Текст книги "Семь раз за тридцать дней"

Пропущенный звонок

– Куда, Михаил Александрович? – спросил его водитель.

– Домой. – Жуков сел на заднее сидение.

Это означало, что ему не надо мешать, ему надо подумать. Он возил его давно и привычки хорошо знал. Знал и его характер, неудачная шутка могла стоить ему работы, но и молчать было нельзя, это могло показаться скрытничеством и почти вольнодумством. Сейчас он посмотрел в зеркало заднего вида, Михаил Саныч скорее в трудных, но ровных раздумьях. Сейчас надо помолчать, и чуть добавил радио, чтобы и тишины в машине не было, и ушел в свои мысли, чтобы и мыслями его не тревожить.

Жуков ехал домой, чтобы переодеться. Он не хотел встречаться с сыном в форме.

Он не знал, как с ним заговорить. Он просто не знал, какие слова сказать сначала. Он даже не знал, как ему представиться, когда он возьмет трубку – папа, отец? Или просто сказать: Саша, это я.

Наверное, Сашка подумает сразу – что-то случилось!

И все-таки, как же начать разговор? Как сказать, для чего надо увидеться? Да и где увидеться им?

Не могут же они говорить на улице, думал Жуков, глядя в окно, когда они стояли на светофоре, на молодых и не молодых людей, встречающихся и разговаривающих на остановке транспорта.

У него дома не поговоришь так, как он бы хотел.

Пригласит ли его Сашка в свою избушку, он не знал. Последняя мысль огорчила его. Конфликт чувствовался им острее, когда он понимал, что хотел бы зайти к нему в этот маленький домик, но не мог.

Жуков вздохнул.

Он всегда думал, что именно он испортил Сашкину жизнь.

Всегда все про его жизнь решал он сам. Сашка родился и сразу как будто был только его сыном. У него не было для воспитания детей никаких способностей. Он мог управляться со взрослыми, на это его хватало.

А Саша всегда ставил его в тупик, он только терял терпение и раздражался. Он всегда хотел хорошего и всегда раздражался. Бывало, он и запасался терпением, но это выглядело так не натурально, и тогда раздражался Саша. Редко получалось у них быть друг другу под настроение.

Договориться о чем-нибудь у них решительно не получалось. Результат достигался, только если один приказывал, другой исполнял.

Полина смягчала это, объясняя Саше истинные его мотивы, но она сейчас была далеко, и он сам должен был найти слова.

Он вздохнул опять.

– Приехали, Михаил Александрович, я жду Вас? – спрашивал уже водитель.

– Жди пока, – коротко приказал он и вышел из машины.

Он решил сначала поужинать и переодеться, а уже затем набрать Сашин номер.

Саша ехал и не чувствовал себя особо усталым, внимательно следил за дорогой, может быть только очень спать хотелось.

Заехал во двор, пока ворота закрывались, он не заметил, как уже спал.

Хорошо, что не заглушил двигатель, замерз бы.

Рядом на сидении звонил и звонил телефон, он его не слышал. Звонил еще и умолк.

Среди ночи Жуков проснулся от того, что затекли ноги и руки, и медленно сообразил, что уснул в машине. Двигатель еще работал, значит бензин не кончился, он заглушил его. На панели увидел время – три часа. Вышел, бросив все и не закрыв машину, оглядывался в темноте, чувствуя холод, и пошел в домик, желая только лечь.

Раздевался в темноте; не разбирая, повесил все при входе, шагнул в маленькую комнату и лег на пол.

Тепло. Да он собственно и не замерз. Он редко замерзал. Только если уж совсем мороз.

А вот Лена замерзала. Она сразу замерзала и вся. Он отчетливо увидел ее спину в мурашках. Тонкий, позвоночник под бархатной кожей, исчезающий туда, куда не допускала его строгая молния. А может ей и сейчас холодно?

Без него.

Может ей без него холодно.

Он сел, прислонившись к бревенчатой стене, устало обнял колени, увидел ее перед собой, в этом маленьком, неснятом еще черном платье, испуганно, доверчиво, предупреждающе глядящую ему в глаза, и твердо решил: завтра он пойдет к ней.

