Текст книги "Семь раз за тридцать дней"

Последний бой

Она вошла, остановилась у двери, сказала «доброе утро» и настолько была хороша, что Жуков даже растерялся и не стал и сам замечать, что это не совсем тот вид, на который он рассчитывал.

И помолчал, дольше нужного.

– Проходите. Раздевайтесь, – сказал сухо после ответного «доброго утра».

«Получилось, как у врача в кабинете», – отметил он.

Она, коротко взглянув на него, увидела, что он без галстука; пальто уже держала на руке и отдавала ему; стараясь не смотреть на нее долго, пальто у нее взял.

Пальто было нежнейшее. Он на секунду прижал его к себе. Повесил его рядом со своим, теперь в шкафу не было так пусто, смотрел на эту пару, закрывая шкаф, оборачивался уже строгим. Он не хотел себя выдать, он не знал, как она ответит. Он не хотел быть нелепым, некрасивым.

Обернулся и обомлел: Лена наклонила голову вниз и, не торопясь, аккуратно, рассматривая пуговички, расстегивала свою пушистую кофточку; и легко скинула ее с плеч, и только тут увидела его буквально застывшего немым вопросом: «Вы разденетесь совсем?».

– Жарко, – устыдила его Лена.

Действительно было жарко, Жуков и сам был в одной рубашке. Ну, если только жарко.

Повесила кардиганчик на спинку стула, достала галстук из сумки, поставив ее на стол.

Жуков застегнул верхнюю пуговицу на рубашке и поднял воротник.

Лена начала разворачивать галстук, она собиралась сделать ему узел четверку, как велела сестра. Он ответно вытянул шею и поднял подбородок. Смотрел поверху и ждал.

Лена, не без робости, приблизилась к нему. Остановилась. Теплее.

Они не смотрели друг на друга. Это было бы невозможно, слишком близко.

Он немного выше, чем она думала. Она не решалась. Она слышала его дыхание и уловила, заволновавшись, свой любимый древесный аромат и, не решаясь, расправляла галстук в руках.

– У нас мало времени, – подталкивал он ее и еще вытягивал шею.

Лена кивнула головой, подняла глаза на такую близкую теперь шею и завела галстук под воротник, так аккуратно, чтобы ни в коем случае не коснуться ее.

И все-таки коснулась.

Жуков почувствовал, чуть наклонился к ней, чтобы ей было удобнее. От такого Лена даже приоткрыла рот, чтобы дышать, между ними сантиметров десять, не больше, она даже тепло его ощущала.

Примеряя длину, опустила глаза, не торопилась и заговорила отрывочно, от волнения:

– Я должна Вам сказать. Вы должны знать. Этот отчет… он не несет в себе никаких данных, – Лена и говорила аккуратно, и так же аккуратно завязывала, как велела ей сестра, проверяла тугость узла, расправляла, и аккуратно смотрела только на этот узел, чтобы случайно не посмотреть на него:

– Я могу отметить все несоответствия по тексту.

Жуков посмотрел на нее и еле заметно улыбнулся, одними только глазами: сказала.

– Я уже отметил все Ваши несоответствия. Загадку вашу я разгадал. Посмотрим, разгадает ли ее Профессор, – без интонации, без мимики говорил он. Все силы уходили на поддержание этих десяти сантиметров между ними не тронутыми, между ними были только две тонкие белые рубашки.

– Хорошо. Я так и думала, – даже обрадовалась Лена и, как бы объясняясь, продолжала, тише и тише. – Я вчера уже хотела вам сказать. Да и когда отдавала тоже… уже не знала, хорошо ли это?

Опустила руки и открыто посмотрела на него, и замерла: сверху на нее обрушивалась лавина его взгляда, от которого она почувствовала всю кожу на своем теле, только одну секунду, пока он прикрывал глаза. Она все это приняла, и сама даже удивилась, как спокойно это у нее получилось.

Они посмотрели снова друг на друга, молча, догадываясь, спокойно и уже долго.

Так бы стоять и стоять рядом, так приятно, Лена даже перестала волноваться.

Он заговорил:

– Да, хорошо. В любом случае ваш отчет – оригинальное решение, – как будто он говорил себе.

Это был его последний бой с самим собой против Лены.

Он принял решение. Лена победила.

