Текст книги "Философия игры, или Статус скво: Философские эссе"

Философия различия полов, или Статус скво

Различия между полами имеют несколько аспектов.

1. Биологические различия. Биологические функции пола достаточно хорошо известны, как известен и механизм возникновения пола. Размножаться полами – это выбор природы, который следует уважать: этот вариант обнаружил витальную эффективность, доведенную до совершенства, и, самое главное, колоссальный информационный ресурс, что стало очевидным и незаменимым в эпоху культурную. Комбинации Х-хромосом и Y-хромосом приводят и к норме, и к анатомическим (следовательно, и поведенческим) отклонениям пола. Поведенческая неадекватность полов, требующая легализации в современном социуме (нетрадиционная сексуальная ориентация, изменение пола и т. п.), с точки зрения биологической равносильна серьезному заболеванию. Социальное и биологическое приходят в противоречие, как и положено, и человек почти всегда склонен отдавать предпочтение социальному – как высшей информационной системе. Комфорт социально-психологический важнее биологического, ибо адаптация на высших информационных этажах актуальнее дискомфорта на низших. Это следствие из закона сохранения информации.

Известно, что тестостерон – основной фактор превращения организма человека в мужчину; недостаточное присутствие тестостерона неизбежно означает преобладание женских черт. При этом формируется не только специфическая анатомия, но и мозг. Тестостерон, регулятор мужского начала, вначале задерживает рост левого полушария (отсюда склонность мальчиков к действию, а не к говорению, к лучшей ориентации в пространстве, к максимализму в целеполагании и т. д.), а затем стимулирует его (отсюда склонность к обобщениям, к анализу и т. д.). Понятно, что мозг и его функции у мужчины специфичны. Понятно также, что никакими «тренингами» невозможно добиться аналогичного развития умственных способностей у женщин. Природная предрасположенность к абстрактно-логическому мышлению делает социальные и духовные проявления пола мужчины резко отличными от женского.

2. Социальные различия (гендерный аспект). Все попытки уравнять биологически неравные особи приводят к ложной гармонии, ибо подлинная гармония коренится в неравенстве. Социальная активность самцов, особей мужского пола (что реферирует с их биологией и физиологией) направлена вовне: мужское начало несет в себе склонность к переменам, к динамике и агрессии, к новому и неизведанному; социальная активность самок (что опять же великолепно согласуется с природой) направлена внутрь (в самом широком смысле – на себя, семью, социум): консерватизм, стабильность и приспособление, нежелание от добра искать добра – вот неписаный социальный девиз всего «мягкого, женского».

Гендерный аспект – это уровень высших обобщений в философии различия полов, как правило. И напрасно. Духовное, по умолчанию, должно уравнивать полы, культура призвана сглаживать и нивелировать различия, заданные природой. Перед культурой все равны. Это, увы, женские по природе своей ожидания…

3. Существуют еще духовные различия между полами (третий уровень дифференциации, без которого, кстати, невозможно до конца понять природу второго, и даже первого). Как выяснилось, человек – существо не только биосоциальное, но и духовно-информационное. На уровне духовном различия реализуются в типе управления информацией, что приводит к радикальным мировоззренческим отличиям, к принципиально разным картинам мира, к разному пониманию возможностей и перспектив жизнеустройства. Тип управления информацией опирается на два разных инструмента, по-разному добывающих и структурирующих информацию: на гносеологические возможности и ресурсы либо психики, либо сознания. Психика – приспосабливает человека к миру, сознание (через разум) приспособлено к познанию. Это уже информационные инстанции культурного порядка, противопоставляющие себя природным; они хотя и производны от биологических различий, но не сводимы к ним «механически». Так нематериальные миры несут на себе печать маскулинности или феминности. У мужчин и женщин, если говорить прямо, разная философия. Если человеческое измерение (включающее в себя все три уровня) управляется и регулируется как особый космос от разума, с помощью разумных технологий – перед нами мужской тип ориентации в культуре и социуме. Разум призван в большей степени познавать, нежели приспосабливаться, поэтому он опирается на сознание, а не на психику. Именно разум реализует «безрассудную» мужскую экспансию вовне, почему и нуждается в начале женском, замыкающем на себя, уравновешивающем – оберегающем, на первый взгляд кажется, что рассудительном.

На базе возможностей психики развилась культура приспособления – художественно-религиозная, по преимуществу, культура. На базе сознания развивалась альтернативная и, так уж получилось у людей, андеграундная культура познания. Именно так: разум до сих пор использовался по большей части как инструмент приспособления, не реализуя до конца свою «мужскую» природу.