Завтра он пойдет к ней и все. Разрешила она, нет. Плохо, хорошо. Бывает хуже, не бывает.

Самое ужасное он в ее жизни, или этот его приход будет еще ужаснее, он завтра пойдет и все.

Так продолжаться больше не может. Пусть уж лучше совсем его дни кончатся, чем они будут длиться так.

Он бы и сейчас пошел. Но сейчас он побоялся показаться ее родителям психом среди ночи, и разговор мог принять совсем другую окраску. Этого он допустить не мог. Он должен был сделать все правильно. И твердо решил спокойно дождаться утра. И неожиданно уснул.

Разговор на повышенных тонах

– Коля, я тоже знаю Жукова Сашу, я тоже знаю о нем с детства, и то, что он старше ее, это ничего, зато он уже серьезный и надежный. Все я слышу и понимаю, а спокойный и взрослый он был всегда. Я с тобой согласна. Но все-таки они не знакомы совсем!

– Вера, ты меня не слышишь что ли? Ты как будто споришь со мной! – Иванов недоумевает, он идет им навстречу, с ним еще и спорят!

Вера смягчается: идея неплохая, но как это все устроить? Она и не спорит, она думает, как это устроить, напрасно он сердится:

– Конечно, ты прав, он даже лучше, чем тот московский, да и жить Лена останется здесь. Но с тем она хотя бы знакома. – Вера еще совсем не понимает, как это возможно.

– Вера, тот московский на ней, на беременной, не женится! – прописную истину объясняет он ей, взрослой женщине!

– А Саша Жуков женится? Они не знакомы! – призывает она и его усомниться вместе с нею.

Иванов вынужденно объясняет ей:

– У Сашки проблемы. У него детей не будет. Понятно, ты не знала, кто о таком будет болтать. Миша беспокоится очень за него, он совершенно становиться одинокий. И для него это тоже выход в определенном смысле слова.

Это новость для Веры, этого она не знала. Но сейчас это мало что меняет: зачем ему чужой ребенок от незнакомой девушки?

Иванов так же спокойно продолжает, призывая ее реально поразмыслить:

– Миша о Ленке когда узнал, сразу заговорил, чтобы они поладили. И Ленка будет замужем. Ну хотя бы пока. А там как получится.

Вера сосредоточенно обдумывает и соглашается:

– На самом деле, это хороший вариант. Так ведь надо, чтобы они поладили. Ты же знаешь Лену, – и выжидающе смотрит на мужа.

– Лену я знаю! – переходит на повышенный тон Иванов. – Только слушать ее я больше не буду. Хватит, Вера! Посмотри, куда она сама зашла, с женатым мужиком, да еще и родить от него. Вера, очнись, посмотри, в каком она положении, что говорить будут, какой позор! Шило в мешке не утаишь. Хочет ребенка сохранить, так это единственный шанс у нее. Не захочет и не надо. Я вообще-то навстречу Вам иду, мне это не надо, у меня другое мнение. – Иванов возмущенно отворачивается.

– Да я согласна с тобой, это было бы очень хорошо! – очень быстро говорит Вера, она сможет убедить Лену и еще раз обдумывает, уже вслух:

– Я просто сомневаюсь, что он согласится. Мы же фактически не знакомы, я Сашу последний раз видела еще мальчиком, курсантом, лет пятнадцать прошло. А Лена вообще его не видела никогда. Как вот их знакомить?

– Миша поговорит с ним. Если он согласится, как-нибудь уж познакомим, – не сомневается он и твердо уже продолжает, – если нет, Вера, избавимся от ребенка и забудем.

И уже излагая продуманный план, строго заканчивает:

– Я увезу ее к Борису, я уже говорил с ним, все будет хорошо, и никто не узнает, и здесь болтать не будут. Так будет лучше, Вера. Ты ей ничего не говори, а то сама знаешь, придумает что-нибудь. И смотреть за ней надо, Вера.

