабьи завыли, запричитали в голос.

– Неудачно получилось?! Да ведь ты же меня просто бросил, кинул тогда?!! А я… растерялась, наделала массу глупостей. Меня уволили с работы. Но я все ждала и ждала тебя. У меня вышли все деньги. А ты не звонил, исчез. А я все ждала тебя. Я думала, что ты… Потом, когда отчаялась, приняла, сама не зная зачем, ничего не соображая от боли, приняла предложение нелюбимого, ненужного человека. Но все равно, накануне свадьбы я ездила в Москву, чтобы найти тебя. И рассказать, как мне плохо… Господи! Но тебя не было, ты, оказывается, был в Амстердаме. И я разговаривала с твоей женой, Еленой Загудаевой!..

– Ты говорила с Еленой? – помертвел Дмитрий.

– Не бойся! – презрительно успокоила Саша. У нее по щекам текли ручейки, но она не замечала их. – Не бойся. Я представилась ей корреспонденткой женского журнала. Пришлось брать у нее интервью. Она ни о чем не догадалась. Я уехала в Губернский город и заставила себя все забыть. Я молила Бога, чтобы Он помог мне перестать вспоминать, похоронить тебя и еще чтобы случилось чудо. Когда шло венчание, я опять ждала, все надеялась, что вот сейчас ты появишься в церкви… подойдешь ко мне. И я уйду из церкви уже с тобой. А ты в это время, оказывается, гулял по Альберт-каналу и предавался милым и ненавязчивым воспоминаниям. Что ж!..

– Подожди, Саня. Все было не так…

– Саня?! Вон что вспомнил?! – вскрикнула Саша. Раньше она так любила, чтобы он ее называл Саней. Даже просила его об этом. – Да какая теперь разница?! Прошлого не вернешь! Все давно кончилось. Сани больше нет!.. И не стоит теперь…

Саша порывисто поднялась. Она больше не могла находиться в одном с ним вагоне. Стало неимоверно душно и гадко. Дмитрий схватил ее ускользающую руку, но Саша брезгливо, отчаянно выдернула ее и, наскочив на возвращающегося с их заказом кондуктора, выбежала в тамбур и оттуда беспрепятственно – на улицу.

Загремела посуда. С кондуктора слетела фуражка и отклеился один ус. Он теперь смешно болтался на нижней губе. Простоволосый кондуктор эквилибрировал, удерживая поднос, с которого тихой струйкой на реечный пол, сколоченный как в старинных трамваях, лился ликер «По шпалам». Запахло коньяком, мятой и тамариском.

Дмитрий ринулся за Сашей. Но кондуктор молча и решительно перекрыл подносом проход, направив ликерную струйку прямо на него. Отпрянув, Дмитрий торопливо полез за бумажником. Когда он рассчитался и покинул «Трамвай «Желание», Саши уже след простыл. Дмитрий пробежал всю Трубную улицу насквозь, вернулся назад, поднялся по крутому Печатникову до Сретенки, по соседнему переулку вновь спустился на Трубную и по ней выскочил на Садовую.

Саши нигде не было. Дмитрий опять стоял у ресторана «Трамвай «Желание». Зачем-то заглянул в него. Там по-прежнему остро пахло коньяком, мятой, тамариском и еще чувствовалось недавнее присутствие Саши. Хотелось посидеть в ресторане. Но кондуктор, уже в фуражке и при усах, подозрительно уставился на него. Дмитрий тяжело вздохнул и вышел из «Трамвая».

Глава 6

После поездки в Москву Дмитрий опять стал задумчив, раздражителен и хмур. Елена терялась в догадках. Искала и не могла найти объяснения этим переменам.

Вдруг ему срочно понадобились деньги на развитие предприятия, потому-то он и решил продать их недостроенный подмосковный коттедж. Елена согласилась. И он поспешно отбыл в Москву.

За неполных двое суток, проведенные в Москве, ее муж радикально изменился. Но что же там могло случиться? Кажется, Дмитрий подробно рассказывал обо всем. Он многое успел: в первый же день по прибытии в российскую столицу нашел подходящую риелторскую контору, взявшую на себя все хлопоты по продаже дома. Назавтра они с риелторами детально осмотрели коттедж, договорились о цене, оформили генеральную доверенность и заключили договор.

