Текст книги "Семь раз за тридцать дней"

Дочка, пора замуж!

Отец пришел поздно, позвал Ленку и ровным голосом рассказал ей, что решил ее выдать замуж за сына компаньона Бориса, старшего его товарища и совладельца юридического бюро; она его знает, они здесь были в начале года и общались очень хорошо.

Лена, предупрежденная сестрой, молчит, не глядя на отца.

– Ну и ладно, – устало говорит отец, довольный хотя бы тем, что Ленка не спорит, – они приедут скоро, накроем стол и уладим это. И Лена! никаких сюрпризов. Хватит, дочка, своевольничать попусту, время идет, его не остановишь. Парень очень хороший. Подумай об этом серьезно. А сейчас давайте спать, поздно уже, – отцу и самому не нравилось говорить об этом. Мать настояла.

Кажется, они поговорили.

Но заходит мать, садится напротив нее, и наученная горьким опытом она спрашивает Лену: а что думает она сама?

– Я не хочу замуж за него, я хочу сама найти себе мужа.

– Ну вот! – отец даже сердится, все же было хорошо.

Но мать отступать не намерена, дело должно быть сделано:

– Что же ты раньше его не нашла?

– Раньше я его не искала.

– Надо было искать, – коротко и решительно заключает мама. – У тебя было достаточно времени, и время это не остановишь. Еще немного и останутся те парни, которых не взяли в первую очередь, или уже разведенные с детьми, тоже знаешь, не первый сорт. Искать будет негде!

– Дайте мне еще год, последний год, – умоляет дочь.

Мама неумолима:

– А что сказать этому, московскому? Подожди еще годик, если она не найдет кого получше тебя, так и быть, приезжай. Ты, конечно, ей не очень нравишься, но на безрыбье и рак рыба…

– Подожди, Вера. Если кто-то есть у тебя, скажи нам, – догадывается отец, внимательно смотрит на Лену, следя за ее реакцией.

Лена молчит, глядя в сторону, ей нечего сказать, у нее никого нет.

Мать знает это и скользит по отцу превосходящим взглядом, переносит его уже несомненным на Лену и продолжает:

– Он цену себе знает. Амбиции у него еще те. Но это обосновано: красавец, умница. Такого парня, Лена, больше не будет! И не какой-нибудь легковесный тип, увлекающийся при интересном и удобном случае. Нет! Он и сохранился до этих лет потому, что разумно хочет один раз в жизни завести семью, чтобы никуда не бегать, и воспитывать детей, чтобы они были счастливы, и ими можно было гордиться. Разве ты не этого же хочешь? – более проникновенно заканчивает она.

– Я хочу этого же, но по-другому. Не с ним.

– А с кем? – мама напирает.

Лена молчит. Мама уверенна абсолютно:

– Я тебе точно говорю, дочка, из всех это самый лучший!

– Мам, откуда ты это знаешь, как ты успела разглядеть его за три дня, пока он здесь был?

– А вот разглядела, хотела и разглядела! – мама делает «большие» глаза.

Отец внимательно слушает обоих.

– Я тоже его разглядела, мама: не буду спорить, парень этот и правда близок к идеалу и родителям удался. Ничего не скажешь, в нем даже недостатки трудно найти, – спокойно говорит, не горячится Лена; видно, что овладела искусством спора с мамой, не зря мама старалась столько лет.

– Но можно! Ты же в любом ищешь только недостатки! – мама знает, на что давить. Лена знает, что ответить:

– Я недостатки его искать не буду, они мне не нужны. И он сам мне не нужен. И я ему не нужна. Ему нужен живой манекен.

– Очень интересно! – мама вся во внимании, что она опять придумала?

Отец же слушает внимательно и сосредоточено.

Лена, посмотрев на него, старается говорить серьезней, появляется надежда их убедить:

– Он имеет ко мне интерес скорее теоретический, он видит, что я точно совпадаю с его шаблоном, с его установленными требованиями. Его вдохновляет скорее это совпадение идеала и натуры. А не сама натура! Он меня не знает и знать не хочет. Он хочет, чтобы я была глянцевой картинкой.