Вера понимающе кивает.

Сынок, женись

Только после обеда Жуков, разобрав до конца непринятые звонки, увидел новый номер. Он знал, что это номер отца, он был у него всегда. Напрягся. Он никак не ожидал его звонка, перезвонил сразу.

– Папа, что-то случилось? У тебя все хорошо? – тревожно спрашивает сынок, даже не здороваясь, как отец рад слышать этот голос; и он уже не придумывает никаких других причин:

– Все хорошо, сынок, я просто очень скучаю.

Они видят друг друга. Они не разговаривали долгие пять лет.

Саша совершенно осунулся, под глазами было темно, что-то случилось.

– Конечно, лучше бы ты пришел ко мне домой. Но ты же придешь ко мне домой? – волнуется Саша и успокаивается, отец кивает ему, конечно, конечно.

Его роскошный кабинет, вместо гордости и показа, какой он стал большой человек, Саша, усадив его в директорское кресло, неожиданно спрашивает:

– Пап, а когда я родился, мать брала меня на руки?

Сердце у отца защемило от боли к измученному, одинокому, уже не юному, единственному его сыну. Это его вина.

Не мог он сказать ему, что только случайно узнал о беременности молоденькой жены и не дал ей избавиться от ребенка, как она хотела сделать, потому что была еще студентка, и только вышла замуж, и жить негде было, и мама ее возражала…

– Она болела сначала, потом защищала диплом… Что случилось-то, сынок? – лучше отвести от этой темы в сторону.

– Сказать просто? – он присел на край стола, рядом, – она меня бросила потому, что у меня не будет детей, – глядя прямо в глаза, сказал и отвернулся.

Сашке очень больно, отец невыносимо чувствует эту боль. Но что он может сказать?

Как он может ему помочь, что же ему сделать, он готов разорваться на части, лишь бы Сашке было легче:

– Хватит. Хватит тебе всяких разных. Я нашел тебе невесту. Очень хорошая девочка. Умная, красивая, характер веселый; хозяйка отличная, как и мать. Тебе в самый раз, – многозначительно смотрит на Сашу. – У нее и ребенок будет. Хороший малыш должен быть, она родителям сказала, отец отличный.

– А я тут зачем? – Саше приятна забота отца, пусть он и не может ее принять.

– Это то, что нам нужно, сынок, – горячо начинает отец, – она только вот беременна, никто не знает. Она дома всю жизнь сидела, никого не видела, вот и ошиблась. Но ведь ребеночек, да еще хорошенький, это нам нужно, – уговаривает отец.

– Пап, как ты себе это представляешь? – Саша не хочет ничем задеть отца и осторожничает, лишних слов не говорит, им с отцом слова чаще мешают, чем помогают.

Отец тоже осторожничает, помнит, чего стоили старые ошибки, но как уж ему хочется для Саши такую славную девочку, как Лена:

– Какой-то женатый мужик девчонку с толку сбил, да еще и так получилось, ребеночка оставил ей. Она очень хорошая. Отец держал при себе, не подумай, никого у нее не было никогда. Пойдем, познакомимся, поженитесь, жить будете. Она воспитана хорошо, правильно. По-нашему, в офицерской семье.

– Спасибо тебе, папа. Правда, спасибо. Я не могу. – Мягко, извиняясь, что не принимает его искреннюю помощь, старался не обидеть отца, хватит им уже споров.

Отец замялся, не зная, как Саша отнесется к этому:

– Саш, но ведь своих-то не будет. Этот хоть не совсем чужой, это мой старый друг. Ты девочку эту знаешь, – отец все-таки не решался назвать ее по имени, Иванов не хотел бы огласки попусту.

– Папа, нет. Прости, – и видит, как огорчился отец. Тут же успокаивает его, смягчая отказ:

– Пап, вот пришел бы ты всего месяц назад, и я сделал бы это только из уважения и любви к тебе. Если это твой старый друг, и действительно … —

И вдруг он осекается:

– Пап, а кто твой старый друг?

И сквозь одно лицо проступает другое…

Папа, не надо!