Много? Очень много. Прямо из поселка Дмитрий уехал в аэропорт и оттуда улетел в Амстердам, к Елене.

Но что-то еще произошло в Москве. Елена это чувствовала всей кожей и терзалась неясными догадками. И вот когда Дмитрий был на работе, Елена, сама не зная почему, решила детально обследовать его портфель, брюки и куртку – в общем, всю одежду, в которой ее муж ездил в Москву. В заднем кармане брюк нашлась неожиданно удивительная, странная вещь… Билетик на пешеходную экскурсию по Москве!

Странно… Елена тоже очень удивилось. Выходит, муж в те неполные два дня успел еще и на экскурсии побывать? На экскурсии по городу, в котором прошла вся его сознательная жизнь?! Бред! Ну ладно, допустим, мучает его ностальгия по родной Москве. Но почему об этой экскурсии он ей ничего не рассказал? Судя по времени, указанному в билетике, Дмитрий двинул по экскурсионному маршруту тотчас по прибытии в столицу. Фантастика?! И если бы все было так просто, обычная экскурсия – Дима обязательно бы поделился с ней, Еленой, и Светкой новыми впечатлениями. Димка эмоционален, его эмоции рвутся наружу. Обязательно поделился бы! А тут молчок. Елена уж и так и эдак его вызывала на откровенность: еще где был, дорогой? Еще что видел, милый? А он свое твердит: риелторы, коттедж, контракт. И все.

Елену мучили недобрые предчувствия. Видимо, что-то произошло с ним на этой самой «подпольной» экскурсии. Но как узнаешь, что там было? Кто теперь расскажет об этом?.. Экскурсовод, проводивший эту экскурсию! Вот кто знает, что там произошло с Дмитрием! А произошло наверняка именно там. Нужно потолковать с экскурсоводом и показать ему Димину фотографию, верно?

Конечно, можно было бы и под гипнозом выудить из Дмитрия полезную информацию. Но Елена такими техниками, увы, не владеет.

Она собралась и поехала в Москву, а Дмитрий, пребывая в отуманенности после роковой экскурсии, отнесся к ее отъезду более чем безразлично.

Еще в Амстердаме Елена разузнала координаты турфирмы «Дух праздника». И, прибыв в Москву, тут же, не теряя времени даром, направилась в их офис.

Ее встретила не поймешь чему улыбающаяся девушка – секретарь на ресепшн.

– Я была на вашей экскурсии, как раз в День города, – начала Елена. – И у меня остались некоторые вопросы к экскурсоводу.

– В тот день у нас было несколько экскурсий, – неуместно засмеялась девица. У себя на фирме Елена не потерпела бы такую дурочку. – Вы на какой конкретно были?

Елена смешалась, но вспомнила про билет.

– У меня и билетик остался. Вот он. – Она выложила билет Дмитрия, основательно потершийся в заднем кармане брюк.

– Ясно, – кивнула хохотушка. – Ваши вопросы вы можете задать нашим специалистам.

– Нет, – отрезала Елена. У нее терпения не хватало глядеть на этот паноптикум. – Наши вопросы я хочу задать нашему экскурсоводу. Где я могу его видеть?

– Сегодня вы уже опоздали, – отмахнулась ресепшенистка. – Она сейчас на маршруте.

– Где он проходит?

– По Бульварному кольцу. Он называется…

– Сколько времени до конца экскурсии?

– Сорок минут. Но иногда экскурсанты задают вопросы, и тогда…

Их разговор становился похож на допрос в гестапо. Бедная девушка хлопала глазами, чувствуя себя пойманной птичкой. Личность Елены придавила ее. Она жалобно, точно оправдываясь, описывала маршрут экскурсии.

– Я забыла… – уже в дверях Елена притормозила, – как зовут вашего экскурсовода?

– Саша… Ой, Александра… Ивина.