– Вот так хорошо, – сказала она с еле заметной улыбкой, скорее в голосе, чем на губах, показывая, впрочем, глазами ему на галстук.

– Да, так хорошо, – подтвердил он медленным взглядом. Но это было точно не о галстуке.

Очень хорошо. Не хотелось расходиться.

Лена чувствовала неловкость:

– Странно, что Вы не умеете завязывать галстук, надо было как-то закончить тему.

– Я умею, – просто сказал он.

Лена с ужасом посмотрела на него. Он отвел невинный взгляд в сторону.

Вот Жук!

И стали вспоминать, зачем, собственно, встретились здесь.

Лена уже не волновалась, волновался ли он, понять было нельзя, но Лене показалось, что и он несколько стал ровнее, еле заметно у него расслабились плечи.

Они засобирались. Жуков взял со стола отчет Лены, весь исчерканный и обведенный, вложил в приготовленную непрозрачную папку, проверил телефон и посмотрел на нее: надо идти!

Взглянул на нее перед выходом, как никогда раньше, как будто сердито и заботливо, и открыл дверь кабинета, пропуская ее вперед.

– Я у Сергея Борисовича, – только и сказал Жуков помощнику.

Помощник даже не ответил, он открыл рот и так их и проводил удивленным взглядом: как хорошо они вместе выглядят!

Последний бой – 2

Видимо, вместе они производили сильное впечатление: лица попадавшихся им в коридорах и в лифте мгновенно менялись выражением на заинтересованные, по меньшей мере. Жуков сухо здоровался в ответ, они шли небыстро, Лена успевала за ним.

Уже перед входом в кабинет Генерального директора он посмотрел на нее серьезно, чуть кивнул головой и вошел первым.

Профессор открыл рот.

Но Сергей Борисович был поражен еще больше, он встал и, начиная приветливо улыбаться, так и замер секунд на тридцать: их сочетание вместе, в одной картинке, производило новый эффект, по одному они не выглядели так, по одному в них это было незаметно. Он даже забыл про проверяющего.

Кроме того, что их одежда идеально сочеталась и по цвету, и по фактуре, а Сергей Борисович был модник и понимал в этом: плотная темная серая, несколько грубоватая фактурность ткани его пиджака мужественно заиграла на фоне ее тонкой, мягкой, в отделке даже шелковистой одежды, Иванова была великолепно элегантна. Кроме всего этого роскошного внешнего впечатления было еще и другое.

Жуков был другой. Нет, не только отличный костюм и роскошный галстук (где он такой взял?) И нет, в нем не прибавилось вальяжности или открытости. С ней он был не один, как всегда, в нем появилась сильная и упругая повадка имевшего свою территорию и защищающего ее мужчины. Несмотря на их общий холодный, строгий, деловой вид, это были мужчина и женщина, они вместе были ярко выражены. Самих же их это, казалось, абсолютно не интересует, Сергей Борисович поразился этому.

«Не представляю, как он будет с ней работать», – любовался их парностью Сергей Борисович, пока Жуков усаживал ее. Сам Жуков сел напротив кандидата, а ей выдвинул стул так, чтобы напротив нее никого не было, и еще немного отодвинул, чтобы она была подальше. Сел и еще несколько неуловимо угрожающе выдвинулся вперед так, что Сергей Борисович ее почти не видел.

Решительный, несколько суровый настрой Жукова (это было для него необычно) выбил Профессора из колеи, он никак не мог подобрать выражения своему лицу и не знал, куда девать руки. Его же кандидат с непрофессиональным интересом разглядывал своего конкурента.

У дальней стены на стульях сидел не молодой, худощавый, в светло-сером костюме с равнодушным и отсутствующим лицом.

Все это было так насыщено внутренним действием, что никто и не заметил, что Жуков и Лена вошли, сели и ни с кем не поздоровались.

Такой их приход задавал новый тон беседе.

Профессор первый не выдержал и, нарушая правила, опередил ЭсБ:

– Доброе утро, Александр Михайлович!

Жуков ответил.

Сергей Борисович взялся, наконец, за работу, представил сначала этого немолодого человека в сером костюме, а затем всех этому немолодому человеку в сером костюме, который при этом выражения лица не менял.

Когда он представлял Иванову, Лена только кивнула головой вежливо, смотря, как положено, в их сторону, не глядя, впрочем, ни на кого. А вот старый сухарь блеснул глазами.