Иванов молча лежит у телевизора, один в комнате, видеть никого не хочет.

Прошел уже и день, и вечер, и утро, а Миша Жуков не позвонил. Да и кому она теперь нужна? Зачем они только это затеяли, еще и Саша будет знать о таком позоре.

Какой позор!

Как они ошибались в Ленке! Они с матерью видели в ней разумную и правильную девочку. Сойтись с женатым мужиком, о чем она думала? Лучше бы она пришла к нему, и он все бы рассказал ей об этом, нельзя связываться с женатыми!

Злость одолевала его. Смириться с этим он не сможет.

Почему жена не говорила с ней никогда об этом! О чем они вообще там думали: и мать, и старшая сестра, спросить есть кого. Бояться нечего, никто на нее никогда не давит, не заставляет, наперекор ее воле ничего не делается, все по ее.

Поэтому и разбаловалась! Упрямится, упрямится, всегда своего добьется. И здесь видимо решила – хочу и все! А то, что это не игры уже, не шутки, и ничего потом не исправишь, и задуматься не потрудилась!

Все кипит уже в отце!

Он перебирал разговоры с Ленкой в голове:

«Папа, он не виноват. Он сам мучается», – сказала она.

– Помучается и успокоится, а мне до гробовой доски позор, – говорил он ей и не знал, слышит ли она его? А скорее сейчас и не думает о них с матерью, а только и думает об этом… невиноватом.

«Постой! А откуда она знает, что он мучается?» – дошло до отца.

Он сразу встал.

– Лена ходила куда-нибудь одна, как приехала? – требовательно спросил он у жены, зайдя к ней на кухню.

– Нет, – коротко, быстро и серьезно ответила мать, она понимала, о чем он спрашивает. – Она была все время дома и выходила только со мной и с сестрой раз, но буквально на полчаса, здесь погулять, и все. Я смотрю за ней, я только этим и занимаюсь.

Он выслушал ее, раздумывая, постоял и тихо, чтобы не спугнуть, пошел к ее комнате и быстро открыл дверь, Ленка сидела на диване и счастливая читала в телефоне.

Вот откуда она знает, что он мучается!

Реагируя на открытую дверь, Лена телефон спрятала в руке и испугалась на мгновение, но заслонилась за растерянной улыбкой. Она ему лгала! Из-за этого никчемного мужика она ему лгала! Ярость захватила его:

– Он женатый мужик, он развлекается с тобой, а ты отвечаешь ему, ты понимаешь, кто ты сейчас, что ты сейчас делаешь, ты понимаешь? – Рычал он на нее.

– Папа, не надо, я тебе все объясню, – умоляя его, вскрикнула Ленка и закрылась от него руками, как от удара: единственное, чего она боялась, – это отцовского гнева!

– Ты не представляешь, что он сейчас о тебе, глупой, думает, а что говорит, ты не представляешь себе! – Отец выхватил у нее телефон, стал вырывать из него симку, достал, сломал и телефон разбил.

Отец посмотрел на нее так, как никогда не смотрел, Лене стало стыдно. Одним взглядом он объяснил ей все. Она не могла дышать. Она не могла ничего сказать в свою защиту, отец больше не говорил с ней.

Мама прибежала на ее крик и отцовский рык. Отец еще раз посмотрел на нее, теперь уже страшно, и вышел, не видя мать. Ленка спрятала лицо. Мать растерянно рассматривала разбитый телефон на полу.

«Сейчас начнется», – понимала она.

Пришел. Опоздал

– Ты друга моего старого хорошо знаешь, Саша. Это Николай Васильевич. А девочка – это его дочь, маленькая Лена. – Отец с надеждой посмотрел на него и замолчал.

Сын впал в глубокую задумчивость.

«Лена – та самая маленькая дочь Иванова. Иванова. Николаевна. Она ведь и похожа на отца», – Господи, да где же у него были мозги?

– У нее будет ребенок? – очень недоверчиво медленно спрашивает он, – это точно?