Елена на миг задумалась. Она где-то уже слышала это сочетание. Причем с ним было связано что-то неприятное. Ивина – Наивина… Но вспомнить что-то толком у Елены не получалось. Она кивнула и поехала на бульвары, в Харитоньевский переулок.

Выйдя из станции метро «Чистые пруды», Елена сразу углубилась в переулки. Так короче. Она хорошо знала Москву, а эти места тем более. Здесь они с Димкой встречались и любили гулять. Потом выменяли квартиру неподалеку отсюда, на Садовой-Сухаревской, и тоже часто приходили сюда на прогулку.

Елена миновала проходной двор, свернула за угол и сразу увидела толпу людей, человек в тридцать. Она догадалась, что это и есть пешеходная экскурсия. Успела – она перевела дыхание и замедлила шаг.

Толпа состояла из разнобойных и разновозрастных людей, включая детей и стариков. Они плотно лепились вокруг невидимого за их спинами экскурсовода. Зато хорошо был слышен уверенный въедливый голос. Такой голос мог принадлежать трезвой современной женщине. Елена подошла ближе и прислушалась.

– Еще совсем недавно московские бульвары четко специализировались по «своей» публике. На Чистопрудном играли в шахматы. Это был неформальный шахматный клуб, существовавший тут с пятидесятых годов. На Гоголевском в шахматы категорически не играли, зато там популярностью пользовалось домино. В него играли, вставив фанерку в паз между деревянными рейками спинки скамейки. На Тверском бульваре меняли марки. Там была биржа, незаконная, неофициальная биржа филателистов…

– А сейчас больше не меняют? – спросил кто-то из толпы.

– Не меняют, – быстро отозвалась Ивина. – Все нагрузки, кроме лирических, ушли, да и лирические оказались в значительной степени задавлены сугубо детско-собачьей прогулочной функцией…

Елена слушала ее голос, и он тоже казался ей неприятно знакомым. Неприятно уверенный голос экскурсовода наполнял Елену едкой антипатией.

«И Димка месяц назад тоже слушал этот самый голосок», – подумала Елена. Она стояла позади толпы. Ее одолевало любопытство. Елена потеснила мужика, заслонявшего ей обзор, и вдруг почти рядом с собой увидела экскурсовода – невысокую хрупкую женщину лет тридцати пяти, со светло-русыми, убранными назад волосами… И тотчас же отпрянула. Елена ее узнала. Три года назад экскурсовод приходила в их с Дмитрием салон хай-тековской мебели и брала у Елены интервью, назвавшись корреспонденткой женского журнала… Bête noire, кажется. От разговора у Елены остался тогда пренеприятнейший осадок. Она посчитала Ивину за шпионку, засланную конкурирующей фирмой. Она хорошо знала, что в Москве не было никакого Bête noire.

К счастью, Ивина не замечала ее. Елена протиснулась из толпы и пошла к метро. Расспрашивать Ивину о Дмитрии ей не хотелось.

Однако странное совпадение…

Напротив метро она увидела почтамт. Зайдя в его здание, Елена отыскала каталог подписных изданий и недоверчиво пролистала его. Она была уверена, что нет на свете такого журнала «Бед нуар»… Однако журнал был. Ежемесячный женский журнал Bête noire. Адрес редакции – Губернский город.

– Вот это да! – Елена удивленно присвистнула.

На почтамте был переговорный пункт. Она вошла в кабинку и набрала редакционный номер, еще не зная, что будет говорить.

Когда на том конце раздался хриплый голос, принадлежавший пожилой прокуренной даме, Елена деловито заговорила:

– Добрый день. Меня зовут Елена Загудаева, я директор сети магазинов «Мебель фараонов». В вашем журнале прошла публикация о нас…

– Подождите. Когда это было?

– Три года назад.

– Ну, вы хватились, – усмехнулась редакторша. – И чего вы хотите? У вас к нам какие-то претензии?

– Абсолютно никаких, – как можно миролюбивей продолжила Елена. – Нам нужно выяснить некоторые подробности.

– Вам известен номер журнала со статьей про вас и ее автор?

– Не знаю точно, когда статья вышла, но ваш корреспондент брала у меня интервью в июне 1997 года. Ее зовут Ивина Александра.