«Очень достойно», – Сергей Борисович сел на свое место и восхитился таким их появлением, они совершенно подавили Профессора, и он заговорил первым, это было совершенно ни к чему, это было практически признанием их преобладания.

Это нужно было использовать, и он предложил высказать свою позицию Профессору, пока тот не успел закрепиться на новых позициях и только преодолевал замешательство.

Профессор энергично закивал головой в ответ. Он встал и гордо объявил, что они де не такие, его кандидат свою фирму не сдал, и объявил своей козырной картой преданность и честь.

Он с удовольствием положил таблицы Ивановой на стол между ними и произнес пространную высокопарную речь на тему «Единожды солгав», было понятно, он ее готовил как последний, решающий удар, в фигурах речи чувствовалось торжество победителя и триумфатора. Он даже вернул себе привычный апломб и покровительственность взгляда.

Уселся и победоносно посмотрел на Жукова, одарив таким же приятным взглядом и Лену.

Жуков за все время не пошевелился и даже не повел бровью, так же вела себя и Лена. Они были серьезны и собраны, в них чувствовалось выученная готовность к любому повороту, к достижению цели любой сложности. Они были командой. Это производило положительное впечатление.

Жуков субординацию знает и ждет команды говорить от ЭсБ.

– Александр Михайлович! – Сергей Борисович вопросительно смотрит на него.

Жуков кивает ему и, несколько выдержав паузу, начинает:

– А Вы читали этот отчет? – недоверчиво обращается он к Профессору.

Профессор только снисходительно улыбнулся в ответ.

– Сами? – продолжает в том же тоне, даже несколько сгущая его.

– Естественно.

– А вы? – подозрительно спрашивает он у кандидата, речи Жукова коротки, никаких имен-отчеств.

– Да, – тот несколько растерян от вопросов в таком следовательском стиле.

– И что?

Оппоненты возмущенно удивлены, но не понимают и молчат.

– Эти данные больше по вашей части, чем по моей, – ждет ответа, но ничего не подсказывает им Жуков.

– Что такое, Александр Михайлович? – отвлекает на себя ЭсБ, видя, что Профессор не ответит.

Жуков обращается к ЭсБ, показывая этим, что Профессору это не понять:

– Данные, которые представила Иванова, в действительности места иметь не могут. Я и сам не сразу понял, в чем дело, Иванова показала глубокое знание предмета, зашифровав абсурдность данных под видом новых достижений, – передает ему свой уже размеченный отчет Ивановой.

– На самом деле, они взаимоисключающие, это можно исчислить, подставив их в обычную формулу по физике за 9 класс. Я признаться поломал голову и оценил ее профессионализм, даже некоторое остроумие, а главное абсолютную преданность родной фирме. Выставь мы эти данные на тендер, и они бы разбили нас и гарантировано получили бы весь контракт, – и разъясняет уже попроще Профессору, – это не мы проверили Иванову, это Иванова нас проверила.

Профессор обалдел, не успел натянуть на лицо свой обычный апломб всезнайства.

– И Вам было бы нас не жалко? – откладывая ее отчет, шутливо обратился к Лене ЭсБ, наклоняясь так, чтобы ее увидеть.

Жуков молниеносно соображал, как ответить за Лену, но она легко справилась сама:

– В самом предложении предательства уже есть то, что может быть наказано, – сказала без интонации, только слегка поведя взглядом в сторону ЭсБ.

– Согласен с Вами, – радостно подхватил он и быстро резюмировал, – я считаю, что Елена Николаевна продемонстрировала нам высший пилотаж и высочайший профессиональный уровень.

И уже по-доброму укоризненно претенденту Профессора и самому жалобщику:

– Печально, но Вы не смогли в этом разобраться!

И уже довольно заключает ЭсБ, обращаясь ко всем:

– У меня вопросов больше нет! – и встает, поднимая всех.

Жуков встает тоже, закрывая собой встающую вслед за ним Лену, они оба сдержанно кивают присутствующим, и он рукой предлагает ей идти впереди.

Он открыл ей дверь, и они ушли также, как и пришли, без суеты, без лишних слов! Сергей Борисович восхитился этим строгим и совершенным действием.

Восхитился, не подав виду, и старый сухарь.