– Да, совершенно точно, у нее будет ребенок. Иванов рвет и мечет, избавиться от ребенка хочет, а мне, Саш, Лену жалко, очень уж жестоко вот так, и я подумал, все равно ты не женишься, а Лена такая хорошая девочка. Ну ошиблась, ну с кем не бывает…

– Она не ошиблась, папа, она такая умница, она совсем не ошиблась, – сынок задумчиво и медленно смотрел на него.

– Вот я и говорю, она такая умница! И ребенок хорошенький будет, – уже живо и обнадежено продолжал отец, – и все-таки не чужой, мы с Ивановым…

– Совсем не чужой, папа, совсем не чужой, – так же задумчиво остановил его сын. И посмотрел на него ясно и уже твердо закончил:

– Это твой внук, папа.

Он уже почти доехал до нее.

Отца с собой он не взял. Он должен был сам это сделать. Защита ему не нужна.

Он набирал и набирал ей. Абонент в зоне недосягаемости. Он не гадал, что там его ждет, он был готов к любому варианту, только пусть убьют его, а не ее.

Ему открыли калитку, он прошел до двери. Он ожидал увидеть Иванова. Дверь открыла Вера Андреевна, она совсем не изменилась, Саша даже обрадовался ей.

Он вошел в прихожую и прислушался, в доме было совершенно тихо.

Вера Андреевна пыталась его узнать.

– Я Саша Жуков, – подсказывает он.

Вера не сразу узнала его:

– Как вы изменились, Саша, – приветливо; но видно, что она в тревоге, она, похоже, плакала.

– Вы к Николаю Васильевичу?

– Я к Лене. Я, собственно, к вам. А где Лена?

– Вы…?

– Я … – и понял, он не знает, как себя обозначить для ее мамы словами, – мы…

Вера выжидательно молчит, она и правда не поймет никак, отец ему сказал?

– В общем я виноват во всем. Это я тот женатый мужик, – уже твердо закончил он.

Вера поняла. Посмотрела на его решительный вид и поняла, это он; и стала соображать:

– Подождите, Саша, Вы же не женаты? – удивилась она сама.

И вдруг ей стало ясно: можно еще успеть, можно все вернуть домой, все спасти.

– Нет, это … – Жуков начал и ничего не успел объяснить, мать уже торопила:

– Лена сказала нам, что отец ребенка женат, а это, вы понимаете, осложняет такое положение… Лена бы осталась одна… Поэтому мы приняли такое решение…

Мать увидела, как он мгновенно изменился, он видно не знал ничего, он взглядом требовал объяснить.

– Разве она Вам не сказала? Собственно, за это отец и хочет ее наказать, он думает, что она общается с ним, с Вами, – сбилась она опять, – как с женатым мужчиной.

Он явно ничего не понимал. Вера тоже не понимала всего, но поскольку он молчал, а она торопилась, она продолжила:

– Отец, не желая огласки… Они поехали в Аэропорт. – Она замолчала, не знала, как сказать, все-таки он отец ребенка.

– Зачем? – недоуменно он смотрит.

– Избавиться. От ребенка.

Тихий глухой стон вырвался у него. Он резко опустил голову и отвернулся.

Мать хоть и сокрушалась вместе с ним, но хотела поторопить его и быстрее рассказывала ему все по порядку:

– Лена приехала и на третий день сказала нам, что у нее будет ребенок, что отец ребенка женат. Но мы с отцом приняли решение от ребенка избавиться, и они уезжают, потому что здесь разговоров не избежать. Это все. Я…

– Где они? – коротко прервал он ее.

– Они уехали в аэропорт, они только час, как уехали, они должны успеть на последний рейс…

Он уже уходил.

«Так это что же получается, – догадалась Вера, глядя ему вслед и закрывая дверь, – он думал, что детей у него не будет, они ничего не предпринимали, поэтому Ленка и забеременела. Он про это не знал, ничего она ему не говорила, напрасно мы про нее думали; она ему не звонила и никак с ним не общалась. Его отец ему сказал. Потерять ребенка он боится, поэтому он так и застонал. Но зачем он ей сказал, что он женат? Зачем он ее обманул? Если она ему не нужна, зачем сейчас пришел? И не видно по нему, что она ему не нужна. Откуда он ее знает? Когда они успели? Почему она ничего не замечала?».