Ее внимательно слушают и не перебивают, ее надежда крепнет:

– Ему важно, чтобы я поставила в анкете галочки именно в нужные клеточки, в те, которые он запланировал: хозяйка, терпеливая, воспитанная, красавица-умница, здоровая молодая мать. Но так жить нельзя! Капризы мои ему не нужны, да и любовь моя не нужна. Ему достаточно, чтобы это выглядело точно, как идеальная любовь в семье в строго установленных границах и не отвлекало от намеченных целей.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Лена, – отец мягко возражает ей.

Лена тоже мягче, но продолжает:

– Я вижу в нем один лоск и хорошо устроенный ум, в нем нет силы, в нем нет энергии. Ему это и не надо, он и так отлично проживет. У него другие цели. Но мне это надо, мне надо, чтобы меня любили. И я хочу любить своего мужчину! И детей его любить хочу! Просто красивая жизнь меня не устроит, она не приносит счастья!

– Вот ты опять за свое! – отец слушал, слушал и даже расстроился, опять она за свое!

– А ты все это когда успела разглядеть? Ты на него и не смотрела, – вступает мама, она слушала долго, и ей есть, что ответить дочери. – Ты в этом уверена? Почему ты не предполагаешь, что ты можешь ошибаться? Ты ждешь какого-то определенного, привычного для тебя проявления любви. А если он проявляет ее по-другому?

Лена видит, что никого она не убедила, и расстраивается:

– Да пусть он проявляет ее как хочет! Мне он не нравится!

Здесь уже родители не отступят! Они слышали это тысячу раз! Мама негодует:

– Лена, тебе никто, никто не нравится! А время идет! Ты думаешь, мало красавиц осталось одних? Сидят и мечтают о счастье, которого нет. Хороший муж и здоровые дети – это счастье. Остаться одной – это не счастье.

Лена расстроилась, сейчас заплачет. Мама видит, набирается терпения и спокойно заканчивает:

– Он нам всем очень нравится, ты думаешь, мы все слепцы и о жизни имеем искаженное представление? Скорее это ты живешь в облаках. Того, кого ты ждешь, его нет. Это просто мечта. Трансформируясь в человека, обретая внешность и недостатки, мечта эта становится для тебя не привлекательной, и поэтому тебе никто не нравится!

Отец согласен с матерью:

– Лена, и говоришь красиво; и правильно кажется все, но сейчас не просто разговоры, надо принимать серьезное решение, время пришло, а решение очевидное – он отличный жених! Я и сам это вижу, Лена, – добавляет он искренне.

Мама резюмирует:

– Лена! Это правда, он хороший парень. Подумай серьезно!

Серьезное решение

Лена поднялась к себе, закрыла за собой дверь, села на пол у кровати, обняла колени и стала серьезно думать, как ей велели.

Только не о том, о ком надо.

О Жукове.

Если бы кто и смог переубедить отца и стать ей женихом – это Жуков. Из всех, кого она знает, на такое противостояние способен только он, она это чувствовала.

Другое дело захочет ли он это делать? Он ничем конкретным не обозначил своего серьезного интереса к ней.

И даже все наоборот. Из его слов выходило, что на всем белом свете нет такого ненужного человека, как она, и никогда он на ней не жениться. Никаких других слов об их отношениях он не говорил.

Интерес он проявлял исключительно деловой, в том смысле, что он его не проявлял; не пошутил с ней, не попытался назначить свидания, он даже ей ни разу не улыбнулся! Как настоящий руководитель интересуется только деловыми качествами.

Почему же ей думать о нем серьезно?

Потому что она чувствует и видит другое. Вот с этим галстуком, если он не хотел ее обнимать и целовать, то она вообще ничего не понимает в этой жизни!

И в кафе это же просто ревность!

Даже если она и правильно чувствует, то он тоже думает о ней, он будет долго еще ухаживать, и они просто не успеют.