Жуков шел сзади, и ему опять хотелось обнять ее – умница, девчонка!

В лифте она вопросительно заглянула ему в глаза: как все прошло? «Все хорошо», – также молча ответил он ей. Но не улыбнулся. Лена догадывалась, что он доволен.

Ему опять звонили и звонили. И, подавая ей пальто, он оставил на плечиках ее шарфик, на всякий случай. Отдал пальто, не глядя на нее, сказал ей:

– Спасибо, я вам позвоню.

Он боялся ее обнять. Не сейчас! Или?

Жуков быстро отошел от нее.

Она опять ушла, не прощаясь.

Договор!

– Александр Михайлович, вы с Ивановой молодцы. Кто это придумал такой двойной ход, Вы или она? – радостно идет навстречу к нему СуперБосс.

Сергей Борисович совершенно всем доволен: и овцы целы, и волки сыты! Ревизор отчалил удовлетворенный. Профессор повержен своим же оружием! Иванова получила место, просьбу он выполнил. Жуков остается вместо него, и он спокоен за свое детище. Можно отпраздновать!

– Это ее отчет. Я действительно не сразу догадался, – Жуков спокоен, как всегда.

– Отлично. Отлично! Срочно заключать договор с ней! Александр Михайлович, срочно! Сегодня же! – Сергей Борисович пытается его расшевелить своей радостью.

Но Жуков возражает:

– Она завтра тоже будет на тендере, она участвует в собеседовании как сотрудник своей бывшей фирмы, я посмотрел их заявку. Получится, что там она будет выступать за нашего конкурента, это некорректно. Договор лучше заключить после тендера; можно и подождать, вероятность, что ее у нас перехватят, не велика. Наше собеседование первое, в девять утра. А им назначено на 15 часов. Они пройдут собеседование, и пусть тогда она и подписывает договор.

– Лучше покончить с этим быстрее, – Сергей Борисович ждать не может. Он уже отрапортовал вверх по лестнице по Ивановой, и необходимо, чтобы не было разночтений, пусть и сама Иванова знает:

– Хорошо, подпишет пусть завтра, но сегодня пусть уже знает о своем назначении и изучает договор. Пожалуйста, это моя просьба, – и, видя уже, что Жуков не реагирует, хитрит:

– Если у Вас нет времени, Вы же сегодня уезжаете в Москву? Давайте я ее найду, если Вы не успеваете, и договор для изучения передам, – Сергей Борисович знает, что Жуков этого не допустит и точно уж это сделает. – Завтра договор должен быть подписан, а…

Жуков останавливает его:

– Я сам отдам договор. Завтра он будет подписан.

– И отметим завтра! Я прибуду завтра, улажу все вопросы в главном офисе и сядем, отметим, – вдохновляет и его Сергей Борисович, сам он очень доволен!

Жуков вышел и сразу обрадовался такому обороту: боясь напасть на нее утром, он так официально с ней простился. Это получилось так сдержанно. Это надо было как-то исправить.

Уже садясь в машину, он звонил ей и, волнуясь, ждал, пока она ответит.

Подавляя волнение, говорил все сам, что ее слушать?

– Я поздравляю Вас, Вы место мое получили. Теперь надо все оформить. Я хотел бы отдать Вам трудовой договор для изучения. Я уезжаю вечерним рейсом, думал отдать Вам договор сейчас, а завтра, мы же увидимся завтра? – получает Ленкино «Да» и продолжает: – Я бы его забрал. Я могу сам завезти Вам, – приказывает он ей, – мне будет по дороге, куда?

Разговор в английском стиле

Я жду Лену, мы договорились вместе пообедать.

Это мое любимое место – маленькое милое кафе в самом центре, в английском стиле, светлое и уютное, цветочные викторианские узоры разных размеров, контраст насыщенного и пастельного цвета в обоях и подушечках; розовый, белый, зеленый, бордовый, черный металл в некрупных деталях, белые столы и стулья – я наслаждаюсь здесь всегда.

Мне дано мамой тайное задание, между делом сообщить ей о новом женихе. Я должна была подготовить ее к разговору с отцом. Жених мне нравился, и я согласилась.

Я выбрала маленький круглый столик на двоих, у окна, здесь чуть тише, нам надо поговорить.

Посетителей много, как всегда.