– Не может этого быть. Вы что-то путаете.

– У вас нет такой? И не было?.. – догадалась Елена.

– Нет, была, – неохотно признались в трубке. – Но дело в том, что с февраля девяносто седьмого года она… в общем, уволилась. И никакой статьи про ваши магазины не приносила.

– Постойте-постойте. – У Елены нехорошо екнуло под сердцем. – А зачем тогда ей было брать интервью, расспрашивать о магазинах?..

– Не знаю. И вряд ли это было вообще. Вы все-таки что-то путаете. Потому что как раз в июне Ивина стала супругой нашего мэра.

– Как?! – Елена на секунду потеряла контакт с головой. – Кто стал женой мэра? Так ведь она… Александра Ивина?!

– Именно. – Редакторша закашлялась.

– …того самого мэра, который погиб в прошлом году на вертолете?

Елена сейчас вспомнила странную реакцию Дмитрия на известие о его смерти. Мысли ее путались клубком.

– Да, – вздохнула редакторша, – того самого. До свидания.

– Пожалуйста, не кладите трубку, – взмолилась Елена. – Но как же так?! Ведь она экскурсии водит.

– Какие экскурсии? – изумилась в свою очередь редакторша. – Ивина?! Да что вы говорите? Где водит экскурсии?

– В Москве. Скажите, долго она у вас проработала?

– Так с ходу не могу. Ну, несколько лет. А вы, Елена, выходит, ее знаете?

– Немного. Шапочное знакомство. Мне бы хотелось уточнить кое-что, с ней связанное. Совершенно личного порядка.

Обе женщины волновались.

– Это не телефонный разговор. Вы меня понимаете, Елена? – Редакторша заговорщицки понизила голос.

– Понимаю. Я к вам подъеду сегодня. Не возражаете? Хорошо?

Елена вышла из кабинки. Ее трясло. Мысли путались. Однако она чувствовала, что почти ухватила суть.

С почтамта Елена сразу поехала на Белорусский вокзал. На ее счастье, скорый поезд Москва – Брест отправлялся со второго пути. Елена купила билет до Губернского города и села в вагон.

Когда поезд тронулся, Елена закрыла глаза, собираясь вздремнуть. Эту ночь она почти не спала, боясь проспать свой рейс. И в самолете Елене тоже было не до сна – не выходила из головы странная экскурсия… Удивительно: еще сегодня она была в Амстердаме! А вот сейчас трясется в поезде, везущем ее в неведомый Губернский город. По следу А. Ивиной… и Дмитрия.

Да, Дима несколько раз бывал в Губернском городе, рассуждала Елена. Сначала их магазины специализировались на мебели из ДСП, Дмитрий ездил на тамошний комбинат, выпускавший столь востребованные дээспэшные гарнитуры. Потом, когда ему втемяшилось открыть производство хай-тековских стульев, он опять ездил в Губернский город, беседовал с мэром, но тот дал ему от винта. Стоп!.. Вот оно. Елена раскрыла глаза. От желания поспать и следа не осталось. Дмитрий по приезде из этого Города рассказывал, что был у мэра дома в гостях, в непринужденной обстановке. Отмечалась какая-то годовщина. Естественно, на празднике присутствовала и хозяйка – супруга мэра – Ивина. И вот спустя два года Дмитрий оказывается на пешеходной экскурсии, которую проводит та же самая Ивина. Понятно, Дмитрий узнал ее и, естественно, удивился. Жена покойного мэра водит пешеходные экскурсии по Москве! Потрясная новость. Дмитрий обязательно сообщил бы сенсацию еще с порога. Но он не проронил об этом ни слова. Напротив, из его рассказов следовало, что в это самое время он обходил риелторские конторы. Почему? Между ними что-то произошло? Но что могло?.. Да и могло ли?..

Елена помимо воли представила Дмитрия рядом с Ивиной. Они стоят в Харитоньевском переулке и смотрят друг другу в глаза. Елена увидела эту сцену до галлюцинации ясно. Так ясно, что у нее закружилась голова и начало подташнивать. Вот кончилась экскурсия. Толпа разбрелась. Остались только Ивина и Дмитрий. Он подходит к ней:

– Здравствуйте, а я вас узнал.