Человечество в силу разных причин приспособление ставит и ценит выше познания, литературу – выше философии, женщину (будем по-мужски честны и последовательны) – выше мужчины. Демократическое уравнивание полов, уравнивание по формальному, а не по сущностному признаку, неизбежно привело к социальным, а затем и духовным перекосам. Природа информационного кризиса человечества оценивается по-женски, даются женские, «мудрые и толерантные», рекомендации по оздоровлению; по-женски не замечается то, что все это вместе взятое и есть путь к катастрофе, в которой виновата, само собой, мужская агрессия, но куда ведут по-женски мягкие и благие намерения. Женское начало в качестве социального лидера – это противоестественно, ибо согласно природной специализации лидировать обречено начало мужское.

Это, конечно, не призыв возвратиться в природу, это попытка осмыслить свою зависимость от нее. Неравенство в биологическом и духовном и равенство в социальном – это абсурд или реванш. Равенство изначально разных информационных потенциалов есть фактическое и функциональное неравенство. И наоборот: разная мера и степень культурной ответственности – это фактическое равенство.

К указанной закономерности можно отнестись по-мужски, а можно по-женски. В каждом конкретном случае она проявляется по-разному. Следует учесть, что каждый человек, будь то мужчина или женщина, есть индивидуальный набор и комбинация половых признаков. Умная женщина и глупый мужчина – это так же естественно, как и то, что мужчина должен быть умным, а женщина – очаровательной. Общую закономерность следует с большим умом и тактом распространять на индивидуальный случай. Картина становится пестрой, начинает казаться, что закономерности к ней вовсе неприменимы. А тут надо учесть, что «кажется» – это уже «происки» психики, рецидивы женской ментальности.

Таков мужской взгляд на наше феминистическое время, когда кажется, что притесняют женщин.

В заключение отметим, что социальное, как и положено, приходит в противоречие с духовным, социум отторгает мужской взгляд на вещи – до тех пор, пока взгляд этот не будет осознан как естественный. Надо увязать природу с культурой, биологическое и социальное – с духовным, осознать эти уровни как моменты единого информационного комплекса.

* * *

Женщина как существо самотождественное тяготеет к природе, к началу бессознательному, антиразумному – следовательно, в культурном отношении к идеологии как максимум. Женщине не возбраняется быть философом – но в этом случае ей придётся перестать быть женщиной. Поскольку это невозможно, ибо противоестественно, всё происходит естественно, а именно: женщина не может стать философом.

Разум – качество мужское. Это не значит, что мужчина не имеет отношения к природе, чужд бессознательного и устойчив к идеологии. Ещё как имеет, не чужд и не устойчив. Это значит, что он, вместе с тем, в очень редких случаях способен выделиться из природы и неангажированно мыслить. Перестать быть женщиной. Вот и всё.

Равенство с мужчиной дорого обходится женщине: она рискует перестать быть женщиной, но так никогда и не станет мужчиной. Уравнивание с женщиной, низведение до уровня женщины, замена существующей модели культуры на феминоцентристскую – вот чего на самом деле (бессознательно!) добиваются женщины, когда они выдвигают «разумные» требования равенства полов.

Требовать равенства натуры и культуры – это уже не издержки демократии: это неумение мыслить.

* * *

Уже сам феномен набирающего обороты феминизма – лучшее доказательство того, что человеческий мир развивается по «мужским» законам, то есть по законам разума.

Ведь феминистка – это баба, которая пытается жить как мужик, но настаивает при этом, что приобщилась к подлинной, раскрепощенной женственности.

Феминизм, конечно, маргинальное явление, которое в философском плане поставит женщину на подобающее ей культурное место. Феминистки всегда будут вызывать улыбку у мужиков умных или у самцов с характером, с яркой мужской харизмой, а глупые мужчинки или слюнтяи будут просто раздражать умных баб, давая дополнительные импульсы феминизму; кроме того, союз с ними компрометирует саму идеологию феминизма.

Выбор феминисток – слюнтяи. Какому же мужчине понравится свой брат мужик, но только в юбке? Только тому, кто не любит женщин. Женский пол ведь тем и хорош, что он другой, противоположный. Вот почему феминистки обречены на то, чтобы им доставался женоподобный мужичковский контингент (по типу поведения и складу характера). Противоположности притягивают друг друга, подобное же отторгается подобным. Уместны ли в таком контексте рассуждения о мужском шовинизме?