Приехала Лена, ставит машину рядом с моей, хорошая у нее машина, и Лена хорошенькая, как хорошо ей серый цвет. Колокольчик звенит, оповещая всех о ее приходе, и Лена буквально озаряет все вокруг счастливым взглядом.

Двое за дальним столиком оживились. Нам это не интересно.

Что это она так счастлива, она только на собеседовании и была? Правда уже, наверное, в десятый раз, о чем они так долго там собеседуют с такими счастливыми глазами?

Начать лучше с ее новостей:

– Как собеседование? Ты, наконец, получишь эту работу? Сколько ты будешь ходить туда? – я подаю ей меню.

– Все, последний раз. Жуков молодец, абсолютная тотальная победа. Он и меня похвалил, сказал спасибо. Он прекрасный руководитель, работать с ним – удовольствие. – Лена, как могла, радость свою скрывала, старалась не вызвать не нужных подозрений, если их масса станет критической, мама узнает.

«Очень коротко, скрытничает Ленка», – все-таки подозреваю я:

– Да? Работа с удовольствием – это хорошо.

– Да, кстати, он звонил, предупредил, что договор привезет сейчас, – сказала Лена легко, без всякого интереса, внимательно читая меню, как захватывающую книгу.

Сам приедет, мне очень интересно. Нет ли уже сейчас чего у них на этой самой работе с удовольствием? Расспрашиваю:

– Ты завтра уезжаешь?

– Ни свет, ни заря.

– А Жуков там будет?

– Не знаю.

Знает. Точно знает. Скрывает. Хитрая белка.

Мы заказывали и видели, как двое с дальнего стола только что на стульях не припрыгали к нам: но нам это не интересно!

У нас важное дело. Вернее, у меня, и мне надо начинать этот разговор, и я начинаю:

– Лена! – отвлекаю я ее от счастливого разглядывания меню в пользу дел по существу. Лена вскидывает глаза на меня, но мысли ее далеко.

– Есть для тебя хороший жених, и это инициатива папы и брата, надо прислушаться! – твердо говорю я. – Это сын компаньона нашего Бориса. В начале года приезжали к отцу на юбилей, ты знаешь его, не крути головой! Он влюблен в тебя с тех пор, очень, очень хорошая партия.

Лена помнила его, конечно; она даже думала о нем после его отъезда. Он действительно интересный парень, да к тому же сын компаньона брата, это уже само по себе характеристика, юрист. Не глупый. Даже умный. Красивый? Пожалуй. Худощав, высок, тонкие черты лица. Он показался ей быстрым и разговорчивым, но это не портило его. Он даже ей понравился, и она могла бы к нему привыкнуть.

Если бы случайно сейчас не узнала, чего же ей на самом деле надо: если бы она не знала Жукова.

Я вижу, как она долго думает и ничего не говорит сразу, как обычно; сегодня она вся в себе, какая молчунья! Я опять возвращаю ее к беседе:

– Разговоры об этом идут уже давно. Решение не поспешное. Они приедут скоро, к концу года этот вопрос должен быть решен.

– Почему же я не знала? – удивленно спрашивает она и медленно переводит на меня обиженный взгляд.

«Наконец-то вернулась с небес на землю, грустно стало ей на земле», – мне, честно говоря, ее жалко, но дело должно быть сделано:

– Ничего еще было не решено окончательно, – объясняю я ей.

– Почему ты меня не предупредила? – допытывается она, как будто я ее предала этим молчанием.

– Я говорила тебе, еще летом, когда ты окончательно вернулась к родителям и принимала их богатые дары. Ты меня не слышала! – я досадую на малую авторитетность моего мнения, но что, собственно, оно изменит?

– Лена, да и о чем говорить? Тебе скоро уже 26 лет, для девушки это порог, за которым она уже немножечко старая дева. Лена! Пора принимать решение, он очень хорошая пара для тебя.

Лена рассержено молчит и старательно высматривает что-то в окне.

– Он же нравится тебе, – уже мягче добавляю я.

Нам приносят все в красивых тарелках, все так нарядно, так вкусно. Но, похоже, у Лены испортился аппетит:

– Нет, он мне не нравится, он делает слишком многозначительные паузы в своих быстрых разговорах. В разговорах я за ним не успеваю, а в паузах скучаю.

Как всегда, спорит Лена! Весь обед мы проводим в препирательствах!