Как будто на маскараде: маска, я тебя знаю. Ивина на него смотрит своими якобы кроткими, на самом деле хитрыми и развратными глазами. Ведь она же законченная авантюристка! Смотрит тихим взглядом, снизу вверх (Дмитрий высокий – метр восемьдесят пять).

Елена увидела, как они идут по переулку. Заходят в ресторан. А там пьют, смеются, не спуская друг с друга глаз. И… целуются.

Тьфу, какая чушь! Елена опомнилась и гневно прогнала видение. С чего это Дима вдруг будет разводить подобное с первой встречной? Нет и еще раз нет. Он совершенно не из таких. Но почему же Дмитрий скрыл, что был на экскурсии?

А если у них уже было что-то до этой экскурсии? Опять чушь. Где было? В доме мэра?!

– Стой, – перебила она себя. – Зачем Ивина приходила в их магазин, уже будучи женой мэра?

В редакции сказали: этого категорически не могло случиться. Но Елена сама разговаривала с ней – отвечала на ее дурацкие вопросы про хай-тек. Ивину интересовал хай-тек, их магазины? Или…

Елене вновь представились Дмитрий с Ивиной, целующиеся в полутемном ресторане мучительно долго, взасос.

– Ну какая чушь! – вскрикнула Елена, но страшное видение не исчезло.

От бессилия и ярости ее начало трясти. Она не могла на это смотреть. Дима и Ивина… Но к своему сугубому ужасу, Елена сознавала, они, ее муж и Ивина, смотрятся поразительно органично. Прекрасно дополняют друг друга.

– Боже, кошмар какой! – простонала Елена.

– Девушка, вам плохо? – озабоченно спросил кто-то из попутчиков.

– Хорошо, – буркнула Елена и мучительно прикрыла глаза.

Ивина с Дмитрием милуются, сюсюкаются. Бредятина! Да, Ивина может нравиться мужчинам – женственная, тихая, проникновенная, чуткая. Им, наверное, с ней очень легко. Елена с ненавистью представила ее лицо, нежно улыбающееся Дмитрию. Ей страстно желалось отыскать в этой омерзительной физиономии отталкивающий дефект, какой-нибудь изъян.

Переносица – место «жизненного клейма». Жизненный путь человека оставляет свою печать наиболее ярко именно на этом участке лица. Но ивинская переносица – широкая и чистая. А это благоприятный признак – Ивина, отсюда следует, – увы – гармоническая личность.

Брови у нее широкие, длинные и в цвет волос, светло-русые. А это признак сбалансированности эмоций, ума и характера. Ладно, поехали дальше.

Нос. Согласно концепциям физиогномистов, нос является показателем особенностей духовной жизни человека. У Ивиной нос правильной, идеальной формы: округлый кончик и выраженные крылья. А обладатель идеального носа, как известно, отличается мужеством, страстью (к Дмитрию?!), напористостью. Но нет, для идеального нос у Ивиной несколько длинен. Хотя длинный правильный нос является признаком ярко выраженной индивидуальности.

– Прямо идеальный человек, – зло прошептала Елена. – Но подожди…

Глаза. Зеркала души. У нее удлиненные миндалевидные глаза. Большое значение здесь имеет направление наружных кончиков. У Ивиной они направлены вверх, что свидетельствует, надо признать, о тонкости ее души и чувственности. Цвет глаз серый. Радужка довольно крупная. Это глаза любознательных людей, быстро реагирующих на изменение обстановки и преодолевающих любые трудности. Такие глаза легко могут заворожить, когда их хозяин захочет этого.

Кошмарная жуть! Это невыносимо. Лоб у Ивиной высокий, кругом очерченный волосами, говорит о независимом характере.

Елена еще вспомнила, что, когда она пробиралась из толпы, Ивина чему-то улыбнулась, прищурив веки. А такая улыбка с прищуром – все одно к одному – свидетельствует об уравновешенности, уверенности в себе и светлом уме.