Есть то, что называется человеческое достоинство, есть социальные права и возможности: понятия о чести и справедливости на всех одни (с поправкой на реальное неравенство, то есть на пол). Но при чем здесь феминизм, при чем здесь глупая установка умных женщин: быть похожей на мужика значит быть более женственной? Это одна из уродливых проекций незрелой культуры на природу человека.

Проблема не в противостоянии полов, как это представляется продвинутым сеньоритам, а в ориентации на тип культуры и систему духовно-нравственных ценностей. Феминистки выделились из женщин благодаря уму, зачаткам абстрактно-логического, аналитического мышления, что, между прочим, противоречит их природному предназначению: давать жизнь не рассуждая. Анализ как культурная операция есть чистейшая и непосредственная угроза жизни.

Вот и получилось: умный мужик – Сократ, умная баба – всего лишь феминистка. Такая, с позволения сказать, гримаска культуры. Женщине некуда эволюционировать в плане культурном, как только в сторону мужчины, что, между прочим, доказывает: мы имеем дело не с «мужской культурой», а с культурой как таковой. Иное дело, что именно мужчины достигли высот в культуре, именно они потрудились над созданием человека духовного.

Непонятно, почему это должно унижать женщин, которым альянс «культуры и натуры» отвел иные культурные функции. Непосредственно творят культуру мужчины (в основном), однако главным стимулом культурных подвигов очень часто выступает женщина. Опосредованно – женщина изначально присутствует в культуре, ее именем освящено творчество. Творцы культуры, особенно культуры художественной, а тем более внесловесно-художественной, и так уже в карикатурно несоразмерной степени женщины – по психологии и типу мышления, по языку культуры.

Но и тут не слава богу: бессознательно (по-женски) синтезируется и поэтизируется фаллократическая (мужская) культура, а им, феминисткам, подавай «мягкое, женское». Мужчины, думающие художественно, по-женски, их не устраивают; им потребны женщины, думающие художественно (как им кажется, по-мужски). Узурпация чужих, не свойственных тебе функций, – это и есть, если на то пошло, в чистом виде мужской, силовой вариант, где варварство заставляет младенческий интеллект заниматься культурной проституцией, обслуживать женское бессознательное и не суетиться под клиенткой.

Проблема не в наличии мужчин и женщин, а в естественном противостоянии, замешанном на инстинктивном и культурном (от концепций – до геномов) влечении, двух языков культуры: психики и сознания.

Феминизм – всего лишь яркий идеологический мутантик, уродливый, но не лишенный характерной для живности грации и пластики: это гремучая смесь рефлектирующего (собственно сознания) и художественно-моделирующего типов сознания. Сочетание указанных типов присуще как мужчинам, так и женщинам. Собственно, людям.

Однако у мужчин, хоть и редко, но случается, что сознание рефлектирующее преобладает как фактор регуляции поведения и мышления, в результате чего мы имеем адекватное познание себя, женщины и мира; у женщин (чем они и прекрасны) мир не познается, а лепится под себя, по своему желанию и хотению. Они очаровательно пренебрегают реальностью (что рождает обескураживающую женскую логику), а если, паче чаяния, начинают феминистически познавать, то максимум, на что они способны, – разглядеть в мужчинах «козлов». Когда женщина капризно моделирует, а ей кажется, что она в трезвом уме и здравой памяти познает, забивая мужикам баки, – вот это я и называю гремучей смесью. В смеси этой преобладает начало все равно женское, психологическое, художественное, иррациональное – природное, но отнюдь не культурное.

Женщина – рожает, то есть множит и укрепляет жизнь, следовательно, всегда будет защищать свой мир, где дают жизнь, а уж потом размышлять – и только с той благородной целью, как сохранить жизнь. Мадонна родит бедненького Иисуса, а мужики после идеологического судилища распнут его. Женская мысль всегда с человеческим лицом, она источает гуманизм. Женская мысль созидает, мужская – разрушает. Мы не станем риторически вопрошать, каким местом думает женщина. Какое это имеет значение, если в результате получается столько человеколюбия, что Сократу и не снилось, а Шопенгауэру и Ницше, думающим головой, должно бы стать стыдно за их женоненавистничество.

Женский способ размышлять имеет отношение не к культуре мысли, а к культуре приспособления. И в последней мужчина всегда будет несколько монструозен и ублюдочен, от него устойчиво будет шибать козлом, ибо мысль как таковая, нагло противостоящая жизни, далеко не лучший способ приспособления. Горе от ума – это, с точки зрения женщин, о дураках, о «козлах».