– Лена, тебе никто не нравится, подумай серьезно. Заказывай пирожные.

– Я расхотела сладкое.

Какая упрямая!

Но мне пора идти и уступить место Жукову:

– Ладно, жди своего прекрасного руководителя. И подумай серьезно о моих словах! С отцом не спорь! – почти угрожаю я.

Мне и правда уже пора; с сожалением покидаю милое местечко и задумавшуюся, погрустневшую Лену.

Лена уже и так расстроилась, да теперь еще и растерялась. Эти двое с дальнего стола никак не отойдут от нее:

– И Вы не пригласите нас присесть? Такой девушке нельзя сидеть в одиночестве…

А Жуков уже выходит из машины, она видит его в окно, впору их просто прогнать!

Поздно. Колокольчик на двери звякнул, Жуков видит ее.

Она сидит, парни стоят. Жуков молчит.

Делает два шага в их сторону и неприятно удивленно рассматривает пришельцев на предмет освободить его место.

Пришельцы сразу понимают, они ошиблись, они обознались, они сейчас уходят!

Жуков снимает пальто, бросая на нее требовательный взгляд, ничего не спрашивая, садится, не здоровается.

Лена прижала ушки – она ни в чем не виновата! – но ушки прижала.

– Вы все успеваете, как я посмотрю, – строго выговаривает он ей вместо вежливого приветствия.

«И что ей оправдываться?» – Лена беззащитно смотрит на него:

– Я тут причем?

– Вы и на работе будете себя так вести и говорить: а я тут причем? – Жуков требовательно обвиняет ее, как в уже содеянном.

Лена почти испуганно молчит: ну почему он всегда приписывает ей то, чего у нее нет? Она не знает, что сказать. Оправдываться бесполезно.

– Вы обедать будете? Здесь рыба хорошая, и мясо тоже можно заказывать, – неожиданно для себя самой нашлась и пытается отвлечь его.

– Обедать я буду. А вот поведение Ваше я запомнил. И Вы не забывайте. У Вас в отделе одни мужчины. Я сформировал отличный штат и не позволю Вам все испортить своими туфельками и юбочками, – не отвлекается он.

«Да он всего раз и видел меня в юбке, на претензии, да и то был не рабочий день. Он ко мне несправедлив», – Лена подает ему меню и молчит, не хочет распалять его. Сейчас, что не скажи, все будет ей во вред. Она это точно знает, у нее отец такой.

Жуков ждет, ждет ее ответа – еще укусить ее хочет! Но она смиренно молчит.

«Вот коза, – думает он, читая уже меню, – не дается покусать ее. Научилась».

– Вот здесь взгляните, – пальчиком показывает ему сверху страницы и кротко посматривает.

«Ладно», – взглянув в ее покорные глаза, отступается он; он голодный и не хочет долго ждать: что она там ему показывает?

– Это будет быстрее готово, – как будто мысли его читает. Коза.

Коза отвлекает его; не зная еще, о чем говорить, рассказывает об этом кафе и принципах построения этого интерьера. Это ему интересно. И она тоже интересная, так делает глазками и ручками, когда описывает цветочки и листочки. И даже смешит его. И даже заботится, не опоздает ли он на самолет?

– Что же Вы домой не поедете, сразу в аэропорт? – удивленно интересуется, когда узнает время его вылета.

– Зачем? Я утром собрал все вещи, – и еще раз объясняет ей, бестолковой: – там никого нет. У меня нет даже кошки.

И они еще сидят, и заказали Ленке пирожное, теперь она захотела сладкого! И пьют чай, и Лена ему рассказывает, как делала ремонт в своей комнате, и тоже использовала цветочные мотивы, и он рассказывает, как делал ремонт…

Жуков сладко жмурится в самолете. Он выспросил у нее все, она прилетает завтра, рано утром и жить они будут в той же гостинице, что и он. В этой же гостинице, только в офисной части, собственно, будет и собеседование, одновременное для всех соискателей тендера; так что они увидятся еще и днем.

Уже у машины он велел ей никуда вечером не ходить, сидеть дома и внимательно читать договор, и она обещала. Завтра он спросит у нее: «Как договор?!». И вот только на один вопрос не ответит, он ей объяснит про ее должностные обязанности! Он ее приучит к дисциплине! У него теперь есть время.

А вот у Лены времени нет!