А как теперь перечить отцу и протянуть время, она не знала.

Она знала другое.

Она его любит.

Она не сразу поняла это.

Новое и крепкое чувство прочно поселилось в самой середине ее, или в плечах, или в висках, она не могла бы точнее это сказать.

И не могла бы сказать, когда это стало с ней: просто с того дня, когда у сестры в отделе она увидела его, у нее в жизни появилась маленькая точка, и чтобы она не делала, она держала ее в поле зрения, как бы вращаясь вокруг нее, и круги сужались, и точка становилась крупнее, пока не осталось ничего, кроме нее.

С того самого дня у нее появилось другое ощущение себя, она теперь это поняла: не особенной, не исключительной, не самой лучшей на свете. Это было спокойное, ровное ощущение себя единственной, уникальной.

Это был такой незаметный ни чувству, ни глазу переход, не приобретение, а открытие. Это просто взяло и расцвело.

Это обращено к нему, но это незаметно. Без усилий, без боли и страха, даже без ее участия. Она жила, как будто без всяких перемен в себе, пока неожиданно не догадалась: это – он.

Она сначала не поверила, но, рассмотрев его, поняла: нет ничего в нем, чтобы ей не нравилось, и он на самом деле точно такой, какого она ждала. Только более взрослый и суровый. Он был так замкнут и закрыт, даже грозен, но это не пугало ее.

Она видела в этом скорее следы деформации характера, чем сам характер.

Словами он никак не выражал своих чувств. Но если посмотреть в его глаза или видеть, как он склонял плечи к ней, когда она поправляла ему галстук, то это уже совсем другое дело.

И эта его неразговорчивость была не потому, что он боялся, стеснялся или не умел говорить, по делу он говорил очень уверенно и убедительно.

Он просто не хотел говорить, не хотел выражать свои чувства словами. Как будто он словам не доверял.

Он скорее привык скрывать, чем показывать, и мысли, и чувства. Она понимала, что не все хорошо складывалось в его жизни.

Она, догадываясь, увидела тяжелую, глубоко скрываемую замкнутость отверженности, терпение и холод вынужденного, привычного одиночества, и молчаливость эта именно оттуда.

Ей открылось новое – жизнь может быть разной, даже с тем, кого она тщательно и разумно выбрала. Все равно, она не обязательно будет идеальной, запланированной; как и он сам не идеальный. И может их жизнь будет далека от ее мечты: о теплой норе и веселеньких маленьких медвежатах, вкусной еде и большом счастье каждый день.

Может, им и жить негде будет.

Если ей придется бороться за это счастье каждый день, если он будет злиться вот так или ревновать без повода, или откроется еще что-то, чего она в нем не знает; если его путь трудный, то и она вместе с ним, у нее другого и нет.

Вот какая будет жизнь, такую и прожить с ним. С ним, и только с ним она готова разделить ту судьбу, которая будет, а не ту, которую она придумала. С ним с таким, какой он есть. Потому что только с ним она будет счастлива. Быть с ним – это ее счастье. И другого счастья у нее не будет.

И другого мужчины у нее не будет.

«Это он. Это точно он», – понимала она.

Все совпадает по ее приметам, и все нравится, очень нравится!

Все, конечно, она не знает! Но если бы она выбирала, то выбрала бы это все вместе с ним. С ним ей не страшно начать взрослую жизнь. И хочет она с ним.

Она ни с кем больше и не хочет. Никого другого с ней быть не может. Только он.

И если бы вдруг у них были дети, то именно его дети подошли бы ей больше всех.

Лена вздыхает и встает.

Но он, похоже, ни о каких их детях не думает, вполне возможно он просто злой енот!

И что же ей теперь, флиртовать с ним? Она рассматривает себя в зеркале и строит рожицы, как она будет улыбаться ему.

Очень смешно! И он в очередной раз только посмеется над ее неуместными попытками.

Как же быть?

«Вот бы он сказал мне хоть одно приятное слово…».