Она ничего не понимала. Она набирала и набирала мужу, пока все это думала; она не назвала бы Жукова, не зная, как на это реагирует муж, а просто хотела сказать, что жених Ленкин совсем не женат и едет уже за ней, пусть они не улетают, пусть ждут его. Но Иванов только сбрасывал; после ссоры перед их отъездом говорить не хотел.

«Но вот взять Ленку без спроса на это его хватило, а вот правду ей сказать и к родителям прийти на это его не было, вот и загнал ее на самый край! у только приди ко мне, паршивец!» – вынесла она вердикт Жукову.

Уже отложила телефон и задумалась.

Это ошибка

Он никогда не ездил так быстро.

Лена – дочь Иванова. Он все время как будто узнавал ее, но и подумать не мог, что видел ее, действительно, только ребенком. Конечно, он ее не узнал, он видел капризную, маленькую пухленькую плаксу. Только вот глаза. Только вот этот наклон головы. Она тогда так выразительно посмотрела на него, и он подумал тогда, какая у Иванова маленькая дочь.

«Увижу Милашку, убью гадину», – он сожалел, что не убил ее еще в гостинице, когда почуял недоброе. Он сразу понял, откуда Лена взяла, что он женат.

О Лене он думать не мог. Он не успел это принять, зато успел яростно испугаться, все потерять. Сейчас он только боялся.

Долетел буквально. Бросил машину. Вошел в зал вылета, быстро увидел рейс, стойку регистрации; на его удачу посадки еще не было. Народу было немного. Уже подходя, он увидел Иванова.

Иванов стоял один и внимательно смотрел по залу, напряженно высматривая кого-то. Жуков сразу подошел к нему.

– Саша, – на секунду удивился, но тут же вернулся к своему, по всему видно важному высматриванию, – здравствуй.

Еще на секунду взглянул на него:

– Уезжаешь?

– Николай Васильевич, где Лена? – даже не спросил, а скорее объявил он ему.

Иванов сразу повернулся к нему, он помнил про вчерашний разговор, но этот тон и то, что он здесь, не соответствовало вчерашним намерениям.

Жуков сразу сказал ему:

– Я неправильно поступил. Я должен был сразу прийти к Вам. Я не знал, что это Ваша дочь. Теперь я вижу, насколько это серьезная ошибка.

Иванов пристально смотрит на него и только начинает понимать, что хочет Жуков сказать ему. Выражение его лица меняется на жестокое, и он нарочито медленно отворачивается от Жукова и смотрит, не мигая, вперед.

Образовалась напряженная пауза, прервать которую Иванов не позволял застывшим взглядом.

Жуков понимал, теперь надо ждать.

– Ты называешь это ошибкой? Назови это еще недоразумением. Как ты мог не знать, что она моя дочь? – Иванов подавлял в себе поднимавшуюся ярость.

– Как ты посмел? – цедил он сквозь зубы. – Зачем тебе понадобилась именно она? Ты взрослый мужик, развлекаться мог бы в другом месте, – они в упор смотрели друг на друга.

– Ты же убил меня, Саша, кто бы другой, но не ты, – он покачал головой. – А зачем ты ей сказал, что женат? Поиграть с ней, как с мышкой, захотел. С моей дочерью?!

Оправдываться Жуков не будет, он собрался и заговорил:

– Я виноват, я буду отвечать, – с упором на «я» сказал он, не мигая и не отводя глаз, – она не виновата, – и поправился: – они не виноваты. Скажите мне, скажите, где Лена.

Иванов отвернулся, крепко сжав зубы. Снова стал внимательно искать глазами по залу. Прошло еще несколько минут.

Жуков встал прямо перед ним:

– С ними ничего не должно случиться, – медленно, спокойно, убедительно говорил, старался без нажима.