Поезд уже начал считать столбы в предместье Губернского города. Обессиленная ревностью Елена вдруг подумала: Дмитрий ничего не рассказал про экскурсию, потому что просто не придал значения тому факту, что жена покойного мэра заделалась теперь экскурсоводом. Подумаешь, величина какая! Сейчас вообще так – сегодня пан, а завтра пропал. Муж не сказал ей про экскурсию, потому что попросту забыл. Были дела и поважнее. Закрутился и забыл.

Но черт возьми! Зачем все-таки Дима тотчас же по прибытии в Москву поперся на эту дурацкую экскурсию? Откуда узнал о ней? А зачем эта мразь Ивина притащилась в их с Дмитрием салон три года назад? А?.. Окаянные вопросы были сродни проклятым вопросам философии. Те и другие оставались без ответа.

Елена с волнением, почти с трепетом, думала о том, что очень скоро она встретится с главным редактором Bête noire и, возможно, получит ответы на все проклятые вопросы. Давно уже наступил вечер. Быстро сгущались осенние сумерки. А вдруг утренняя собеседница ее не дождется?.. Но стоило Елене набрать номер, трубку на том конце мгновенно подняли.

От вокзала Елена пошла пешком. Ей нужно было добраться до одной из центральных городских улиц, где на втором этаже двухэтажного темно-красного кирпичного дома располагалась редакция Bête noire.

Поднимаясь по широкой, со стесанными ступенями и потемневшими деревянными перилами лестнице, Елена брезгливо передернулась – в нос ударил запах старого, затхлого, непроветренного жилья. Так пахнет в домах без удобств: без мусоропровода, ванны и туалета. Несколько лет подряд Ивина взбиралась по этим ступенькам и тоже понемногу напиталась тошнотворными запахами бедности и неустроенного быта. За что мог полюбить ее Дмитрий?

В поздний час в коридорах редакции было пустынно. Только в приемной у главного редактора изнывала пришибленного вида девица.

– Вы к Ариадне Михайловне? – нетерпеливо обратилась она к Елене. – По какому вопросу?.. Елена Загудаева?.. Проходите, вас ждут.

Ариадна Михайловна сидела за белым письменным столом в центре просторной квадратной комнаты. Остальная мебель: стол для переговоров, стулья, журнальный столик и стеллажи – тоже была белой. На окнах висели светло-серые жалюзи, на полу – во всю площадь кабинета – раскинулось пушистое серовато-голубоватое покрытие.

«Со вкусом, – подумала Елена. – Хотя и очень скромно. Более чем…» В мебели она без труда узнала изделия местной мебельной фабрики, которыми принадлежащие им магазины торговали в середине девяностых.

Ариадна Михайловна – грузная, с короткими, будто ощипанными светлыми волосами, в массивных, с тонированными стеклами очках – царственно кивнула:

– Садитесь. Вы ко мне ехали долго.

– Из Москвы ехала.

Ариадна никак не выражала удивления.

– Так… И что же вы хотите узнать?

– Хочу узнать, зачем три года тому назад Ивина приходила ко мне, расспрашивала о наших магазинах.

Редакторша помолчала.

– Знаете что? – выдала она наконец. – Давайте говорить честно. Не следовало вам ехать сюда из Москвы, чтобы ломать передо мной ваньку.

– Не поняла?

– Да какая вам разница, кто приходил три года назад в ваш давно закрывшийся магазин?.. Молчите? Отвечу за вас: никакой! А вы переехали в Голландию и давным-давно о магазине вспоминать перестали. Что вас заставило ехать ко мне – семь часов трястись в поезде? Праздное любопытство?

– Понимаете, – Елена сделала над собой усилие, собралась – уж не думает ли эта ощипанная провинциалка, что так легко может сбить ее с толку? – тогда, в девяносто седьмом, Ивина – корреспондентка вашего издания, оставила у меня престранное, но очень неприятно впечатление. Вы правы, постепенно все забылось, были дела и поважнее. Но сегодня я случайно увидела Ивину на московской улице. Она вела экскурсию, и я удивилась…