Размечталась уже и думает, думает.

Спать остается совсем немного, рано-рано она уезжает из дома.

Она и не спит.

Она серьезно думает, как ей велели.

И принимает серьезное решение.

Вздохнув, Лена встает, для храбрости таща за собой своего старенького облезлого одноглазого мишку, набирает пароль и освещает абсолютную темноту комнаты ярким светом всемирных знаний и, прижав тонкой рукой мишку к бьющемуся солнечному сплетению, неуверенно спрашивает у Яндекса.ру, что ей делать?

Всегда приветливый и жизнерадостный Яндекс, что делать знает и охотно предоставляет Лене возможность не быть смешной для Жукова в этот самый первый раз. Успокаивает и приободряет ее: «Все будет хорошо, Лена! Не дурак твой Жуков, справится как-нибудь».

И пока она читает до раннего подъема, мишка чутко чувствует тонкий трепет пульса и в руке, и в животе.

Жуков…

Жуков

В словах мало проку. Это Жуков усвоил раньше чего другого.

Когда тебя спрашивают: «Что такой невеселый?», и ты ответишь: «Не хочу, чтобы ты уходила, мама», – наряженные папа и мама разволнуются, скажут ему сто чужих слов и уйдут, ругаясь между собой, мама повернется в двери и покажет ему всем видом, как она его не любит.

И не дай бог заплакать, получишь еще и от отца.

Надо сказать: «я просто устал», можно сказать: «хочу завтра в парк», или даже просить новую игрушку. И очень хорошо бы улыбнуться, ну как сможешь.

Тогда все тоже улыбнутся, обнимут его, поцелуют и уйдут счастливые.

– А мы с тобой, Сашенька, поиграем, – обнимает его любимая и добрая Полина, сестра отца, – а завтра пойдем гулять, и все у нас будет хорошо. – С Полиной все было хорошо: можно было думать и говорить, плакать и смеяться, гулять во дворе.

Саша – хорошенький мальчик, глазастый, серьезный, вдумчивый, внимательный, с ним можно и приятно общаться. Он ласковый.

Отец чаще возится с ним. Забирали его папа и мама у тети уже не так часто, а потом и совсем уехали. Отец требовал забрать его с собой, школа и там есть. Там Сашеньке будет неудобно, там нет хорошей школы, так сказала мама.

Учился Сашенька прекрасно. Характер, как у отца, был разный: разорвать куртку, прыгая с гаражей в снег, подраться и пробегать с друзьями целый день, это про него, но учился он прекрасно всегда. Хороший мальчишка.

Его отец был то старшим лейтенантом, то капитаном, они много разъезжали, много ссорились, и мама однажды уехала, вернулась к себе домой. Сначала на время, а потом это время образовало ей там другую жизнь, в эту жизнь Саша не попал.

Сначала не стали менять школу в середине учебного года, и Саша остался у Полины. А потом отец просто не стал ничего менять. Отец еще долго жил с ними, всюду таскал его с собой. Не женился, Саша не хотел жить в чужой семье.

После школы отец с гордостью привел его в Военно-инженерное училище, где он был принят как полагается сыну полковника.

Началась новая жизнь в военном училище. Не сказать, что такая уж новая, он и вырос при отце, но нового было много, и оно оказалось не очень.

Но Саша уже хорошо усвоил, что в словах проку нет. Хочешь – просто делай это. Не хочешь – делай все равно. Не можешь – уходи. Молча. Не оправдывайся, не оглядывайся, не объясняй. Либо ты делаешь, либо не делаешь. Все просто.

Слишком просто.

От этой простоты хотелось плакать и идти, куда глаза глядят.

А идти было некуда. Военное училище – не место для прогулок куда глаза глядят. Здесь ходят строем.

Но у умного человека никакое время не пропадает даром, и своей знаменитой выдержкой Жуков обязан именно этим годам.

К концу первого курса мысли о девушках вытеснили ненужные мысли. Стало легче, и жизнь даже очень неплохо устроилась. А потом и стала вовсе прекрасная.