Презрение к какому-либо давлению на него продемонстрировал ему Иванов и ничего не сказал.

Это показалось Жукову так не вовремя, эти его амбиции и абсолютные права на Лену. Даже наплевать на его собственную жизнь, но зачем же уничтожать малыша и Лену.

– Где Лена? – холодно и твердо спросил он и еще сильнее выпрямился.

Иванов не отвечал. Только лицо его вытянулось, стало непроницаемо, и глаза холодно замерли.

Он видел у Лены такое же выражение лица и сейчас осознал, как они поразительно похожи. И он даже не вспомнил, а почувствовал, что они отец и дочь, что это у Иванова не амбиции, ему просто очень больно…

– Теперь Лена – моя жизнь. Без них мне ничего не надо. Я буду ей хорошим мужем, теперь, когда она… теперь у меня уже есть право стать ей мужем. Я сразу хотел быть ей только мужем. С другими намерениями я бы и не прикоснулся к ней никогда. И не потому, что она Ваша дочь. Она сама по себе редкая и не такая, как все. Кроме Лены мне не надо никого. Скажите мне, где она, – уже мягко спрашивал он.

Иванов как будто снова начал злиться:

– Я не знаю, – бросил он и коротко взглянул на Жукова.

Жуков опешил. Этого он не ожидал, даже растерялся.

– Я не знаю, – злясь на самого себя, повторил Иванов, – я на минуту повернулся к ней спиной, и она исчезла, растворилась.

– Давно? – у Жукова перехватило дыхание: Ленка снова стала далеко. Только теперь это было опасно.

– Пять минут до тебя.

– И 10 минут мы стоим. – Он начинал нервничать. – Сюда она не вернется. Она либо спрячется, либо побежит на такси, – думал он вслух, позабыв про Иванова и их противостояние.

– Она пойдет на такси, – убежденно сказал отец.

– Деньги есть у нее?

– Если только немного.

– Я сейчас, – и Жуков быстро вышел на улицу, к парковке, где стояло всегда такси. Людей было мало. Лены точно не было. Жуков выбрал таксиста, который показался ему самым местным и узнал у него о Ленке.

– В серой куртке и белой шапке? Уехала. Не торговалась, уехала. Уж минут двадцать. Точно уехала.

Еще быстрее он отправился за отцом. Отец сразу пошел с ним, закинули сумку в багажник, они могли бы еще ее догнать.

Долго выруливал автобус, перегородив всю дорогу, объехать было невозможно, ограничители с обеих сторон, наконец, они вырвались.

– Смотрите внимательнее уже сейчас, мало ли что, – на всякий случай сказал Жуков.

– Сам смотри… – отрезал отец, они оба скрывали, но сильно нервничали.

Машины, которую назвал ему таксист, на дороге не было, они обогнали уже почти всех, Лена могла быть впереди еще только минут на пять.

Они проехали и это расстояние, никого уже не обогнав. Ехали уже мрачнее, соображая, что делать дальше. Начинался уже город, дороги расходились.

– Что же у нее совсем нет денег? – нерадостно спросил Жуков.

– Нет. Карточку я забрал.

– А мою? Мою карточку тоже забрали?

– Нет, я не знал, – эта новость несколько обнадежила отца, и его виновность на миллиметр уменьшилась.

Он видел у Лены точно такое же выражение лица и опять разглядел их поразительное сходство. Как будто увидел ее на секунду и от этого стало еще тяжелей.

– Может быть, все-таки она вернулась домой? – предположил он, – узнайте, – добавил, видя, что Иванов не торопится звонить.

– Позвони сам. От моих вопросов жена с ума сойдет, – сдержанно проговорил Иванов, помолчав.

Да, действительно, он не подумал. Позвонил.

Лены дома не было, и мать перезвонит сразу, если они вернутся.

Мать несколько разволновалась от Сашиного звонка и сразу позвонила мужу, Иванов смотрел на телефон, не отвечал и выключил его наконец, ему нечего было сказать.

«Иванов – лев, но жена у него – львица», – догадался Жуков.