Пора бы научить настоящих мужчин думать как-то в меру, а в идеале – рожать. Вот почему одомашнивание самца, приручение его, приписка к палате при оплодотворенной им роженице, синхронные корчи и стоны и, наконец, сладчайшее изнеможение при итоговом писке младенца – все это стало не просто модным стилем жизни, а культурной миссией Мадонны по очеловечиванию мира. И фаллос при нем, любимом, и как бы в шкуре бабы побывал. Улучшить человека – значит заставить его думать по-женски и по-женски же смотреть на мир. Словом, женственность – это и есть гуманизм.

Поскольку в результате рождения мыслей у женщины всегда получаются мифы, а миф требует анализа (то есть акции, прямо противоположной смыслу рождения), постольку мы, мужчины, вынуждены брать на себя функции мышления и спокойно констатировать: гуманизм – это не половой признак, а степень развития мышления, которая оказывает реальное влияние на жизнь общества и человека. Гуманизм рождается в результате мышления, а не как следствие феминизации общества. Феминизация, как и всякая малоразумная идеология, приведет лишь к всплеску насилия и мужского экстремизма, то есть вызовет к жизни именно то, против чего и призван выступить «мягкий» феминизм. Обычно за что борются, на то и напарываются.

То, что феминизм хочет «как лучше», – в этом нет сомнений. Чего хочет женщина, того, по мысли мужчины, хочет бог. (Кстати, у бога как порождения сознания маскулинно-моделирующего явно пристрастное отношение к искусительнице-Еве. Да и чего иного было бы ждать от бога-отца, неотесанного мужлана? С другой стороны, Он, что ни говори, Создатель, Творец, в некотором смысле женщина. Следовательно, в недостаточной степени женщина. Можно было бы предложить феминисткам и вполне научное объяснение: бог, в свою очередь, рожден моделируюшим, по сути, женским сознанием; но боюсь они не примут из рук мужчины такую вполне бы их устраивающую версию.) Так вот: хотеть, как говорится, не вредно; вредно при этом считать, что ты думаешь. Вредно феминизм отождествлять с культурой, ибо это именно антикультурное (в широком смысле) движение. Женщина имеет право стремиться быть мужчиной; но кто виноват, что мужчины предпочитают перси и ланиты панцирю бойцовской идеологии феминизма.

Я не против феминисток выступаю, конечно. Это было бы глупо, то есть не по-мужски. У них просто нет выбора, и они не в силах поменять «ориентацию», поскольку ум, воля и талант (движущие силы феминисток) – характеристики во многом природные, как цвет глаз, тип волос или пол. Они маргинальны, подобно гомосексуалистам: свои среди чужих, чужие среди своих. Но вот идеология феминизма втягивает, словно мировое вероисповедание, в свои ряды отнюдь не феминисток, а вполне нормальных, и потому слегка заблудших, баб, которые начинают комплексовать из-за своей нормальности. Нет ничего вреднее для женщин, чем дешевый феминизм.

Феминистки – это, если хотите, женский вариант «лишних» мужиков, этакие печорины в юбках. Что тут скажешь: тешиться мужскими играми – еще та забава…

* * *

В плане ассоциативном и символическом – разум, конечно, близок к фаллическом началу. Это именно отросток, нечто отросшее, внешнее по отношению к породившему его телу – но одновременно ставшее малой частью большого тела. Эту малость, этот «овнешненный» отросток хочется считать лишним. Зуд оскопления, тяга к кастрации продиктованы едва ли не чувством прекрасного, так сказать, эстетическими соображениями. Всем мужчина хорош, если бы не этот дурацкий «бантик» сбоку. Черт-те что.

Иными словами, разум, если воспринимать его психикой, чем-то напоминает фаллос: нечто излишнее.

Иное дело – потаенность, чем-то напоминающая душевную раковину, те самые потемки, где так уютно душе. Душа в плане ассоциативном и символическом подозрительно напоминает вагину, сакральную расщелину – нечто скрытое, забранное внутрь. Нечто человеческое, очень человеческое. Прямо противоположное лишнему отростку, так глупо торчащему. Здесь, «внутри», слова, порождение разума, неуместны, а чувства и ощущения – непередаваемы. Здесь царствует немота и тайна. Здесь всего много, «это» – эквивалент изобилия (отросток же – нечто единичное, количественно невпечатляющее). Это сладкий омут, где порой кстати и чужеродный отросток, однако лишь затем, чтобы обострилось чувство презрения к этому жалкому незаконнорожденному червячку.