Женитьба в военном училище – это роман в увольнениях. Жуков выбрал другое, просто в увольнениях. Тем более Жуков был в лучшем положении, отец подарил ему квартиру. Караваев – его товарищ с тех самых веселых пор. Они были самыми видными парнями в училище и увольнениями пользовались по полной программе. Это были хорошие годы. Жуков успевал и учиться, и общаться, и ходить в увольнения.

Караваев женился на последнем курсе.

Жуков не женился в училище, не женился и все, не все женятся, пока учатся.

А вот в первые годы работы, уже при отце-генерале, вернее при его старом товарище, тоже уже генерале, нашел себе настоящую красавицу, продавщицу в дорогом магазине, ласковую, нежную, хитрую, тщеславную, бессердечную и очень перспективную интриганку – Людочку, Милу, Милашку. (Только обо всем об этом он узнал не сразу).

Он ходил, как король, с такой дивной красавицей. Он и сам был ничего. И денег им хватало. Это было время развлечений, баров и клубов, изрядного самодовольства.

Он решил жениться. Было пора.

Милашка, закатив глаза и нюхая красную розу, приняла его кольцо на обручение, все как полагается. Жуков объявил о свадьбе отцу.

Отец мгновенно пришел в ярость, был против женитьбы и на свадьбу не пришел, никогда не переставал ругаться и через какое-то время, скопив достаточно злости, выгнал их обоих из когда-то подаренной квартиры.

Почему, объяснить не смог. Отец и сын сказали друг другу много напрасных слов и перестали разговаривать.

Полина тогда осталась одна и уехала жить к сестре, помогать ухаживать за родителями. Помирить их было некому.

Жуков, может и назло отцу, решительно уволился из армии. Это еще добавило остроты и тяжести конфликту. Они крепко поссорились тогда.

Сразу, через товарища, Жуков нашел работу по своим инженерным способностям и диплому с отличием. Четкая дисциплина и умение работать от звонка до звонка без лишних слов выгодно отличали его от гражданских в глазах иностранных нанимателей. И зарабатывал он достойно.

И все бы хорошо.

Да вот жена не хотела никак жизнью человеческой жить. Проходило и полгода, и уже год, а интересы ее не менялись. И отношения их не менялись. Через год она разговаривала с ним точно так же, как в день знакомства. Жуков поздно понял, у нее внутри ничего нет. Все, что у нее есть, все снаружи.

Ее по-прежнему интересовала только показная, выглядящая красиво со стороны жизнь. Содержания в ее жизни не было, как и в ней самой.

Дома сидеть она не хотела. Сначала она нарочито внимательно смотрела телевизор, весь вечер ни слова не говоря ему. Потом задержалась один раз у подружки на день рождения, потом еще раз и вернулась совсем уже поздно. А когда он высказался по этому поводу, открыто потребовала, если уж он сам не ходит никуда ужинать, отпускать ее. Она еще молода и слишком хороша дома сидеть!

Молода. Да она старше его на два года! Зачем она вообще выходила замуж? Жила бы да развлекалась.

И никак не было у них ребенка. Жуков надеялся, что она родит и образумится.

Она и сама как будто расстраивалась и недоумевала, почему? А втайне, тщательно скрывая от него, о ребенке, оказывается, и не думала. И даже совсем наоборот, тщательно не думала.

Однажды Жуков это узнал. Он постелил себе в другой комнате и больше к ней не прикасался. Он не знал, зачем им жить дальше.

И как она не клялась ему, что это совсем не то, это даже наоборот, такое лечение, чтобы были дети, Жуков просто не слышал ее. Ее красота перестала значить для него хоть что-то. И как она не выставляла напоказ ему свои красивейшие ноги в своих лучших туфлях, как бы ни старалась зайти на общую кухню в одном белье или голой, он ее не видел.

Много что еще его не устраивало в их совместной жизни.

Отец оказался прав.

Вот бы им расстаться на этом. Собственно Жуков решил именно так и стал искать себе другое жилье.

Тут на беду лиса бежала: она узнала где-то и напросилась с Жуковым на корпоративное мероприятие в его фирме, где по заграничной моде представляли нового руководителя. Там эта красавица Милашка присмотрела себе ни много ни мало его самого, нового генерального директора фирмы. И СуперБосс, как его стали звать от его имени Сергей Борисович, глаз на нее тоже положил.

Только Жукову на это наплевать, он о ней уже давно забыл и даже завел себе другую. Жить с ней он не решался пока, а так, по привычке, как в годы учебы.

И прожил уже спокойно целый год, как к нему домой заявилась Милашка.

Она прошла, не разуваясь, критически оглядела его жилье, села нога на ногу, закурила и зорко посмотрела на него.

– Нет никакого смысла сохранять наш брак, – звонко заявила она.

Как будто Жуков просил ее об этом.

– У нас не будет детей. Вернее, у тебя. Я точно сама все проверила, у меня совершенно все в порядке. Значит дело в тебе.

Жуков ей не верит. Что за чушь! Но провериться в хорошей клинике, чтобы не думалось, можно.

Клиника самая известная; все сделано, как положено, и анализы, и обследование. Все готово.

Результат его шокировал. Детей у него не будет никогда!

Он не поверил.

Хорошо, проверим еще раз.

Проверили.

Результат тот же. Клиника солидная, врач серьезный, не доверять оснований нет.

Милашка говорит окаменевшему Жукову:

– Сколько времени я на тебя потратила! Не можешь ничего, хотя бы развод постарайся нормально оформить!

И что-то еще, еще, такое же злое.

Он ее и не слушает.

Горькое горе обрушилось на него. Это мощный, сокрушительный удар. Он растерян и подавлен. Он старается об этом не думать.

Как тяжело Жуков пережил это время, никто и не знал. На людях оставался, как всегда, сдержан, спокоен, ничего заметить было нельзя. А дома он был один. С отцом разрыв. Полины рядом не было.

Только Караваев, его старый товарищ, занимался его разводом и, успокаивая его, сказал: плюнь на нее, не верю я ей.

«Я тоже ей не верю, я верю анализам», – думал Жуков. И не думал об этом, а только просыпался ночью, не мог уснуть и смотрел в темноту.

Отец не сразу об этом узнал. Прошло уже год или два, он стал пытать Караваева, почему Сашка так не весел, почему живет один.

Караваев остался служить, и Жуков-отец перевел его к себе.

Караваев не сразу, но с Сашкиного ведома, рассказал отцу, в чем дело. Отец молча напряженно выслушал, еще помолчал и потом уж спросил, точно ли это?

Караваев сказал, что тоже не верит, но Сашка говорит, что точно. Отец вздохнул, слишком уж много неприятностей на его сына: и мать, и жена, и это еще!

И вот тут бы им помириться. Но опять все уперлось в эти проклятые слова. Отец в бессилии отчаяния неосторожно выругался, что Милашка виновата во всем, говорил же он Сашке, а тот его не послушал, вот теперь и попал в беду. Саша понимал, что Милашка здесь не причем, но то, что отец нападает на него вместо участия и сочувствия, отложило их примирение до неизвестного срока.

Как-то он жил, в основном работал, начал строить что-то вроде дачи. Да и увлекся этим. Так шло время. Ничего интересного. Перемен особых не замечал. Но он изменился за эти годы. Ему уже 34. (На вид все 35). Характер стал выдержан так, что даже сух. Строг, даже зол. Объяснений не принимает, ошибок не прощает.

Надо ли добавлять, что теперь он большой человек в этом подразделении, начальник отдела технических экспертиз. А этот отдел главный в этой фирме. И совсем не надо добавлять, что он один. Платит кредит за свою дорогую машину, его любимую игрушку, и, не торопясь, строит себе маленький домик.

Таким он и пришел в тот день в наш отдел, купить себе чистую рубашку.

Как мы не виделись с ним раньше?